Geum.ru

Ч. С. Кирвеля Утверждено Министерством образования Республики Беларусь в качестве учебник

Вид материалаУчебник
Подобный материал:
1   ...   56   57   58   59   60   61   62   63   ...   72

есть такая же необъятность, безграничность, устремленность в бесконечность, как и в русской равнине. Сегодняшняя наука вынуждена согласиться с тем, что природные факторы следует принимать во внимание при исследовании ду-шевных и духовных структур человека и народа. Весь вопрос заключается в харак-тере этого влияния. Необъятность и устремленность в бесконечность русской души стали фундаментом, на котором созидалась философия широкого, гло-бального охвата событий, вселенская по своей природе, стремящаяся прими-рить всех со всеми, внести мир и согласие. Эта особенность русской философской традиции проявляется с самого начала ее развития и сохраняется на протяже-нии всей ее истории. Характерна, например, убежденность Достоевского в том, что назначение русского человека есть, бесспорно, всеевропейское и всемирное, и стать настоящим русским — значит стать братом всех людей. один из его героев формулирует это так: «Я во Франции — француз, с немцами — немец, с древним греком — грек, и тем самым наиболее русский».

Широта русской души не знает предела. В ее движении, рождающем огромную энергию жизни, стали возможны такие философские постижения и открытия, каких не знала современная им европейская мысль. Наиболее пока-зательный пример — Достоевский, открывший новую науку о человеке и приме-нивший в ней новый, неведомый до сих пор метод исследования человеческой природы в ее бездонности, вскрытия ее глубинных, подпочвенных слоев. Речь идет об открытии Достоевским области бессознательного. В его антропологии нет ничего статичного, в ней все пребывает в движении, он ведет человека сквозь мрак и тьму. Достоевского интересует судьба человека в состоянии сво-боды, переходящей в произвол. Достоевский особенно интересуется челове-ком, восстающим против объективного миропорядка, оторванным от природы,

546_______________

декларирующим абсолютное своеволие. Мир образов Достоевского — это мир человека, осваивающего городскую цивилизацию. отщепенец от природной, органической жизни ввергается Достоевским в своеобразное чистилище города и там проходит свой путь страдания, искупает вину. Человек у Достоевского-философа не принадлежит объективному порядку, духовная жизнь возвращает-ся человеку, но из глубины, изнутри.

одним из достоинств русской философии является то, что она, развиваясь в рамках традиции европейского рационализма, обнаруживает его ограниченность, открывает новые пути философствования, новые мировоззренческие парадигмы.

Рационализм европейского философствования, апеллирующий к научному знанию и рассматривающий науку в качестве высшей формы рациональности, все больше и больше наталкивался на серьезные препятствия в своем развитии. Целый ряд жизненных явлений не поддавался рационализации такого рода, не укладывался в строгие рациональные схемы, модели, образцы. Мыслитель первой половины XX в. Э.Кассирер, всю жизнь занимавшийся исследованиями культуры, так описывает эту познавательную ситуацию: «Все, что видится и ощу-щается, окутано особой атмосферой — атмосферой радости и печали, страдания, возбуждения, радостного ощущения или подавленности. Здесь нельзя говорить о «вещах» как о мертвой или безразличной материи. Все предметы благосклон-ны и недоброжелательны, дружелюбны или враждебны, знакомы или необычайны, притягательны и очаровательны или же отвратительны и опасны. ...Вещи теряют свой обычный облик, ибо они проникаются специфическим колоритом наших страстей, любви, ненависти, тревоги или надежды». Внерациональное, эмоциональное, бессознательное философия рационализма как бы игнориро-вала, не принимала во внимание, считала незначительным и «несерьезным». Между тем во всем этом поэтическом, мифологическом восприятии, описанном философом, есть своя специфическая рациональность, обладающая значитель-ной познавательной способностью, вне которой для человека остаются закрыты-ми некие важные стороны мира. Русская философская мысль первая поставила этот вопрос в качестве научной проблемы, пробудила интерес к нему, расширила сферу рационального и тем самым внесла значительную лепту в развитие всемир-ной философии.

Еще в середине XIX в. И.Кириевский и А.Хомяков высказали гениальную догадку о том, что истина целостна, и открыться она может только цельному чело-веку. оба мыслителя хорошо знали немецкую классическую философию, особенно Гегеля, но, будучи знатоками этой великой системы, они увидели и ее ограничен-ность: рационализм представляет собой результат рассечения единой жизни духа, он выводит интеллект из целостного контекста сознания. В результате этого становится очевидно, что отвлеченный разум не способен постичь целостность постигаемой сущности, потому что сущность как целое оказывается неподвла-стна сугубо рационалистическому инструментарию. Новый рационализм, пред-ставленный в русской философии, являет собой синтез чувственного опыта, рационального мышления, эстетического созерцания, нравственного осмысле-ния и религиозного «откровения», призванный постичь истинное бытие мира. С тех пор прошло около 150 лет, и интеллектуальный мир, пережив за это время опьянение верой в безграничные возможности науки, сегодня вынужден согла-ситься с тем, что наряду с рациональностью науки существуют в качестве рав-

547

равных духовных феноменов рациональность мифа, религии, нравственности, искусства и другие типы рациональности. Своеобразие русской философии состоит в том, что истина в ней предстает в качестве такого знания, которое внутренне, органично сопряжено с нравственными, религиозными и эстетичес-ки ценностями. А истина-правда постигается сердцем. Безусловно, понятие «сердце» может вызывать у профессиональных философов определенное раздражение как заведомо ненаучное. Поясним: подлинное познание в русской философии есть переживание бытия как своей личной судьбы. Познание — это не только рефлексия человека над миром, но и растворение его в этом мире, слияние с ним. «Сердце» означает любовь, а любовь непременно предполагает растворение. Это придает русской философии специфический личностный характер.

В чем же преимущества «сердца» перед «разумом», глубинно-эмоционального перед рациональным? В первую очередь в том, что сердце способно вместить в себя истину во всей ее целостности. Целостна же она тогда, когда едина добром, Красотой, Абсолютом. Разум и сердце, будучи составляющими гар-моничной личности, дополняют друг друга. И если западная философская мысль была сконцентрирована в основном на интеллектуально-логических сторонах познания, то русская философия фактически дополняла ее. Важно, что две философские традиции не противостояли друг другу. Здесь же следует отметить, что вопросы «сердца» были характерны не только для идеалистического, о и для материалистического направления в русской философии. Читая работы Белинского, Герцена, Чернышевского, мы совершенно отчетливо обнаруживаем у них интерес к этой проблеме.

Каковы же свидетельства действенности сердца? В сердце заключен мотив сознания, сердце — это второй ум, который глубже первичного ума. Чтобы стимулировать познание-исследование, необходимо прежде всего пробудить тот или иной мотив, вызвать соответствующий интерес, почувствовать нечто глубинное, скрытое от человека повседневностью. Человек является носителем двух свобод, двух мощных импульсов. Первая свобода выступает в виде стихийных, слепых, необузданных порывов. Вторая — воплощает в себе способность человека обуздывать эти стихийные силы и управлять ими. Сердце ближе к био-логической природе человека, к истокам самой жизни, оно совместно с интел-лектом постигает первичную душевную организацию человека, потому способно не только узреть это первичное, стихийное начало, но и овладеть им. овладеть — значит преобразовать первичную энергию, превратить ее в необходимый эле-мент осмысленного человеческого поведения. Говоря о том, что человек явля-ется носителем двух свобод, следует добавить, что эти свободы составляют внутреннее единство, не могут существовать друг без друга. В каждой культуре, в каждом отдельном человеке существуют свои пропорции между первой и вто-рой свободами. Но свобода как таковая в конечном счете всегда целостна, не-раздельна, едина. Поэтому при анализе двуединой природы свободы неуместны характеристики иерархического количественного порядка.

Может быть, именно мудрость сердца позволила выдающейся плеяде рус-ских мыслителей с поистине гениальной прозорливостью осмыслить ограничен-ность и даже опасность рационалистических притязаний западной философии. Достоевский, к примеру, подверг глубокой и аргументированной критике про-светительскую теорию «социальной среды»: «Среда — и ничего больше! Любимая

548

фраза. отсюда прямо, что если общество нормально, то разом и все преступления исчезнут, так как не для чего будет протестовать, и все в один миг станут пра-ведными. Натура не берется в расчет, натура изгоняется! У нас не человечество, развившись историческим, живым путем до конца, само собой обратится в нор-мальное общество, а, напротив, социальная система, выйдя из какой-нибудь математической головы, тотчас и устроит все человечество и в один миг сделает его праведным и безгрешным, раньше всякого живого процесса, без всякого исторического и живого пути! оттого-то они так инстинктивно и не любят историю: «безобразия одни в ней да глупости» — и все одною только глупостью и объясняется! оттого так не любят живого процесса жизни: не любят живой души! Живая душа жизни потребует, живая душа не послушается механики, жи-вая душа ретроградна». Достоевский в ряде своих произведений с гениальной выразительностью демонстрирует, что попытки преобразовать общество на основе умозрительных схем и формул в принципе являются несостоятельными. По-пытки такого рода ассоциируются у Достоевского с «математикой», примитив-ной механикой, не принимающей во внимание сложность человеческого бытия. В знаменитом романе «Бесы» Достоевский доказывает, что стремление привести жизнь в соответствие с требованиями рационально обоснованного абстрактного идеала с неизбежностью оборачивается «шигалевщиной» — системой, основан-ной на лжи, преступлении, доносительстве.

Феноменальность русской философской мысли заключается в том, что ей уда-лось с поразительной проницательностью предсказать основные тенденции раз-вития русской истории, открыть в глубинах бытия настолько значительные истины, что и сегодня их свет способен озарять душу как отдельной личности, так и общества в целом.

Художественная литература является источником и императивом русской философии. Русская интеллигенция всегда стремилась выработать целостное миросозерцание, в котором правда-истина будет соединена с правдой-справед-ливостью, она искала совершенной жизни, а не только совершенных произве-дений философии. Суровая реальность не могла позволить русским философам беспристрастно заниматься поисками истины. Философия была органично вклю-чена в разрешение фундаментальных вопросов социального устройства, в про-цессы преобразования действительности. Выполнение этих социальных задач общественной мыслью привело к ее своеобразной трансформации: философ-ствование все в большей степени перемещалось в область искусства, особенно в художественную литературу.

Художественная литература является кладезем самобытной русской фило-софии. В сочинениях Пушкина, Гоголя, Тютчева, Фета, Толстого, Достоевско-го часто разрабатывались основные философские проблемы в их специфически русской, ориентированной на жизнь форме. Эти проблемы разрешались рус-скими писателями таким образом, что литературные ответы на философские вопросы, сохраняя сугубо художественную, эстетическую ценность, приобрета-ли и очевидную мировоззренческую значимость. Историческое православие уводило человека к небу, литература призвана была выполнить миссию иссле-дования земного человеческого бытия. Правдоискательство есть самое бесспор-ное и признанное качество русской литературы. Например, вся жизнь Л.Толстого была мучительным исканием правды жизни — и в лице Л.Толстого русская литература достигает одной из своих величайших вершин.

549

Русская литература оказалась свободной от условностей цивилизации. она глубоко и мучительно задумывалась над судьбой человека. Религиозно-антропологическая тематика составляет основное ее содержание. К сожале-нию, распространено определенное предубеждение относительно такой философии, восприятие ее как чего-то второсортного. В такой точке зрения проявляется понимание философии только как науки в ряду других наук, отри-цающее право мыслителя на внерациональное, в том числе и художественное, познание. Философия субъективна и личностна. На философском труде всегда лежит отпечаток личности, устраните его — и вы уничтожите труд. В этом отно-шении философия близка к искусству. Философские системы не только пред-ставляют собой разные описания действительности, но и выражают .разные отношения разных людей к миру и друг к другу.

Русская философия, которая находит свое воплощение в художественной литературе, совсем не является отклонением от неких универсальных канонов. Искусство, художественная литература придавали ей своеобразие, делали ее зна-чительным явлением в мировом масштабе. Энергия народного духа, аккумули-рованная литературой, позволила русским мыслителям восполнить нечто важное из того, чего не хватало в самой действительности. Искусство может быть опре-делено как одна из форм духовно-практического познания и воспроизведения конкретного, конкретное в искусстве являет собой единство многообразного, некое обобщение. Если в науке полное, редуцируясь, превращается в абстрак-тные определения, в искусстве оно сохраняет всю полноту и богатство действи-тельности. Именно в этом смысле искусство воспроизводит мир в формах самой жизни. Реальное единство многообразного содержания жизни выступает в искус-стве как воплощение богатства человеческих сил и способностей и необходи-мости их развития. И поэтому «воображаемое бытие» или «возможная реальность» искусства не менее действительны, чем послуживший исходным пунктом со-зерцания и представления художника объективно существующий мир.

Можно прийти к заключению, что литературно-художественная форма как форма развития русской философии была избрана русским народом и русской культурой совсем не случайно. Жизнь представляется в искусстве в преображен-ном виде. Так как в реальной действительности многие ее стороны и отношения (религия, церковь, государство, право) оказались закрытыми от человеческого разума, от его аналитической деятельности, эта работа была возложена на ис-кусство. Художественная литература как императив русской философии прида-ла последней особую значимость в общественной жизни.

Русская философия периода киевской руси (XI-XII вв.)

В древнерусской литературе X—XII вв. можно выделить три основные группы текстов: 1) переводная литература, прежде всего библейские тексты, произведения отцов церкви и богослужебная литература; 2) литература, общая для всех славянс-ких народов; 3) оригинальная литература древнерусских авторов.

Мы акцентируем внимание только на оригинальных сочинениях древне-русских авторов эпохи Киевской Руси. И здесь на одно из первых по философско-мировоззренченскому значению мест следует поставить «Слово о законе и благодати» киевского митрополита Иллариона. оно создано между 1037 и 1050 годами,

550________________

во времена Ярослава Мудрого, в период расцвета Киевского государства. Неко-торые исследователи считают Иллариона причастным к древнерусскому лето-писанию, ему приписывают, кроме «Слова», авторство еще 11 произведений. «Слово» состоит из трех частей. Первая играет роль «философско-исторического введения». Смысл мировой истории Илларион видит в переходе от идеологии, ограниченной рамками одного народа, к идеологии вселенского типа. В основе философско-исторической концепции Иллариона лежит идея равенства всех наро-дов перед Благодатью христианства, противопоставленного ограниченному уз-конациональными рамками ветхозаветному закону (иудаизму). Во второй части прославляется Русь. Автор утверждает равенство всех народов и великую бу-дущность вчерашних язычников. В третьей части воздается хвала князю Влади-миру, его отцу Святославу и сыну Ярославу.

Произведение Иллариона — одно из лучших творений раннего средневе-ковья как в отечественной, так и в мировой литературе. Его отличает единство патриотической идеи и широкого универсализма в христианском понимании этого термина. «Слово о законе и благодати» являет собой яркий пример эсте-тического философствования.

О мировой славе русских князей говорится не только в «Слове» Иллариона, но и в ряде других литературных памятников Древней Руси («Поучение Монома-ха», «Слово погибели русской», «Повесть разорении Рязани Батыем»). Не сле-дует думать, что перед нами штамп — общее место тогдашней исторической литературы. всесветной русской славе и русской чести князья говорят дружи-не и друг другу. Эти понятия присутствовали не только в литературе, но и в самой жизни, именно из жизни, из действительности проникли они в летопись и в литера-туру, поскольку доказано, что летописцы относительно точно передавали в своих летописях действительно произнесенные речи.

Философами в древнерусской и византийской литературе называли не только тех, кто был склонен к теоретическому мышлению и глубокой интерпретации сокровенных книг, но и людей, подвижничеством утверждавших исповедуемые идеи. Так сложился тип мыслителя-подвижника, монаха-философа, учителя жизни. одним из таких ярких личностей был Феодосии Печерский (ок. 1036—1074), игу-мен Киево-Печерского монастыря. о его жизни известный летописец Нестор создал одно из лучших творений древнерусской литературы, относящееся к агиог-рафическому (житийному) жанру, — «Житие Феодосия Печерского». Деятель-ность Феодосия Печерского не ограничивалась стенами монастыря. он являлся активным общественным деятелем, укреплял Киево-Печерскую обитель как сре-доточие духовной жизни Киева. Сохранилось одиннадцать его сочинений: два послания князю Изяславу Ярославичу, восемь поучений и одна молитва. Крат-кие, проникновенные, полные искренней любви к людям, эти произведена. являются образцом поучительного красноречия XI в. В посланиях князю Изяс-лаву Феодосии защищает православную веру — оружие в борьбе против врагов Руси и призывает князя быть милосердным по отношению ко всем людям независимо от их веры и национальной принадлежности. Для Феодосия характер но обращение к самым сокровенным глубинам человеческой души, понимании того, что именно там разрешаются главные вопросы: «Что внесем, любимые мои в мир сей или что можем из него вынести?», «...Милостыней же милуй не только своей веры, но и чужой, всякого помилуй и от беды избави, если можешь...»

551

Не конфессиональная ограниченность, а широкие гуманистические взгляды свойственны Феодосию Печерскому как одному из ярчайших подвижников и мыслителей Древней Руси XI в. Известно, что вместе с феодализмом и хрис-тианством на Русь пришел новый художественно-эстетический способ познания мира, создавший великий монументальный стиль домонгольского древнерусско-го искусства. Его доминантой являлась демонстрация значительности человека и человечества на фоне окружающего мира. отныне стало аксиомой, что чело-век — центр Вселенной, в нем смысл существования мира. Первые произведения русской литературы полны восторга перед мудростью мироустройства, которое отнюдь не замкнуто в себе самом: природа служит человеку, она не враждебна ему и потому прекрасна. Через нее бог открывает человечеству свои заповеди. Церковная и нецерковная литература домонгольского периода полна обращенны-ми к читателям призывами «подивиться» или «почудиться» мудрости мироустрой-ства. Под влиянием этого «открытия» окружающего мира человек как бы расправил плечи, осознал необъятность мира, утратил страх перед ней. Единая Русь, одно из крупнейших феодальных государств Европы, манила человека своими про-странствами, порождая динамичный монументализм мироощущения. Человек открывает дальние страны, отношения с которыми облегчались теперь благо-даря общей религии. Вместе с тем этот период был и периодом открытия исто-рии, получившей благодаря христианству определенный мировоззренческий смысл и объединявшей все человечество.

«Бог прославляется нашими делами», — говорит Феодосии Печерский в своем сочинении «Слово о терпении и любви». Вознося хвалу Богу, Феодосии одновре-менно утверждает, что храмы и изображения созданы в честь людей. Значитель-ность фигуры Феодосия для древнерусской культуры обнаруживается в следующем эпизоде: киевский князь Изяслав, навестив однажды Феодосия, спросил у него, почему так вкусна пища в его монастыре, тогда как на княжеских пирах она «не суть такова слад-ка, яко же сия». Феодосии разъяснил князю: по-тому что она готовится в монастыре благоговейно и по обрядам, а у князя пища приготовляется ра-бами, которые работают «сердясь и насмехаясь и кляня друг друга, и неоднократно побиваемы со стороны надсмотрщиков, и таким образом, вся служба их совершается грехом».

Златоустом, больше всех просиявшим на Руси, называли Кирилла Туровского (1130—1182). Его слова, речи и проповеди являют собой вер-шину торжественного красноречия. Жизнь и де-ятельность этого мыслителя тесно связаны с белорусской землей. Характерными для Кирилла являются сочинения «Притча о человеческой душе и теле», «Притча о слепце и хромце». Слепец — аллегория души, а хромец — тела. объединив-шись вместе, они совершают преступление - расхищают виноградник, который им поручено

552

стеречь. «Вертоград», обнесенный стеной, — это символ благоустроенного че-ловеческого бытия, огражденного твердыми нравственными заповедями. Хозяин заповедника — Творец, поручивший беречь его. Нарушившие закон душа и тело сурово наказываются за свое преступление. Эта философская притча носила ос-трый публицистический характер. Мысль Кирилла Туровского сводилась к тому, что единство Руси не должно строиться на обмане и преступлении. Нельзя безнаказанно творить зло даже из благих побуждений. Цель и средство, пре-ступление и наказание, противоборство сил, составляющих человека и обще-ство, станут в дальнейшем ведущими темами в русской литературе и философии. В притче «Слово о премудрости» Кирилл Туровский связывает познание с нрав-ственными устоями, считая, что «кротость есть мать мудрости и разума и добро-му помыслу и всем добрым делам». Все человеческие добродетели, как и мудрость, являются детьми смирения, отец же им — сам Господь. Лишь высоконравственный человек, смиривший свою гордыню, может стать носителем глубокого и истинно-го знания, способным передавать его другим людям.