Internationale Politik

Вид материала

Документы

Содержание Зависимость от Вашингтона Парижский роман Учиться у Токио Больше свободы, пожалуйста! Европейский интеграционный процесс не является чем-то само собой разумеющимся

Подобный материал:

• 5/2004 = Дорогие читатели!, 4812.92kb.
• Основная тема предлагаемого Вашему вниманию номера журнала "Internationale Politik", 1888kb.
• Сас ua federation Cinologique Internationale (fci), 58.83kb.
• FÉDÉration internationale des échecs, 47.03kb.
• Аботан Международной организацией по Стандартизации (iso), и оформлен под контролем, 125.75kb.
• I конгресс коммунистического интернационала, 260.19kb.
• Международный день ненасилия Международный день ненасилия, 22.14kb.

Зависимость от Вашингтона

В то время как американцы, применяя все более сомнительные средства, пытаются обеспечить глобальный мир в интересах удобного для Вашингтона миропорядка, европейцы – и в их числе немцы – могут им в этом, пусть и неохотно, лишь ассистировать. Пока они перекладывают бремя ведения своих войн на плечи Соединенных Штатов, им негоже оценивать поведение Белого дома на основе тех же высоких моральных критериев, которые они сами не выполняют.

Пока европейцы не проводят Совместную внешнюю политику и политику безопасности, которая оправдывала бы свое название, в распадающихся государствах, которые – в отличие от Израиля и Соединенных Штатов – являют собой реальную угрозу миру во всем мире, временный империализм Вашингтона становится непременным условием сохранения демократии.⁶² В этом состоит парадокс столь упорно продвигаемой Берлином и Брюсселем концепции «nation-building» и «failed states», где власть оказалась в руках лидеров боевиков, где гуманитарные организации и «голубые каски» порой вынуждены капитулировать.⁶³

Ведь если ООН и участвует в освобождении народов от тирании и гражданской войны, то прежде всего благодаря американской военной мощи закладывается основа для восстановления государственных структур и возникает новая форма имперской опеки, называемая «построением нового порядка». Когда европейцы и прежде всего немцы описывают этот процесс как «гуманитарную интервенцию», осуществляемую неким воображаемым «международным сообществом», то тем самым они намеренно отвлекают внимание от того факта, что он был бы невозможен без решающего военного удара Соединенных Штатов.


Парижский роман

Поэтому Берлину не следовало бы ослаблять альянс с США, попадая во внешнеполитическую зависимость от Франции. К тому же, когда нынешний главный союзник Германии одновременно критикует и копирует политику Америки, причем последствия это имеет вполне сравнимые, особого доверия такое поведение не вызывает. Дело в том, что у Парижа и Вашингтона больше общего, чем это хотелось бы Елисейскому дворцу и кажется Ведомству федерального канцлера: на внешнеполитической арене Франция выступает не только как миролюбивая, но и как миротворческая страна. Французам хочется – если не во властно-политическом, то хотя бы в моральном плане – поставить Белый дом на место. «Liberté, egalité, fraternité» сначала ведь придумала «grande nation», а теперь этим девизом, мол, пользуется вся ООН.⁶⁴

Париж считает, что по окончании биполярного миропорядка следует выстроить коллективную систему безопасности, в которой общие правовые нормы ограничивали бы использование военной силы. Французская позиция основана на тезисе, что одной лишь военной силы недостаточно, чтобы поддерживать порядок во все более сложном мире. Единство западных демократий, ответственность всех государств за безопасность и стабильность – таков ответ французов на американскую доктрину превентивного использования силы, по крайней мере, официальный.⁶⁵

На практике, однако, все выглядит иначе. В то время как Соединенные Штаты избрали ареной своей геополитики Ближний и Средний Восток, а также Центральную Азию, новым приоритетом французской внешней политики стала Африка. При выборе старых и новых союзников Париж здесь не более разборчив, чем Вашингтон в Афганистане или на Филиппинах. Забыта «афера Фалькона», названная по имени французского торговца оружием, продавшего президенту Анголы вооружений более чем на 600 миллионов долларов, приложив к поставкам солидный чек на частные расходы. Французское министерство иностранных дел заявило, что после капитуляции УНИТА и последовавшего за этим подписания мирного договора Ангола открыла новую страницу своей истории и что Франция, разумеется, стоит на ее стороне.

Но за этим альтруизмом скрываются экономические интересы. Хотя в Анголе царит разруха, эта страна, занимающая второе место по добыче нефти южнее Сахары, имеет достаточно средств, чтобы профинансировать восстановление своей экономики. В Мозамбике Париж также приветствует политическое примирение, предлагая свои услуги в качестве проводника по пути к укреплению демократии в сопровождении французских фирм, которые хотят участвовать в обустройстве морских портов.

На внутриполитическом уровне новая геополитика Франции опирается на тенденцию, которая также не нова. В то время как в Овальном кабинете тон снова задают неоконсерваторы, конец непопулярного «двоевластия» во Франции открыл дорогу французским правым. Джордж Буш-младший поручил Кондолизе Райс наведение порядка в Госдепартаменте – Жак Ширак уже давно сделал то же самое в своем МИДе, где доминируют социалисты. Прошли те времена, когда МИД – с учетом многочисленных африканских афер Франсуа Миттерана – выступал за усиление европейской ориентации политики в Африке. При Шираке там реет только французский триколор. Европейские звезды погасли. Немцам дозволено помогать лишь тогда, когда это – как в Конго – способствует совершенствованию логистики. Многополярность à la francaise.⁶⁶

Чтобы скопировать в миниатюре империю Вашингтона не только в политическом, но и в военном плане, Париж ориентирует свою военную доктрину на американский образец. Профессиональная армия, растущие оборонные бюджеты, авианосцы, транспортный авиафлот, спутники-шпионы, высокотехнологичные военные самолеты и вертолеты, ядерные испытания, атомные «мини-бомбы» и ракеты в качестве превентивного оружия против «стран-изгоев» - список общих элементов большой, как и список заокеанских военных баз: в то время как Соединенные Штаты назначили в каждый регион мира главнокомандующего, одновременно выполняющего и политические задачи, французские войска размещены во многих странах Африки.

Структура управления французскими подразделениями при осуществлении миротворческих операций аналогична американской. Так же как морские пехотинцы в Афганистане, французские морские пехотинцы в Кот-Дивуаре не подчиняются ООН. И те и другие выполняют приказы, поступающие непосредственно от президентов с берегов Потомака и Сены. Мандаты ООН лишь поддерживают их имидж и успокаивают избирателей на родине. Тем самым Франция проводит ту же политику, в которой она упрекает США: унилатерализм, который прибегает к помощи многосторонних структур лишь тогда, когда это отвечает собственным национальным интересам.⁶⁷


Учиться у Токио

Искусству выдерживать баланс между военно-политическими и экономическими интересами Берлину сейчас следовало бы поучиться не в Париже, а в Токио. Как и немцы, японцы хорошо поняли, что военный компонент является важной составляющей широкой концепции безопасности. Но в отличие от Берлина и Парижа Токио считает, что тесный союз с Соединенными Штатами скорее соответствует национальным интересам, чем формирование собственных вооруженных сил для наступательных операций.

В последние годы в Японии всегда доминировали экономические интересы, которые определяли также ее политику в Афганистане. Послав свои эсминцы в Индийский океан тогда, когда американские и британские войска входили в Кабул, Токио проявил минимум активности, чтобы можно было заявить Вашингтону, что он «поддержал войну против террора». Японский военный вклад, более заметный, чем раньше, все же и на этот раз был скорее символическим.⁶⁸

Как и Германия во время второй и третьей войн в Персидском заливе, Япония без колебаний разрешила Вашингтону использовать размещенные в стране американские военные базы для операции в Афганистане. Но другие союзники Америки оказали ей гораздо более объемную военную поддержку. Можно было бы, конечно, объяснить политику Токио тем, что японская конституция, продиктованная американцами, ограничивает действия национальных вооруженных сил целями самообороны. Но у других государств – например, у Германии – тоже есть эта «проблема», тем не менее, они не были столь же сдержанными, как Япония.⁶⁹

И все же Токио удалось сохранить баланс между интересами Соединенных Штатов и собственными интересами в арабском мире: в то время как генеральный директор японского оборонного ведомства Накатани принимал в Вашингтоне благодарность за вклад в американские военные усилия, бывший премьер-министр Рютаро Хасимото был с визитом на Ближнем Востоке, где заявил, что Япония не ведет совместной войны с Великобританией и США.

В отношении Саддама Хусейна Токио избрал более активную роль. Премьер-министр Коидзуми стал одним из важнейших союзников Джорджа В. Буша. Японцы предоставили Вашингтону не только войска, но и пять миллиардов долларов на восстановление Ирака, покрыв немалую долю финансовых потребностей страны в Междуречье, которые Всемирный банк на период до 2007 года оценивает в 36 миллиардов долларов.⁷⁰

Вопрос о том, отстранит ли Пентагон Японию от крупных заказов по строительству нового Ирака, здесь не возникал – в отличие от участников антивоенной коалиции – Германии, Франции и России, которые, в конце концов, все-таки благословили посредством резолюции ООН военное вмешательство в зоне Персидского залива. Япония же и в политическом, и в экономическом смысле оказалась в выигрыше. Этот успех отвечает широким экономическим интересам Токио в регионе. Ведь Япония больше зависит от поставок нефти из государств Персидского залива, чем США, у которых до сих пор имеются собственные резервы. Для Японии, внешнюю политику которой, в том числе в отношении Ирака, определяют прежде всего экономические факторы, стабильность на Ближнем Востоке слишком важна, чтобы безраздельно уступать контроль над регионом Вашингтону.⁷¹

Не только в дипломатическом, но и в военном плане Япония сегодня лучше вооружена, чем когда бы то ни было после 1945 года. В пацифистской послевоенной конституции Токио принял на себя обязательство «навечно отказаться от войны как суверенного права нации» и не создавать собственных вооруженных сил. Но эти принципы можно считать устаревшими: для содержания своих 239 тысяч солдат Япония имеет второй в мире военный бюджет.⁷² Поэтому технологический разрыв между Вашингтоном и его союзниками здесь является самым незначительным.

Японские дипломаты умеют с минимальными затратами обеспечивать своей стране максимальные преимущества. Поэтому и в контактах с Белым домом они добились значительно больших успехов, чем их немецкие коллеги. Внешнеполитические успехи Токио свидетельствуют о пользе политики широкой безопасности. Двойственная стратегия Японии основана на балансе между обязательствами в рамках военного союза с Соединенными Штатами и экономическими интересами в Восточной Азии, а также на Ближнем и Среднем Востоке.⁷³

Япония уверенно идет по пути превращения из верного вассала в независимого союзника Вашингтона. Токио в прошедшие годы убедительно продемонстрировал, как можно побудить последнюю супердержаву к тому, чтобы согласиться со склонностью ближайшего союзника к многосторонним усилиям по поддержанию международной безопасности. Что касается Японии, то Вашингтон уже смирился с доктриной широкой безопасности и ее многоступенчатой подстраховкой, хотя японская стратегия с американской точки зрения вовсе и не выглядит идеальной.⁷⁴

Внешняя и оборонная политика Коидзуми больше всего напоминает в Европе политику Тони Блэра: в экономических вопросах британский премьер не идет на уступки Джорджу В. Бушу, в то же время он приспосабливает свои вооруженные силы к требованиям Вашингтона. Ведь влияние в Белом доме будет иметь только тот, кто способен к сотрудничеству.⁷⁵

А в Берлине и Париже все еще мечтают об армии ЕС, независимой от Пентагона.⁷⁶ Идея, которая не только ставит под вопрос нынешние структуры НАТО, но и отрицает гуманитарную триаду современности: Америка ведет войны. Канадцы, британцы и немцы патрулируют. Голландцы, швейцарцы и скандинавы занимаются восстановлением. Современный империализм, в котором Токио уже нашел для себя важную роль. Германия должна учиться у Японии тому, как можно вновь обрести дееспособность, утраченную по собственной вине.

Вольфганг Герхардт,

Председатель фракции СвДП в Германском Бундестаге


Больше свободы, пожалуйста!

«Красно-зеленая» внешняя политика слишком сильно ориентирована на сохранение статуса кво - призыв к новой, либеральной внешней политике


Страны, живущие в условия свободы, несут на себе особое обязательство - помогать другим в деле достижения свободы. Через 15 лет после воссоединения Германии ее международная ответственность возросла. Мы не можем от этого отказаться - но точно также мы не можем перейти от культуры сдержанности к культуре парвеню. Европейская интеграция, трансатлантическое сотрудничество, права человека и эффективный мультилатерализм должны стать основными направляющими линиями германской политики.


В течение десятилетий Германия наработала то, что необходимо для мирного сосуществования - доверие к нам других стран и наций. Четкость цели вкупе с надежностью и скромностью поведения, конфиденциальные переговоры вместо спонтанных одномоментных выступлений, внимательное отношение к малым государствам и встречи не только с лидерами мировых держав - это всегда определяло характер германской, в особенности, либеральной внешней политики.

Что касается либеральной внешней политики, то в отношении нее действовали и действуют конституционные принципы, определяющие также наше политическое поведение в целом. Тем самым она отличается четкостью и ориентацией на ценности свободы в вопросах прав человека, отстаивает идеи рыночной экономики и основывается на принципах свободы торговли и помощи для самопомощи. Таким образом в ходе работы, длившейся не одно десятилетие, когда министрами иностранных дел были Вальтер Шееле, Ханс-Дитрих Геншер и Клаус Кинкель, было выстроено доверие к Германии. Либеральная внешняя политика и впредь делает ставку на доверие, союзы и многосторонность, тем самым - на такие организации, как ЕС, НАТО, ОБСЕ и ООН, а не на национальные действия в одиночку.

Атлантическое партнерство и укорененность в европейских структурах стали государственным резоном Федеративной Республики Германия, и на то были очень весомые причины. Федеральный президент Теодор Хойс убедительно обрисовал это как примирение германских политических элит с парламентскими системами Запада. Готовность учиться и работать принесла Германии международное признание, в чем чрезвычайно нуждалась тогда еще молодая германская демократия, вторая по счету в истории нашей страны. Нам следовало бы вновь вспомнить этот отрезок успешной истории Федеративной Республики. «Красно-зеленая» коалиция в некоторых областях придерживалась традиционной линии, что соответствует доброму обычаю при смене правительственных кабинетов, а также нашим внешнеполитическим интересам, поскольку определенная мера преемственности является государственным резоном во внешней политике. Больше, чем все другие сферы политики, внешняя политика нуждается в надежности, она меньше, чем что бы то ни было другое, подходит для выражения партийно-политической или идеологической специфики. Но «красно-зеленые» отчасти отошли от традиционных линий в области внешней политики. Итог семи лет правления «красно-зеленой» коалиции в области внешней политики скуден, в содержательном плане она отставала от медийных событий. Трансатлантической дружбе нанесен ущерб; европейская интеграция находится в тяжелом кризисе; малые и средние партнеры по ЕС были сбиты с толку неловкими разговорами о формировании так называемой новой оси; существует опасность, что реформа ООН не даст никаких результатов; Германский Бундесвер задействован во многих зарубежных операциях, в отношении которых нет достаточного представления об успешности перспектив политического урегулирования; а доверие к Германии в вопросах прав человека подорвано. Все это необходимо сейчас заново переработать, а кое-что и исправить, обращаясь к испытанным принципам и тому, что всегда считалось сильной стороной Германии.


Европейский интеграционный процесс не является чем-то само собой разумеющимся

Укорененность в Европу – это было, есть и будет самым важным для нас, немцев. Нужно вывести ЕС из нынешнего кризиса. Нам необходимо европейское сотрудничество, поскольку оно является гарантом мира и дружбы между европейскими народами. Но интеграция нужна нам и по другим причинам: как нация, ориентированная на экспорт, мы больше всего выигрываем от единого европейского внутреннего рынка и от расширения ЕС; к тому же от этого зависит наше благосостояние. И – не в последнюю очередь – европейская интеграция - это наш ответ на глобализацию, включая конкуренцию с набирающими силу странами Востока, такими как Индия и Китай. Тем не менее сегодня просто формула «так держать» не является более приемлемым вариантом. Это показывает временная неудача проекта Европейской конституции, растущий скепсис относительно будущего расширения ЕС, разногласия по финансовым вопросам, а также преднамеренное нарушение Пакта стабильности. Большинство граждан Европы более не воспринимает интеграционный процесс как нечто само собой разумеющееся. Необходимо предпринять новые усилия, чтобы завоевать доверие граждан. Одних только встреч в верхах для этого недостаточно. Политические элиты просто не сумели найти убедительных аргументов в пользу единой Европы. Они «обрабатывали» сомнения людей с национально-государственных позиций, потеряв при этом из виду ЕС как целое, а именно это целое заключает в себе больше шансов, чем рисков. Европа - это очень амбициозный проект, который требует европейской позиции. Тому, кто постоянно говорит о Европе, руководствуясь только своим национальным эгоизмом, будет сложно приблизить Европу к гражданам.

Проект Конституции несмотря на все недостатки в постановке целей следует в правильном направлении - сделать ЕС более демократичным и близким для граждан. Поэтому столь печально, что этот проект сейчас тормозится именно из-за дефицита одобрения со стороны граждан. Нового издания того же самого текста не может быть и после наверняка правильной «паузы на размышления», о которой так много говорилось. Необходим новый подход. Следует прежде всего избавить текст от балласта - того, что не требует с необходимостью регулирования на уровне Конституции. Нам нужна Конституция, которая заслуживает своего имени, с основными правами и важнейшими структурными вопросами.

Временная неудача Конституционного проекта имеет однако и свою положительную сторону: в Европе снова развернулась дискуссия о смысле и конечной цели интеграционного проекта. «Европейская социальная модель» - любимый конек «красно-зеленой» коалиции – оказалась сегодня перед вызовами необходимости более гибких рынков труда, содействия развитию исследований и науки и дальнейшего открытия внутреннего рынка для конкуренции. Альтернативы конкуренции нет, как нет и шанса отгородиться от нее. Тони Блэр прав, измеряя веру в интеграцию успехом борьбы за экономический рост и рабочие места, против организованной преступности, а также эффективностью внешнеполитического кризисного менеджмента. В конце концов, Конституция ЕС получит одобрение только тогда, когда благодаря созданию рабочих мест и новой динамике занятости в Европе появятся социальные шансы - задача, которая, совершенно очевидно, в первую очередь успешно или менее успешно решается на уровне национальных государств. И здесь слабым звеном оказывается неоднократно упоминавшийся германо-французский тандем. Он нужен нам, и либералы являются сторонниками этого тандема, но он должен стать снова более динамичным. Руководство не имеет ничего общего с командованием, необходимо усовершенствовать процедуру согласования действий с другими, например, с Великобританией.

Необходимо смело, мужественно и решительно приступить к неудобным решениям. Почти половина бюджета ЕС идет на сельское хозяйство, в котором в Европе занято только 5% населения. Таким образом нельзя более убедить граждан в том, что проект единой Европы ориентирован на будущее. Конечно, нельзя оставлять сельскохозяйственных производителей в беде. То, что обещано, нужно выполнить. Но мы должны решиться на новую схему участия в финансировании, по которой национальные государства вновь берут на себя часть помощи своим фермерам. Необходимо иметь возможность в большей степени использовать средства ЕС на общие задачи, связанные с будущим и понятные гражданам, - на науку, исследования, короче, на инновации.

Расширение ЕС есть и остается для граждан Европы шансом и ответственностью одновременно. Страны Юго-Восточной и Восточной Европы, переживающие период трансформации, исторически и культурно принадлежат Европе, без них интеграционный проект был бы неполон. Этим странам необходима европейская перспектива как свет в конце туннеля, чтобы преодолеть националистически или этнически обусловленные напряженности и запустить сложные процессы реформ, которые частично предстоят и нам. Но ЕС не может расширяться бесконечно. Он не является всеобщим членским союзом. Он не должен лишать людей их идентичности. Поэтому его функция стабилизации не может быть сфокусированной только на полном членстве. Нужно обдумать другие формы привязки к ЕС. Что касается начала переговоров о вступлении в ЕС с Турцией, то здесь действует принцип «pacta sunt servanda». Но нужно вести переговоры действительно с открытой перспективой. Не имеет смысла тешить себя напрасными надеждами. Сегодня никто не может дать точный прогноз относительно способности ЕС к приему новых членов через 10 лет или оценить состояние политики и общества Турции в будущем. Действовать ответственно в данном случае – это значит своевременно обдумать альтернативы.

После состоявшегося приема большого количества новых членов стало еще важнее, чтобы Германия вновь взяла на себя роль адвоката и доверительного партнера в первую очередь малых и средних государств-членов ЕС. Многие из них именно этого и ждут - согласовывать решения с важным партнером и, проводя общую линию, двигаться вперед. Эти новые члены могут много что предложить старому ЕС. Но «красно-зеленая» коалиция посредством разговоров об образовании оси Париж - Берлин - Москва, антиамериканской тональности и неудачных действий германо-французского тандема вызвала прямо-таки раздраженную реакцию у новых членов. Так, например, Вильнюс и Варшава были попросту шокированы тем, что федеральный канцлер и французский президент приняли участие в путинских торжествах по случаю 750-летия Кенигсберга, на которые ни Польшу, ни Литву не пригласили.

Необходимо интенсивнее реанимировать Веймарский треугольник с участием Польши. Современный ЕС - это не только Западная Европа. И федеральный канцлер или федеральный министр иностранных дел, отправляясь в Москву, на пути туда или обратно всегда должен остановиться также в Риге, Праге или Любляне, чтобы не дать повода для подозрений относительно выстраивания политики поверх голов других.