Диссертация на соискание ученой степени
| Вид материала | Диссертация |
- Диссертация на соискание ученой степени, 3188.43kb.
- Диссертация на соискание учёной степени кандидата юридических наук, 1614.07kb.
- М. С. Тарков Математические модели и методы отображения задач обработки изображений, 17.1kb.
- Диссертация на соискание ученой степени кандидата экономических наук, 2079.82kb.
- Диссертация на соискание ученой степени доктора психологических наук, 5248.42kb.
- Диссертация в форме научного доклада на соискание ученой степени доктора медицинских, 907.5kb.
- Диссертация на соискание ученой степени, 3924.03kb.
- Диссертация на соискание ученой степени, 2781.79kb.
- Диссертация на соискание ученой степени, 2577.32kb.
- Диссертация на соискание ученой степени, 2127.42kb.
2.3. Семантика временных форм глагола в русском языке
2.3.1. Семантика временной формы настоящего времени русского глагола
Напомним, что в «плане речи» форма настоящего времени сочетается со следующим наречиями времени: «завтра, сегодня, сейчас, теперь, всё ещё, до сих пор, сию минуту». На наш взгляд, наиболее характерной адвербиалией времени для данной формы является «сейчас», так как границы, локализируемые с помощью «сейчас», в целом совпадают с границами настоящего времени, обозначаемого формой настоящего времени, которую следует признать основной формой, поскольку, по словам Э. Бенвениста, «настоящее (наличное, le present) является, по существу, источником категории времени. Оно представляет собой наличие в действительности (la presence), возможное только благодаря высказыванию, ибо, если над этим серьезно задуматься, у человека нет иного способа жить «сейчас» и делать это «сейчас» реальным, как только реализовать его, вводя речевое сообщение в действительность» [Бенвенист 2002, с. 315]. Вместе с тем эта же временная форма вместе с тем вызывает многочисленные дискуссии, поскольку категориальное значение грамматической формы настоящего времени «заключается в указании на отнесённость ситуации к настоящему времени, понимаемому как настоящее в самом широком и общем смысле, без дальнейшей конкретизации и детализации» [Теория функциональной грамматики 1990, с. 22]. Данное значение является неопределённым, нежестким. В зависимости от лексических, контекстуальных и ситуативных условий сфера настоящего может быть конкретно локализованной в периоде речи и его ближайшем окружении, но может и расширяться и обобщаться. Однако в любом случае промежуток выражаемого глаголом действия в настоящем времени обязательно должен включать в себя точку отсчёта, в качестве которой чаще всего выступает момент речи, но поскольку «момент речи как лингвистический факт весьма растяжим» [Исаченко 1960, с. 422] и может обозначать, как минуту, так и час, и день, и неделю, и месяц, и год и т.д. [Некрасов 1865, с. 137], то «действие совпадающее с моментом речи, действие в настоящем, в редких случаях является кратким, точечным действием. В зависимости от того, какое настоящее имеет в виду говорящий при отражении фактов реальной действительности: мгновение, минуту, час, день, неделю, месяц, год и т.д. – на идеальной оси времени могут быть отложены отрезки большей или меньшей длины» [Веденькова 1977, с. 13; Иванова 1981, с. 52]. Всё это свидетельствуют о субъективном характере момента речи. «Говорящий субъективен не только в выборе этого условного ориентира, но и в определении его длительности» [Веденькова 1977, с. 13], который можно также представить как соединение смежных участков прошлого и будущего. Такая семантика настоящего времени, по-видимому, связана с представлением носителей языка о том, что в реальном «настоящем времени в той или иной степени присутствует прошедшее время – и вместе с настоящим оно определяет траекторию развития в будущем» [Киров 2009, с. 44]. Поэтому не совсем убедительными кажутся доводы тех авторов, которые утверждают, что «категориальное значение настоящего времени характеризуется как “настоящее актуальное”» [Бондарко 1962, с. 36; Бондарко 1971, с. 75; Русский язык 2001, с. 608]. Для подтверждения этой мысли проанализируем функционирование формы настоящего времени в некоторых высказываниях:
– Позвольте мне вас попотчевать трубочкою.
– Нет, не курю, – отвечал Чичиков ласково и как бы с видом сожаления (Н.В. Гоголь. Мёртвые души).
– Да у меня-то их хорошо пекут, – сказала хозяйка (Н.В. Гоголь. Мёртвые души).
Я привык ни в чем не отступать от гражданских законов, хотя за это и потерпел на службе, но уж извините: обязанность для меня дело священное, закон – я немею пред законом (Н.В. Гоголь. Мёртвые души).
В этих высказываниях использование форм настоящего времени «не курю», «пекут», «привык» фактически обозначает, что действие, состояние, свойство актуально до момента, в момент и после момента высказывания, – именно такие компоненты грамматического значения осознаются человеком, интерпретирующим эти высказывания, – такого же мнения придерживается и Э. Кошмидер [Кошмидер 1962, с. 144]. Крайним случаем является использование формы настоящего времени в пословицах и поговорках, и по этому поводу А.М. Пешковский писал следующее: «Обычно считается, что здесь нет совсем значения настоящего времени, что это особый вид вневременного глагольного представления. Но вряд ли это так. Можно думать, что мы сознаем здесь всё-таки настоящее время, но расширенное до крайних пределов» [Пешковский 1956, с. 204]. Но поскольку, как уже сказано выше, определение длительности момента речи является весьма субъективным, то вывод А.М. Пешковского вполне согласуется с точкой зрения О. Есперсена, в соответствии с которой для формы настоящего времени «необходимо лишь включение теоретического нулевого пункта (пункта "сейчас" в строгом смысле слова) в период, обозначаемый данной формой» [Есперсен 1958, с. 302], иначе говоря, данная форма обозначает «такую длительность, что если через отрезки её провести линию, момент речи будет принадлежать ей» [Никитина 1966, с. 101]. Из этого следует, что «если ситуация имеет место в интервале, включающем момент речи, то следовательно она началась до момента речи (т.е. в прошлом) и будет продолжаться после него (т.е. в будущем)» [Князев 1997, с. 134]. Таким образом, при отсутствии адвербиалий времени, по выражению В.М. Никитевича, форма настоящего времени «указывает на настоящее время без каких-либо дополнительных указаний» [Никитевич 1962, с. 204], как, например, в следующей фразе:
И я теперь живу у городничего, жирую, волочусь напропалую за его женой и дочкой; не решился только, с которой начать, - думаю, прежде с матушки, потому что, кажется, готова сейчас на все услуги (Н.В. Гоголь. Ревизор).
В этом предложении актуализация глагола происходит с помощью адвербиалии времени «теперь», и предложение имеет более определённый характер, чем вышеназванные предложения. Однако, несмотря на это, предполагается, что действие происходило некоторое время до момента речи и будет происходить некоторое время после момента речи.
Итак, форма настоящего времени в русском языке, вне зависимости от продолжительности действия, обозначает одновременность события моменту высказывания или точке отсчёта [Русская грамматика 1980, с. 629; Современный русский язык 1964, с. 168; Современный русский язык 2001а, с. 244; Современный русский язык 2001б, с. 492; Русский язык. Энциклопедия 1997, с. 256] даже в таких примерах, которые выражают вечные истины, например, в высказываниях типа «Земля вращается вокруг солнца». Дело в том, что в определённый промежуток времени сказанное о Земле совпадает с реальным положением дел, а при относительном употреблении форма настоящего времени обозначает одновременность другому моменту, например, действию в главном предложении, например, в высказываниях:
Нехорошо, что у вас больные такой крепкий табак курят, что всегда расчихаешься, когда войдешь (Н.В. Гоголь. Ревизор).
– Ты сам видишь, что с тобою нет возможности играть (Н.В. Гоголь. Мёртвые души).
Если же отвлечься от приглаголий, то форма настоящего времени характеризуется, прежде всего, своим вневременным, или, точнее, всевременным характером – именно эта грамматическая сема может считаться основной в граммеме настоящего времени глагола в русском языке. «Значение вневременности, конечно, ближе всего к настоящему времени, которое также включает в себя и элементы прошлого, и зародыши будущего» [Гийом 1992, с. 186; Guillaume 1929, с. 52-53].
Сравним высказывания в диалогах из реальной разговорной речи:
(1) – Что ты делаешь по вечерам? – Я читаю.
(2) – Что ты делаешь? – Я уже три часа читаю книгу.
В обоих случаях используется форма настоящего времени, однако между высказываниями имеется существенное отличие, заключающееся в характере указания на промежуток времени, в течение которого совершается действие. Так, в первом высказывании форма настоящего времени выражает регулярно повторяющееся действие, – это так называемое абстрактное настоящее [Бондарко 1967, с. 93; 1971, с. 69; Русская грамматика 1980, с. 629]. Во втором случае наблюдается действие, актуальное для момента речи, которое принято называть настоящим актуальным [Бондарко 1967, с. 92; 1971, с. 65; Русская грамматика 1980, с. 628]. Такое действие «не прерывается, не повторяется, не обобщается» [Бондарко 1967, с. 93]. Существенно то, что оно обозначает одно единственное действие в данном случае в настоящем, наблюдаемого в фазе его динамического развития [Marchand 1955, с. 46], что и образует ядро семы как компонента грамматического значения такого типа в русском языке.
Значения узуального и актуального настоящего получают своё выражения благодаря адвербиалиям времени, которые локализуют действие во времени. В первом примере адвербиалия «по вечерам» выражает постоянно повторяющееся действие, а во втором примере адвербиалия «уже три часа» служит для выражения вполне определённого отрезка времени: действие продолжалось до момента речи три часа, что и является грамматическим компонентом значения в данном случае употребления языковой единицы. В первом примере глагол может также актуализироваться следующими адвербиалиями: «каждый день, в выходные, обычно, регулярно, всегда», а во втором – «в настоящий (данный) момент, в настоящее (данное) время» и т.п. Такое положение дел можно отметить в высказываниях:
Зато вы в бога не веруете; вы в церковь никогда не ходите; а я, по крайней мере, в вере тверд и каждое воскресение бываю в церкви (Н.В. Гоголь. Ревизор).
Вот, братец ты мой, пятьдесят лет я каждый день гляжу за Волгу и всё наглядеться не могу (А.Н. Островский. Гроза).
После произнесения речей всеми лицами, участвующими в деле, их представителями они могут выступить с репликами в связи со сказанным. Право последней реплики всегда принадлежит ответчику, его представителю (ст. 190 ГПК РФ).
И днём и ночью кот учёный
Все ходит по цепи кругом… (А.С. Пушкин. Руслан и Людмила).
В данный момент они отвлечены интереснейшей беседой с одним новопоявившимся вампиром, из чего в будущем может развиться новый род поэзии (И.В. Гете. Фауст).
Компоненты грамматического значения в данных высказываниях в значительной степени коррелируют с семантическими компонентами слова, которое выполняет функцию адвербиалии.
Предложения с адвербиалией времени, имеющей форму настоящего времени и выражающей некоторый промежуток или отрезок времени, на протяжении которого действие продолжалось и закончилось, как пишет Е.В. Падучева, «могут пониматься как обозначения узуального действия» [Падучева 1986, с. 41]. Из этого следует, что значение узуального действия выражается с помощью адвербиалий времени, которые обозначают законченный интервал. Соответственно актуальность действия получает своё выражение в том случае, когда глагол актуализируется с помощью адвербиалии времени, обозначающей незаконченный интервал, например, в высказывании:
– Чем ты сейчас занимаешься? – Я читаю с 10 часов. (РРР)
При актуальном настоящем точка отсчёта и момент речи совпадают и находятся внутри времени ситуации, поэтому время окончания действия указать невозможно. Если обозначаемая ситуация относится не к актуальному настоящему, а к настоящему, выражающему регулярно повторяющееся действие, то, по существу, определяется некоторый период широкого настоящего как компонент грамматического значения. В этот период всегда вовлекаются сферы прошлого и потенциального будущего, и такая вневременная семантика формы настоящего времени объясняет тот факт, что глагол в форме настоящего времени может актуализироваться с помощью адвербиалий времени, которые имеют значения будущего или прошедшего времени. Проанализируем следующие высказывания:
(1) Завтра я объявляю наш брак (Ф.М. Достоевский. Бесы).
(2) Господи, боже мой, мне Москва снится каждую ночь, я совсем как помешанная (смеется). Мы переезжаем туда в июне, а до июня осталось ещё... (А.П. Чехов. Три сестры).
(3) А вчера мальчишка заявляет мне, что он едет в тайгу на стройку, вон как! (А. Вампилов. Старший сын).
В подобных случаях, когда существует противоречие между значением формы и реальными условиями речи, именно использование адвербиалий времени позволяет локализовать понятие процесса во времени, соотнести с определённой областью на линии времени. В (3) представлено настоящее историческое, а в (1), (2) – настоящее «футуристическое». Употребление адвербиалий времени имеет в таких случаях облигаторный характер, поскольку без них изменился бы смысл высказываний. Итак, в таких случаях мы имеем дело с транспозицией временных форм глагола, а соотнесённость временной формы настоящего с будущим или прошедшим временем определяется или ситуацией, или контекстом (в первую очередь сочетанием с адвербиалиями времени: завтра, вчера, через два дня, два дня назад, двадцатого числа и т.д.).
2.3.2. Семантика временной формы прошедшего времени русского глагола
Рассмотрим форму прошедшего времени русского глагола. Для начала, как и в случае с формой настоящего времени, напомним, что в «плане речи» данная форма сочетается со следующим наречиями времени: «вчера, сегодня, сейчас, тогда, до сегодняшнего дня».
Многие исследователи солидарны в том, что основным значением формы прошедшего времени в русском языке является выражение предшествования данного действия, события, состояния моменту речи или точке отсчёта [Русская грамматика 1980, с. 629; Современный русский язык 1964, с. 168; Современный русский язык 2001а, с. 244; Современный русский язык 2001б, с. 492; Русский язык. Энциклопедия 1997, с. 392]. В семантике этой формы момент соотнесения и момент события совпадают и предшествуют моменту речи. Для этой формы необходимо обозначение момента соотнесения, поскольку в данном случае момент речи «отсекает» промежуток обозначаемого действия, события, состояния от момента высказывания, что в систематике Г. Рейхенбаха может быть представлено следующим образом:
E.R. S.
Для анализа приведём следующие высказывания из реальных диалогов в разговорном дискурсе на русском языке:
(3) – Ты читал эту книгу? – Да. – А когда ты её читал? – Я читал её в прошлом году.
(4) Я писал эту книгу вчера весь вечер.
(5) Я писал эту статью с 7 утра до 8 вечера.
(6) Когда ты пришел, я читал книгу.
(7) Я закончил работу в 6 часов.
Все приведённые высказывания описывают действие в прошлом, но между ними всё же существуют отличия в характере темпоральной определённости действия. Именно адвербиалии времени придают действию характер определённости посредством той универсальной семы, которая помещается на пограничье между лексическим и грамматическим значением. Если в (3) примере процесс ограничен рамками прошлого года и локализованность действия имеет, таким образом, достаточно неопределённый характер, то в (7) процесс ограничен вполне конкретным промежутком времени и соотносится с конкретным моментом времени. Можно сказать, что обозначаемое глаголом действие в последнем примере занимает на линии времени одну точку.
Однако чаще всего действия, события, состояния оказываются длительными и занимают некоторый промежуток или отрезок времени на шкале времени. Так, в (4) примере указывается некий промежуток времени в прошлом, без точного указания его границ. В (5) примере указывается промежуток с вполне определёнными границами действия: началом действия является 7 часов утра, а концом – 8 вечера. В (6) примере действия в придаточном и главном предложениях характеризуются одновременностью, при этом характер действия в главном предложении определяется временем действия в придаточном предложении. Как в случае (2) для формы настоящего времени, здесь мы имеем дело с выражением отдельного действия, наблюдаемого в фазе его динамического развития [Marchand 1955, с. 46], причём действие это «не прерывается, не повторяется, не обобщается» [Бондарко 1967, с. 93] и имеет незаконченный характер. Таким образом, в этом примере длящееся действие противопоставлено действию, обозначающему факт, следовательно – это два разных значения формы прошедшего времени, т.е. две семы одной граммемы. Для подобного разграничения в ряде языков развились виды, служащие для обозначения процессов, рассматриваемых как законченные, в отличие от тех, которые рассматриваются как незаконченные. В качестве примера укажем на английский, испанский, итальянский, португальский языки, в которых развилась специальная прогрессивная форма, или длительный разряд [Marchand 1955]. «Основная функция прогрессивной формы — выражение одного отдельного действия, наблюдаемого в динамическом процессе его развития и в силу этого имперфективного по своему характеру» [Там же, с. 48]. Данная форма отсутствует в русском и немецком языках, а поэтому в них подобные значения получают выражения благодаря только адвербиалиям времени (по китайскому образцу) [Веденькова 1976, с. 31, 39; Welke 2005, с. 297], которые по-разному локализуют и количественно определяют действие во времени. Из всего вышесказанного следует, что более точным кажется такое определение категориального (прототипического) значения исследуемой формы: форма прошедшего времени обозначает такую длительность, которая предшествует точке отсчёта [Никитина 1966, с. 101].
Отдельно необходимо проанализировать следующий диалог:
(8) – Ты прочитал эту книгу? – Да. – А когда ты её прочел? – Я прочел её в этом году.
В предложениях (3) и (8) используется форма прошедшего времени. Формально они отличаются только адвербиалиями времени. В примере (3) используется адвербиалия «в прошлом году», в примере (8) – «в этом году». Разница между ними заключается в характере распределения трех моментов системы Г. Рейхенбаха. Так, в предложении (8) указанные моменты системы распределены следующим образом:
E. R.S.
Момент события предшествует моменту высказывания, а момент соотнесения с ним совпадает. Вполне естественным для данного случая оказывается употребление адвербиалий времени типа «сегодня, на этой неделе, в этом месяце», поскольку оценка события происходит с точки зрения настоящего времени. Распределение моментов у временной формы русского языка в данном случае и временной формы перфекта (Perfekt) (семантика которой будут описана в следующей главе) немецкого языка в подобных ситуациях дискурсивной практики совпадают. С.И. Соболевский по этому поводу правильно заметил: «Всего лучше по-русски передается perfectum praesens в просторечии прошедшим деепричастием в функции сказуемого: Он — выпивши. Этим оборотом выражается, что упомянутый субъект в какое-то, ближе не определяемое, прошедшее время выпил вина и в настоящую минуту находится в состоянии опьянения, являющемся последствием этого прошедшего действия. Вообще же, в русском литературном языке perfectum praesens действительного залога переводится прошедшим недлительного вида; причём для ясности часто прибавляются слова уже, теперь, в настоящее время и т.п. (выделено мною – М.В.), или употребляется описание посредством глагола (уже) успел с неопределенной формой. Но для перевода этого типа перфекта страдательного залога в русском языке имеется вполне соответствующая форма, именно причастие прошедшего времени недлительного вида: Город разрушен (urbs deleta est)» [Соболевский 1939, с. 199-200]. Подобные мысли выражал и А.А. Шахматов, выделяя форму перфекта в качестве отдельной временной формы [Шахматов 2001, с. 486].
Известно, что временные формы, участвуя в таксисных отношениях, могут передавать время относительно, при этом форма прошедшего времени русского языка в отличие, например, от формы претерита (Präteritum) немецкого языка способна выражать предшествование одного действия другому. Рассмотрим высказывания реальной дискурсивной практики на русском языке:
(9) Я закончил работу к 6 часам. (РРР)
(10) Я закончил работу, когда он пришел. (РРР)
В данных высказываниях расположение моментов системы Г. Рейхенбаха имеет следующий вид:
E. R. S.
В таких высказываниях фактически представлена семантика допрошедшего [Jespersen 1956, с. 257] времени, в которой момент события предшествует моменту соотнесения, а момент соотнесения предшествует моменту высказывания. Такую новую для русской грамматики семантику можно увидеть при соположении значений на стыке грамматической и лексической семантики. Забегая вперёд, укажем, что в определённой степени подобную семантику имеет форма плюсквамперфекта (Plusquamperfekt) немецкого языка, хотя её граммемой будет не допрошедшее, а давнопрошедшее событие-во-времени, о чём будет сказано в следующей главе. Тем не менее, рассмотрение граммемы времени в совокупности с семемой адвербиалии позволяет в несколько новом свете увидеть хорошо известные факты языка при их функционировании в речи.
2.3.3. Семантика временной формы настоящего-будущего времени русского глагола
Обращаясь к рассмотрению семантики будущего времени, заметим, что мы признаём существование двух форм будущего времени в русском языке: будущего и настоящего-будущего, что связано, как выше уже было сказано, с разной адвербиальной валентностью у данных временных форм. Следует отметить, что часто данные формы не различаются, а если и различаются, то без дифференциации сущностных компонентов грамматического значения каждой формы. Так, например, в «Русской грамматике» признаётся существования двух временных форм будущего: будущего сложного и будущего простого, при этом они имеют одно и тоже категориальное значение – следования (будущего) по отношению к грамматической точке отсчёта [Русская грамматика 1980, с. 629]. Это, конечно, верно, но специфика каждой из форм при этом остаётся не совсем ясной: ведь, если существуют две разные формы, то они должны обладать разным содержанием, т.е. включать в состав граммемы хотя бы в чём-то отличные грамматические семы. В этой главе выше, основываясь на адвербиальной валентности формы настоящего-будущего времени, мы уже сделали вывод о том, что семантика этой формы имеет следующий формульный вид в системе Г. Рейхенбаха:
S.R. E.
Вновь обратимся к глаголам такого типа в русском языке, чтобы еще раз поставить вопрос о возможном существовании специфической формы времени, которая в данной работе поименована как настоящее-будущее.
Обратимся к реальным высказываниям из русской разговорной дискурсивной практики:
(11) – Ты читал эту статью? – Нет. – А когда прочтешь? – Я её сейчас же прочитаю. (РРР)
В высказывании с выделенным фрагментом момент высказывания и точка соотнесения совпадают друг с другом, а момент события следует за ними. Как и в примере (8), событие в этом высказывании оценивается с точки зрения настоящего, однако с одной существенной разницей, которая состоит в том, что описываемое событие происходит в будущем. В этом отношении вполне справедливой кажется оценка исследуемой формы Н.В. Шуваевой, которая пишет, что данная грамматическая форма, «полисемичная по своей природе, способна в зависимости от условий контекста выражать значения актуального настоящего, актуального будущего и неактуального будущего» [Шуваева 2005, с. 62].
О непосредственной связи настоящего и будущего в форме, которую мы охарактеризовали как настоящее-будущее время, В.В. Виноградов писал так: «В отличие от описательной формы будущего времени несовершенного вида форма будущего времени совершенного вида не противопоставляет будущего действия плану настоящего. Выражаемое ею действие как бы исходит из настоящего времени, простираясь в будущее в завершительных моментах процесса, в его результате, между тем как начало действия может относиться и к настоящему времени» [Виноградов 1986, с. 466-467]. С. Карцевский также отмечал непосредственную связь данной формы с настоящим временем и писал, что «предложение „Она сейчас оденется к обеду“ может обозначать, что это лицо сейчас окончит свой туалет, уже начатый раньше» [Karcevski 1927, с. 153]. Аналогичные мысли выражают А.В. Исаченко [Исаченко 1960, с. 450] и В.М. Никитевич [Никитевич 1962, с. 208]. А.В. Бондарко отмечает, что возможность выражения указанного оттенка грамматического значения зависит от ситуации, контекста, который содержит указание на то, что действие в своем начале относится к настоящему [Бондарко 1971, с. 57]. Временной контекст же в подобных дискурсивных ситуациях «задают» именно адвербиалии времени, однако использование их в речи зависит от условий и интенции говорящего.
Подобная семантика временной формы настоящего-будущего времени в русском языке позволяет утверждать некоторым авторам, что «презенс совершенного вида представляет собой две формы: настоящее совершенного вида, сигнализирующее неактуальность и соответствующее не сигнализирующему неактуальность (вневременность) настоящему несовершенного вида, и будущее совершенного вида, соответствующее аналитическому будущему несовершенного вида и сигнализирующее комплексную реализацию действия в плане будущего, в отличие от будущего несовершенного вида, не сигнализирующего о такой реализации» [Кржижкова 1962, с. 25]. Аналогичной точки зрения придерживается также и А.А. Шахматов [Шахматов 2001, с. 487].
Всё-таки полностью мы не можем согласиться с этим, поскольку как «презенс совершенного вида», так и «будущее совершенного вида», во-первых, формально ничем не различаются, а, во-вторых, имеют одинаковую адвербиальную валентность, что позволяет нам говорить об отсутствии всякой омонимии в грамматической семантике подобного вида. Поэтому скорее прав А.В. Бондарко, который считает, что «формы настоящего и будущего совершенного нельзя считать омонимами. Значения подлинных омонимов не только различаются, но и не соотносятся, никогда не сближаются и не могут быть объединены; соотношение значений настоящего неактуального и будущего времени носит иной характер» [Бондарко 1964, с. 29].
На основании сказанного и проанализированного дискурсивного материала можно высказать осторожное предположение о существовании в русском языке особой гибридной формы глагольного времени, которое уместно терминологически назвать «настоящим-будущим» временем. Эта грамматическая новация проявляет свою сущность в случаях, когда мы рассматриваем глагол и приглаголие в валентной соотнесенности. Для такого предположения есть достаточные основания постольку, поскольку в структуре граммемы гибридного времени такого типа имеются специфические семы, не совпадающие с семами стандартных времён русского глагола – настоящего, с одной стороны, – и будущего, с другой стороны.
2.3.4. Семантика временной формы будущего времени русского глагола
Основное значение аналитического будущего времени – выражение действия, события, состояния в будущем, т.е. после момента речи или точки отсчёта [Бондарко 1964, с. 35; Русская грамматика 1980, с. 629; Современный русский язык 1964, с. 168; Современный русский язык 2001а, с. 244; Современный русский язык 2001б, с. 493; Русский язык. Энциклопедия 1997, с. 168; Шахматов 2001, с. 487; Шуваева 2005, с. 68 и др.]. Как пишет академик В.В. Виноградов: «Значение будущего времени развивается из представления об ожидаемом результате» [Виноградов 1986, с. 464].
Иногда из той предпосылки, что события в будущем невозможно верифицировать, делается вывод о том, что временной форме будущего времени свойственен модальный компонент, наряду с семой ирреальности действия. Свои доводы сторонники такой точки зрения подтверждают тем фактом, что «на месте «будущего» можно употребить другие глаголы, имеющие то фазовое, то модальное значение: собираться, браться, хотеть и т.д.» [Фичи Джусти 1997, с. 120]. В рамках данного диссертационного исследования мы считаем, что, во-первых, подобную замену нельзя считать синонимичной форме будущего времени, во-вторых, иногда она просто невозможна, а, в-третьих, слова с модальным значением способны функционировать и с другими временными формами, например, в высказываниях:
Да ведь ты жизни не будешь рад, когда приедешь к нему, это просто жидомор! (Н.В. Гоголь. Тарас Бульба).
*Да ведь ты жизни не соберёшься рад, когда приедешь к нему, это просто жидомор!
Я буду мужа любить (А.Н. Островский. Гроза).
Я собираюсь мужа любить.
Я завтра принесу ему игрушечку…(А.П. Чехов. Три сестры).
Я собираюсь завтра принести ему игрушечку…
Он сначала хотел было отправить их одних (Н.В. Гоголь. Тарас Бульба).
На этом основании мы не можем принять точку зрения, согласно которой форма будущего времени русского языка обладает наряду с временным ещё и модальным компонентом. К тому же стоит добавить, что не стоит смешивать реальное и субъективное будущее: если реальное будущее действительно неизвестно, то про субъективное будущее этого сказать нельзя, иначе был бы невозможен так называемый «произвол писателя».
Отметим то обстоятельство, что, например, в сербском и хорватском языках модальный глагол „choću“ превратился в частицу с темпоральной функцией и потерял таким образом всякую связь с модальностью (такой же процесс наблюдается и в английском языке с глаголом will). В ряде других языков процесс грамматикализации начался с того, что фазовые и модальные глаголы были заменены другим, семантически более нейтральным глаголом - так и произошло в русском языке, где формант будущего времени, «буду» фактически является граммемой, а не модальным словом. Статус граммемы обусловлен и тем, что при таком глаголе можно составить будущее время при объединении с любым глаголом несовершенного вида [Фичи Джусти 1997, с. 120].
Итак, в данной работе, исходя из адвербиальной валентности формы будущего времени и из всего вышесказанного, мы принимаем, что форма будущего времени обладает лишь темпоральным компонентом и не содержит модальной семы в составе грамматической семантики. В компонентной структуре семантики формы будущего времени русского языка момент соотнесения и момент события совпадают и следуют за моментом речи, что в виде формулы в системе Г. Рейхенбаха будет иметь вид:
S. R.E.
Семантика формы будущего времени отличается от семантики будущего-настоящего тем, что если в первом случае совпадают такие компоненты грамматического значения, как момент соотнесения и момент события, то во втором случае совпадают компоненты – момент соотнесения и момент речи, что обусловлено сочетательными потенциями данных временных форм. Из таблицы 2.3, приведенной выше, следует, что основное отличие формы будущего от формы настоящего-будущего заключается в том, что первая форма функционирует только лишь с адвербиалией «завтра», тогда как последняя форма более широко привлекает приглагольные лексемы в валентную связку – здесь возможны и «завтра», и «сию минуту». Данное обстоятельство даёт нам основания считать, что у формы будущего времени русского языка момент соотнесения не совпадает с моментом речи.
К подобному выводу склонялся, наряду с В.В. Виноградовым и С. Карцевским, также и А.В. Исаченко [Исаченко 1960, с. 444], который определял отношение между исследуемыми формами в рамках оппозиции признаков неразобщенности, который свойственен форме настоящего-будущего времени, и разобщенности, который присущ форме будущего времени, с моментом речи, т.е. форма аналитического будущего обозначает такое действие, которое совершается в будущем вне всякой временной связи с настоящим [Никитевич 1962, с. 208].
Если в примерах в форме настоящего-будущего времени говорящий хочет подчеркнуть, что действие уже началось (она уже беременна, она уже начала одеваться), то в предложениях с глаголом в форме будущего времени говорящий хочет подчеркнуть, что действие ещё не началось, что принципиально отличает грамматическую семантику данных временных форм русского глагола [Фичи Джусти 1997, с. 123]. Например, в реальных высказываниях на русском языке:
(12) Завтра в это время я буду ехать в Пермь.
(13) Я приеду в Пермь в субботу. (РРР)
В предложении (12) предполагается, что говорящий имеет твёрдые планы о своей поездке, а в высказывании (13) говорящий уже находится в дороге или купил билет в Пермь, следовательно, сам процесс поездки уже начался, даже если человек еще не в поезде. В данных случаях можно говорить о симметричности глаголов совершенного и несовершенного видов: так, конструкция «будет + инфинитив несовершенного вида» относится к неактуальным действиям, не связанным с моментом речи. Форма презенса глагола совершенного вида связывает действие с моментом речи независимо от того, началось действие или не началось [Фичи Джусти 1997, с. 124]. Данную мысль можно выразить несколько иначе: если форма настоящего-будущего времени в русском языке способна обозначать некий интервал времени, следующий за точкой отсчёта и включающий её, то форма будущего – некий промежуток времени, который следует за точкой отсчёта, но не включает её [Никитина 1966, с. 101]. Продолжительность промежутка в том и другом случае в дискурсивной практике на русском языке обозначают адвербиалии времени.
Как и в случае с формой прошедшего времени, форма будущего времени способна передавать время относительно.
Однако, как и в предыдущих случаях, можно обнаружить грамматическую семантику нетипичного содержания. Так, в следующих примерах обнаруживается специфичная форма «добудущего времени» [Jespersen 1956, с. 257]:
(14) Я приеду в Пермь к воскресенью.
(15) Я приеду в Пермь до того, как ты туда приедешь. (РРР)
В предложениях (13), (14) в качестве точки соотнесения времен используются адвербиалии времени «к пятнице», «как ты туда приедешь», а событие происходит до момента соотнесения, но после момента речи.
Графически семантику такой нетипичной формы, содержащей компоненты грамматического значения добудущего времени, можно представить в виде формулы по системе Г. Рейхенбаха следующим образом:
S. E. R.
Момент события в такой грамматической конструкции предшествует моменту соотнесения, а акт высказывания предшествует моменту события. Для формы добудущего времени необходимо соотнесение или с событием, которое произойдёт в будущем, или с адвербиалией времени, которая выражает момент соотнесения. Таким образом, форма добудущего времени в русском языке служит для выражения действия, предшествующего другому действию, и имеет относительно законченный характер.
Естественно, что форма будущего времени способна описывать действие, которое произошло после другого действия в будущем, а значит, выступать в роли «послебудущего времени» [Там же]. Например, такие компоненты грамматической семантики времени присутствуют в высказываниях:
(16) После того, как я приеду домой, я буду читать книгу. (РРР)
В предложении (16) ситуация, описанная главным предложением «я буду читать книгу», произойдёт после события, описанного в придаточном предложении «после того как я приеду домой», которое, являясь адвербиалией времени в данном контексте высказывания, выступает в качестве момента соотнесения в системе Г. Рейхенбаха.
Семантика формы послебудущего времени имеет следующий вид:
S. R. E.
Момент события следует за моментом соотнесения, а момент соотнесения – за моментом высказывания. Для формы послебудущего времени также требуется соотнесение или с событием, которое произойдёт в будущем, или с адвербиалией времени, которая выражает момент соотнесения. Из этого следует, что форма послебудущего времени в русском языке служит для выражения действия, события, состояния, следующего за другим действием, событием, состоянием в будущем, т.е. это своеобразный плюсквамперфект наоборот, направленный в другую сторону вектор временного протекания и свершения событий.
Форма будущего также способна выражать действие, событие, состояние, следующее за другим действием, событием, состоянием в прошлом, и такой компонент грамматической семантики также может найти своё место в системе граммем, связанных с идеей времени в русском языке. Обратимся к примеру из классической литературы:
(17) - Спасибо тебе, батько! Молчал, молчал, долго молчал, да вот наконец и сказал. Недаром говорил, когда собирался в поход, что будешь пригоден казачеству: так и сделалось (Н.В. Гоголь. Тарас Бульба).
В этом случае представлена семантика «послепрошедшего времени» [Jespersen 1956, с. 257], которая имеет следующий формульный вид:
R. E. S.
Поскольку предложение (17) используется в «плане речи» как реальное (как бы реальное в данной дискурсивной практике) высказывание в дискурсе, а не исторический или художественный нарратив, то в качестве момента речи выступает реальный момент говорения, в качестве момента соотнесения – адвербиалия «когда собирался в поход», а момент события обозначается с помощью предложения «что будешь пригоден казачеству».
По свидетельству О. Есперсена нет ни одного языка, который обладал бы простой временной формой для выражения послепрошедшего времени. Обычно оно выражается глаголом со значением предначертания или долженствования [Есперсен 1958, с. 308], хотя О.И. Богомолова пишет, что во французском языке форма «future dans le passé – время относительное. Оно обозначает будущее по отношению к прошедшему» [Богомолова 1948, с. 275].
Итак, формы будущего и настоящего-будущего времени в любом случае сохраняют своё специфическое категориальное значение, несмотря на то, что они способны обозначать события как в прошлом (если быть более точным, то – с точки зрения прошлого), так и в будущем.
Таким образом, посредством специальных средств «приглаголизации» происходит актуализация времени в русском языке, при этом адвербиалии времени выражают характер определённости действия, события, состояния, являясь актуализаторами глагола (времени), локализуют и количественно определяют глагол (время) и могут обозначать момент речи, события или соотнесения. Они участвуют в формировании смысла высказывания, поскольку с их помощью абстрактное значение предложения становится вполне осмысленным, однозначным.
Подчеркнем в заключение, что многие процессы, касающиеся актуализации грамматической семантики времени, пересекаются и перекрещиваются с процессами актуализации грамматической семантики аспектуальности, однако эта грамматическая семантика должна быть рассмотрена отдельно, прежде чем будет проведен полноценный синтез полученных результатов анализа обеих грамматических семантик.
ВЫВОДЫ ПО II ГЛАВЕ
В данной главе было произведено описание семантики временных форм глаголов в русском языке на основе метода, предложенного Г. Рейхенбахом, и было показано, что временные формы глаголов в русском языке имеют разную адвербиальную валентность как в «плане речи», так и в «историческом плане» развертывания дискурса (по Э. Бенвенисту).
Как показали результаты исследования, весьма ограниченную сочетаемость с временными формами глаголов имеют такие адвербиалии времени, выражающие последовательность событий, как: «вчера, завтра, тогда, всё ещё, до сих пор, сию минуту, до сегодняшнего дня».
В «плане речи», т.е. в реальной дискурсивной практике адвербиалия времени «вчера» употребляется лишь с формой прошедшего времени, в «историческом плане», т.е. в процессе развертывания нарратива эта адвербиалия употребима с формами прошедшего и настоящего времени.
В свою очередь, адвербиалия времени «завтра» сочетается только с формами настоящего, настоящего-будущего и будущего времени.
В «плане речи» адвербиалия «тогда» употребляется лишь с формой прошедшего времени, но в «историческом плане» она может использоваться как с глаголами прошедшего, так и настоящего времени.
Адвербиалии времени «сегодня, сейчас» не имеют ограничений на сочетаемость с временными формами глагола, при этом адвербиалия времени «сейчас» может выражать то, что происходит как непосредственно в момент речи, так и в ближайшее время до и после момента речи.
Приглаголия «теперь», также как и «сейчас», употребляется со всеми временными формами русского языка и может использоваться как в «историческом плане», так и в «плане речи». Адвербиалия времени «теперь» свободно сочетается с глаголами прошедшего времени в «историческом плане» развертывания дискурса и представляет наиболее нейтральный способ указать на определенный момент времени в прошлом.
Если адвербиалия «сейчас» не ссылается на состояние или события, предшествующие моменту речи, то адвербиалия времени «теперь», напротив, акцентирует сопоставление с прошлым, поэтому она не может указывать на будущий период, следующий за моментом речи, но не включающий его. Приглаголия «теперь» сочетается с глаголами будущего времени и указывает при этом не на ближайший момент, а на промежуток времени, включающий момент речи. Если «сейчас» указывает на точку и её ближайшее окружение, то «теперь» указывает на достаточно продолжительный промежуток времени.
Адвербиалии времени «всё ещё» и «до сих пор» используются с формами настоящего времени, а приглаголия «сию минуту» – с временными формами настоящего и настоящего-будущего времени, в свою очередь адвербиалия «до сегодняшнего дня» сочетается только с формой прошедшего времени в «плане речи» при развертывании дискурса.
В целом возникает интересная ситуация, когда грамматическая семантика как бы соприкасается с лексической семантикой приглаголии и возникает некий синэргетический эффект, приводящий к возникновению неких новых семантик, которые теперь уже прямо и не могут быть идентифицированы как грамматические или лексические.
В результате исследования валентностных свойств временных форм глаголов была построена матрица, которая позволяет уточнить семантику временных форм глаголов с учетом семантики адвербиалий времени, которые образуют валентную связку с глаголами. На основе данной матрицы было показано, что на стыке двух упомянутых выше семантик образуется временная форма настоящего-будущего времени, которая является самостоятельной временной формой, семантика которой отличается от семантики других временных форм русского языка. В любом случае, как бы ни решался вопрос о выделении такого времени как особого грамматического феномена, совершенно доказательно можно утверждать, что такая грамматическая семантика реально существует.
Использование метафорических оборотов в качестве адвербиалий времени обусловлено существованием разных способов измерения времени. Это позволяет использовать невременные концепты для описания временных отношений.
Как показал наш анализ, основным категориальным значением формы настоящего времени является «всевременность», поскольку с помощью данной формы можно обозначить события как актуального, так и узуального характера, а в интервал времени, в течение которого протекает действие, могут быть включены сферы прошлого и будущего. Однако промежуток выражаемого глаголом действия, события, состояния в настоящем времени обязательно должен включать в себя момент высказывания в «плане речи» или точку отсчёта в «историческом плане». Однако поскольку момент речи в языке – весьма растяжимое понятие, то при соответствующем контекстном окружении момент настоящего способен расширять свои границы до бесконечности, или, лучше сказать, данная форма обозначает такую длительность, что если через ее отрезки провести линию, момент речи будет принадлежать ей в любом случае.
Основное значение прошедшего времени – выражение предшествования данного действия, события, состояния моменту речи, или более точно, форма прошедшего времени указывает на такой промежуток времени, который предшествует точке отсчёта в систематике Г. Рейхенбаха.
Основное значение будущего времени – описание действия, события, состояния в будущем, при этом для данной формы характерна разобщенность с моментом речи момента события.
Для семантики формы настоящего-будущего времени характерно то, что момент высказывания и точка соотнесения совпадают друг с другом, а момент события следует за ними. Событие в этом случае оценивается с точки зрения настоящего, поэтому форма настоящего-будущего способна обозначать некий интервал времени, следующий за точкой отсчёта и включающий её в себя. Основное категориальное значение (суперсема) такой грамматической семантики – описание ближайшего будущего.
Важно подчеркнуть, что такая проекция рассмотрения грамматических значений приводит к синэнергетическому взаимовлиянию таких значений с лексическими значениями приглаголий, однако взаимовлияние и сама возможность соприкосновения таких значений имеет ограничения в виде запрета на валентность (в данном исследовании совсем не затронуты вопросы амбивалентности, однако – это тема отдельного изучения).