Geum.ru

Книга четвертая

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   ...   21   22   23   24   25   26   27   28   ...   53

выиграть войну и превратить третий рейх, который он создавал с ошеломляющей

гениальностью дикаря, в величайшую за всю немецкую историю империю, а себя

во властелина Европы. Фельдмаршалу фон Браухичу, главнокомандующему

германской армией, и генералу Гальдеру, одаренному начальнику генерального

штаба, позднее, когда русские снега и морозы помешали осуществлению их

замыслов и когда выяснилось, что для обеспечения окончательной победы не

хватило трех-четырех недель, пришлось с глубокой горечью, но и с глубочайшим

пониманием вспоминать о последствиях такого решения. Позднее они и их

коллеги не раз будут ругать тщеславного фюрера, принявшего в ярости

поспешное, непродуманное решение, повлекшее катастрофические последствия.

Военная Директива э 25, которую верховный главнокомандующий изложил

генералам в ходе совещания, была типичным для Гитлера документом:

...Военный путч в Югославии изменил политическую обстановку на

Балканах. Югославию, даже если она на первых порах сделает заявление о своей

лояльности, следует рассматривать как врага, а потому разгромить как можно

скорее.

...Я намерен вторгнуться в Югославию... и нанести уничтожающий удар

югославским вооруженным силам...

Йодль как начальник штаба оперативного руководства ОКВ получил указание

этой же ночью подготовить планы вторжения в Югославию. "Я проработал в

имперской канцелярии всю ночь, - рассказывал Йодль на Нюрнбергском процессе.

- В 4 часа утра 28 марта я передал памятную записку в руки генерала фон

Ринтелена, офицера по связи с итальянским высшим военным командованием".

Нужно было немедленно поставить в известность о немецких оперативных

планах Муссолини и просить его активно сотрудничать в их осуществлении, так

как над застрявшими в Албании итальянскими армиями нависла угроза со стороны

югославов. Чтобы удостовериться, что дуче правильно его понял, Гитлер, не

дожидаясь, пока Йодль состряпает план военной операции, вечером 27 марта

наскоро составил послание Муссолини и приказал немедленно отправить его в

Рим, с тем чтобы оно было вручено адресату этой же ночью.


Дуче, события вынуждают меня сообщить Вам как можно быстрее мою оценку

обстановки и тех последствий, которые могут возникнуть из этой обстановки.

С самого начала я рассматривал Югославию как опасный фактор в споре с

Грецией... По этой причине я честно сделал все, чтобы привести Югославию в

наше сообщество... К сожалению, эти усилия не увенчались успехом...

Сегодняшние сообщения не вызывают сомнения, что во внешней политике

Югославии намечается поворот.

Поэтому я уже предпринял все необходимые меры... И теперь я убедительно

просил бы Вас, дуче, не предпринимать никаких операций в Албании в течение

ближайших нескольких дней. Я считаю необходимым, чтобы Вы перекрыли и

закрыли наиболее важные перевалы из Югославии в Албанию всеми имеющимися у

Вас наличными силами.

...Дуче, я считаю также, что необходимо усилить Ваши войска на

итало-югославском фронте всеми наличными средствами, и как можно быстрее.

Я считаю также необходимым, дуче, все, что мы делаем и предлагаем

сделать, сохранять в строжайшей тайне... Предпринимаемые нами меры полностью

потеряют свою ценность, если станут достоянием гласности... Я не сомневаюсь,

что мы оба добьемся успеха не меньшего, чем год назад в Норвегии. Это моя

непоколебимая уверенность...

Примите мои сердечные и дружеские приветы.


Ваш Адольф Гитлер


Осуществляя эту ближайшую задачу, нацистский диктатор, не ошибся в

своих прогнозах, но, по-видимому, он не имел ни малейшего представления о

том, какой дорогой ценой будет в конечном счете оплачена его месть

Югославии. На рассвете 6 апреля его армии напали превосходящими силами на

Югославию и Грецию со стороны Болгарии, Венгрии и самой Германии, пустив в

ход бронетанковую махину и быстро продвигаясь вперед, опрокидывая и сминая

слабо вооруженных обороняющихся, которые еще не успели прийти в себя после

предварительной бомбардировки и обстрела с воздуха.

Белград по приказу Гитлера был разрушен до основания. Три дня и три

ночи бомбардировщики Геринга свирепствовали в небе над маленькой столицей,

временами почти касаясь крыш домов, поскольку она не имела зенитных орудий;

погибло свыше 17 тысяч гражданского населения, ранено и искалечено было еще

больше, а город превратился в груду дымящихся развалин. Гитлер назвал

бомбардировку операцией "Наказание" и получил, очевидно, большое

удовлетворение от того, что его приказ был выполнен столь эффективно.

Югославам не хватило времени мобилизовать свою маленькую, хотя и стойкую

армию, а их генеральный штаб сделал ошибку, пытаясь оборонять всю страну

сразу. В результате их вооруженные силы были подавлены превосходящими силами

противника, и 13 апреля немецкие и венгерские войска вступили в лежащий в

развалинах Белград. 17 апреля остатки югославской армии в составе 28 дивизий

капитулировали у Сараево, а король и премьер-министр вылетели самолетом в

Грецию.

Греки, в течение шести месяцев успешно отбивавшие наступление

итальянцев и с позором изгнавшие их в Албанию, не смогли противостоять 12-й

армии под командованием фельдмаршала Листа, насчитывавшей 15 дивизий (из них

четыре танковые). Англичане поспешно перебросили из Ливии в Грецию около

четырех дивизий - 53 тысячи человек, но они, как и греки, не выдержали

смертоносных ударов немецкой авиации и превосходящих сил противника.

Северные греческие армии сдались немцам и - горькая пилюля! - итальянцам 23

апреля. Четыре дня спустя нацистские танки, лязгая гусеницами, вошли в Афины

и над Акрополем взвился флаг со свастикой. К этому времени англичане

прилагали отчаянные усилия по эвакуации своих войск морем - маленький

Дюнкерк, осуществленный почти столь же успешно.

К концу апреля - всего за три недели - немцы оккупировали всю Грецию,

за исключением острова Крит, который они захватили при помощи воздушного

десанта в конце мая, изгнав оттуда англичан. Там, где Муссолини предпринимал

жалкие потуги в течение целой зимы, Гитлер добился успеха весной всего за

несколько дней. Хотя Муссолини остался доволен, что его сняли с крючка, на

который он попался в Греции, ему казалось унизительным, что это сделали

немцы. Его унижение усугублялось тем, что Италия получила оскорбительно

малую долю добычи после разгрома Югославии, которую уже начал раздавать

Гитлер {12 апреля 1941 года, через шесть дней после нападения, Гитлер издал

секретную директиву, согласно которой разделил Югославию между Германией,

Италией, Венгрией и Болгарией. Хорватия должна была превратиться в

автономное марионеточное государство. Фюрер забрал себе все территории,

прилегающие к Австрии, и оккупировал всю Сербию, а также районы, где

находились медные и угольные рудники. Доля Италии не была четко определена в

директиве, и теперь ей достались весьма скудные трофеи. - Прим. авт.}.

Балканы являлись не единственным местом, где фюреру пришлось выручать

своего незадачливого партнера. После уничтожения итальянских армий в Ливии

Гитлер, хотя и неохотно, согласился в конце концов послать легкую

бронетанковую дивизию и некоторые части ВВС в Северную Африку, где по

договоренности с дуче командование всеми немецко-итальянскими силами было

поручено генералу Эрвину Роммелю. Этот решительный, изобретательный,

находчивый офицер танковых войск, отличившийся еще в боях во Франции, являл

собой тип генерала, с которым англичанам до этого не приходилось

сталкиваться в североафриканской пустыне, и оказался для них важнейшей

проблемой на ближайшие два года, причем проблемой не единственной.

Переброска из Ливии в Грецию авиационных частей и значительных сил серьезно

ослабила английские войска в пустыне. Сначала их это не особенно

обеспокоило, даже после того, как разведка доложила о пребытии в

Триполитанию в конце февраля немецких танковых частей. А обеспокоиться

следовало. В последний день марта Роммель с одной немецкой танковой дивизией

и двумя итальянскими, в том числе одной бронетанковой, внезапно перешел в

наступление в Киренаике. За двенадцать дней он вновь овладел всей

провинцией, заблокировал Тобрук и вышел к Бардии, всего в нескольких милях

от египетской границы. Снова возникла угроза английским позициям в Египте и

в районе Суэца; по существу с появлением немцев и итальянцев в Греции

положение англичан в восточной части Средиземноморья стало угрожающим.

Вторая военная весна принесла новые поразительные победы Германии и

новые затруднения Англии, которая теперь отбивалась в одиночестве; дома она

подвергалась непрерывным ночным налетам немецких бомбардировщиков, а на

заморских территориях ее армии были изгнаны из Греции и Киренаики, и общее

положение казалось более мрачным и более безнадежным, чем когда-либо.

Престиж Англии, когда пропаганда стала могущественным оружием, особенно в

деле оказания воздействия на Соединенные Штаты и Россию, упал еще ниже

{Чарлз Линдберг, известный летчик, который, по мнению автора, по своей

наивности поверил пропагандистскому хвастовству немцев во время своего

посещения нацистской Германии, в своих выступлениях перед различными

аудиториями в Америке уже предрекал Англии поражение. 23 апреля 1941 года

после победы нацистов на Балканах и в Северной Африке, обращаясь к

30-тысячной толпе в Нью-Йорке на первом массовом митинге только что

созданного комитета "Америка прежде всего", Линдберг говорил: "У английского

правительства отчаянный план... убедить нас отправить снова американские

экспедиционные силы в Европу и разделить с Англией военное и финансовое

фиаско..." Он осудил Англию за ее подстрекательство малых государств Европы

к безнадежной борьбе против превосходящих сил противника. Очевидно, ему и в

голову не приходило, что Югославия и Греция, только что разгромленные

Гитлером, подверглись нападению без какого-либо повода с их стороны и что

они пытались защищаться, так как не утратили чести и мужества, несмотря на

безнадежность своей борьбы. 28 апреля Линдберг, полковник резерва армейской

авиации, после того как президент Рузвельт 25-го публично заклеймил его как

пораженца и умиротворителя, подал в отставку. Военный министр его отставку

принял. - Прим. авт.}.

Гитлер не упустил случая воспользоваться благоприятной обстановкой на

фронтах и в своей хвалебной речи в рейхстаге 4 мая основное внимание уделил

саркастическим нападкам лично на Черчилля как на подстрекателя (разумеется,

вместе с евреями) войны, главного виновника поражения англичан.

"Он самый кровожадный в истории стратег дилетантского уровня. Ибо свыше

пяти лет этот человек носился по Европе, точно безумный, в поисках

чего-либо, что можно поджечь... Если назвать его солдатом, то он -

никудышний политик, если назвать его политиком, то он - скверный солдат.

Дар, которым он обладает, - это умение лгать при благочестивом выражении

лица, умение искажать правду до тех пор, пока наиболее тяжелые поражения не

будут представлены им как славные победы... Черчилль, являясь одним из

наиболее безнадежных дилетантов в стратегии, умудрился (в Югославии и

Греции) проиграть на двух театрах войны от одного удара. В любой другой

стране его отдали бы под суд... Его безумие можно объяснить лишь как

проявление паралитической болезни или как бред алкоголика..."

Что касается переворота в Югославии, который вызвал у него такую

ярость, то тут он и не пытался скрывать своих истинных настроений:

"Мы все были поражены этим переворотом, осуществленным кучкой

подкупленных заговорщиков. Поймите, господа, когда я услышал об этом, то

сразу отдал приказ о нападении на Югославию. Обращаться с германским рейхом

таким способом непозволительно".

Высказывая бахвальство в связи с победами, достигнутыми весной, в

особенности над англичанами, Гитлер не осознавал в полной мере, каким

тяжелым ударом оказались они для Англии и в какое отчаянное положение попала

Британская империя. В тот самый день, когда Гитлер выступал" в рейхстаге,

Черчилль писал письмо президенту Рузвельту о серьезных последствиях потери

Египта и Ближнего Востока, умоляя Америку вступить в войну. Премьер-министр

пребывал в самом мрачном настроении за всю войну.

"Я умоляю Вас, мистер президент, - писал он, - взвешенно оценить всю

серьезность последствий, к которым может привести крах на Ближнем Востоке".

Командование немецкого флота требовало от фюрера максимально

использовать сложившуюся ситуацию. Положение дел у держав оси еще более

улучшилось после того, как вновь назначенный премьер-министр Ирака Рашид

Али, известный своими прогерманскими настроениями, подверг осаде английскую

авиабазу Хаббания, расположенную недалеко от Багдада, и обратился к Гитлеру

за помощью, дабы изгнать англичан из страны. После захвата острова Крит

адмирал Редер, который всегда относился к "Барбароссе" без энтузиазма,

обратился 30 мая к Гитлеру с предложением подготовить решающее наступление

на Египет и Суэц, и Роммель, горевший желанием продолжить с получением

подкреплений свое наступление, направил фюреру аналогичную просьбу из

Северной Африки. "Этот удар, - объяснял Редер фюреру, - окажется для

Британской империи более жестоким, чем захват Лондона". Через неделю адмирал

вручил Гитлеру меморандум, подготовленный оперативным отделом штаба ВМС, в

котором предупреждал, что осуществление плана "Барбаросса" - естественно,

первостепенная задача руководства ОКБ - не должно ни при каких

обстоятельствах повлиять на отказ от ведения войны на Средиземноморье или на

его отсрочку.

Но фюрер уже принял решение, а по существу, он не менял его с

рождественских праздников, когда провозгласил план "Барбаросса" и заявил

адмиралу Редеру, что Россия должна быть уничтожена в первую очередь. Его

мышление, ориентированное на ведение войны на суше, было просто не в

состоянии охватить более широкую стратегию, проповедуемую военно-морскими

силами. Еще до того, как Редер и штаб ВМС обратились к нему, Гитлер 25 мая

издал Директиву э 30, предусматривавшую отправку в Багдад военной миссии,

нескольких самолетов и вооружения в помощь Ираку. "...Я решил, - заявил он,

- способствовать развитию событий на Среднем Востоке путем поддержки Ирака".

Он ограничился этим недостаточным шагом. Что касается более крупной и смелой

стратегии, в поддержку которой выступали адмиралы и Роммель, он заметил:

"Лишь после осуществления операции "Барбаросса" решится, будут ли и

каким образом окончательно ликвидированы - во взаимодействии с наступлением

на Суэцкий канал - английские позиции между Средиземным морем и Персидским

заливом".

Уничтожение Советского Союза является первоочередной задачей; все

остальное может подождать. Это, как стало теперь очевидно, явилось

крупнейшей ошибкой. В конце мая 1941 года Гитлер, используя только часть

своих сил, мог нанести сокрушительный, вероятно, даже роковой удар по

Британской империи. Никто не понимал этого лучше, чем оказавшийся в

тяжелейшем положении под давлением обстоятельств Черчилль.

В письме президенту Рузвельту от 4 мая он признавал, что если Египет и

Ближний Восток будут потеряны, то продолжение войны "превратится в трудную,

долгую и мрачную проблему", даже при условии вступления в конфликт

Соединенных Штатов. Но Гитлер этого не понял. Его слепота тем более

непостижима, поскольку балканская кампания задержала операцию "Барбаросса"

на несколько недель, поставив ее тем самым под угрозу. Захват России теперь

предстояло осуществить в более короткие сроки, чем первоначально

планировалось. Ибо существовал непреодолимый рубеж - русская зима, из-за

которой потерпели поражение Карл XII и Наполеон. У немцев оставалось только

шесть месяцев до наступления зимы для захвата огромной страны, которую еще

никогда не завоевывали с запада. И хотя наступил уже июнь, огромную армию,

дислоцированную на юго-востоке - в Югославии и Греции, еще предстояло

перебросить к советским границам по разбитым дорогам, не соответствовавшим

объему и темпам планируемых перевозок. Эта задержка, как обнаружилось

впоследствии, оказалась роковой. Апологеты военного гения Гитлера

утверждают, что балканская кампания не вызвала ощутимых изменений в графике

осуществления плана "Барбаросса" и что перенос срока был вызван главным

образом поздней оттепелью, из-за чего дороги Восточной Европы оставались

месивом грязи вплоть до середины июня. Однако свидетельские показания

основных представителей немецкого генералитета говорят о другом. Фельдмаршал

Фридрих Паулюс, имя которого будет впредь ассоциироваться со Сталинградом и

который в то время являлся главным разработчиком плана русской кампании в

генеральном штабе сухопутных войск, показал на Нюрнбергском процессе, что

решение Гитлера напасть на Югославию отодвинуло начало "Барбароссы" примерно

на пять недель. Из боевого журнала ВМС явствует то же самое. Фельдмаршал фон

Рундштедт, командовавший в России группой армий "Юг", говорил на допросе

после войны, что из-за балканской кампании к осуществлению плана

"Барбаросса" приступили "по меньшей мере на четыре недели позднее". "Эта

задержка, - добавил он, - обошлась очень дорого".

Во всяком случае, 30 апреля, когда его армии завершили захват Югославии

и Греции, Гитлер назначил новую дату начала операции "Барбаросса" - 22 июня

1941 года.


Запланированный террор


Гитлер требовал при захвате России отказаться от какой-либо

сдержанности и настаивал, чтобы генералы хорошо это уяснили. В начале марта

1941 года он собрал начальников трех видов вооруженных сил и командующих

ключевых армий и изложил им свои требования. Гальдер записал его

выступление.

"Война против России такова, - сказал Гитлер, - что ее не следует вести

по законам рыцарства. Это прежде всего борьба идеологий и рас, поэтому ее

необходимо вести с беспрецедентной, неумолимой жестокостью. Все офицеры

должны освободиться от устаревших взглядов. Я знаю, что такие методы ведения

войны вне вашего понимания, господа генералы, но... я решительно настаиваю,

чтобы мои приказы выполнялись беспрекословно. Комиссары являются носителями

идеологии, прямо противоположной национал-социализму, поэтому их необходимо

ликвидировать. Немецких солдат, виновных в нарушении международного

закона... оправдают. Россия не участвует в Гаагской конвенции, поэтому на

нее положения конвенции не распространяются".

Это был так называемый "приказ о комиссарах", который на Нюрнбергском

процессе вызвал большую дискуссию, когда перед немецкими генералами был

поставлен вопрос морального порядка, предпочитали ли они повиноваться

приказам фюрера и совершать военные преступления или повиноваться велению

своей совести {"Впервые я оказался вовлеченным в конфликт между моими

убеждениями солдата и долгом повиноваться, - заявил фельдмаршал фон Манштейн

на суде в Нюрнберге, когда вопрос коснулся "приказа о комиссарах". -

Фактически я вынужден был повиноваться, но я сказал самому себе, что, как

солдат, видимо, не смогу участвовать в подобного рода делах. Тогда я сказал

командующему группой армий, под началом которого находился, что не стану

выполнять такого приказа, который противоречит чести солдата".

Чтобы не погрешить против истины, следует сказать, что приказ этот,

конечно, выполнялся в широких масштабах. - Прим. авт.}.

Согласно утверждениям Гальдера, высказанным позднее, генералы были

возмущены таким приказом, и едва закончилось совещание, как они выразили

протест главнокомандующему сухопутными войсками Браухичу. Этот бесхребетный

фельдмаршал, "соломенное чучело", как назвал его однажды Гитлер, пообещал

бороться против этого приказа в том виде, в каком он был изложен. Позднее,