Собрание сочинений Мортаза Шахид Моттахари Первый том из раздела «История»

Вид материала

Документы

Содержание Объект поклонения или алтарь поклонения

Подобный материал:

• Собрание сочинений 21 печатается по постановлению центрального комитета, 8762.76kb.
• Собрание сочинений в пяти томах том четвертый, 3549.32kb.
• П. П. Бажов. Собрание сочинений в трех томах. Том первый, 4694.86kb.
• Лев толстой полное собрание сочинений издание осуществляется под наблюдением государственной, 1514.85kb.
• Лев толстой полное собрание сочинений под общей редакцией, 2283.66kb.
• Собрание сочинений 20 печатается по постановлению центрального комитета, 7764.62kb.
• Собрание сочинений 16 печатается по постановлению центрального комитета, 9525.02kb.
• К. С. Станиславский Письма 1886-1917       К. С. Станиславский. Собрание сочинений, 10580.19kb.
• К. С. Станиславский Письма 1886-1917       К. С. Станиславский. Собрание сочинений, 10580.72kb.
• Н. В. Гоголь (полное собрание сочинений). F-bit, 1998, 133.3kb.

Объект поклонения или алтарь поклонения

Вопрос о дуализме, который мы рассматривали в предыдущих главах, связан с характером отношения человека к бытию, миру и творению. Идея дуализма противоречит идее единобожия, как единобожия в отношении сущности, так и единобожия в отношении деяний.

Обожествление огня не связано с отношением человека к миру и бытию, как не имеет отношения к вопросу единобожия в отношении сущности или деяний. Этот вопрос связан с единобожием в отношении поклонения. Дискуссия заключается в следующем: не рассматривая вопрос о единобожии в отношении сущности и деяний, и не учитывая того, были или не были зороастрийцы дуалистами с точки зрения объяснения мира, какую позицию они занимали с точки зрения поклонения? Предположим, с точки зрения отношения к миру и бытию, то есть с точки зрения единобожия в отношении сущности и творения, они были монотеистами. Был ли их способ поклонения Богу с практической точки зрения, то есть, с позиции человека, поклоняющегося своему Творцу, характерен для монотеизма или язычества?

Единобожие в отношении сущности и единобожие в отношении творения не обуславливает единобожие в отношении поклонения. Арабы доисламской эпохи в этом отношении были преимущественно монотеистами: «А если ты их спросишь: «Кто сотворил небеса и землю?» - они, конечно, скажут: «Аллах»»¹. Они не считали идола Творцом и Создателем, но рассматривали его, как объект поклонения. Таково было мировоззрение большинства идолопоклонников в мире. Поэтому, если мы предположим, что мы зороастризм является монотеистическим учением с точки зрения единобожия в отношении сущности и деяний, этого недостаточно, чтобы признать его монотеистическим также и в отношении поклонения.

С давних времен зороастрийцы поклонялись богу в храмах огня, обратившись лицом к огню. В чем сущность этого действия? Действительно ли они, обращаясь к огню, почитали Ахура-Мазду, или же они почитали сам огонь? Ведь так же говорили арабы в доисламскую эпоху: «Это – наши заступники у Аллаха»¹, признавая, что они им поклоняются: «Мы поклоняемся им только, чтобы они приблизили нас к Аллаху»².

Доктор Моин пишет:

«…Именно по причине обожествления огня, иранцы мусульмане считали зороастрийцев огнепоклонниками, в то время, как они не считали огонь особенным богом или независимым языческим божеством, каковым его считали арийские племена до появления Заратуштры, а подобно тому, как Кааба является для мусульман предметом поклонения, так и огонь был предметом поклонения для зороастрийцев».³

Далее он пишет:

«Как драгоценный клад, огонь заложен в скрытой сущности всех рожденных природой живых существ. Это суть жизни человека и внутренний жар или инстинкт всех живых существ. Источник бытия и деятельности людей – тоже огонь. Невидимый огонь течет также в растениях и минералах.

И Мевляна Руми также говорит:


Стон флейты – могучее пламя, не веянье легкой весны,
И в ком не бушует то пламя – тому ее песни темны.
  
Любовное пламя пылает в певучей ее глубине,
Тот пыл, что кипит и играет в заветном пунцовом вине.»


В этом суждении доктор Моин допускает ту ошибку, о которой мы уже говорили. Он смешивает «многобожие в отношении поклонения» и «многобожие в отношении творения». По его мнению, многобожие в отношении поклонения предполагает, что объект поклонения является в системе творения созидающей силой, а поскольку зороастрийцы не считали таковым в системе творения огонь, следовательно, они не были язычниками. Если это так, то арабы в доисламскую эпоху также не были язычниками, ибо они не совершали ничего иного, кроме того, что предназначали идолам действия, которые должны предназначаться Богу (молитва и жертвоприношения). Они никогда не считали идолы Хубала, Уззы и других богов самостоятельными языческими богами. Другая его ошибка заключается в предположении, что если существование чего-либо было полезным, нет препятствий к тому, чтобы человек поклонялся ему.

Аналогия между обожествлением огня и внимания, направленного во время совершения намаза в сторону Каабы, ошибочна. Ни один мусульманин, сколь бы необразованным он ни был, не предположит, что, обращаясь к Каабе, он, таким образом, обожествляет ее и поклоняется ей. Ислам, предписав мусульманам обращаться во время молитвы в сторону Каабы, не велел мусульманам обожествлять Каабу, поэтому ни одному мусульманину не придет в голову мысль обожествления Каабы. Поэтому, это аналогично тому, когда всем мусульманам во время намаза предписывалось обращаться на юг, смысл чего состоял лишь в том, чтобы все во время совершения намаза были едины. Никогда в исламе не существовало ни малейшего указания на то, чтобы Кааба или священная мечеть был связана с Господом какими-либо особыми отношениями, учение ислама говорит прямо противоположное. Священный Коран прямо говорит: «Аллаху принадлежит и восток, и запад; и куда бы вы ни обратились, там лик Аллаха»⁴. Если Кааба называется «домом», то причина этого в том, что каждый храм является домом Аллаха. Следовательно, обращение в сторону Каабы во время молитвы основывается на социальной мудрости. Эта мудрость заключается в том, что, во-первых, мусульмане становятся едиными с точки зрения направления, которое они выбирают при совершении намаза, и не имеют в этом отношении разногласий и противоречий. Во-вторых, место, которое они выбирают для единства, является тем местом, которое впервые в мире было построено для поклонения единому Богу, и это само по себе является в определенном смысле уважением к поклонению единому Богу.

Поклонение богу у зороастрийцев по их собственному признанию и признанию самого доктора Моина является обожествлением огня и поклонением ему. Как возможно, чтобы поклонение огню считалось поклонением Ахура-Мазде?

Поклонение имеет широкий спектр значений в словаре исламских наук. Любое подчинение, которое не черпает источник в подчинении Господу, будь то подчинение плотским желаниям, или другим людям, считается многобожием. Конечно, подобное многобожие является слабой степенью многобожия и не предполагает выход из ислама. Однако, действия, совершаемые с намерением «поклонения» и сопровождаемые изъявлением покорности, то есть, действия, цель которых состоит в обожествлении, всестороннем очищении человека от грехов и выражении подчиненности по отношению к объекту поклонения, такие, как поясной поклон, земной поклон, жертвоприношение и т.д., дозволены только по отношению к Господу. Они не дозволены по отношении ни к кому другому – будь то пророк, имам, ангел или кто-либо еще. Эти действия являются многобожием, независимо от того, верит ли человек, совершающий их, в сущность единобожия, то есть в единобожие в отношении сущности, атрибутов и деяний, или нет.

Этот вопрос нуждается в пояснении: любое внимание или покорность по отношению к чему-либо не является поклонением. Покорность по отношению к чему-либо, если она имеет характер обожествления, является поклонением. Объяснение состоит в том, что если выражение человеком покорности имеет своей целью «самоуничижение» и «самоумаление», это скромность и смирение. Однако если выражение покорности имеет своей целью почитание другого, это возвеличивание и восхваление. Ни смирение, ни восхваление не являются поклонением. Различие между смирением и восхвалением состоит в том, что смысл смирения заключается в признании своей незначительности, а смысл возвеличивания заключается в признании величия и почета чего-либо иного.

Однако, если человек смиряется перед чем-либо, чему приписывается святость, непорочность и свобода от всех недостатков, это поклонение, и оно недозволенно ни по отношению ни к чему, кроме Бога, ибо единственное существо, которое свободно от всех недостатков и достойно поклонения, это сущность единого Бога.

Поклонение и восхваление бывают двух видов: устные и практические. Устная молитва заключается в том, что человек с помощью слов славит предмет своего поклонения. Например, слова «слава Аллаху», произнося которые человек восхваляет Бога, называя его дарителем всех милостей, источником добра, благословения и совершенства, как и выражение «Аллах велик», благодаря которому человек объявляет Бога превыше всего, что может быть представлено, и даже превыше любых описаний, служат примером устного восхваления и поклонения. Подобные слова не дозволены по отношению к кому или чему-либо, кроме как священной сущности единого Бога, будь то наместник, пророк или посланник. Этим словам аналогично выражение «Нет силы и могущества, кроме как у Аллаха».

Однако, практическое поклонение заключается в том, что человек с помощью действий демонстрирует, что смысл этого действия состоит в обожествлении того существа, для которого выполняется данное действие, например, поясной поклон, земной поклон, жертвоприношение. Разумеется, такое действие, как устное высказывание, неоднозначно. Возможно, эти действия имели своей целью восхваление и не являются в таком случае поклонением, а само действие не считается священнодействием, то есть является обычным действием. Однако, действия, совершаемые по отношению к идолу, огню или чему-либо другому, приобретают характер обожествления, так как они совершаются с целью обожествления данных объектов. Обожествление – это врожденное свойство человека. Человек по природе своей стремится предстать перед существом, лишенным недостатков и украшенным совершенством, обожествить его и поклониться ему. По причине того, что обожествление берет свои истоки из врожденного чувства, а инстинкт восхваления абсолютного совершенства, который вынуждает человека совершать эти действия, волей-неволей сопровождается определенного рода осознанной или неосознанной верой в самостоятельность вещи, служащей предметом поклонения, в случае ошибки в совпадении. Другими словами, так как поклонение и обожествление берут исток во врожденном чувстве, необязательно, чтобы человек на этапе явного разума действительно верил в то, что предмет его поклонения достоин обожествления, свободен от недостатков и обладает самостоятельностью с точки зрения сущности или деяний.

Итак, в этом заключается смысл обожествления, и в этом заключается различие между обожествлением и смирением, а также – различие между обожествлением и простым восхвалением, а также – различие между обожествлением и вниманием и признанием киблы. Действия, совершаемые зороастрийцами в отношении огня, суть поклонение, но не смирение, простое восхваление или отношение к объекту поклонения, как к кибле. Для того, чтобы действие считалось поклонением, достаточно того, чтобы оно было обожествлением, независимо от того, связано оно или не связано с прямой верой в абсолютную божественность, или статус языческого бога.

Кроме того, вопреки утверждению д-ра Моина, зороастрийцы верили и продолжают верить в то, что огонь не менее могуществен, чем языческий бог; они считали и считают, что огонь наделен нематериальной сущностью, духовным воздействием и сверхъестественным могуществом. Ранее мы уже говорили, что в Авесте «божественный огонь» назван сыном Ахура-Мазды. Кристенсен пишет:

«Огонь в этой религии был важнее, чем любая другая стихия.»¹

В примечании он пишет:

«Мнение Гертеля, изложенное им в ряде статей, написанных под заголовком «Источники и исследования Индии и Ирана», состоит в том, что… иранцы верили, что огонь обладает властью и могуществом, как в макромире, так и микромире».

Далее он сам добавляет:

«По нашему мнению, утверждение Гертеля не лишено оснований.»

Сам доктор Моин так пишет о храме огня «Азар Бурзин Михр», который был одним из трех больших и основных древних храмов:

«В 17-й главе Бундахишна, стих 8, говорится: Азар Бурзин Михр странствовал до времени правления Гиштаспа и был «защитой мира», пока благословенный Заратуштра не принес религию, а Гиштасп не принял эту религию. Тогда Гиштасп поместил Азар Бурзин Михр в горе Реванд, которую называли Пошт и Поштасепан.»²

Также он приводит отрывок из Хорда Авесты, повествующий об этом огне:

«Именно этот огонь способствует тому, что земледельцы становятся более мудрыми, более усердными и более чистоплотными в деле возделывания земли, и с этим огнем вел беседу Гиштасп.»

О храме огня Азар Фарнбаг, который также был одним из основных храмов, он пишет:

«Этот храм огня предназначался для жрецов. В пехлевийском толковании пятого стиха «Огонь Бахрама, восхваление» (Малая Авеста) говорится: «Его имя Азар Фарбаг, и это огонь, который хранит главного жреца, и с помощью этого огня советники и жрецы обретают мудрость, величие и благословение. Это тот огонь, который боролся с Заххаком.»³

В 17-й главе Бундахишна о храме огня «Азар Гушнасп», который был третьим из великих и главнейших храмов огня, согласно словам самого д-ра Моина в книге «Зороастризм и персидская литература» говорится так:

«До царствования Кей-Хосрова Азар Гушнасп всегда был защитой мира. Когда Кей-Хосров завоевал озеро Чайчаст, этот огонь опустился на гриву его коня, разогнал мрак и тьму и осветил все вокруг, что позволило ему разрушить капище язычников. В том же месте, на вершине горы Аснаванд Кей-Хосров соорудил храм и поместил туда Азар Гушнасп».¹

Также он приводит отрывок из Бундахишна, в котором говорится об этом огне:

«Один из трех божественных огней, которые спустились на землю, чтобы помогать людям, находился в Азербайджане».²

Фирдоуси, повествуя о том, как Кей-Кавус и Кей-Хосров отправились в храм «Азар Гушнасп», пишет:


«Простершись пред неугасимым огнем,

Безмолвно моленья творцу вознесем,


И к цели заветной бессмертный творец,

Я верю, укажет нам путь, наконец».


Какая другая языческая община в большей степени верила в нематериальное и сверхъестественное могущество тех языческих богов, которых она почитала?

В журнале «Хоухат», издаваемом организацией зороастрийцев Тегерана, под заголовком «Опровержение обвинений» была опубликована статья, автор которой Мобед Ардешир Азар Гушасп, утверждает, что зороастрийцы никогда не были и не являются огнепоклонниками. В этой статье он пишет:

«Опираясь на содержание священных книг, мы приведем доказательства того, что всевышний Господь представляет собой свет и источник сияния, а зороастрийцы, обращаясь во время молитвы лицом к свету и огню, в действительности обращаются к своему Господу и с помощью света просят его о помощи. И это действие, то есть обращение к свету во время поклонения Ахура-Мазде никоим образом не исключает их единобожие, подобно тому, как последователи других религий во время чтения молитвы также обращаются лицом в сторону Мекки, и никто по этой причине не называет их поклоняющимися земле или же кресту.»

Г-н Мобед Ардешир Азар Гушасп, затем, отмечая, что огонь является священной и благородной стихией, говорит о его пользе, которая является очевидной:

«В любом случае, своим прогрессом первобытный человек обязан помощи алого, жгучего огня. В этом случае огонь был достоин того, чтобы его окружали почетом, считали его божественным вестником, спустившимся на землю для помощи людям, строили для него храмы, или постоянно поддерживали его в домашнем очаге, препятствуя тому, чтобы он погас.»³

Отвечая господину Мобеду Ардеширу Азар Гушаспу, мы скажем, что Всевышний Господь действительно есть свет, но это не означает, что мы делим все сущее на две группы: светлое и темное, и считаем, что Господь есть свет только в этом светлом царстве, но не есть свет в темном царстве. Господь есть свет в том смысле, что бытие равно свету, а тьма равна его отсутствию, следовательно, Господь является светом всего сущего: «Аллах – свет небес и земли».⁴ В этом отношении видимый свет, будь то огонь, солнечный свет или светильник не отличается от камня или скалы. Если мы обращаемся лицом к огню, это не значит, что мы обращаемся лицом к Господу, а если мы обращаемся лицом к земле, это не значит, что мы отворачиваемся от Света, который есть Господь.

Он пишет:

«Зороастрийцы обращаются к своему Господу посредством света.»

Я говорю: единобожие заключается в том, что когда человек обращается к Господу, ничто не должно рассматриваться им, как средство обращения к Нему: «А когда спрашивают тебя рабы Мои обо Мне, то ведь Я – близок».¹ Нет никакой необходимости и недопустимо, обращаясь к Господу, делать что-либо посредником между Ним и человеком.

Верно, что после того, как человек обратился к Богу, он обращается к святым и божьим угодникам, по причине того, что это – пророки и святые, которые прошли стадии смирения. Только на этом этапе человек обращается к ним, как к посредникам в молитве и просьбе о прощении грехов, то есть, он прибегает к помощи достойных перед Богом людей, живущих в ином мире, дабы они, например, попросили Бога даровать свет его сердцу, или милосердно простить ему его грехи.

Эта помощь дозволена по той причине, что эти заступники, к которым обращается человек, являются живыми и счастливыми людьми, которые прошли этапы приближения к Богу, благодаря своему смирению перед Ним и могут лучше нас выполнить этапы смирения и покорности, поэтому они более достойны, чем мы. Мы, мусульмане, совершая паломничество к Пророку Аллаха, обращаемся к Господу с такими словами:

«О, Господь, мой почет перед хозяином этого места после его смерти, равен почету, которым он обладал при жизни. Я знаю, что твой пророк и наместники, которых ты избрал, живут в раю, не зная ни в чем недостатка. Они видят меня, слышат мои слова, отвечают на мои приветствия.»

В конце паломничества, мы произносим такую молитву:

«О, Господь, в своем священном послании ты поведал своему пророку: «А если бы они, когда причинили несправедливость самим себе, пришли к тебе и попросили бы прощения у Аллаха и попросил бы прощения для них посланник, они бы нашли, что Аллах приемлет обращение, милостив.»²

Затем мы обращаемся к пророку: «О, дорогой пророк! Я обращаюсь к тебе в то время, как прошу Господа о прощении и раскаиваюсь в совершенном греховном поступке. Прибегаю к твоей помощи, ибо ты достойный слуга Аллаха и можешь помолиться за меня перед Аллахом и попросить Его о прощении моих грехов, и обращаюсь к Господу, ибо Он есть мой Господь и твой Господь, чтобы Он (благодаря моим молитвам и твоим молитвам) простил мне мои грехи.»

Когда посредничество и обращение к святым и близким к Богу людям происходит в такой форме, оно не является многобожием, а это и есть поклонение Богу.

Вопрос о Каабе и кибле, о котором говорит господин Мобед Ардешир Азар Гушасп, рассматривался ранее, вследствие чего выяснилось, что проведение аналогии между обожествлением огня и обращении в сторону Каабы при чтении молитвы и поклонении Богу, ошибочно.

Г-н Мобед Ардешир пишет:

«Поскольку огонь приносил и приносит человеку столько пользы, следовательно, человек имеет право окружать огонь особым почетом и уважением.»

Именно здесь и заключена суть высказывания. Пророки приходили к людям для того, чтобы принести им знание об источнике всех благ, благословений и милостей, заставить их увидеть истинную причину всего, что происходит в мире. Пророки приходили, чтобы дать человеку понятие «причины всех причин», сказать человеку: «Слава Аллаху, господу миров», то есть вся благодарность и восхваление предназначены для той святой божественной сущности, которая является творцом всех миров.

Кроме того, разве только огонь является божественным вестником, спустившимся с небес на землю для помощи человеку? Если под небом подразумевается только атмосфера над нашей головой, она ничего не может принести человеку в дар, а если и приносит, то ее дар – не особый посланник Бога. Если же под небом понимается невидимое царство Господа, божественный посланник есть любой дар неба, а не только огонь:

«Нет вещи без того, чтобы у Нас были ее сокровищницы, и низводим мы ее только по известной мере.»¹