Geum.ru

Книга четвертая

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   ...   15   16   17   18   19   20   21   22   ...   53

использовании радаров. Как только немецкие самолеты поднимались в воздух с

аэродромов в Западной Европе, их обнаруживали и с такой точностью определяли

курс полета, что английское командование истребительной авиации знало, где и

когда лучше всего атаковать. Эта новинка воздушной войны ставила немцев,

далеко отстававших от англичан в разработке и использовании электроники, в

тупик.

"Мы понимали, что английскими истребительными эскадрильями, должно

быть, управляют с земли каким-то новым способом, - сообщил, давая

свидетельские показания, Адольф Галланд, знаменитый немецкий ас-истребитель,

- потому что мы слышали команды, умело и точно направлявшие "спитфайеры" и

"харрикейны" против немецких самолетов в полете... Для нас этот радар и

управление истребителями с земли явились неожиданностью, очень горькой

неожиданностью".

Тем не менее дальнейших ударов по английским радарным станциям, которым

12 сентября был нанесен столь ощутимый урон, не последовало, и 15 августа, в

день, когда немецкая авиация получила тяжелый ответный удар, Геринг вообще

отменил налеты на радарные станции, заявив: "Очень сомневаюсь, есть ли смысл

продолжать налеты на радарные станции, поскольку ни одна из станций пока что

не выведена из строя".

Вторым ключом к успешной обороне в небе над Южной Англией явилась так

называемая секторная станция. Это был подземный центр управления, откуда

"харрикейны" и "спитфайеры" наводили по радиотелефону на основе последних

разведывательных данных, получаемых от радарных установок, от наземных

постов воздушного наблюдения и от пилотов, находящихся в воздухе. Немцы, как

отмечал Галланд, наверняка слышали постоянные переговоры по радио между

секторными станциями и пилотами в небе и в конце концов начали осознавать

важность этих наземных центров управления. 24 августа они переключились на

уничтожение секторных станций, семь из которых играли исключительно важную

роль в противовоздушной обороне южных районов Англии и самой столицы. Это

был удар по жизненно важным объектам в системе английской противовоздушной

обороны.

До этого дня казалось, исход воздушного сражения складывается не в

пользу люфтваффе. 17 августа немцы потеряли 71 самолет против 27 английских.

Тихоходные пикирующие бомбардировщики, которые помогали прокладывать дорогу

немецкой победоносной армии в Польше и на Западе, для английских

истребителей оказались легкой добычей, и 17 августа приказом Геринга их

вывели из боя, сократив численность бомбардировочной авиации на одну треть.

Между 19 и 23 августа в небе над Англией царило из-за плохой погоды затишье.

Проанализировав складывавшуюся ситуацию, Геринг из своего роскошного

загородного имения Каринхалле, расположенного недалеко от Берлина, отдал 19

августа приказ: после улучшения погодных условий люфтваффе нацелить свои

удары исключительно на английские военно-воздушные силы.

"Мы подошли к решающему моменту в воздушной войне против Англии, -

заявил он. - Важнейшей задачей является нанесение поражения вражеским

военно-воздушным силам. Нашей первой задачей является уничтожение

истребителей противника".

С 24 августа по 6 сентября немцы ежедневно посылали в небо над Англией

до тысячи самолетов, чтобы добиться поставленной цели. Тут рейхсмаршал

оказался прав. Битва за Англию вступила в решающую фазу. Хотя английские

пилоты порядком вымотались за месяц непрерывных воздушных боев, совершая

иногда по нескольку боевых вылетов в день, они сражались мужественно, однако

численное превосходство немцев начало сказываться. Пять передовых аэродромов

истребительной авиации на юге Англии были основательно разрушены, хуже того,

шесть из семи ключевых секторных станций подверглись такой ожесточенной

бомбардировке, что на грани краха оказалась вся система связи. А это уже

грозило Англии катастрофой.

Рост потерь начал сказываться на истребительной авиации английской

противовоздушной обороны. В те решающие две недели - между 23 августа и 6

сентября - англичане потеряли 466 истребителей, включая серьезно

поврежденные, немцы же потеряли 385 самолетов, из которых истребителей -

214. Более того, потери английских летчиков составили 103 убитых и 128

тяжелораненых, то есть почти четверть личного состава. "Чаша весов

склонилась не в пользу истребительного командования, - писал позднее

Черчилль. - Это вызвало большую тревогу". Еще несколько таких недель, и у

Англии не стало бы никакой организованной противовоздушной обороны. В

подобных условиях вторжение наверняка оказалось бы успешным.

Но в этот момент Геринг неожиданно допустил вторую тактическую ошибку,

которую по последствиям можно сравнивать с приказом Гитлера остановить

продвижение танков у Дюнкерка 24 мая. Ошибка Геринга спасла измотанные,

обескровленные английские военно-воздушные силы и стала одним из поворотных

пунктов в истории крупнейшей воздушной битвы.

В то время когда английская истребительная авиация несла невосполнимые

потери в воздухе и на земле, немецкая авиация 7 сентября переключилась на

проведение массированных ночных налетов на Лондон. Английская истребительная

авиация получила передышку.

Что же произошло в лагере противника, если это привело к изменению в

тактике и оказалось роковым для честолюбивых замыслов Гитлера и Геринга?

Ответ на этот вопрос исполнен мрачной иронии.

Началось с того, что пилоты примерно десяти немецких бомбардировщиков в

ночь на 23 августа допустили небольшую навигационную ошибку. Имея задачу

сбросить бомбовый груз на авиационные заводы и нефтехранилища на окраине

Лондона, летчики ошиблись в расчетах и сбросили бомбы на центр английской

столицы, взорвав несколько домов и убив некоторое число мирных жителей.

Англичане решили, что это преднамеренная бомбардировка густонаселенных

кварталов столицы, и на следующий вечер английская авиация в качестве

ответной меры совершила налет на Берлин.

С военной точки зрения налет оказался малорезультативным. Берлин в ту

ночь был закрыт плотной пеленой облаков, поэтому только половина

бомбардировщиков из 81 посланного вышли на свои цели. Материальный ущерб был

ничтожен, но зато моральный - огромен, ведь впервые на Берлин упали бомбы.

"Берлинцы в оцепенении, - писал я в своем дневнике на следующий день,

26 августа. - Они не думали, что это может когда-нибудь случиться. Когда

начиналась война, Геринг заверил их, что этого не будет... И немцы поверили

ему. Тем сильнее сегодня их разочарование. Нужно было видеть их лица, чтобы

это понять".

Берлин хорошо охранялся двумя мощными поясами зенитных средств, и в

течение трех часов, пока английские бомбардировщики носились над облаками,

закрывавшими для летчиков город, но и не позволявшими прожекторам обнаружить

их, зенитные орудия вели самый интенсивный огонь, какой я когда-либо

наблюдал. Однако ни один самолет не был сбит. Англичане сбросили также

листовки, в которых говорилось, что "война, которую начал Гитлер, будет

продолжаться, пока жив сам Гитлер". Это была хорошая пропаганда, но взрывы

бомб еще лучше.

В ночь на 29 августа английская авиация появилась над Берлином в более

мощном составе, и я отметил в дневнике: "Впервые в столице рейха есть

убитые". Официально сообщалось, что в результате налета убито десять и

ранено двадцать девять человек. Нацистские заправилы пришли в ярость.

Геббельс, сначала приказавший прессе опубликовать всего несколько строк о

первом воздушном налете, теперь дал указание кричать вовсю о зверствах

английских летчиков, бомбивших беззащитных детей и женщин в Берлине.

Большинство ежедневных газет вышли с одним и тем же аншлагом: "Подлое

нападение англичан". После третьего ночного налета заголовки газет гласили:

"Английские воздушные пираты над Берлином".

"Главный эффект от непрерывных ночных налетов на Берлин, - отметил я 1

сентября в своем дневнике - это сильнейшее разочарование народа и возникшие

в умах немцев сомнения... Вообще-то бомбардировки не причинили тяжелого

урона городу".

1 сентября была первая годовщина начала войны. Делая запись в дневнике,

я остановился на настроении людей, страдающих от нервного напряжения,

которое вызвали тревожные бессонные ночи, неожиданные налеты и ужасный

грохот зенитных орудий.

"В этом году германское оружие добилось таких побед, равных которым не

было даже в блестящей военной истории этого воинственного народа. И все же

война еще не закончена и не выиграна. И именно на этом сосредоточены все

помыслы людей сегодня. Они жаждут мира. И они хотят, чтобы мир пришел до

наступления зимы".

Гитлер посчитал необходимым 4 сентября выступить перед народом в

Шпортпаласте по случаю открытия кампании зимней помощи. Его выступление

держали в секрете до самого последнего момента, очевидно, из опасения, что

вражеские самолеты могут воспользоваться облачностью и сорвать собрание,

хотя оно проводилось за час до сумерек.

Я редко наблюдал, чтобы нацистский диктатор пребывал в таком

саркастическом настроении и отпускал шутки, считавшиеся у немцев забавными,

хотя Гитлер был почти лишен чувства юмора. Черчилля он называл не иначе как

"небезызвестный военный корреспондент", а о Даффе Купере сказал: "В немецком

языке нет даже подходящего слова, чтобы точно его охарактеризовать. Только у

баварцев оно есть. Слово это можно перевести как "старая истеричная курица".

"Болтовня мистера Черчилля или мистера Идена, - продолжал Гитлер, -

уважение к преклонному возрасту не позволяет мне упомянуть о мистере

Чемберлене - не означает для немецкого народа ровным счетом ничего. В лучшем

случае это вызывает у него смех".

И Гитлер продолжал веселить аудиторию, состоявшую в основном из женщин,

вызывая у них сначала смех, а затем истерические аплодисменты. Он вынужден

был дать ответ на два самых важных вопроса, которые волновали каждого немца:

когда же будет осуществлено вторжение в Англию? Что будет предпринято в

связи с ночными бомбардировками Берлина и других немецких городов? Что

касается первого вопроса:

"В Англии все полны любопытства и постоянно спрашивают: "Почему он не

приходит?" Будьте спокойны. Будьте спокойны. Он идет! Он идет!"

Слушатели нашли шутку весьма забавной, но вместе с тем восприняли ее и

как недвусмысленное обязательство. Что касается бомбардировок, то начал он с

обычной фальсификации, а закончил зловещей угрозой:

"Ну теперь... мистер Черчилль демонстрирует новое порождение своего ума

- ночные воздушные налеты. Черчилль осуществляет эти налеты не потому, что

они обещают принести значительный эффект, а потому, что его авиация не смеет

летать над Германией в светлое время... в то время как немецкие самолеты

летают над английской землей каждый день... Едва увидев огоньки на земле,

англичанин бросает бомбу... на жилые кварталы, фермы и деревни".

И тут же последовала угроза:

"В течение трех месяцев я не отвечал, так как верил, что подобному

безумию придет конец. Но мистер Черчилль воспринял это как признак нашей

слабости. Теперь мы ответим налетом на налет.

Если английская авиация сбрасывает две, три или четыре тысячи

килограммов бомб, то мы будем сбрасывать на них за одну ночь 150, 230, 300

или 400 тысяч килограммов".

В этом месте, согласно моим записям, Гитлер был вынужден сделать паузу,

так как разразились истеричные аплодисменты.

"Если они заявляют, - продолжал Гитлер, - что усилят налеты на наши

города, то мы будем стирать с лица земли их города".

Здесь я отметил, что молодые дамы просто выходили из себя, истерично

хлопая в ладоши. Когда они успокоились, Гитлер добавил:

"Мы покончим с этими ночными воздушными пиратами. Да поможет нам бог!"

Судя по моим записям, услышав эти слова, "молодые немки вскочили на

ноги, их грудь высоко вздымалась, и они принялись с неистовством выражать

свое одобрение".

"Придет час, - закончил свое выступление Гитлер, - когда один из нас

рухнет, но это будет не национал-социалистская Германия!"

При этих словах неистовствовавшие девицы издали дикие крики радости и

принялись скандировать: "Никогда! Никогда!"

Несколько часов спустя выступление Гитлера передали в записи по радио,

и министра иностранных дел Италии Чиано, слушавшего передачу в Риме, оно

озадачило. "Гитлер, должно быть, нервничает", - сделал он в связи с этим

пометку в дневнике.

Нервозность фюрера послужила существенным фактором при принятии

фатального решения переключить люфтваффе с успешных дневных налетов против

английских ВВС на массированную ночную бомбардировку Лондона. Это решение

имело как военное, так и политическое значение и отчасти было принято в

порядке мести за бомбардировки Берлина и других немецких городов, которые

представляются булавочными уколами по сравнению с деяниями авиации Геринга в

английских городах, предпринятыми с целью подорвать этими опустошительными

налетами на столицу волю англичан к дальнейшему сопротивлению. Если это

удастся (а Гитлер и Геббельс в этом не сомневались), то, вероятно, отпадет и

необходимость вторжения.

Итак, на исходе 7 сентября начался сильнейший воздушный налет на

Лондон. Немцы бросили на английскую столицу, как мы уже видели, 625

бомбардировщиков и 648 истребителей. Примерно в 5 часов пополудни первая

волна в составе 320 бомбардировщиков под прикрытием истребителей появилась

над Темзой и самолеты начали сбрасывать бомбовый груз на Вулидж, на

нефтеперегонные заводы, электростанции, склады и доки. Вскоре весь огромный

район был охвачен пламенем. Население Сильвертауна оказалось в огненном

кольце, и людей пришлось срочно эвакуировать по воде. С наступлением

темноты, в 8 часов 10 минут, появилась вторая волна в составе 250

бомбардировщиков. И так до 4.30 воскресного утра немецкие самолеты волна за

волной обрушивали на Лондон свой смертоносный груз. В 7.30 вечера налеты

возобновились силами 200 бомбардировщиков и продолжались всю ночь. Согласно

официальным данным, приводимым английскими историками, за это время в городе

погибло 842 человека и было ранено 2347, причинены огромные разрушения. Всю

следующую неделю налеты на Англию совершались каждую ночь {В это время

средства ночной противовоздушной обороны еще не были усовершенствованы и

немцы несли ничтожные потери. - Прим. авт.}.

И тогда, окрыленные успехом или результатом, который они приняли за

успех, немцы решили осуществить на искалеченную, охваченную пожарами

английскую столицу мощный дневной налет. Этот налет пришелся на воскресенье

15 сентября и вошел в историю как одно из решающих сражений войны.

Около 200 немецких бомбардировщиков под прикрытием 600 истребителей

появились над Ла-Маншем около полудня, держа курс на Лондон. Однако

командование английских ВВС было готово к встрече с этой армадой и на

экранах радаров вело за ней наблюдение. Немецкие самолеты были перехвачены

еще на подходе к столице. Некоторым из них, правда, удалось прорваться к

городу, но в основном они были рассеяны, а часть бомбардировщиков оказались

сбиты, не успев сбросить бомбовый груз. Через два часа накатилась еще более

мощная волна немецких самолетов, но результат оказался тот же. Хотя

англичане и заявили тогда, что сбили 185 самолетов люфтваффе, но, как

выяснилось после войны из немецких архивных документов, в действительности

потерь было значительно меньше - 56 немецких самолетов, из них 34

бомбардировщика. Англичане потеряли всего 26 самолетов.

Этот день показал, что люфтваффе пока не в состоянии осуществлять

крупные дневные налеты на Англию. А это означало, что перспективы высадки

через Ла-Манш по-прежнему весьма туманны. Поэтому 15 сентября стало

поворотным пунктом - "перекрестком", по выражению Черчилля, - в битве за

Англию. На следующий день Геринг приказал изменить тактику и использовать

бомбардировщики не для бомбардировки, а в качестве приманки для английских

истребителей; при этом он хвастливо заявлял, что с вражескими истребителями

"будет покончено в пределах четырех-пяти дней". Гитлер и командующие армией

и флотом лучше разбирались в обстановке и спустя два дня после решающего

воздушного сражения - 17 сентября - фюрер отложил операцию "Морской лев" на

неопределенное время.

В этот мрачный период (с 7 сентября до 3 ноября) Лондону предстояло

выдержать непрерывные ночные налеты, в которых участвовало в среднем 200

бомбардировщиков, так что иногда, как впоследствии признавался Черчилль,

возникало опасение, что вскоре весь город превратится в груду развалин. В

это же время большинство городов Англии, особенно Ковентри, подверглись

ужасным разрушениям, и тем не менее моральный дух англичан не был подорван,

а уровень военного производства не упал вопреки надеждам Гитлера. Как раз

наоборот, английские авиационные заводы - главные цели для бомбардировщиков

люфтваффе - обогнали в 1940 году Германию: англичане выпустили 9924

самолета, а немцы всего 8070. Немецкие потери в бомбардировщиках оказались

настолько серьезными, что восполнить их впоследствии, как это явствует из

немецких секретных документов, так и не удалось, и люфтваффе так и не

оправились в полной мере от ударов, полученных в то время в небе над

Англией.

Немецкие военно-морские силы, ослабленные потерями, понесенными ранней

весной у берегов Норвегии, оказались неспособны, как признало командование,

обеспечить десантирование войск и их прикрытие боевыми средствами флота. Без

мощных ВМС и без господства в воздухе немецкая армия была бессильна

преодолеть воды пролива Ла-Манш. Впервые в ходе войны планы Гитлера

относительно дальнейших завоеваний оказались сорваны, и как раз в тот самый

момент, когда, как мы убедились, он был уверен, что окончательная победа

достигнута.

Он никогда не предполагал, да и никто до сих пор не предполагал, что

решающее сражение произойдет в воздухе. Возможно, ему и в голову не

приходило, что, когда над Европой сгущались зимние сумерки, десяток

английских летчиков, сорвав планы немецкого вторжения, сохранили Англию в

качестве огромного плацдарма для будущего освобождения континента. Его мысли

волей-неволей поворачивались в другом направлении, а фактически, как мы

убедимся, они уже повернулись.

Англия была спасена. Почти целое тысячелетие она успешно защищала себя

посредством своей морской мощи. Ее лидеры, правда очень немногие, преодолев

свои заблуждения, о которых так много говорилось на страницах книги, в

предвоенные годы поняли, что воздушная мощь в середине двадцатого столетия

является решающим фактором обороны, а маленький самолет-истребитель, ведомый

пилотом, ее главным щитом. Как выразился в палате общин 20 августа Черчилль,

когда исход воздушного противоборства был все еще не ясен, "в сфере

человеческих конфликтов никогда еще люди не были так многим обязаны совсем

немногим".


Если бы вторжение удалось


Оккупация Англии немецкими нацистами вряд ли оказалась бы акцией

гуманной. Захваченные немецкие документы не оставляют в этом никаких

сомнений. 9 сентября командующий армией Браухич подписал директиву, в

которой говорилось, что "все здоровое мужское население Англии в возрасте от

17 до 45 лет должно быть интернировано и, если обстановка на месте не

требует какого-либо исключения, отправлено на континент". Во исполнение этой

директивы спустя несколько дней последовали приказы

генерал-квартирмейстерской службы главного командования сухопутных войск

(ОКХ) в 9-й и 16-й армиях, сосредоточенных для вторжения. Ни для одной

захваченной страны, даже для Польши, немцы не планировали таких драконовских

мер. Указания Браухича были оформлены как "Распоряжения, касающиеся

организации и функций военной администрации в Англии" и излагались довольно

подробно. Как видно из содержания этих указаний, они были рассчитаны на

систематическое ограбление Британских островов и устрашение местного

населения. 27 июля был создан специальный "военный экономический штаб

Англии" для решения первоочередных задач. Все продовольствие, за исключением

минимальных домашних запасов, подлежало немедленной реквизиции. Должны были

быть взяты заложники. Любой англичанин, захваченный за развешиванием

плакатов, направленных против немцев, будет подвергнут немедленной казни;

аналогичное наказание предусматривалось и для тех, кто не сдаст

огнестрельное оружие или радиоприемник в течение 24 часов.

Однако настоящий режим террора должна была осуществлять СС Гиммлера.

Для этой цели в свое время было создано так называемое главное управление

имперской безопасности во главе с Гейдрихом {РСХА - главное управление

имперской безопасности, которое начиная с 1939 года контролировало гестапо,

уголовную полицию и службу безопасности (СД). - Прим. авт.}. Человеком,

которому предстояло руководить из Лондона деятельностью службы безопасности

на местах, был некий полковник СС, профессор, доктор Франц Сикс, один из тех

гангстеров-интеллектуалов, которых во времена нацизма привлекали к службе в

секретной полиции Гиммлера. Профессор Сикс оставил пост декана факультета

Берлинского университета, чтобы поступить на секретную службу в ведомство

Гейдриха, где он специализировался по "научным вопросам", скрытая сторона

которых так привлекала кровавого Генриха Гиммлера и его головорезов. О том,

что не пришлось испытать англичанам, так как доктору Сиксу не довелось

похозяйничать на английской земле, можно судить по его последующей карьере в

России. Он орудовал в составе эсэсовских эйнзатцкоманд, которые отличились

при проведении массовых расстрелов, а одна из обязанностей Сикса сводилась к

тому, чтобы выявлять среди советских пленных комиссаров в целях их

ликвидации {Доктора Сикса осудили в 1948 году в Нюрнберге как военного

преступника на 20 лет тюремного заключения, но в 1952 году выпустили. -

Прим. авт.}.

1 августа, как явствует из немецких архивных документов, Геринг призвал

Гейдриха приниматься за дело. Полиция безопасности (СС) и служба

безопасности (СД) должны были начать свою деятельность одновременно с

военным вторжением на Британские острова, чтобы захватить и эффективно

обезвредить многочисленные важные организации и общества в Англии,

настроенные враждебно по отношению к Германии.

17 сентября Гитлер отложил вторжение на неопределенное время, и в тот

же день профессор Сикс по иронии судьбы был официально назначен на этот

новый пост Гейдрихом, который дал ему следующее напутствие:

"Ваша задача состоит в том, чтобы, применяя все необходимые средства,

бороться со всеми антинемецкими организациями, институтами, оппозиционными

группами, которые можно захватить в Англии, предотвратить утаивание наличных

материальных ценностей, сосредоточить их в определенных местах, обеспечить

их сохранность для использования в будущем. Я назначаю Лондон местом

пребывания вашей штаб-квартиры... и уполномочиваю вас сформировать небольшие

эйнзатцкоманды в различных частях Великобритании, как подскажет вам

обстановка и когда в этом возникнет необходимость".

Фактически Гейдрих еще в августе организовал шесть эйнзатцкоманд для

Англии с центрами в Лондоне, Бристоле, Бирмингеме, Ливерпуле, Манчестере,

Эдинбурге или Глазго. Они должны были осуществлять нацистский террор: для

начала арестовать всех, кто числился в "специальном поисковом списке" по

Великобритании, который из-за спешки был довольно небрежно составлен

аппаратом Вальтера Шелленберга, еще одного интеллектуала, окончившего

университет и работавшего у Гиммлера во главе отдела IVE (контрразведка

главного управления имперской безопасности). Так, по крайней мере, утверждал

позднее Шелленберг хотя тогда он больше времени проводил в Лиссабоне,

занятый подготовкой головокружительной авантюры, связанной с похищением

герцога Виндзорского.

"Специальный поисковый список по Великобритании" относится к числу

наиболее забавных документов, связанных с подготовкой вторжения и,

разумеется, случайно обнаруженных среди документов аппарата Гиммлера. В

списке содержались имена примерно 2300 видных деятелей Великобритании,

причем не все из них являлись англичанами, которых гестапо считало

необходимым немедленно заключать в тюрьму. Естественно, Черчилль и члены

кабинета значились в этом списке, равно как и ведущие политические деятели

других партий. В этом же списке оказались ведущие редакторы, издатели,

репортеры, в том числе два бывших корреспондента газеты "Таймс" в Берлине -

Норман Эббатт и Дуглас Рид, репортажи которых не вызывали особого

удовольствия у нацистов. Английские писатели удостоились самого пристального

внимания. Имя Бернарда Шоу в списках отсутствовало, зато Герберт Уэллс был

занесен туда наряду с такими писателями, как Вирджиния Вулф, Э. М. Форстер,

Олдос Хаксли, Джон Пристли, Стефен Спендер, Ч. П. Сноу, Ноэль Ковард,

Ребекка Уэст, Филип Гиббс и Норман Ангелл. Не были обделены вниманием и

ученые: Гилберт Муррей, Бертран Рассел, Гарольд Ласки, Беатриса Уэбб и Дж.

Б. С. Холдейн.

Гестапо намеревалось также, пользуясь своим пребыванием в Англии,

переловить там всех иностранных и немецких эмигрантов. В списках гестапо

числились Падеревски, Фрейд {Знаменитый психоаналитик. Умер в Лондоне в 1939

году. - Прим. авт.}, Ч. Вейсман; президент Бенеш и министр иностранных дел

чехословацкого правительства в эмиграции Ян Масарик. В список немецких

эмигрантов были включены два бывших близких друга Гитлера, позднее

отвернувшиеся от него: Герман Раушнинг и Путци Ханфштенгль. Многие

английские имена были настолько искажены, что их почти невозможно было

узнать. После каждого имени стоял штамп бюро главного управления имперской

безопасности, что означало: данной персоной будет заниматься это ведомство.

Черчилля планировалось передать VI отделу (иностранная разведка), но

большинство должно было быть передано гестапо {Ряд американцев тоже значатся

в этих списках, в том числе Бернард Барух, Джон Гюнтер, Поль Робсон, Луис

Фишер, Даниел де Лис, корреспондент агентства "Ассошиэйтед Пресс", Б. Фодор,

корреспондент чикагской газеты "Дейли ньюс", хорошо известный своими

антинацистскими публикациями. - Прим. авт.}.

Эта нацистская "Черная книга", очевидно, являлась дополнением к

совершенно секретной книге - справочнику под названием Информационсхефт

{Информационная тетрадь. - Прим. авт.}, который, по утверждению Шелленберга,

был составлен им самим в качестве пособия по ограблению Англии и уничтожению

там всех антинемецких институтов. Она еще более забавна, чем поисковый

список. В числе опасных институтов здесь значатся помимо масонской ложи,

еврейских организаций, которые вызывали особое внимание имперской службы

безопасности, общественные школы (в Англии - частные школы), церковь Англии,

которая характеризуется как "мощный инструмент в руках британских имперских

политиков", и организация бойскаутов, занесенная в список как "превосходный

источник информации английской разведывательной службы". Глубокоуважаемый

основатель и руководитель этой детской организации лорд Баден-Пауэлл

подлежал немедленному аресту.

Если бы немцы попытались вторгнуться на территорию Англии, они бы не

встретили там джентльменского приема. Впоследствии Черчилль признавался, что

часто задумывался над тем, что бы произошло в таком случае. Он был уверен в

одном: "с обеих сторон началась бы резня, страшная и беспощадная, без

сострадания и жалости. Они стали бы прибегать к террору, а мы готовы были на

все".

Черчилль не раскрывает, что подразумевается под выражением "готовы были

на все". Однако Питер Флеминг в своей книге, посвященной операции "Морской

лев", упоминает, что англичане решили в качестве последнего средства, если

все другие обычные способы обороны окажутся несостоятельными, произвести

газовую атаку против захваченных немцами плацдармов, распространив горчичный

газ с низко летящих самолетов. Это решение, принятое на высшем уровне после

долгих душевных мук, по мысли Флеминга, как тогда, так и теперь окутано

тайной.

До резни, о которой говорит Черчилль, и террора, который собиралось

развязать гестапо, дело в то время не дошло по причинам, изложенным в

настоящей главе. Но менее чем через год в другой части Европы немцы

развязали такой террор и в таких масштабах, каких дотоле не ведал мир.

Еще до того, как отказаться от вторжения в Англию, Адольф Гитлер пришел

к новому решению: весной будущего года он повернет свое оружие против

России.


Нацистский заговор в целях похищения герцога и герцогини Виндзорских


История о нацистском заговоре в целях похищения герцога и герцогини

Виндзорских, чтобы вынудить бывшего короля Великобритании к сотрудничеству с

Гитлером во имя мирного урегулирования конфликта с Англией, представляет

собой скорее забавный эпизод, свидетельствующий о смехотворных усилиях

заправил третьего рейха, которые именно в то лето добились крупнейших

успехов на полях сражений. Эволюция этого фантастического плана подробно

излагается в захваченных документах германского министерства иностранных

дел. Касается в своих мемуарах этого вопроса и молодой Вальтер Шелленберг,

шеф отдела контрразведки главного управления имперской безопасности,

которому была поручена реализация замысла.

Сама идея такого плана, как говорил Шелленбергу Риббентроп,

принадлежала Гитлеру. Нацистский министр иностранных дел ухватился за нее с

большим энтузиазмом, которым он всякий раз прикрывал свое глубочайшее

невежество, и теперь МИД Германии со своими дипломатическими представителями

в Испании и Португалии были вынуждены тратить огромные усилия и время в

течение лета 1940 года.

После падения Франции в июне 1940 года герцог, входивший в состав

британской военной миссии при французском высшем командовании армии,

переехал с герцогиней в Испанию, чтобы не попасть в плен к немцам. 23 июня

немецкий посол в Мадриде Эберхард фон Шторер, профессиональный дипломат,

телеграфировал в Берлин:

"Испанский министр иностранных дел просил совета в отношении того, как

обращаться с герцогом и герцогиней Виндзорскими. Сегодня ожидается их

прибытие в Мадрид, очевидно, по пути в Англию через Лиссабон. Министр

иностранных дел полагает, что, возможно, мы заинтересованы в том, чтобы

задержать герцога здесь, а может быть, вступить с ним в контакт. Прошу ваших

указаний".

Риббентроп на следующий же день по телеграфу передал указания. Он

предлагал задержать герцогскую чету на пару недель в Испании, но

предупреждал: не должно казаться, что такое предложение исходит из Германии.

На следующий день, 25 июня, Шторер ответил Берлину: "Министр иностранных дел

(Испании) обещал сделать все возможное, чтобы задержать здесь герцога на

некоторое время". Испанский министр иностранных дел полковник Хуан Бейгбедер

Атиенза встретился с герцогом и доложил о состоявшейся беседе послу

Германии, который в свою очередь информировал Берлин совершенно секретной

телеграммой от 2 июля, что герцог не возвратится в Англию до тех пор, пока

его жену не признают членом королевской семьи, а ему самому не предоставят

солидный пост. В противном случае он поселится в Испании в одном из замков,

обещанном ему правительством Франко.

"Герцог Виндзорский высказал министру иностранных дел и другим знакомым

свое отрицательное отношение к Черчиллю и к войне", - добавлял посол в своем

докладе.

В начале июля герцог с супругой выехали в Лиссабон, и 11 июля немецкий

посланник докладывал оттуда Риббентропу, что герцога назначили губернатором

Багамских островов, но он "намерен откладывать свой отъезд туда как можно

дольше... в надежде *а поворот событий, благоприятный для него".

"Он высказал убежденность, - докладывал посланник, - что если бы

оставался на троне, то этой войны можно было бы избежать, и охарактеризовал

себя как твердого сторонника мирного урегулирования отношений с Германией.

Герцог считает, что длительные ожесточенные бомбардировки сделают Англию

податливой к заключению мира".

Эта информация натолкнула надменного германского министра иностранных

дел на мысль отправить поздно вечером 11 июля сверхсрочную и совершенно

секретную телеграмму в немецкое посольство в Мадриде. Он хотел, чтобы

герцога, предпочтительно при помощи его испанских друзей, уговорили не ехать

на Багамские острова и вернуться обратно в Испанию. "После их возвращения в

Испанию, - рекомендовал далее Риббентроп, - герцога и его жену нужно убедить

или заставить оставаться на испанской территории". Если потребуется, Испания

может интернировать его как английского офицера и обращаться с ним как с

военным беженцем.

"В подходящий момент, - инструктировал далее Риббентроп, - герцога

нужно проинформировать, что Германия стремится к миру с английским народом,

но на пути к этому стоит клика Черчилля и что было бы хорошо, если бы герцог

подготовился к последующим событиям. Германия полна решимости принудить

Англию заключить мир, используя для этого все средства, и по достижении мира

с готовностью удовлетворит любые его пожелания, особенно связанные с

намерением герцога и герцогини вернуться на британский трон. Если у герцога

имеются иные планы, но он готов сотрудничать в установлении добрых отношений

между Германией и Англией, мы готовы оказать ему и его жене такую

материальную поддержку, которая позволила бы ему... вести образ жизни,

подобающий королю" {Риббентроп сообщил Шелленбергу, что 50 миллионов

швейцарских франков депонированы в швейцарском банке, добавив, что "фюрер

согласен повысить эту цифру". - Прим. авт.}.

Далеко не умный нацистский министр, который во время своего пребывания

в Лондоне в качестве германского посла так и не научился понимать англичан,

добавил, будто располагает информацией о намерении английской секретной

службы убрать герцога, как только он появится на Багамских островах.

12 июля германский посол в Мадриде встретился с министром внутренних

дел Испании Романом Серрано Суньером, шурином генерала Франко, который

обещал вовлечь генералиссимуса в этот заговор и осуществить следующий план.

Испанское правительство направит в Лиссабон старого друга герцога Мигуэла

Примо де Риверу, мадридского лидера фаланги и сына бывшего испанского

диктатора. Ривера пригласит герцога в Испанию поохотиться, а также обсудить

с правительством некоторые вопросы англо-испанских отношений. Суньер

проинформирует герцога о заговоре английских секретных служб с целью убрать

его с политической сцены. Затем, как сообщал в Берлин немецкий посол,

"министр посоветует герцогу и герцогине воспользоваться испанским

гостеприимством, а также финансовой поддержкой.. Может быть, есть какой-либо

иной способ предотвратить отъезд герцога. Во всем этом деле мы остаемся

совершенно в стороне".

Согласно немецким архивным документам, Ривера вернулся в Мадрид из

Лиссабона после своего первого визита к герцогской чете 16 июля и привез

донесение испанскому министру иностранных дел, который препроводил его далее

германскому послу, а тот в свою очередь по телеграфу передал его содержание

в Берлин. Черчилль, говорилось в донесении, назначил герцога губернатором

Багамских островов в "очень сдержанном и категоричном по тону письме" и

приказал ему немедленно следовать к месту назначения. В случае невыполнения

указания "Черчилль угрожает герцогу Виндзору военным трибуналом". Испанское

правительство согласилось, как добавлялось в донесении в Берлин, еще раз

самым настоятельным образом "предостеречь герцога от занятия этого поста".

Ривера вернулся после второй поездки в Лиссабон 22 июля, а на следующий

день германский посол в Мадриде по телеграфу "очень срочно" и "совершенно

секретно" докладывал Риббентропу в Берлин:

"У него состоялось два долгих разговора с герцогом Виндзорским; при

втором разговоре присутствовала герцогиня. Герцог выражался очень

свободно... Политически он все больше отдаляется от короля и нынешнего

английского правительства. Герцог и герцогиня меньше опасаются короля,

который глуповат, нежели коварной королевы, которая искусно плетет интриги

против герцога и, в частности, против герцогини. Герцог собирается

выступить... с неодобрением нынешнего курса английской политики и с

намерением порвать со своим братом... Герцог и герцогиня сказали, что очень

хотят вернуться в Испанию".

С целью ускорить их возвращение посол договорился с Суньером, как

указывалось далее в телеграмме, что тот направит в Лиссабон другого

испанского эмиссара, "чтобы убедить герцога покинуть Лиссабон под предлогом

длительной экскурсии на автомобиле, а затем пересечь границу в установленном

месте, где испанская тайная полиция позаботится о том, чтобы все прошло без

осложнений".

Спустя два дня посол сообщил дополнительную информацию, полученную от

Риверы в "срочной, совершенно секретной" телеграмме:

"Когда он посоветовал герцогу не ехать на Багамы, а вернуться в

Испанию, поскольку герцога, вероятно, попросят сыграть важную роль в

политике Англии и попытаются возвести на английский престол, как герцог, так

и герцогиня не смогли скрыть своего изумления. Оба... ответили, что,

согласно английской конституции, это невозможно после отречения. Когда

эмиссар конфиденциально пояснил им, что ход войны может привести даже к

изменениям 3 английской конституции, герцогиня глубоко задумалась". В этом

донесении немецкий посол напомнил Риббентропу, что Ривера ничего не знал о

"каком-либо немецком интересе в данном вопросе". Молодой испанец, вероятно,

считал, что действует в интересах своего правительства.

К концу июля план похищения нацистами герцога Виндзорского был в

основном составлен. Гитлер назначил персонально Вальтера Шелленберга

ответственным за осуществление этой операции. С этой целью он вылетел из

Берлина в Мадрид, посовещался там с германским послом, переехал в Португалию

и приступил к делу. 26 июля посол уже мог обстоятельно изложить Риббентропу

суть плана:

"...Можно считать, что герцог и герцогиня принимают твердое решение

возвратиться в Испанию. Для подкрепления такого намерения туда сегодня

выезжает второй тайный эмиссар с письмом к герцогу, составленным очень

искусно. В качестве дополнения к письму прилагается тщательно разработанный

план пересечения границы.

Согласно этому плану, герцог и его супруга должны по официальной версии

отправиться на летние каникулы в горы недалеко от испанской границы для

того, чтобы пересечь ее точно в установленном месте и в конкретное время в

ходе охоты. Поскольку у герцога нет паспорта, то придется заручиться

согласием португальского пограничного чиновника на данном участке.

В это же время в соответствии с планом первый законспирированный

эмиссар (Примо де Ривера) должен находиться у границы с испанским отрядом,

расположенным так, чтобы была гарантирована безопасность герцога

Виндзорского. Шелленберг со своей группой действует из Лиссабона в интересах

операции. С этой целью во время поездки к месту летнего отдыха, а также в

период самого отдыха чета будет находиться под неослабным наблюдением

заслуживающего доверия шефа португальской полиции..."

Планом предусматривалось, что в момент пересечения границы группа

Шелленберга возьмет на себя обеспечение безопасности на португальской

стороне и выполнит эту задачу на испанской территории в качестве эскорта,

который будет периодически незаметно меняться.

В целях обеспечения безопасности всего плана министр (испанский)

подобрал другого тайного агента - женщину, которая при необходимости могла

бы установить контакт со вторым тайным агентом и доставлять информацию

группе Шелленберга.

При возникновении какого-либо непредвиденного чрезвычайного

обстоятельства в результате действий английской Интеллидженс сервис

предусматривалась переброска герцога и герцогини в Испанию самолетом. В этом

случае, как и в первом варианте, главным условием являлось согласие герцога

на выезд, которого предполагали добиться путем искусного психологического

воздействия на его типично английский образ мышления, не создавая у него при

этом впечатления бегства из-за действий английской Интеллидженс сервис и

привлекая его перспективой свободной политической деятельности с территории

Испании.

При необходимости помимо мер безопасности в Лиссабоне предусматривалось

проведение "операции запугивания", чтобы убедить герцога покинуть

Португалию.

Таков был нацистский план похищения герцога Виндзорского и его жены. Он

отличался типичной немецкой неуклюжестью, а его реализация осложнялась

неспособностью немцев понять "английский образ мышления" герцога.

"Операцию запугивания" предстояло осуществить группе Шелленберга.

Однажды ночью он организовал группу лиц, которые забросали камнями окна на

вилле, где проживали герцог с женой, а затем распространили среди прислуги

слухи, будто это сделали агенты английской секретной службы. Герцогине был

доставлен букет цветов с запиской: "Будьте осторожны, английская секретная

служба не дремлет. От португальского друга, сердечно заинтересованного в

Вашем благополучии". А в официальном донесении в Берлин Шел-ленберг

докладывал: "...Открытие огня по окнам (безопасное для герцогини битье окна

в спальне), запланированное в ночь на 30 июля, было отложено, поскольку

психологический эффект от этого на герцогиню скорее усилил бы ее желание

побыстрее уехать на Багамы".

Времени оставалось мало. 30 июля Шелленберг докладывал о прибытии в

Лиссабон сэра Уолтера Монктона, высокопоставленного чиновника английского

правительства и старого друга герцога. Его задача, очевидно, заключалась в

том, чтобы как можно скорее отправить герцога с женой на Багамские острова.

В тот же день германский посол в Мадриде срочно телеграфировал шифром

Риббентропу, что его немецкий агент в Лиссабоне только что сообщил ему:

герцог и герцогиня собираются уехать из Португалии 1 августа, то есть через

два дня. В связи с этой информацией он запрашивал Риббентропа, не следует ли

им "выйти из тени". Согласно сообщениям немецкой разведки, продолжал посол,

герцог в присутствии своего хозяина, португальского банкира Рикардо до

Эспирито Санто Сильва, выразил "желание вступить в контакт с фюрером".

Почему бы не организовать встречу герцога Виндзорского с фюрером?

На следующий день, 31 июля, посол опять писал "очень срочно, совершенно

секретно", пересказывая только что услышанное от испанского эмиссара,

вернувшегося из Лиссабона после встречи с герцогом: герцогская чета,

"находясь под сильнейшим впечатлением от сообщений об английских интригах

против них и опасаясь за свою безопасность", очевидно, планирует отплыть 1

августа, хотя герцог пытается скрыть истинную дату отъезда. В своем

донесении посол добавил, что испанский министр внутренних дел намерен

предпринять "последнее усилие, чтобы воспрепятствовать отъезду герцога и

герцогини".

Известие о том, что герцог собирается вскоре покинуть Португалию,

вызвало тревогу у Риббентропа, и 31 июля, поздно вечером, из своего

специального поезда в Фушле он направил "очень срочную, совершенно

секретную" телеграмму немецкому послу в Лиссабоне, в которой просил довести

до сведения герцога через его друга-банкира следующее:

"По существу, Германия хочет мира с английским народом. На пути к этому

миру стоит клика Черчилля. После того как был отвергнут последний призыв

фюрера к здравому смыслу, Германия полна решимости вынудить Англию пойти на

заключение мира, используя для этого все имеющиеся средства. Было бы хорошо,

если бы герцог был готов к трезвому восприятию дальнейшего хода событий. В

таком случае Германия была бы готова тесно сотрудничать с герцогом и

выполнить любое желание герцога и герцогини... Если у герцога и герцогини

иные намерения, но они готовы к установлению добрых отношений между

Германией и Англией, Германия также готова сотрудничать с герцогом и

договориться относительно будущего герцогской четы в соответствии с их

пожеланиями. Португальское доверенное лицо, у которого проживает в настоящее

время герцог с супругой, должно предпринять самые искренние усилия, чтобы

воспрепятствовать завтрашнему отъезду герцога, поскольку мы располагаем

достоверными данными, что Черчилль намеревается прибрать герцога к рукам и

держать его на Багамах постоянно, а также поскольку для нас будет

чрезвычайно трудно установить с герцогом контакт на Багамах, если в этом

возникнет необходимость..."

Срочные указания германского министра иностранных дел достигли

посольства в Лиссабоне около полуночи. Тогда же германский посол встречался

с Эспирито Санто Сильвой и уговаривал его передать суть вышеприведенной

телеграммы именитому гостю. Банкир сделал это утром 1 августа, и, согласно

депеше, переданной из посольства в Берлин, информация произвела на герцога

сильное впечатление.

"Герцог воздал должное желанию фюрера заключить мир, поскольку оно

совпадало с его собственной точкой зрения. Он был твердо убежден, что если

бы был королем, то дело никогда не дошло бы до войны. Обращенный к нему

призыв сотрудничать в установлении мира он воспринял с радостью. Однако в

настоящее время он обязан следовать официальным приказам своего

правительства. Неповиновение может преждевременно открыть его намерения,

вызвать скандал и подорвать его авторитет в Англии. Он также убежден, что

для него пока преждевременно выходить на передний план, поскольку еще не

существует признаков, что Англия готова к сближению с Германией. Однако, как

только в стране изменятся настроения, он будет рад немедленно

вернуться...Либо Англия обратится к нему, что он считает вполне вероятным,

либо Германия выразит желание вступить с ним в переговоры. И в том, и в

другом случае он готов на любые жертвы личного порядка и предоставит себя в

распоряжение обстоятельств, пренебрегая малейшими личными амбициями.

Он готов поддерживать постоянную связь со своим гостеприимным хозяином

и даже согласовал с ним пароль, получив который немедленно вернется".

К удивлению немцев, герцог и герцогиня отплыли на Багамы вечером 1

августа на американском лайнере "Экскалибур". В донесении министру

иностранных дел Риббентропу, свидетельствовавшем о провале миссии,

Шелленберг на следующий день сообщал, что он предпринимал все меры до

последнего момента, чтобы предотвратить отъезд. Брата Франко, который был

испанским послом в Лиссабоне, уговорили сделать последнюю попытку отговорить

герцога не покидать Лиссабон. Автомобиль с личными вещами герцога был

задержан и, как утверждает Шелленберг, прибыл к лайнеру с большим

опозданием. Немцы распространили слухи, что в лайнер заложена бомба

замедленного действия. Португальские власти задержали отправку лайнера, пока

не осмотрели весь корабль сверху донизу в поисках этой мифической бомбы.

Тем не менее герцог Виндзорский с супругой в тот же вечер отплыли.

Нацистский заговор сорвался. Шелленберг в своем последнем донесении

Риббентропу писал, что срыв плана произошел в результате влияния на герцога

Монктона, "краха испанского варианта" и "умонастроений самого герцога".

В захваченных досье немецкого министерства иностранных дел имеется еще

один документ по этому делу. 15 августа немецкий посол в Лиссабоне

телеграфировал в Берлин: "Доверенное лицо только что получило телеграмму от

герцога с Багамских островов, в которой тот просит сообщить ему пароль, едва

возникнут обстоятельства, благоприятные для принятия нужных акций. Следует

ли давать ответ?"

Никакого ответа на Вильгельмштрассе обнаружено не было. К середине

августа Гитлер принял решение завоевать Англию силой оружия. И не было

необходимости искать нового короля для Англии. Островом, как и всеми другими

завоеванными территориями, будут управлять из Берлина. Так или примерно так

думал Гитлер.

Такова эта любопытная история, изложенная в секретных немецких

документах и дополненная Шелленбергом, человеком, менее всего заслуживающим

доверия, хотя вряд ли он стал бы придумывать для себя столь нелепую, по его

признанию, роль.

В заявлении, сделанном через лондонского адвоката 1 августа 1957 года

после опубликования захваченных немецких документов, герцог заклеймил

переписку между Риббентропом и германскими послами в Испании и Португалии

как "намеренную фальсификацию и искажение истины". Герцог Виндзорский

объяснил, что, когда в Лиссабоне в 1940 году он ждал отплытия на Багамские

острова, "определенные люди", которых он считал деятелями, сочувствующими

нацистам, предпринимали усилия, чтобы убедить его вернуться в Испанию и не

принимать пост губернатора. "Меня даже предупреждали, что лично я и

герцогиня подвергнем себя риску, если отправимся на Багамы, - заявил он. -

Но у меня никогда даже мысли не появлялось принять такое предложение. Я

встречал его с презрением, которого оно заслуживало".


- 23 -