Geum.ru

Книга четвертая

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   ...   19   20   21   22   23   24   25   26   ...   53

позволил последней одержать победы в Польше и на Западе. Позднее Гальдер

будет с иронией писать о "русской авантюре Гитлера", утверждая, что с самого

начала высшие военачальники были против этого. Однако в записях за декабрь

1940 года в его объемистом дневнике нет ни слова, которое подтвердило бы это

заявление. В действительности из дневниковых записей складывается

впечатление, что все военачальники были полны энтузиазма в связи с

намечаемой авантюрой, за планирование которой сам начальник генерального

штаба нес основную ответственность.

Во всяком случае, Гитлер бросил жребий, и, хотя он не мог знать об

этом, его судьба была окончательно решена 18 декабря 1940 года. Испытав

наконец чувство облегчения от принятого решения, как он рассказывал позднее,

фюрер отправился на рождественские праздники к своим солдатам и летчикам на

побережье Ла-Манша, чтобы оказаться, вероятно, подальше от России. Нужно

было выбросить из головы, насколько возможно, всякие мысли о шведском короле

Карле XII и о Наполеоне Бонапарте, которые после стольких побед, не менее

великих, чем его нынешние, потерпели катастрофу на бескрайних русских

просторах. Насколько серьезно занимали они его мысли? К этому времени, как

явствует из архивных материалов, бывший венский бродяга уже считал себя

величайшим завоевателем, каких когда-либо видел мир. Им овладела мания

величия - фатальная болезнь всех завоевателей.


Шесть месяцев разочарований


Однако после всех этих шумных побед, одержанных весной и ранним летом

1940 года, последовали шесть месяцев сплошных разочарований для нацистского

завоевателя. От него ускользал не только окончательный триумф над Британией,

но и возможность нанести ей смертельный удар на Средиземном море.

На третий день рождества гросс-адмирал Редер встретился с Гитлером в

Берлине, но в его докладе было очень мало радостного. "Угроза со стороны

Британии на всем Восточном Средиземноморье, Ближнем Востоке и в Северной

Африке устранена, - доложил он фюреру. - Поэтому решающая операция на

Средиземноморье, которую мы планировали, более невозможна".

Для Адольфа Гитлера, которого постигло разочарование из-за

изворотливости Франко, неспособности Муссолини и даже дряхлости маршала

Петена, на Средиземноморье поезд действительно ушел. Его итальянского

союзника катастрофа постигла в Египетской пустыне, а теперь он застрял в

снежных горах Албании. Эти неприятные происшествия являлись также вехами в

войне и в истории третьего рейха. Они произошли не только из-за слабости

друзей и союзников Германии, но и частично из-за неспособности нацистского

военного диктатора осмыслить более масштабную, межконтинентальную стратегию,

на чем настаивали Редер и даже Геринг.

Дважды в сентябре 1940 года, 6-го и 26-го числа, когда открытое

наступление на Англию, казалось, было снято с повестки дня, гросс-адмирал

пытался раскрыть перед фюрером новые перспективы. Во время второго совещания

Редер остался с фюрером наедине, без армейских и авиационных офицеров, чтобы

те не вмешивались в их разговор, и прочитал своему шефу длинную лекцию о

военно-морской стратегии и способности флота нанести Англии удар в других

местах, а не только в районе Ла-Манша.

"Англичане, - говорил Редер, - всегда рассматривали Средиземноморье как

центр своей мировой империи... Италия, окруженная британской мощью, быстро

становится главным объектом нападения... Итальянцы еще не осознали этой

опасности, когда отказывались от нашей помощи. Однако Германия должна вести

войну против Великобритании всеми имеющимися в ее распоряжении средствами

без промедления, прежде чем Соединенные Штаты окажутся в состоянии

эффективно вмешаться. По этим соображениям средиземноморский вопрос

необходимо решить в течение зимних месяцев".

Но как решить? И здесь адмирал перешел к делу.

"Гибралтар должен быть захвачен. Канарские острова должны быть

захвачены военно-воздушными силами. Суэцкий канал должен быть захвачен".

Адмирал нарисовал в радужных красках, что же произойдет после захвата

Суэца.

"Необходимо наступать из Суэца через Палестину и Сирию как можно дальше

в направлении Турции. Если мы достигнем этого рубежа, Турция станет нашей.

Тогда и русская проблема предстанет в ином свете... Сомнительно, чтобы

существовала необходимость наступать на Россию с севера".

В мыслях изгнав англичан из Средиземноморья и поставив Турцию и Россию

в полную зависимость от Германии, Редер продолжал рисовать заманчивую

картину. Правильно предсказав, что Англия при поддержке США и сил голлистов

в конечном счете попытается овладеть плацдармом в Северной Африке в качестве

базы для ведения войны против держав оси, адмирал настаивал, что Германия и

вишистская Франция должны опередить их, овладев этим стратегически важным

районом.

Редер утверждал, что Гитлер согласился с "общим направлением его

мысли", однако добавил, что сначала ему будет необходимо обговорить эти

вопросы с Муссолини, Франко и Петеном. Он приступил к этому лишь тогда,

когда время уже было упущено. С испанским диктатором он договорился о

встрече на 23 октября, с Петеном, возглавлявшим коллаборационистское

правительство Виши, - на следующий день, с дуче - несколько дней спустя.

Франко, который своей победой в гражданской войне в Испании был обязан

массированной военной помощи Италии и Германии, как и все диктаторы, отличал

чрезмерный аппетит к грабежу, особенно если добыча представлялась легкой. В

июне, когда пала франция, он поспешно информировал Гитлера, что Испания

вступит в войну, если получит за это большую часть огромной французской

империи в Африке, в том числе Марокко и Западный Алжир, при условии, что

Германия щедро снабдит ее оружием, бензином и продовольствием. Вот и прибыл

фюрер 23 октября на специальном поезде на франко-испанскую границу у городка

Андай, чтобы дать генералу Франко возможность выполнить свое обещание.

Однако за прошедшие месяцы многое изменилось - хотя бы то, что Англия упорно

держалась, - и Гитлера ожидал неприятный сюрприз.

На хитрого испанца не произвело впечатления хвастовство фюрера, что

"Англия окончательно разбита"; не удовлетворили его и обещания Гитлера

предоставить Испании территориальную компенсацию во Французской Северной

Африке "в такой мере, в какой будет возможно компенсировать потери Франции

за счет английских колоний". Франко хотел получить французскую империю в

Африке без каких-либо условий. Предложение Гитлера сводилось к тому, чтобы

Испания вступила в войну в январе 1941 года, но Франко возражал против столь

поспешных действий. Гитлер хотел, чтобы испанцы при поддержке немецких

специалистов, которые захватили бельгийскую крепость Эбен-Эмиль с воздуха,

напали на Гибралтар 10 января. С присущей испанцам гордостью Франко ответил,

что Гибралтар будет взят одними испанцами. В таком же духе два диктатора

проспорили в течение девяти часов. Как свидетельствует доктор Шмидт,

присутствовавший при этом обмене мнениями, Франко говорил и говорил

монотонным голосом, а Гитлер все заметнее раздражался и наконец вскочил, как

он сделал это во время переговоров с Чемберленом, и воскликнул, что нет

смысла продолжать разговор.

"Если бы мне пришлось вынести это еще раз, - заметил он Муссолини,

пересказывая ход трудных переговоров с каудильо, --я бы предпочел, чтобы мне

вырвали три или четыре зуба".

Девятичасовые переговоры с перерывом на обед в специальном

вагоне-столовой были прерваны поздно вечером; Франко так и не дал

конкретного обязательства вступить в войну.

Гитлер оставил в тот вечер Риббентропа для продолжения переговоров с

испанским министром иностранных дел, приказав попытаться подписать с

испанцами хоть какое-то соглашение о том, что они обязуются изгнать англичан

из Гибралтара и закрыть для них Западное Средиземноморье - увы, все

оказалось тщетно. "Этот неблагодарный трус! - говорил Риббентроп на

следующее утро Шмидту. - Он обязан нам всем, а теперь не хочет

присоединяться!" Встреча Гитлера с Петеном на следующий день в Монтуаре

прошла удачнее. Но это объяснялось тем, что престарелый маршал, герой

Вердена времен первой мировой войны и виновник капитуляции Франции во второй

мировой войне, пошел на сотрудничество с захватчиками и солидаризировался с

ними в последнем усилии поставить на колени свою бывшую союзницу Англию.

Фактически он согласился оформить письменно эту гнусную сделку:

"Державы оси и Франция одинаково заинтересованы в скорейшем поражении

Англии. Следовательно, французское правительство будет поддерживать в

пределах своих возможностей те меры, которые намерены предпринять с этой

целью державы оси".

За этот предательский акт Франции предоставлялось в "новой" Европе "то

место, на которое она имеет право", а в Африке она должна была получить из

рук фашистских диктаторов компенсацию за счет территорий Британской империи,

за ту свою территорию, которую она была вынуждена уступить другим. Обе

стороны согласились держать в "строжайшем секрете" существование данного

пакта {Хотя Черчилль и Рузвельт не знали содержания секретного соглашения в

Монтуаре, но они подозревали худшее. Король Великобритании направил Петену

через американские каналы личное письмо с просьбой не вставать нал сторону

противников Англии. Послание президента Рузвельта Петену было сформулировано

в жестких выражениях: он предупреждал маршала о тяжелых последствиях

предательства со стороны вишистской Франции (см. Лангер У. Игра с Виши). Для

написания этой книги профессор Лангер получил доступ к немецким документам,

которые в течение одиннадцати лет были закрыты для использования английским

и американским правительствами. - Прим. авт.}.

Однако, даже добившись от Петена позорных, но таких важных для него

уступок, Гитлер остался недоволен. Как утверждает доктор Шмидт, он хотел

большего - прямого участия Франции в войне против Англии. Во время

возвращения в Мюнхен, по свидетельству официального переводчика, фюрер

пребывал в подавленном настроении, разочарованный результатами своей

поездки. Еще больше огорчился он во Флоренции, куда прибыл на встречу с

Муссолини утром 28 октября.

Они встречались всего три недели назад, 4 октября, у Бреннерского

перевала. Как обычно, говорил в основном Гитлер - он сделал один из своих

ослепительных обзоров, однако ни словом не обмолвился, что посылает войска в

Румынию, которой домогалась и сама Италия. Когда через несколько дней дуче

узнал об этом, он пришел в негодование.

"Гитлер всегда ставит меня перед свершившимся фактом, - с возмущением

говорил он Чиано. - На этот раз я собираюсь отплатить ему той же монетой. Он

узнает из газет, что я оккупировал Грецию. Таким путем будет восстановлено

равновесие".

Честолюбивые замыслы дуче относительно Балкан были не менее безумными,

чем замыслы Гитлера, причем они так пересекались, что еще в середине августа

немцы предостерегали Рим от каких бы то ни было авантюр в Югославии и

Греции. "Это настоящий приказ остановиться по всей линии", - записал Чиано в

дневнике 17 августа. Муссолини отказался, по крайней мере на время, от своих

планов, сопряженных с обретением военной славы на Балканах, что и подтвердил

в почтительном письме Гитлеру от 27 августа. Однако перспективы быстрого и

легкого захвата Греции, который компенсировал бы в какой-то степени

ослепительные победы партнера, оказалась слишком заманчивой для чванливого

фашистского цезаря, сколь обманчивой эта перспектива ни являлась.

22 октября он определил дату внезапного нападения на Грецию - 28

октября и в тот же день написал Гитлеру письмо, датированное задним числом -

19 октября, в котором тонко намекал на задуманную акцию и весьма туманно

говорил о ее характере и дате осуществления. Он опасался, как записал в тот

день в дневнике Чиано, что фюрер отдаст ему "приказ" остановиться. Гитлер и

Риббентроп узнали о планах дуче, возвращаясь специальным поездом из Франции.

По приказу фюрера нацистский министр иностранных дел на первой же немецкой

станции позвонил Чиано в Рим и настоял на немедленной встрече глав держав

оси. Муссолини предложил встретиться 28 октября во Флоренции, и когда

немецкий диктатор, выйдя из своего вагона рано утром, поздоровался с ним,

дуче, весь сияющий, с выдвинутым вперед подбородком, доложил: "Фюрер, мы на

марше! Сегодня на рассвете победоносные итальянские войска пересекли

греко-албанскую границу".

Судя по имеющимся источникам, Муссолини испытал огромное удовольствие,

отомстив другу за все предыдущие случаи, когда фюрер нападал на ту или иную

страну, предварительно даже не поставив в известность своего итальянского

союзника. Гитлер пришел в ярость. Этот безрассудный акт, предпринятый против

стойкого врага в самое неподходящее время года, грозил спутать на Балканах

все карты. Фюрер, как он писал немного позднее итальянскому диктатору,

спешил во Флоренцию в надежде предотвратить этот шаг, но прибыл туда слишком

поздно. Шмидт, присутствовавший при их встрече, утверждает, что нацистский

лидер сумел сдержать свою ярость.

"В тот день фюрер выехал на север с горечью на душе, - писал позднее

Шмидт. - Он был расстроен трижды: в Андае, Монтуаре и теперь в Италии.

Долгими зимними вечерами в течение последующих нескольких лет эти

обременительные поездки были предметом неоднократных горьких упреков в адрес

неблагодарных и ненадежных друзей, партнеров по оси и "лживых" французов".

Тем не менее нужно было что-то делать, чтобы продолжать войну против Англии,

особенно теперь, когда вторжение на Британские острова стало невозможным.

Едва фюрер вернулся в Берлин, как встал перед необходимостью немедленно

действовать, так как армии дуче потерпели в Греции полное фиаско. В течение

недели "победоносные" итальянские армии были разбиты наголову. 4 ноября

Гитлер вызвал на совещание в имперскую канцелярию в Берлин Браухича и

Гальдера из ОКХ и Кейтеля и Йодля из ОКВ. Благодаря записям в дневнике

Гальдера и докладу Йодля, обнаруженному в числе захваченных документов, мы

теперь знаем о решениях нацистского диктатора, которые нашли воплощение в

Директиве э 18, изданной Гитлером 12 ноября (ее текст находится среди

документов Нюрнбергского процесса).

Влияние германских военно-морских сил на стратегию Гитлера становилось

очевидным, как необходимость что-то предпринять в связи с неудачами

итальянцев. Гальдер отмечает у фюрера "отсутствие доверия" к итальянскому

руководству. В результате было; принято решение не посылать никаких немецких

войск в Ливию до тех пор, пока армия маршала Родольфо Грациани,

продвинувшаяся в сентябре на 60 миль в глубь Египта к Сиди-Баррани, не

достигнет Мерса-Матрух, для чего необходимо проделать еще 75 миль вдоль

побережья, что произойдет не раньше рождества, если вообще произойдет. Между

тем были составлены планы по отправке пикирующих бомбардировщиков в Египет

для нанесения ударов по английскому флоту в Александрии и минирования

Суэцкого канала.

Что касается Греции, то итальянское наступление там, как заявил Гитлер

своим генералам, было "прискорбной ошибкой" и, к несчастью, создало угрозу

позициям Германии на Балканах. Оккупировав острова Крит и Лемнос, англичане

получили авиационные базы, откуда они смогут бомбить румынские нефтеносные

районы, а направив свои войска в Грецию, - создать угрозу позициям немцев на

Балканах. Чтобы предотвратить такое развитие событий, Гитлер приказал армии

немедленно подготовить планы вторжения в Грецию через Болгарию силами по

крайней мере десяти дивизий, которые сначала будут направлены в Румынию.

"Полагаю, что Россия останется на нейтральных позициях", - добавил фюрер.

Однако основное внимание на совещании 4 ноября, как и в Директиве э 18,

было уделено подрыву британских позиций в Западном Средиземноморье.

Директива предписывала "захватить Гибралтар и закрыть пролив", "не

допустить, чтобы англичане закрепились в другом месте Пиренейского

полуострова или на островах Атлантического океана". Операция по захвату

Гибралтара, Канарских островов, принадлежащих Испании, и португальских

островов Зеленого Мыса получила название "Феликс". Военно-морским силам

предписывалось изучить возможность оккупации острова Мадейра, а также

Азорских островов. Не исключалась и оккупация Португалии. С этой целью была

разработана операция "Изабелла", для осуществления которой предполагалось

сосредоточить на испано-португальской границе три немецкие дивизии.

Наконец, предусматривалось отпустить часть французского флота и

некоторое количество войск, чтобы французы сами могли защищать свои владения

в Северо-Западной Африке от англичан и отрядов де Голля. "Из выполнения этой

задачи может развиться в полной мере участие Франции в войне против Англии",

- говорилось в директиве Гитлера.

В новых планах Гитлера, объявленных генералам 4 ноября и изложенных в

директиве неделей позже, детально рассматривались чисто военные вопросы, в

частности захват Гибралтара одним смелым ударом. Это, вероятно, произвело

должное впечатление на руководителей армии своей смелостью и продуманностью.

Однако в действительности это были полумеры, которые не могли дать ожидаемых

результатов, так как частично зиждились на обмане. Он заверил своих

генералов 4 ноября, как отмечает Гальдер, что только что получил от Франко

новые заверения в том, что каудильо присоединится к войне, но это, как

известно, было неполной правдой. Задачи по изгнанию англичан из

Средиземноморья представлялись вполне оправданными, но выделенных для их

осуществления сил было явно недостаточно, особенно если учесть слабость

Италии. Штаб военно-морских сил указал на это обстоятельство в жестких

формулировках меморандума, который Редер передал Гитлеру 14 ноября. Провал

итальянского вторжения в Грецию - войска Муссолини были вышвырнуты оттуда на

территорию Албании и продолжали отступать - не только существенно усилил

стратегические позиции Англии на Средиземном море, но и укрепил ее престиж

во всем мире, по мнению моряков. Что касается итальянского наступления на

Египет, то руководители флота прямо заявляли Гитлеру: "Италия никогда не

осуществит наступление в Египте {К этому времени хилые английские силы в

составе одной бронетанковой дивизии, одной индийской пехотной дивизии, двух

пехотных бригад и королевского танкового полка - всего 31 тысяча человек -

изгнали из Египта итальянские войска, в три раза превышавшие англичан по

численности, и захватили в плен 38 тысяч, понеся при этом незначительные

потери - 133 убитых, 387 раненых и 8 пропавших без вести. Английское

контрнаступление под общим командованием генерала Арчибальда Уэйвелла

началось 7 декабря, и за четыре дня армия маршала Грациани была разгромлена

Операция, предпринятая как пятидневная ограниченная контратака, продолжалась

до 7 февраля; к этому времени англичане прошли через всю Киренаику,

преодолев расстояние 500 миль, и уничтожили целую итальянскую армию в

составе 10 дивизий, взяв в плен 130 тысяч, захватив 1240 орудий, 500 танков

и потеряв при этом 500 человек убитыми, 1373 ранеными и 55 пропавшими без

вести. Скептически настроенный английский автор генерал Фуллер считает, что

это была "одна из наиболее дерзких кампаний, когда-либо предпринятых"

(Фуллер Ф. Вторая мировая война, с. 98).

Смертельный удар был нанесен также по итальянскому военно-морскому

флоту. В ночь на 12 ноября бомбардировщики с английского авианосца

"Илластриас" (руководители люфтваффе утверждали, что он потоплен) совершил

налет на итальянский флот, стоявший на якоре в Таранто, и на многие месяцы

вывели из строя три линкора и два крейсера. "Черным днем" назвал 12 ноября в