Geum.ru

Книга издана при содействии Международного фонда "Культурная инициатива"

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   33
IV, раздел 5). Пожалуй, лишь в оценке силы и гражданского мира, то есть в осуждении войн, существует действительное сходство во взглядах обоих мыслителей, что, впрочем, характерно и для других философов этой эпохи, раздираемой внутренними и внешними войнами.

К Николаю Кузанскому можно возводить представления Паскаля о бесконечности, "ученом незнании", отчасти его диалектические идеи (совпадение "бесконечно сти в большом" и "бесконечности в малом"), но никто из исследователей всерьез не занимался подобным вопросом. Трудно определенно говорить об этом влиянии на Паскаля, который нигде не упоминает Кузанца, а указанные идеи могли, естественно, вытекать из его занятий наукой, особенно математикой.

Что касается Платона, то Паскаль 4 раза упоминает о нем. В методологической работе "О геометрическом уме и об искусстве убеждать" он иронически отзывается об определении человека, .встречающемся в диалогах Платона: "Человек — это двуногое животное без перьев". Паскаль показывает бессмысленность подобного рода определений, обращая внимание на то, что "человек не перестает быть человеком, лишаясь обеих ног, равно

' Pascal В. Ouevres comletes. P. 656.

2 Mac Kenna A. L'arsument "Infini-Rien" // Methodes chez Pascal. P. 506, 522.

67


как петух не становится им, теряя свои перья'". В "Мыслях" есть одно важное замечание: "Платон предрасполагает к христианству"2, свидетельствующее о знании Паскалем существа концепции античного философа. Зато в другом фрагменте он указывает на бесполезность философии в деле религиозного обращения язычников: "...Такие мудрецы, как Платон и Сократ, не смогли их убедить"3. Есть еще один любопытный фрагмент, в котором Паскаль указывает на практически-жизненный характер философии в Древней Греции: "Пусть не воображают Платона и Аристотеля педантами в длинных мантиях. Это были честные люди, которые, подобно другим, шутили со своими друзьями. Когда же они открывали законы или обращались к политике, то делали это по ходу самой жизни. Это была как раз менее философская и серьезная сторона их жизни; истинный философ жил просто и спокойно.

Если они писали о политике, то для того, чтобы внести порядок в дом сумасшедших.

Если они делали вид, что говорят о ней как о чем-то великом, то ведь они знали, что безумцы, к которым они обращаются, мнят себя королями и императорами. Они входили в их положение, чтобы, насколько возможно, умерить их безумие меньшим злом"4.

В этой связи следует заметить, что для Паскаля "честный человек" ("honnete homme") стоит выше всякой его ограниченной специализации и обладает универсальностью содержания и самовыражения. Пожалуй, можно сказать, что он для него Человек, как таковой, обладающий человечностью: "Важно, чтобы можно было сказать: не математик, не проповедник, не оратор, но честный человек. Только это универсальное качество нравится мне. Когда, видя человека, вспоминают о его книге, это плохой признак"5. Подчеркивая человечность и человеколюбие античных мыслителей, Паскаль и сам выступает как поборник гуманизма.

Греческий исследователь Е. Мутсопулос в докладе "О некоторых платоновских реминисценциях в "эстетике" Паскаля" обращает внимание на сходство идей "мимеси-са", "симметрии" и эстетического вкуса у обоих мысли-

' Pascal В. Oeuvres completes. P. 350. 'Ibid. P. 586, fr. 612. 'Ibid. P. 557, ft. 447.

4 Ibid. P. 578, fr. 533.

5 Pascal В. Pensees // Oeuvres completes. P. 588, fr. 647.

68


телей. Кстати, на вопрос о том, читал ли Паскаль Платона в подлиннике, автор доклада отвечает отрицательно, полагая, что он знал его "из вторых рук"'. Я считаю, что Платон вряд ли сыграл какую-либо определяющую роль в становлении мировоззрения Паскаля, каковая принадлежит Монтеню, Декарту и Августину. Вышеупомянутые Янсений и аббат Сен-Сиран (некоторое время стоявший во главе пор-рояльской общины) принадлежат, в общем, к августинианской традиции.

Круг философского чтения Паскаля не столь обширен, как у некоторых философов-эрудитов типа Аристотеля, Лейбница или Гегеля, а также у тех философов, которые учились в коллегиях и университетах, подобно Декарту, Вольтеру или Дидро. Однако, учитывая сугубо домашнее образование Паскаля и его довольно позднее и самостоятельное обращение к философии, он достаточно начитан и в древней, и в новой, и в современной ему философии, чтобы составить о ней совершенно оригинальное и нередко удивительно глубокое представление.

Новаторство Паскаля в философии отчасти вытекало из незнания им тех традиций, границ, рамок, а подчас и штампов, в пределах которых развивалась европейская философия. То, что в области научного творчества известно в качестве феномена "безумной идеи", у Паскаля в философии выступало как независимость от признанных образцов философствования, как свобода от власти авторитетов и как свежий взгляд на общепризнанные проблемы.

Отмечу еще одну особенность Паскаля как философа. Он любит выражать свою точку зрения в полемике с идейными противниками (например, Декартом, Монте-нем, атеистами, пирронистами) или принимаемыми и уважаемыми им мыслителями, указывая на односторонность их взглядов. Недаром некоторые исследователи особо выделяют "полемический метод" у Паскаля. Он не допускал огульной критики своих идейных противников, всегда отдавая должное сильным сторонам их концепций. Истовый христианин, он умел прислушиваться к доводам атеистов, деистов и других вольнодумцев, равно как не закрывал глаза на слабости религиозного суеверия. Будучи убежденным противником пирронизма

' Moutsopoulos Е. De quelques reminiscences platoniciennes dans Г "esthetique" de Pascal // Methodes chez Pascal. P. 411—417.

69


и страстно разоблачая его несостоятельность, Паскаль не забывал отметить необыкновенную привлекательность "коварного пирронизма" для определенного рода умов и силу ряда аргументов его сторонников. Точно так же он говорит о силе и слабости догматизма. Паскалю не претило инакомыслие, ибо он искал истину и умел извлекать уроки из любой точки зрения, отстаивая, однако, свою собственную. С этим связана и его терпимость по отношению к неверующим и иноверцам. Разумеется, эта особенность интеллектуального стиля Паскаля проистекала из его преданности науке и объективной истине, широты его взглядов и синтетического характера его мировоззрения. Отсюда проистекает и сила воздействия на читателей его размышлений и аргументов, не страдающих какой-либо "сектантской" или догматической узостью.

Теперь обратимся к анализу основных философско-теоретических истоков его мировоззрения. Здесь на первое место по значимости ставятся "Опыты" М. Монтеня. Один французский автор, Б. Крокэт, в своей монографии "Паскаль и Монтень" скрупулезно, шаг за шагом проследил большое и малое сходство в концепциях, сюжетных линиях, темах, идеях и проблемах обоих мыслителей, даже вплоть до текстуальных совпадений и чуть ли не буквального тождества'. Как бы отвечая на подобного рода исследования и отстаивая свою идейную независимость, Паскаль подчеркивает в "Мыслях": "Не в Монтене, а в самом себе я нахожу все то, что вижу здесь"2.

Да, он нередко использует материал "Опытов", цитирует различных авторов по Монтеню, ссылается на его авторитет, размышляет над его выводами, но чаще всего не соглашается с ними. Он высоко ценит его обширную эрудицию, искренность, "писательскую манеру", отвергая "языческий" характер его философии:

"Что есть у Монтеня хорошего, то достигается лишь с трудом. Что есть в нем плохого, за исключением нравственных убеждений, то может быть легко исправлено, если указать ему, что он очень много рассказывает разных историй и слишком много говорит о себе"3.

' Croquette В. Pascal et Montaigne. Geneve, 1974.

2 Pascal В. Pensees // Oeuvres completes. P. 591, fr. 689.

3 Ibid. P. 588, fr. 649.

70


Некоторые черты философии Монтеня импонируют Паскалю, и он творчески развивает их. Прежде всего это концепция "нового знания" и "новой науки", ориентированная на опыт, конкретное постижение природы, "наблюдение шаг за шагом" за жизнью и нравами людей. (у1онтень резко критикует "ученых педантов", забивающих свою память всяческой "лжемудростью" и оставляющих "разум и совесть праздными", выступает против образования в отрыве от воспитания, за гуманистическое значение научного знания.

Страстный отклик в душе Паскаля-ученого найдет Смелая борьба Монтеня с авторитаризмом, косностью и догматизмом схоластической философии, призывавшего умело пользоваться "чужой ученостью", с помощью которой можно быть учеными, тогда как "мудрыми можно быть лишь собственной мудростью"'. Все эти стороны мировоззрения Монтеня найдут оригинальное развитие в предисловии к "Трактату о пустоте" Паскаля, в котором он кратко и содержательно набрасывает программу науки нового времени2.

Есть в "Мыслях" также идущее от Монтеня описание величия природы и какое-то языческое восхищение многообразием ее форм, ее "простотой и совершенством", бесконечной и универсальной взаимосвязью в ней3. Здесь Паскаль отнюдь не противостоит философии эпохи Возрождения с ее культом природы. Однако, в отличие от Монтеня, распространявшего поклонение "матери-природе" на человеческую природу и считавшего "уменье достойно проявить себя в своей природной сущности признаком совершенства и качеством почти божественным"4, Паскаль видит в природе человека противоречия, "двойственность", источник добра и зла, а корень этого последнего в "природном себялюбии" людей. Поэтому для него достойна любви и уважения лишь добрая сторона человеческого существа, тогда как существующее в нем зло заслуживает ненависти5.

Но, подобно Монтеню и не без его влияния, Паскаль критикует нравы светского общества, их лицемерие, лживость и суетность и отзывается с уважением о народе,

1 Монтень М. Опыты: в 3 кн. М„ 1979. Кн. I. Гл. XXV. С. 129. ''Pascal В. Preface. Sur Ie Traite du vide // Ouevres completes. P. 230-232.

3 Pascal В. Pensees // Ouevres completes. P. 527, fr. 199.

4 Монтень М. Опыты. Кн. III. Гл. XIII. С. 310.

5 Pascal В. Pensees // Oeuvres completes. P. 513, fr. 119.

71


считая "мнения народа здравыми", а также считая простолюдинов по природе равными великим мира сего, "величие" которых проистекает лишь из "человеческих, по существу, социальных установлений'".

Наконец, Паскаль следует за Монтенем в своей трезвой оценке роли и возможностей человеческого разума как в жизни, так и в процессе познания. В отличие от рационалистов с их культом разума и некоторой недооценкой опыта и чувственного знания Монтень и Паскаль видят как великую силу разума, так и его слабости и недостатки, вследствие чего он не признается ими в качестве "верховного судьи" (Паскаль) в вопросах истины. Самый главный недостаток разума состоит в его небескорыстности, подверженности всяческому влиянию: со стороны чувств, страстей, воображения, интересов личных и общественных и т. д. Согласно Монтеню, "...этот разум, обладающий способностью иметь сто противоположных мнений об одном и том же предмете, представляет собой инструмент из свинца и воска, который можно удлинять, сгибать и приспособлять ко всем размерам:

нужно только умение владеть им"2. Если выбирать между разумом и чувствами, умозрением и опытом в качестве критерия истины, то Монтень скорее склонен отдать предпочтение опытуи чувствам, ибо они "являются началом и венцом человеческого познания"3. Недаром Ф. Бэкон зачитывался его "Опытами", не без влияния которых разрабатывал свой индуктивно-эмпирический метод.

По сути дела, Монтень скептически относится к "искусному и велеречивому уму философов", еще более — к теологизирующему разуму схоластов, изощренному в ловких доказательствах всего возможного и невозможного, а также к "житейскому разуму" людей, подверженному изменчивым и шатким, противоречивым и поверхностным суждениям и мнениям. Но его скепсис не распространяется на естественный человеческий разум, равно как и на научный разум, опирающий свои суждения на опыт, показания чувств, "природу вещей". Не сомневается Монтень ни в ценности научного познания, ни в возможности прогресса познания из поколения в поколение.

' Pascal В. Pensees // Oeuvres completes, P. 511, fr. 95, 96, 101; Trois discours sur la condition des Grands // Oeuvres completes. P. 366. 2 Монтень М. Опыты. Кн. II. Гл. XII. С. 498. 'Там же. С. 520.

72


Подобные тенденции в оценке человеческого разума есть и у Паскаля: с одной стороны, воспевание "величия разума", а с другой — развенчание его слабостей и недостатков. В отличие от Монтеня, он решает вопрос о критерии истины неоднозначно, в зависимости от сферы компетентности той или другой познавательной способности, не ущемляя ни роли чувств, ни опыта, ни разума, ни доказательства в познании, но всему отдавая должное.

Однако основы мировоззрения Монтеня — скептицизм, эпикуреизм и вольнодумство — он подвергает, как считает Паскаль, резкой критике. Монтень для Паскаля — это скептик, антипод философа-догматика, каковым он считал, например, Декарта. Паскаль как бы простодушно верит на слово Монтеню и связывает с его позицией "коварный пирронизм", с точки зрения которого человек ничтожен, слаб и "ничего не может знать", уподобляясь в этом отношении животным. Он слишком буквально понял одно из тонких высказываний Монтеня: "Самый мудрый способ ввериться природе — сделать это как можно более просто. О, какой сладостной, мягкой, удобной подушкой для разумно устроенной головы являются незнание и нежелание знать! Я предпочел бы хорошо понимать самого себя, чем Цицерона. Если я буду прилежным учеником, то мой собственный опыт вполне достаточно умудрит меня"1. В культе "естественного человека" Паскаль увидел снижение духовных и нравственных требований к человеку, ибо человек по природе двойственен: и велик, и ничтожен одновременно, не может "всего знать", равно как не может "ничего не знать". Монтеневская "похвала незнанию" была истолкована Паскалем в духе принижения величия человека, что для него недопустимо, как и недоучет его ничтожества. Принципиальная критика пирронизма, которая имеет место в "Мыслях", в значительной мере Паскалем относится именно к Монтеню, хотя и неправомерно.

Паскаль не рассматривал скептицизм Монтеня как прогрессивное явление в борьбе со схоластикой, авторитаризмом и догматизмом. Он видел в нем своего идейного противника, скептицизму которого противопоставлял концепцию возможности достижения достоверного знания2. Между тем, как отмечает В. М. Богуславский, "в своей борьбе за свободу мысли, за необходимость пред-

' Монтень М. Опыты. Кн. III. Гл. XIII. С. 272. 2 Pascal Д..Pensees // Oeuvres completes. P. 512, fr. 110.

73


ставить все вопросы на суд разума Монтень — крупнейший предшественник Декарта"'.

Странно, но факт, что проницательный Паскаль, глубоко уважавший Монтеня, недооценил ни научного духа его философии, ни антисхоластической направленности его скептицизма. Зато его не обманули нередко формальные "реверансы" Монтеня в сторону религии, внешний характер его набожности, сопряженный с вольнодумством, языческая тенденция его философии, что он и подвергает критике как религиозный мыслитель: "Недостатки Монтеня велики. ...Непозволительны его чувства по отношению к самоубийству и смерти. Он без страха и раскаяния внушает равнодушие к вопросу о спасении. Его книга не порождена набожностью и не склоняет к ней... Если как-то можно извинить его вольные и сладострастные чувства в некоторых жизненных ситуациях, то совершенно недопустимо его языческое отношение к смерти. Пришлось бы отказаться от всякой набожности, если не желать по крайней мере умереть по-христиански. Он же думает лишь о том, как бы умереть полегче и поприятнее"2. Монтень, как представитель гуманистической культуры Ренессанса, пытается избавить человека от страха смерти, указывая на ее естественность и неизбежность. Он противопоставляет тревожной религиозной или философской рефлексии о смерти спокойное приятие ее простыми людьми, ближе стоящими к природе и подающими пример жизненной стойкости и непоказного мужества.

Паскаль с его трагическим миросозерцанием, напротив, снова ставит человека перед "лицом смерти", считая отсутствие рефлексии о ней непозволительным легкомыслием. Не одобряет он и самоубийства как языческого своеволия, не допустимого с точки зрения христианской морали.

Как христианин, Паскаль выступает и против концепции секуляризованной морали в духе эпикуреизма, которую исповедовал Монтень. Правда, сначала Монтень увлекся этикой стоицизма, но по зрелым размышлениям отверг величавый нравственный ригоризм стоиков как несовместимый с идеалом "естественной жизни" и как недостижимый для большинства людей. Поскольку по-

' Богуславский В. М. У истоков французского атеизма и материализма. М., 1964. С. 177.

2 Pascal В. Pensees // Oeuvres completes. P. 590, fr. 680.

74


клонение природе и.разуму объединяло этику стоиков и Эпикура, постольку Монтень без особог.о насилия над собой переходит на позиции эпикуровского гедонизма с ренессансной "поправкой" к нему — оптимистическим воспеванием радостей жизни. Однако, как и в случае со скептицизмом Монтеня, Паскаль упрощает его этическое учение (не без влияния христианской традиции в оценке Эпикура) в духе вульгарного эпикуреизма.

В "Разговоре с де Саси" Паскаль развенчивает этику Монтеня, несправедливо обвиняя его в потакании человеческим слабостям и даже порокам, полагая, что он "подкладывает подушки под локти грешников". Этим Паскаль объясняет отказ Монтеня от "стоицистской добродетели", которую изображают в виде "фантома, пугающего детей":

"со строгим видом, суровым взглядом, взъерошенными волосами, нахмуренным и вспотевшим от тяжких усилий лбом, вдали от людей и в удручающем молчании возвышающегося одиноко на вершине скалы"'. Сам Монтень, согласно Паскалю, представляет добродетель этакой "приятной, наивной и доступной всем вещью, позволяющей изнеженно пребывать в состоянии спокойной праздности"2. Поскольку для Монтеня нет ничего достоверного, продолжает Паскаль, постольку главное правило его поведения состоит в спокойствии и удобстве. Но монтеневские рекомендации хотя и легко исполнимы для людей, ибо не насилуют их природы, но "решительно пагубны для тех, кто сколько-нибудь склонен к нечестию и порокам"3.

Светскому идеалу человека и его жизни у Монтеня Паскаль противопоставляет духовно-религиозный идеал жизни у стоиков, в частности у Эпиктета. В "Разговоре с де Саси" он с уважением подчеркивает, что "Эпиктет является одним из светских философов, который лучше всех понял долг человека. Прежде всего он хочет, чтобы человек рассматривал Бога как свой главный объект"4. Бог у Эпиктета, продолжает Паскаль, есть мудрый и справедливый устроитель мира, которому человек должен всем сердцем довериться. Никогда не забывая о предстоящей смерти, человек не может предаваться суетным делам и недостойным мыслям, а должен творить добро тайно и бескорыстно.

' Pascal В. Entretien avec М. de Saci // Oeuvres completes. P. 296. 'Ibidem. 'Ibid. P. 297. "Ibid. P. 292—293.

75


Однако, хорошо поняв то, "что человек должен", считает Паскаль, этот философ самонадеянно заблуждался в том, "что человек может". Эпиктет полагал, что человек располагает всеми средствами для достижения высшего совершенства и счастья. Он может стать святым и даже уподобиться в этом самому Богу. Эти принципы "дьявольской гордости", говорит Паскаль, приводят Эпиктета и к другим заблуждениям, в частности к оправданию самоубийства (здесь он ошибочно приписывает Эпиктету позицию стоиков вообще). Если Мон-тень, согласно Паскалю, недооценил величия человека, то Эпиктет, напротив, недооценил его бессилия и ничтожества. Таким образом, Эпиктет, "указав людям верный путь, не смог повести их по нему"'. Это — путь божественной благодати.

Как и в случае с Монтенем, здесь снова сталкивается христианская позиция Паскаля с языческой верой Эпиктета в естественные возможности человека. Потому в "Мыслях" он объявляет "требования стоиков неисполнимыми и суетными": уповать на глубины человеческой мудрости, вместо того чтобы ждать милости от Бога2. Впрочем, хорошо почувствовав дух стоицистского оптимизма Эпиктета (в отличие от пессимизма, скажем, Марка Аврелия), Паскаль не заметил родственных христианству "мотивов" его учения: зависимость человека от Бога и, как следствие этого, отрицание самоубийства, а также признание "его бессилия и несостоятельности в необходимых вопросах", в чем Эпиктет видит начало философии3. В отличие от Сенеки он отвергает недвусмысленно самоубийство: "Люди, подождите Бога. Когда он даст знак и освободит вас от этого служения, тогда отправляйтесь к нему. А пока вы должны вынести то, что вы обитаете в том месте, куда Он вас поставил. ...Останьтесь, не уходите необдуманно"4.

Леметр де Саси, духовник Паскаля в Пор-Рояле, отметил философскую глубину в его рассуждениях и удивительную согласованность его религиозных представлений с концепцией Августина, полагая, что Паскаль самостоятельно пришел к этим мыслям. Но де Саси ошибался, ибо еще в период "первого обращения" Паскаль познако-

234.

' Pascal В. Pensees // Oeuvres completes. P. 518, fr. 140.

2 Ibid. Р. 519, fr. 144, 146.

'См.: Эпиктет. Беседы // Вестник древней истории. 1965. № 3. С.

4 Там же. №2. С. 225.

76


милея с доктриной Августина, защищая которую он и выступил против теолога Жака Фортона. Затем в процессе работы над "Письмами к провинциалу" Паскаль более внимательно вчитывался в произведения отца церкви Августина.

Августин принадлежит к числу любимых и глубоко почитаемых авторов Паскаля. К нему он часто обращается в "Мыслях", цитируя его "Исповедь", "Против Пелагия", "О граде Божием". В своих религиозных взглядах Паскаль следует именно за августиновским вариантом христианства с его акцентом на преемственности первородного греха, необходимости искупления этого греха посредством жертвы Иисуса Христа и возможности спасения избранных с помощью божественной благодати. Особенно привлекает Паскаля .у Августина культ любви к Богу до всякого знания и культ "сердца" как высшей постигающей способности, ярко выраженные в "Исповеди":

"Готово сердце мое и слух ушей моих пред Тобою, Господи; отверзи их и скажи душе моей: Я твое спасение... И я возлюблю Тебя всем существом моим и предамся Тебе всецело...'". Конечно, Августин не отрицает ни истину, ни знание, ни разум, ни мудрость, но ничто из этого невозможно без любви к Богу: "И кто познал истину, тот познал и Свет этот, а кто познал этот Свет, тот познал и вечность. Любовь же одна только может постигнуть все это. О истина вечная! О любовь истинная!"2. Однако если Августин согласует любовь со знанием и знание с любовью, то Паскаль не боится противопоставить любовь к Богу знанию Его: "Как далеко от познания Бога до любви к нему".

Не только одни религиозные взгляды Августина получили отклик в душе Паскаля, но и некоторые его философские мысли, в частности против академиков (Аркеси-лая и Карнеада), позиции которых, согласно Августину, неприемлемы прежде всего с практической точки зрения, равно как и с теоретической тоже: "...мудрый, если бы ничему не доверял, ничего бы не делал... Ибо каким бы образом мудрый одобрял,, или... следовал подобию истины, если бы не знал, что такое само истинное"3. Подобную же аргументацию развивает Паскаль против пир-ронистов (см. подробнее в гл. III). Кроме того, на стра-

' Августин. Исповедь // Творения Блаженного Августина. 2-е изд. Киев, 1901. Ч. 1. С. 5, 21.

'Там же. С. 180.

3 Августин. Против академиков // Творения Блаженного Августина. Киев, 1905. Ч. 2. С. 100.

77


ницах "Мыслей" можно встретить августиновские идеи о непостижимости способа объединения духа с телом, о познании как уподоблении (это идет от античности), о добровольном подчинении разума только самому разуму, об отрицании у материи способности мыслить и др. Наконец, морально-антропологическая ориентация паскалевской философии роднит ее с философией Августина.

Однако уважение к Августину не мешает Паскалю видеть слабости и недостатки у него и критиковать их. К примеру, на обложке своей Библии Паскаль написал:

"Все ложные красоты, которые есть у святого Августина, находят себе почитателей, и притом в большом числе"'. А в "Мыслях" он критикует Августина наряду с Монте-нем за неумение увидеть причины тех или иных деист- -вий. "Они относятся к тем, кто обнаружил причины, как люди, имеющие лишь глаза, относятся к тем, кто имеет еще и ум. Ибо действия чувственно воспринимаемы, а причины видны только уму. И хотя эти действия усматриваются тоже умом, но этот ум относится к уму, который видит причины, как телесные чувства относятся к уму"2.

Но в чем Паскаль резко расходится с Августином, так это в отношении к инакомыслящим. Если