Книга подполковника запаса, кандидата исторических наук Красноярова Виктора Алексеевича, является своеобразным путеводителем, как по улицам Кронштадта, так и по историографии процесса который получил во всемирной истории название: "Кронштадтский мятеж",

Вид материала

Книга

Содержание Кронштадт - форпост православия. Кронштадт уникален тем, что все войсковые и флотские храмы имели двойное назначение

Подобный материал:

• Задачи курса: 1 Освещение процесса развития исторических представлений о западноевропейском, 1190.92kb.
• Да и то, что знаем, не всегда является научно доказанным. Многое можно только предполагать,, 8017.16kb.
• Кафедра гуманитарных и социальных наук, 863.53kb.
• Н. Г. Чернышевского Институт истории и международных отношений Кафедра истории средних, 253.13kb.
• Н. А. Полевой Нейросетевое имитационное моделирование развития теоретической историографии, 163.06kb.
• Школа-семинар: "Теоретико-методологические направления в современной мировой историографии", 206.74kb.
• Учебно-методический комплекс по Источниковедение (отечественной истории) (название, 690.52kb.
• Методика преподавания экономической истории в зисте, 43.26kb.
• «История Усергана» — историко-литературное сочинение, 228.69kb.
• Доклад на тему «Писаницы и наскальная живопись Южного Урала», 59.14kb.

Кронштадт - форпост православия.

Керенского распять потребовал Сенат,

И буйно чернь рукоплескала.

Нам сердце на штыки позволил взять Пилат,

Чтоб сердце биться перестало.

Осип Мандельштам


С первых же дней возникновения "Кронштадтского мятежа" газета "Правда" перечисляя главарей восстания, не забывает отца Сергия, бывшего священника Путилина.²¹⁸ В советской историографии этот факт никогда не забывался, но в то же время на нем никогда не акцентировали внимание. На западе же этот вопрос вообще практически не рассматривается. Напрасно. Религиозный акцент в событиях марта 1921г. в Кронштадте, несомненно, просматривается.

В 1910г. в Кронштадте православные составляли 88,6%, лютеране 4,9%, католики 3,9%, магометане 1,0% иудеи 0,9% и старообрядцы только 0,8%.²¹⁹ Тем не менее, в конце ХIХ в. каждый путешественник прибывающий в Кронштадт со стороны Петербургских ворот мог бы в этом усомниться. Его встречала маленькая православная часовня, но взгляд привлекала пышная лютеранская церковь во Имя Святой Елизаветы и как верный ее страж, шпиль эстонско-шведско-финского храма во Имя Святого Николая.

На такое несоответствие обратил внимание еще Иоанн Кронштадтский: "Мы строим многомиллионные военные суда…, а морской храм, который должен бы быть славою флота и России и свидетельством веры и благочестия русских победоносных воинов — видом своим похож на са­мую убогую сельскую церковь, а то и на деревян­ную коробку. Почти рядом от него возвышают гордо верхи свои каменные лютеранские церкви, а православная морская церковь стоит в постоян­ном принижении. Не за это ли Господь принижа­ет наш флот, погружая наши военные суда на дно морское?"²²⁰

И с его доводами не поспоришь. Кронштадт уникален тем, что все войсковые и флотские храмы имели двойное назначение. Знаменитый на весь мир Морской собор, строился как Храм Истории флота - Храм Морс­кой Славы, а потому на галереях собора, как и задумывалось при его строительстве, действовал филиал Центрального Военно-Морского музея, который уже осмотрели более 1,5 млн. моряков и других посетителей. Своеобразным музеем эти помещения стали с момента основания храма. Эту традицию сформировал еще Морской Богоявленский собор более 250 лет назад.²²¹

В доминировании иноверческих храмов над православными есть свое объяснение. Любопытный факт: на 1 января 1862 г. в офицерском корпу­се русской армии протестантов, то есть в основном немцев, финнов и шведов состояло среди подпоручиков 5,84%, поручиков 8,12%, а зато полковников 24,7%, генералов 27,8%.²²² Никаких оснований утверждать, что в Кронштадте эта закономерность не соблюдалась, нет. А так как город был не только военный, но и торговый, нет ничего странного в том, что для иноверцев храмы строили почти с самого основания города-крепости.

Потребности в них были не только ре­лигиозными, но и практическими: прибытие ино­странного корабля сопровождалось определенной религиозной церемонией. Кроме того, отсутствие церкви и пастора “препятствовало ско­рости, нужной в коммерческих делах”. Поэтому кроме православных церквей и лютеранских храмов имелся римско-католический костел во Имя Святого апостола Павла. В отличие от многих других церквей Кронштадта храм был сразу трех престольной, а потому расширять ее больше не пришлось. В связи с тем, что там имелся орган, послушать музыку в костел заходили не только католики.

Не вдалеке от лютеранских храмов с 1870г. в казенном здании организовали татарскую мечеть. Т.к. в Кронштадте мусульман было не много и в основном гражданских лиц, чаще приезжих, поэтому ходатайство о строительстве воен­но-морской соборной мечети на 900 человек и выделении на нее денег от Морского министерства было отклонено. Ставился вопрос о строительстве ее на общественные деньги, но вопрос так и не был решен. ²²³ Тем не менее, при советской власти мечеть 23 мая 1919г. в отличие от других храмов была передана верующим бесплатно и бессрочно.

Здание, где размещалась мечеть, не сохранилось, а вот домовая старообрядческая молельня-церковь и домовая синагога целы до сих пор, но были переделаны под жилье.

Первая Англиканская церковь в Кронштадте начала действовать вскоре после открытия порта, и несколько раз меняла прописку. Такие церкви кроме Кронштадта существовали в России только в Санкт-Петербурге, Архангельске и Шлиссельбурге. Здание последней церкви сохранилось и поныне, но в 1902г. его вместе с участком земли купил купец Туркин для православной эстонской церкви Воздвижения Креста Господня. В 1921г. Англиканская церковь сослужила "мятежникам" плохую службу. Один из членов ревком имел фамилию Тукин и жил в доме Туркина. Это дало повод назвать Туркина — “бывшим жандармским офицером, имев­ший шесть домов в Петрограде и три магазина в Гостином дворе в Кронштадте”.²²⁴ И возразить против этого нечего, ведь Тукин не Туркин.

23 января 1918 года все газеты Советской России опубликовали декрет “Об отделении Церк­ви от государства и школы от Церкви”, 16 февраля 1918 года был издан декрет об отделении армии от Церкви и расформировании института военного духовен­ства. Военные храмы оказались вне закона и закрылись. В результате иноверческих храмов в Кронштадте стало больше чем православных. Они, под эти декреты не подпадали.

В целом из-за недостатка места на острове большинство православных церквей имели двойное назначение. Например, в будние дни они являлись манежем, спортзалом, столовой, мастерской и даже зрительным залом, а в выходные и праздничные церковью. Поэтому в своей основе они, как домовые, были закрыты в первую очередь. В том числе закрывались церкви при учебных заведениях. Это не могло не вызвать глухое недовольство, особенно если учесть, что мечеть и синагога также являвшимися домовыми закрыты не были.

Трагедией России была вовсе не революция. Их было много по всему белому свету. Только в Испании их было шесть. Трагедией стала Гражданская война, которая расколола общество до самого основания и уменьшила цену человеческой жизни больше чем остальные войны за три сотни лет.

Несвоевременно возникшая революция кончаются Гражданской войной, и чем раньше эта революция происходит, тем кровопролитнее сражения. Февраль 1917г. дал старт кровопролитию. О жестокости революционных моряков 1 марта 1917г. писалось не мало. Правда, до сих пор точно не установлено число жертв. Известно лишь, что были убиты десятки человек, но их было в десятки, если не в сотни раз меньше, чем в Петрограде. Только там, значительно больше пострадали восставшие, т.е. по утверждению сильных мира сего "чернь". А считать ее, было не принято.

Даже известный писатель Бунин И.А. не признал за погибшими права на почести: "Я видел Марсово Поле, на котором только что совершили, как некое традиционное жертвоприношение революции, комедию похорон будто бы павших за свободу героев. Что нужды, что это было, собственно, издевательство над мертвыми, что они были лишены честного христианского погребения, заколочены в гробы почему-то красные и противоестественно закопаны в самом центре города живых! Комедию проделали с полным легкомыслием и, оскорбив скромный прах никому не ведомых покойников высокопарным красноречием. Из края в край изрыли и истоптали великолепную площадь, обезобразили ее буграми, натыкали на ней высоких голых шестов в длиннейших и узких черных тряпках и зачем-то огородили ее дощатыми заборами".²²⁵

В Кронштадте восставшие пострадали меньше. Это несоответствие количества погибших высших и нижних чинов дало повод подозревать, что убийства командиров и начальников были целенаправленными. Что руководимы они из одного центра и связаны с иностранными спецслужбами. Если учесть, что организованное сопротивление восставшим оказали лишь полицейские на Козьем болоте, то исключать этого конечно нельзя, но более вероятен все же взрыв негодования масс. Основное число адмиралов и офицеров была именно казнена (без суда и следствия), а не убита где-то в подворотне. Долгое время они лежали на месте своей гибели и Кронштадтские обыватели приходили на это посмотреть.

Кроме того, есть принципиальное отличие в процессе похорон. Если в Кронштадте погибших участников восстания сначала отпели, а затем похоронили, то в Петрограде наоборот, сначала похоронили. В Кронштадте бого­служения и торжественная панихида на могилах павших в февральские дни состоялись сразу же после парада.²²⁶

А в Петрограде французский посол Марис Палеолог описывал похороны так: "Сегодня большая церемония на Марсовом поле, где торжественно погребают жертвы революционных дней, "народных героев", "мучеников свободы". Длинный ров вырыт вдоль поперечной оси площади. В центре трибуна, задрапированная красным, служит эстрадой для правительства.

Сегодня с утра огромные, нескончаемые шествия с военными оркестрами во главе, пестря черными знаменами, извивались по городу, собрав по больницам двести десять гробов, предназначенных для революционного апофеоза. По самому умеренному расчету число манифестантов превышает девятьсот тысяч. А между тем, ни в одном пункте по дороге не было беспорядка или опоздания. Все процессии соблюдали при своем образовании, в пути, при остановках, в своих песнях, идеальный порядок. Несмотря на холодный ветер, я хотел видеть, как они будут проходить по Марсову полю. Под небом, закрытым снегом и разрываемым порывами ветра, эти бесчисленные толпы, которые медленно двигаются, эскортируя красные гробы, представляют зрелище необыкновенно величественное. И, еще усиливая трагический эффект, ежеминутно в крепости грохочет пушка. Искусство инсценировки врожденное у русских.

Но что больше всего поражает меня, так это то, чего недостает церемонии: духовенства. Ни одного священника, ни одной иконы, ни одной молитвы, ни одного креста…

Но на следующий день странное беспокойство рас­пространилось среди простонародья, в особенности, среди солдат, — чувство, в котором были: осуждение, угрызение совести, смутная тревога, суеверные предчувствия. Теперь сомнений не было: эти похороны без икон и попов были святотатством. Бог покарает за это".²²⁷ Несомненно, виновато в этом Временное правительство, хотя в процессии доминировали черные знамена. В то же время священники, очевидно, не могли сразу ответить на вопрос: можно ли оказывать последние почести тем, кто выступил против императора, который был объявлен помазанником Божьим.²²⁸

В процессе Гражданской войны им этого не забыли. Уже в марте 1917г. наблюдались атаки на храмы. Причем причиной нападения порой были не банальный грабеж, к церковным святыням в те годы подавляющее большинство граждан относились трепетно. Тем более это был не акт вандализма. Главным объектом налета были церковные архивы. По мнению части граждан, причем в основном верующих, в церковных книгах отмечались их грехи, вольные и невольные, а, потому сжигая архивы, налетчики расставались со своим темным прошлым.

Во время революции и войны, раскол прошелся по всему обществу, задел он и святую братию. В основе своей святые отцы оказались на стороне белых. Как это случилось и почему тема особого серьезного разговора. Но были и те, кто оказался на стороне красных, впрочем, таковые нашлись даже среди столбового дворянства, например, тот же М. Тухачевский или князь Оболенский (В.В. Осинский). И тут нет преувеличения. Ведь во время революции доминирует "свобода от…", а не "свобода для…" Трения были между самыми близкими людьми, самыми сходными течениями, а союз возникал весьма неожиданный.

Казалось бы ну какое дело Сенату до Керенского? Да самое прямое. Во-первых, его обвиняли в связях с масонами. Во-вторых, власть в лице Временного правительства не представляла собой монолитного образования. Это было аморфное формирование то и дело, меняющее свой состав и потихоньку сползающее влево. Церковь поддержала Корнилова, сторонника правых сил, а Керенский, за помощью обратился к кронштадским морякам.

При этом, в Кронштадте сложился весьма не типичный симбиоз мятежных душ со священниками. Прямо скажем, случай далеко не уникальный. Наиболее известным лицом в истории русского революционного движения стал поп Гапон - вдохновитель грандиозного шествия 9 января 1905г., закончившегося большим кровопролитием. Гапон, как известно, был связан с эсерами. Большевики в своей программе не заявляли, что они атеисты, но до поры до времени не приветствовали вступление священников в партию. Тем не менее, на вопрос, может ли батюшка быть принят в члены революционной партии, Ленин отвечал: «Если священник идет к нам для совместной политической работы и выполняет добросовестно партийную работу, не выступая против программы партии, то мы можем принять его в ряды с.-д...»²²⁹ Сколько священнослужителей сотрудничало с партией большевиков, не известно, но среди несостоявшихся священников в первом ряду стоял товарищ Сталин.

Следует отметить, что на крупных кораблях имелись штатные священники, однако противостоять революционной агитации они не могли. Или не хотели? Дело в том, что достаточно часто выступления священников в Государственной думе были созвучны с выступлениями депутатов-крестьян. Впрочем, спускаться в "бездонные" трюмы (в корабельную преисподнюю) в рясе неудобно. Так или иначе, именно на крупных кораблях сильнее было влияние большевиков.

Людей же верующих среди революционеров было не мало. Ведь они относятся к категории лиц профессии, которых связаны с повышенной степенью риска, где всегда много суеверных особ. Даже такие отважные люди как космонавты, в сущности, весьма суеверны. Моряки в этом плане тоже не исключение. Им не редко приходится сталкиваться с силами природы, а они, как известно многократно могущественнее любого человека. И это, несомненно, накладывает свой отпечаток на поведение людей. Люда истинно верующего среди моряков всегда находились.

Это большевиков вовсе не смущало. Ленин разъяснял, что не следует «выдвигать религиозный вопрос на первое место, отнюдь ему не принадлежащее», что нельзя «допускать раздробление сил действительно революционной, экономической и политиче­ской борьбы ради третьестепенных мнений или бредней...».²³⁰ Он решительно отвергал попытки объяснить позицию марксизма по отношению к религии так называемыми «тактическими» сооб­ражениями в смысле желания «не отпугнуть» верующих.

Представители богостроительства — А. Луначарский²³¹, В. Базаров,²³² отчасти М. Горький — объявляли своей задачей обоснование новой пролетарской религии без Бога, которая фактически превращалась в обожествление коллектива и прогресса. Они, пропагандируя свои идеи, выступали в печати (сборник «Очерки по философии марксизма», 1908г.).

В 1909 богостроители организовали на острове Капри школу для рабочих — «...литераторский центр богостроительства...»²³³, а затем фракционную группу «Вперёд». Резко критиковал богостроительство Г. В. Плеханов, как учение, несовместимое с марксизмом.²³⁴

Между тем, В. И. Ленин указывал, что необходимо вовлекать верующих трудящихся в революционную партию. «Мы должны не только допускать, но сугубо привлекать всех рабочих, сохраняющих ве­ру в бога, в с.-д. партию, мы, безусловно, против малейшего ос­корбления их религиозных убеждений...».²³⁵ Ленин вместе с тем считал, что вопрос об отношении к религии не имеет самодовлеющего значения, что он подчинен основному вопросу развитию клас­совой борьбы эксплуатируемых масс против власти капитала. «Единство этой действительно революционной борьбы угнетен­ного класса за создание рая на земле важнее для нас, чем един­ство мнений пролетариев о рае на небе».²³⁶ И верующих в партию большевиков принимали, правда, не слишком это афишируя. Тех, кто вступил в нее в течение партийной недели осенью 1919г.²³⁷ о религиозных пристрастиях очевидно не спрашивали. А они были.

Надо сказать, что лозунги революции долго еще про­должали уживаться на флоте с религиозными воззре­ниями, подчас весьма причудливо и своеобразно. П. 3. СИВКОВ автор книги "Кронштадт. Страницы революционной истории" служил в те времена на кораблях флота и сам был свидетелем того, как висевшая в одном из ко­рабельных кубриков икона Николая-чудотворца, считав­шегося на флоте «главным боцманом» и «покровителем мореплавателей», была декорирована красной материей, а на венец вокруг головы «святого» была повешена ку­мачовая шелковая лента.²³⁸

Заметим, что когда командующе­го войсками Петроградского военного округа генера­ла Корнилова матросы заставили принять присягу трудовому народу, он взял в свидетели ни конкретную личность, а Морской собор.²³⁹ И этого оказалось достаточно. Даже в Советское время не отрицали огромного влияние Иоанна Кронштадтского на простых моряков.²⁴⁰ Между тем, являясь махровым монархистом, он прекрасно видел недостатки общества тех лет и активно боролся с ними доступными ему средствами. Кронштадтские священники получили от отца Иоанна хорошее наследство – авторитет церкви. Не даром говорят: «Какой поп, - такой и приход». Кроме того, предсказанная святым отцом революция воспринималась паствой, как нечто неотвратимое, совершенно неизбежное явление. Что тогда говорить о священниках - служителях церкви. Сразу заметим, что как В.И. Ленин по отношению к Гражданской войне, так и Иоанн Кронштадтский революцию именно предвидел, но не начинал. Кстати Ленин предугадал, и начало второй мировой войны,⁷ но вину теперь хотят переложить на Сталина.

После его смерти многое изменилось, но память народная была жива. Не смотря на действия властей, которые сначала снесли часовню Тихвинской иконы Божией Матери, а в 1932 году уничтожили и Андреевский собор, в котором служил святой, верующие стали приходить к фонтану, бывшему в церков­ной ограде со времен отца Иоанна, и брать оттуда воду как святую.²⁴¹ На признание людей отвечали и священники. Началось все с панихиды в марте 1917г. по погибшим участникам революции. Как уже говорилось, в Петрограде это произошло с запозданием. В июле 1917г. в Морском соборе прошла панихида по погибшим участникам демонстрации, не смотря на то, что правительство объявило их преступниками. Мало того, как уже упоминалось, в Кронштадт приезжали тысячи паломников. Здесь они волей-неволей посещали не только храмы, но и ежедневные митинги, а потому становились непреднамеренными агитаторами. Им на Руси, по традиции верили больше, чем заезжим морякам.

Если сказать матросу, что якорь это вообще-то тормоз, то он не обидится. Скорее всего, обижаться придется вам, потому как тормоза иногда отказывают. Адмирал Вирен и генерал-майор Стронский были убиты.

Сейчас кажется странным, но сохранились жалобы верующих Кронштадта дореволюционного периода в Св. Синод на притеснения чинимое командованием против православных. В частности, поручик С. Булатов обнаружил, что в карцере "по приказанию Командира I Балтийского Фл(ота) Экипажа Генерал-майора Стронскаго" у одного из арестованных матросов, отобрано "Св. Евангелие, принесенное им с собою". Рапорт поручика был оставлен без ответа. Поручик подал рапорт вышестоящему начальнику. "После этого в морские карцера были куплены Св. Евангелия для чтения арестованным матросам". Однако "за мою жалобу Адмирал Вирен (лютеранин из немцев) наложил на меня 7-дневный арест на гауптвахте, хотя я за всю службу офицером не подвергался ни одному взысканию, был ранен в П(орт) Артуре и награждён 4-мя Крестами с мечами".²⁴² Заметим, что это была высшая награда империи для простолюдина, и даже император обязан, был первым его приветствовать.

Естественно, что верующие Кронштадта в большинстве своем оказались на стороне восставших. Якорная площадь Кронштадта расположенная у входа в Морской собор стала революционной Меккой. "Она стала местом регулярного сбора своеобраз­ного народного революционного вече. Многие кронштадтцы-агитаторы, выступая здесь, впервые испытали свои ораторские способности…

После Февраля Якорная площадь стала местом для много­людных митингов. Десятками тысяч голосов откликалась она на каждое политическое событие. 1917 год был го­дом сплошных митингов и собраний. На митинги шли охотно, шли все свободные от нарядов и служб. Собира­лись быстро. Через несколько минут после гудка Паро­ходного завода или флажного сигнала с вышки морского телеграфа, Якорная площадь гудела тысячами голосов. Популярность ее была исключительно велика. Пусто­вала она редко.

На митингах большевикам, как правило, принадле­жала руководящая роль. Якорная площадь задавала тон всей политической жизни Кронштадта и определяла по­году на заседаниях Совета. По никем не установленному правилу как-то стихийно сложилось, что все наиболее важные решения и постановления после принятия их в Совете выносились на митинг, и здесь они или одоб­рялись, или опротестовывались".²⁴³ Но были и исключения. Порой Якорная площадь слушала оратора далеко не большевистского толка. Тогда большевики организовывали свой митинг на расположенном рядом стрельбище и митингующие постепенно перебирались туда. В честь наиболее яркого оратора-большевика С. Г. Рошаля площадь получила его имя. Рядом с местом его выступления установлен памятник революционным морякам.

В то же время, к 1917 году религиозная жизнь Кронштадта находилась в состоянии расцвета. В городе име­лось около 30 православных храмов, 2 лютеран­ские церкви, одна католическая, одна старооб­рядческая, а также мечеть и синагога. Кроме того, уже в 1917 году на углу Бочарной и Богоявленской улиц была устроена деревянная церковь Божией Матери “Всех Скорбящих Радость” Свято-Троицкого общества трезвости и образована община евангельских христиан, оборудовавшая свой молельный зал. Процесс возникновения но­вых храмов по инерции продолжался до середи­ны 1918 года — в июне этого года была создана и освящена церковь Пресвятой Троицы в квар­тире отца Иоанна Кронштадтского. Заметим, что она как домовая устроена была вопреки закона.

В 1918г. Кронштадт посетил патриарх Тихон. Встречали его с подобающими почестями.

Декрет об отделении армии от Церкви и расформировании института военного духовен­ства, имел двоякое следствие. В результате большинство военных церк­вей, преимущественно домовых, и все храмы на фортах закрылись. Кроме того, церкви морского и сухопутного ведомств пере­шли в епархиальное ведение, и при них были созданы приходы.²⁴⁴ В частности епархия получила Морской и Владимир­ский собор. Правда, старостой в Морском соборе был все же бывший морской офицер. Таким образом, гражданское население города-крепости поначалу в духовном плане не пострадало, а среди военнослужащих наблюдалась глобальная текучесть кадров, что мешало сплочению верующих. Несомненно, религиозные чувства были приглушены, но не изжиты вовсе. Не смотря на то, что в воинских частях и на кораблях церквей уже не должно было быть в фото фонде ЦВММ под № НВ-04904/20 имеется снимок церкви на линкоре "Андрей Первозванный" датированный 1919г. Заметим, что в марте 1921г. этот корабль вместе с сокращенной командой находился в Кронштадте. Во второй половине 1920г. в связи с большим притоком новобранцев и общего ослабления воинской дисциплины, вопрос совершения религиозных обрядов вновь приобрел актуальность.

Н.А. Михеев (секретарь патркомиссии Кронштадтской морской базы и крепости), вспоминал, что матросы выходили из партии и раньше, но тогда каждый отдельный случай тщательно анализировался. В январе, а особенно в феврале партбилеты "вышедших из партии стали приносить рядовые члены партии пачками, и никто никого не вызывал и не спрашивал, отчего такое ненормальное положение в этих партийных организациях". "Видно было, что кто-то руководит со стороны… Подозрение оказалось не напрасным".

И тут он вставляет крамольную для времени публикации воспоминаний фразу. Матросы, выходившие из партии, в основном писали: "по религиозным убеждениям".²⁴⁵ Это подтверждает и начальник 1 специального отдела ВЧК Фельдман. По его докладу "более 40% членов РКП организации Балтфлота вышли из партии. Одни мотивиро­вали свой уход религиозными убеждениями, другие усталостью: "надоело", третьи разочарованностью в лучшем будущем, четвертые просто порвали пар­тийный билет".²⁴⁶ И, никого это не удивляло. Дальнейшие события показали, что религиозные чувства моряков были на высоте. Власти же лишь после возникновения мятежа вспомнили, что бывший свя­щенник «отец Сергий», работал руководителем литературного кружка в Крон­штадтском гарнизонном клубе. Перу этого расстриги принадлежат основные «публицистические» сочинения мятежных «Известий». Не случайно многие статьи и ма­териалы там носят явную печать церковной риторики:²⁴⁷ «Уже отрекаются Петры», «Скоро будут вешаться Иуды» и т. п.

В марте 1921г. в Морском соборе отпевались жертвы кронштадтских событий, на его вершине был оборудован наблюдательный пункт. В районе Якорной площади у стен Морского собора головные части советских войск — 187-я и 32-я бригады — попали под перекрестный удар и вынуждены были отступить. Быть может, поэтому староста и настоятель храма в последствии были расстреляны.

Основной удар Красной Армии был осуществлен через Петроградские ворота. Путь красноармейцев шел мимо православной часовни (Спас на водах), пышной лютеранской церкви во Имя Святой Елизаветы и высокого шпиля эстонско-шведско-финского храма во Имя Святого Николая. Однако, любоваться красотами храмов было некогда: дом пастора был оборудован восставшими, как опорный пункт. Пулеметные очереди с чердака и окон дома выкашивали штурмующих рядами. Досталось и матросам, братавшимся на этом месте с красноармейцами, но их накрыла очередь из окон здания водоподъемной машины. В дальнейшем путь наступления штурмующих проходил мимо домовой мечети.

Очевидно, кровопролития в этом квартале не наблюдалось. Ни донесения, ни воспоминания очевидцев об этом не свидетельствуют. Заметим также, что 10 июня 1918г. в Казани была создана Мусульманская Коммунистическая партия. Решение совещания противоречило ленинскому интернациональному принципу построения пролетарской партии, оно было отвергнуто большинством членов РКП (б) татар и башкир и не поддержано рабочими. ЦК РМКП не был утверждён ЦК РКП (б). Однако Советское правительство продолжало уделять серьезное внимание трудящимся-мусульманам. Возможно, потому при советской власти мечеть 23 мая 1919г. в отличие от других храмов была передана верующим бесплатно и бессрочно. Но возможно это лишь совпадение. У Богоявленской церкви тоже серьезных боев не было.

Тем не менее, после ликвидации мятежа все кронштадтские священники были взяты под подозрение. Многие расстреляны.

Отчасти штурмующие грешили больше не на священников, а на святых. Так как с ними были связаны многие народные приметы. Как вспоминали участники штурма:

"Все они, проклятые, сулили на тот год раннюю весну.

И еще отравляли жизнь святые.

Вдруг оказывалось, что через несколько дней, 17 мар­та, будет день Алексея Теплого или Алексея-с-гор-вода. А значит, жди скоро оттепели.

— Но ведь этот Алексей по старому стилю,—выво­рачивалась я.

Но тогда вылезал Василий Теплый, который по ста­рому стилю 28 февраля, а по новому 12 марта. Получа­лось одно на одно с Алексеем".²⁴⁸

Злились то на погоду, а доставалось священникам. Ведь, война давно сняла запрет с первой заповеди, – ни убий. Еще во время первой мировой войны страх божий ушел из сердца. К тому же пример кровопролития показали на самом верху.

Убийство Распутина, лишний раз доказала, что душегубство для лиц самых благородных кровей обычное явление. Да и не понесли за него по сути дела ответственности сильные мира сего. Отчасти это убийство стало последней каплей переполнившей чашу терпения. То, что церковь требует срочного обновления, понимали очень многие. Вятский епископ Феофан уверял царицу: "…Деморализация не пощадила наших священников в особенности, сельских. Среди них есть настоящие святые, но большинство опустилось и испортилось. Они не имеют ни какого влияния на своих прихожан... надо... вернуть духовенству его нравственный авторитет. Первое условие - упрознить торговлю таинствами. Священник должен бы получать от государства жалование, которого ему бы хватало на жизнь. Тогда можно было бы запретить ему, брать какие бы то ни было деньги, кроме данных добровольно на церковь или на бедных. Нужда, до которой доведен в настоящее время священник, принуждает его на позорное торгашество, которое лишает его всякого престижа, всякого достоинства. Я предвижу великие несчастья для нашей святой церкви, если... государь ее скоро не реформирует".²⁴⁹

И это говорит епископ, что тогда требовать с простого крестьянина? Когда Иисус Христос изгонял торгующих из храма, предполагал ли он, что со временем торгующими станут сами священники? И дело тут далеко не в торговле свечками, иконами и прочими предметами культа. Священники - монополисты в торговле таинствами. Но это вовсе не значит, что вера Христова была утеряна. В деревнях иконы в избах не снимали вплоть до самой "перестройки". Недоверие было ни к самой церкви, а к ее служителям. И то не ко всем. Торговлю таинствами, еще можно было понять, она увязывается с рыночными отношениями, которые давно ворвались в крестьянскую жизнь.

Сразу заметим, что флотское духовенство изначально состояло на содержании государства и материально мало зависело от паствы.

Другое дело, соблюдение тайны исповеди, – первоочередное требование к священнику. А ведь познание тайны искушение: как быть священнику узнавшему на исповеди о преступлении? Даже если отец святой промолчал, не берет ли он на себя грех? К тому же есть такие тайны, которые храни, ни храни, все равно наружу вылезут. А подозрение может пасть на сельского батюшку.

Волновало еще и отношение к собственности.

Далеко не все храмы были возведены на церковные деньги. Хотя и были церкви, построенные непосредственно на духовный капитал, скажем, храмы при монастырях, тем не менее, они не могли составлять решающего большинства. Известны, например, казенные храмы, в том числе и храмы памятники, войсковые и флотские церкви, церкви при различных учреждениях и заведениях. Так, например, Морской собор в Кронштадте строился на деньги моряков и морского ведомства. Имелись также храмы общественные, в том числе и городские и сельские. Существовали храмы различных обществ, организаций, союзов, кооперативов и просто объединений граждан и отдельных частных лиц, пожертвовавших свои средства на храм Божий. Достаточно типичным было явление, когда храм строился всем миром, как говорят, собирали с миру по нитке. До поры до времени это было нормой.

Кроме того, ни для кого не секрет, что на храм Божий жертвовали грешники, в том числе и откровенные разбойники. Простил ли их Бог? Не известно, но, очевидно, местный священник грехи его отпустил, хотя в округе крестьяне помнили их десятилетиями и не могли простить. Хотя и не положено брать "деньги блудницы", т.е. любые не честные деньги, однако, исключить подобное деяние было невозможно, как отличить те что достались греховным путем, от тех что пришли раньше или позже? Да и крестьяне в церковь построенную на кровавые деньги ходили. Хоть и считали, что "от трудов праведных, не наживешь палат каменных". Что уж тогда говорить о царе-батюшке, которого уже свергли, но молва людская окрестила прозвищем "Николай кровавый". А царскую роскошь помнили. Особенно раздражала золото куполов. В мирное время красота храмов радовала глаз, вселяла веру в то, что не такие уж мы сирые и убогие. Во время национального бедствия, а войну иначе не назовешь, эта роскошь казалась излишней, даже учитывая то, что золото было сусальным.

Отчасти храмы на селе строили помещики или предприниматели. Если можно ограбить барина, то почему нельзя ограбить его церковь? Это ведь всего лишь следующий шаг. Принцип "грабь награбленное" действовал и здесь. К тому же первоначально грабеж заключался в том, что окрестные крестьяне начинали посещать барскую церковь. Затем забирали иконы, "дабы их не осквернили безбожники". Как пишет Роман Гуль о рейде Мамонтова: «У казаков нет препятствий на пути в Москву. Но вместо похода на Белокаменную обремененная награбленным добром на седлах и в обозах казацкая конница начала, снижаясь, падать. В этих набегах казаки грабили все; даже в церквах, сначала перекрестясь широким крестом, — «Прости, мать-Богородица, все равно у тебя большевики отберут», срывали с икон золоченые ризы. Марш на Москву отпал, казаки не захотели идти, с добром поехали назад в свои станицы».²⁵⁰

Большевики, несомненно, церковные ценности изымали, правда, на государственном уровне, это стало практиковаться уже после "Кронштадтского мятежа", под лозунгом помощи голодающим. Наиболее ретивые крушили церкви и раньше, но что самое любопытное, на страже храмов вынужден был стоять, в первую очередь комиссар. Иначе он рисковал своими руками приумножить ряды своих врагов.

В деревнях в основном мужики строили церкви сами, на свои кровные гроши, правда, распоряжались в храмах священники, порой даже пришлые со всеми их достоинствами и пороками.

А пороки у священников были те же что и у мирян, только соблазнов у них было больше. Хорошего священника, до поры до времени уважали, но ведь без батюшки на селе тогда не обходилось ни одно мероприятие: ни свадьба, ни крестины, ни новоселье, ни похороны. Что ж говорить тогда о церковных праздниках. Да и мало ли других подобных мероприятий, где наливают на дармовщину. Отказаться от угощения – обидеть хозяина. Но водка она кого хочешь, до нищеты довести может. Особенно до нищеты духовной. Крестьяне начинают презирать попа за праздность и за пьянство; между ними часто происходят ссоры из-за требы, при этом, в случае чего, они готовы его оскорбить и даже побить. Военное время сопровождалось инфляцией, что для крестьян привыкших к твердому рублю переносить было тягостно. Рост цен не обходил стороной и торговлю таинствами. К тому же в военное время общаться с прихожанами приходилось вся больше в дни печали, чем радости.

Усилился в военные годы еще один соблазн. Был в России такой обычай: если умирал священник, а у него была взрослая дочь, то приход передавался кан­дидату, который женится на осиротевшей дочери. Не все такие браки были удачными, но в те годы об этом молчали. К тому же жениться второй раз, священник не мог. Так уж повелось, что прихожане, а тем более прихожанки в церковь надевают свою самую лучшую одежду. И рассмотреть все это легче всего священнику. С призывом в армию молодых мужчин, прихожанки в прямом и переносном смысле осиротели. Кому как не батюшке утешить молодую вдову потерявшего мужа? Разумеется, перед священником положено обнажать не тело, а душу. Так-то оно так, только утешение бывает разное: не будешь же кричать на всю деревню, что утешение лишь духовное. Нравы в деревнях строгие – уделишь дополнительное внимание вдовушке, особенно красивой, каждый поймет по-своему. Да и нет дыма без огня. Поповы, одно из самых распространенных фамилий, их меньше чем Кузнецовых, но, пожалуй, больше чем непосредственно попов. А уж если священник молодой и пригожий, то подозрений еще больше.

К тому же опыт приходит с годами. А в деревнях народ наблюдательный, ошибки сразу подмечает. Особенно когда службу ведет недоучка. Любознательная старушка порой тонкости церковного таинства знает не хуже выпускника семинарии. К тому же система распределения кадров практически во всех организациях в том числе и в церкви грешит одним существенным изъяном. В самые отдаленные, самые бедные и необжитые места, как правило, посылают: провинившихся, двоечников, неуживчивых и т.д. Там они либо окончательно ломаются, либо приспосабливаются на свой лад.

И все же раздражает не только это. Молодых мужиков забрали в армию, не пожалели даже единственных сыновей, чего не было с незапамятных времен. А священников оставили, даже тех, кто готов был повоевать, направляли служить в войска по своей специальности. Так как священников не хватало, их в первую очередь направляли в боевые части. Большинство же тыловых частей оказались без духовных наставников. Отчасти именно по этому боевой дух в прифронтовых частях был на много выше чем в глубоком тылу. Кстати, отсутствие священников в запасных частях подмечали не только солдаты, но и жители окрестных сел и городов, в том числе и революционеры.

Конечно, большинство селян относились к священнику с уважением. Даже самого молодого батюшку звали не Мишка и Петька, а отец Михаил или святой отец. Что почти, что Святой Петр. Главной опорой священнослужителя был, конечно, не городской пролетарий и уж тем более не сельский учитель, а крепкий российский мужик или кулак (куркуль) как его называли. Но священник ведь еще не святой. К тому же батюшка всегда на виду.

Особенно такой человек как Г. Распутин. Потому, не смотря на все его недостатки, тем не менее, очень многими он воспринимался не только и даже не столько как святой, а как человек из народа. Так кто же его убил? Элита? Несомненно. Но не сама, ей помогли те же офицеры, а не революционеры.

Однако, оказавшись на чужбине, русские люди не зависимо от их социального статуса, все чаще стали вспоминать о том, что они православные. С появлением за рубежом русских людей церкви стали появляться во всех местах сколько-нибудь значи­тельного скопления эмигрантов. Не всегда это были храмы, так как денег у беженцев практически не было. Зачастую роль собора играли особняки, гаражи и даже подвалы. Иконы и церковная утварь изготовлялись от руки. Но люди собирались в церквах, стремились в них. Эмигрантские церкви славились своими хорами. Церковная жизнь была неотъемлемой частью общей жизни эмиграции, в том числе и среди кронштадтцев ушедших в Финляндию.

"По воскресеньям и праздничным дням толпы эмигран­тов направлялись в церковь не только для того, чтобы отдать дань традиции. Церковь была тем спасением от тягот реального мира, к которому стремились русские люди. Кто-то шел послушать хор, узнать последние но­вости, другие в церкви надеялись увидеть знакомых или занять денег, а некоторые назначали в церкви деловые свидания". Своеобразным местом встречи стала православная Покровская церковь в финском городке Лапеенранта. Отсюда до российской границы всего 20 километров. Раз в год здесь собираются потомки кронштадтских моряков, осевших в Финляндии, чтобы отслужить панихиду по участникам восстания и жертвам ледового перехода.

Говорят, Надежда умирает последней. Но когда не помогает Надежда, спасает Вера. Вот только среди церковников тоже не было единства. "Борьба за участие в политической жизни каждого человека, оказавшегося в эмиграции, между различны­ми эмигрантскими группировками и борьба за их души между «отцами церкви» накладывала неизгладимый от­печаток на весь и без того тяжелый и безрадостный эмигрантский быт". ²⁵¹