Geum.ru

Книга издана при содействии Международного фонда "Культурная инициатива"

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   ...   7   8   9   10   11   12   13   14   ...   33

Для доказательств

1. Не доказывать положений, очевидных из них самих.

2. Доказывать все предложения, используя для этого лишь аксиомы, очевидные из них самих.

3. В ходе доказательства не злоупотреблять двусмысленностью терминов, подставляя мысленно определения на место определяемых терминов'.

Первые правила во всех трех подразделениях Паскаль считает не столь обязательными (их несоблюдение не может привести к грубым ошибкам), как остальные, которые абсолютно необходимы для строгости доказательства.

Паскаль разъясняет, что у него речь идет только о "номинальных определениях", которые приняты в геометрии и назначение которых делать "речь ясной и краткой", а термины строго однозначными во избежание темноты, двусмысленности, недоразумений при изложении научных предметов. "Цель определения только обозначить названную вещь, а не показать ее природу"2. Эти дефиниции в геометрии даются именам произвольно, лишь бы при дальнейшем изложении строго придерживались данного им значения. От "номинальных определений" Паскаль отличает "определения вещей", которые не могут быть произвольными, ибо должны соответствовать сущности вещей.

Переходя к "началам" (principes), или аксиомам, Паскаль указывает, что как есть слова, которые определить невозможно, так есть положения, которые доказать нельзя. Но — по аналогии с "первичными терминами" — это как раз те "начала" (аксиомы), которые не требуют доказательства -в силу своей "высшей природной ясности" (extreme clarte naturelle). Например, в .геометрии к подобным "началам", характеризующим природу фундаментальных "геометрических вещей": движения, числа, пространства и времени, — относятся, согласно Паскалю, такие самоочевидные положения, как-то: "движение, число, пространство и время необходимым и естественным образом взаимосвязаны", "есть свойства, общие

* Pascal В. De 1'esprit geometrique... P. 356—357. 'Ibid. P. 350.

144


всем этим вещам", "они бесконечны как в большом, так и в малом", "они бесконечно делимы" и др.'

Правила, разработанные Паскалем, полностью вошли в "Логику..." -Пор-Рояля в качестве правил "научного, или теоретического метода", который ее авторы называли также "методом композиции" в отличие от "метода решения, или изобретения", предложенного Декартом. Ученые Пор-Рояля высоко ценили оба метода, но наибольший свой вклад внесли в разработку первого, усматривая в нем необходимый способ теоретического изложения и синтеза научного знания и сообщения его другим людям.

Предвидя ряд возражений предложенному им методу исследования истины ("этот метод не нов, тривиален и применим только в геометрии"), Паскаль отвечает:

"нет ничего столь неизвестного, ничего более трудного на практике и ничего более полезного и универсального"2. Он отвергает претензии схоластических логиков на обладание непогрешимым методом исследования истины, ибо хорошие правила они утопили во множестве других, ложных и никчемных. Что же касается видимой тривиальности предложенных им правил, то Паскаль убежден в том, что высшую степень совершенства в любом жанре составляют не "чрезвычайные и странные вещи", а, напротив, поражающие нас своей простотой, ибо здесь надлежит следовать "самой природе, которая одна хороша, проста и безыскусна"3. Люди же, пытаясь достичь совершенства, стремятся подняться до него, а в результате — удаляются. Между тем как чаще всего надо опуститься до него, ибо "нет ничего обыкновенное хороших вещей: ...несомненно, что они все естественны, не превышают нашего разумения и даже известны всем"4. Беда состоит лишь в том, по его мнению, что люди не умеют отделить его от всего остального. Отсюда знакомое и общедоступное подчас оказывается всего менее известным людям. Но даже если эти правила им известны, считает Паскаль, то воплотить их на практике не так-то просто, иначе не было бы столько пустых и бесполезных споров, в которых истина не открывается людям, а ускользает от них из-за "эквилибристики значе-

Pascal В. De 1'esprit geometrique... P. 352.

TL;J Tl -»n

'Ibid.P?.

3 Ibid. P. 358—359 "Ibid. P.358.

145


ний слов, невыявленных начал рассуждении и шаткости обоснований.

Говоря об "универсальности" своего метода, Паскаль имеет в виду не только всю совокупность математических наук и "им подобных", но и полезность применения этих правил в любом человеческом рассуждении, к какой бы области знаний оно ни относилось. Здесь речь идет не просто о формальном их использовании, а о содержательном преломлении в рассуждении об истине, через которое эта последняя выступала бы ясно, строго и доказательно.

Можно даже сказать, что идее "геометрического метода", как наиболее совершенного в деле доказательства истины, — с его обязательной конкретизацией к различным предметам познания (математическим объектам, физическим телам, человеческой реальности и даже теологическим предметам) — Паскаль останется верным всю жизнь. Нельзя не согласиться с мнением исследователя из США Дэвидсона, который рассматривает приверженность методу геометрических доказательств как характерную особенность "стиля мышления" Паскаля, которому "он никогда не изменял, даже когда ему самому казалось обратное"'.

Как и у Декарта, главными элементами метода Паскаля являются интуиция и дедукция. Но интуицию Паскаль понимает существенно иначе, чем Декарт. У последнего интуиция и дедукция находятся равно в сфере интеллектуального познания (ибо разум, и только разум, согласно Декарту, обеспечивает всеобщий и необходимый характер знания) и в этом смысле однородны, несмотря на различие непосредственного (интуиция) и опосредованного (дедукция) способа усмотрения истины. У Паскаля же (впоследствии и у Канта) интеллект понимается скорее как опосредованная, дискурсивная способность. Поэтому интуиция автоматически исключается им из области интеллектуального знания. Интуиция определяется им как особая чувственная способность, которую он называет то внутренним чувством (в отличие от внешних чувств), то природой, то волей, то, наконец, инстинктом, и органом ее он считает сердце человека.

"Сердце" играет в философии Паскаля фундаментальнейшую роль, представляя поистине тот "кирпичик" его

' Davidson Н. Le pluralisme methodologique chez Pascal // Methodes chez Pascal. P., 1979. P. 20.

146


мировоззрения, изъятие которого разрушило бы его до основания: в гносеологии "сердце" чувствует "первичные термины" и аксиомы, в этике оно обусловливает нравственный порядок в отличие от интеллектуального и физического порядков, в области религиозной веры оно чувствует Бога. В качестве гносеологической способности "сердце" избавляет разум от дурной бесконечности определений и доказательств.

В век рационализма Паскаль не разделяет убеждения (например, Декарта, Спинозы и Лейбница) в неограниченной монополии разума в сфере теоретического знания и вводит в нее принцип, гетерогенный по отношению к разуму, — чувственную интуицию "сердца", за что и получил впоследствии немало упреков в мистицизме. Но вряд ли есть основания трактовать чувственную интуицию в гносеологии Паскаля как мистическую и сверхъестественную способность. Во-первых, Паскаль относит ее, как и разум, и внешние чувства, к области "естественного света", расширив ее по сравнению с Декартом, который "естественный свет" связывал только с разумом. Во-вторых, интуиции "сердца" у Паскаля служат исходным пунктом дедуктивного процесса и, таким образом, неразрывно связаны с логическим мышлением. В-третьих, почему надо считать "мистицизмом" скорее диалектическую попытку Паскаля преодолеть односторонний рационализм, как и всякую другую ограниченность в сфере "вещей естественных и познаваемых"?

"То признают один разум, то отвергают разум", — сетует Паскаль в "Мыслях". Он глубоко убежден в том, что "мы постигаем истину не только разумом, но и сердцем. Именно сердцем мы познаем первые принципы, и тщетно. рассудок, не имея в них опоры, пытается их сокрушить... Принципы чувствуются, теоремы доказываются, и то и другое с достоверностью, хотя и разными путями"'. Четкое понимание им того факта, что познание не может быть сведено к логическому, доказательному, дискурсивному элементу, заставляет его признать достоверность интуитивно-чувственного знания.

Кстати, впоследствии Л. Фейербах связывал интуицию, равно как и высшую достоверность знания, именно с чувственностью: "...только там, где начинается чувст-

• Pascal В. Pensees. Р. 524, fr. 183; р. 512, fr. 110. 147


венное, кончается всякое сомнение и спор. Тайна непосредственного знания сосредоточена в чувственности"'.

Многовековая полемика интеллектуалистов и сенсуалистов в понимании природы и характера интуиции, равно как и отличие Паскаля от Декарта в этом плане, видны в новом свете в связи с современными исследованиями конкретного механизма интуиции в психологии. Сейчас не вызывает сомнения бессознательный и внелогический характер интуитивного "схватывания" истины в любых формах человеческой активности (наука, искусство, педагогика, клиника, психолингвистика и т. д., включая и "житейский опыт"), которое выражается в эвристической интуиции ученого, проницательности педагога, тонком чутье опытного клинициста, безошибочном чувстве языка и т. д. Кроме того, эмпирически давно известна неразрывная связь интуиции с эмоциями и чувствами, а теперь это экспериментально обосновано. Бессознательная обработка и кодирование информации, закрепление ее в глубинах памяти в чувственно-образной форме создает такой арсенал знания, которым пользуется человек в дополнение к сознательному логико-дискурсивному анализу.

Конкретный механизм взаимодействия этих различных уровней знания пока не ясен, но ясно одно — интуитивное "схватывание" происходит на первом из них, хотя второй может предшествовать интуитивной активности и завершать ее, оценивая ее результаты и включая их в существующую логико-дискурсивную систему знания. "...Интуиция — это то, что как-то ускользает от непосредственного .влияния дескриптивной активности ума..."2 На основе бессознательно закрепленной информации осуществляется, согласно А. А. Намчаджяну, "самое сложное подсознательное мышление", хотя при этом "отсутствует словесное выражение мыслей"3. При этом он опирается на идею Л. С. Выготского о возможности "мышления без слов" на основе движения чистых смыслов, развитую им в книге "Мышление и речь". Выготский различал "скрытый план" речи (невербализованный, не-

' Фейербах Л. Основные положения философии будущего // Избранные философские произведения: В 2 т. М., 1955. Т. 1. С. 187.

Шерозия А. Е. К проблеме сознания и бессознательного психического // Бессознательное. Природа, функции, методы, исследования. Тбилиси, 1978. Т. 2. С. 387.

3 Налчадясян А. А. Некоторые психологические и философские проблемы интуитивного познания. М., 1972. С. 146—147.

148


осознаваемый, некоммуницируемый) и "внешний план" в форме объективных словесных значений. В реальных процессах познания происходит как экстериоризация чистых смыслов, так и интериоризация объективных значений слов. Причем если сфера смыслов практически неисчерпаема, то "значение является только камнем в здании смысла"'.

Эту концепцию развивает Ф. В. Бассин, обращая внимание на поразительный динамизм "чистых смыслов", их полисемантизм, отсутствие четких границ между ними, что создает богатые возможности для установления новых и нетривиальных связей между ними, творческих ходов мысли. "Социализация" этих текучих, субъективных и некоммуницируемых смыслов достигается ценой утраты ими динамизма и снижения творческого потенциала "размытого, расплывчатого, но плодоносящего "поля смыслов"2. Этот творческий потенциал психологи называют "мощью нерасчленяющего познания". Особенности режима работы этого последнего совпадают с характером функционирования интуиции: неосознанность, невербальность, симультанное схватывание образов и отношений, континуальность, эмоциональность, продуктивность, творческий потенциал. Интересно отметить, что этими особенностями отличается работа правого полушария головного мозга (в отличие, от левого — дискурсивно-логического и вербального), что дает ряду исследователей определенные основания видеть в правом полушарии тот субстрат, который имеет особое отношение к интуитивному познанию.

Но "мышление без слов" есть, по сути дела, образно-чувственное постижение, которое отличается от дискур-сивно-логической мысли примерно так же, как чувство отличается от разума. Таким образом, современные исследования проблемы интуиции в психологии помогают пролить свет на феномен "познания сердцем" у Паскаля. Не случайно он связывал это последнее с "чувствованием" в отличие от познания разумом посредством рассуждения и доказательства. Однако есть исследователи, которые склонны рационализировать паскалевское понятие "сердца". Так, Э. Лефевр видит в нем "лишь более высо-

' Выготский Л. С. Мышление и речь // Собрание сочинений: В 6 т. М., 1982. Т. 2. С. 347.

2 Бассин Ф. В. У пределов распознанного: к проблеме предречевой формы мышления // Бессознательное... Т. 3. С. 740.

149


кую форму разума, а не темный инстинкт'". Или другой автор, В. Марцишевский, считает, что Паскаль "воспользовался метафорой сердца как способности ощущения в отличие от разума как способности рассуждения", понимая под "ощущениями сердца не что иное, как интеллектуальные самоочевидности"2. Демистифицируя и предельно рационализируя понятие "сердце" и находя другие картезианские темы в философии Паскаля, Марцишевский даже относит его к "великой рационалистической традиции наряду с Декартом, Лейбницем и Спинозой"3.

Соглашаясь с демистификацией этого важного понятия в гносеологии Паскаля, я все же признаю более аутентичной трактовку "сердца" как органа чувственной интуиции. Важно подчеркнуть, что здесь Паскаль, как и Декарт, несмотря на различия, остается в пределах "естественного света" человеческого познания.

Впрочем, если "мышление без слов" все же- является мышлением, то рационализация феномена познания "сердцем" не столь уж лишена смысла. Поэтому, скажем, А. А. Налчаджян развивает синтетическую точку зрения на интуицию, считая ее сплавом интеллектуально-чувственного знания. Однако он не сводит ее ни к тому, ни к другому роду знания, но видит в ней "одну из высших познавательных способностей человека"4. Кстати сказать, синтетическое видение интуиции было развито в мистической традиции истории философии (Плотин, Николай Кузанский и др.). Но современная наука понемногу рассеивает "покров мистицизма", который окутывал вполне реальную человеческую способность познания.

Интереснее всего то, что у Паскаля есть понятие "тонкого ума" (esprit de finesse), который он отличал от "геометрического ума" и функционирование которого напоминает работу "мышления без слов". Если геометр имеет дело "с большим числом начал, ясно их различая и не смешивая их", стремится к четким определениям и строгим доказательствам по порядку, то человек тонкого ума "скорее чувствует начала, чем видит их", настоль-

'Lefebvre Е. Pascal. P., 1925. Р. 167.

2 Marciszewski W. A Rationalistic Interpretation of "Reasons of the Heart": A Study in Pascal // Dialictics and Humanism. Vol. VII. N 4. Autumn, 1980. P. 158.

3 Ibid. P. 155.

4Налчаджян А. А. Некоторые психологические и философские проблемы интуитивного познания. С. 156.

150


ко они тонки, неуловимы, разветвленны и многочисленны, хотя как будто очевидны и привычны для всех, в то время как начала геометрии "далеки от всеобщего употребления и. непривычны для всех"'. Требуется большая проницательность и зоркость тонкого ума, говорит Паскаль, чтобы схватить все это множество едва различимых начал, не упустив ни одного, что в противном случае привело бы к неизбежной ошибке. Описывая далее работу тонкого ума, Паскаль подчеркивает, что эти начала не выстраиваются в ряд и не поддаются четким определениям, как геометрические начала. "Здесь надо одним взглядом увидеть вещь сразу всю целиком, а не изучать ее методично и постепенно" на основе определений и доказательств, что имеет место в математике. "Тонкий ум" делает свои выводы "по подсказке чувств" (selon les sentiments) и чаще всего не может доказать их правильность в геометрическом порядке, ибо его доказательства совершаются "молчаливо, незаметно, безыскусно и как бы сами собой. Выразить словами сущность этой работы не может никто, и даже хотя бы чувствуют ее лишь немногие"2.

Паскаль полагает, что геометры редко способны к "тонким наблюдениям", равно как люди "тонкого ума" питают отвращение к сухим математическим рассуждениям, ибо, "кто привык судить по подсказке чувств, тот ничего не смыслит в абстрактных рассуждениях, так как не привык искать начал, а судит о предмете с первого взгляда. Напротив, кто привык рассуждать на основании начал, тот ничего не смыслит в доводах чувства, стремясь найти их начала и не умея схватить вещь одним взглядом"3.

"Тонкий ум" у Паскаля опирается на чувственную интуицию. Любопытно отметить тот факт, что Паскаль описывал особенности этой последней так, как будто был знаком с современными психологическими исследованиями по проблеме интуиции, что свидетельствует о большой его проницательности. Принципы работы "тонкого ума" у Паскаля во многом совпадают с "рабочим режимом" чувств: и там и тут симультанность схватывания, синтетичность, тонкая избирательность, безотчетность, смысловая насыщенность, континуальность. Словом, "тонкий ум" — это своеобразный "чувственный ум",..

• Pascal В. Pensees. P. 575—576, fr. 511-2 Ibid. P. 576, fr. 512. 'Ibid. P. 597, fr. 751.

151

-512.


мышление на основе подсказок чувств", источник интуитивного знания о вещах. В этом плане "тонкий ум" сродни "сердцу", которое является органом чувственной интуиции.

Что же касается разногласий между Декартом и Паскалем по вопросу об интуиции, то дело здесь в понимании не только ее природы, но также и ее происхождения. Декарт "изъял" интуицию из сферы чувств и опыта для того, чтобы сделать ее инстанцией всеобщего и необходимого знания, каковое он связывал только с человеческим разумом. Отсюда интуиция у него носит интеллектуала ный характер и имеет внеопытное происхождение. Отсюда же "первичные понятия", схватываемые интуицией, не могут иметь опытного происхождения и оказываются врожденными человеческому уму. Не то у Паскаля. Если Декарт решал вопрос о том, каким должно быть человеческое познание, чтобы достичь всеобщих и необходимых истин, то Паскаль пытался разобраться в том, каким оно является в действительности. У него не было, в отличие от Декарта, никакого предубеждения против опытного знания, ибо он был воспитан в духе уважения к опытному знанию и неприязни к абстрактным рассуждениям и умозрительной метафизике. Гносеологическое кредо Паскаля ("Мы постигаем истину не только разумом, но и сердцем") имеет не абстрактно-умозрительное, но опытное происхождение, равно как и "интуиции сердца", которые не нуждаются в доказательствах в силу их чувственного характера. "Сердце" чувствует "первые принципы" познания, которые являются и "первыми принципами" бытия (пространство, время, существование, число и т. д.). Источником "интуиции сердца" у Паскаля является сама жизнь, практическая деятельность человека, а не априорное теоретизирование.

О. К. Тихомиров считает, что в познавательной деятельности человек использует обобщения "качественно разнородные": "практические обобщения", которые складываются у него "в результате действий с предметами" и которые могут быть неосознаваемыми невербализованными, и осознаваемые вербализованные обобщения. Оба рода обобщений взаимно дополняют друг друга. Причем, "в актах интуитивного мышления неосознаваемые обобщения могут играть доминирующую роль'". Так,

' Тихомиров О. К. Искусственный интеллект и проблема бессознательного // Бессознательное... Т. 3. С. 63.

152


"интуиции сердца" Паскаля получают свой реальный смысл и в этом плане.

Признавая высокую значимость геометрического метода и "геометрического разума" с его цепями строгих доказательств, Паскаль не ущемляет в гносеологии чувственных способностей человека и связанного с ними опыта. В соответствии с предметом познания варьируется у Паскаля и метод его постижения, что помогает ему избежать методологических крайностей как эмпиризма, так и рационализма. Признавая "опыты единственными основаниями физики"', четко придерживаясь фактов при изучении природных явлений, Паскаль продемонстрировал превосходное владение индуктивными приемами исследования в серии экспериментов с вакуумом. По удачному выражению Р. Генансья, метод в физике у Паскаля "весьма точно учитывает уроки вещей... и потому является апостериорным"2.

С другой стороны, Паскаль далек от абсолютизации опыта, эксперимента, индуктивных приемов исследования, сочетая их с аксиоматико-дедуктивной стратегией познания как наиболее эффективной на пути "совершенных доказательств истины". Потому в физике он широко использует дедукцию, смелые гипотезы, мысленный эксперимент и т. д. Придавая огромное значение гипотезе, Паскаль весьма осторожен в их выборе и более требователен в этом плане, чем Декарт. Последний считал гипотезу приемлемой, если ее следствия подтверждаются опытом. Паскаль же думает, что согласия с опытом отнюдь не достаточно для принятия гипотезы, "ибо как одна и та же причина может вызвать ряд различных следствий, так и одно и то же следствие может быть произведено рядом различных причин"3. Сами по себе реальные факты не обладают эвристической силой по отношению к гипотезам. Так, скажем, движение планет, говорит Паскаль, превосходно выводится из гипотез Птолемея, Тихо Браге, Коперника и еще множества других, которые вполне допустимы. Но кто только на этом основании осмелится утверждать об истинности одной из них в противовес другим. Здесь необходимо всестороннее исследование. Вот почему ин-

' Pascal В. Preface sur Ie Traite du vide. P. 231.

lGuenancia P. Pascal et la methode experimentale // Mehodes chez Pascal. P. 127.

3 Pascal В. Reponse au pere Noel// Oeuvres completes. P. 202.

153


дуктивно-эмпирический критерий оценки гипотез Паскаль дополняет аксиоматико-дедуктивным: "Если из отрицания гипотезы следует явный абсурд, тогда она является истинной и прочной; когда же явный абсурд следует из ее утверждения, тогда она оказывается ложной, и, наконец, если нет ничего абсурдного ни в ее отрицании, ни в утверждении, тогда она является сомнительной"*. Паскаль доказывает ложность гипотезы отца Ноэля о невозможности пустоты в природе ("полноте пустоты"), показывая, что из ее утверждения следуют "вещи, абсолютно противоположные опыту", тогда как частичное индуктивное подтверждение этой гипотезы вполне возможно, что и создает видимость ее правдоподобности, но не истинности.

Таким образом, при испытании гипотез Паскаль совершенно сознательно использует более сильный "фильтр", чем индуктивное подтверждение, — критерий опровержения дедуктивно полученных следствий из той или иной гипотезы и соответствующей логической оценки этой последней: "...для принятия гипотезы еще недостаточно, чтобы все явления из нее выводились, так как достаточно вывести из нее некоторое следствие, которое бы противоречило хотя бы одному из этих явлений, чтобы гипотезу признать ложной"2. Данный критерий и в современной теории гипотезы считается более строгим, чем индукция, хотя значение последней отнюдь не отрицается.

По сути дела, Паскаль, как и Декарт, относится к тем ученым XVII в., которые начали использовать гипотетико-дедуктивный метод в опытном естествознании, хотя удельный вес индукции и дедукции в их научных исследованиях был весьма различным. Теоретически, как ученый и философ, Декарт был сторонником аксиоматико-дедуктивного метода, но практически в своих естественно-научных исследованиях он широко использовал эксперимент и индукцию, правда, при непременном подчинении этих последних метафизическому суду разума, что и является в значительной степени причиной умозрительного характера его физики и натурфилософии. Паскаль же с его неприятием абстрактно-умозрительных систем знания (метафизики, схоластической логики и схоластической науки) вообще и ориентации

' Pascal В. Reponse au pere Noel. P. 202. 2 Ibidem.

154


на конкретное естествознание и математику, как и Декарт, видел идеал науки в этой последней и потому не мог удовлетвориться системой классической индуктивной логики при анализе опытных данных и обосновании экспериментальной науки.

В самом начале указанного письма к отцу Ноэлю — в качестве методологической преамбулы к полемике с ним по вопросу о пустоте — Паскаль и формулирует уже рассмотренное выше "универсальное правило" принятия истины, аксиоматико-дедуктивное по существу, но, по словам английского ученого А. Бэрда, с "важной эмпирической модификацией", поскольку то, что представляется "ясным и отчетливым для чувств", также считается Паскалем достоверным и истинным'. Сила Паскаля в полемике с ученым-схоластом заключалась как в опоре на факты и эксперимент, так и в аксиоматико-дедуктивном их осмыслении.

В эпоху противостояния эмпиризма и рационализма в науке и в философии Паскалю, на мой взгляд, удается избежать односторонности и ограниченности того и другого и более диалектически решить проблему "методологической оснащенности" конкретного процесса познания. В целом в области методологии он стоял ближе к Галилею с его довольно гибким и разносторонним "резолю-тивно-композитивным методом", чем к Декарту или Ф. Бэкону. Поэтому нельзя согласиться, скажем, с выводом Л. И. Филиппова о том, что научный метод Паскаля "диаметрально противоположен" декартовскому и соответствует "разработанному Ф. Бэконом методу индукции"2. Равной ошибкой было бы однозначно считать метод Паскаля декартовским, просто аксиоматико-дедуктивным, ибо в области "геометрической компетентности" он опирается и на индукцию, и на интуиции "сердца", и на пространственную наглядность.

Стремясь определить методологическую "технику" Паскаля, связанную с многообразием используемых им средств (методов, приемов, способов и т. д.), авторы называют ее то "универсальной", то "плюралистической". Паскаля считают наряду с Декартом творцом аксиоматико-дедуктивного метода, зачинателем эксперимен-

' Baird A. La methode de Pascal en physique // Methodes chez Pascal. P.114.

2 Филиппов Л. И. Паскаль // История диалектики в XIV-XVII вв. М., 1974. С. 138.

155


тального метода в естествознании и мастером индуктивной "техники" исследований, блестящим представителем полемических и риторических приемов защиты истины, предшественником Канта в использовании "антитетического метода" и Гегеля — диалектического метода.

На мой взгляд, можно говорить о методологической диалектике у Паскаля, на что я уже указывала в связи с его научной деятельностью. Диалектика проявилась в органическом, внутреннем сочетании и взаимопроникновении противоположных приемов исследования (анализ и синтез, индукция и дедукция, дискурсия и интуиция, конкретность и обобщающее умозрение и т. д.), вдумчивом отношении к фактическому материалу и учете "уроков вещей", всестороннем целостном анализе и обобщающем глубоком синтезе, максимальном исчерпании следствий (будь то в физике, математике или философии). Методологическая диалектика Паскаля связана не только с его активной и чрезвычайно плодотворной научной деятельностью, но и с нетрадиционным типом философствования. Его не сковывали догмы и авторитеты старой и новой философии, и в вопросах метода он шел от самого предмета исследования, сообразуя с ним тактику этого последнего. Диалектика была как бы методологической стратегией Паскаля.

В заключение хочется еще раз подчеркнуть аутентичность методологии Паскаля предмету его исследований, что в дальнейшем получит развитие в диалектике Гегеля в качестве принципа "имманентности метода содержанию". В практике и теории научных исследований Паскаль в высшей степени стоял на уровне научных задач своей эпохи, выступившей в защиту экспериментального .изучения природных явлений в противовес схоластической науке, опиравшейся в общем на формальную логику, умозрение и авторитет. В полемике с отцом Ноэлем, представлявшим схоластическую парадигму знания, Паскаль, по словам Ж. Майеля, формирует и утверждает не только классическую парадигму, но и совершает "опережающее движение" в разработке "современной эписте-мы'". Так, в области методологии у Паскаля речь идет о более глубокой, конкретной и содержательной логике научных исследований, нежели формальная логика, которую знала его эпоха. В немецкой классической филосо-

' Miel J. Les methodes chez Pascal et 1'episteme classique // Methodes chez Pascal. P. 27.

156


фии, начиная с Канта и кончая Гегелем, это будет проблема создания так называемой "диалектической логики", на материалистической основе развитой затем в марксистской философии. Приоритет содержательного момента знания над формальным при изучении различных явлений действительности выражен самим Паскалем в характерной для него форме парадокса; например, "Истинная мораль смеется над моралью" (то же о философии или красноречии), что вполне может быть перефразировано соответственно методологии: "Истинный метод смеется над методом" (удачная находка Дэвидсона).