Как неразделимы природа и жизнь, в широком смысле слова, так и охота неотделима от природы

Вид материала

Рассказ

Содержание Однажды осенним вечером Осень золотая под ногами

Подобный материал:

• Вирусы и антивирусы, 167.44kb.
• Переход от средневековья к Ренессансу, 223.5kb.
• Урок 21. Мир природы в поэзии А. А. Фета и Ф. И. Тютчева, 763.29kb.
• 1. Понятие управления. Природа и характерные черты управления. Управление, 7391.42kb.
• А. И. Солженицын «Крохотки», 730.85kb.
• Задания к теоретической части программы (разработала: Оскирко С. А.) Предмет и задачи, 130.37kb.
• Рон Рубин. Стюарт Энри Гоулд Бизнес в стиле дзен, 1180.24kb.
• Оценка сочинений и изложений, 132.6kb.
• Стюарт Энри Гоулд Рон Рубин Бизнес в стиле дзен Практическое руководство, 1552kb.
• Дмитрий Иванович гениальный русский химик, физик и натуралист в широком смысле этого, 419.06kb.

ОДНАЖДЫ ОСЕННИМ ВЕЧЕРОМ


Конец сентября. Давно прошло очаровательное время ленинградских белых ночей. Дни стали короче, ночи – темней и длинней. Заметно похолодало. Пышная летняя листва деревьев украсилась золотом и багрянцем и существенно поредела. Отжившие, высохшие листья приятно шуршат под ногами и их, как мусор, гоняет безжалостный ветер. Вывели своих птенцов и умолкли певчие перелетные птицы, а наиболее чувствительные к холодам стрижи и ласточки, питающиеся мошкарой, уже улетели на зимовку в тёплые края. Осень вступает в свои права. Небо всё чаще заволакивают плотные серые тучи, оплакивающие ушедшее лето моросящим дождём. Редкие солнечные дни ещё напоминают о нежном лете, но вечера и ночи говорят о приближении суровой, морозной зимы. Замечательно сказал об этом времени года мой знакомый поэт:

Осень золотая под ногами

Листьями опавшими шуршит

Словно разговаривает с нами,

Нашу память будто ворошит!


Наверное, никто не будет отрицать того, что золотая осень очень располагает к мечтательности, к воспоминаниям!

Возвращаясь с дальней прогулки, домой через теперь уже открытый для всех желающих Екатерининский парк, мы с моей собакой - ирландским сеттером Герой - делаем остановку на полуострове Большого пруда, где расположено прекрасное творение архитектора Монигетти - парковый павильон "Турецкая баня". Слева от нас – стройная колоннада Мраморного мостика, впереди - небольшой, поросший лесом островок, за ним – символ былой русской воинской славы – Чесменская колонна. Солнце уже опустилось к верхушкам деревьев позади нас, зажгло жёлтые и красные свечи клёнов и ярко осветило чёрного чугунного орла, терзающего турецкий полумесяц на её вершине, как бы лишний раз, напоминая морякам, гуляющим в парке, о былом величии русского военного флота.

Усталый, я опускаюсь на каким-то образом оказавшуюся здесь, в ухоженном парке, старую автомобильную покрышку, лежащую у самой воды. Гера усаживается рядом. Нисколько не опасаясь нас, совсем близко, большим стадом плавают кряковые утки. Молодые уже перелиняли и их трудно отличить от матёрых. Селезни надели свой роскошный весенний наряд и красуются перед скромно на их фоне выглядящими утками. Удивительно: ведь в дикой природе кряква – пожалуй, самая осторожная и осмотрительная утка! Она никогда не сядет к подсадным крякушам или чучелам, не сделав прежде "круг почёта", не осмотрев окрестности: нет ли поблизости какой-либо опасности. Да и такой многочисленной, как теперь в парковых прудах, в дикой природе она никогда ранее не была. Кряквы всегда было значительно меньше, чем, скажем, более мелких и доверчивых чирков. Те, увидев на воде стайку сородичей, долго не раздумывая, сходу плюхаются рядом, не ожидая никакого подвоха, и даже не пытаясь убедится: живые это птицы или резиновые чучела. А то ещё подплывёт, бывало, к чучелу и станет его клевать: то ли заигрывает, то ли прогоняет незнакомца?! За эту свою простоту и доверчивость они и поплатились. Очень редко теперь даже в самых глухих местах нашего северо-запада можно встретить юркого и стремительного в полёте простодушного чирка-свистунка или чирка-трескунка. Выбили их алчные охотники и браконьеры начисто! Может быть, действительно, как утверждают некоторые, разум – это просто умение приспосабливаться?! Вот кряквы приспособились к изменившимся за последние полстолетия условиям жизни - к урбанизации, интенсификации и химизации сельского хозяйства - и теперь прекрасно живут и размножаются рядом с человеком – своим извечным врагом – в городских парках, на каналах и речках. Водимо, поняли, что именно здесь у них минимальное количество врагов.

Между тем солнце совсем скрылось за горизонтом, наступили сумерки. Зажглись фонари на Парковой улице. Их отражения жёлтыми лучами легли на спокойную воду пруда. Вдоль парковой изгороди чередой побежали огоньки автомобилей. Скрылась во мраке Чесменская колонна, еле различим Мраморный мостик. Вместе с наступающей темнотой утки отплывают подальше от берега - инстинкт самосохранения ещё не пропал совсем! В вечерней тишине парка необыкновенно громкими кажутся их многочисленные переплетающиеся голоса: "ка – ка – ка! ка – ка – ка!" Своеобразным хором они провожают уходящий день! Гера насторожилась и напряжённо всматривается и вслушивается в темноту. В ней тоже ещё окончательно не погиб природный охотник. Присутствие дичи волнует, возбуждает её чувства, заставляет быстрее биться сердце. Она далеко высунула свой влажный розовый язык, часто дышит и вся дрожит от охватившего её азарта. Поглаживая шелковистую голову, я успокаиваю её.

Окружающая обстановка наталкивает меня на воспоминания. Я представляю себя на утиной охоте, в сумерках сидящим в скрадке на берегу поросшего камышом озера, в ожидании появления на фоне неба силуэта налетающей утки. Во мне пробуждается даже какое-то подобие охотничьего азарта, когда с шумом в воздух поднимается с середины пруда большая стая уток. Начинается вечерняя утиная зорька!

Покружив над прудом, стая разбивается на небольшие группы, одни из которых улетают на дальние места ночной кормёжки, другие, сделав несколько кругов над парковыми прудами, выберут себе подходящее место поблизости. Вот эти утренние и вечерние перелёты уток к местам днёвок и ночёвок охотники и называют утиными зорьками. Зорьки – лучшее время утиной охоты. Укрывшись в специально оборудованных скрадках, либо используя естественные природные укрытия, посадив перед собой на воду для приманки резиновых подсадных, охотники ожидают приблизившихся на расстояние верного выстрела летающих уток, и стреляют по ним обычно влёт. Вечерняя зорька продолжается до полной темноты, утренняя – с рассвета часов до девяти. Днём утки почти не летают. Утиная охота азартна, требует знания повадок дичи, умелого выбора места засидки, хорошей маскировки и, конечно, искусной стрельбы по движущейся, скоростной, маневрирующей цели.

Я уже почти совсем оставил занятие охотой. Во-первых, моё время пылких страстей безвозвратно ушло в прошлое; во-вторых, дичи в природе осталось так мало, что считаю большим грехом уничтожать последнюю! Буквально на моих глазах исчезло большое количество видов охотничьих животных и птиц! Да и не только охотничьи. Даже певчие птицы стали в наших краях большой редкостью! Боюсь, что в недалёком будущем люди смогут обыкновенного зайца или чижа увидеть только на картинке, как мы сегодня рассматриваем динозавра! Надо сказать, что и в добрые старые времена, будучи с детства заядлым охотником, я получал удовольствие не от количества и веса добытой дичи или вкуса приготовленного из неё блюда, а от её поиска, выслеживания, наблюдения за повадками, красивого выстрела, остановившего бегущую или летящую, трудно доступную цель, то есть - от самого процесса охоты! И чем с большими трудностями доставался охотничий трофей, тем ценнее он для меня был.

"А что, если сегодня, - думаю я, - здесь, в городском парке, рядом со знаменитым парковым павильоном попробовать восстановить в памяти охоту на утиной зорьке и чувства, которые испытывал когда-то?! Вспомнить, как замирало и трепетало сердце в ожидании наступления момента выстрела по налетающей птице. Ощущение торжества победы. Долго не покидающие тебя возбуждение и удовлетворённость, смешанные с усталостью от нервного перенапряжения после завершения охоты. Конечно, мои ощущения будут существенно менее ярки, чем в реальности, зато эта моя "охота" никому не причинит никакого вреда!"

Стрельба влёт – важный элемент охоты по птице - большое искусство и требует определённого навыка, выдержки, умения владеть своими чувствами. Настоящий охотник-любитель, в отличие от промысловика-заготовителя, испытывает целую гамму чувств, возбуждающих, мешающих меткому выстрелу и одновременно так украшающих его жизнь!

Чу! Где-то справа зашуршали крылья летящей утки. Звук приближается. Сердце моё затрепетало, кажется, оно вот-вот выскочит из груди, резко повысился пульс! Дыхание стало поверхностным и прерывистым. Время остановилось. Я весь напрягся, ища глазами не видимую ещё цель. Вот она, наконец, показалась на фоне западного более светлого участка неба. Ничего, не опасаясь, утка летит над водой мимо меня на расстоянии хорошего выстрела. Я мысленно вскидываю к плечу ружьё вместе с линией прицеливания в направление цели. Утка за это время успевает переместиться вперёд. Двигая линию прицеливания по траектории её полёта, догоняю цель и, несколько опередив, не останавливая линии прицеливания, плавно нажимаю на спуск. Грохот выстрела, разорвавший вечернюю тишину, всплеск упавшей на воду утки, поднятый ею фонтан брызг, тело птицы с распростёртыми крыльями и опущенной в воду головой, как и весь процесс стрельбы, ярко дорисовывает моё воображение.

При моём способе стрельбы упреждение мало зависит от скорости цели. Чем больше скорость, тем быстрее приходится двигать линию прицеливания, догоняя её стволами ружья. Вспомнилось, как давным-давно я заучивал наизусть таблицу величин необходимых упреждений при стрельбе по разным видам дичи, пока на круглом стенде мне ни объяснил тренер, что этого вовсе и не нужно делать.

Следующая утка налетает из темноты прямо на меня – "в штык", как говорят охотники. Я увидел её уже почти над своей головой. Сложный случай. "Стреляю", применяя тот же метод, и она "падает" мне под ноги. Знаменитый "королевский" выстрел!

"Вот видишь, - говорю я Гере, - оказывается можно охотиться и таким образом, прямо в городе! Пусть наши утки живут, размножаются и радуют людей, украшая парк и доверчиво принимая корм из их рук! Близкое общение с братьями нашими меньшими делает человека духовно богаче, добрее, облагораживает его!" Она, как будто понимая меня, одобрительно виляет хвостом.

Посидев ещё с полчаса и вдоволь "настрелявшись", я поднимаюсь и вполне довольный нынешним вечером, иду домой. Активный лёт утки продолжается. Гера, подняв свой красивый хвост-перо и всем своим видом тоже выражая полное удовлетворение, бежит чуть впереди. Я вспоминаю памятные былые охоты в Прибалхашье, ночёвки в густых камышовых зарослях у костра, обилие дичи, богатые трофеи, удачные выстрелы и своих друзей-охотников тех лет.


.

ГЕРА


Гера – моя собака, рыжий ирландский сеттер женского рода, вот уже семь лет украшающий мой, совсем не комфортный сегодняшний быт. Взял я её двухмесячным щенком для того, чтобы использовать по основному назначению, какое положено легавой собаке – при охоте на луговую и боровую пернатую дичь. Я старый и заядлый охотник. Среди десятка бежевых, весёлых, мельтешащих в комнате хозяев, выпрашивающих ласку или подачку щенков, она выделялась своим необычным отношением к пришельцам-покупателям. Она гордо и независимо возлежала в кресле, и как-то свысока, даже несколько презрительно, повернувшись в пол оборота к двери, смотрела на вошедших незнакомых людей, как бы говоря: «Я знаю себе цену, не собираюсь её набивать, и безразлична к вашему выбору!» Это-то и заставило меня выбрать именно её. Гера и сегодня нередко демонстрирует свою гордость, независимость и чувство собственного достоинства, а я уважаю эти качества и не только у собак!

Однако обстоятельства сложились так, что то, для чего она создана природой и людьми, у нас Гера не выполняет. В стране началась перестройка, и стало не до охоты. Собака стала - полноправным, даже, можно сказать, самым любимым и значимым членом нашей семьи, заменив в какой-то степени отсутствующих внуков.

Ирландцы – сами в основном огненно рыжие и собаку вывели своего любимого цвета. Кинологи официально называют её масть красной, она, как солнце в холодный зимний день. Недаром тонкий лирик М. Пришвин назвал свою собаку Ярило (Яриком), в честь древнего славянского бога солнца. Ухоженная, блестящая, шелковистая шерсть Геры действительно очень напоминает цвет вечернего солнца, тёмно красный с медным отливом. Очёсы, отвесы на лапах и груди и перо хвоста имеют более светлый оттенок. Часто они немного завиваются, что придаёт собаке ещё более привлекательный вид. Длинные висячие уши, красивая, изящная, утончённая форма головы и особенно карие, глубокие, очень выразительные глаза дополняют её аристократический облик. Необыкновенно красивые с длинными ресницами глаза ирландского сеттера могут быть серьёзными и легкомысленными, лукавыми и бесхитростными, весёлыми и грустными, гордыми и подобострастными, задумчивыми и мечтательными, вопросительными и безапелляционными. Редкий никуда не спешащий прохожий не обратит внимания на мою собаку во время наших прогулок.

Гера – собака аристократ. Выведенная аристократами духа для богатых, знатных и тонко воспитанных островных аристократов она и сама унаследовала их черты. Возможно, и переняла их у своих благородных хозяев.

Порода ирландских сеттеров насчитывает несколько сотен лет. Я не знаю имён выдающихся островитян: ирландцев, шотландцев и англичан – владельцев и заводчиков этой породы, зато я точно знаю, что именно такие собаки украшали усадьбы Романовых, Голицыных, Толстых, Тургеневых, Аксаковых, Некрасовых и многих других русских аристократов – охотников, не оставивших о них своих воспоминаний. Среди хозяев именитых предков и моей Геры встречаются имена очень известных людей. О чём свидетельствует её собачий паспорт.

Собак этой породы никогда не держали на псарне или на привязи. Они созданы для вольготной жизни в гостиных состоятельных людей. Они, как и величественные русские псовые борзые, всегда свободно разгуливали по дому. Эти собаки очень чистоплотны, аккуратны и по-собачьи очень умны. Смотришь в карие, немного скорбные, человеческие глаза Геры и тебе кажется, что она вот-вот заговорит. Я не раз убеждался (вопреки мнению некоторых кинологов), что эта собака понимает не только команды, которым её научили в процессе дрессировки, но и многие слова и целые выражения; она постоянно обучается и легко усваивает новые для неё понятия.

Не могу сказать, что Гера знает тысячу слов, как знаменитый харьковский ирландский сеттер Ральф из одноимённого рассказа А. И. Куприна, но уверяю: она понимает многие слова и фразы кроме стандартной системы команд. Она адекватно реагирует на такие выражения как: пойдём в парк, пойдём в поле, пойдём за хлебом, ищи дыру в заборе; покажи, где мама; покажи, где папа и т. п.

У меня в разное время жили три ирландца. И все они отличались характером. Джой – чрезмерно подвижный психически и физически, великолепный, страстный охотник с обнажёнными нервами; Орфей – сильный, смелый, грубоватый и простоватый и Гера – женственная, благовоспитанная, интеллигентная и очень умная собака. Она безошибочно по моему требованию достаёт из своего ящика с игрушками кукол: Мишу, Гошу, Катю, а также - резиновых белку, собачку и мячик.

Пообедав на кухне, она идёт в комнату и несколько раз взлаивает: это она зовёт меня поиграть. Я прошу принести одну из игрушек, Гера беспрекословно выполняет просьбу и вначале некоторое время облизывает её (особенно почему-то ей нравится лизать белку) затем вопросительно поднимает на меня свои прекрасные глаза - спрашивает: «Может пора поиграть?» Я бросаю игрушку, Гера бежит, приносит её и насильно суёт мне в руку. Это повторяется несколько раз. Затем ей, видимо, это надоедает, и она, вильнув хвостом, как бы прощаясь, уходит отдыхать на своё место. Это наш давно установившийся послеобеденный ритуал.

Выражение «лица» Геры заметно изменяется в зависимости от обстоятельств. Оно может быть вопросительно-задумчивым с высоко поднятыми бровями, мечтательным, грустным, весёлым, благодарным, но никогда я не видел его злым и мстительным. О собаке, безусловно, можно говорить как о личности, и я уже не первым твёрдо заявляю об этом. Тоже писали и Куприн, и Пришвин, и Чехов, и Гарин-Михайловский, и многие другие любители и знатоки собак.

Нрав ирландский сеттер имеет добрый и ласковый. Ни я сам никогда не встречался, ни от других не слышал о случаях их агрессивности. Напротив, имея очень тонкую и чувствительную, сентиментальную психику, они часто бывают чрезмерно доверчивы, даже трусливы и не могут постоять за себя в собачьих ссорах. По-видимому, они считают, что само высокое происхождение в собачьем обществе должно служить им защитой.

Своим поведением на улице Гера демонстрирует полное доверие ко всем встречным. При приближении любого, даже незнакомого человека, она виляет хвостом, дружелюбно смотрит на него и ожидает ласки. К сожалению, многие из ныне живущих людей по разным причинам оторвались от природы, от животных; относятся к ним настороженно и недоверчиво и на это существует достаточно оснований. Например, широкое распространение ныне бойцовых пород собак, от которых, действительно, ничего хорошего ожидать не приходится, - но, тем не менее, в целом, общение с природой и животными, безусловно, благотворно влияет на человека. В заботе о «братьях наших меньших» он сам становится добрее, отзывчивее, душевнее. И тут трудно сказать, кто кому более обязан: собака человеку или, наоборот, человек – собаке!

Днём Гера обычно лежит в кресле или на диване. Услышав звонок, вскакивает, бежит к двери и громко лает. Но это только, когда в квартире кто-либо есть: отрабатывает, таким образом, свой собачий хлеб. Если же не перед кем демонстрировать усердие в службе, она этого не делает. Мою жену Гера встречает у двери уже задолго до того, как та начнёт открывать замок. Слух у неё прекрасный. Встретив у входной двери знакомого человека, Гера забирается на своё место в коридоре, где она спит ночью, и лежит, жеманясь, пряча голову в лапах и тихонько нежно поскуливая, в ожидании ласки, иногда даже переворачиваясь, как кошка, на спину. Все мои близкие знакомые и родные понимают её, она же с благодарностью принимает их внимание.

Ежедневно мы с Герой совершаем двухчасовую прогулку. В межсезонье, когда с входных ворот Екатерининского парка снимаются контролёры и парк безлюден, мы входим в него напротив Чесменской колонны и идём краем вдоль забора до Розовой караулки, затем переходим в Александровский или Баболовский парк. Гера бежит чуть впереди меня, как это и положено легавой собаке, и своим острым чутьём обнюхивает дорогу и её окрестности. Вот она остановилась около пенька или куста и тщательно его обследует. Видимо, здесь оставила метку другая собака, и Гера хочет заочно познакомиться с ней. Зимой она внимательно изучает встретившиеся заячьи или беличьи следы. Пройдя по ним несколько шагов, она останавливается, и вопросительно смотрит на меня. Уходить по заячьему следу я ей не разрешаю. Иное дело – белка. Я командую: «Гера, ищи белку!» – и она с радостью бежит по следу пока тот не исчезает. Гера понимает, что белка забралась на дерево, и, передвигаясь кругами, внимательно осматривает его, а, увидев зверька, тявкнет пару раз и опять взглядом спрашивает:

- Что будем делать дальше?

Обычно я говорю:

- Оставим её в покое, это плохая белка, давай поищем другую!

И мы спокойно продолжаем свой путь. Так и гуляем. Я обдумываю свой очередной рассказ, анализирую текущие события в стране или прочитанную книгу, либо размышляю на философские темы: чаще всего нравственные, а она изучает небогатую фауну наших пушкинских парков. Иногда мы останавливаемся передохнуть. Я усаживаюсь на пенёк или упавшее дерево, Гера ложится у моих ног и мы долго молчим, думая каждый о своём. Мне кажется, что и мысли у нас одинаковые. Изредка я обращаюсь к ней с вопросом. Она поднимет голову, с сочувствием смотрит мне в глаза и, силится ответить. Увы, это не дано ей природой!

Летом, когда мы проходим мимо прудов Александровского парка, и стоит жаркая погода, Гера непременно останавливается у воды и вопросительно смотрит на меня. Если я говорю:

• Искупайся, Гера, поплавай! - она бросается в воду и, часто и громко дыша (хакая) и отдуваясь, долго с большим удовольствием, написанном на её мордочке, плавает в пруду. При этом, как хорошую легавую собаку, выводки уток, кормящиеся невдалеке, её совершенно не интересуют. Видимо, ей не нравится их болотный запах. Если же я, осмотрев плёс, ласково говорю:
  

-Здесь грязно, Гера, много тины, поищем другой пруд! Или:

• Сегодня холодно, Гера, пойдём дальше! - она послушно, без понуканий следует за мной.
  

Однако не подумайте, что у неё отсутствует своя воля. Подойдя к перекрёстку парковых дорожек, Гера всегда останавливается, и ждёт моего указания: куда идти дальше. Обычно я машу ей рукой: «туда пойдём», и она поворачивает в указанном направлении. Но иногда случается и другое. Гера вдруг переходит не на указанную, а на более ей чем-то понравившуюся дорожку; останавливается в её начале и, несмотря на то, что я удаляюсь, некоторое время стоит на месте, затем догоняет меня и, преграждая путь, пытается остановить и направить в нужном ей направлении. Вертится у моих ног, не давая прохода, или пытается уговорить меня, нежно тычась своим влажным и холодным носом в мою руку. Бывает, что я поддаюсь её воле. Тогда она всеми доступными ей средствами старается выразить свою благодарность. Своеволие Гера проявляет порой и на наших коротких утренних прогулках. Когда у неё нет желания гулять по шумным и пыльным городским улицам, и хочется вернуться домой, она находит способ уведомить меня об этом. Однако, если я настаиваю на своём, продолжая путь, она покорно, но с откровенной, нескрываемой неохотой подчиняется. Есть у моей Геры характер!

Сегодня на календаре начало августа. Позднее утро. Июльская нестерпимая жара, наконец, сменилась приятной прохладой. Высокое лазурное небо украшено чистыми белыми нитями перистых облаков. Высоко-высоко охотятся чёрные ловкие стрижи. С громким, пронзительным писком стайками и поодиночке, потрепетав длинными серповидными крыльями, некоторое время эти отличные летуны долго планируют. Широко раскрыв свой непомерно большой рот, они на лету ловят мошек. Летают сегодня стрижи высоко, значит, - мошки там, значит, - атмосферное давление высокое, дождя ожидать не следует и можно идти на далёкую прогулку в поля. Между стрижами изредка мелькают ласточки. Они издают приятные звуки, похожие на голос нежного бубенчика. Такие же прекрасные летуны-ласточки тоже охотятся высоко. Птицы вывели птенцов и теперь обучают их самостоятельной взрослой жизни, готовятся к дальнему перелёту. Первыми наши края покинут стрижи. Они прилетают последними и улетают первыми, знаменуя этим начало и конец нашего короткого северного лета.

Тонко и нежно пахнут последние цветы на кустах шиповника. Рядом с ними уже повисли толстые, круглые, приплюснутые сверху, как помидоры, желтеющие плоды. Краснеют гроздья ягод рябины, обещая богатый урожай – любимый корм дроздов, снегирей и свиристелей. В недавно ещё яркой зелёной причёске берёзы появились первые проседи. Близится осень – тихое умирание природы. Ещё одно лето уходит. Томная грусть проникает в мою душу.

Мы выходим гулять с Герой сразу после завтрака. Хотя и не раннее, но ещё утро. Роса на траве не успела просохнуть. Прохладно. Безветрие. Сегодня приятно прогуляться по огромному, уже скошенному полю, где скромно, конечно, не как весной, но ещё поют жаворонки и щеглы, щебечут жёлтые трясогузки и репела, трещат кузнечики.

Выходя из под арки нашего дома на улицу, я говорю:

- Пойдём в поле, Гера! – и она послушно поворачивает налево.

Мы живём на окраине города, и большое совхозное поле находится в пятнадцати минутах ходьбы. Пересекаем людную окраинную улицу и по узенькой тропинке, вьющейся среди огородов, выходим на простор. Вдалеке слева и справа – шоссе с редкими машинами, впереди чуть виднеется полоска леса, посередине поля – убегающая от нас неширокая, поросшая аптечной ромашкой, малоезженая полевая дорога. Я иду по ней, а Геру посылаю в поиск; машу рукой то влево, то вправо и говорю:

- Гера, ищи там!

Она давно знает, что искать-то, собственно, некого и нечего, но послушно некоторое время бегает челноком метрах в пятидесяти впереди, а я любуюсь её красивым, лёгким, грациозным аллюром. Потом ей надоедает это занятие, и она всё чаще останавливается и обнюхивает мышиные норки. Но копать землю я ей не разрешаю.

Так мы уходим на несколько километров от города. Здесь царит тишина и покой, городского шума совершенно не слышно. Я ложусь на ещё тёплую землю и, глядя в бездну неба, размышляю о вечности вселенной и краткости человеческой жизни. Гера, думая о чём-то своём, лежит рядом. Отдохнув, мы поднимаемся и тем же путём, не спеша, возвращаемся в город. Увлёкшись своими мыслями, я на некоторое время забываю о собаке. Но что-то вдруг, неожиданно, каким-то толчком возвращает меня к действительности. Оглядываюсь вокруг, и вижу, что она далеко отстала и неподвижно стоит метрах в двухстах от дороги среди уже немного отросшей отавы. Я зову её вначале голосом, а затем свистом, но она почему-то не реагирует. «Может быть, не слышит», - думаю я, и зову громче: снова никакой реакции. Я начинаю не на шутку сердиться, и направляюсь в её сторону, чтобы наказать за непослушание. И тут вижу, как Гера медленно поворачивает голову в мою сторону, как будто боясь спугнуть кого-то, и как бы зовёт меня. Посмотрев на меня, она вновь устремляет взор на что-то мне невидимое. Подхожу ближе. И тут Гера медленно, крадучись, осторожно переступая и высоко поднимая лапы, вытянувшись в струнку и прижимаясь к земле, совсем медленно пошла. Как говорят охотники: потянула. Отчётливо вижу, как всё её напряжённое тело дрожит от страсти. Я тоже медленно, осторожно иду чуть позади и стараюсь разглядеть: что же так привлекло внимание собаки. Но как ни стараюсь ничего кроме торчащих палками жёлтых стеблей скошенной травы и низенькой зелёной отавы не вижу. Ясно: Гера кого-то причуяла и преследует. Так мы движемся довольно долго – мне любопытно: кого же преследует собака? Наконец, она совсем останавливается. Мне это надоедает - я спешу домой. Командую: «Гера, вперёд!» Она прекрасно знает эту команду и безупречно выполняет её, когда мы переходим оживлённую улицу в городе; однако теперь не выполняет. Рассерженный, я толкаю её рукой, но она упирается. Не имея другой возможности столкнуть её со стойки, я громко хлопаю в ладоши и тут … метрах в пятнадцати – двадцати от нас в воздух шумно поднимается выводок серых куропаток. Я хорошо различаю крупную мать и семь – восемь более мелких - молодых. Они, как и все куриные, летят, попеременно работая крыльями и планируя. Куропатки… да ещё рядом с городом, на бывшем совхозном поле! Как же давно я их и вообще, даже в удалённых от городской цивилизации местах, а не только здесь, уже не видел! По-видимому, отсутствие денег у сельскохозяйственных предприятий на химические удобрения сыграло положительную роль в воспроизводстве дичи.

Гера оживляется и крупным галопом, принюхиваясь, носится вокруг места, где только что сидел выводок. Я поощряю её командой: «Ищи, Гера, ищи!» Но все птицы улетели и дальнейший поиск бесполезен. Набегавшись и устав, Гера успокаивается и садится возле меня, часто дыша и далеко на сторону свесив свой розовый, влажный, вздрагивающий язык. Я благодарю её за такую совсем неожиданную находку: ласково глажу её шелковистую голову и мягкие, тёплые, длинные уши. Она с нескрываемым удовольствием и гордостью смотрит мне в глаза и «говорит»: «Вот, видишь, каких хороших птиц я тебе нашла!» В это время мы без слов понимаем друг друга!

Случилось так, что необученный, не натасканный, как говорят охотники, никогда не нюхавший настоящей дичи и даже не видевший её в глаза сеттер, вдруг проявил к ней не только внимание, но и настоящую охотничью страсть и способность к анонсу!

Будучи невостребованными, охотничьи качества Геры ранее никак не проявлялись. Но вот почуяла она запах куропатки, и пробудилось давно заложенное в её предков качество легавой собаки - неравнодушие к полевой дичи. Наверное, тоже примерно происходит и с современным человеком. Многие поколения людей воспитывались в соответствии с определёнными нравственными понятиями. Но наступило наше безнравственное время, и высокие моральные качества личности оказались невостребованными. Человек вернулся в полу животное состояние. Должно быть, ему тоже нужен сильный информационный толчок, чтобы он вновь стал Человеком!


СОДЕРЖАНИЕ


К читателю………………………………………..3

Отец……………………………………………….5

Первые трофеи…………………………………..16

Колька……………………………………………30

Весной на Новгородчине………………………..43

На Вуоксе………………………………………...51

Роковой королевский выстрел…………………57

На гнездовье пеликанов………………………...65

Охота на зайцев…………………………………73

Спасите наши души…………………………….77

На тяге…………………………………………...85

Охота на ряблчиков…………………………….90

Облавная охота на кабанов…………………….95


ЭКСПЕДИЦИЯ

Отъезд и дорога………………………………..103

Обустройство…………………………………..109

На утиной зорьке………………………………114

Жидели………………………………………….119

Удача……………………………………………131

До свидания, сказка!............................................137


Там, где цветут тюльпаны……………………..143

На Карагаче…………………………………….166

Охота на сайгаков………………………………175

Однажды осенним вечером……………………186

Гера……………………………………………..191