Geum.ru

Тезисы, присланные на конкурсный отбор

Вид материалаТезисы

Содержание


Идеологические установки советского руководства
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   17

Идеологические установки советского руководства

в отношении немцев Германии и советских немцев

в годы Великой Отечественной войны


Современная политическая ситуация на постсоветском пространстве характеризуется обострением в области идеологических и межэтнических отношений. В стране, внесшей решающий вклад в разгром фашизма, нередко можно встретить националистические лозунги «Россия для русских», публикации в печати о фактах преступлений на национальной почве.

Вместе с тем, идет настойчивый поиск новых путей формирования отношений между этносами, построенных на принципах демократии, толерантности. Этот процесс непростой и зачастую отягощен исторической памятью об обидах, нанесенных этносам в прошлом. Противоречия обостряются идеологическими предрассудками, предпочтениями и просто политическими спекуляциями, использующими неграмотность большинства населения в идеологических вопросах. Поэтому можно считать актуальной задачу по разоблачению идеологических мифов и спекуляций, выявлению подлинных причин имевших место в истории фактов несправедливости.

Таким фактом является депортация советских немцев в годы Великой Отечественной войны. Современные исследователи, и, прежде всего, Герман А., Бугай Н., Бруль В., Алферова И. и др., внесли значительный вклад в изучение данной темы, ввели в широкий оборот документы, ранее умалчиваемые или скрываемые, описали процесс депортации и его последствия.

Однако существуют проблемы этой темы, требующие серьезного научного анализа. Так, к примеру, важно выявить идеологические установки советского руководства, принимавшего решения по депортации. Существует упрощенное представление, что совершенное над советскими немцами насилие есть неизбежное следствие марксистско-ленинской идеологии. В данном случае смешивается понятие членства в коммунистической партии с фактом овладения этим учением. Историческая же реальность свидетельствует о том, что после смерти В.И. Ленина в РКП (б) – ВКП (б) – КПСС не было ни одного руководителя партии, постигшего марксистско-ленинское учение и способного его развивать в новых условиях. В связи с этим трудность для историка представляет тот факт, что все политические и иные решения оформлялись цитированием и ссылками на Маркса и Ленина, клятвенными заверениями «следования заветам Ильича», а реальная политическая практика по многим позициям свидетельствовала об обратном.

Другое упрощение, связано с выводами большинства исследователей, что отношение к немцам Поволжья и других регионов СССР связано с «неадекватной перестраховкой» советского руководства [См. 1]. Но нельзя забывать, что депортациям в СССР с 1930-х до начала 1950-х гг. подверглись более 40 групп населения и полностью 15 народов[2]. То есть, депортация советских немцев есть не изолированное явление, а элемент политического явления, носившего системный характер.

Рассматривая вопрос об идеологических установках советского руководства в вопросах об отношении к немецкому этносу в период ВОВ, следует уточнить вопрос о понятии «советское руководство». Это связано со спецификой политического режима, сложившегося в СССР к началу войны. После смерти В.И. Ленина, уничтожения политических оппонентов внутри партии, в СССР установилась практически неограниченная власть И. Сталина. В его руках находилось назначение на важнейшие посты в партии и государстве. Эти назначения осуществлялись по принципу личной преданности «вождю народов». Поэтому необходимо, говоря об идеологических установках «советского руководства», следует разбираться в идеологических установках И. Сталина. Тем более, что в партии он считался специалистом по национальным проблемам. На X, XII съездах партии, при жизни Ленина, он выступал с докладами по национальному вопросу. В 1917-1923 гг. занимал пост Народного комиссара по делам национальностей РСФСР .

В период ВОВ идеологическое обоснование целей и задач государства, советских воинов определялись в постановлениях, приказах, речах, докладах Секретаря ЦК ВКП(б), Председателя Совета Народных Комиссаров СССР, Верховного главнокомандующего Вооруженными силами СССР, Председателя Государственного Комитета Обороны, Народного комиссара обороны СССР И. Сталина. Перечисление постов и должностей И. Сталина, особенности военного времени дают понимание об определяющей роли этой исторической личности в формулировании и реализации идеологической, политической цели СССР в Великой Отечественной войне.

Конкретные цели СССР в ВОВ определены в речи И.В. Сталина от 3 июля 1941 г.: «Целью этой всенародной отечественной войны против фашистских угнетателей является не только ликвидация опасности, нависшей над нашей страной, но и помощь всем народам Европы, стонущим под игом германского фашизма. В этой освободительной войне мы не будем одинокими. В этой великой войне мы будем иметь верных союзников в лице народов Европы и Америки, в том числе в лице германского народа, порабощенного гитлеровскими заправилами... Отныне наша задача, задача народов СССР, задача бойцов, командиров и политработников нашей армии и нашего флота будет состоять в том, чтобы истребить всех немцев до единого, пробравшихся на территорию нашей родины в качестве её оккупантов». [3, с.9].

Таким образом руководитель советского государства определил не только цели в войне, но и отношение к немецкому этносу Германии. Немецкий этнос разделялся на союзников в лице «немецкого народа», «лучших людей Германии», и классовых врагов – «германского фашизма» и его руководителей – «извергов и людоедов» Гитлера и Риббентропа, «немецко фашистских войск».

Пропаганде классового подхода у советских людей и воинов в отношении к оккупантам, немецкому народу способствовали и выступления видных деятелей партии и правительства – А.А. Жданова, А.С Щербакова, Ем. Ярославского, Н. Вознесенского, М.И. Калинина и др. [4].

В критический период войны – когда бои шли под Москвой, газета «Правда» публикует статью, в которой говорилось: «партия ставит перед Красной Армией задачу – освободить угнетенный немецкий народ» [5]. В приказе НКО СССР №55 от 23 февраля 1942 г. разъяснялось: «Сила Красной Армии состоит в том, что у неё нет и не может быть расовой ненависти к … немецкому народу, что она воспитана в духе равноправия всех народов и рас, в духе уважения прав других народов» [3, с. 46-47].

В идеологической работе, особенно по национальному вопросу, особое значение имеет терминология. Она не только отражает сущность, но и задает определенные параметры идейно-политической работы. Анализ с этой позиции выступлений И. Сталина позволяет выявить следующую закономерность. В речи от 3 июля 1941 г. касаясь врага, автор использует слова «немец», «немецкий» только в совокупности со словами «войска», «фашистский». 6 ноября 1941 г. в докладе на торжественном собрании, посвященном 24 годовщине Октябрьской революции, слово «немец» как характеристика противоборствующей стороны, использовано в 25% случаев. В 75% случаев противнику давалась классовая характеристика с использованием терминов «фашистские», «гитлеровские», «империалистические», «захватчики»… 6 ноября 1944 г. в докладе на торжественном собрании, посвященном 27 годовщине ВОСР, слово «немец» использовано в 15% случаев. Но даже в этих случаях этническая характеристика противника – «немец», в контексте общего содержания доклада касалась той части, которая вторглась на территорию СССР, чинила зверства и угрожала самому существованию советских народов.

Эта закономерность прослеживается и в результатах анализа материалов «Правды», «Комсомольской правды», фронтовой печати. Практически очень сложно найти материал в центральной и фронтовой печати, где отсутствовала бы классовая характеристика врага.

Одним из видных публицистов центральной печати был И. Эренбург. Его статьи появлялись почти ежедневно в «Красной звезде», «Правде», «Известиях», «Комсомольской правде», «Труде». Они отличались остротой, эмоциональной бескомпромиссностью. Одна из существенных характеристик его творчества – концентрированное выражение ненависти, призыв к уничтожению врага. Но даже его сложно обвинить в слепой ненависти к немецкому народу. В статье «Убей!» от 24 июля 1942 г. он пишет: «Мы поняли: немцы не люди. Отныне слово «немец» для нас самое страшное проклятье». Но эта фраза пишется после цитирования выдержек писем фашистов, раскрывающих подлинное лицо расиста, нациста. Читатели зачитывали статьи И. Эренбурга до дыр, и постоянно следили за новыми публикациями. Поэтому в памяти у читателей была и статья «О патриотизме» от 14 июня 1942 г., в которой описал технологию расового оболванивания немецкой молодежи. В этой статье он писал: «… гитлеровцы уничтожают национальную культуру других народов. Но необходимо отметить, что они обкорнали, принизили национальную культуру немецкого народа. …Ограничив понятие национальной культуры рамками языка или условным определением «расы», Гитлер способствовал национальному одичанию Германии». В первые периоды войны общая тональность публикаций И. Эренбурга была одна. В конце войны она изменилась. На это обратили и читатели. Отвечая 7 апреля 1945 года фронтовику на причину этого, И. Эренбург подчеркивал: «Я не писал о милосердии к немцам. Это неправда. Я писал о том, что мы не можем убивать детей и старух. Это правда. Я писал, что мы не должны насиловать немок. Это я писал. В марте 1945 года я писал то же, что в марте 1942-го, но тогда перед нами были только немцы-солдаты, а теперь пред нами и немецкие дети. Мы должны и в победе остаться советскими людьми. Вы можете возмущаться моими статьями, это Ваше право, но не упрекайте меня в том, что я изменился — я писал и в 1942 году "мы жаждем не мести, а справедливости". Всё» [6].

Следует признать, что особое внимание развитию ненависти к классовому врагу – немецко-фашистским оккупантам, гитлеровцам, фашистам, объясняется не только военными обстоятельствами, но и следующей причиной. Накануне войны в политико-воспитательной работе в Красной Армии был допущен ряд ошибок. Под влиянием советско-германского пакта антифашистская пропаганда практически была прекращена. В результате чего в начале войны у некоторых воинов ещё сохранялись иллюзии в отношении противника, ожидание, что солдаты германской армии повернут оружие против гитлеровского руководства. [7]. Поэтому понадобилась колоссальная работа в армии, чтобы раскрыть истинный облик оккупантов, сохранив при этом чувство классовой солидарности с трудящимися Германии.

Идеологические установки советского руководства об отношении к немецкому народу, фашистскому государству и его армии пропагандировались и внедрялись партийно-политическим аппаратом Красной Армии. Ключевая роль в этом вопросе принадлежала Главному политическому управлению РККА, который реализовывал свою деятельность через коммунистов и комсомольцев. О том, какая это была сила, свидетельствует хотя бы численность комсомольцев на начало войны – 1726 тыс. чел., или 39,5% всего состава Вооруженных Сил СССР [8]. Даже в условиях войны в армиях, в частях проводились семинары, совещания партийного и комсомольского актива, политзанятия с воинами.

Сопоставление тематики бесед, политзанятий с содержанием приказов НКО СССР позволяет сделать вывод о том, что в основе индивидуальной и коллективной работы с молодыми воинами лежала пропаганда приказов Народного Комиссара Обороны СССР. Зачастую темы политзанятий составляли фразы из выступлений, приказов Верховного Главнокомандующего. Так, наиболее типичными темами политинформаций, политзанятий были и такие: «Кто такие национал-социалисты». «Германский фашизм – злейший враг человечества», «Красная Армия уничтожает немецких солдат и офицеров, если они отказываются сложить оружие и с оружием в руках пытаются поработить Родину». «Красная Армия борется за освобождение всех народов против общего врага – немецкого фашизма» [9].

В начале 1942 года комсомольцы 22-й армии выступали перед красноармейцами с докладами «Идеологическое воспитание немецкой молодежи и политическая обработка солдат немецко-фашистской армии». В политдонесении отмечается, что во время этих бесед агитаторы рассказывали о социальном составе рядового и офицерского состава, о расистской обработке сознания фашистских солдат, моральном облике гитлеровцев… В августе 1943 года комсомольский актив 137-й стрелковой дивизии разъяснял молодым воинам, что создание «Национального комитета «Свободная Германия» является подтверждением наличия здоровых сил в немецком народе, убеждали в необходимости оказания ему интернациональной помощи в освобождении от нацистского режима» [10]. Это только два документа из огромного массива материалов, хранящихся в Центральном архиве Министерства обороны СССР (с 1992 г – ЦАМО РФ) и раскрывающих огромную работу партийно-политического аппарата по воспитанию у советских воинов качеств интернационалиста.

В годы ВОВ, как в период освобождения своей территории, так и за её пределами, воины Красной Армии проявили себя интернационалистами. Вспоминая об этом времени, Маршал Советского Союза Г.К. Жуков писал: «Честно говоря, пока шла война, я был полон решимости воздать сполна гитлеровцам за их жестокость. Но когда, разгромив врага, наши войска вступили в пределы Германии, мы сдержали свой гнев. Наши убеждения и интернациональные чувства не позволили нам отдаться мести» [11]. Принимая во внимание ожесточенность вооруженной борьбы, зверства, чинимые фашистами на советской земле, можно утверждать, что интернациональные качества советских воинов в значительной мере определялись результатами идеологической работы в предвоенные годы, были обеспечены реализацией идеологической установки советского руководства на формирование и развитие классового отношения к противнику. Согласно этой установке формировалась классовая ненависть к германскому фашизму, гитлеровскому руководству, немецко-фашистским войскам. С другой стороны, немецкий народ считался жертвой нацизма, задачей советских воинов считалось его освобождение от гитлеровского режима.

Признавая, что советские воины в годы проявили интернационализм, нельзя отрицать случаи мародерства, насилия, жестокости, проявленные в отношении мирного населения на территории Германии [6, c.20]. Они объяснимы характером войны, потерями, понесенными советскими воинами в годы войны. Практически каждый воин потерял на войне близкого человека – родственника, товарища. Кроме того, в контексте формирования чувства пролетарского интернационализма, на первых этапах войны ключевое внимание уделяли такому элементу общественного сознания, как ненависти к врагу. Хоть и классовой, но ненависти. Ненависть, это чувство, которое формировалось не только в результате целенаправленной идеологической работы, но и подпитывалось, обострялость пережитым на протяжении 3 лет вооруженной борьбы, увиденным результатами зверств, чинимых фашистами. Любая война деформирует сознание людей. Ненависть нельзя сформировать за одно мероприятие, но и нельзя перестать ненавидеть по приказу. Но они получили соответствующую оценку, были приняты меры по пресечению таких случаев и активизации работы со стороны политорганов по пропаганде интернациональной миссии Красной Армии.

Следует учитывать и тот факт, что эти случаи находились в прямом противоречии с принципом пролетарского интернационализма, пропагандируемом руководителем партии и государства, ГКО. В связи с этим можно утверждать, что они закономерно носили локальный характер. Политический режим, установленный Сталиным И., не допускал игнорирования указаний своего лидера.

Гораздо более сложно определить идейные установки советского руководства в отношении этнических немцев, проживавших в Советском Союзе.

Идеологическая схема агитационно-пропагандистской работы по развитию интернациональной солидарности и сплоченности воинов Красной Армии различной национальности в годы ВОВ содержала следующие компоненты: пропаганда достижений советской власти в области решения национального вопроса; раскрытие планов противника и зверств фашистов в отношении советских народов с классовых позиций; значения дружбы народов СССР как одного из важнейших источников военных успехов; пропаганда героизма и примеров дружбы и взаимовыручки воинов разных национальностей. Практически в каждом выступлении И. Сталина тема «превращения семьи народов СССР в единый, нерушимый лагерь» получала своё освещение и раскрытие [3].

Логичной представляется деятельность партийных органов, средств массовой информации в период до конца августа 1941 г., которые активизировали среди немцев агитационно-пропагандистскую работу по интернациональному сплочению, развитию чувства советского патриотизма. Кроме того, были предприняты меры по использованию советских немцев в контрпропагандистской кампании на гитлеровских солдат.

Однако, 28 августа 1941 г. вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР "О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья". Немцы были обвинены в "сокрытии в своих рядах шпионов и диверсантов". Правительство решило переселить всех немцев из Поволжья (около 433 тысяч человек) в Новосибирскую, Омскую области, Алтайский край, Казахстан, Крайний Север и т.д. [12]. Затем депортировали немцев и из других областей Европейской России. Общая численность депортированных немцев, по данным исследователей, оставила 800 тыс. человек [13]. Помимо этого началось изъятие красноармейцев немецкой национальности из Красной Армии. В действующей армии в начале войны находилось свыше 33,5 тысяч человек [14]. В 1942 году началась мобилизация немцев в возрасте от 17 лет в рабочие колонны (трудовую армию). Трудармейцы строили заводы и шахты, работали на лесозаготовках, в рудниках. По разным оценкам, вследствие депортации погибло до трети российских немцев.

Если отношение к советским немцам в период до 28 августа 1941 г. вполне соответствовало декларируемой руководством страны верности принципу пролетарского интернационализма, то последующие установки и политические действия были в коренном противоречии с ними. И. Сталин призывал советских воинов к освобождению трудящихся Германии, и в то же время отправлял своих граждан в «трудовые лагеря», требовал укреплять дружбу народов СССР, и в это же время ликвидировал автономную республику немцев Поволжья…

Резкое изменение отношения к советским немцам происходило в сложной военной ситуации. Но оно не диктовалось марксистско-ленинской идеологией. Для понимания этого достаточно проанализировать взгляды Ленина и Сталина по национальному вопросу.

В 1913 году вышла статья И. Сталина «Марксизм и национальный вопрос». Она получила положительный отзыв В.И. Ленина. Но в 1922 году между ними возникли серьёзные разногласия по поводу «грузинского дела», по вопросу о принципах создания нового государства. Каждый из них оставался верным основному постулату коммунистической идеологии – выражение и защита интересов рабочего класса. Но и Ленин, и Сталин имели собственную точку зрения о путях, средствах, методах реализации этих интересов. И. Сталин поддержал рукоприкладство С. Орджоникидзе в конфликте с лидерами местных большевиков Грузии, которые желали сохранить автономию от Москвы. Со стороны Ленина поступок С. Орджоникидзе и позиция И. Сталина вызвали резкое осуждение. И. Сталин был сторонником создания нового государства на принципах автономии, при решающей роли «центра», В.И. Ленин – на принципах союзного государства с предоставлением больших прав союзным республикам. Оба при этом осознавали преимущества централизованного государства. Для И. Сталина была характерна абсолютизация отдельных положений марксистской теории, вне зависимости от особенностей реальной ситуации, склонность решения проблем административными, волевыми методами. Анализ трудов В.И. Ленина по национальному вопросу позволяет считать, что с его стороны учитывались степень политической зрелости, особенности и традиции культуры межнациональных отношений, готовность масс, народа к принятию варианта той или иной модели многонационального государства. В конечном итоге, хотя новое государство и декларировало союзный характер, фактически была реализована сталинская модель советского государства. Было создано государство с гипертрофированными функциями центра, с абсолютной подконтрольностью союзных республик.

Данный пример показателен в плане раскрытия таких характерных черт деятельности Сталина И., как догматизм и схематизм, отсутствие диалектики. А диалектика является ключевым методом марксистско-ленинского учения. Игнорирование диалектики фактически означает формирование другой идеологии. Озвученный ещё сотрудником И.Сталина – Л. Кагановичем, термин «сталинизм» позволяет более точно охарактеризовать идеологическую установку советского руководства в отношении немецкого этноса в годы ВОВ. И устранить то противоречие, которое возникало при использовании терминов для характеристики политических решений в отношении немецкого этноса.

Для идеологии сталинизма характерны субъективизм, игнорирование прав не только отдельных людей, но и этносов, огромное влияние негативных качеств личности на идеологию и политическую практику. Об отдельных негативных качествах И. Сталина в своё время предупреждал В.И. Ленин в своё письмах к съезду [15]. Длительное нахождение у власти только усугубило недостатки. Так к началу войны усилилась подозрительность И. Сталина. Жертвами сталинской подозрительности в 30-40-е годы стали многие его товарищи по партии, видные военноначальники, деятели искусства…Среди репрессированных по подозрению были люди разных национальностей.

Определенный интерес представляет публикация В. Дизендорфа «Депортация немецкого населения СССР в начале 1940-х гг.: механизм принятия решений». Автором предложена схема механизма принятия решений о депортации немецкого населения: «НКВД - Политбюро - правительство – НКВД». Но с точки зрения идеологических установок данную схему нельзя признать исчерпывающей. При всей колоссальной власти руководителя НКВД Л. Берия, он мог проявлять только такую инициативу, которая соответствовала установкам И. Сталина. Поэтому при анализе документа № 195 - спецсообщения Берии Сталину от 25 августа 1941 г. № 2514/б следует обратить внимание на фразу: «В соответствии с Вашими указаниями (выделено нами) при этом представляю проект постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) о порядке переселения из Республики Немцев Поволжья и Саратовской и Сталинградской областей»[16]. Причем, при анализе данного документа представляется целесообразным помнить о специальной директиве ЦК ВКП(б) «Нац. ЦК, крайкомам, обкомам ВКП (б)» от 5 ноября 1934 г. В документе центрального органа партии отмечалось: «… в районах, населенных немцами, за последние время антисоветские элементы активизировались и открыто ведут контрреволюционную работу. Между тем местные парторганизации и органы НКВД крайне слабо реагируют на эти факты, по сути делают попустительство, совершенно неправильно считая, будто наша международная политика требует этих послаблений немцам или другим национальностям, проживающим в СССР и нарушающим элементарную лояльность к советской власти… ЦК ВКП (б) … предлагает принять по отношению к активным контрреволюционерам и антисоветски настроенным элементам репрессивные меры, произвести аресты, высылку, а злостных руководителей приговорить к расстрелу» (17. c. 327). Знание особенностей аппаратной работы не оставляет сомнения, что документ от 1934 года носил характер указания на длительное время.

С другой стороны обращает внимание на себя тот факт, выделенный научными исследователями, что взаимоотношения советской власти с немецким этносом с самого начала нельзя признать беспроблемными. В связи с этим заслуживает внимание точка зрения Германа А.А., считающего, что «идеология большевизма и национальная психология российских немцев практически не имели точек соприкосновения. Их столкновение после прихода большевиков к власти становилось неизбежным» [18]. Действительно, ментальность и такие национальные черты немецкого этноса, как высокая религиозность, строгое следование христианским заповедям, организованность, дисциплинированность, исключительное трудолюбие, любовь к порядку, рачительность, развитое чувство хозяина своей собственности, почтительное отношение к собственности ближнего и т. п., находились в противоречии с руководящими идеологическими постулатами РКП (б). С этой точкой зрения в отношении сталинской интерпретации марксистского учения можно согласиться. Но, если принять во внимание, что коммунистическая идеология вплоть о смерти В.И. Ленина (для которого просто не было абсолютных догм) находилась в диалектическом развитии, если учесть характер теоретического поиска по ключевым проблемам теории, считать фатальным столкновение советской власти и немецкого этноса, абсолютную неспособность коммунистов в решении национальных вопросов, было бы неверным.

Нельзя обойти ещё один аспект этой сложной проблемы. С нападением гитлеровской Германии на СССР, советские немцы оказались в сложной ситуации, в которой большинство политиков принимают схожие решения. К примеру, после вступления США во вторую мировую войну, японцы, проживавшие в Соединенных Штатах, были интернированы, подверглись принудительному переселению. Отличие состоит в том, что американское правительство принесло официальные извинения и чек на 20 тыс. долларов каждому японцу, интернированному в США в годы Второй мировой войны, а советское правительство руководство так и не набралось мужества принести извинения, не говоря о материальных компенсациях [19].

Несмотря на ссылки верности марксизму-ленинизму, фактически идеологическая концепция советского руководства в национальном вопросе, реальная политическая практика в отношении к немецкому этносу (также как и к другим репрессированным этносам) коренным образом отличалась от неё. Правильнее назвать её сталинистской, а идеологию – сталинизмом.

Таким образом, говоря об идеологических установках советского руководства в отношении немцев Германии и советских немцев в годы ВОВ, необходимо признать авторство за И. Сталином. Его идеологическая концепция основана на догматической интерпретации марксистско-ленинского учения по национальному вопросу; субъективизме при реализации принципов пролетарского интернационализма; игнорировании и нарушении гражданских, политических прав советских немцев; волюнтаризме, отягощенном такими личными качествами, как подозрительность, недоверие, мстительность.