Geum.ru

План работы 51 56 Приложения 58 I с. Н. Трубецкой: образ сущей и всеединой Истины в истории философии 58 II

Вид материалаДокументы

Содержание


2. Расширение философской проблематики, дисциплинарное членение философии и ее техническое оснащение
Сократ и сократики
Подобный материал:
1   ...   8   9   10   11   12   13   14   15   ...   29

2. Расширение философской проблематики,
дисциплинарное членение философии и ее
техническое оснащение


Два наиболее мощных интеллектуальных течения предшествующего периода — ионийская наука и пифагорейская философия — были приостановлены искусственно: ионийцы попали под владычество персов, а пифагорейцы потерпели поражение от противников их политического аристократизма. Таким образом, примерно к началу V века прекратилось естественное развитие одной традиции, а к его середине — другой, что нисколько не означало прекращения развития науки и философии как таковых, но предполагало появление новых интеллектуальных центров. Таким центром все более оказываются Афины, хотя и города Великой Греции продолжают сохранять свое значение. Преимущественно с этими областями и связана деятельность софистов — платных учителей красноречия, впервые для европейской философии оценивших и показавших исключительную роль языка и актуализовавших самостоятельную роль политической проблематики, не связанной непосредственно с конкретной (прак­тической) политической деятельностью.

Софисты


Существо софистического влияния на расширение философской проблематики можно определить так: софисты впер­вые стали разрабатывать прозаические жанры и определять все виды речевой активности в социуме за счет все того же института школы, который впервые целенаправленно оснащается необходимыми инструментами — учебными пособиями. За этим институтом сознательно закрепляется та функ­ция, о которой мы уже говорили в связи с прообразом философской школы в пифагорейских кружках — воспитательная. Воспитывать людей (  — лозунг, провозглашенный Протагором, — становится отныне задачей философии, а необходимость дать программу воспитания и образования юноши определяет ее дисциплинарную структуру84.

Речь, понимаемая как «созидательница убеждения» (­ ­­), становится предметом специальной разработки в зависимости от ее предмета и задачи. Горгий в «Елене» утверждает, что «слово — величайший владыка», и рассматривает виды речей. Он называет — наряду с «речами метеорологов» (то есть тех, кто занимается исследованием небесных явлений, рациональной наукой ионийского происхождения) и речами судебными (естественным образом развившимися после появления записанных законов) — «состязания в философских речах» (  ­), выделяя тем самым три основных вида прозаической речи.

Для Горгия философские речи — это то искусство диспутов, которое ввел Зенон и которое стало основным методом поддержания школьной жизни. Горгий противопоставляет его двум важнейшим видам прозаической речи, развитым ранее в сферах, связанных с законодательством и наукой. Именно это искусство философских речей и культивируют софисты, сознательно откликаясь на установку, данную элейцами. Так, Парменид ввел в поле зрения философии самое ее существо — учение о бытии и сущем, а его ученик Мелисс написал сочинение «О природе, или О сущем» (30А4). Горгий же, демонстрируя независимую и универсальную мощь слова, пишет «О не-сущем, или О природе», и вообще он — как и Протагор — готов в порядке школьной игры, словесной забавы, писать рассуждения за и против, причем на любую тему.

Софистами начиная с Горгия развивается показательное красноречие — эпидиктические речи, не имеющие никакого смысла вне школы ( ), то есть вне досужего времяпрепровождения в кружке знатоков и ценителей красноречия как такового, независимо от его практического применения. Продик пишет назидательные притчи и рассуждает о правильности имен, Гиппий составляет учебные доклады по геометрии, астрономии, музыке, ритмике, живописи, ваянию, грамматике и истории. Во множестве появляются «Руководства» () по риторике, и тем самым сфера культивированной и рефлектированной речи расширяется необыкновенно.

Все это привело к одной очень важной перемене в функционировании слова: восприятие любого вида словесного искусства оказывается опосредовано учителем красноречия и школой, которая оснащена учебной литературой. Впервые появляется понятие образованной публики. На нее уже прямо ориентирован Еврипид, у которого мы можем найти множество примеров софистических диспутов, причем уже в самой ранней его трагедии «Алкестида» (438).

Становится хорошим тоном уметь рассуждать на определенные темы, незнание которых означало невоспитанность, неприличную для свободного человека. Ксенофонт в «Воспоминаниях о Сократе» пишет, что Сократ не исследовал при­роду универсума, а занимался установлением того, «что благочестиво, что нечестиво, что прекрасно, что безобразно, что справедливо, что несправедливо, что здравомыслие, что безумие, что храбрость, что трусость, что государство (), что государственный человек, что власть над людьми, что властитель» (I 17). Во-первых, заметим, что Ксенофонт здесь практически дает оглавление дошедшего до нас учебного пособия конца V в. «Двойные речи», дававшего образцы рассуждений за и против на указанные темы. Во-вторых, Ксенофонт после этого перечисления добавляет: «...а кто не знает этого, тот по справедливости заслуживает названия хама» (так, удачно используя анахронизм, переводит ­­ С. И. Соболевский). Из этого примера очевидна воспитанная софистами ориентация на приличную публику, получившую соответствующее образование.

Этическая и политическая проблематика с этого времени раз и навсегда входит в сферу философского рассмотрения, а натурфилософская получает дисциплинарное дробление и также рассматривается как предмет определенного вида речей. С этой точки зрения показательно сопоставление Анаксагора и Демокрита.

Анаксагор из Клазомен, в течение долгого времени живший в Афинах и принадлежавший к кружку Перикла и Еврипида, вполне вписывается в рамки предшествующих тенденций: с одной стороны, он, как и его ученик Метродор Лампсакский, занимается аллегорическим толкованием Гомера, с другой, — пишет одно натурфилософское сочинение, в котором первым принципом движения оказывается ум (вероятно, не без влияния Ксенофана, бог которого «помышленьем ума все потрясает» — 21 В 25). Так в Афинах тридцатых годов отражаются италийские и ионийские установки.

В отличие от него Демокрит, которого называют учеником Анаксагора и который во всяком случае учился в Афинах и получил хорошую софистическую выучку, пишет свыше 70 сочинений (Диоген Лаэртий, IХ 46–49): по физике, математике, искусствам, прикладным наукам, а также разного рода «Причины» и отдельные «Записки», многие из которых посвящены этическим проблемам. Влияние софистических установок высвобождает философскую прозу, и теперь уже единственное всеобъемлющее сочинение, трактующее сразу все вопросы, становится забавным анахронизмом.

Сократ и сократики


Выше уже упоминалось, что Сократ фактически занимался трактовкой обозначенных софистами проблем, знакомство с которыми было обязательно для всякого приличного человека (= свободного гражданина). Но по сравнению с софистами у Сократа было одно — вольное или невольное, но во всяком случае чрезвычайно важное — преимущество: Сократ постоянно находился в Афинах, и вокруг него постоянно существовал кружок слушателей, обсуждавших все вопросы, преподносимые заезжими софистами. Если софисты весь свой школьный инструментарий всегда «носили с собой», то Сократ в силу своего домоседства фактически оказался ядром первой постоянной философской школы в Афинах.

Поэтому неудивительно, что после казни Сократа его ученики организуют во множестве постоянные философские школы в собственном смысле: речь идет о школах, у которых была рутинная практика школьных упражнений и преемственность руководителей школы — схолархов. Такова школа в Мегарах со схолархами Евклидом, Евбулидом (чьими учениками были Евфант, Аполлоний Кронос, Стильпон), Алексином; школа в Элиде с Федоном во главе, преемником которого был Плистен, за ним — Менедем Эретрийский (начиная с которого школа называлась Эретрийской) и Асклепиад Флиунтский; школа в Кирене, первый схоларх которой Аристипп учил Арету, Эфиона и Антипатра; Арета — Арис­типпа Младшего, тот — Феодора; Антипатр — Эпитимида, тот Паребата, тот Гегеcия и Анникерида. Своя школа в Афинах и ряд последователей были также у сократика Антис­фена.

Сократики пишут разного рода речи и диалоги. Диоген Лаэртий их перечисляет (II 48–144), и хотя от многих сократиков не сохранилось даже фрагментов, мы отчетливо видим, что постепенно открывавшиеся и культивировавшие константы школьной организации философии начинают устойчиво работать.

Все сократики — прежде всего спорщики. Это означает, что в их школах постоянно функционировал институт диспутов. Диалоги в письменной форме фиксировали эти диспуты, закрепляя технику ведения спора, то есть философского аргументированного рассуждения. Сочинение речей позволяло быть на уровне других школ, которые также возникают в это время — риторических. Проблематика речей и споров завещана софистами и Сократом. Занятия в школе, никак не включенной в систему государственных и религиозных учреждений85, но всегда бывшей результатом частной инициативы, ведут к совершенствованию ученика и достижению добродетели.

Пользуясь современным термином, мы можем сказать: теперь, наконец, создается инфраструктура, позволяющая философии в полноте осознать себя и сделать новый решительный шаг вперед в осмыслении и раскрытии своего интеллектуального горизонта. Европейская философия переходит от периода прозябания к явственному росту и созреванию. Это происходит в школе Платона.