Книга названа "Очерки истории". Показать, как создавалась, чем жила и дышала школа в разные периоды своего существования, мы пытались, привлекая газетные публикации, воспоминания, архивные документы.
| Вид материала | Книга |
- -, 351.87kb.
- Список літератури №2011 Академик Иван Тимофеевич Фролов: Очерки. Воспоминания. Избранные, 90.57kb.
- Тематическое планирование курса новейшей истории России 1985- 1999 гг для изучения, 330.47kb.
- Публичный доклад (отчёт) 2007 года моу зайковская средняя общеобразовательная школа, 912.75kb.
- Интерактивный музей музей живой истории, 147.43kb.
- «О феномене французского мюзикла», 119.06kb.
- История германии, 16.49kb.
- Человечество за время своего существования накопило солидный свод знаний, 77.62kb.
- Д. А. Аманжолова (Киселева) Герои Гражданской // Историк и его время. Воспоминания,, 263.81kb.
- Йегуда Лейб Алеви Ашлаг (Бааль Сулам), 5721.66kb.
Вспоминает А.А.Тишкова: "Когда в Петергофе началось строительство университетского комплекса и в печати появились планы расположения отдельных зданий, мы хорошо знали (это не было секретом), что корпуса интерната будут находиться почти в центре построек, между зданиями факультетов. Нас это очень устраивало!
Учителя и воспитатели, обсуждая перспективу переезда, обдумывали, например, вопрос о введении единой формы для педагогов. У молодежи (то есть у большей части коллектива) буквально на "ура" прошло предложение А.О.Пусковой: сшить каждому преподавателю английский костюм-пиджак, юбка, брюки — который дает очень много возможностей варьирования. Обсуждалась и так называемая "вахтенная" работа, касавшаяся в первую очередь воспитателей. Предполагалось, что воспитатель будет жить с классом в Петергофе несколько дней, а затем на такой же срок уезжать в город, сменяясь другим. И это тоже было заманчиво. Совершенно закономерно поэтому, что на вопрос "Ты поедешь в Петергоф?" неизменно следовал ответ - "Конечно!".
Однако шло время, а строительство школьных корпусов не начиналось и переезд все также казался весьма отдаленной перспективой... 45-й продолжал жить на Савушкина, поражая весь город успехами своих питомцев и сохраняя свои традиции, сохраняя свою атмосферу уважения к человеку, оставаясь "прорывом человечности". Именно это резкое отличие от "среднестатистической" школы СССР 70-х годов еще более обостряло отношение школы-интерната и отделов народного образования, где, как представляется, была взята линия на постепенное уничтожение ФМШ.
В.М.Терехов: "Нужно сказать, что часто взаимоотношения с ФМШ и ГорОНО определялись личностными моментами и зависели от того, кто возглавлял отдел народного образования. Так, при Козинове мы жили спокойно, не ощущая никаких нападок от ОНО. Когда же заведующими были Терещук, Алексеев, Мезрин, наоборот, ситуация обострялась и случались очень неприятные столкновения.
Особенно ощутимо начало возрастать давление властей на интернат с 1975 года. (Впрочем, это коснулось почти всех специализированных школ. Еще бы — "элиту" растим!). Все чаще в школе стали появляться проверяющие комиссии, которые, за неимением серьезных замечаний, придирались к пустякам, да и вообще открыто лицемерили. Хорошо помню, как одна из таких комиссий восхищалась при учителях успехами ребят, методикой проведения уроков, состоянием экспериментальной базы школы. Потом же Б.В.Борисов рассказывал, что справка, представленная комиссией начальству, была составлена совсем в других тонах, и приводила только негативные примеры работы педагогов. Совершенно определенно могу утверждать, что это была позиция сугубо городских властей. Когда примерно в то же время в интернат приехала комиссия из Москвы во главе с Н.Н.Маловым, ее оценки былим только положительными, и "в глаза" и "за глаза". Из ГорОНО тем временем все громче раздавались угрозы вообще закрыть школу. Отношение же университета ко всем нападкам оставалось нейтральным...".
Вот так во второй половине 70-х годов 45-й интернат оказался как бы точкой пересечения двух встречных течений. С одной стороны — заинтересованность университета (и, при некоторых обстоятельствах, самой ФМШ) в переводе школы в Петергоф, ближе к базовым факультетам. С другой стороны — все возрастающее желание представителей бюрократической системы покончить, расправиться с этим непонятным и неприятным для них интернатом. В таком случае скорейшая, без продуманной и подготовленной базы "почетная ссылка" за город представлялась важнейшим шагом для ликвидации ФМШ.
Вспоминает Г.М.Ефремов: "Перевод школы в Петергоф замышлялся в высших кругах не в 80-м году, а гораздо раньше. Сыграли здесь свою роль и интриги ГорОНО, да и Университет оказался заинтересован и наших усилий остаться в городе не поддержал. По правде сказать, еще за два года до переезда нам с Б.В.Борисовым показывали в Старом Петергофе здание. Оно было очень неблагоустроенным, неприспособленным для нашего интерната с его многочисленными лабораториями, да и по площади уступало корпусам на Савушкина. Возвращаясь в Ленинград, мы с Борисом Васильевичем выработали тогда линию поведения — отказываться от переезда наотрез и держаться до последнего. Так и постарались сделать, хотя окончательное решение было подготовлено без ведома коллектива; в нужный момент нас просто поставили перед фактом. Мы пытались бороться — проводили педсоветы, обращались вновь и вновь в ректорат и ГорОНО, но все было бесполезно...
Переезд стал, по моему глубокому убеждению, полугибелью школы. О сложностях материальных я уже говорил, но даже не они были главными. Основное — это потеря школой тесного контакта с Ленинградом, его культурой (каково ребятишкам ездить в электричке по вечерам в музеи и театры!). Основное — это уход целой группы учителей, ярких личностей, талантливых педагогов. Вот эти утраты восполнить, восстановить очень тяжело, если возможно вообще".
В 1979-ом году в интернате произошла смена директоров. Тогда эта мера казалась школе важным средством в борьбе с ГорОНО — ведь наконец-то новым директором стал представитель педагогического коллектива.
А.А.Быков: "Волновала коллектив и еще одна проблема. Тогда, в 60-70-е, нам постоянно назначали директоров сверху и, как правило, присланные директора и соответствующие профилю интерната учителя не могли найти общий язык. Мы же хотели самостоятельности. Желание виделось выполнимым, если бы директор был, что называется "из своих". Выбор пал на меня. Административная работа к тому времени была мне уже знакома, так как в течение нескольких лет я совмещал работу учителя физики и завуча по научной работе. Да и понимание, что "дальше фронта не пошлют" тоже было. В общем, я согласился. На первых порах коллектив действительно занял по отношению к органам народного образования, райкому и парткому более четкую и жесткую позицию, что совершенно точно грозило закончиться полным выходом ФМШ из-под контроля. Вот так, к началу 80-х мы все более становились чересчур уж неудобными, "бельмом на глазу" народного образования Ленинграда.
В то же время стали оказывать довольно ощутимое давление партком Университета и проректора-председатели Школьного Совета, опекать и контролировать интернат по таким вопросам, которые раньше и не встали бы. Например, как директор я составлял годовой план работы школы. Традиционно он должен был начинаться с двух пунктов: 1) "Воспитание школьников на примере жизни и деятельности В.И. Ленина"; 2) "Воспитание школьников на примере жизни и деятельности соратников В.И.Ленина".
Мы решили объединить два этих пункта в один общий раздел "Воспитание школьников на примере выдающихся деятелей советского государства." Реакция проверяющих инстанций была однозначной — и вопрос о положении в ФМШ вновь рассматривался в разделе "Разное" заседания парткома ЛГУ. Только на этот раз, в отличие от 60-х-начала 70-х, нас "журили" не для проформы...
В то же время стало ухудшаться материально-техническое положение интерната. Ведь в принципе здание на Савушкина было плохо приспособлено (ну что такое спальни на 15-20 человек!), хозяйственная деятельность оставляла желать много лучшего. К началу 80-х годов нам было нужно совсем немного подправить материальную базу, чтобы уже тогда школа достигла действительно мирового уровня. Этого не произошло. Нас поддерживали только факультеты ЛГУ, у ГорОНО денег на это не было. Складывалось впечатление, что каналы финансирования для ФМШ перекрываются, кроме всего, еще и искусственно..."
...Фактически весь 1980/81 учебный год школу-интернат при ЛГУ лихорадило: одна за другой работали комиссии отделов народного образования, по-прежнему, а может быть, даже в большей степени предвзято относившиеся к ФМШ. Проверяли все: хозяйственную деятельность, санитарно-бытовые условия, порой по несколько дней и недель присутствовали на уроках одного и того же преподавателя, независимо от его предмета.
Вспоминает Н.В.Городецкая: "Сложным и неприятным было предшествующее переезду время, когда интернат постоянно "трясли" какие-то комиссии, в том числе и посещавшие уроки. Причем по их высказываниям мы видели, что эти представители совершенно не понимают, в какой школе они находяться. Порой замечания были просто курьезны и смешны. Однажды после посещения урока физики, одна из членов такой комиссии спросила Виктора Максимовича Терехова: "А почему у вас за весь урок дети решили только 2 задачи? У меня вот решают по 20!" На что последовал ответ: "Да, но наши дети решили 2 задачи со Всесоюзной олимпиады..."
По случайности ли или преднамеренно, но документов работы тех комиссий, похоже, не сохранилось. (Во всяком случае ни в школьном архиве, ни в государственном архиве Санкт-Петербурга их не удалось обнаружить). Молчала о проблеме переезда школы-интерната в