Диссертация на соискание ученой степени

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 15

1.4. Средства референции и актуализации глагола

Если временные формы глаголов являются дейктическими средствами лексического порядка, то адвербиалии времени – семантического порядка. В понимании П.Ф. Стросона «контекст» «включает время, место, ситуацию, личность говорящего и предмет, который находится в центре внимания, а также личный опыт как говорящего, так и тех к кому обращена речь» [Стросон 1982, с. 76].

Однако если в диалогической речи контекст нередко подразумевается, поскольку нет необходимости определять время или место высказывания с помощью лексических средств, то, например, в художественном тексте данные параметры являются не столь очевидными, поэтому необходимы дополнительные средства локализации в пространстве и времени. Здесь главную роль играют адвербиалии времени, с помощью которых определяется контекст высказывания.

Временные формы глаголов и адвербиалии времени тесным образом связаны друг с другом. При этом необходимо заметить, что для описания временных форм глаголов предпочтительной становится грамматическое значение «темпоральность», нежели «грамматическое время» (категория времени) потому, что грамматическая темпоральность более многообразна по значению. Как известно, в английском языке для разграничения этих понятий используются термины: «time» и «tense», в немецком – «Zeit» и «Tempus». Во-вторых, понятие темпоральности шире, чем понятие грамматического времени и включает в себя не только основные временные отношения, но и ряд дополнительных, – таких как предшествование, следование, одновременность, объединяемых названием «временная соотнесенность», т.е. таксис, по терминологии Р.О. Якобсона. Кроме этого, «категория темпоральности передаётся не только грамматически, но и широким спектром лексических средств (выделено мною – М.В.)» [Зеленецкий 2004, с. 146].

Категория темпоральности оказывается точкой пересечения значений аспектуальности, временного порядка, временной локализованности и таксиса. Взаимообусловливающие отношения связывают темпоральность с категорией временного порядка, которые имеют в своей основе дейктический характер.

Источником временного дейксиса является точка отсчёта, которой в диалогической речи соответствует момент речи, что обусловлено, во-первых, тем, что человек является центром «ориентации» при анализе тех или иных явлений [Человеческий фактор в языке 1992, с. 154], а, во-вторых, по словам Е. Кржижковой, «момент речи – объективный критерий, общий как для говорящего, так и для адресата высказывания» [Кржижкова 1962, с. 20]. Поэтому вполне можно согласиться с теми лингвистами, которые считают момент речи основной точкой отсчёта при определении грамматического значения временных форм [Кржижкова 1962, с. 20; Никитевич 1962, с. 203] и др. Иначе можно сказать, что исходным понятием для грамматической категории времени является момент речи, так как грамматическое глагольное время, как известно, определяет соотношение между моментом события и моментом высказывания [Иванова 1981, с. 52; Крушельницкая 2002, с. 123; Москальская 1956, с. 254; Moskalskaja 1983, с. 82]. Это отношение зафиксировано в системе форм грамматической категории времени.

В научном рассмотрении принято различать внеязыковой и языковой, т.е. грамматический, моменты речи. Внеязыковой момент речи — это определённый момент объективного времени, находящийся в постоянном движении и существующий вне и независимо от нашего сознания. Несмотря на то, что внеязыковой реальный момент речи находится вне языка, именно на него ориентируется говорящий в ситуации непосредственного общения [Бондарко 1971, с. 48-49; Тураева 1979, с. 46]. «Момент речи и другие ориентиры временных соотношений, реализующиеся в речи, получают системно-языковую объективацию в той точке отсчёта, которая заключена в самой системе грамматических форм времени и других средств выражения семантики темпоральности» [Теория функциональной грамматики 1990, с. 8].

Темпоральность как языковая категория в основном выражается временными формами глагола, но к ним не сводится. Несмотря на то, что базовых грамматических времён всего три, но средств их выражения довольно много, причём в разных языках форма выражения темпоральности неодинакова. В русском языке принято выделять три временные формы [Никитина 1966, с. 101; Русская грамматика 1980, с. 626; Русский язык 2001, с. 607; Русский язык. Энциклопедия 1997; Современный русский язык 1964, с. 168; Современный русский язык 1989, с. 489; Современный русский язык 2001а, с. 244; Современный русский язык 2001б, с. 492 и др.], в немецком – шесть [Веденькова 1976; Гулыга 1969, с. 44; Крушельницкая 2002; Нарустранг 1999, с. 95-105; Admoni 1966, с. 184; Duden Grammatik 1995; Moskalskaja 1983, с. 82; Schendels 1979, с. 41 и др.], в арабском – шесть [Ковалёв 1969], в английском – двенадцать [Бархударов 1973, с. 167; Иванова 1981, с. 51-65 и др.], во французском – четырнадцать [Damourette 1968-1971]. При этом интересно отметить, что многие языки вообще не имеют формы будущего времени в точном смысле этого слова, а некоторые языки даже отказались от формы будущего времени, которая ранее существовала, и заменили ее описательными конструкциями [Есперсен 1958; Кудрявский 1912, с. 105]. К этому стоит добавить, что, например, в языке хопи глаголы, по свидетельству Б.Л. Уорфа, вообще не имеют временных форм [Уорф 1960; Whorf 1966, с. 144]. При этом интересно отметить тот факт, что во многих языках форма будущего времени появилась сравнительно поздно, в некоторых она до сих пор не грамматикализована или грамматикализована в меньшей степени, чем прошедшее и/или настоящее [Фичи Джусти 1997], в других же она вовсе отсутствует [Большая советская энциклопедия 1976, с. 130].

При разном количестве грамматических времён в разных языках само представление времени имеет схожую пространственную структуру. На это обратил внимание Г. Гийом в работе «Время и глагол» [Guillaume 1929], где он высказал идею о том, что время построено по образу пространства с n-измерениями. Согласно мнению Г. Гийома, время имеет свою глубину, представляемую последовательностью наклонений, свою широту и высоту, которые представлены грамматической временной системой глагола (предиката). Таким образом, время заимствует свои параметры у пространственных средств, так что представление времени в языке, часто называемое в работах «хроногенезом», на деле является «спесиализацией времени», т.е. его «опространствлением». По-видимому, Г. Гийом, так характеризуя время, развил идею французского философа А. Бергсона, который в труде «Творческая эволюция» (1907 г.) психологическое время назвал «спесиализированным» (лат. spatium – «пространство»), «опространственным», «замаскированным под время пространством», – заметим, что ему А. Бергсон противопоставил «истинное время» [Бергсон 1998].

Многие классификации грамматических времён русского языка являются видо-временными классификациями временных форм глагола [Бондарко 1967, 1971; Виноградов 1986; Шахматов 1941, 2001], когда идея времени в значительной мере дополнена грамматической идеей вида процесса (законченностью, предельностью и т.д.). Понимая, что это условный приём научного анализа, мы в своем исследовании обратимся к грамматическому темпоральному значению без идеи вида, поскольку в немецком языке такая идея не грамматикализована.

Для исследования семантики временных форм глагола и их адвербиальной валентности, а также для описания способов актуализации времени в разных языках необходима классификация именно временных форм без учёта категории аспектуальности, что даёт возможность сравнения с временными грамматическими категориями других языков. Повторим, что это всего лишь аналитическая научная процедура, которая в будущем исследовании должна неминуемо быть дополнена анализом аспектуальных грамматических значений. Всё же в научном описании возможно представить грамматикализацию идеи времени без идеи предельности процесса, которая, хоть и существует в русском языке с идеей времени в совмещенном виде, все же может быть проанализирована отдельно.

Данная система собственно времен представлена в труде «Философия грамматики» О. Есперсена [Jespersen 1956, с. 257], который описывает систему времён, исходя из идеи о существовании временных центров в настоящем, прошедшем и будущем. Временной центр настоящего совпадает с моментом высказывания, и время в данном случае передаётся абсолютно, как следствие – временные центры в прошлом и будущем передают время относительно. Таким образом, О. Есперсен строит следующую систему.

Табл. 1.1

Система временных форм глагола по О. Есперсену

A past Прошедшее время			B present Настоящее время			C future будущее время
Past in the past допрошед-шее время	Present in the past прошедшее время	Future in the in the past после-прошедшее время	Past in the present прошедшее время	Present in the present настоящее время	Future in the present будущее время	Past in the in the future добудущее время	Present in the future будущее время	Future in the in the future после-будущее время
Aa	Ab	Ac	Ba	Bb	Bc	Ca	Cb	Cc

Поскольку формы Ba и Ab, Bc и Cb выражают одну и ту же темпоральность, то О. Есперсен объединил их в одну форму. В конечном счёте он получил систему из семи грамматических времён.

Табл. 1.2

Система временных форм глагола по О. Есперсену

A past Прошедшее время			B present Настоящее время	C future Будущее время
Before-past допрошедшее время	Past прошедшее время	After-past послепрошедшее время	Present настоящее время	Before-future добудущее время	Future будущее время	After-future послебудущее время
Aa	Ab	Ac	B	Ca	Cb	Cc

О. Есперсен отмечает, что система временных форм, изложенная выше, вероятно, вызовет следующее возражение: она не отводит места перфекту [have written, habe geschrieben, ai écrit и т.п.], одной из двух сторон лат. scripsi, по латинской терминологии — perfectum absolutum или „определённый перфект“ (the system of tenses given above will probably have to meet the objection that it assigns no place to the perfect [have written, habe geschrieben, ai écrit and so on], one of the two sides of Lat. scripsi, and in Latin often called — perfectum absolutum or “perfect define”) [Jespersen 1956, с. 269]. В системе хронореляции Г. Рейхенбаха такой недостаток отсутствует, а семантика перфекта представлена пятой схемой (см. выше). Однако для унификации наименования временных форм в разных языках мы будем пользоваться системой О. Есперсена, которая отличается собственно лингвистической направленностью.

По словам Е.Ф. Кирова, в науке представлено четыре концепции объективного времени и пространства: субстанциональная, реляционная, динамическая и статическая модели. Е.Ф. Киров выдвинул идею о так называемом «матрешечном времени», когда прошлое время находится внутри настоящего, а настоящее – внутри будущего. Из этого воззрения следует, что и в грамматическом времени можно обнаружить такую систематику значений [Киров 2009, с. 44]. В данной работе мы исходим из представления об однонаправленности движения времени из прошлого через настоящее в будущее, поскольку подобное понимание времени как физической сущности получило своё отражение в категории темпоральности. Подобное изображение времени в языке «возникло из причинно-следственного характера понимания специфики времени философией: прошлое служит причиной настоящего, а настоящее выступает причиной будущего» [Веденькова 1977, с. 10; Киров 2009, с. 44]. Таким образом, время и темпоральность находятся в теснейшей взаимосвязи, но не совпадают по своему объему понятий.

«Реальное время — форма существования материи — находится в постоянном движении и непрерывно изменяется. Глагольные времена (tenses) в реальной речи могут отражать реальное время (time), когда точкой отсчёта является действительный момент речи. Но глагольные временные формы выражают и условное время, при котором точка отсчёта не совпадает с реальным моментом речи. В любом фиксированном тексте глагольное время носит условный характер; в силу своей фиксированности оно “отстаёт” от реального времени» [Иванова 1981, с. 51-52]. Для выражения этого «условного времени» [Там же, с. 52] необходима точка отсчёта, относительно которой строится высказывание. «Наличие некоторой реляционной точки отсчёта необходимо. Именно это и делает возможным реализацию временных значений глагольных форм — передачу разобщенности/неразобщенности с точкой отсчёта, передачу „глубины“ временной перспективы при употреблении форм прошедшего и т.д. На эту реляционную величину, принятую за точку отсчёта, «выравниваются временные формы» [Тураева 1979, с. 46]. Для определения данной точки отсчёта может служить момент речи или же она может быть определена с помощью адвербиалий времени.

В истории лингвистики сложилось двойственное представление о роли адвербиалий времени в структуре предложения. Некоторые учёные указывают на их факультативный характер, другие же обращают внимание на их тесную связь с временными формами глагола. Так, например, В.Г. Гак отмечает, что «роль обстоятельств в реализации значений временных форм глагола исключительно велика. В основе её лежит семантическое согласование между глагольной формой и обстоятельством» [Гак 1979, с. 206; Гак 1986, с. 227; Гак 2000, с. 344]. А Г. Хельбиг и Й. Буша каждую временную форму связывают с определёнными показателями времени («Temporalangabe») [Helbig 1972, с. 124-133]. По их мнению, для временной формы презенса (Präsens) характерны такие адвербиалии, как: «jetzt, in diesem Augenblick, gestern, neulich» [Там же, с. 124], для претерита (Präteritum) – «gestern, im vorigen Jahr, neulich» [Там же, с. 127], для перфекта (Perfekt) – «gestern, im vorigen Jahr, neulich» [Там же, с. 128], для плюсквамперфекта (Plusquamperfekt) – «gestern, im vorigen Jahr» [Там же, с. 129], для футурума I (Futurum I) – «jetzt, in diesem Augenblick, morgen, bald, im nächsten Jahr» [Там же, с. 130-131], для футурума II (Futurum II) – «gestern, vor einigen Tagen» [Там же, с. 132].

Л.С. Бархударов пишет, что «сочетаемость перфектных форм с обстоятельствами времени тесно связана со значением этих форм: поскольку они выражают „дистанцию во времени“, предшествование и соотнесённость во времени» [Бархударов 1973, с. 174]. О.И. Москальская различает лексические и грамматические средства выражения времени. «Лексическим средством выражения времени являются слова и словосочетания, выражающие время: heute, morgen, jetzt, bald, gestern, neulich; am Morgen, am Abend, vor einigen Tagen, in der Zukunft; um 5 Uhr, am 1. September, im Jahre 1950 и т.д. Эти слова и словосочетания называют разнообразные моменты или отрезки времени. Грамматическим средством выражения времени является изменение формы глагола по временам: er kommt, kam, ist gekommen, wird kommen. Грамматическое выражение времени принципиально отличается от лексического в соответствии с общей спецификой грамматических категорий. Грамматические формы времени не называют тот или иной конкретный момент времени, а выражают наиболее общие временные отношения» [Москальская 1956, с. 254].

Обобщая мнения разных исследователей, можно предположить, что в поле темпоральности взаимодействуют различные средства, но в качестве временной оси выступают временные формы глагольной лексемы, однако их значение имеет обобщенный характер, что и обусловливает наличие адвербиалий времени. Они более или менее точно определяют момент, промежуток времени, продолжительность действия [Гулыга 1969, с. 42; Шендельс 1979, с. 60; Welke 2005, с. 15], поэтому вполне можно согласиться с мнением тех учёных, которые указывают на два основных типа функций адвербиалий времени:

1) функция дополнительной конкретизации тех обобщенных дейктических темпоральных отношений, которые выражаются грамматическими формами времени глагола (Завтра приеду; Только что вернулся; В эту минуту я думаю.)…;

2) функция основного обозначения темпоральной отнесенности ситуации в тех случаях, когда предикат не имеет собственной устойчивой темпоральной характеристики (При благоприятных условиях мы закончили бы эту работу завтра; ср.: ...ещё вчера; Скажи он мне об этом завтра, было бы уже поздно; ср.: скажи он мне об этом вчера, было бы ещё не поздно) [Теория функциональной грамматики 1990, с. 53; Шуваева 2005].

На протяжении долгого времени в языкознании не обращалось должного внимания на значение адвербиалий в качестве одного из существенных элементов структуры предложения. Авторы большинства работ отмечали факультативность адвербиалий времени в структуре предложения, указывая на их уточняющий характер. Так, рассматривая функционирование именных групп, М.В. Всеволодова отмечает: «Именные группы с обстоятельственным временным значением, т.е. фиксирующие момент или процесс действия, какой-либо признак предмета или сам предмет в его временной протяженности или по отношению к какому-либо названному моменту времени, выполняют в предложении уточняющие функции (поскольку основная характеристика действия во временном аспекте передается системой глагольных форм и видовременных отношений). Как правило, именная группа с обстоятельственным временным значением не обязательна в составе предложения и может быть опущена без нарушения грамматической правильности структуры предложения, но, разумеется, с обеднением содержания высказывания» [Всеволодова 1975, с. 11]. А.Р. Нуреева, исследуя взаимодействие временных форм («темпуса») и адвербиалий времени («хроноса»), доказывает положение о том, что «темпоральные значения реализуются видо-временными формами глагола при факультативном использовании лексических средств указания на время и временные отношения» [Нуреева 2005, с. 9]. А.В. Бондарко пишет, что адвербиалии времени «являются возможными и весьма употребительными, но все же непостоянными элементами структуры временного порядка» [Бондарко 1996, с. 179].

Однако, признавая за адвербиалиями времени периферийное положение в поле темпоральности, многие учёные считают, что эти языковые средства играют существенную роль для выражения темпоральных отношений. Так, в очень авторитетном грамматическом трактате сказано: «Без лексических средств полная реализация функций выражения времени, адекватная потребностям речевой коммуникации, была бы не возможна» [Теория функциональной грамматики 1990, с. 55].

Л. Теньер в рамках своей грамматики зависимостей также признавал за адвербиалиями факультативный характер, поскольку при структурном анализе предложения, исходя из предположения, что глагол является центром предложения, адвербиалии времени являются «обстоятельственными словами» (circonstants). Однако Л. Теньер выявил важную роль того, что было названо экстраполированным из физической химии термином «валентность» лексемы. Так, он писал, что основой структурного синтаксиса является понятие синтаксической связи [Теньер 1988, с. 23], которое «обычно определяют через понятие валентность: связь – это реализованная валентность» [Долинина 1969, с. 298; Долинина 1977, с. 27; Касевич 1977, с. 86; Лейкина 1961, с. 1], следовательно, «отношение валентностей к связям – это отношение потенции к реализации, возможности к действительности» [Лейкина 1961, с. 1].

Термин «валентность» был введён Л. Теньером, который трактовал его как возможность глагола «притягивать к себе большее или меньшее число актантов в зависимости от большего или меньшего количества «крючков», которыми он обладает, чтобы удерживать эти актанты при себе» [Теньер 1988, с. 250]. Поскольку для Л. Теньера глагол является главным членом предложения, то его теорию принято называть вербоцентрической. Это предопределило одностороннее применение понятия валентности, и сначала оно казалось лишь синтаксическим приёмом и связывалось прежде всего с глаголом. В последующем всё-таки оказалось, что «сочетательные потенции» свойственны всем частям речи. Так, например, В. Г. Адмони писал о «сочетательных потенциях» (Fügungspotenzen), которые присущи каждой части речи и которые «актуализируются частично под влиянием контекста и ситуации. Эти потенции „дремлют“ в части речи и „оживают“ лишь в конкретном процессе речи» (unter dem Einfluss von Kontext und Situation zum Teil aktualisiert werden. Diese Potenzen „schlummern“ im Redeteil und werden erst durch Berührung mit dem konkreten Redeprozess zum Leben erweckt) [Admoni 1966, с. 82].

В настоящее время можно говорить и о валентности не только частей речи, но и валентности некоторых грамматических категорий, в частности об адвербиальной валентности временных форм глагола, т.е. о сочетательных потенциях определённых временных форм с некоторыми адвербиалиями времени. Именно этот материал будет представлять для нас интерес в дальнейшем ходе исследования. Здесь, конечно, нужно учитывать, что существуют группы глаголов (предикатов), которые в любой временной форме имеют ограниченную сочетаемость с определёнными адвербиалиями времени [см. Булыгина 1982]. Например, «предикаты типа любить, знать (математику), понимать, ненавидеть, разбираться (в технике) т.п. <…> не могут включать в себя «фреквентивные» наречия всегда, часта, редко, обычно, иногда, иной раз и т.п.» [Там же, с. 46]. В проекции такого рассмотрения идея темпоральности приобретает стереоскопичность, объемность, что расширяет и углубляет традиционное грамматическое описание значения времени.

Основные времена (настоящее, прошедшее и будущее) выражают слишком широкие и неопределённые временные понятия и «не всегда являются объективными выразителями темпоральности» [Шуваева 2005, с. 70], следовательно, глагольные времена обязательно должны быть уточнены адвербиалиями времени. С этим согласуется мысль К. Вельке о том, что «наречие уточняет временную форму» (das Adverb spezifiziert das Tempus) [Welke 2005, с. 24]. А Н.В. Шуваева в диссертационной работе доказывает положение о том, что «при глагольной форме настоящего несовершенного вида, временная лексика является обязательным (не факультативным!) компонентом высказывания, без которого данная граммема не способна передавать узуальное, итеративное, расширенное значение, значение предшествующего или предстоящего действия и реализует основную, актуальную относительно момента речи, темпоральную семантику» [Шуваева 2005, с. 14].

Обобщая вышеизложенное, подчеркнём, что обстоятельства времени, выраженные адвербиалиями различного типа, не просто тесно связаны с временными формами глагола, – они являются актуализаторами этих временных форм. Как было указано, центральным параметром хронолокализации является триединый шифтер «я – здесь – сейчас», т.е. точка, где находится говорящий. Пространство («здесь»), выраженное именем, актуализируется с помощью детерминативов, а время («сейчас»), выраженное с помощью глагола, актуализируется с помощью так называемых адвербиалий времени, что и представляет основной исследовательский материал данной диссертационной работы.

1.5. Валентность временных форм глагола

Проблема «адвербиальной валентности временных форм глагола» до настоящего времени не разрабатывалась, хотя само понятие «валентность» существует в лингвистике достаточно долгое время.

Несмотря на то, что Л. Теньер ввёл термин «валентность» в западноевропейское языкознание и именно с его именем оно ассоциируется и по сей день, вместе с тем стоит сказать, что на самом деле это понятие впервые в русской лингвистике самостоятельно употребил С.Д. Кацнельсон. При этом он не ограничивал валентность областью только глагола: «Полновесное вещественное слово в каждом языке не есть слово вообще, а слово с конкретными синтаксическими потенциями, позволяющими употребить его лишь строго определённым образом, предуказанным уровнем развития грамматических отношений в языке. Это свойство слова определённым образом реализоваться в предложении и вступать в определённые комбинации с другими словами можно было бы назвать его синтаксической валентностью» [Кацнельсон 1946, с. 132; Кацнельсон 1972, с. 132; Кацнельсон 1986, с. 126]. Это стало причиной того, что «в советском языкознании развивается более широкое понимание валентности как общей сочетательной способности слов и единиц иных уровней. Различаются специфичные для каждого языка сочетательные потенции частей речи, отражающие грамматические закономерности сочетаемости слов, и лексическая валентность, связанная с семантикой слова» [Лингвистический энциклопедический словарь 2002, с. 80].

В дальнейшем проблема валентности разрабатывается в трудах таких учёных, как: Б.М. Лейкина [Лейкина 1961], X. Бринкманн [Brinkmann 1962], И. Эрбен [Erben 1964, с. 231-238], А.А. Холодович, И.Б. Долинина [Долинина 1969; Долинина 1977], В.Н. Ярцева, М.Д. Степанова [Степанова 1978], Г. Хельбиг [Helbig 1975], В. Шенкель и др.

Последующее развитие этой теории привело к выделению трёх уровней валентности: логической, семантической и синтаксической [Степанова 1978, с. 154-159] или трёх аспектов валентности: семантического, синтаксического и парадигматического [Ružička 1978, с. 20-23].

Как считают М.Д. Степанова и Г. Хельбиг, «… синтаксическая валентность рассматривает облигаторное или факультативное заполнение открытых позиций, количественно и качественно определяемых носителем валентности в каждом отдельном языке» [Степанова 1978, с. 156]. Л. Теньер описал именно этот аспект валентности, поскольку считал, что для реализации валентности глагола обязательно наличие определённого количества именных актантов, тогда как наличие «обстоятельственных слов» является необязательным. Так как адвербиальная валентность временных форм глагола реализуется на семантическом уровне, то естественно, что с точки зрения теории Л. Теньера адвербиалии времени являются сирконстантами, факультативными членами предложения. Однако если на синтаксическом уровне адвербиалии времени факультативны, то на семантическом уровне они облигаторны [Бидагаева 2004], т.е. являются структурно необходимым членом любого номинативного предложения, поскольку локализуют событие во времени. Таким образом, положение Л. Теньера оказывается в научном плане слишком строгим: как актанты, так и сирконстанты играют определённую роль в процессе актуализации времени и референции высказывания, при этом именные компоненты определяют пространственные границы ситуации, а адвербиальные – временные, соотнося действие с некоторым моментом или отрезком времени.

В целом адвербиалии в языкознании получили достаточное научное освещение, хотя и понимались в разных концепциях по-разному. При этом стоит отметить, что для обозначения данных дейктических средств используются разные термины: обстоятельства времени [Бархударов 1973, с. 174; Михеева 2005; Нарустранг 1999, с. 260; Падучева 1992, 1996; Современный русский язык 1964, с. 388; Современный русский язык 2001а, с. 346; Duden Grammatik 1995, с. 630], наречия времени [Русский язык 2001, с. 622; Современный русский язык 1989, с. 515; Современный русский язык 2001б, с. 571], лексические темпоральные конкретизаторы [Теория функциональной грамматики 1990, с. 53], временные показатели [Гулыга 1969, с. 42; Helbig 1972, с. 124-133], темпоральные маркеры [Агапитова 2005], лексические показатели времени [Медведева 2002], темпоральные адвербиалы [Бидагаева 2004], адвербиалии времени [Самаркина 1971; Шендельс 1979, с. 58; Welke 2005, с. 16].

В настоящей работе используется термин «адвербиалии времени» (от англ. adverbial, нем. das Adverbiale „обстоятельство“), что, во-первых, позволяет ограничить данные дейктические средства от наречий времени, т.е. от показателей времени лексического характера, поскольку в группу адвербиалий времени входят и другие элементы. Во-вторых, поскольку они характерны в той или иной мере для всех языков номинативного типа (а возможно, и вообще для всех языков, поскольку существование вне времени невозможно), то необходимо использовать термин общелингвистического, интернационального характера.

Адвербиалиями времени мы в своей работе будем считать как наречия, так и различные обороты, выполняющие функцию обстоятельств времени. Поскольку адвербиалии могут занимать обязательное или факультативное место в высказывании, то в этом случае нужно исходить из понятия обязательной и факультативной валентности. «Обязательная валентность предполагает наличие таких элементов, которые непременно должны реализоваться в речи; без реализации этой валентности предложение будет носит неотмеченный характер как в грамматическом, так и в семантическом плане. Валентность может быть факультативной, когда присутствие одного элемента делает лишь возможным наличие другого элемента, не предопределяя, однако, его употребления» [Самаркина 1971, с. 2]. Наличие у адвербиалий обязательной валентности при временных формах глагола продиктовано тем, что для определения положения события на оси времени необходимо выбрать какую-либо точку, начало отсчёта, относительно которого можно произвести локализацию предложения во времени.

Если в диалогической речи в качестве начала отсчёта выступает момент речи, то в художественном тексте для указания данной точки необходимы адвербиалии времени. Это связано с тем, что в диалогической речи мы имеем дело с актуальным, осознаваемым говорящим, первичным временным дейксисом; в художественном тексте – с вторичным временным дейксисом [Апресян 1986, с. 265-271]. На этот факт обращали внимание многие лингвисты.

Так, например, в рамках советской лингвистики к пониманию этого впервые пришёл В.В. Виноградов, который замечал, что «авторское время сталкивается с формами времени, присущими сознаниям персонажей» [Виноградов 1936]. Как известно, он различал «авторское время» и «субъектные формы повествовательного времени».

В рамках западноевропейского языкознания впервые подобные выводы сделал Э. Бенвенист, который противопоставлял «исторический план» (plan de l’histoire) и «план речи» (plan de discours) [Бенвенист 2002, с. 270–284], и в настоящем научном исследовании будут использоваться термины, введённые Э. Бенвенистом.

Н.С. Поспелов писал о «плане свободной речевой деятельности говорящего и плане информации» [Поспелов 1965, 1966, с. 17]. З.Я. Тураева указывала на существование «художественного и реального времени» [Тураева 1979]. М.С. Веденькова выделяет «план речевой информации» и «план речевой коммуникации» [Веденькова 1976]. В рамках Ленинградской/Санкт-Петербургской лингвистической школы принято различать «ситуативно актуализированную и ситуативно неактуализированную речь» [Теория функциональной грамматики 1990, с. 11; Михеева 2005, с. 15]. Г.А. Золотова говорит о наличии «темпоральных осей и коммуникативных регистров» [Золотова 1998]. Е.В. Падучева различает «речевой и нарративный режим интерпретации» [Падучева 1986, 1992, 1996]. Она же отмечает, что «применительно к традиционному нарративу дейктические слова типа “сейчас”, “сегодня”, “вчера”, ”завтра” заменяются на анафорические – “в тот момент”, “в этот день”, “накануне”, “на следующий день”» [Падучева 1996, с. 341]. План речи, реализуемый прежде всего в «канонической речевой ситуации» [Там же, с. 199–216], связан с актуальным, осознаваемым говорящим, первичным временным дейксисом. Е.Ф. Киров добавляет, что время в дискурсе и тексте принципиально различны. Несмотря на это в момент чтения текста художественное время начинает совпадать с реальным временем [Киров 2009, с. 45]. Таким образом, между «планом речи» и «историческим планом» не существует непроходимой пропасти.

При употреблении временных форм в «плане речи» момент высказывания известен, тогда момент события может включать в себя момент разговора («сегодня, сейчас»), либо предшествовать ему («вчера, в прошлом году»), либо следовать за ним («завтра, в следующем году»). При употреблении временных форм в «историческом плане» в качестве точки отсчёта может быть принят и какой-либо другой момент, не связанный с моментом разговора. Следовательно, момент события может быть либо раньше точки отсчёта, либо после неё, либо совпадать с ней. А для этого, как правильно указывает А.В. Бондарко, «необходимы обстоятельства, обозначающие определённые моменты и интервалы, выделяемые на временной оси (через три дня, немного погодя и т.п.), а также союзы: прежде чем, после того как и т.п. Это особая сфера „дополнительных характеристик“, близкая к центру» [Бондарко 1996, с. 178].

Таким образом, с помощью адвербиалий времени происходит актуализация глагола в предложении. В качестве адвербиалий времени могут выступать:

лексические средства, наречия времени («сейчас, завтра, вчера, после работы, в течение всей жизни» и др.);
придаточные предложения времени («когда очнулся Тарас Бульба от удара и глянул на Днестр», «когда после того вышел он в столовую», «wenn Sie diese Zeilen lesen werden», «als ich wegging», «während der andere unterdessen schläft» и др.);
метафорические обороты («пока не сносишь две пары сапог», «two more telephone calls, after ten pages, three kisses later» и др.).

Последние довольно часто встречаются в английском языке.

Очень интересную, пополняющуюся и продуктивную систему адвербиалий времени образуют метафоризированные конструкции, в которые входят построения, где в представление времени включаются также и иные концепты, нежели временные. Семантика подобных единиц на первый взгляд вообще не соотносится со значением темпоральности («вечер длится в семь бутылок» – немецкое выражение), однако идея темпоральности приобретается этими адвербиалиями времени, «метафорическими темпоральными актуализаторами», вследствие скрытой взаимосвязи закреплённых в них концептов с временными концептами, отраженных в лексических единицах темпоральной семантики [Гилева 2002, с. 10]. При помещении их в конструкции с семантикой времени они получают статус индивидуальных, образных единиц времени. Их место находится среди средств выразительности. Они располагаются гораздо ближе к «поверхности», нежели устоявшиеся формы выражения.

Поскольку количество временных форм (tense) различно в разных языках мира, то, следовательно, можно предположить, что для каждой временной формы существует в разных языках своя валентность. Поскольку в русском языке традиционно выделяют только три временных формы, в немецком – шесть, в английском – двенадцать, то можно предположить, что форма настоящего времени русского языка способна притягивать значительно большее количество сирконстантов, по сравнению, например, с формой Present Continuous в английском языке. Для подтверждения или опровержения данной гипотезы перейдём к решению конкретных исследовательских задач настоящей диссертационной работы.

ВЫВОДЫ ПО I ГЛАВЕ

Актуализировать понятие – значит отождествить его с реальным представлением говорящего субъекта. Поскольку в действительности есть только индивидуальные сущности, то для соотнесения виртуального понятия с реальной сущностью необходима актуализация, которая осуществляется в процессе человеческой речи. Актуализировать языковой знак – значит превратить его в «имя собственное речи», «речевой знак», которое обладает ограниченным объёмом и неограниченным содержанием. Таким образом, для актуализации языкового знака нужна индивидуализация, которая заключается в локализации и количественном определении употребляемого знака языка, что относится как к имени, так и к глаголу. Для превращения языка в речь – или, иначе говоря, для того, чтобы связать виртуальные понятия с соответствующими им в действительности предметами или процессами, требуется применение специальной системы грамматических средств – актуализаторов. «Знак языка» без актуализатора виртуален, а благодаря актуализаторам значение слова как языковой единицы конкретизируется, у него появляется вполне определённый смысл.

При описании какой-либо ситуации языковой знак получает реализацию вместе с другими знаками. В речи ситуация описывается с помощью высказывания, которая представляет из себя реализацию некоторого предложения. Предложение как языковая единица обязательно должно содержать форму грамматической предикативности, которая образуется парой «подлежащее — сказуемое», следовательно, для актуализации предложения необходима актуализация имени и глагола.

Средствами актуализации имени являются артикли и прочие детерминативы, которые индивидуализируют понятие вещи в качественном и количественном аспекте. В свою очередь, средствами актуализации глагола являются временные формы глаголов и адвербиалии времени, которые определяют временные рамки события, выражают характер определённости действия, являясь актуализаторами глагола, дейктиками (эгоцентриками), шифтерами времени, они локализуют и количественно определяют понятие процесса, следовательно, актуализируют понятие процесса.

В качестве адвербиалий времени могут выступать: лексические средства («сейчас, завтра, вчера, до 5 часов, после 5 часов» и др.); придаточные предложения времени («когда очнулся Тарас Бульба от удара и глянул на Днестр», «когда после того вышел он в столовую», «wenn Sie diese Zeilen lesen werden», «als ich wegging», «während der andere unterdessen schläft» и др.); метафорические темпоральные актуализаторы («пока не сносишь две пары сапог», «two more telephone calls, after ten pages, three kisses later» и др.). Адвербиалии времени являются обязательным структурным компонентом любого номинативного предложения, поскольку, во-первых, основные временные формы выражают слишком широкие и неопределённые темпоральные понятия; во-вторых, если в «плане речи» точкой отсчёта является момент речи, то в «историческом плане» данную точку необходимо указать с помощью адвербиалий времени. В-третьих, они необходимы для определения момента соотнесения в относительном времени. В-четвёртых, они актуальны для определения момента события как в «историческом плане», так и в «плане речи». В-пятых, они немаловажны для задания некоторого интервала, промежутка, периода протекания действия.

Итак, адвербиалии времени являются актуализаторами глагола, дейктиками, шифтерами времени. Пространство («здесь»), выраженное именем, актуализируется с помощью детерминативов, а время («сейчас»), выраженное с помощью глагола, — с помощью адвербиалий времени.

Blog

Диссертация на соискание ученой степени

1.4. Средства референции и актуализации глагола

1.5. Валентность временных форм глагола

ВЫВОДЫ ПО I ГЛАВЕ