Александр Бачурин
| Вид материала | Документы |
СодержаниеСторона ль ты наша сторонушка, славное море-Байкал! А другая-то зазнобушка - родна матушка Как из-за гор-то Даурских, гор высоких Во руках несут царски знамечки распущенные |
- Издательство Тюменского Государственного Университета, 2005 Бачурин Д. Г., Передернин, 193.52kb.
- Жака Валле "Виза в Магонию", 1546kb.
- Борис башилов александр первый и его время масонство в царствование александра, 1185.4kb.
- Научно-методические основы технологии идентификации и мониторинга нефтяных загрязнений, 91.69kb.
- Подвиг смирения. Святой благоверный князь Александр Невский, 81.9kb.
- Урок по русской литературе 4 и 2кл. Тема: Александр Иванович Куприн «Барбос и Жулька», 115.96kb.
- Александр Сергеевич Пушкин Руслан и Людмила «Александр Сергеевич Пушкин. Собрание сочинений, 1040.95kb.
- 7slov com Александр Александрович Блок, 47.2kb.
- Александр Невский — символ России, или Парадоксы российского мифотворчества, 151.6kb.
- Уголовная ответственность за преступления в сфере компьютерной информации, 296.76kb.
о хожении на Амур
Угасли пленительные порывы достопочтенных россиян, не доставлялось грузными московскими дилижансами множество летописей, сказок, записок, песенников, былин; угасли собиратели народной старины, «заеденные николаевским безвременьем». Но сановная древность процветала в Тобольске, Красноярске, Иркутске, Киренске, Усть-Куте, и что ни сибирское поселение, то рапсодов превелико. То-то серебряная звень голоса исходит с языка народа, и всяк на Руси сызмала памятует своих героев, но и всяк бранит горечью медной ничтожества, ползающих за милостыней славы и величия. Бывало, «худыми» людишками уходили атаманы, вожаки и предводители отрядов, возникнув вроде бы из слухов и догадок, а входили вековечной жизнью в песни и сказания народа!..
Позвал Муравьёв казаков с Енисея, Лены и Байкала, кои родова богатырского, подвиги и приключения достойны хожений Ермака и Хабарова, а жили честно-хвально, помысля, как земли амурские приживить к России, под руку Государю инородческие племена природнить. И велел Свод преданий и сказаний о великой реке Амуру ему поведать. И был из нерчинских казаков старец, на диво-дивное забелённый двумя веками, неусыпно стерегущий Богородичную икону Албазинскую «Слово плоть бысть».*
И говорил он древности, сбережённые долгой памятью, и как в старинном казачьем Свято-Никольском соборе Омского града шелестит шёлком знаменце Ермака Тимофеевича,** первого атамана Сибирского казачьего войска, а войсковое знаменце Хабарова шелестит шёлком в Спасском монастыре Якутского града, а навевают они Амурскую старину летописную, в казацких песнях воспетую.
... Се, это была древность - прошлого раньше, а уж с царя Фёдора Иоанновича все земли с Сибирью Государю послушны. А и сибирские воеводы, и стольники ведали, что к югу, за горными цепями, лежат земли богатые, но пробиться к ним неможно: «от Байкала-моря пошли пояса: камень великой и непроходимой позади Лены-реки, и пошёл тот камень далече в море-окиян на 500 поприщ*** и для того с Лены в Китайское царство и великую реку Амур проезду нет». И по сказаниям сибирским, камень тот непрост: Становым хребтом прозывается, и кто осилит его, тому владеть Амур-рекой и всем океаном Восточным.
А и десятник Иван Юрьев Москвитин с томскими казаками землю забайкальскую и море-океян Охотское, по тунгусскому языку, Лама, прошел, и зимовья тамошние обживал, и не хотя напрасною смертью отходить, жил травным кореньем, о реках Амуре и Амгуни сведения добывал, и содеял «Роспись рекам и имяна людям, на коей реке кои люди живут, тунгусские роды, по росспросу Томсково города служилых людей Ивашки Москвитина да Семейки Петрова, толмача тунгускова, с товарищи, куда ходят на Ламу из Якутского острога».
Проведал земли амурские письменный голова Василий Данилов Поярков. И Амур-реку прошёл на кочах, и карту его составил, и подданных русского царя ясаком обложил, и бывал в Охотском море, и в Якутский острог возвернулся. А воеводам и Государю Алексею Михайловичу поведал о «новоприисканной реке Амур» и что «те землицы людны и хлебны, и собольны, и всякого зверя много, и хлеба родится много, и те реки рыбны, и его государевым ратным людям в той землице хлебной скудости ни в чём не будет».
А помолясь Христу-царю, Богу нашему, да Егорию Хороброму и самой царице Пресвятой Богородице, пошли по Сибирским рекам, переволокам, вольницей поозоровать да поухапить от богатств всяческих, кто сам спроста да торг учинить, а кто, простясь с долгами государевыми, в бега на край света ударился. Вручали князцам даурским и прочим «оповестительные листы», что с миром мягкосердным шли, да чтоб Московскому Государю оброчную статью ежегодь платили, и соболей своих нехудых, иные мягкие рухляди в казну царскую приносили, а богдыхану маньчжурскому не творили «обесчестных» церемоний, а и всего лишь «любительские поминки».
Старый верхоленский промышленник и откупщик Ерофейка Павлов Хабаров Устюжанин собрался в поход с охочими служилыми и промышленными людишками и сказал воеводе Якутскому: «Пошёл на великую Амур-реку». Обласкал-объясачил народцы иные по Сунгари, и Уссури, и Амуру, и на стругах богатый ясак соболями и всяким добром послал Государю, и воевал амурские берега, и побил дауров по острогам, и зимовал в городке даурского князца Албазы, и Албазин отбил, и победил маньчжуров, и присоединил он, Ярко Хабаров, области Приамурские, и знаменце и веру православную утвердил на Амуре, и острог свой албазинский чинил, и хлебопашествовал, и сложил к престолу Московскому не ясак всё же щедрый, но саму Сибирь Восточную и сотворил «Чертёж реки Амуру».
Само собой разумеется, весь Амур до татарского пролива с острогами Усть-Стрелочным, Албазинским, Кумарским, Ачанским, Косогорским московским дворянином Зиновьевым поставлен под корону Московского царя, а повелел он-де поставить еще два острога. А вожди туземные челом били великому государю, «чтоб государь пожаловал, своим служилым и охочим людям воевать и грабить их не велел, а они-де, иноземцы, государю ясак с себя по своей мочи платить учнуть, и быти под его государскою царского величества высокою рукою в вечном холопстве ради, только б государь пожаловал, велел их оберегать от богдойского царя Андрикана».
Государь Алексей Михайлович тож Сибирский приказ по розмыслу отчётному Зиновьева и Хабарова в Москве отписали «наказную память» Пашкову на воеводство в Даурской, и в Дючерской, и в Гиляцкой землях, а вождю русских отрядов на Амуре Онуфрию Степанову Кузнецу повелено ласкою привечать ясачных людей, оберегать от воинского прихода «богдойских и иных каких людей».
Атаман Онуфрий Кузнец прошёл все земли по Амуру, Уссури, Сунгачи до Белого озера, называемого Ханкою, объясачил даур, гогулей, дючеров, тунгусов, натков и гиляков, а с Сунгари ясак взял в 120 сороков соболей, и много соболиной казны отправил в Сибирский приказ с иных земель, и зимовал в Косогорском остроге. А маньчжуры пограбили и увели в полон дючеров, атаману стало невмочь довольствоваться, после зимовки в Куминском остроге Дючерской земли поднимался вверх по Амуру на сретение с силами воеводы Пашкова. Маньчжурские суда преградили путь, учинили бой лучной и огневой множеством пушек, и полк Онуфрия Степанова Кузнеца пал, славную смерть принял атаман. Войсковой атаман Петриловский прорвался из западни, промеж Гиляцкой и Дючерской земель поставил острог, перезимовал, собрал ясак и соединился в Кумарском остроге с уцелевшими казаками-соратниками.
«Даурская земля будет прибыльнее Лены... и против Сибири будет место в том украшено и изобильно...»
Се, «земли Даурские, Дючерские и Гиляцкие» Албазинского воеводства познали русскую борозду и заколосились «козачьи, крестьянские пахоты и присевок всяких чинов людей всякого хлеба десятин болше 1000». Жили да поживали казаки с атаманами на нижнем Амуре, нажитка на особь не творя, но в укрепу Московского и всея Руси Государя приводили туземные народы под свою державу, слали сундуки да укладки, кованные железом и медью, с печатями воевод и стольников, с пушниной от ясачных «иных народцев» сороки чёрных даурских соболей всякой цены, даурские рыси и меха ушканьи, песцы, горностаи, лисы красные, заячьи и беличьи «черевьи» меха и «на каменьях живущие лисицы и корсаки». К королевскому величеству свейскому, полскому, аглинскому, датцкому и прочим отправляли из Московии собольи «пупки», лучшие сибирские горностаи и дорогие сибирские белки на шубки, отходили в иноземные страны соболи из Даур, меха те поступали от купцов с якутскими, енисейскими, илимскими, усть-киренскими, нерчинскими, иркутскими «проезжими грамотами».
Из «Сказания о великой реке Амуре»:
«Днесь, на устье при море в прошлых годех тому будет лет 38, казаки даурские камышники зимовали многажды, и сказывали, что море около берегу мёрзнет и снега бывают великие, больше печатной сажени, и стоит зима до майа месяца и до Николина дни; а вдоль море не мёрзнет. А как река Амур и берега морские весною ощущаются, и тогда плавать на море мочно; а от устья Лены реки и до устья Амура реки морем плавать нельзя для того, что по морю ходят льды великие, да и каменную гору, каковая идёт от Байкала и до моря далеко, обходит все нельзя же, льдами разбивает, как ветер бывает и льды; и краями великими защищаются; и пустится по морю шум и вал великий, что ни коими мерами невозможно друг от друга голосу слышать. Только от устья амурского на левой стороне по морю до иных рек ездить мочно. А устье реки Амура по правой стороне еще русские не проведали, только гиляки, которые там живут, сказывают, что они по морю ездят подле берега, потому что у них суда небольшия, поднимает человек 20, для рыбного промыслу, и пристают, обыскав высокий берег, на земли...»
Плавал сын боярский Игнатий Милованов на пяти дощаниках и шести лодках с товаром да из Албазина на реках Зее и Селемдже, Шилке, Нерчи, Уюрге, а по Амуру до китайского городка Айгуни и «досмотры» чинил пашням, где «хлеб родитца добр»:
«А ездил я, Игнашка... вниз по Зее реке и по Амуру до гор для осмотру хлебородных земель, имел с собою служилых людей... и если будет Великий государь изволить, на Зее быть большим пашням и заводам и городу, ино городу пристойно на усть Зеи реки в стрелке или ниже Зея по Амуру от земляного города Айгуня, который в сей отписке написан в чертеже, потому что те места угожи; ездил по тем местам, смотрел по осени рано сентября в 29 день, а из того города на коне ехать до Китайского царства, всё по стене ехать один месяц. А чертёж написал в Усть-Камари вниз по Амуру по Айгуну города, а выше Камары до заимок все луга паханы; а чертёж и отписка посланы и росписи под отпискою генваря 11 день, и велел подать в Нерчинском остроге в съезжей избе стольнику и воеводе Федору Дементьичу Воейкову».
И Амур-река сколыбалася, чёрные волны на берега богдыхана поднялись, и пометались на конях маньчжуры, и драки стали частые. Невмочь было усторожить Государю благоустроение Албазинское и всего нижнего Амура: огонь и меч маньчжурский выхолостили дивную окраину России. Обрушились беды на ратников воеводы Толбузина, полковника Бейтона. «О, светло светлая и прекрасно украшенная, земля Русская!» - велик и расточителен был плач - вопль христианского народа, лишь всполошенный грай и дерзкое карканье воронов царствовали в Албазинском воеводстве. Один Бог ведал, кто навёл неприятельскую силу за грехи, за похвальбу, за нерадение церквам Божиим. Не услышали святые, в земле Сибирской просиявшие, молитвы и искренние просьбы, а тоскующее чрево Даурской земли обесплодилось без духовно назирающего удельства Богородицы. Беззаконные маньчжуры отступили, но нарушили перемирие, уничтожили засеянные пашни под Албазином, снова пошли битвы на амурских поприщах, доколе не утишил напрасные смерти трактат Нерчинский.
Се, помянем же, братцы, добрым словом ратоборца и промышленника Ерофейку Хабарова, и отряд его казацкий, и силу русскую, добрую, достославную, и его содейственников, удалых единомысленников: атаманцев Дуная Трофимова и Тренка Ермолина Чечигина, Сергушку Андреева, Онуфрия Степанова Кузнеца, Богдашку Габишева, Ивашку Нагибу и Артемия Филиппова Петриловского, толмача Костку Иванова. А и помянем еще воеводу Алексея Толбузина - преславного защитника амурских острогов и Албазина, иеромонаха Ермогена, и Черниговского, и полковника Афанасия Бейтона, и всех безвестных и безымянных казаков. Считать ли, сколько именем своим отметили распадков, и урочищ, и сельбища, и сторожей, и заимок, и градов, проториваясь встреч солнцу, подымаясь по Амур-реке, к океану Восточному?..
____________________________________________________________________________________________
* Албазинскую чудотворную икону, именуемую «Слово плоть бысть», иеромонах Ермоген, поставленец Спасского монастыря на Амуре, доставил в крепость Албазин из Киренского острога, и она помогала русским людям во главе со славным воеводой Алексеем Толбузиным, когда маньчжуры осадили Албазин и грозили поголовно истребить и пленить мужественных защитников. Ныне находится в Благовещенском кафедральном соборе и внесена во все каталоги чудотворных икон Богоматери. Празднуется 22 марта, и у образа ее родительницы молитвенно испрашивают о благополучном разрешении младенце.
** Знаменце сотворено в строгановских иконописных мастерских, Строганова Максима дар. Квадратная хоругвь имела образ Архангела Михаила, поражавшего копьём диавола и низвергавшего в волны (Иртыша-реки, полагать надо) дома и башни, а на обратной стороне изографы аллегорически показали, как святой-скоропомошный Димитрий Солунский побеждает Кучума-ордынца. Под сенью этого знаменца Ермак победил Кучума и утверждал в Сибири Русь Святую. Оно хранилось в Омском Казачьем соборе, но в смуте гражданской Колчак изъял его и вручил передовой сотне в поход на Москву, и сей драгоценнейшей святыни потомки лишены.
*** Поприще - пространство, определяемое в глубокой древности ок. 690 сажень, или мера длины, равная 2/3 версты (0,7 км); в Сибири - суточный переход, ок. 20 вёрст.
Глава 9. Амурская баллада
Сказание, как большая дорога с приметами дальних вёрст и горизонтов, как звезда путеводительная, преобразило генерал-губернатора Муравьёва. Поклонясь старому, почтеннейшему казаку древним обычаем, облобызал икону Албазинскую и взговорил кругу казацкому, забайкальским казакам:
- Молодцы казаки и атаманцы! Достославные предки наши завоевали Сибирь в вечное достояние России не многочисленностью дружин своих, но твёрдостью в своих начинаниях, постоянной ревностью к делу и стремлением заслужить похвалу Царя и Отечества. Послужим и мы примерно, удерживая Приамурский край, и все земли у океана Восточного. Благословляю на новое служение!
Распужались, расплакались добры молодцы, забайкальские казаки по сторонушке, завели песню жалобную:
Сторона ль ты наша сторонушка, славное море-Байкал!
Ещё как-то нам свою сторону забывать станем?..
Оставалося на море-Байкале у нас три зазнобушки:
Ещё перва-то зазнобушка - родной батюшка,
А другая-то зазнобушка - родна матушка,
А третья-то зазнобушка - молода жена
С малыми детками осталася.
А и говорил казацкому кругу Муравьёв:
- Вы не тужите, казаки удалые. Не жальтесь, не горюньтесь, молодые ребята. Собрали вас в поход дальний - оберегать государева владения на Амур-реке.
Отвечали казаки:
- Как нам не тужить, не горюниться, превосходительство твоё? Наши домы от нас отдалили, отцы-матери оставили, малы детушки осиротили.
А и разгневался тут Муравьёв, вскричал молодым казакам да малюткам:*
- Вы чего взгугнились, братушки казаки? Селиться вам со всем семейством, и дел вам непочатый край, и заводить станицы и грады, обряды новые, песни и веселие русское, атаманить-казаковать будете и хлебопашествовать. Ай да сгоняем по Амуру-реке плоты да баркасы с имуществом дворов-куреней ваших, а и называться вам следует казаками амурскими. Аль просите серебра рубль на дорогу? Аль, гугнивцы, от бабушки Гугнихи** ваша родня повелась?
- Го-го-го, - загоготали казаки и гусей с озёр подняли. - Нам не надо серебра рубль, а дай нам на дорогу, превосходительство твоё, по штуцеру да по пачке карымского чаю.***
- Вы, амурские казаки новообращённые, держите Амур-реку в берегах своих, не расплесните своим гневом чёрные волны на берега богдыхана Китайского царства. Будут вам штуцеры, будет и по пачке карымского чаю. А и усы подкрутить, на государеву службу - ааарш!
- Ай да песню во славу нашего генерал-губернатора Сибири Восточной и молодецких казаков амурских!
Как из-за гор-то Даурских, гор высоких,
И не стаечка тут гусей подымалася,
Государева армеюшка, царя Николая Павловича.
Наперёд идут молодцы казаки, все хорунжии,
Во руках несут царски знамечки распущенные,
Распущенные царски знамечки, позлащённые,
А у знамечков косицушки по земле вьются,
Наперёд едет заудаленький атаман,
Боевой атаман - генерал Муравьёв-да!
Он на вороном коне, как сокол, летит
В долгий поход на Амур-реку,
На Амур-реку в новоград Благо-вещения...
Что было, действительно было.
Благословенному русскому воинству, идущему на Амур, к океану Восточному, нерчинским Богоявленским собором дарована чудотворная икона «Слово плоть бысть». Благочинный протоиерей Симеон Боголюбский справил молебен во здравие воинства русского, во благословение трудов на благо Отечества. Святой Крест целовали, присягая на покорение Амура. Взлетели в небо ракеты, бураки, шутихи, прогрохотали громом горные пушки, под фейерверочные огни военная музыка грянула величественный народный гимн «Боже, Царя храни».
Из-за реки необычайным явлением заступали иконы и хоругви церкви Шилкинского Завода, раздался благовест с колоколами, духовенство в блешущих золочёных облачениях потянулось к перевозу и пело канон Святой Пасхи по сорокадневному празднеству Светлого Воскресения Христова.
Святое шествие перешло в лодки, поплыло к лагерному сбору, тихо понеслось по реке молитвенное пение «Да воскреснет Бог и расточатся врази его». Хоругви осенили воинский лагерный берег. Муравьёв, Казакевич, Корсаков со свитой трепетно, с крестным знамением и глубоким поклоном встретили святые иконы, а войска отдали надлежащую по Уставу честь. Затем Николай Николаевич обратился к казакам, ко всему войску:
- Дети! Настал час возвращения Приамурского края к России, мы идём в поход на Амур! Помолимся Господу Богу и попросим его благословения на наше путешествие.
- Ра-аа-дыиии ста-раться-ааа! - дружно пророкотало по войсковым командам. Сняли шапки, умолкли говоры, и диакон обычным порядком повёл служение «О плавающих». За молебном следовал чин освящения воинских судов и благословения воинства «в них плыть хотящему» - с коленопреклонением. Протоиерей Симеон в сопровождении Муравьёва, эскорта полковника Корсакова, офицеров свиты – Мровинского, Аносова, Скобельцына, Бибикова, Свербеева, Сычевского, со Святым Крестом отправился к флотилии и окропил святой водою большие лодки, вельботы, баркасы, баржи, плашкоуты и плоты. Батюшка напутствовал прочувственными словами. Пропели «Многолетие». Генеральская лодка подняла на мачте флаг, и генерал-губернатор Восточной Сибири возглавил плавание по Шилке.
Забайкальские казаки и пешее воинство стали сплавляться. Затрубил построенный в сретенской гавани пароход «Аргунь» - первенец судостроительной верфи в Амурском бассейне, налегли на вёсла баржи и баркасы, прибывшие половодьем по Ингоде и Шилке из Читы, потянулись плоты - и вся флотилия, разбитая на отряды под водительством казачьих офицеров и чиновников, забранная быстрым течением Шилки. Оставили Шилкинский Завод, ходко шли между горами с хвойными лесами, отвесными утёсами, редкими неширокими долинами и падями. Силы воинские прибавила морская казачья команда сотника Имберга. Старинные казачьи семьи забайкальских станиц - почётным караулом по берегу. Горбица!.. Перевалили Шилку-реку.
Вскоре гребные суда и пароход «Аргунь» с бесчисленными плотами забрали чёрные воды великого Амура.**** Трубачи сыграли гимн. Встали на лодках и баржах. Сняли шапки и осенились святым крестом. Амур-то- батюшка, как море, волнами шумел и пенился, но - попритих на молитвах чудотворцам земли Сибирский. Николай Николаевич с большим избытком чувств зачерпнул в стакан водицы, поздравил всех с началом плавания по Амуру. По реке прокатилось русское «ура». Минута торжества – и после непроницаемого двухвекового умолчания - воссияющая жизнь русских... О Господи! Вернулась Русь, Россия в родные воды, в благословенную Даурию, в заглубившиеся поприща сиротских окраинных земель.
Красив Амур в Хинганском ущелье, мчится, утеснённый скалами, этак вёрст сто-сто пятьдесят. И снова - простор речной, побежали навстречу почвы богатейшие, плодородные, оригинальнейшие пейзажи. Вот уж красавица Зея с Селемджой и быстрая Бурея раскинули свои равнины (хлебушек-де в завид выйдет на весь Приамурский край!), вот с правого берега - Сунгари и Уссури сбрасывали свои воды в Амур: воды - чистые и замутнённые, спокойные и шумящие галькой, бьющиеся о скалы, вот и пёстрые мысы, слизывающие золото песка...
Чрез шесть дней выгреблись к бывшему Албазинскому острогу. Причалили к пустынному месту, священному, по казачьим преданиям, где высокий утёс и стоял Албазин крепостью - изначально всему Приамурскому краю воеводством со щитом, будто русский град-крепость Алатырь грозного царя Ивана Васильевича. Духовая музыка играла «Коль славен наш Господь в Сионе». По судам скомандовали «на молитву». Снявши шапки, пели про Искупителя мира, вспоминали походы Ермака Тимофеевича, Ерофея Хабарова, Семёна Дежнёва, героические подвиги Толбузина, Бейтона, многих албазинских казаков и ратников-стрельцов, слезам, печали и гордости дали волю.
Взошёл Муравьёв на утёс, взошли и сплавщики, и, поклонившись гробам отеческим да казацким, сказал знаменованно:
- Мы пришли в Амурский край на века вечные, и пусть правит и здравствует Государь Российский с приращением к державе новых земель!
«Ура» вскричали, почившим вечным сном пушкой салютовали, да так, что с утёса сорвался крест погранично-меженный, и поплыл он по Амуру, по заповеданию сибирских казаков: куда достало сил добраться, там и Крест веры утверди. Да странно ль, вновь Ермаковы хоругви плыли по воде, архангелы светом истины указывали высшее предназначение казаков. Со света истины началось покорение Амура-реки, открытие торгового пути с заморскими странами.
Ей, двести лет многострадальная «породистая» земля Амурская с обитающими на ней народами, познавшая Христа, Государя Московского и казаков-хлебопашцев, ждала-поджидала муравьёвские отряды.
Ей, о чудо, о, достославное!
Радуйся, землепроходец великий, умноживший земли Государевы!
Радуйся, военачальник всех войск восточносибирских, полагавший душу свою за воинов именитых, казаков христолюбивых!
Радуйся, благоустроитель Российского государства, похвала и слава великого Отечества великий сын!
Не причудилась ли бесконечность Амура с монотонным плеском, хлюпаньем и шварканьем стихии водного пространства, с неизменным колоритом заливов, плёсов, проток, островов, озёр и болот, с блеском песчаных отмелей дальних берегов, цветущими долинами, тростниково-осоковыми зарослями и корзиночными ивами, с тёмными лесами, холмами и утёсами, с обилием рыбы, птицы и зверья, с редкими первобытными хижинами и утлыми лодчонками языческих гольдов и гиляков; ничему здесь нет счёту, нет видимости рубежа, лишь царство анимистического духа.
По старинным сказаниям албазинских казаков, Амур, натолкнувшись на каменистую грудь угрюмых Господних гор (хребта Сихотэ-Алиня), поворачивает на север и заглубляется, и распускается рукавами вёрст триста вдоль берега моря. Но ничего подобного горизонты не открывали - шалые разливы, широкие плёсы, множественные рукава, протоки, мысы, гривы чернолесья... Доколе венец плавания?
Заметили лодку под парусом, идущей против течения. Одинокий морской офицер предпринял трудное и опасное путешествие, как по облакам, не ведая гибельных сомнений.
- Далеко ли до Мариинского поста? - вконец затомившиеся Одиссеи искали разгадку просчитанным дням и вёрстам.
- До поста? - морской офицер представился прежде (это был офицер Амурской экспедиции Разградский), протянул Муравьёву письмо от Невельского. - Позади вёрст этак пятьсот - от Мариинска...
- Далече, но не дальше конца света, - перекрестились старые казаки, потянувшиеся в амурскую сторону с зажитком. Накрепко снимались с родимых мест - с лошадьми, скотом, со всем добром, даже с угольком из домашнего очага.
- Эхма, не река, а дорога к небесам!
- Передались от хожалых банзорских казаков скаски, буде с Буреи-реки токующие птицы приносят в зобах своих самородки золота; а и живут в верховье её якуты, спят-де в чумах под собольими и беличьими покрывалами, ездиют на оленях скорых, эвенки тож… А расторжка казаков албазинских велика была. Пра!..
- Гля, орёл с белым хвостом указывает нам путь...
- Чу! Кажись, сам ангел-хранитель Николай Николаича Муравьёва пасёт нас.
- Эй, кормщик! Не зевай! Держи баржу к середине Амура!
Николай Николаевич поблагодарил одинокого морехода. Тут же послал пароход «Аргунь» к Невельскому с известием о прибытии сплава. Из Императорской Гавани Геннадий Иванович поспешил навстречу генерал-губернатору. Спешно потому, что следовало порадовать начатку сбора морских сил в Де-Кастри: военные транспорты «Байкал», «Иртыш». «Двина», эскадра адмирала Путятина с фрегатом «Паллада», транспортом Российско-Американской компании «Князь Меншиков», корветом «Оливуца» и шхуной «Восток», прибывшей из Японского государства (миссия Ефима Путятина заключалась в установлении приличествующих государственных и торговых связей). Русские посты на Амуре и Сахалине превращались в оплот российского скипетродержавия под Андреевским флагом.
На Амуре-то житье привольное, будто «новую райскую землю» обрели: за казаками шли-прошли сплавы с солдатами линейных батальонов, за линейцами шли матросы, за матросами шли охочие хлебопашцы, кои из крестьян. А уж где встал русский сеятель, там землица и в пригоршне мила. Говорят казаки амурские сотен буреинской, усть-зейской, усть-стрелочной и прочих, низко поклонясь генерал-губернатору Муравьёву:
- А и полюбил ты нас, казацкий вождь, полюбили и мы тебя, и украсим в честь превосходительства твоего селение наше именем Муравьёвское, а в честь нашей матушки, званой государыней, а твоей супружницы-сподвижницы станицу нашу Екатерино-Никольскую, и многих казаков старины удалой, и твоих сотоварищей-единомысленников именами желаем станицы наши украсить.
И по берегам Амура повставали станицы Албазин, Иннокентьевская, Пашкова, Бибикова, Игнашина, Сгибнева, Бейтонова, Толбузина, Ольгинская, Кузнецова, Аносова, Казакевичево, Корсаково,***** Кумарская, и чисто-белый Благовещенск - всему Амурскому казачьему войску стольный град, куда стекалось всё священное и заветное с новоприисканных земель, и Поярково, и Москвитина, и в память прочих честно-хвальных мужей государевых селения поставлены. Тут запели струны серебряные, тут послышалась казацкая
старина: «Хвала тебе, Амур-батюшка!» Тут и Муравьёву хвалу воздали. Да только старина, баллада, там сказка сложат ли все подвиги и хожения, были и небылицы русских людей в испытаниях, в битвах багряно-жестоких, в жизни мятежно-страдной на Амуре?
____________________________________________________________________________________________
* Малютка - точнее - малолеток, казак от 17 до 20 лет; служащим или служивым казаком числился до 50 или 55 лет, потом ещё 5 лет домоседным, а затем - отставным.
** Бабушка Гугниха не с ветра взята. «За здоровье бабушки Гугнихи!» - кричали на пирах казаки уральские; по сказаниям, это была ихняя праматерь.
*** Карымский чай - брусок трёхфунтовый, за Байкалом ходил как монета, варили его с молоком, маслом, солью и хлебали ложками, с травою.
**** Отчего, спрашивается, у реки Амура чёрные воды? У монголов Амур зовётся рекой Чёрной, у китайцев - рекой Чёрного Дракона. У монголов издревле заведено восток признавать цветом синим, юг - красным, запад - белым, а север - чёрным. Выходит, река Амур лежит на севере от Монгольского государства, а чёрные воды - всего лишь сказочная аллегория.
***** Казачья станица Бибикова поименована в память спутника Муравьёва в экспедиции 1854 года; станица Сгибнева - в честь А.С.Сгибнева, командира «Аргуни» - первого парохода в Амурском речном бассейне; станица Кузнецова на Ангане - в честь купца, жертвователя на первый сплав по Амуру; посёлки Казакевичево и Корсаково - в честь сотрудников генерал-губернатора Восточной Сибири по занятию Амура; станица Аносова - в честь горного инженера, составившего первое описание Амура в 1854 году, известного геологическими изысканиями в Амурском крае и Забайкалье.