А. В. Полетаев история и время в поисках утраченного «языки русской культуры» Москва 1997 ббк 63 с 12 Учебная литература
| Вид материала | Литература |
- История языкознания Основная литература, 31.08kb.
- Литература к курсу «История отечественной культуры» основная литература учебные пособия, 95.12kb.
- Жиркова Р. Р. Жондорова Г. Е. Мартыненко Н. Г. Образовательный модуль Языки и культура, 815.79kb.
- Факультет якутской филологии и культуры, 52.03kb.
- План урок: Особенности русской культуры в изучаемый период. Грамотность, письменность., 103.61kb.
- Н. И. Яковкина история русской культуры, 7448.64kb.
- Учебно-методические материалы по дисциплине «общее языкознание», 303.6kb.
- Литература ХIХ века, 303.87kb.
- Литература в поисках личности Роман «Кысь», 114.06kb.
- История история России Соловьев, 43.79kb.
1. Концепция эпох
Важным элементом исторического сознания, которое начало
формироваться в период Возрождения, стало возникновение и постепенное укоренение понятия исторических эпох.
«У Средних веков была своя география, свое государство, своя
церковь и наука, — писал Т. Грановский. — И вот в исходе XV столетия является Христофор Колумб и разбивает рубежи, поставленные миру в Средних веках... У Средних веков было свое государство,
свои политические теории. В конце XV и начале XVI столетия раздается страшный голос флорентийского гражданина Николая Макиавелли. Более резкого отрицания средневековых теорий трудно себе
представить. И единство средневековой церкви было разбито Реформацией в немногих личностях, которые смело начали борьбу... Наконец, средневековая наука, схоластика, некогда столь блестящая и
смелая... и эта наука разбивается усилиями гуманистов» (Грановский 1986 [1849—1850], с. 9).
Добавим к этому, что у Средних веков была и своя историография, которая также «разбиваетсяусилиями гуманистов». Средневековая историография оставалась довольно нейтральной к эпохальным
событиям и историческим периодам. История была хроникой всего
происходящего во времени и одновременно представляла собой рассуждения о всемирной истории. Характеризуя контраст между притязаниями на глобальный исторический охват и узостью конкретного кругозора среднебековых хронистов, Ж. Ле Гофф, переходя на язык
кино, заметил, что модель средневековой истории представляла собой резкие переходы от общего плана к узким кадрам, «которые
внезапно расширялись в молниеносных наездах на бесконечность,
вселенную и вечность» (Ле Гофф 1992 [1964], с. 156—157).
История имела заданные крайние точки — начало и конец, т. е.
Сотворение мира и Страшный Суд, — которые являлись одновремен-
22 Например, К. Маркс писал: «Отвергая немецкие порядки 1843 г., я, по
французскому летосчислению, нахожусь едва ли даже в 1789 г. и уж никак
не в фокусе современности» (Маркс 1955 [1844], с. 416).
От хронологии к историографии 201
но позитивными и нормативными, историческими и телеологическими. На практике это проявлялось в том, что средневековые хроники, анналы и летописи всегда строились по законам временной
последовательности, с фиксированным началом и концом. В качестве начала истории обычно фигурировало Сотворение мира, но в
большинстве случаев хроника фактически начиналась с какого-то
менее эпохального «сотворения», «создания» или «основания» — государства, династии, города, монастыря и т. д. Что касается конца
истории, то «глобально» под ним подразумевался Страшный Суд, а
на практике изложение доводилось до настоящего времени. Принцип usque ad tempus scriptoris (вплоть до времени пишущего) использовался в исторических сочинениях на протяжении всех Средних веков. При этом история не переписывалась каждый раз заново, с
позиций сегодняшнего дня, а в буквальном смысле списывалась у
предшественников, чей авторитет не подвергался сомнению. (Это не
означает, конечно, что она не дописывалась и не досочинялась.)
Понятие эпохи было знакомо и античности, и Средним векам,
но оно концептуализировалось в рамках философских или теологических представлений (эти концепции мы подробнее обсудим в следующей главе), а не ассоциировалось с историческим развитием.
Например, хотя в схеме четырех «мировых монархий» они «следовали во времени одна за другой, история каждой из них представляла
собой замкнутый круг, в котором повторялись одни и те же стадии:
становление, расцвет, упадок и гибель. Эпохи не соединялись между
собой продолжающейся историей: каждая приходила к концу, следующая начиналась с начала» (Барг 1979, с. 47). Лишь историческое
сознание Возрождения «приблизилось вплотную к догадке о существовании социального времени, т. е. что с точки зрения общественноисторической непрерывное и безликое время подразделяется на „времена", „полосы", на обособленные периоды, каждый из которых имеет
свой „лик"» (Барг 1979, с. 104).
Первым шагом на пути формирования концепции исторических эпох стало утверждение понятия эпохального исторического
события, делящего прошлое на две части — древнюю и новую историю. Событие такого рода уже фигурировало в христианской историографии: им было Рождество Христово. Но в этом случае речь
шла о божественной истории мира, соответствующей Ветхому и Новому Завету, а не об истории человечества и тем более общества. В
рамках же «мирской» истории, как правило, использовалась концеп-
202 Глава 2
ция четырех царств, в соответствии с которой «современная» история начиналась с возникновения Рима и продолжалась «до времени
пишущего». При этом подразумевалось, что Римская империя продолжает существовать, будь то в форме Восточной Римской империи
или Священной Римской империи германской нации.
В эпоху Возрождения проводится новая демаркационная линия в истории — утверждение христианства и/или падение Западной Римской империи. В результате возникает деление истории на
«древнюю» и «новую», принципиально отличающееся от деления на
«до и после» Рождества Христова. Первым шагом в становлении
этой концепции стало нарушение принципа «до времени пишущего»: в эпоху Возрождения появляются специальные работы, посвященные античной истории (например, «Речь о ложности Константинова дара» Лоренцо Баллы, «На первую декаду Тита Ливия» Никколо
Макиавелли — размышления по поводу первых десяти книг сочинения Тита Ливия, и т. д.).
Началом «новой» истории начинает считаться уже не сотворение или возникновение мира, царства, династии, города, но такие события, как Миланский эдикт о веротерпимости (313 г.), принятие
«символа веры» наНикейском соборе (325 г.), перенесение столицы
Римской империи из Рима в Константинополь (330 г.), официальный
запрет язычества императором Феодосием I (эдикт De fide catholica,
380 г.), раскол Римской империи на Западную и Восточную (395 г.),
взятие Рима вестготами (410 г.), разграбление Рима вандалами (455 г.),
низложение последнего императора Западной Римской империи Ромула Августа (476 г.). Но что еще более важно, эти события одновременно начинают рассматриваться как конец «старой» или «древней» истории.
В работах итальянских гуманистов — Л. Бруни, Л. Баллы, Дж. Пико
делла Мирандолы, П. Помпонацци и др. — для обозначения древней
истории использовался термин «античность» (от antiquitas — древность, старина). Эта история охватывала лишь Древнюю Грецию и
Древний Рим. Первоначально термин «античный», в отличие от «варварского», с одной стороны, и «средневекового», с другой, применялся
прежде всего к культуре и понимался как синоним классического,
непревзойденного образца. Эта традиция сохранялась и в последующие века — вспомним хотя бы написанные в XVIII—XIX вв. труды
И. Винкельмана, Б. Нибура и др. Но с конца XVIII в. интересы специалистов по античности распространяются и на политическую, со-
От хронологии к историографии 203
циальную, правовую и хозяйственную историю (работы Э. Гиббона,
И. Дройзена, Дж. Грота, Т. Моммзена и др.)- Постепенно понятие античности детализировалось: появились понятия «античный город»,
«античная система хозяйства», «античная форма собственности»
(Маркс). Параллельно менялись и представления о хронологических
рамках античности, которые отодвигались все дальше в прошлое, к
границе I—II тысячелетий до нашей эры.
Что касается обширного ареала, лежавшего за пределами античного мира, то отрывочные сведения о нем привлекали внимание
иссследователей уже в XVI—XVII вв. (П. Ланглуа, А. Кирхер, Б. Спиноза и др.). Однако вплоть до конца XVIII в. временной горизонт
авторов, писавших о древности, был очень узок. Так, история Древнего Востока, гораздо более «старого», чем античный мир, за редкими
исключениями оставалась нетронутой. Этот огромный временной пласт
истории человечества был открыт по-настоящему только в XIX в. —
веке великих археологических и, добавим, филологических открытий.
Очевидно, что когда Древний Восток соединился с классической древностью, произошло не только колоссальное приращение исторического
времени, но и огромное расширение исторического пространства.
В результате двумя частями древней истории или истории Древнего мира стали классическая древность (античность) и Древний
Восток. В современной исторической науке под античностью понимается период древней истории (примерно с начала I тысячелетия
до н. э. по V в. н. э.), охватывающий историю греко-римского общества, включая эллинистические государства. Под понятием «Древний Восток» имеется в виду комплексная пространственно-временная данность — совокупность ряда стран Южной и Восточной Азии,
Северной и Северо-Восточной Африки с середины IV тысячелетия до
нашей эры для Шумера, с конца IV тысячелетия до н. э. для Египта,
со II тысячелетия до н. э. для Индии и Китая и до первых веков н. э.
Однако объединение разных частей древней истории до сих пор
остается доволоно формальным, и вопрос о том, как соотносятся античность и Древний Восток, а в границах последнего Ближний и
Средний Восток с Китаем и Индией, судя по всему, вызывает немалые затруднения даже у специалистов.
В формировании истории Древнего мира колоссальную роль
сыграла археология. Именно эта дисциплина дала возможность восстановить историю, не изложенную ни в каких письменных источниках,
204 Глава 2
узнать о событиях, не упомянутых ни в каких книгах. Она же позволила обнаружить и расшифровать древние, давно утраченные языки и
прочесть неизвестные дотоле источники и манускрипты. Открыв мир
бесписьменной эпохи и письменные памятники исчезнувших цивилизаций, археология необыкновенно далеко отодвинула исторический
горизонт прошлого. Именно археология, в отличие от «аристократической» истории, занятая изучением самых разных памятников культуры, в том числе и культуры материальной, впервые получила и
систематизировала данные о быте, повседневной жизни людей.
Первые известные нам попытки археологических раскопок
относятся еще к VI в. до н. э. — тогда вавилонский царь Набонид
искал надписи древних царей в фундаментах построек (кстати, эти
сведения также были получены в результате археологических раскопок, проведенных, правда, спустя две с половиной тысячи лет). Описания древних памятников можно найти у Фукидида, Павсания,
Плиния и т. д., а само слово «археология» первым, как всегда, использовал Платон.
Интерес к поискам и коллекционированию древностей возникает в эпоху Возрождения; но лишь с начала XVII в., когда увлечение древностями охватило всю Европу, начинаются попытки систематической классификации и изучения древних находок, прежде всего
памятников искусства и надписей. В XVIII в. организуются первые
археологические раскопки с научными целями (до этого раскопки
велись в целях наживы и были разновидностью кладоискательства).
В частности, научные раскопки Геркуланума и Помпеи привлекли
внимание к особенностям античного быта. В начале XIX в. египетский поход Наполеона и расширяющееся влияние Ост-Индской компании открыли археологам доступ в страны Востока.
Великие археологические открытия в XIX и XX вв. были сделаны в Средиземноморье и на Ближнем Востоке. В Греции велись
раскопки в Афинах и других городах, были найдены знаменитые
святилища в Дельфах и Олимпии. В Италии, кроме Геркуланума и
Помпеи, большие раскопки производились в Риме и Остии. В Малой
Азии раскапывались важные ионийские центры Милет и Эфес и эллинистические города Приена и Пергам, в Сирии — Гелиополь, Пальмира и многие другие. Особенно большое научное значение имели
раскопки Кносса (А. Эванс) и Феста на острове Крите, Трои в Малой
Азии, Тиринфа и Микен в континентальной Греции (Г. Шлиман и
В. Дерпфельд).
От хронологии к историографии 205
Для исследования Древнего Востока весьма важными оказались открытие хеттской культуры в Малой Азии (Г. Винклер) и исследования в Финикии, Сирии и Египте (О. Мариет, Г. Масперо, У. Петри Флиндерс). Раскопки в Месопотамии (П. Ботта, О. Г. Лэйард)
открыли для историков ассирийские города. Раскапывались Вавилон и Ашшур (Р. Колдуэй, В. Андре). Археологами была обнаружена
древнейшая в мире шумерская цивилизация (Л. Вулли, Э. де Сараек).
Но не только археология способствовала историческим открытиям древности. Современная историография, чрезмерно озабоченная своими отношениями с социальными науками, как-то потеряла
из виду ту роль, которую сыграла в ее судьбе филология. Именно с
нее началось изучение истории античности в период Возрождения
(Лоренцо Балла). И не случайно в области изучения древней истории в
XIX в. имена блестящих филологов — Ж. Шампольона, Г. Гротефенда,
Б. Нибура — едва ли не затмевали имена историков.
Уже в эпоху Возрождения начинается работа с текстами, являвшаяся составной частью процесса становления исторических исследований: сбор, расшифровка, датировка, атрибуция, классификация,
публикация, комментирование, критика. Из этого почтенного занятия в XVIII в. возник целый ряд вспомогательных исторических
дисциплин — археография, палеография, дипломатика, эпиграфика,
папирология и т. д.
Особую роль филология сыграла в изучении Древнего Востока,
позволив расшифровать, перевести и начать комментировать и анализировать найденные археологами письменные источники. В 1802 г.
немецкий филолог Г. Гротефенд нашел ключ к персидской клинописи, а спустя два десятилетия англичанин Г. Роулинсон завершил ее
дешифровку. В 1822 г. француз Ж. Шампольон дешифровал египетскую иероглифику. В середине XIX в. тот же Роулинсон вместе с
другими специалистами дешифровал вавилонскую клинопись. А в
1915—1916 гг. чешский ученый Б. Грозный интерпретировал хеттские клинописные тексты. Таким образом, благодаря усилиям ученых из многих стран, постепенно складывался облик эпохи Древнего мира.
Что касается концепции «Средних веков», то первым шагом в
формировании этого понятия стало, как отмечалось выше, установление времени конца «древней» истории. Но исходно эпоха, следующая за древностью, считалась не средней, а «новой» историей. Первоначально при написании подобной «новой» истории по-прежнему
206 Глава 2
соблюдался принцип «вплоть до времени пишущего»23. Даже в XVI в.
доминирующей формой исторических сочинений оставались анналы и хроники, рассказывающие о событиях вплоть до настоящего
момента. Но постепенно укореняется традиция писания истории «по
периодам» — в частности, в Англии в тюдоровскую эпоху возникает
историография «дотюдоровского периода», повествующая о времени
войн Алой и Белой Розы (см.: Барг 1979). Эта новая традиция блестяще реализуется в исторических драмах Шекспира. Несмотря на то,
что пьесы называются «хроники», время действия в них отделено от
времени их создания изрядной дистанцией.
Определения «средние века», «средние времена» входят в историографию постепенно, по мере того как настоящее все четче дистанцируется в сознании от недавнего прошлого. Их можно встретить уже у некоторых итальянских гуманистов — в частности, у
Петрарки, который употреблял словосочетание medium tempus в историческом, а не в эсхатологическом смысле. Дальнейшее развитие
принцип деления истории на древнюю, среднюю и новую получил в
сочинении французского ученого Ж. Бодена «Метод легкого изучения истории» («Methodus ad facilem historiarum cognitionem», 1566), но эта
работа еще не содержала ни четкой концепции, ни датировки соответствующих эпох.
Выработка понятия «средней» истории как самостоятельного
периода, равно как и укоренение принятых ныне датировок заняли
довольно длительное время. В начале XVIII в., например, Ф. Бэкон,
который являлся в глазах современников крупнейшим авторитетом в области философии истории, совершенно иначе определял рамки
«средней истории». «Провидению было угодно явить миру два образцовых государства в таких областях, как военная доблесть, состояние наук, моральная добродетель, политика и право, — государство
Греции и государство Рима, — писал он. — Их история занимает
срединную часть <исторических> времен. Известна более древняя
по отношению к упомянутым государствам история, именуемая одним общим названием — „древности" мира, равно как и последую-
23 Один из наиболее известных примеров — работа итальянского гуманиста Флавио Бьондо (1392—1463) «История со времен падения Римской
империи» (Historiarum ab inclinatione Romanorum), в которой он рассматривал
тысячелетний период 412—1442 гг., «дотянув» тем самым эту «новую»
историю (которая по сути была историей Средних веков в позднейшей терминологии) до своего времени.
От хронологии к историографии 207
щая за ним история, именуемая новой» (Bacon. Works, v. 3, p. 345; цит.
по: Барг 1990, с. 227).
Современное представление о периоде «Средних веков» утвердилось в европейской науке лишь после того, как профессор университета в Галле X. Келлер (Целлариус) назвал одну из трех книг своего учебника «Историей Средних веков» (Historia medii aevi, atemporibus
Constantini Magni ad Constantinopolim a Turcas captam deducta). Таким образом Келлер первым ввел близкую к современной периодизацию эпох
всемирной истории, поделив ее на древнюю (до Константина Великого), историю Средних веков (до 1453 г. — даты завоевания Константинополя турками-османами и утраты этим городом своего значения как политического и религиозного центра христианского мира)
и новую (после 1453 г.; Cellarius 1685—1698).
Итак, впервые появившееся в XV в. латинское словосочетание
media aetas (средние века) и его эквиваленты в европейских языках
получили статус относительно общепринятого определения эпохи в
периодизации истории только в конце XVIII в. (Spangenberg 1922, S. 7 ff;
Koselleck 1985 [1979], p. 233). Наряду с этим до начала XVIII в. в историографии продолжала применяться средневековая схема «четырех
царств». Наконец, до середины XIX в. многие историки использовали двухчастную схему, состоящую только из «древней» и «новой»
истории (в качестве границы между ними рассматривалось вторжение варваров; Butterfield 1955, р. 46).
Тем не менее можно считать, что начиная с XVIII в. концепция
«Средних веков» как определенной исторической эпохи была принята историческим сообществом. Содержание же этого понятия, его
внутренний смысл, равно как и хронологические рамки эпохи, продолжают оставаться объектом дискуссий по сей день.
Л. Февр, который почему-то сильно недолюбливал создателя
современной периодизации исторических эпох X. Келлера, писал:
«Глупец, убожество, невежественный магистр обнаруживает между
„древним веком" (aetas antiqua) и „веком современным" (aetas moderna),
которые уже были выделены его современниками, — он обнаруживает обширную страну фактов и деяний, не имеющих своего прозвания. Он окрестил ее „промежуточным" или „средним веком" (aetas
intermedia). И это название остается. И „созданное" таким образом
средневековье обретает плоть и обретает жизнь. Мало-помалу становится реальностью... Существом, которое рождается, растет, переживает пору расцвета, деградирует и умирает. Личностью, чью психоло-
208 Глава 2
гию изучают. Изучают всерьез. Как будто эта личность в самом
деле существует. Как будто она когда-нибудь существовала» (Февр
1991 [1950s], с. 387).
Со времен Возрождения укоренилось представление об образе
Средних веков, которое сохранялось в течение нескольких столетий.
Средневековье считали «темным», или «мрачным» периодом европейской истории. Развернутую метафору этого представления можно найти, в частности, у Н. Гоголя, при том что он весьма высоко
оценивал значение Средневековья в развитии человечества: «... Средние века, величественные как колоссальный готический храм, темные, мрачные как его пересекаемые один другим своды, пестрые как
разноцветные его окна и куча изузоривающих его украшений, возвышенные, исполненные порывов, как его летящие к небу столпы и
стены, оканчивающиеся мелькающим в облаках шпицем» (Гоголь
1978 [1834], с. 39).
Историки-просветители XVIII в. видели в Средневековье период
упадка культуры и духовного диктата Церкви. Они стали отождествлять средневековый период с господством феодализма, понимая под
ним, однако, лишь политическую (раздробленность, феодально-ленная организация) или правовую (господство феодального поземельного права) систему. Именно просветители ввели в научный обиход
понятие «феодализм».
В конце XVIII — начале XIX в. в связи с распространением
романтических идей и настроений в Европе пробуждается наконец
интерес к истории Средних веков. Начинаетеся идеализация Средневековья как времени господства «чистой веры в Бога» и традиций, в
которых усматривалась точка опоры в эпоху революционных потрясений и преобразований.
Огромный вклад в изучение средневековой истории внесла немецкая историческая школа, в том числе историческая школа права
(К. Эйхгорн, Ф. Савиньи и др.) и историко-экономическая школа
(Ф. Лист). Л. Ранке и его последователи создали многотомные исследования по политической и дипломатической истории Средних
веков. В свою очередь французские либеральные историки первой
половины XIX в. — О. Тьерри, Ф. Гизо, Ф. Минье и др. — стали подходить к истории средневековой Франции с точки зрения выдвинутой ими теории классовой борьбы между «третьим сословием» и дворянством. В Англии историки вигской школы (Дж. Кембл, Г. Галлам
и др.) сосредоточили внимание на конституционной истории, отыс-
От хронологии к историографии 209
кивая в Средневековье истоки буржуазного парламентаризма, который, как они полагали, сложился в борьбе «нации» за свободу против
тирании крупных феодалов и королей.
Позитивизм привнес в медиевистику стремление к широким
обобщениям и одновременно накоплению фактического материала.
Еще больше усилился социально-экономический ракурс в исследованиях Средних веков.
Наконец, в марксистской историографии Средневековье отождествлялось с «феодальной общественно-экономической формацией».
Поэтому Средние века делились на «период генезиса и ранний феодализм», «развитой феодализм» и «период разрушения феодализма».
Но, учитывая явную бесперспективность поиска феодалов в поздней
Римской империи и среди варварских племен, уже в 1960-е годы
А. Неусыхин обозначил раннее Средневековье как «дофеодальный
период», нарушив тем самым характерную для марксистской концепции жесткую связь исторических периодов со схемой общественно-экономических формаций (см.: Неусыхин 1967).
Надо заметить, что ассоциация Средневековья с феодализмом
шла от просветителей и долго сохранялась и развивалась в западной
историографии (см., например, фундаментальную работу М. Блока
«Феодальное общество»). Это опять-таки объяснялось смещением
интереса историков к «развитому» и «позднему» Средневековью (т. е.
истории, начинающейся не ранее IX—X вв.) при почти полном игнорировании предшествующего «варварского» периода. Только в
середине XX в., с появлением знаменитой работы голландского историка Хейзинги и многочисленных исследований целой плеяды современных французских историков, произошел содержательный прорыв в изучении Средневековья. Образ его расцвечивается все более и
более яркими красками и становится необыкновенно разноплановым.
Особенно заметный прогресс был достигнут в изучении раннего
Средневековья (в частности, благодаря работам А. Гуревича). Как
оказалось, и эти наиболее «темные» века таят в себе немало материала
для истории и отнюдь не являются исторической- «черной дырой».
Отдельную проблему представляет собой проведение демаркационной линии между Древним миром и Средними веками, даже в рамках европейской истории. Конечно, первоначальное представление о
том, что Средние века начались чуть ли не в одночасье, не могло
удовлетворять требованиям развивавшейся исторической науки. С
возникновением представления о переходных эпохах, показываю-
210 Глава 2
щего, что старое продолжает существовать наряду с новым достаточно долго, возникли и не утихают до сих пор споры историков о том,
чем было раннее Средневековье: эпилогом античности или прологом следующей эпохи. Безусловно, между античностью и Средневековьем существовала преемственность, но неясно, по какому рубежу
прошел разлом. Однако, как проницательно заметил Э. Трельч, эти
споры ничего не меняют в том, что античность была крупным культурным единством и что западное Средневековье открывает качественно иной мир. «Завершать ли античность основанием Византийской империи, или реформированием империи Диоклетианом, или
почти канонической датой 476 г., вторжением варваров, ориентализацией, начиная с Северов, или уменьшением роли рабов, исчезновением металлических денег или победой христианства — совершенно безразлично» (Трельч 1994 [1922], с. 604).
Обычно начало Средневековья относят к IV—V вв., но эта хронология может варьироваться в больших пределах. Иногда его датируют
III, а то и II в., в других случаях отодвигают к VI в. Наконец, существует концепция «переходного периода» (III—V вв.), который одновременно «принадлежит» античности и Средневековью (мы вернемся к ее обсуждению чуть ниже).
Не меньше разногласий вызывает и датировка конца Средних
веков. Распространенная точка зрения, что Средневековье завершается
в конце XV — начале XVI в., отнюдь не является единственной.
Более того, даже весьма уважаемые авторы превосходного во всех
отношениях школьного учебника по истории Средних веков в одном месте пишут: «Завершением средневековья мы считаем начало XVI в.», в другом утверждают, что «Средние века... завершились
к середине XVI в.», и, наконец, в рубрике «Средневековая художественная литература» указывают произведения живших в конце XVI —
начале XVII в. Сервантеса (1547—1616) и Шекспира (1564—1616)
(Гуревич, Харитонович 1994, с. 252, 312, 333).
В марксистской историографии конец Средневековья датировался (и датируется) серединой XVII в. и даже более точно — Английской
революцией 1649 г.
Наконец, в работе, опубликованной в 1985 г., Ж. Ле Гофф выдвигает понятие «долгого Средневековья», не завершающегося Ренессансом, связь которого с Новым временем, по его мнению, преувеличена. Свою сегодняшнюю позицию он специально разъясняет в
предисловии к русскому изданию книги «Цивилизация сред невеко-
От хронологии к историографии 211
вого Запада», написанной в 1964 г., в которой он еще оперировал
общепринятой периодизацией Средневековья. Как считает ныне Ле
Гофф, Средневековье «длилось, по существу, до XVIII в., постепенно
изживая себя перед лицом Французской революции, промышленного переворота XIX в. и великих перемен века двадцатого» (Ле Гофф
1992 [1964], с. 5—6). Примерно такой же точки зрения придерживаются, например, и английские историки Дж. Чэмберс и Дж. Мингей, относящие европейскую аграрную революцию к периоду 1750—
1880 гг. (Chambers, Mingay 1966).
Не менее расплывчатыми являются и датировки отдельных этапов Средневековья. Так, в сквозной периодизации созданного Римской империей политического и культурного мира Европы, предложенной Л. фон Ранке, история Средневековья делилась на следующие
части: период германских и арабских завоеваний, становление самостоятельного западного мира (V—IX вв.); период принятия римской
идеи каролингскими и немецкими императорами (IX—XI вв.); XI—
XIII вв. — господство иерархии, преобразование римской идеи империи в идею папства; инаконец, XIV—XV вв. — период разрыва тесной связи между государством и Церковью, время образования наций.
Хотя Ранке полагал, что «каждая эпоха стоит в непосредственном
отношении к Богу», в то же время каждый исторический период, по
его мнению, имеет свою «руководящую идею», и наряду с религиозной идеей важное место занимает идея политическая (Ранке 1898
[1854], с. 4).
Ныне выделяются иные этапы Средневековья и для их описания используются другие ключевые слова. Например, Ж. Ле Гофф,
который, как отмечалось, отнес завершение Средневековья к концу
XVIII в., проводит внутренние водоразделы этой эпохи по «существенным поворотным моментам» (около 1000 г., 1200 г., 1500 г.,
1680 г.). Периоды, следующие за этими водоразделами, он условно
обозначает как «подъем Запада», «сошествие ценностей с небес на
землю», «обмирщение истории», «рождение идеи прогресса» (LeGoff
1987, р. 232—233). Примечательно, что хотя Ле Гофф обосновывает
свою концепцию Средневековья и соответствующую периодизацию
необходимостью акцента на аграрном характере средневекового общества и присущего ему «ментального инструментария», используемые им критерии абсолютно не связаны с этой исходной посылкой.
Речь здесь идет о духовных или культурных характеристиках обще-
212 Глава 2
ства в целом, и даже скорее его «просвещенной» части, а вовсе не
«аграрного» населения!
Но при всем разнообразии периодизаций эпохи Средних веков,
можно все-таки утверждать, что наиболее традиционным является
деление Средневековья на три части: раннее, зрелое или классическое и позднее. Начало позднего Средневековья обычно датируется
рубежом XIII—XIV вв., а период XIV—XV вв., вслед за Хейзингой,
часто именуется «осенью Средневековья». Граница же между ранним и зрелым Средневековьем вызывает гораздо больше разногласий, варьируясь в пределах IX—XI вв.