Geum.ru

Диссертация на соискание ученой степени

Вид материалаДиссертация
ГЛАВА II. СПОСОБЫ АКТУАЛИЗАЦИИ ВРЕМЕНИ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ 2.1. Система временных форм глагола в современном русском языке
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   15

ГЛАВА II. СПОСОБЫ АКТУАЛИЗАЦИИ ВРЕМЕНИ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ

2.1. Система временных форм глагола в современном русском языке


Для описания адвербиальной валентности временных форм глагола в русском языке прежде всего необходимо определить количество грамматических времён, что может показаться, на первый взгляд, тривиальной задачей.

Современное представление о системе временных форм русского глагола как трёхчленной оппозиции [Абрамов 1999, с. 237; Никитина 1966, с. 101; Русская грамматика 1980, с. 626; Русский язык 2001, с. 607; Русский язык. Энциклопедия 1997; Современный русский язык 1964, с. 168; Современный русский язык 1989, с. 489; Современный русский язык 2001а, с. 244; Современный русский язык 2001б, с. 492 и др.] было и в прошлом не бесспорным. Достаточно сослаться, например, на схему временных отношений, предложенную А.В. Исаченко [Исаченко 1960, с. 419-469], по которой все временные формы русского глагола составляют цепь бинарных, привативных оппозиций. Основной среди них является оппозиция прошедших (отнесённость к объективному прошлому выражена) и непрошедших времён. В рамках прошедших времён отмечается противопоставление прошедшего несовершенного, который является маркированным членом оппозиции по признаку разобщенности с моментом речи, прошедшему совершенному как немаркированному члену оппозиции. Внутри «непрошедших» времён существует противопоставление временной формы будущего не настоящему-будущему (такая форма в его системе отсутствует), а настоящему времени по признаку разобщённости с моментом речи. Перфективный презенс противопоставляется имперфективному по признаку неактуальности действия в плане «непрошедшего» времени. На наш взгляд, вполне справедливой кажется и критика этой концепции, так как в ней абсолютизируется трактовка бинарной оппозиции «прошедшие: непрошедшие времена» как привативной, поскольку, по его мнению, грамматическая категория — это «единство двух (и не более!) взаимоисключающих друг друга по значению рядов форм» [Исаченко 1961, с. 42]. Этот принцип, безусловно, справедлив лишь для некоторых грамматических категорий, для других он не подходит, поскольку не отражает в полной мере их функционирования, поэтому его нельзя рассматривать как единственно существующий, универсальный [Бондарко 1962, с. 31; Кржижкова 1962, с. 18].

Академик В.В. Виноградов также представлял систему временных форм русского языка в виде бинарной оппозиции, отмечая, что «для системы времён современного русского глагола характерно морфологически подчеркнутое противопоставление форм прошедшего времени и форм настоящего–будущего времени» [Виноградов 1986, с. 443]. Он выделяет семь временных форм: четыре формы прошедшего времени (прошедшее совершенное, прошедшее несовершенное, давнопрошедшее время, «прошедшее время мгновенно-произвольного действия»), описательная форма будущего времени несовершенного вида, форма настоящего времени несовершенного вида и форма настоящего-будущего времени совершенного вида.

Точка зрения В.В. Виноградова схожа с мнением профессора Д.Н. Кудрявского, который развивал идею о грамматическом противопоставлении формы прошедшего времени форме настоящего-будущего времени, подчёркивая условность разграничения форм настоящего и будущего русского языка [Кудрявский 1912, с. 104-105]. Согласно его концепции, в современном русском языке можно говорить только о формах прошедшего и непрошедшего времени. При этом он указывал на то, что форма настоящего времени характеризуется прежде всего всевременностью, «обозначая и то, что относится ко всякому времени» [Там же, с. 104]. С точки зрения Д.Н. Кудрявского, использование формы настоящего времени при описании прошедших событий обусловлено тем, что «по первоначальному своему значению формы эти живописали события, не означая вовсе времени» [Там же, с. 105]. Форма будущего времени тоже «часто употребляется без всякого оттенка времени, подобно настоящему, сохраняя неизменно лишь свое видовое значение. Так бывает чаще всего в описаниях...» [Там же].

Для иллюстрации приведём следующее высказывание:

Товарищ или приятель тебя надует и в беде первый тебя выдаст, а копейка не выдаст, в какой бы беде ты ни был. Все сделаешь и все прошибешь на свете копейкой (Н.В. Гоголь. Мёртвые души).

В этом случае кажется, что действие, выраженное формой настоящего-будущего времени, не имеет локализации на линии времени вообще, не соотнесено с какой-либо областью на линии времени, однако в речи мы обнаруживаем, что областью референции данного высказывания является область «после того как сейчас», включающая момент речи, поскольку именно в речи появляется точка отсчёта, момент речи, с которым происходит соотнесение высказывания. На этом основании достаточно сложно оценить точку зрения Д.Н. Кудрявского как полно описывающую все возможные темпоральные значения.

Здесь также нужно учитывать следующее: по-видимому, исследователи XIX и начала XX веков не учитывали, да и не могли ещё учитывать того, что, во-первых, необходимо различать предложение как языковую единицу и высказывание как речевую единицу, а, во-вторых, в описаниях, рассказах, в художественном тексте мы имеем дело с вторичным временным дейксисом, поэтому языковеды полагали, что формы настоящего и будущего времени, выражая события в прошлом, теряют, таким образом, своё категориальное значение. Поясним нашу мысль примером:

Вчера он сказал мне, что едет в Пермь на поезде. (Русская разговорная речь – далее РРР)

Казалось бы, что здесь у формы настоящего времени глагола «едет» отсутствует его основное значение – выражение одновременности с точкой отсчёта, так как эта форма описывает события в прошлом. Однако данная временная форма описывает прошедшие события с точки зрения прошлого, поскольку в качестве точки отсчёта выступает событие в главном предложении, темпорально маркированным глаголом «сказал», следовательно, категориальное значение временной формы настоящего времени сохраняется: он начинает «ехать» с момента сообщения об этом, и процесс распределяется из настоящего в будущее, в результате чего происходит транспозиция: настоящее время воспринимается в значении будущего, но начинается это действие в прошлом.

В подобных случаях мы обнаруживаем грамматическую категорию таксиса, которую описал Р.О. Якобсон [Якобсон 1972, с. 101; Jakobson 1957, с. 4; Jakobson 1971b, с. 135]. Он же придерживался концепции «беспризнаковости», неопределённости формы настоящего времени. «Прошедшее указывает на то, что действие относится к прошлому, тогда как настоящее как таковое не определено в отношении времени и является типично беспризнаковой категорией» (Das Präteritum kündigt an, dass die Handlung der Vergangenheit gehört, während das Präsens an sich zeitlich unbestimmt ist und eine typische merkmallose Kategorie bildet) [Якобсон 1985а, с. 215; Jakobson 1971a, с. 8].

Подобная трактовка формы настоящего времени является весьма интересной, однако полная ясность наступит только после того, когда мы включим грамматическое значение настоящего времени в категорию синхронной темпоральности, т.е., как будет показано ниже, форма настоящего времени будет описана в системе определённой адвербиальной валентности, что даст возможность более точно охарактеризовать оттенки его значения и в любом случае не позволит говорить о безпризнаковости грамматического значения настоящего времени в русском языке.

Наиболее категоричную позицию занимал один из самых видных представителей классической линии русской лингвистики К.С. Аксаков, который писал вообще об отсутствии форм времени в русском языке, высказывая мысль о том, что для русского глагола категория времени морфологически нерелевантна: область претерита представлена в русском языке причастием, а будущее время выражается с помощью форм настоящего времени глаголов совершенного вида. Он пришел к заключению, что «ни одна глагольная форма в нашем языке времени не означает. Очевидно, что самая категория времени теряется» [Аксаков 1875, с. 413].

Развивая эту идею, его последователь, Н.П. Некрасов приходит к следующему выводу: «Быстрота, краткость, продолжительность, кратность проявления действия не нуждаются во времени и им не измеряются… Время есть условие, под влиянием которого мыслится действие; продолжительность есть свойство, без которого немыслимо действие в русском глаголе» [Некрасов 1865, с. 139]. Он высказывает предположение о том, что в русском языке все временные формы глагола способны выражать любые временные значения в зависимости от «смысла и оборота речи» [Там же, с. 29], и далее он пишет, что «форма русского глагола получает смысл какого-либо отвлеченного значения от строения речи, от смысла целого предложения, а не выражает его сама собою» [Там же, с. 31].

Как пишет С. Менгель: «Благодаря неординарным, хотя и не бесспорным, идеям этих ученых… теория о „безвременности“ русского глагола сменила господствовавшие до середины XIX века представления о сложной системе глагольных времен в русском языке, опиравшиеся на описания первых русских грамматик XVIII века, составленных в соответствии с западноевропейской (прежде всего латинской) грамматической традицией... В 30-е годы прошлого века последователей лингвистических взглядов К.С. Аксакова и Н.П. Некрасова обвинили в „субъективистском“ подходе к понятию категории времени и в „психологизме“, теория была признана „идеалистической“» [Менгель 2007, с. 16].

Грамматические описания современного русского языка вернулись к системе трёх временных форм. Данный подход представлен и по сей день практически во всех русских грамматиках и лингвистических исследованиях [Большая советская энциклопедия 1976, с. 129-130; Лингвистический энциклопедический словарь 2002, с. 89; Русская грамматика 1980, с. 626; Русский язык 2001, с. 607; Современный русский язык 1964, с. 168; Современный русский язык 1989, с. 489; Современный русский язык 2001а, с. 244; Современный русский язык 2001б, с. 492]. При этом очень часто говорят о систематике видо-временных форм, так, например, А.В. Бондарко пишет, что «по чисто временным признакам предшествования, одновременности и следования по отношению к грамматической точке отсчёта… видо-временные формы объединяются в три «временных ряда»: прошедшее (открывал — открыл), настоящее (открываю — открою) и будущее (буду открывать — открою)» [Бондарко 1971, с. 60-61]. В его системе форма настоящего-будущего совершенного вида относится и к ряду будущего, и к ряду настоящего. Он заключает, что в системе пяти видо-временных форм находит отражение — в трёх временных рядах — и традиционная система трёх времён. Для целей настоящей работы использование полной системы видо-временных форм является чрезмерным, поскольку, как уже было отмечено в первой главе, для описания адвербиальной валентности временных форм глаголов необходима и достаточна классификация именно временных форм глагола без учёта категории вида – подчеркнём, что это чисто научный аналитический приём, который в будущем должен быть дополнен отдельным анализом вида и его адвербиальной систематики, что в конечном итоге должно привести к синтезу результатов и представлению полной парадигмы видо-временной систематики русского глагола. Однако в качестве основания для сравнения и анализа специфики употребления в данном исследовании мы избрали категорию времени/темпоральности отдельно от вида, поскольку апектуальная семантика отсутствует в немецком языке, с которым проводится сравнение условий и параметров употребления темпоральных языковых конструкций.

При этом отметим, что выделение формы настоящего-будущего времени в отдельных исследованиях [Бондарко 1962, 1967, 1971; Виноградов 1986; Кржижкова 1962; Никитевич 1962, с. 208; Теория функциональной грамматики 1990] в качестве самостоятельной временной формы кажется вполне справедливым, так как это обусловлено семантикой и адвербиальной валентностью данной временной формы, описание которой будет приведено ниже.

В предыдущей главе нами было показано, что в семантику временных форм входит указание на соотнесённость с тремя точками (или моментами): точкой высказывания (S. от англ. point of speech), точкой события (E. от англ. point of event) и точкой соотнесения (R. от англ. point of reference) [Reichenbach 1947, с. 289]. Данные точки располагаются на одной линии времени, которая не имеет ни начала, ни конца, уходит в бесконечность в обоих направлениях. Естественным началом отсчёта в «плане речи» является момент высказывания, а другие два момента размещаются уже по отношению к нему в зависимости от того, каким образом располагается обозначаемое действие, событие или процесс.

Для формы настоящего времени в русском языке все эти три точки совпадают:


S.E.R.


Это значит, что точка высказывания (S) совпадает с точкой события (E) и точкой соотнесения (R).

В форме прошедшего времени русского языка три момента соотносятся друг с другом соответствующим образом:


E.R. S.


Это может быть истолковано как несовпадение точки высказывания и точек события и соотнесения, которые расположены на линии времени до точки высказывания.

В форме будущего времени русского языка схема имеет следующий вид:


S. R.E.


Вполне понятно, что точка высказывания в данном случае на шкале времени предшествует точке события и точке соотнесения.

Кроме того, используя этот метод, в русском языке можно отдельно выделить форму настоящего-будущего времени, у которой в отличие от формы будущего времени момент высказывания и точка соотнесения совпадают, а момент события следует за ними. Ниже мы подробнее обоснуем это мнение, а пока что укажем, что распределение трёх точек для данного грамматического времени имеет следующий вид:


S.R. E.


т.е. точка высказывания и точка соотнесения совпадают на шкале времени, а точка события расположена после них.


Как пишут авторы теории функциональной грамматики, «временной дейксис, связанный с формами прошедшего и будущего времени, ориентирован либо в одну сторону от этого «теперь» — сторону прошлого, либо в другую — сторону будущего» [Теория функциональной грамматики 1990, с. 21]. Так, например, такие русские предложения как:


(1) Я курил.

(2) Я курю.

(3) Я покурю.

(4) Я буду курить.

взятые сами по себе, без соотнесения с конкретной ситуацией выражают достаточно неопределённый момент времени, поскольку не представляется возможным точно указать момент высказывания (не актуализирована точка высказывания). При этом предложение (1) и (2) вне контекста может быть понято либо как процесс, либо как качество (был курящим – курящий сейчас) [Булыгина 1982]. Конкретный смысл у таких предложений появляется только в речи при превращении их в высказывание. Однако двусмысленность можно снять, используя одну из адвербиалий времени «сейчас», «как раз», «сию минуту», «уже минуту», «постоянно», «всегда». Например:


(5) Я как раз курю.

(6) Я постоянно курю.


С помощью адвербиалии времени «как раз» получает своё выражение значение актуального настоящего, а с помощью «постоянно» — значение узуального настоящего, длящегося подобно постоянно звучащей ноте.

Данные примеры приводят нас к идее о наличии «языкового нуля» [Киров 2009], «нулевого знака» [Балли 1995, с. 177; Якобсон 1985б; Jakobson 1971c], позиция которого может быть занята адвербиалией времени, выбор которой зависит от интенции говорящего.

В конкретной же ситуации, например во время диалога, момент высказывания может быть определён, например:


- Слушайте!.. ещё не то расскажу: и ксендзы ездят теперь по всей Украйне в таратайках (Н.В. Гоголь. Тарас Бульба).

В данном случае момент высказывания совпадает с моментом речи казака. В высказывании используется глагол «ездят» в форме настоящего времени, т.е. момент события совпадает с моментом высказывания и с моментом соотнесения, а это значит, что событие происходит как минимум и в момент произнесения речи. Понятно, что категория вида в русском языке существенно уточнит ситуацию использования временной формы глагола, придав ей временную объёмность.

Временные формы настоящего, прошедшего и будущего времени вне контекста могут выражать максимально неопределённый характер действия. Это характерно для пословиц и поговорок, например:


(1) Подальше положишь, поближе возьмёшь (В.И. Даль. Пословицы русского народа).

(2) Будешь богат, будешь и скуп (В.И. Даль. Пословицы русского народа).

(3) Что упало, то пропало (В.И. Даль. Пословицы русского народа).


В предложении (1) использована временная форма настоящего-будущего, которая формально образуется с помощью формы настоящего времени глаголов совершенного вида [Русская грамматика 1980, с. 625], в предложении (2) – будущего, формальным показателем которой является глагола «быть» в личной форме будущего простого [Там же, с. 625], в предложении (3) – прошедшего, так как к основе инфинитива «упа-, пропа-» присоединяется суффикс «­л» [Там же, с. 625]. Несмотря на это они могут быть использованы для описания конкретных ситуаций, относящихся как к настоящему, так и к будущему и прошедшему времени. Например, говорящий, используя предложение (1), может иметь в виду как ранее произведенное действие (он раньше что-то куда-то спрятал, а теперь нашёл), так и действие в настоящем с проекцией на будущее (он теперь что-то куда-то прячет, но в будущем собирается это найти). Из этого можно сделать вывод, что предложения в форме прошедшего времени можно использовать как для описания события в прошлом, что является вполне естественным, так и для описания события в будущем, что приводит к переносу грамматического значения времени, отмечаемого во многих языках и грамматиках.

Здесь нелишне вспомнить концепции К.С. Аксакова и Н.П. Некрасова о временных формах русского глагола. По сути дела, они доказывают, что при определённом контексте любая временная форма в русском языке способна описывать события как в прошедшем, так и в настоящем, так и в будущем, что приводит к релятивизации грамматического времени как такового. По словам К.С. Аксакова, времена в русском языке «суть дело употребления, и являются по соответствию их с формами глагола и со смыслом речи» [Аксакова 1975, с. 414]. И это ещё раз нас убеждает в том, что для соотнесения предложения с конкретной ситуацией во времени кроме временных форм глаголов необходимы также и адвербиалии времени, которые позволяют преодолеть полисемию граммемы времени в русском языке. С этой точки зрения мысли этих учёных приобретают для нас особую ценность.

Итак, референция в высказывании (1) и подобных ему конструкций оказывается неопределённой, а, следовательно, предложение не может быть точно соотнесено с какой-либо областью на линии времени. Это же относится и к правилам, законам, указам, распоряжениям как речевым актам. В этом случае наиболее распространённой является форма настоящего времени со значением постоянного длящегося, что обусловлено её семантикой. Без соотнесения с конкретной ситуацией, без адвербиалий времени предложение с данной временной формой приобретает значение неопределённого настоящего, границы которого раздвинуты до крайних пределов, что подразумевает максимальную обобщенность события.

В предложении/высказывании, которое соответствует данному типу, позиция адвербиалии оказывается незанятой реально произносимой единицей, и таким образом мы можем иметь дело с «нулевым знаком» [Балли 1995, с. 177; Якобсон 1985б], «языковым нулём» [Киров 2009]. Нулевая позиция адвербиалии времени в предложении такого типа весьма типична, в этом случае структура высказывания может быть дополнена нулевой адвербиалией времени, семантика которой носит максимально обобщенный характер: «всегда, никогда, всё время, постоянно». Проанализируем следующие высказывания:


(4) Мужчина и женщина имеют равные права и свободы и равные возможности для их реализации (п. 3 ст. 19 Конституции РФ).


Вполне уместным в таком высказывании будет обнаружить нулевую адвербиалию времени типа «всегда» или «постоянно», которая придает идее времени гномический характер.

Приведённый пример свидетельствует о том, что при заполнении нулевых позиций в структуре предложения смысл его не меняется, а поэтому использование в подобных случаях адвербиалий времени в речи является неоправданным, малоэффективным с точки зрения экономии языковых средств и интенции говорящего. По сути дела можно ввести понятие квазивремени, точнее – квазивременной формы применительно к подобным случаям.

Обобщая, можно сделать вывод о том, что такие и подобные им предложения имеют характер вечных истин. Промежуток времени, в течение которого совершается действие, включает в себя настоящее, прошлое и будущее, степень обобщенности действия без контекста и соотнесения с определённой ситуацией имеет максимально неопределённый характер.

Из вышеизложенного можно сделать вывод, что семантика временных форм как таковых релятивна и имеет неопределённый характер, а при определённом контексте любая временная форма в русском языке способна описывать события как в прошедшем, так и в настоящем или в будущем, следовательно, с одной стороны, для устранения неоднозначности, а с другой стороны, для «задания» временных рамок предложения необходимы адвербиалии времени, конструирующие временную рамку высказывания.