Книга четвертая
| Вид материала | Книга |
Содержание"Барбаросса": на очереди россия |
- План: Гелиоцентрическая система Мира Николая Коперника. Галелео Галилей и рождение, 234.93kb.
- Книга первая 2, 2191.86kb.
- Книга четвертая, 529.64kb.
- Книга четвертая, 2994.65kb.
- Крайон. Книга четвертая путешествие домой майкл Томас и семь ангелов Роман-притча, 2806.34kb.
- Четвертая научно-практическая конференция. Тематическая выставочная экспозиция, 24.32kb.
- «Метеорологике», 185.61kb.
- Книга Четвёртая, 1058.54kb.
- Книга четвертая, 4596.96kb.
- Четвертая Международная конференция по газоочистке «ЭкоРос-2006», 82.54kb.
"БАРБАРОССА": НА ОЧЕРЕДИ РОССИЯ
В то время как летом 1940 года Гитлер был занят завоеванием Запада,
Сталин, воспользовавшись этим обстоятельством, вступил на территорию
Прибалтийских государств, а также двинулся в сторону Балкан
{Непосредственной причиной войны с Финляндией и вступления летом 1940 года
советских войск на территорию Прибалтийских государств и Бессарабии явились
поражение англо-французской коалиции и - как следствие - резко возросшая
угроза нацистской агрессии против СССР, использования указанных стран и
территорий в этих целях. - Прим. тит. ред.}.
На первый взгляд отношения между двумя диктатурами складывались
дружественные. Молотов, работая на Сталина, не упускал случая польстить
немцам в связи с каждым новым актом агрессии. Когда 9 апреля 1940 года
Германия вторглась в Норвегию и Данию, советский комиссар по иностранным
делам поспешил заверить посла Шуленбурга, что "Советское правительство с
пониманием относится к тем мерам, которые были навязаны Германии". "Мы
желаем Германии, - уверял Молотов, - полного успеха в ее оборонительных
мерах".
Спустя месяц, когда немецкий посол нанес визит Молотову, чтобы
официально проинформировать его о наступлении вермахта на Западе, которое в
соответствии с инструкцией Риббентропа "было вынужденной мерой, предпринятой
Германией ввиду нависшей угрозы англо-французского наступления на Рур через
Бельгию и Голландию", советский государственный деятель вновь выразил ему
свое удовлетворение. "Молотов отнесся к моему сообщению с пониманием", -
телеграфировал Шуленбург в Берлин.
17 июня Молотов вызвал Шуленбурга, чтобы от имени Советского
правительства принести поздравления "с блестящим успехом германского
вермахта".
У комиссара по иностранным делам было припасено еще кое-что, но это
"кое-что" для немецкого уха оказалось не особенно приятным. Молотов - можно
при этом вообразить блеск его глаз - информировал немецкого посла, как в
"срочном порядке" телеграфировал в Берлин последний, о "советских акциях
против Прибалтийских государств", добавив, "что стало необходимым положить
конец всем интригам, посредством которых Англия и Франция пытаются сеять
разлад и недоверие между Германией и Советским Союзом в Прибалтийских
государствах". Чтобы покончить с таким "разладом", Советское правительство,
добавил Молотов, направило "специальных эмиссаров" в эти три Прибалтийские
страны: Деканозова - в Литву; Вышинского - в Латвию; Жданова - в Эстонию.
Все трое слыли искуснейшими сталинскими интриганами.
Свою миссию они выполнили с той добросовестностью, какой можно было
ожидать от этого трио, особенно от двух последних.
Уже 14 июня, когда германские войска вступали в Париж, Советское
правительство направило Литве ультиматум с требованием отставки ее
правительства, ареста некоторых из его членов и права ввести такое
количество войск Красной Армии, какое сочтет необходимым. Хотя литовское
правительство и приняло ультиматум, Москву это не удовлетворило, и на
следующий день, 15 июня, советские войска оккупировали эту единственную из
Прибалтийских стран, граничащую с Германией. Еще через пару дней аналогичные
советские ультиматумы были направлены Латвии и Эстонии, после чего они также
были оккупированы советскими войсками.
В данном случае Сталин мог быть столь же жестоким и беспощадным, как и
Гитлер, и даже еще более циничным. Подавив прессу, арестовав политических
лидеров и объявив все партии, за исключением коммунистических, вне закона,
русские устроили 14 июля инсценировку выборов во всех трех государствах.
После того как таким образом "избранные" парламенты проголосовали за
присоединение своих стран к Советскому Союзу, Верховный Совет (парламент)
России принял их в свое отечество: Литву - 3 августа, Латвию - 5 августа,
Эстонию - 6 августа.
Адольф Гитлер был унижен, но, занятый подготовкой к вторжению в Англию,
не мог ничего поделать. Письма послов этих трех Прибалтийских стран в
Берлине с протестами против русской агрессии были возвращены им по указанию
Риббентропа. Чтобы еще сильнее унизить немцев, Молотов 11 августа предъявил
им бесцеремонное требование ликвидировать дипломатические представительства
в Каунасе, Риге и Таллинне в течение двух недель и закрыть консульства к 1
сентября.
Захват Прибалтийских государств не удовлетворил аппетита Сталина. В
результате поразительно быстрого развала англо-французских армий создались
благоприятные условия, побуждавшие Сталина захватить столько, сколько
возможно. Очевидно, он полагал, что времени терять нельзя.
23 июня, на второй день после официальной капитуляции Франции и
подписания перемирия в Компьене, Молотов опять пригласил нацистского посла в
Москве, чтобы сообщить ему, что "решение бессарабского вопроса не терпит
более отлагательств. Советское правительство полно решимости использовать
силу, если румынское правительство отклонит мирное соглашение". Советское
правительство ожидает, добавил Молотов, что Германия не только не помешает,
но и поддержит Советы в их действиях. Более того, "Советы претендуют также
на Буковину". Бессарабия была отторгнута от России Румынией в конце первой
мировой войны, но Буковина никогда ей не принадлежала. Она входила в состав
Австро-Венгрии, пока в 1919 году ее не захватила Румыния. На переговорах в
Москве по поводу заключения нацистско-советского пакта Риббентроп - теперь
он напомнил об этом Гитлеру - был вынужден уступить русским Бессарабию, но
он никогда не давал согласия включить в сферу их интересов Буковину.
В Берлине возникла определенная тревога, которая распространилась и на
штаб ОКБ на Западе. Вермахт зависел от румынской нефти, а Германия, кроме
того, получала из этой балканской страны продовольствие и фураж. Все это
будет потеряно, если Красная Армия оккупирует Румынию. Незадолго до того, 23
мая, в самый разгар сражения за Францию румынский генеральный штаб послал в
ОКВ сигнал SOS, информируя немцев о том, что советские войска
сосредоточиваются у румынской границы.
На следующий день Йодль суммировал реакцию на это сообщение в штабе
Гитлера: "Обстановка на Востоке становится угрожающей из-за сосредоточения
русских сил у границ Бессарабии".
В ночь на 26 июня Россия вручила Румынии ультиматум, требуя передать ей
Бессарабию и Северную Буковину. Ответ необходимо было дать на следующий
день. Охваченный паникой Риббентроп прямо из своего поезда направил срочные
указания своему послу в Бухаресте: посоветовать румынскому правительству
пойти на уступки, что то и сделало 27 июня. А уже на следующий день
советские войска заняли вновь обретенные территории, а в Берлине с
облегчением вздохнули, что по крайней мере богатые источники нефти и
продовольствия не были отобраны у Германии.
Из этих действий и из секретных немецких документов очевидно, что, хотя
Сталин и стремился захватить все что можно в Восточной Европе, пока немцы
были связаны по рукам и ногам на Западе, он не желал разрыва с Гитлером и
даже не помышлял об этом.
К концу июня Черчилль в личном письме пытался предостеречь Сталина об
опасности немецких завоеваний для России, как и для Англии. Советский
диктатор даже не потрудился ответить; вероятно, он, как и другие, считал,
что с Англией покончено. И он выболтал немцам то, что так беспокоило
английское правительство. Сэр Стаффорд Криппс, один из лидеров левого крыла
лейбористской партии, которого премьер-министр срочно направил в Москву
новым британским послом в надежде вызвать более глубокий отклик в сердцах
большевиков, - безнадежное предприятие, как он позднее с горечью признавал,
- был принят Сталиным в начале июля. Состоялась беседа, которую Черчилль
охарактеризовал как "формальную и холодную". А 13 июля Молотов по указанию
Сталина вручил немецкому послу памятную записку о содержании этой
конфиденциальной беседы.
Это весьма любопытный документ. Он, как ни один другой источник,
свидетельствует об ограниченности холодных внешнеполитических расчетов
советского диктатора. Шуленбург срочной шифрованной телеграммой тут же
передал в Берлин содержание памятной записки. Риббентроп был настолько
признателен за ее содержание, что просил передать Советскому правительству,
как "высоко он ценит полученную информацию". В памятной записке говорилось:
"Криппс настаивал, чтобы Сталин изложил свою позицию по принципиальному
вопросу, утверждая, что английское правительство убеждено: Германия
стремилась к установлению своей гегемонии в Европе... Это угроза как
Советскому Союзу, так и Англии. Поэтому обеим странам следовало бы
выработать общую политику защиты от Германии и восстановить баланс сил в
Европе..."
Ответы Сталина приводятся в следующем виде:
"Сталин не видит какой-либо угрозы гегемонии со стороны любой страны
Европы, и еще меньше страшит его, что Европа может быть поглощена Германией.
Сталин следит за политикой Германии и хорошо знает нескольких деятелей
Германии. Он не обнаружил какого-либо желания с их стороны проглотить
европейские страны. Сталин не считает, что военные успехи Германии
представляют угрозу для Советского Союза и его дружественных отношений с
ней..."
Просто поразительны такая самоуверенность и полнейшее невежество.
Конечно, русскому тирану не было известно, какие тайные замыслы зрели в
голове Гитлера, но поведение фюрера в недалеком прошлом, его амбиции и
ошеломляюще быстрые завоевания должны были именно теперь стать серьезным
предостережением о страшной угрозе, нависшей над Советским Союзом. Однако,
сколь это ни непостижимо, предостережением они не стали.
Из захваченных нацистских документов и свидетельских показаний многих
действующих лиц этой великой драмы, которая разыгрывалась в тот год на
огромных пространствах Западной Европы, явствует, что в тот момент, когда
Сталин упивался самодовольством, Гитлер обдумывал планы нападения на
Советский Союз и его уничтожения.
Основополагающая идея уходила в далекое прошлое, по меньшей мере на
пятнадцать лет назад, - к "Майн кампф".
"Итак, ныне мы, национал-социалисты, - писал Гитлер, - возвращаемся к
тому, что было шесть столетий назад. Мы прекращаем бесконечное германское
движение на юг и запад Европы и обращаем наши взоры в сторону земель на
Востоке... Когда мы говорим сегодня о приобретении новых земель и нового
пространства в Европе, то в первую очередь думаем о России и о подчиненных
ей окраинных государствах. Кажется, будто сама судьба указывает нам дорогу
туда... Эта колоссальная империя на Востоке созрела для ее ликвидации, и
конец еврейского господства в России станет концом России как государства".
Эта основополагающая идея не исчезла из головы Гитлера, и его пакт со
Сталиным вовсе не отверг ее, а только отодвинул сроки осуществления. Однако
ненадолго. Уже через два месяца после подписания пакта, которым он
воспользовался, чтобы уничтожить Польшу, фюрер дал указание руководству
армии рассматривать захваченную польскую территорию "как район
сосредоточения для будущих немецких операций". Это указание поступило 18
октября, и Гальдер зафиксировал его в своем дневнике {Гитлер особо
подчеркнул, как необходимо содержать в порядке железные и шоссейные дороги,
проходящие по территории Польши - "немецкому плацдарму на будущее" (Гальдер
Ф. Военный дневник, т. 1, с. 158). - Прим. тит. ред.}.
Пять недель спустя, когда 23 ноября он разглагольствовал в присутствии
своих генералов, противившихся наступлению на Западе.
Россия не выпала из его поля зрения. "Мы сможем противостоять России, -
заявил он, - лишь тогда, когда обретем свободу на Западе". В то время
Гитлеру не давала покоя война на два фронта - кошмар для немецких генералов
целого столетия, и он долго распространялся по этому поводу. Он не повторит
ошибки бывших германских правителей; он будет следить за тем, чтобы армия в
каждый конкретный момент воевала на одном фронте.
И кажется вполне естественным, что именно тогда, когда пала франция,
когда английская армия спаслась бегством через Ла-Манш, но угроза разгрома
Англии оставалась реальной, помыслы Гитлера снова устремились в сторону
России. Ибо теперь он обрел свободу на Западе, то есть выполнил первое
упомянутое им в речи условие, необходимое, чтобы суметь "противостоять
России". Быстрота, с какой Сталин захватил в июне Прибалтийские государства
и две румынские провинции, подтолкнула Гитлера к принятию решения.
В настоящее время появилась возможность проследить момент принятия
этого решения. Йодль говорит, что "фундаментальное решение" было принято
"еще во время западной кампании". Полковник Вальтер Варлимонт, заместитель
Йодля в ОКБ, вспоминает, что 29 июля Йодль сообщил на совещании офицеров
оперативного отдела, что "Гитлер намеревается напасть на СССР весной 1941
года". Несколько раньше Йодль говорил, что Гитлер сказал Кейтелю о своем
намерении "предпринять наступление против СССР осенью 1940 года". Но это
было слишком даже для Кейтеля, и он принялся отговаривать фюрера, ссылаясь
не только на осеннее ненастье, но и на трудности переброски основной массы
сухопутных войск с Запада на Восток, что делало наступление невозможным. К
моменту совещания, по словам Варлимонта, "дата задуманного наступления
(против России) была передвинута на весну 1941 года".
Еще за неделю до этого, как явствует из дневника Гальдера, фюрер считал
возможным начать кампанию в России осенью этого года, если не будет
предпринято вторжение в Англию. На военном совещании в Берлине 21 июля он
приказал Браухичу заняться приготовлениями к наступлению на Россию. Что
главнокомандующий сухопутными войсками и его генеральный штаб уже думали над
этой проблемой, хотя и не слишком долго, видно из его ответов фюреру.
Брау-хич заверил вождя, что "кампания продлится от четырех до шести недель",
что ее целью будет "нанесение поражения русской армии или по крайней мере
оккупация достаточно протяженной русской территории, чтобы советские
бомбардировщики не могли долететь до Берлина или Силезского промышленного
бассейна, в то время как бомбардировщики люфтваффе могли бы долетать до всех
важных объектов в Советском Союзе". По мнению Браухича, для выполнения этой
задачи требовалось от 80 до 100 немецких дивизий; советские силы он оценивал
как "50-75 хороших дивизий". Заметки Гальдера о том, что говорил ему о
совещании Браухич, подтверждают, что Гитлера захваты, предпринятые на
Востоке Сталиным, глубоко уязвили, что, по мнению фюрера, советский диктатор
"кокетничал с Англией" для того, чтобы воодушевлять англичан на продолжение
борьбы, но он не видел никаких признаков, указывавших на приготовление
России к вступлению в войну против Германии.
К моменту следующего совещания, которое состоялось в Бергхофе 31 июля
1940 года, перспектива вторжения на Британские острова стала еще более
неопределенной, и это подтолкнуло Гитлера впервые во всеуслышание заявить
руководителям армии о своем решении напасть на Россию. Гальдер присутствовал
на этом совещании и затем со стенографической точностью зафиксировал все,
что сказал диктатор. Эти записи свидетельствуют, что Гитлер не только принял
окончательное решение вторгнуться в Россию будущей весной, но и выработал
основные стратегические цели кампании.
"Надежда Англии - Россия и Америка, - заявил он. - Если рухнут надежды
на Россию, Америка также отпадет от Англии, так как разгром России будет
иметь следствием невероятное усиление Японии в Восточной Азии".
Чем больше Гитлер думал об этом, тем больше убеждался, что упорная
решимость Англии продолжать войну связана с надеждами на Россию.
"В Лондоне что-то произошло! Англичане совсем было пали духом, теперь
они вдруг снова воспрянули.
Подслушанные разговоры. Россия недовольна быстрым развитием событий в
Западной Европе. Достаточно России сказать Англии, что она не хочет видеть
Германию слишком сильной, чтобы англичане уцепились за это заявление, как
утопающий за соломинку, и начали надеяться, что через шесть-восемь месяцев
дела обернутся совсем по-другому.
Если Россия будет разгромлена, Англия потеряет последнюю надежду. Тогда
господствовать в Европе и на Балканах будет Германия.
Вывод: В соответствии с этим рассуждением Россия должна быть
ликвидирована. Срок - весна 1941 года.
Чем скорее мы разобьем Россию, тем лучше".
Затем нацистский диктатор подробно остановился на своих стратегических
планах, которые, как это было очевидно для генералов, давно зрели в его
голове, несмотря на огромную занятость в связи с ведением войны на Западе.
"Операция будет иметь смысл только в том случае, если мы одним
стремительным ударом разгромим все государство целиком. Только захвата
какой-то части территории недостаточно...
Цель - уничтожение жизненной силы России. Операция распадается на:
1-й удар: Киев, выход на Днепр; авиация разрушает переправы. Одесса.
2-й удар: через Прибалтийские государства на Москву; в дальнейшем
двусторонний удар с севера и юга; позже - частная операция по овладению
районом Баку".
Сама мысль о подобных завоеваниях приводила Гитлера в возбуждение;
мысленно он уже решил, что будет делать с вновь завоеванными землями. Он
сразу же аннексирует Украину, Белоруссию и Прибалтийские страны, а
территорию Финляндии расширит до Белого моря. Для проведения кампании на
Востоке он выделит 120 дивизий, оставив 60 дивизий для обороны на Западе и в
Скандинавии. Наступление начнется в мае 1941 года, для полного же
осуществления кампании потребуется до пяти месяцев. К зиме она должна
завершиться. Он предпочел бы провести кампанию в этом году, но это оказалось
невозможно.
На следующий день, 1 августа, Гальдер с офицерами генерального штаба
приступил к разработке планов новой операции. Хотя позднее он утверждал, что
противился самой идее нападения на Советский Союз, считая ее безумной, его
дневниковые записи показывают, что он с большим энтузиазмом взялся за новую,
захватывающую задачу. Теперь планирование шло с типичной немецкой
тщательностью на трех уровнях: на уровне генерального штаба сухопутных
войск, в оперативном отделе Варлимонта в ОКБ и в секторе экономики и
вооружений ОКБ под руководством генерала Томаса. 14 августа Геринг
проинструктировал Томаса, сообщив ему, что по желанию фюрера поставки в
Россию заказанных ею товаров должны продолжаться "только до весны 1941 года"
{В своем докладе по этому вопросу Томас подчеркивает, насколько точно
производились советские поставки в Германию. Не без удивления он замечает,
что фактически они продолжались до самого момента вторжения, даже в
последние несколько дней велись поставки индийского каучука с Дальнего
Востока по скоростным дорогам (предположительно - по Транссибирской
магистрали). - Прим. авт.}. Между тем служба Томаса обязана была подготовить
детальный обзор советской промышленности, транспорта и нефтеносных центров в
качестве руководства при выборе целей, а позднее - в помощь по
административному управлению Россией.
За несколько дней до этого, 9 августа, Варлимонт выпустил свою первую
директиву по подготовке районов развертывания на Востоке для прыжка на
Советский Союз. Кодовое наименование - "Строительство на Востоке". 26
августа Гитлер приказал перебросить с Запада в Польшу десять пехотных и две
танковые дивизии. Танковые части, уточнил Гитлер, должны быть сосредоточены
в юго-восточной части Польши, с тем чтобы они могли вмешаться в случае
необходимости и защитить румынские нефтеносные районы. Перевод крупных
кон-тингентов на Восток невозможно было осуществить, не вызвав подозрений у