Собрание сочинений Мортаза Шахид Моттахари Первый том из раздела «История»
| Вид материала | Документы |
- Собрание сочинений 21 печатается по постановлению центрального комитета, 8762.76kb.
- Собрание сочинений в пяти томах том четвертый, 3549.32kb.
- П. П. Бажов. Собрание сочинений в трех томах. Том первый, 4694.86kb.
- Лев толстой полное собрание сочинений издание осуществляется под наблюдением государственной, 1514.85kb.
- Лев толстой полное собрание сочинений под общей редакцией, 2283.66kb.
- Собрание сочинений 20 печатается по постановлению центрального комитета, 7764.62kb.
- Собрание сочинений 16 печатается по постановлению центрального комитета, 9525.02kb.
- К. С. Станиславский Письма 1886-1917 К. С. Станиславский. Собрание сочинений, 10580.19kb.
- К. С. Станиславский Письма 1886-1917 К. С. Станиславский. Собрание сочинений, 10580.72kb.
- Н. В. Гоголь (полное собрание сочинений). F-bit, 1998, 133.3kb.
Персидский язык
Одним из доводов, приводящихся в качестве доказательства того, что ислам был навязан иранцам, является то, что часто можно услышать следующее: на протяжении этой истории иранцы сохранили свой язык, не дав арабскому языку поглотить и уничтожить его.
Удивительно! Разве принятие ислама обязывает человека, говорящего на одном языке, отказаться от своего языка и заговорить по-арабски? Где можно отыскать что-либо подобное в Коране, преданиях и законах ислама?
В учении ислама, которое носит всеобщий характер, вопрос о языке вообще не обсуждается. Иранцам никогда не могло прийти в голову, что использование и возрождение персидского языка противоречит принципам ислама, да такая мысль не могла возникнуть в принципе.
Если возрождение персидского языка было следствием борьбы с исламом, отчего тогда те же иранцы прилагали такие усилия для благоустройства арабского языка, его правил, грамматики, смыслового соответствия, красноречия и риторики? Никогда арабы не вносили такого вклада в развитие арабского языка, как иранцы. Если бы возрождение персидского языка было вызвано борьбой против ислама, арабов или арабского языка, вместо множества словарей, книг по грамматике, красноречию и риторике, составленных для арабского языка, иранцы составляли бы словари, книги по грамматике, красноречию и риторике персидского языка, или, по крайней мере, не предпринимали бы столько мер к его распространению и развитию. Иранцы не считали, что персидский язык в чем-либо противоречит исламу или арабам, также они не считали арабский язык чужим. Они считали арабский язык языком ислама, а не языком арабских племен, а так как ислам предназначен для всех народов, они считали арабский язык своим достоянием и достоянием всех мусульман.
Истиной является то, что если другие языки, такие, как персидский, турецкий, английский, французский, немецкий являются языками одной нации или народа, арабский язык является единственным языком одной книги. Например, персидский язык – это язык, который принадлежит одному народу и одной национальности; бесчисленное количество людей способствовало поддержанию его жизни; если бы кто-либо один из них не существовал, персидский язык все же существовал бы в мире. Сам по себе персидский язык не является языком какой-либо определенной личности или книги, это не язык Фирдоуси, Рудаки, Низами, Саади, Мевляна, Хафиза и не чей-либо еще, это язык всех вышеперечисленных поэтов. Однако, арабский язык представляет собой язык одной книги, название которой – Коран. Лишь Коран охраняет, поддерживает и обеспечивает жизнь и устойчивость этого языка. Все произведения, созданные на этом языке, возникли на основе Корана и благодаря ему. Грамматические науки, которые были созданы для этого языка, появились благодаря Корану.
Если люди вносили вклад в развитие этого языка и писали на нем книги, все это было благодаря Корану. Книги по философии, мистицизму, истории, медицине, математике, праву и т.д., переведенные на этот язык или написанные на нем – всему причиной Коран. Итак, поистине, арабский язык является языком одной книги, а не языком какой-либо народности или нации.
Если по сравнению со своим родным языком, выдающиеся люди признавали за этим языком право на большее уважение, причиной этого было то, что они считали его не языком какого-либо определенного народа, а языком своей религии. Тем более, они не считали это унижением по отношению к своему народу и национальности. Чувства людей, не являющихся арабами, были таковы, что арабский язык является языком религии, а их родной язык – языком народа.
Мевляна, после нескольких своих известных стихов в маснави, написанной по-арабски:
اقتلونی اقتلونی یا ثقات إن فی قتلی حیوة فی حیوة
Говорит так:
Говори по-персидски, хотя прекраснее арабский язык
А сама любовь говорит на ста других языках.
В этом стихотворении Мевляна отдает предпочтение арабскому языку перед своим родным, по причине того, что арабский язык является языком религии.
Саади в пятой главе «Голестана» приводит рассказ под видом беседы с молодым человеком из Кашгара, который читал предисловие к комментарию к Корану, принадлежащее Замахшари. В этом рассказе он отзывается о персидском и арабском языках следующим образом: «Персидский язык – язык образованных людей, а арабский язык – язык мудрецов».
Хафиз в своей известной газели говорит так:
Хвалиться своим искусством перед возлюбленной не пристало поэту
Замкну свои уста, хотя полны они арабским языком
Казвини, паук, запутавшийся в сетях глупости, в которых сейчас нет недостатка, благодаря планам колонизаторов, в своих «Двадцати статьях» всегда упрекал Хафиза: мол, отчего в этом произведении он приравнивает арабский язык к искусству?!
Ислам, как мы уже сказали, не относится к определенной нации, народности или социальной группе, его целью не могло быть ни признание других языков, ни вытеснение языков других народов. Как пишет Мас’уди в своем труде «Ат-танбих аль-ашраф», Зейд Ибн Сабит изучал по приказу Пророка персидский, греческий, коптский, эфиопский языки у людей, которые находились в Медине и владели одним из этих языков, а также состоял при Пророке на должности переводчика. В хрониках упоминается, что Амир иногда говорил на персидском языке.
В целом идеология и закон, относящиеся ко всему человечеству, не могут опираться на определенный язык. Более того, каждый народ может беспрепятственно следовать им, пользуясь своей письменностью и своим языком, которые все же являются определенного рода воплощением мировоззрения и менталитета данного народа.
Поэтому, когда вы видите, что иранцы, приняв ислам, продолжают говорить на персидском языке, в этом нет ничего удивительного или необычного. Другими словами, несмотря на то, что пристрастные и корыстолюбивые люди принимают это за признак отсутствия у иранцев склонности к исламу, эти два явления никак не связаны между собой.
В целом же, разнообразие языков не только не является препятствием на пути к принятию ислама, а напротив, считается средством, способствующим большему распространению данной религии, ведь каждый язык способен в силу своей уникальной красоты и силы внести особый вклад в служение исламу. Одним из успехов ислама является то, что его приняли различные народы, обладающие различными языками и культурами, и каждый народ в силу своей особой этики, культуры и языка внес свой вклад в дело служения этой религии.
Если бы персидский язык прекратил свое существование, мы были бы лишены сегодня таких драгоценных памятников литературы и шедевров ислама, как «Маснави» Мевляна, «Голестана» Саади, поэзии Хафиза и Низами, а также сотен других прекрасных произведений, на просторах которых плещут волны идей ислама и Корана, делая вечной связь ислама и персидского языка.
Как было бы прекрасно, если бы у мусульман существовало несколько других языков, подобных персидскому, каждый из которых мог бы в силу своей уникальности внести свой вклад в дело служения исламу. Это во-первых.
Во-вторых, какие люди и какие факторы поддерживали жизнь персидского языка? В самом ли деле иранцы сами возродили персидский язык или же в этом деле более самих иранцев принимали участие факторы, не связанные с иранцами? Был ли фактором этого процесса чувство иранского патриотизма или же это было вызвано целым рядом политических факторов, которые не имели отношения к иранскому народу?
Согласно историческим свидетельствам султаны династии Аббасидов, будучи по происхождению арабами, в большей степени, чем сами иранцы способствовали распространению персидского языка. Причиной этого было то, что для борьбы с Омейядами, чья политика была проарабской и основывалась на превосходстве арабов над другими народами, они избрали политический курс, направленный против арабов. По этой причине нынешние арабские националисты возвеличивают Омейядов, и в большей или меньшей степени подвергают критике Аббасидов.
Аббасиды по причине борьбы с Омейядами, политика которых основывалась на национализме и превосходстве одной нации над другой, боролись с панарабизмом и со всем, что могло вызвать превосходство арабов над другими народами, окахывая содействие укреплению элементов неарабского происхождения, а также тех процессов, которые ослабляли влияние арабов на другие народы. По этой причине они стали принимать меры к распространению персидского языка и даже вели борьбу против арабского языка.
Имам Ибрахим, который является основателем династии Аббасидов, писал Абу Муслиму Хорасани: «Сделай так, чтобы ни один человек в Иране не говорил по-арабски, и убивай всякого, кто будет говорить на арабском»1.
М. Фрай на странице 387 своей книги пишет:
«На мой взгляд, распространению персидского языка на Востоке способствовали сами арабы, что послужило причиной исчезновения согдийского языка и других наречий этого края».
В «Райханат аль-адаб» говорится:
«В сто семидесятом году хиджры, когда Мамун отправился в Хорасан, все ученые этого края, служа ему и восхваляя его, старались установить с ним дружеские отношения. Абуль- Аббас из Мерва, в совершенстве владеющий искусством красноречия в двух языках – арабском и дари, также сочинил хвалебную оду, в которой чередовались персидские и арабские слова, и произнес ее в присутствии Мамуна. Она была принята весьма благосклонно и за ее сочинение он удостоился вознаграждения в тысячу динаров (что равняется тысяче золотых ашрафи2, каждая весом в восемнадцать ноходов3). Впоследствии носители персидского языка полюбили этот способ стихосложения, и таким образом, вновь возродился способ персидского стихосложения, который был забыт после победы арабов.
Из бейтов его касыды в восхваление Мамуну:
О, взошедший на трон, слава твоя подобна славе религии,
В мудрости и щедрости нет тебе равных в мире
Ты дорог халифату подобно тому, как дорога людям зеница их ока
Ты также необходим религии Господа, как очи – лицу
Никто ранее не произносил таких стихов
Узнай же, что существует персидская речь
Для того сложил я этот стих, чтобы этот язык
Обрел красоту благодаря восхвалению тебя 4
С другой стороны, на протяжении истории мы видим представителей Ирана, иранцев по происхождению и мусульман по религии, которые не выказывали такого влечения к персидскому языку. Например, династии Тахиридов, Дейламидов и Саманидов, будучи чистокровного иранского происхождения, не предпринимали никаких мер к использованию персидского языка, в то время как Газневиды, не будучи иранцами по происхождению, сыграли большую роль в возрождении персидского языка.
М. Фрай на с.403 книги «Древнее наследие Ирана» пишет:
«Известно, что Тахириды при своем дворе в Нишапуре предпочитали говорить на арабском языке, и последний правитель этой династии прославился, благодаря своему прекрасному произношению».
Ранее мы приводили слова этого востоковеда о склонности Дейламидов к арабскому языку.
Насколько известно, Саманиды были потомками Бахрама Чубина, и в эпоху Сасанидов они были известными военачальниками. Эта династия считается одной из наиболее приверженных исламу и одновременно наиболее справедливых султанов Ирана, они были крайне привязаны к исламу и его лозунгам.
Во вступлении к книге «Хадисы маснави» при описании постепенного проникновения хадисов пророков во все достижения науки и мировой исламской литературы со слов Ансаба Самани говорится:
«Многие эмиры и визири, покровительствовавшие поэтам, писателям и литераторам, сами считались рассказчиками хадисов, как например, Амир Ахмад Ибн Асад Ибн Саман (скончался в 250г.), один из эмиров Саманидов, его сыновья Абу Ибрахим Исмаил Ибн Ахмад (скончался в месяце сафар 295г.), Абульхасан Наср Ибн Ахмад (скончался в месяце Джамади Альахари 279г.) и Абу Якуб Исхак Ибн Ахмад (скончался 21 числа месяца сафара 301г.) упоминались как рассказчики хадисов. Абульфазль Мухаммад Ибн Абдулла Белами, известный визирь Саманидов (скончался 10 числа месяца сафара 319г.) пересказывал хадисы, также Амир Ибрахим Ибн Аби Имран Симджур, и его сын Абульхасан Насир Ад-Дауле Мухаммад Ибн Ибрахим, великие правители Хорасана из династии Саманидов считаются рассказчиками хадисов. Абу Али Мазфар (или Мухаммад) Ибн Абульхасан (убитый в месяце раджаб 388г.), который был правителем Хорасана и призывал к независимости, был рассказчиком хадисов и основал общество, занимавшееся вопросами правописания, и Абу Абдулла Хаким Ибн Абби (автор известной книги «Мустадарик», скончался в 405г.) был слушателем его хадисов».
При дворе Саманидов, несмотря на исконность их иранского происхождения, никто не способствовал ни распространению, ни поощрению персидского языка, а иранские визири также не выказывали заинтересованности по отношению к персидскому языку, такими же были правители иранской шиитской династии Дейламидов.
Напротив, персидский язык получил распространение и расцвет при власти Газневидов, династии тюркского происхождения и убежденных суннитов. Все это доказывает, что в возрождении персидского языка принимали участие другие причины и факторы, а не национальные чувства. Саффариды уделяли много внимания персидскому языку, было ли причиной этого чувство иранского национализма, направленное против арабского национализма, или же нечто другое?
М. Фрай пишет:
«Возможно, династия Саффаридов, происходившая из простого народа, развивала новоперсидский язык по той причине, что Якуб, ее основатель, не знал арабского языка, и по преданию, желал, чтобы поэзия сочинялась на том языке, который он мог бы понимать».
Тем не менее, причиной большего внимания Саффаридов к персидскому языку было их происхождение из народа и неграмотность. М. Фрай, после того, как указывает на совместное персидское и арабское движение во времена Саманидов, пишет:
«Новая персидская литература (персидский язык, смешанный с арабскими словами) не была следствием восстания против ислама или арабов. Элементы, относящиеся к эпохе зороастризма, которые можно встретить в поэзии, были присущи устойчивому стилю той эпохи, и не следует его считать признаком веры людей в зороастрийское учение. В ту эпоху было распространено сожаление о прошлом, в особенности эта ностальгия была распространена среди поэтов, чей внутренний мир был особо чувствителен, однако возврат к прошлому был уже невозможен. Новоперсидский язык стал одним из языков ислама, равным по значимости арабскому языку. Несомненно, что теперь ислам уже не нуждался в опоре на арабский язык. Теперь же, благодаря множеству различных народов, ислам стал обладателем мировой культуры, а Иран сыграл большую роль в преобразовании исламской культуры».
М. Фрай на с.400 своей книги о заимствовании арабских слов в персидский язык и их влиянии, так говорит в главе, которая называется «Начало новой жизни в Иране»:
«В некоторых культурах при поддержании и сохранении данной культуры язык играет более важную роль, чем религия или общество. Этот принцип верен для иранской культуры, так как несомненно, что среднеперсидский язык (персидский язык эпохи Сасанидов) и новоперсидский язык (персидский язык исламский эпохи) связаны друг с другом. Тем не менее, они не являются одним целым. Наибольшей разницей между этими языками является появление множества арабских слов в новоперсидском языке, которые с точки зрения литературы, дав этому языку силу и мощь, сделали его способным охватить весь мир. И это – то превосходство, которое невозможно найти в пехлевийском языке. Воистину арабский сделал новоперсидский язык более могущественным, он вдохновил его на создание прекрасной литературы, в особенности поэзии, так как персидская поэзия в конце средних веков достигла апогея красоты и изящества. Новоперсидский язык избрал другой путь развития, в авангарде которого находилась группа иранцев мусульман, которые творили в рамках арабской поэзии, но также были весьма привязаны к своему родному языку. Новоперсидский язык, который пользовался арабским алфавитом, в девятом веке н.э. возродился на востоке Ирана и получил расцвет в Бухаре, столице династии Саманидов».
На с.402 он так пишет об использовании в персидской поэзии арабских стихотворных размеров:
«При создании новых персидских стихов старый способ стихосложения использовался наравне с арабским размером, благодаря чему возникло множество стихотворных размеров. Возможно лучшим и наиболее древним примером этой «связи» является «Шахнаме» Фирдоуси, построенная на метре мутакариб»1.
Шиизм
С самых давних времен, когда иранцы приняли ислам, они в большей степени, чем другие нации и народы проявили привязанность и преданность к семье пророка.
Некоторые востоковеды рассматривали эти расположение и преданность не как искреннее проявление чувств, а напротив, они стремились представить их в некотором роде искусным способом протеста против ислама или, по крайней мере, против арабов, уловкой, целью которой было возрождение прежних иранских традиций и обычаев.
Утверждение этих людей являются удобным предлогом для двух групп людей:
Одна из них – фанатичные сунниты, которые таким способом представляют шиитов как политическую группу, исказивших основы ислама, что дает им возможность подвергать нападкам основы шиизма. Например, так поступил Ахмад Амин Мисри в книге «Фаджр аль-ислам», а Алламе Факид Шейх Мухаммад Хусейн Кашеф Аль-Кита для опровержения этой клеветы написал книгу «Асль аш-шия ва осулуха».
Другая группа – это так называемые иранские националисты. Эта группа в отличие от первой группы, ставит в заслугу иранцам то, что сумели сохранить и в течение долгого времени поддерживать древнюю религию под завесой шиизма.
В книге «Закон и личность», написанной доктором Парвизом Санаи и увидевшей свет в Тегеране, ее автор, рассуждая на с.157 о том, что преподавание истории в наших школах является сухим, мертвым и неглубоким, а должно быть живым, основательным и изобразительным, он пишет:
«К примеру, вопрос о различии между направлениями шиизма и суннизма в исламе преподавался нам как вопрос истории. Говорили, что иранцы, будучи сторонниками Али, встали на его сторону, а основное различие между суннитами и шиитами состоит в том, что мы считаем Али первым шиитом, тогда, как сунниты считают его четвертым халифом. Вследствие подобного изложения вопроса и его характеристики, разница между суннитами и шиитами представляется абсолютно формальной и незначительной, так что нелогичными представляются и сами различия. Годы спустя после окончания средней школы, изучая литературу, мы наткнулись на мысль, что возникновение шиизма было инициативой иранской мысли, вызванное стремлением сохранить национальную независимость и древние верования. По причине того, что имам Хусейн взял в жены дочь последнего иранского падишаха, их дети, а впоследствии их потомки считались потомками шахов, принадлежащими к роду великой иранской династии. Таким образом, обеспечивается преемственность иранской государственности, ее лозунгов и славы, и, начиная с этого времени, слово «сейд» «потомок пророка Мухаммада», которое присваивалось также и потомкам имамов, на самом деле стало эквивалентом слова «шахзаде» «царевич»1.
Более глубокое изучение древней иранской религии, то есть зороастризма, а также обычаев и традиций, которые были заимствованы из него исламским шиизмом, способствовало прояснению сущности и важности этой идеологической основы, возникшей для сохранения иранского «народа», а также прояснению связи между течением шиизма с одной стороны, и историей древнего Ирана и современной эпохой – с другой. То есть, мы понимаем, каким образом некоторые верования и традиции древнего Ирана сохранились для нас благодаря шиизму».
Кеннет Гобино в книге, которую он опубликовал около ста лет назад под названием «Философия и религии Средней Азии», считает древнюю веру иранцев в божественность Сасанидских султанов основой верований шиитов в миссию имама, чистоту и непорочность праведных имамов, а женитьбу имама Хусейна и Шахр Бану он считает причиной проникновения этого убеждения иранцев в идеологию шиизма.
Эдуард Браун также подтверждает теорию Гобино. Он пишет:
«Автор убежден, что Гобино прав, когда он говорит, что иранцы считали власть небесным правом или божественным даром, которая была дарована династии Сасанидов, и это убеждение оказало огромное влияние на все последующие эпохи в истории Ирана. Особенно сильное влечение иранцев к шиизму сформировалось под влиянием этого убеждения, которое стало неотъемлемой частью шиизма. Избрание халифа или духовного наместника пророка, бывшее у арабов естественным делом, в глазах шиита казалось неестественным и не могло вызвать ничего, кроме неприязни. По этой причине шииты испытывают неприязнь к личности Омара, второго халифа суннитов, который уничтожил иранскую империю. Хотя ненависть иранцев к Омару и проявилась под покровом религии, она не подлежит сомнению. По мнению иранцев, Хусейн Ибн Али, младший сын Фатимы, дочери великого Пророка, взял в жены Шахр Бану, дочь Йаздигерда третьего, последнего падишаха Сасанидов, поэтому оба крупных течения шиизма (имамиты и исмаилиты) не только наделены правами и привилегиями семьи пророка, но и являются обладателями прав и привилегий султаната, так как ведут свое происхождение от двух знатных родов: семьи пророка и династии Сасанидов»2.
Да, это и то есть объяснение, которое предъявляют некоторые востоковеды и иранцы, оказавшиеся под их влиянием, по поводу сущности шиитской религии и причин ее возникновения. Ясно, что подробное рассмотрение этой темы нуждается в отдельной главе, однако здесь нам не остается ничего другого, кроме как осветить кратко некоторые вопросы.
Тема брака имама Хусейна с Шахр Бану, дочерью Йаздигерда, рождения имама Саджада от иранской царевны и связи имамов и их потомков с иранской царской династией дала возможность некоторым сочинителям небылиц и корыстолюбцам утверждать, что преданность иранцев семье пророка является следствием ее связи с царским родом Сасанидов, а вера шиитов в божественное право святых имамов является реликтом древних верований иранцев в «божественное сияние» Сасанидских падишахов. Это связано с тем, что Сасанидские падишахи, несомненно, считали свое происхождение божественным, а свое положение – наполовину божественным и сверхчеловеческим. Религия зороастризма в ту эпоху также поддерживала эту веру.
Говорят, в одной из наскальных надписей на пехлевийском языке, которая была выбита по приказу Шахпура, сына Ардешира Сасанида в Хаджи Абаде, можно прочитать следующее:
«Шахпур, шах всех шахов Ирана и других стран, ведущий свой род от бога, сын Ардешира, поклоняющегося Мазде, ведущего свой род от бога, внук падишаха Бабака, ведущего свой род от бога»1.
Следовательно, поскольку Сасанидские падишахи считали свое происхождение божественным, а с другой стороны свой род ведут от них и праведные имамы, и кроме того, поскольку шииты и их последователи являются иранцами и считают их происхождение божественным, значит все это логически верно! Вера в посредническую миссию праведных имамов – порождение этой древней веры иранцев.
Мы вместе с помощью краткой беседы развеем это пустое утверждение. Прежде всего, необходимо сказать, что здесь имеются два взаимосвязанных вопроса, которые следует отделить друг от друга. Один из этих вопросов состоит в следующем. Естественно, что когда народ, обладающий определенной идеологией и системой верований, вне зависимости от того, связаны они с религией или нет, переходит затем в другую идеологическую систему, то некоторая часть прежних убеждений сохраняется в уголках их памяти, и на подсознательном уровне способствует вхождению этого народа в новую идеологическую систему. Возможно, этот народ абсолютно искренне и чистосердечно принимает новую веру и не преследует цели сохранить свои прежние убеждения, однако вследствие того, что скрижаль их памяти еще не очистилась полностью от прежних верований, то они в большей или меньшей степени сопровождают данный народ на пути в новую веру, идеологию и религию.
Этот вопрос не подлежит сомнению. Некоторые народы, принявшие ислам, были идолопоклонниками и обладали языческим мировоззрением, другие были христианами, иудеями или зороастрийцами. Прежние идеологические системы этих народов, возможно, наложили определенный отпечаток на идеологическую систему ислама.
Несомненно, что, приняв ислам, иранцы также неосознанно сохранили некоторые свои верования. К сожалению, среди иранцев и сейчас существуют некоторые предрассудки, такие, как прыжки через огонь в последнюю среду года или приношение клятвы, повернувшись лицом в сторону лампы (света), что восходит к доисламским временам. И задачей ислама является с помощью принципиальных критериев ислама всегда ограждать чистые и искренние исламские убеждения от невежественных предрассудков.
Если мы хотим рассмотреть с этой стороны вопрос о пророческой миссии и имамате, следует обратиться к священному Корану и сунне пророка для того, чтобы выяснить, рассматривался ли подобный вопрос в самом исламе до того, как его приняли различные народы мира, или нет?
Изучение Корана и сунна пророка свидетельствуют, что, во-первых, право некоторых праведников на духовные, божественные и наместнические должности подтверждается Кораном. Во-вторых, священный Коран прямо и косвенно подтверждает наместничество и имамат, и более того, сам Посланник Аллаха представил праведных членов своей семьи на эту должность.
До того, как арабы мусульмане столкнулись с другими народами, и их убеждения оказали друг на друга взаимное влияние, подобный вопрос получил рассмотрение в контексте ислама. Священный аят: «Поистине, Аллах избрал Адама и Нуха и род Ибрахима и род Имрана пред мирами, как потомство одних от других. Поистине, Аллах – слышащий, знающий!»1 в большей или меньшей степени предусматривает наместнические должности для некоторых людей. Учение шиизма основывается на Коране и сунне пророка, и с этой точки зрения не подлежит никакому сомнению. Мы не можем начать сейчас рассмотрение данной темы, так как она весьма обширна, и не связана непосредственно с темой нашей дискуссии. К нашей дискуссии относится непосредственно связь иранцев с шиизмом. Дискуссия касается утверждения некоторых востоковедов и их единомышленников, согласно которому возникновение иранского шиизма было скрытым протестом против ислама, а иранцы создали это учение для того, чтобы под его прикрытием сберечь и сохранить свои древние убеждения, в которые они верили и к которым испытывали привязанность.
Другим вопросом является то, что некоторые народы, с политической и военной точки зрения попадая в зависимость от других народов, осознанно сохраняют свои убеждения и верования в скрытой форме, и это, само по себе, является в некотором роде сопротивлением победителю. Некоторые востоковеды и некоторые иранцы, которые попадают под их влияние, обычно утверждают, что иранцы избрали шиизм, чтобы сохранить и поддерживать под его завесой свои древние верования. Мы также проанализируем этот вопрос с этой точки зрения.
Прежде всего, этот вопрос связан с вопросом, который мы уже обсуждали – было ли принятие ислама иранцами добровольным или же принудительным? Если иранцы были вынуждены оставить свои прежние верования и убеждения и принять положения ислама, уместно предположить, что они, будучи вынуждены отказаться от своих прежних убеждений, прибегли к хитрости.
Однако выяснилось, что мусульмане никогда не только не принуждали иранцев отказаться от своих прежних убеждений и религии, но и позволяли им сохранять свои храмы огня. Более того, после того, как люди писания (иудеи, христиане, зороастрийцы) оказались в зависимости от мусульман, те считали себя обязанными сохранять их храмы и препятствовать их разрушению. Более того, невозможно, чтобы немногочисленная группа арабов, чья численность вне всякого сомнения никогда не достигала нескольких сот тысяч человек, смогла принудить многомиллионный народ отказаться от своей веры и религии. В особенности, следует учитывать то, что каждая сторона пользовалась одним и тем же видом оружия, только возможности иранцев со всех точек зрения превосходили возможности арабов. Тем более, невозможно, чтобы арабы смогли принудить иранцев отказаться от своей религии; следовательно, если иранцы всерьез намеревались сохранить свою древнюю веру, какая им была необходимость лицемерно объявить о принятии ислама и сохранять ее под видом шиизма?
Кроме того, мы уже доказали, что переход иранцев в ислам был постепенным, а глубокое проникновение ислама в дух иранцев и его победа над зороастрийским учением более всего активизировалось в те эпохи, когда иранцы вновь обрели свою независимость. По этой причине эти пустые разговоры более неуместны.
Сам Эдуард Браун во многих местах своей книги утверждает и признает, что иранцы приняли ислам охотно и по доброй воле. На с.297 первого тома «Истории литературы» он пишет:
«Изучение вопроса о постепенном вытеснении исламом зороастрийского учения является более сложным, нежели изучение вопроса, касающегося территориального захвата арабами владений Сасанидов. Многие полагают, что воины ислама ставили покоренные народы и государства перед простым выбором: Коран или меч. Однако это представление неверно, так как зороастрийцам, христианам и иудеям позволялось сохранять свою веру, а они были обязаны лишь платить налог. И этот порядок был вполне справедлив, так как подданные халифов, не являвшиеся мусульманами, освобождались от участия в священной войне с неверными, а также уплаты одной пятой части с доходов и заката в пользу неимущих, что было обязательным для общины пророка».
На с.306 и 307, рассмотрев обстоятельства упадка зороастрийской религии, он пишет:
«Хотя сведения о людях, перешедших в другую веру, немногочисленны, однако истинность того, что спустя три с половиной века после завоевания Ирана мусульманами такие случаи происходили, ясно свидетельствует о том, что иранцам были присущи терпимость и уступчивость, свойственные побежденным народам, а это само по себе означает, что иранцы утрачивали свою религию мирно, и, по крайней мере, в некоторой степени постепенно».
Эдуард Браун в книге «Ислам» со слов Дози (известного голландского востоковеда) пишет:
«Важнейшим народом, принявшим другую религию, были иранцы, потому что именно они, а не арабы укрепили и упрочили основы ислама, и именно в их среде возникло интереснейшее течение в исламе».
Отклик, который продемонстрировали иранцы в ответ на ислам, был настолько исполнен согласия, любви и привязанности, что неуместно говорить о том, что их национальные или религиозные чувства заставили их распространять под прикрытием шиизма свои древние верования.
Ранее мы говорили о том, что одной из причин, вызвавших поражение иранцев, несмотря на всю их силу, могущество и огромную территорию, было недовольство иранского народа своей властью и идеологией. Чаша терпения иранского народа была переполнена, и он был полностью готов к тому, чтобы обрести прибежище и, услышав призыв к справедливости и истине, устремиться к ним. Необыкновенная склонность иранцев к Маздаку также не имела под собой другого основания, кроме недовольства. Ранее мы также подчеркивали то обстоятельство, что состояние зороастрийской религии в Иране было настолько упадочным и искаженным, что она стала предметом народной неприязни, и что, если бы в Иран не пришел ислам, Иран был бы завоеван христианством.
Браун вновь цитирует слова Дози, известного голландского востоковеда:
«В первой половине седьмого века н.э. в Восточной Римской империи и шахском Иране ничто не предвещало перемен. Две эти державы постоянно находились в состоянии соперничества и раздора между собой, которые были вызваны стремлением обеих держав завоевать западную Азию. На первый взгляд они продвигались по пути развития, прогресса и благоустроенности. Огромные суммы налогов, поступающих в казну правителей этих двух империй, превращались в помпезность, роскошь и величие их столиц, которые стали притчей во языцех. Непосильное бремя деспотии давило на плечи народов обеих держав. История царских родов обеих держав была переполнена чередой ужасных трагедий, преследованиями и мучениями людей, и эта политика угнетения породила разногласия и раскол среди народа в религиозных вопросах. Тем временем среди затерянных пустынь на сцену истории вышел новый народ. Бесчисленные племена, которые до того времени были разобщенными, разрозненными и непрерывно воюющими между собой, тогда впервые объединившись, создали новый объединенный и согласный народ. Народ, который очень сильно любил свободу, носил простую одежду, питался простой пищей, обладал благородством и гостеприимством, веселостью и проницательностью, был шутником и балагуром, но одновременно гордым и вспыльчивым, а как только разгорался огонь его гнева, он становился мстительным, непримиримым и жестоким. Это тот самый народ, который в одно мгновение поверг древнюю и почитаемую, но развращенную и порочную иранскую державу, похитил красивейшие провинции у преемников Константина, уничтожил новооснованное королевство Германии и угрожал другим европейским государствам, в то время, как на востоке мира его победные армии докатились до Гималаев. Однако этот народ был не похож на других завоевателей, так как он нес другим народам новую идеологию и новую веру. В отличие от дуализма иранцев и христианства, которые переживали период упадка, он принес чистую и искреннюю веру в единого Бога, которую приняли миллионы людей. И даже в наше время последователи ислама составляют одну десятую всего человечества».
На с.155 упомянутой книги, Эдуард Браун, рассматривая вопрос об Авесте и рассуждая о том, сохранилась ли настоящая Авеста или была уничтожена, так продолжает свои слова:
«Авеста содержит основы убеждений известного человека по имени Заратуштра, и включает в себя положения религии древнего мира. Эта религия некогда играла важную роль в мировой истории, и, хотя в настоящее время количество ее последователей в Иране не превышает десять тысяч, а в Индии – около девяноста тысяч, она оказала глубокое влияние на другие религии, в сущности, более значительные и важные. Все же, характеризуя Авесту, нельзя сказать, что это интересная или приятная книга. Верно, что толкование многих выражений, встречающихся в ней, сомнительно, и когда их смысл будет понят, ее ценность и важность станут, вероятно, более явными. Все же, от себя лично я могу сказать следующее: чем больше я изучаю Коран и чем больше усилий я прилагаю для понимания духа Корана, тем в большей степени я осознаю его ценность и значимость. Однако, изучение Авесты достаточно скучно и утомительно, если оно не преследует целей, связанных с языкознанием, эпоса и других сопоставительных целей».
То, что Эдуард Браун говорит от своего имени, следует сказать и от имени всех тех иранцев, которые столетие за столетием, группа за группой, оставляли Авесту и принимали Коран. Переход от Авесты к Корану был для иранцев очень простым и естественным, и им не было необходимости стремиться сохранить за завесой шиизма и распространять учение Авесты или же те традиции, которые были распространены среди них по отношению к их султанам.
Во-вторых, Йаздигерд, не сумев оказать сопротивление в столице, бежал из нее и искал прибежища в разных городах. Он передвигался вместе со своим двором и гаремом, его сопровождали тысячи поваров, музыкантов, охотничих и ловчих, а также множество других слуг, а он по-прежнему считал их количество недостаточным1. Наконец, если жители центральных провинций Ирана хотели оказать ему поддержку и преградить путь войску завоевателей, они могли это сделать. Однако, не сумев нигде найти прибежища, он бежал в Хорасан, но не нашел поддержки и там. В конце концов, он укрылся на мельнице, и был убит ее владельцем или одним из иранских воинов, охранявших границу.
Как же возможно, чтобы иранец, не оказав поддержки самому Йаздигерду, стал впоследствии почитать членов семьи Посланника Аллаха как великих святых по причине их связи с Йаздигердом, а также отвел им место в самых сокровенных уголках своего сердца и принес им в дар самые возвышенные свои чувства?!
В-четвертых, каждому иранскому мусульманину известно, что Шахр Бану обладает не более высоким титулом и положением, чем матери других праведных имамов, некоторые из которых были арабами, а некоторые африканцами. Какой шиит иранского или иного происхождения ощущает в своем сердце больше уважения по отношению к матери имама Саджада, чем к матерям других праведных халифов? Нарджес Хатун, благословенная родительница Ходжи Ибн Альхасана является греческой служанкой; однако, уважение иранцев к этой госпоже греческого происхождения превосходит уважение к Шахр Бану.
В-пятых, если мы посмотрим на ситуацию с точки зрения истории, история Шахр Бану, ее брака с имамом Хусейном и рождение имама Саджада от иранской царевны, весьма сомнительна. Тема особой привязанности иранцев к праведным халифам по причине их связи с родом Сасанидов через Шахр Бану, с точки зрения истории представляет собой тот самый рассказ одного человека, который сказал: «на вершине минарета сына имама Якуба разорвал волк». Другой сказал: «это был не сын имама, а сын пророка, не Якуб, а Юсуф, это произошло не на вершине минарета, а на дне колодца, да и сама история ложь, волк не разорвал Юсуфа».
В этом случае также само предание, согласно которому Йаздигерд имел дочь, звали ли ее Шахр Бану или как-либо иначе, удостоившейся чести быть женой Хусейна Ибн Али и матерью имама Саджада, с точки зрения исторических документов весьма сомнительна. Историки современной эпохи преимущественно подвергают этот вопрос сомнению, и считают его безосновательным. Говорят, что среди всех историков, только в трудах Якуби можно встретить предложение следующего содержания: матерью Али ибн Аль-Хусейна была Харар, дочь Йаздигерда, и Хусейн дал ей имя Газале.
Сам Эдуард Браун относится к числу тех, кто считает это предание не соответствующим действительности. Кристенсен также считает данный вопрос сомнительным. Саид Нафиси в «Общественной истории Ирана» называет ее легендой. Если мы представим, что иранцы придумали это предание с этой целью, значит, это произошло непременно спустя около двухсот лет после того, как это событие имело место; то есть оно совпало с политической независимостью Ирана, и, следовательно, спустя около двухсот лет после возникновения шиизма. Итак, возможно ли, чтобы склонность иранцев к шиизму была вызвана слухами о происхождении праведных халифов от царского рода?
То, что мы отметили сомнительность брачного союза имама Хусейна и дочери Йаздигерда, это касается истории, однако в некоторых хадисах это обстоятельство находит подтверждение. Сюда относятся предание, в котором говорится: дочь Йаздигерда во времена Омара была привезена в Медину, и девушки Медины пришли посмотреть на нее. Омар по совету повелителя правоверных освободил ее, дабы она избрала угодного ей, и она выбрала Хусейна Ибн Али1.
Однако помимо несовпадения содержания этого предания с историей, в цепочке рассказчиков этого предания находятся два человека, из-за которых это предание не заслуживает доверия. Один – это Ибрахим Ибн Исхак Ахмари Нахаванди, которого ученые мужи считают неправдивым в отношении религии, а его предания – недостойными доверия, а другой – Омар Ибн Шамар, которого также считают лжецом.
Мне неизвестно, подобны ли вышеупомянутым другие предания, имеющие отношение к данной теме, или нет. Исследование совокупности хадисов, которые относятся к этому вопросу, должны быть изучены и исследованы более глубоко.
В-шестых, если уважение, которое испытывают иранцы по отношению к праведным халифам, вызвано их связью с царским родом Сасанидов, тогда по этой же причине они должны были бы испытывать уважение к династии Омейядов. Ибо даже те, кто отрицает факт существования у Йаздигерда дочери по имени Шахр Бану, соглашаются, что во времена Валида Ибн Абдулмалека во время одной из войн с Катибат Ибн Муслимом, одна из внучек Йаздигерда по имени Шах Афарид попала в плен, и сам Валид Ибн Абдулмалек женился на ней. От нее родился Язид Ибн Валид Ибн Абдулмалек, известный как «Язид хромой». Следовательно, Язид хромой, являющийся халифом из династии Омейядов, имеет отношение к династии иранских шахов, так как факт того, что его матерью является иранская принцесса, не подлежит сомнению.
Отчего иранцы не выказывают чувств привязанности к Валиду Ибн Абдулмалеку как к зятю Йаздигерда и к Язиду Ибн Аль-Валиду как к иранскому принцу, а например, выказывают и продолжают выказывать так много привязанности по отношению к имаму Реза, чье родство с Йаздигердом является весьма отдаленным?!
Если бы иранцы обладали такими, так сказать, национальными чувствами, они должны были бы окружать особым почетом Абдуллу Ибн Зияда, так как Абдулла несомненно наполовину иранец. Зияд, отец Абдуллы – человек неизвестного происхождения, но Марджана, мать Абдуллы – иранская девушка, родом из Шираза, ставшая его женой во времена, когда Зияд был правителем Фарса.
Отчего иранцы, обладающие, по словам этих господ, таким количеством национальных чувств, что вознесли праведных халифов на такое высокое положение по причине из связи с династией иранских царей, считают настолько низкими и отвратительными Абдуллу Зияда, иранца наполовину и Марджану, чистокровную иранку?!
В-седьмых, это могло бы быть верным в том случае, если бы шиизм ограничился Ираном, или, по крайней мере, первую группу шиитов создали бы иранцы, и по этой причине все или, по крайней мере, большинство иранцев, принявших ислам, избрали бы шиизм. Однако среди первых шиитов не было иранцев (за исключением Салмана), как не стали шиитами большинство иранцев мусульман. Напротив, в начале исламской эпохи большинство ученых мусульман иранского происхождения придерживались суннитской традиции в трактовке Корана, хадисах, богословии или литературе, а некоторые из них испытывали сильное предубеждение против шиизма, и такое положение дел продолжалось до эпохи Сефевидов. До эпохи Сефевидов население большинства иранских городов составляли сунниты. Во времена халифата Омейядов, когда в мечетях проклинали Али, народ Ирана, также оказавшись под влиянием ложного навета Омейядов, были введены ими в заблуждение и исполняли их гнусные повеления. Говорят, что даже после того, как Омар Ибн Абдулазиз запретил это, некоторые провинции Ирана оказали сопротивление.
Во времена, предшествующие эпохе Сефевидов, большинство ученых суннитов составляли иранцы. Это были толкователи Корана, правоведы, собиратели хадисов, богословы, философы, литераторы, языковеды и т.д. Абу Ханифа, являющийся самым крупным правоведом суннитом и считающийся великим имамом, по происхождению иранец. Мухаммад Ибн Исмаил Бухари, который является самым крупным суннитским ученым, сведущим в науке хадисов, и автором известной книги, представляющей собой самый важный сборник суннитских хадисов, по происхождению иранец. То же можно сказать и о Сибуйе из числа литераторов, Джухари и Фирузабади – из числа языковедов, Замахшахри из толкователей Корана и Абу Абида и Васель Ибн Ата – из богословов. Большинство иранских ученых и большинство иранского народа до эпохи Сефевидов были суннитами.
Победа ислама над национальными предрассудками
Удивительно то, что исламские народы зачастую следовали предписаниям ученых, которые с точки зрения национальности отличались от них. Например, в древности иранцы преимущественно исполняли повеления Шафаи, который был арабом. Некоторые иранские ученые такие, как имам Альхармин Джавини и Газали Туси испытывали сильную неприязнь по отношению к Шафеи и иранцу Абу Ханифа. В последующие эпохи иранцы стали шиитами и принял имамат праведных халифов, которые являются курайшитами и хашемитами.
В предписаниях религиозных деятелей иногда можно увидеть положения, которые с точки зрения национальных предрассудков являются удивительными, так как выше этих предрассудков они ставят могущество, господство и победу ислама.
В исламском праве в разделе, касающемся брака, существует вопрос относительно «равенства»; то есть имеется в виду, все ли национальности равны друг другу с точки зрения брака? Здесь заслуживает внимания предписание Абу Ханифа, иранца по происхождению. Абу Ханифа, высказывает свое мнение, подобное мнению человека, исповедующего арабский национализм, он утверждает, что иранец не пара арабу, и мужчина иранец не может взять в жены арабку. Однако другие правоведы (такие, как Малек ибн Онс, хотя он сам является арабом) говорят так: нет, с этой точки зрения иранцы и арабы не имеют различий. Сафиан Сури также, являясь арабом, выносит такое же решение. Алламе Халли, один из крупнейших шиитских факихов, также араб по происхождению, приводит в книге «Наставления факихам» решение Абу Ханифа и говорит: «Слова Абу Ханифы неверны. В исламе одинаково равны знатный аристократ и эфиопская невольница». Далее он говорит: «Причиной этого является то, что великий пророк устроил брак своей двоюродной сестры Дабаат и Мекдада Ибн Асвада Канди, который был чернокожим, а когда ему возразили, он ответил так: «для того, чтобы супруги были на одном уровне»1.
Предписание Абу Ханифы вызывает удивление, а причиной его, как признают сами сунниты, является недостаточная осведомленность Абу Ханифы о жизни и практике пророка. Однако отсюда можно понять, что в ту эпоху среди мусульманских ученых не существовало национальных предрассудков.
С одной стороны занимательная история в по этому поводу, которая упоминается в книгах по исламскому праву, свидетельствует о сильном чувстве превосходства арабов по отношению к неарабам, а с другой стороны – является примером удивительной победы ислама над национальным фанатизмом. Можно прочитать следующее: «Салман Фарси посватался к дочери Омара. Омар, хотя и не был полностью свободен от некоторых предрассудков, в силу того, что ислам запретил подобные предубеждения, дал свое согласие. Абдулла, сын Омара, по причине своих предрассудков пришел в ярость, однако ничего не мог поделать против воли отца. Тогда он прибег к помощи Омара ибн Альаса. Тот сказал: «я решу этот вопрос». Как-то Омар встретил Салмана и сказал так: «поздравляю, я слышал, ты хочешь удостоиться чести стать зятем халифа. Салман ответил: «если это считается честью для меня, то я не поступлю так» и отказался от своего намерения».
Иранский шиизм
Большинство иранского народа, начиная с эпохи Сефевидов, стали шиитами. Безусловно, в этом отношении невозможно сомневаться в том, что Иран в большей степени, чем какая-либо другая страна, был подходящей почвой для семени шиизма. Ни на одну другую страну шиизм не оказал такого глубокого воздействия, как на Иран, и с течением времени готовность Ирана к принятию шиизму постоянно возрастала. Если бы в духе иранского народа не существовало бы основания для этого, Сефевидам не удалось бы, взяв власть в свои руки, сделать иранский народ шиитами и последователями семьи Пророка.
Истинно, что как причиной того, что Иран стал шиитским, так и причиной того, что Иран стал мусульманским, является одно: иранцы видели, что их дух соответствует духу ислама, они обрели в исламе все то, что было ими утрачено. Иранский народ, который естественно был разумным народом, и, кроме того, обладал культурой и цивилизацией, в большей степени, чем другие народы, выказывал зачарованность исламом и преданно служил ему. Народ Ирана в большей степени, чем другие народы, уделял внимание духу и значению ислама. По этой причине внимание иранцев к семье Пророка было большим, чем у других народов, и шиизм получил среди иранцев большее распространение. То есть иранцы обрели дух и смысл ислама в семье Пророка, только лишь члены семьи Пророка отвечали на вопросы и реальные потребности духа иранцев.
Справедливость и равенство было тем, что более всего влекло жаждущий дух иранцев к исламу. Веками иранцы были лишены этого и жили в ожидании этого. Иранцы видели людей, которые без малейших предрассудков соблюдали принципы справедливости и равенства ислама, и испытывали по отношению к ним бесконечно теплые чувства. Этими людьми были члены семьи Пророка. Семья пророка – убежище исламской справедливости, особенно с точки зрения мусульман неарабского происхождения.
Если мы уделим немного внимания арабскому национализму и фанатизму, который осуществлялся при поддержке некоторых халифов в отношении мусульман неарабского происхождения, а также защите равенства между мусульманами и отсутствие дискриминации между арабами и неарабами, которую предоставляет Али Ибн Аби-Талиб, эта истина полностью проясняется.
В «Бахар», т.9, глава 124 со ссылкой на «Кафи» передается следующее:
«Однажды к повелителю правоверных пришла группа иранцев, они жаловались на арабов и говорили: пророк не признавал никакой дискриминации в отношении мусульман неарабского происхождения в отношении раздела казны или брака, казну он делил поровну, а Салман, Белаль и Сахиб во времена пророка брали в жены арабских женщин. Однако сегодня арабы считают, что между ними и нами есть разница». Али пошел и поговорил об этом с арабами, однако безуспешно. Они закричали: «Это невозможно, невозможно». Али, разгневавшись из-за этого, пришел к иранцам и сказал: «Как ни жаль, они не готовы обращаться с вами как с равными и вести себя как мусульмане, обладающие равными правами. Я советую вам избрать своим уделом торговлю, и Господь благословит вас».
Муавия в известном письме, которое он отправил Зияду Ибн Абия, правителю Ирака, писал так: «следи за иранцами мусульманами, никогда не относись к ним, как к равным арабам, арабы имеют право брать их жен, а они не имеют права брать жен у арабов, арабы наследуют их имущество, а они не наследуют имущества арабов, им предоставляется меньше прав, им поручаются низкие работы, при выборе имама арабам отдается предпочтение, неарабы не становятся в первый ряд при молитве, не поручай им охрану и суд».
Однако когда между иранской и арабской женщиной случаются разногласия и дело доходит до ведома Али, Али никогда не делает различия между ними. Когда это вызывает протест со стороны арабки, Али протягивает руку, берет с земли две пригоршни земли, бросает взгляд на эту землю и тогда говорит: «Сколько я ни размышляю, не вижу разницы между этой землей».
Этим благородным примером Али указывает на известное изречение пророка, который говорил: «Все люди от Адама, а Адам из земли, арабы не имеют превосходства над персами, превосходство заключается в благочестии, не в происхождении, не в положении, не в принадлежности к какой-либо народности или нации. Когда все происходят от Адама, а Адам происходит из земли, к чему же утверждение о превосходстве одного народа над другим?1
В «Сафинат-аль-бахар», глава «Правитель» говорится:
«Однажды в пятницу Али произносил речь, стоя на минбаре, сделанном из кирпича. Ашас Ибн Кайс Кинди, который был известным арабским полководцем, сказал: «О, повелитель правоверных, ты приблизил к себе этих краснолицых (то есть иранцев), и они стали угоднее тебе, чем мы. Затем, разгневавшись, он сказал: «Сегодня я покажу, как поступают арабы». Али сказал:
«Эти сластолюбцы целыми днями отдыхают в своих мягких постелях, а они (моули) жаркими днями работают во имя Бога. А теперь просят меня, чтобы я их удалил от себя и проявил несправедливость. Клянусь Богом, который расколол зерно и создал Адама, что я слышал слова Пророка: «Клянусь Богом, как сначала вы будете предавать мечу иранцев во имя ислама, так иранцы во имя ислама будут потом предавать мечу вас».
Также в «Сафинат аль-бахар» говорится:
«Макире, сравнивая Али и Омара между собой, всегда говорил: доброта и склонность Али к иранцам всегда была большей, а Омар напротив не любил их».
«Однажды некто сказал Имаму Садеку:
«Люди говорят, что всякий, кто не является чистокровным арабом или рабом, низок». Имам спросил: «Что значит чистокровный раб?» Тот ответил: «Тот, чьи родители были рабами». Имам спросил: Каким же преимуществом обладает чистокровный раб»? Тот ответил: ведь пророк сказал так: рабы каждого народа – от них самих, значит, раб, чистокровного арабского происхождения подобен самим арабам. Значит, выше других тот, кто является или чистокровным арабом, или чистым рабом, который происходит из арабов».
Имам сказал: разве ты не слышал, что пророк сказал: «Я повелитель тех людей, у которых нет повелителя, я повелитель всех мусульман, будь они арабами или неарабами. Разве тот, чей повелитель пророк, не от него?
Затем Имам добавил: «Кто из них благороднее? Тот ли, кто от пророка и соединен с пророком или тот, кто происходит от неотесанного араба, мочащегося на собственную пятку?»
Затем он сказал так: тот, кто принимает ислам по своей воле и желанию, гораздо благороднее того, кто принимает ислам из страха. Эти лицемерные арабы стали мусульманами из страха, а иранцы приняли ислам по доброй воле и стремлению».
Подобных примеров, свидетельствующих о том, что политика дискриминации и различения между арабами и неарабами имела место в мусульманском мире, а праведные имамы, как правило, сопротивлялись этой политике, можно найти множество в истории ислама. Одного этого было достаточно для того, чтобы иранцы, которые с одной стороны более других уделяли внимания духу и истине ислама, а с другой стороны в большей степени, чем другие народы, страдали от этой дискриминации, стали приверженцами семьи пророка.
Оскорбление под видом заступничества
Удивительнее всего то, что наибольшие оскорбления иранскому народу наносятся некоторыми людьми под видом защиты иранской нации и иранского народа.
Иногда говорят: «Иранский народ искренне стремился защитить свою власть, режим и религию, однако, несмотря на всю свою мощь, количество населения, составляющее сто четыре миллиона, и обширную территорию, иранцы потерпели поражение от арабов, количество которых не превышало 50-60 тысяч человек». Если это правда, какой же это позор!
Иногда говорят: «Иранцы из-за страха изменили веру, убеждения и религию». В самом деле, если это действительно так, то иранцы – один из наиболее недостойных народов мира. Люди, не сумевшие отстоять свою прежнюю веру от завоевателей, не достойны называться людьми.
Иногда говорят: «Иранцы четырнадцать веков влачат арабское ярмо. То есть, хотя военное господство арабов длилось не более столетия, спина иранцев еще не распрямилась от удара, нанесенного ей четырнадцать столетий назад». Какая слабость, немощь, недостойность и бессилие! Полудикие народы Африки спустя столетия всесторонней европейской эксплуатации один за другим разрывают цепи и освобождают себя от пут, а цивилизованный народ, обладающий древней культурой, терпит поражение от племени, являющегося выходцем из пустынь. Проходит немного времени, и победитель утрачивает свою силу, однако этот народ, потерпевший поражение и все еще испытывая ужас от поражения многовековой давности, с каждым днем все больше и больше вопреки своему внутреннему желанию делает мысли, традиции и язык народа завоевателя частью своей жизни!
Иногда говорят: «Иранцы стали шиитами для того, чтобы сохранить под прикрытием шиизма свои древние верования и обычаи. На протяжении всего этого долгого периода они лицемерно притворялись мусульманами, а все поступки, подтверждающие их принадлежность исламу, которыми полна их история, и количество которых больше, чем у любого другого народа, чистая ложь». Четырнадцать веков, как они говорят неправду, пишут неправду и притворяются. Какое недостойное человека поведение!
Иногда говорят: «источником этой привязанности, самоотверженных поступков, понимания истин, знаний и происхождения ислама и шиизма является не дух иранского народа, а лишь связь, возникшая при заключении брака. Этот народ изменил свой жизненный путь и культуру только по причине одного лишь брачного союза». Какое отсутствие уважения к своим корням и происхождению!
Иногда говорят: «тогда иранский народ желал защитить и поддержать тогда свою власть и религию, однако не сделал этого, предпочел отстраниться и стать зрителем». Какая низость и недостойность!
Согласно мнению этих глупцов, иранский народ – самый низкий и деградировавший народ мира, ибо иранцы из страха отказались от своего прежнего пути, и встали на путь арабов. Из страха уделяя больше внимания арабскому, а не персидскому языку, они написали для него словарь и грамматику, из страха они писали свои произведения на арабском, из страха они учили своих детей арабскому, из страха они поместили идеи ислама в сердце своей литературы, из страха они предали забвению свою древнюю религию, из страха они не поддержали свою власть, из страха не поднялись на защиту своих любимых традиций и обычаев.
Короче говоря, согласно утверждению этих людей, на протяжении четырнадцати веков то, что происходило в истории этого народа, было недостойностью, двуличием и лицемерием, трусостью и малодушием, беспринципностью, низостью и бесчеловечностью. Чего не было, так это «различения добра и зла», «выбора», «веры» и «стремления к истине». Поэтому от этих неразумных исходят величайшие оскорбления в адрес благородного и великого народа.
Однако уважаемый читатель этой книги заметит, что все это является клеветой в адрес Ирана и иранцев. Все, что делали иранцы, было их собственным осознанным выбором. Иранцы были благородными людьми, а не недостойными, они были правдивыми и честными, а не двуличными лжецами, они были храбрыми и отважными, а не трусливыми, они стремились к истине, а не к делам сиюминутным, они были верны своим убеждениям, они не были беспринципными людьми, не помнящими родства. И в будущем также иранский народ сохранит свою индивидуальность, и с каждым днем будет укреплять свою связь с исламом.