Томск, 11-14 октября 2006 г. Томск Сибирский государственный медицинский университет 2006 Издание осуществлено при поддержке рффи по проекту 06-06-85082-г

Вид материала

Документы

Содержание С.А. Смирнов (Новосибирск) Антропология предела (онтологические основания биоэтики) Между тоталитарным и маргинальным Новое начало

Подобный материал:

• Ии в медицинских библиотеках труды научно-практической конференции г. Томск, 20-23, 632.51kb.
• Сибирский государственный медицинский университет, г. Томск 2 ООО «Биолит», г. Томск, 44.77kb.
• Сибирский государственный медицинский университет, г. Томск  Полуэктова Т. В., Коломиец, 93.3kb.
• Клиническая секция Устные доклады, 121.8kb.
• Г. Томск, Московский тракт, 2 e-mail: fpk@ssmu net, 912.48kb.
• Н. А. Корнетов Сибирский государственный медицинский университет, г. Томск, 390.07kb.
• Учебное пособие Томск 2006 Чайковский Д. В. Информационные технологии управления. Учебное, 1860.35kb.
• Методические рекомендации для студентов, интернов, ординаторов и врачей Томск-2008, 3401.18kb.
• Сибирский государственный медицинский университет, г. Томск  Лившиц И. К., Белобородова, 73.14kb.
• Замощина Т. А. 35 years of studying lithium salts pharmacology Zamoschina T. A. Сибирский, 110.14kb.

С.А. Смирнов (Новосибирск)

Антропология предела (онтологические основания биоэтики)

Новые поиски

Биоэтика претендует вполне осознанно на то, чтобы играть роль нового междисциплинарного научного направления.

Авторы этого направления полагают, что все же именно наука, только нового типа, спасет человека, который запутался в своих желаниях.

При всем передовом характере научных и междисциплинарных поисков биоэтиков все же в основание ее разработок закладывается идея поиска и формирования (переделывания, конструирования) новой природы человека.

Так или иначе, все равно в биоэтике предполагается выстраивание человека с точки зрения понимания его природы.

Предполагается при этом, что она есть, эта природа, или она может меняться. Но не настолько кардинально, как в последнее время.

Мы знаем, что современная генная инженерия, массовая индустрия, связанная с экспериментированием над телом и телесностью (в том числе изменение гендера), кардинальное смещение представлений о социальных и культурных формах человеческой идентичности сильно обострили проблему человеческой идентичности.

Представители биоэтики справедливо полагают, что в ситуации смещения и изменения социо-культурной идентичности необходимо не только ставить вопрос о смене человеческой идентичности, что угрожают роду человеческому, необходимо вновь вернуться к дебатам о природе человека, ставить этические и юридические преграды на пути проникновения в природу человека.

Я полагаю, что эти поиски биоэтики, которая пришла к нам из американского мыслительного горизонта, от которого все равно отдает позитивизмом (см. последние работы Ф.Фукуямы – [2; 3]), при всем уважении к российским последователям биоэтики (работы Юдина и др. – [4]), все же полагаю, что именно разговоры про природу человека, протаскивание в передовые изыскания опять идеи, что есть некая природа человека, которая меняется, и у этих изменений должны быть пределы – такой ход загоняет нас мыслительный тупик.

Все гораздо хуже и страшнее.

Между тоталитарным и маргинальным

В ситуации «после Освенцима и ГУЛАГА», которая началась не с легкой руки Ж.-Ф.Лиотара, а со смерти О. Мандельштама и с печей Освенцима, в этой ситуации антропология могла быть только тоталитарной. Точнее, могли быть только две антропологии – тоталитарная и маргинальная.

Тоталитарная антропология ковалась в лагерях ГУЛАГА и Освенцима, на заводах Магнитки и на строительстве Днепрогэса. Человек усиленно и с убеждением строил новые мировые прожекты и убивал в себе все божественное и «человеческое, слишком человеческое».

Кончилось дело тем, что человек умер. Умер вслед за смертью Бога. Крик одинокого Ф.Ницше о смерти Бога был не услышан. Нужно было отдать в жертву молоху самоуничтожения миллионы людей и попасть в ситуацию «после», чтобы понять тупиковость шизоидных устремлений. Сначала умер Бог. Потом наступила смерть человека. И только тогда, на переломе, на разломе, вновь возникает вопрос о бытии человека. Но он возникает в ситуации «после», когда слишком поздно.

Чем отличается современная ситуация вопрошания о человеке? Великие проекты о человеке и великие ответы на кантовский вопрос были одновременно последними ответами. Поскольку дальше спрашивать некого и отвечать некому. И дело не в экологии и демографии. Дело в той предельности и конечности проекта человека, который в итоге победил все остальные проекты. В настоящее время победил человек желания. Победил проект человека, побеждающего самого себя и завоевывающего все пространство обитания. Победило существо потребляющее и вожделеющее, уничтожающее собственный мир, в котором он и родился. Победил потому, что мы в ситуации «после». А в этой ситуации, как известно, вся культура – это дерьмо. И в этой ситуации, как писал В.Шаламов, писать как Лев Толстой – безнравственно. Ни писать, ни сочинять, ни выдумывать, ни вопрошать нельзя. Поскольку рано или поздно в качестве ответа побеждает Чужой, чудище пожирающее и уничтожающее, хотящее и вожделеющее.

В ситуации смерти бога и человека на арену истории приходят «волки» и скинхэды, как писал питерский исследователь славянских неоязычников-«волков» В.Ю. Сукачев.

В этой ситуации долгое время рядом с тоталитарной ютилась по углам бытия и маргинальная антропология. То есть антропология человека на границах, без своего жилья, потерявшего и нашедшего свой угол, этакого онтологического бомжа, который обитает в подворотнях, подвалах, на чердаках и помойках и прячется от различных форм тоталитарности – от власти и террора языка, письма, коллективных форм бессознательного, от политических институтов, от собственной телесности, от «машин бессознательного» и прочих форм террора. И все структуралисты и постструктуралисты ринулись изучать и взламывать эти формы власти коллективного бессознательного, от К.Леви-Строса до Ж.-Ф.Лиотара, от Ж.Деррида до Ж.-Л.Нанси. В течение последних 30 лет антропологические штудии велись именно по поводу этого человека-маргинала. Тем самым великие ответы М.Хайдеггера и М.М.Бахтина остались гласом вопиющего. Поскольку по поводу маргинала могла возникнуть лишь маргинальная философия, она таковой и оставалась долгое время. Ей отводилась факультативная роль. До сих пор доминируют в мировой философии разного рода формы позитивистской философии, аналитическая атлантическая философия языка, ведутся штудии по разного рода феноменологическим, герменевтическим и экзистенциальным направлениям. А сама антропология либо прячется внутри этих направлений, либо ей отводят место где-нибудь в одном из разделов мировой философии, на одной из секций мировых сборищ-конгрессов. Обилие слов про человека при этом не порождает действительного вопрошания о человеке. А кантовский вопрос так и остается открытым.

Но тем самым антропология загнала себя в тупик. Подтверждаются, правда, слова великих вопрошателей – без мысли о бытии человек никчемен и беспочвенен. Но волкам и скинхэдам не нужна мысль о бытии. Как не нужна она и официальной, кафедральной философии. Нет и быть не может бытия в ситуации «после». Потому что все сожжено, все убито.

Каков же новый ответ на кантовский вопрос? Или он в ситуации «после» сам стал бессмысленным? Или все же отвечать придется, но по-другому?

И в этой связи – какова судьба самой философской антропологии?

Не претендуя на окончательность, помня опыт великих, на плечах которых мы стоим, сформулируем свои ответы.

1. Человек есть онтологическая идея, равная таким онтологическим идеям, как Бытие, Благо, Бог, Природа. Только в рамках предельной, рамочной онтологической идеи возможна философская антропология. В этом смысле человек не объект исследования, не предмет анализа.

2. Обсуждать проблему человека можно и нужно не абстрактно, не как некую модную идею, а в рамках конкретных проектов развития человека с использованием гуманитарных технологий и практик.

3. Исторически, с точки зрения человека, история – это процесс «антропосинтеза» человека, собирания проектов человека, которых было много. В этом смысле говорить о единой природе человека, искать и вопрошать о некоей единой сущности человека – занятие тупиковое. Природы человека, неизменной, имеющей некое ядро, сердцевину, нет. Она – рукотворна, мыслетворна, культуротворна.

4. В настоящее время мы попали в ситуацию, когда все, доныне выработанные проекты человека (включая и все пять идей человека М. Шелера), себя исчерпали. Человек встал на онтологический предел своего обитания. В этом плане человек действительно умер. Точнее умерли все исчерпавшие себя антропологические проекты. Это и есть ситуация «после». Ситуация витальная и предельная.

5. Проблематичность собственного бытия человек может понять, попав в такую витальную, предельную ситуацию и осознав ее. В ситуации полного благоденствия и процветания собственную проблематичность понять невозможно.

6. Именно в этой ситуации и можно помыслить о собственных пределах. В этой ситуации рождается потребность в мышлении о собственных пределах, то есть, собственно, философия. В таком случае и рождается философия человека как практика мышления о собственных онтологических пределах.

7. Философия человека в таком случае это сугубо конкретный прецедент рождения человеческого в человеке, прецедент собственного спасения. Это практика второго рождения. И каждый человек решает эту проблему второго рождения сам. Он отвечает на кантовский вопрос собой, своей жизнью. Поскольку за него и вместо него помыслить о своих пределах никто не может. Только он сам. В этом плане – не бытие бытийствует, не мышление мыслит, а человек пребывает в бытии, человек мыслит, но какой? И как? И в какой ситуации?

8. В таком случае философских антропологий столько, сколько феноменов и прецедентов такого второго рождения. Она не может быть универсальной. Она не может быть всеобщей. Ее нельзя тиражировать. Ее нельзя преподавать. Но ее можно показать. О ней можно свидетельствовать. Как свидетельствуют о встрече с Богом. Также необходимо свидетельствовать о встрече с человеком, который рождается в человеке.

Таковы онтологические пределы философской антропологии. Без мысли о своих онтологических пределах философская антропология остается в лучшем случае метафорой, в худшем – новой мечтой о новом ГУЛАГЕ.

Новое начало

Нам нужно Другое начало. Обращение к античным истокам, которое осуществляли практически все искатели и устроители новой онтологии человека в течение ХХ века, является ложным ходом, тупиком. Всемирно-историческим заблуждением. То есть трагедией.

Начало должно быть новым. Начало должно быть началом. Нужен новый онтологический источник.

Новое означает новую природу, иное бытие. Новую онтологию. Это не еще одна попытка в пределах старой онтологии, со ссылками на греков. А новое бытие, другое бытие. Обретенное, выстраданное, обетованное.

И хотя умница В.В.Бибихин считал, что «новое начало понимает свою новость через бывшее начало, мы свое иное не поймем без греков, ибо те явили первое начало» [1], все же никакая память не поможет нам обрести новое онтологическое начало.

Надо что-то делать нечто иное, дополнительное, принципиально новое, и не вдобавок к памяти, не в довесок, а в целом иное, чтобы перевалить переход, оформить иное Бытие, обрести его.

Привычка мысли (именно привычка, от которой нам лень отказаться) заключается в утверждении, что только острая нужда заставит нас искать новое начало и обращаться к первому началу. Мы привыкли мыслить и действовать по схемам нужды. Мы привыкли относиться к человеку как к существу, с самого рождения нуждающемуся во всем, в том числе в культуре, любви, Боге.

Нет. Нужда заставляет на время обращаться к начальному истоку, дабы испить онтологической влаги, но способ обитания остается прежним. Лишь на чистом месте можно искать новое начало. Голодный и жаждущий утолит голод и жажду и пойдет далее – повторяя ходы и привычки предыдущих голодных и жаждущих. И так до скончания времен…

Эти концы и пределы времен наступают.

Нам нужна полная смерть человека разумного, построившего эту схему нужды, построившего тюрьму и клинику безумию, дабы удерживать онтологическую власть. Он убил себя и Бога.

Идея нужды не спасает, то есть не порождает новое бытие, а лишь утоляет голод на время. На следующий день мы вновь воруем и убиваем, взыскуем и алкаем.

А надо иметь онтологическое мужество сказать гамлетовское: «Я готов…».

Остальное молчанье…

В общем, пока что мы должны признаться – мы в тупике не только интеллектуальном, но и онтологическом.

Во-первых, если стремление к всеобщему благоденствию, материальному изобилию и счастью, безопасности и процветанию, чего все хотят и к чему зовут все политики и что является главными аргументами на избирательных кампаниях, если таковое стремление становится главной целью и смыслом, то стоило ли проливать кровь миллионов, чтобы достигать этого животного и покойного состояния? А если так – то значит ли это, что надо снова развязывать войны, вновь демонстрировать силу духа и скатываться в итоге в садомазохизм?

Во-вторых, все же наше длящееся уже сотни лет стремление похоронить Бога, Человека и Историю показывает лишь то, что этот человек, овладевший миром, всем смертельно надоел, прежде всего, самому себе. Когда мы хотим куда-то уехать, сменить обстановку? Когда мы очень устаем, когда мы хотим чего-то принципиально иного, другого. Но уезжаем, приезжаем в другое место, а там все так же. Стало быть, и жить уже невозможно, и нежить тоже нельзя. И жить по схеме желания нельзя, и жить по иной схеме невозможно, ибо ее нет.

А выстраивать иную схему мы не умеем, не можем, не хотим, потому что все хотим простого счастья и процветания, то есть желать и иметь.

В-третьих, кто такой, собственно, человек желания? Кто такой человек, который живет по схеме желания и нужды? Кто нуждается в постоянном признании? Это ребенок, то есть собственно, еще не человек. Не ставший собой, не повзрослевший. А потому он постоянно воюет, самоутверждается. Не становится никак совершеннолетним, не становится человеком, то есть существом, ставшим лицом ко времени.

И что же? Так и не став самим собой, человек умирает? Может здесь есть выход из этого тупика, о котором знали все древние: стань взрослым, стань самим собой.

And all over again.

И мы опять начинаем все сначала.


Литература

1. Бибихин В.В. Другое начало. – СПб.: Наука, 2003.

2. Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек. – М.: Издательство АСТ, Ермак, 2004.

3. Фукуяма Ф. Наше постчеловеческое будущее. Последствия биотехнологической революции. – М.: Издательство АСТ, ЛЮКС, 2004.

4. Юдин Б.Г. О человеке, его природе и его будущем. – Человек.RU. Гуманитарный альманах. – Новосибирск. НГУЭУ. 2005.