Geum.ru

«История Усергана» — историко-литературное сочинение

Вид материалаСочинение
Подобный материал:
«История Усергана» — историко-литературное сочинение

До наших дней сохранились 2 рукописных списка арабографичного сочинения «История Усергана» неизвестного автора. В нем повествование начинается со «всемирной истории» и заканчивается описанием прошлого башкирского народа, в частности, рода Усерган. Сочинение является не только историческим и лингвистическим источником, но и своеобразным памятником художественной литературы.

 

В отделе редких книг библиотеки Уфимского научного центра РАН хранится большеобъемное арабографичное рукописное сочинение неизвестного автора под названием «История Усергана» («Үҫәргән тәуарихы»)[1]. Оно было передано библиотеке старшим научным сотрудником Института истории, языка и литературы Барыем Калимуллиным в апреле 1956 года. На листе, вложенном в сочинение, Б.Г.Калимуллин пишет, что в конце XIX века оригинал «Истории Усергана» хранился у муллы д.Байыш Абзановского ра­йона (ныне Зиянчуринский район) по имени Муса (фамилия не указана). В престарелом возрасте Муса-мулла продал эту рукопись за одну козу Ахметшарифу Абдуллину из д.Умбет. Последний полностью переписал сочинение (видимо, сохранность оригинала была плохой) и список в виде родовой реликвии оставил своему сыну Гибату. В 1954 году список рукописи попал в руки инструктора Абзановского РК КПСС Н.Т.Хасанова, а он через год передал его Б. Г.Калимуллину.

На этот письменный памятник первым обратил внимание ученый-этно­граф Р.Г.Кузеев. В своей книге «Башкирские шежере» он отмечает, что в его основе лежат очень древние источники[2].

Сочинение занимает 69 рукописных листов. В нем сначала излагается «всемирная история». Но повествование начинается не с упоминания «первых людей» — Адама и Евы, а с имени Нуха (Ноя), якобы раздавшего весь земной мир своим трем сыновьям: Саму, Хаму и Яфесу.

Надо сказать, что в данной части своей рукописи неизвестный автор сравнительно мало описывает «всеобщую историю». Назвав лишь несколько имен из генеалогии первопредков, он переходит к изложению истории тюркских племен, а затем — непосредственно башкир. В ходе повествования он делает ссылки на некоторые средневековые письменные источники, в том числе на «Китаб-и Джиханнаме» («Книга о Вселенной»). По всей вероятности, автор использовал и анонимное «Чингизнаме». Ибо в его сочинении сильно ощущаются мотивы этого тавариха, достаточно много места уделено Чингиз-хану и его потомкам. Неизвестный автор увлеченно рассказывает о взаимоотношениях родоначальника башкир-усерганцев Муйтен-бея с мирозавоевателем, описывает эпизод получения родовых атрибутов и земельных угодий.

В памятнике нашли отражение также взаимоотношения башкир и ногайцев, история присоединения Башкортостана к Русскому государству:

«В 1552 году во 2-ой день октября русские взяли город Казань и построили дома. И затем, в (1)564 году, послы четырех башкирских племен, а именно от Усергана князь Бикбау Тедигачев, от Кипчака князь Мишавле Каракужак, от Бурзяна князь Иске-бей (здесь, как видим, составитель тарихнаме забыл назвать имя четвертого посла. Из других письменных источников, в том числе из дошедших до наших дней шежере усерганских, кипчакских, бурзянских и тамьянских башкир, выясняется, что четвертым был глава Тамьянского рода Шагали Шакман-бей. — М.Н.), ходили от указанных четырех племен, будучи приглашенными в город Казань к великому князю Ивану Васильевичу, надеясь на справедливость шаха России. Из-за страданий, (которые) одни (башкиры) испытывали от Бучай-хана, другие — от ногайского мурзы, т.е. Бирген-бея Актулыша, из-за отсутствия (у них) справедливости, из-за многочисленности обид этого Бучай-хана и бея Актулыша, схватив, передали хану России Ивану Васильевичу. Стали подданными великого князя Ивана Васильевича. От имеющихся на нашей земле богатств, а именно мед, шкуры куницы, некоторые же — выдры, бобра, отдали в виде ясака.

Но этот ясак разложили между башкирами, (живущими) в лесах различными родами, исповедующими мусульманскую религию, а именно: по реке Инзер — (род) Катай, по Симу — (род) Казаяк, по Лемезу — (род) Туркмен, по Уфимке — (род) Булекей, по Узени — (род) Шайтан-Кузей, по Киги и Большому Ику, берущими начало из Уя — дуванцы, по Сакмару и Агидели — усерганцы и бурзянцы. Все мы, будучи в согласии, уплатили упомянутый наш ясак в городе Казани, и шах Иван Васильевич обещал другими повинностями, (учрежденному) без нашего согласия, не причинять нашему башкир­скому народу страданий.

Составили указную грамоту, и в которой особо написали о наших землях и религии, дали слово и поклялись: башкир, исповедующих ислам, никогда не насиловать в другую религию, и чтобы мы, башкиры, стали нести верную службу. Сославшись на эти оговоренные между нами условия, взяв друг у друга подписи, в городе Казани нашу грамоту записали в книгу (досл.: тетрадь). Записанная в эту же книгу указная грамота все еще имеется у нас в руках...».

Далее анонимный автор рассказывает историю об основании города Уфы, участии башкир в Азовском и Рижском (Шведском) походах русских войск и событиях, связанных с разделом башкирских земель. Данный последовательно излагаемый текст завершается описанием точных границ вотчинных земель четырех башкирских родов — Усерган, Кипчак, Тамьян и Бурзян.

Необходимо отметить, что вся эта часть сочинения, начиная с вышеприведенного отрывка, включена в сборник «Башкирские шежере» 1960 года издания. Составитель сборника Р.Г.Кузеев указывает на ее большую ценность для исторической науки[3].

После изложения истории Усергана и некоторых других башкирских племен и родов неизвестный автор снова обращается ко «всемирной истории». На листах 10-12 он приводит киссу о пророке Идрисе, а затем в виде генеалогической схемы начинает перечислять имена всех других пророков и святых. Параллельно этой схеме представлена генеалогия древних ханов и беев. Она продолжается до последних листов рукописи и завершается именем башкирского бея Казаксала.

Примечательно, что большинство имен из генеалогии сопровождается повествовательными текстами в виде мифов, легенд и преданий. Если в начальной части сильны мотивы средневековой агиографической литературы, в том числе сочинения «Киссас ал-анбия» («История пророков») Рабгузи, то в текстах, относящихся к поздним ханам и беям, преобладают сведения и данные из источников светского характера. Здесь автором, как нам кажется, широко использованы региональные историко-литературные про­изведения, местные родословные записи и памятники народного устно-поэтического творчества.

В художественно-эстетическом плане наиболее интересными и ценными являются те строки сочинения, которые относятся к именам Туктамыш-хана, Тура-хана, Урмамбета ибн Исмагила и Сурабан-бея. В них автор не просто знакомит с этими личностями, но и с пристрастием излагает крупные исторические события, происходившие на Южном Урале во времена их правления. Вот отрывок из рукописи:

«Тура-хан. На реке Агидель известна гора (под названием) Тура-таг. Это место его ставки. Он был самовластным ханом башкирского народа. Его сын был Кусем-хан. В те времена в Сарайчике было сражение с Бурак-ханом, т.е. происходили битвы из-за земли и воды. После Кусем-хан отправил своего младшего брата Бирдебека с сильным войском с северной стороны. Бурак с правой стороны отправил Мансура. Затем с двух сторон противостояли (друг другу), готовились к битве. Ведя переговоры, заключили соглашение о следующем: правая сторона реки Самары досталась Бурак-хану, его подданными были ногайцы; северная сторона реки Самары досталась Кусем-хану, его подданными были башкиры. Затем после перемирия Бирдебек-султан (и) Мансур с двух (противоположных) берегов реки Агидель состязались в стрельбе из лука. Каждый из них был великолепным стрелком и эмиром, и стрелы обоих перелетали дороги, идущие по (обеим) сторонам реки Агидель. Прожив с таким пиршеством и весельем месяц, ушли обратно, то есть вернулись в свои страны. Башкирский и ногайский народы на некоторое время остались (жить) в мире, до эпохи Урак Мамая».

Как видно, здесь речь ведется не только о Тура-хане. Основное внимание составителя уделено освещению взаимоотношений башкир и ногайцев в период правления его сына — Кусем-хана. Причем неизвестный автор не ограничивается констатацией фактов, событий, а стремится строить о них сюжетное повествование.

О непростых отношениях между башкирами и ногайцами рассказывается и в нижеследующих строках:

«Урмамбет ибн Исмагил. Этот Урмамбет был (правителем) после Урадж-хана. В те времена между ним и Яр Арысланом возникли споры, и народ разделился. Одна часть подчинилась Яр Арыслану, они были ногайцами. Между собой воевали. В одном месте вдоль реки Сакмара произошло крупное сражение. Убили Урмамбет-хана. В то время ногайский народ выступил (численностью) в тысячу человек. На Сакмаре-реке это место доныне известно как «Устье Касмартки». Здесь ногайцы разъединились и ушли в разные стороны. После этого на некоторое время территория между Агиделью и Яиком осталась совершенно пустой. В конце концов в 1026 году (хиджры) башкиры победили и остались жить здесь».

В тексте обильно встречаются характерные для народно-разговорного языка неполные, назывные и инверсированные предложения. Заимствованные из фольклора сюжеты и эпизоды нередко предваряются или сопровождаются вводными словами и выражениями типа «известно», «говорят», «сказывают» и т.п. Это также добавляет определенные стилистические окраски форме повествования. События же излагаются в основном от третьего лица, но местами автор переходит на собственное «я» (или «мы») и начинает описывать все как увиденное или пережитое им самим. В частности, об истории присоединения Башкортостана к Российской империи и разделе башкирских земель он рассказывает так, словно сам был участником и очевидцем этих событий.

Язык рукописи содержит элементы как кыпчакской, так и огузской групп тюрк­ских языков. Однако в нем много места занимают собственно башкир­ские слова и грамматические формы: «сөнки» («потому что»), «киҫелмәйенсә» («непрерывно»), «осар ҡош» («летучая птица»), «ер-hыу» (досл.: «земля-вода»), «саҡырылып» («будучи приглашенным»), «көсләмәҫкә» («не насиловать») и другие.

В связи с анализом данного сочинения весьма уместно обратить внимание на еще один дошедший до наших дней его рукописный список. Этот письменный памятник в настоящее время хранится в личной коллекции академика Г.Б.Ху­­­са­инова и является более крупным по объему и богатым по содержанию. Он написан на 98 рукописных листах разными чернилами: голубыми, черными, зелеными и коричневыми.

Как свидетельствует текст, начальная часть рукописи составлена жителем села Бурибай Хайбуллинского района Башкортостана Хакимьяном Мухаммед-хусаиновичем Тугызбаевым. На 157 странице он сообщает, что переписал весь этот материал из шежере некоего Мухамедкарима Уфалы. Указана и дата: ­4 ­ав­густа 1923 года. Видимо, именно в этот день X.Тугызбаев завершил свои записи. Далее следует текст, написанный рукой другого человека, имя которого осталось неизвестным.

Данный список не имеет своего названия, вернее, та часть его первого листа, где обычно указывается название, утрачена. Возможно, оно было таким же, каким представлено в вышерассмотренном списке, ибо начальные строки повторяют текст анонимного списка почти слово в слово. Здесь повествование также начинается с упоминания всемирного потопа, пророка Нуха и его сыновей. Далее говорится о некоторых тюркских племенах, родоначальнике башкир-усерганцев Муйтен-бее и его взаимоотношениях с Чингиз-ханом, вхождении Башкирии в состав Русского государства и разделе башкирских земель. Именно так же отдельной главой следует кисса о пророке Идрисе, затем — две генеалогии в параллельной форме, чередующиеся небольшими повествовательными текстами в виде мифов, легенд и преданий.

Надо сказать, что X.Тугызбаев не просто пересказывает «Историю Усергана», но местами выражает и свои критические замечания относительно тех или иных сведений, вносит ряд исправлений и добавлений. Все это он делает не в самом тексте, а на полях рукописи. Так, на 7-ом листе он пишет следующее:

«Среди башкир встречал несколько шежере, в которых ради возвели-чивания Муйтена ибн Туксабу его родословную через предка 16-17-18-го колена Карыша доводят до хазрета Абу Бекра Садыка. Может быть, они по-своему считают, что воссоединение башкирской знаменитости с арабской знаменитостью является ее прославлением? Ведь это большая безграмотность...».

На 9-ом же листе в связи с упоминанием имен беев четырех башкирских родов, совершивших визит к царю Ивану Грозному с просьбой о принятии в подданство, он пишет:

«Князями» (раньше) называли сыновей шахов и ханов. Здесь же и послов именуют «князями». Однако русские давали звание князя всем воевавшим против них сыновьям татарских ханов из Казани, Крыма и Астрахани во время взятия Казани, но только не башкиру. Это тоже одна из ошибок».

Таким образом, критика традиционных исторических сочинений носит здесь достаточно открытый и острый характер. Наглядно видно стремление переписчика к достоверности изложения былых событий.

В той части списка, которая составлена X.Тугызбаевым, привлекают внимание сведения о знаменитом башкирском ученом-просветителе Зайнулле Расулеве (1833—1917) и его отце:

«2-м сыном Манкут-бея был бей по имени Ята. Ята-бей — предок куваканцев. От Ята-бея (родился) Яныш. Его сын — Уразгали, его сын — Тупей, его сын — Мураткабул, его сын — Султанай, его сын — Гашик, его сын — Байрамгул, его сын — Муса, его сын — Расуль, его (сын) — Хабибулла, его сын — аш-шейх Зайнулла ан-Накшбанди-хазрет. Родился в 1833 году, умер в 1917 году 2 февраля.

Оказывается, хазрет, который в одной из деревень возле Уфы (название ее затерялось в памяти) — учился у мударриса по имени Нургали-хазрет, в его же медресе много лет служил хальфой, взяв в жены дочь, стал членом его благородного рода, затем прибыл в страну Букей-хана и, выучившись в Самарканде, стал мударрисом среди башкир, он и есть Хабибулла-суфий. От этого Хабибуллы родился аш-шейх Зайнулла ан-Накшбанди-хазрет. Среди близких этого знаменитого суфий-хазрета (он) был самым праведным суфием...».

Этот фрагмент вполне может служить дополнительным источником при освещении биографии Зайнуллы Расулева.

В генеалогии упоминается имя легендарного Алдара-батыра Исянгильдина — предводителя крупного башкирского восстания 1704-1711 годов, участ­ника и героя Азовского похода войск Петра Великого. Относительно него сообщается также следующее:

«В 1735 году от Рождества Христова, в 1142 году хиджры Алдар-бей вместе с Таймас-беем в качестве посла посетил хана 1-го Джуза казахского Абулхайра; от имени российского царя (он) предложил казахскому народу принять российское подданство».

Нельзя сказать, что эти строки выдуманы и неверно отражают историче­ские реалии. По данным документальных источников, в середине 30-х годов XVIII века Алдар-батыр действительно выполнял дипломатическую работу за пределами империи и сыграл определенную роль в присоединении Казахстана к России.

Вторая часть списка, написанная неизвестным лицом, также содержит генеалогию, чередующуюся с повествовательными текстами. Здесь встречается много легенд и преданий, заимствованных из письменных источников и фольклора.

Рукопись заканчивается описанием истории рода Мамбет, являющегося одной из ветвей Усергана. Примечательно, что здесь, в отличие от шежере рода Мамбет, которое было опубликовано в сборнике «Башкирские шежере: Филологические исследования и публикации»[4], события излагаются более сжато и в несколько иной форме. Говорится, что в начале XVIII столетия, когда между башкирами и казахами были частыми набеги друг на друга из-за имущественной мести (барымта и карымта), несколько конников из усерганского рода Куват совершили рейд в казахские степи и вместе со скотом, угнанным когда-то казахами, пригнали 14-летнего мальчика по имени Мамбет. Позднее этого мальчика взял к себе основатель деревни Сабырово (эта деревня ныне входит в состав Зилаирского района Республики Башкортостан) Сабыр-бабай. Мамбет пас его скот, затем стал табунщиком. За трудолюбие бабай полюбил его и, когда он вырос, сосватал ему невесту и дал много скота. Однако после смерти Сабыра его родные сыновья стали унижать и оскорблять Мамбета. Он с семьей вынужден был возвратиться на родину. Но уже казахские степи были не по душе ему, и через некоторое время он тайком снова перебрался в Башкортостан. Здесь добился встречи с оренбургским «комендантом», который дал официальную бумагу и сказал: «Селись, где хочешь, отныне тебя ни­кто не обидит». Мамбет же возвратился в Сабырово и, когда детей у него стало много, в устье реки Айыулы основал свою деревню. Умер он в преклонном возрасте, а потомство его полностью обашкирилось... В заключение составитель называет имена сыновей Мамбета и приводит некоторые сведения о них.

Следует отметить, что начальная часть рукописи, которая, как было сказано, составлена X.Тугызбаевым, по своим лексико-грамматическим особенностям почти идентична вышерассмотренному сочинению – «Истории Усергана». Разница лишь в наличии на полях отдельных критических замечаний и дополнений, написанных преимущественно «некнижным» языком. Видно, что сочинение переписано без всяких изменений и исправлений. Вторая же часть рукописи характеризуется еще большей близостью к современному башкир­скому народно-разговорному языку, в особенности к его юго-восточному диалекту. Здесь, помимо того, что в большом количестве встречается собственно башкирская лексика, многие слова и выражения представлены в башкирском варианте: «руг» — «ырыу», «жир» — «ер», «таг» — «тау», «жәмәгәт» — «йәмәғәт», «Жайытс» — «Яйыҡ» и другие.

Как видно из вышеприведенных отрывков, по беллетристическим, художественно-эстетическим качествам анонимная рукопись «Истории Усергана» и ее сохранившийся список ничуть не уступают другим историко-литературным сочинениям прошлых веков, в том числе «Тарихнаме-и булгар» Тажетдина Ялсыгула и «Чингизнаме» неизвестного автора. Они также большей частью построены на сюжетном повествовании и включают в себя много мифов, легенд и преданий, заимствованных как из письменных источников, так и из фольк­лора. В них события и явления прошлого изложены преимущественно в эмоционально окрашенной форме, что дает возможность легко уловить личное отношение составителя к предмету повествования. В текстах рукописей довольно часто встречаются диалоги, монологи, обращения и другие обороты речи. Все это поднимает художественно-эстетическую ценность сочинения и вводит его в разряд увлекательных историко-литературных памятников.

 


Литература и источники

 

1. Научная библиотека Уфимского научного центра РАН. Рб 2279. Үҫәргән тәуарихы. 69 л. (на араб. графике).

2. Башкирские шежере /Сост., пер. текстов и коммент. Р.Г. Кузеева. Уфа: Башкнигоиздат, 1960. С. 196.

3. Там же. С. 195—200.

4. Башкирские шежере: Филологические исследования и публикации. Уфа: Изд-во БФАН СССР, 1985. С. 129—160 (на башк.яз.).

 

 

Summary

 

Two manuscript versions of an anonymous author’s work «A History of Uthergen» written in Arabic script have reached our days. The narration in them starts with «The whole world’s history» and terminates with a description of the Bashkir nation’s past, the Uthergan tribe in particular. The work mentioned is not only a historical and linguistic treatise but also a peculiar relic of ancient fiction.

Минлегали Надергулов


© Журнал «Ватандаш».