Регіональний науковий юридичний альманах молодих дослідників українська державність та право на рубежі сторіч

Вид материала

Содержание

Формирование маргинальных групп как
Первая группа
Вторая группа
Третья группа
Электронное государство и киберпреступность

Подобный материал:

1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14

Стрелковская Ю.А.

Одесская национальная юридическая академия

ФОРМИРОВАНИЕ МАРГИНАЛЬНЫХ ГРУПП КАК

ФАКТОР КРИМИНАЛИЗАЦИИ ОБЩЕСТВА

Социальная структура современного украинского общества характеризуется неустойчивостью как на уровне процессов, происходящих в социальных группах и между ними, так и на уровне осознания личностью своего места в системе общественной иерархии. Идет размывание традиционных групп населения, становление новых видов межгрупповой интеграции по формам собственности, доходам, включенности во властные структуры, социальной самоидентификации, что усиливает социальное неравенство. Стирание границ между группами и слоями приводит к появлению промежуточных, маргинальных групп.

Впервые в научный оборот термин «маргинал» был введен в 1928 году американским социологом Робертом Парком, занимавшимся проблемой миграций и культурной адаптации мигрантов [1]. Этимологически слово «маргинал» произошло от латинского «margo» – край, граница, поэтому в литературе часто встречается однобокое толкование данного понятия как «обитатель окраины», и соответственно в качестве маргинальной части населения рассматриваются только представители «социального дна». Данная позиция представляется неправильной, т.к. существенно сужает рамки рассматриваемого понятия, исключая из него «новых» маргиналов [2].

В рамках данной работы под маргинализацией предлагается понимать процесс изменения социального статуса лица и/или его самоидентификации, сопровождающийся утратой существовавших ранее экономических, социальных, культурных и других связей, в результате чего индивид оказывается между двумя или более социальными группами, однако не является ни в одной из них ее полноправным членом.

Проблема маргинальности, как справедливо отмечает доктор социологических наук Л.А. Беляева, является многовекторной: она может быть следствием как нисходящей, так и восходящей социальной мобильности. Маргинальные личности выступают в качестве акторов общественных перемен на различных уровнях (общегосударственном, региональном, местном). Их деятельность может носить разнонаправленные социальные последствия: как позитивные, так и негативные [3]. В рамках изучаемой проблематики нас интересует маргинальность как следствие именно нисходящей социальной мобильности, а также негативные последствия деятельности маргинальных личностей.

«Возрастание объема маргинализированной и маргинализирующейся части населения имеет своим следствием усложнение внутренней структуры этой группы. Если на более ранних этапах в качестве маргиналов выступали главным образом люмпен-пролетарии, характерными чертами которых были полная десоциализация, идентификация с уголовным миром, отсутствие образования и профессиональной квалификации, низкий уровень социальных ожиданий и т.д., а также группы, находящиеся на пути к превращению в люмпенов, то в нынешних условиях членение стало более дробным. Наряду с люмпен-пролетариями возникла и быстро растет категория, которую можно было бы назвать «новыми» маргиналами. В эту категорию входят лица, устойчиво вытесненные из производственного процесса, но в то же время обладающие высоким уровнем общей и профессиональной подготовки, завышенными социальными ожиданиями, политической активностью» [4].

Процесс маргинализации сопровождается утратой индивидом субъективной идентификации с определенной группой, сменой социально-психологических установок. Все это вынуждает к социальным перемещениям, как в горизонтальном, так и в вертикальном направлениях. В свою очередь «вхождение» индивида в новый социальный слой или группу не всегда происходит сразу. Достаточно обычна ситуация, когда индивид как бы «зависает» между социальными группами, и прежде чем он изменит свое социальное положение, у него формируются определенные установки, вызываемые субъективной оценкой собственных возможностей. В зависимости от самооценки положения, например в социально-статусной группе, индивид формирует уровень своих притязаний, в данном случае социально-статусных, а затем вырабатывает соответствующую стратегию поведения, которая может быть реализована при наступлении ожидаемых результатов.

Ученые выделяют три группы, отмеченные разнонаправленными стратегиями поведения, то есть различным уровнем потенциальной маргинальности.

Первая группа – стабилизирующая (консервативная). Ориентируется на сохранение профессии, специальности и в целом социального статуса. Ей присуща нулевая маргинальность.

Вторая группа – понижающая. Ориентируется на любую, в том числе и менее квалифицированную работу. Такая готовность обуславливает понижение социального статуса. Здесь потенциальная маргинализация имеет отрицательное (минусовое) значение.

Третья группа – продвинутая. Ориентируется на новую профессию, причем более квалифицированную и хорошо оплачиваемую. Характер готовности смены профессии направлен на повышение социального статуса, ее потенциальная маргинальность с положительным знаком [5].

Одним из наиболее важных вопросов является исследование влияния маргинального состояния на формирование таких лиц как преступников. Причину становления человека на преступный путь вряд ли можно объяснить, если не обратиться к социально-психологическим категориям статуса личности в окружающей среде, обстоятельствам включения в трудовую деятельность, месту проживания и т.д. В криминологической литературе отмечается, что ни одна из причин антиобщественного поведения индивида не действует изолированно от целого комплекса неблагоприятных обстоятельств предшествующего развития личности и ситуации, сложившейся к моменту совершения преступления [6].

На основе обобщения характерных признаков социального самоощущения маргиналов ученые выделяют основные из них: серьезные сомнения в своей личной ценности (прямо пропорционально зависят от периода времени, проведенного в маргинальном состоянии); неопределенность связей с друзьями и постоянная боязнь быть отвергнутым; тенденция охотнее избегать неопределенных ситуаций, чем рисковать унижением; одиночество; неспособность расслабляться и уверенность в том, что окружающие несправедливо с ним обращаются [7].

Указанные обстоятельства зачастую приводят к возникновению внутренних конфликтов, что в свою очередь может вылиться в конфликты с обществом, его моральными ценностями и, наконец, с нормами права. Кроме того, наличие вышеуказанных конфликтов облегчает процесс вовлечения таких лиц в преступную деятельность, т.е. способствует криминализации общества. Наиболее этому подвержены такие маргинальные подгруппы – «группы риска»:

бедная часть населения;
безработные либо фиктивно занятые;
представители «социального дна», а именно нищие, бомжи, бродяги, беспризорники и др.;
вынужденные переселенцы: лица, мигрирующие из села в город, беженцы из «горячих точек»;
определенная часть лиц, освободившихся из мест лишения свободы либо лиц, вернувшиеся со срочной военной службы;
социально неадаптированные военнослужащие, принимавшие участие в вооруженных конфликтах.

Все эти категории представлены в любом обществе, вопрос заключается в их количественном соотношении с его «благополучной» частью.

Кратко охарактеризуем указанные выше группы.

К настоящему моменту сложились две формы бедности: «устойчивая» и «плавающая». Первая связана с тем, что бедность, как правило, порождает ещё большую бедность. Низкий уровень материальной обеспеченности ведет к ухудшению здоровья, деквалификации, депрофессионализации, а в конечном счете – к деградации. Вторая, более редкая связана с тем, что бедные, предпринимая усилия, выскакивают из замкнутого круга, и, адаптируясь к новым условиям, отстаивают право на лучшую жизнь. Причем, такой скачок может происходить благодаря нарушению норм закона, путем девиантного поведения [8].

Необходимо отметить, что наряду с традиционной бедностью сегодня появились так называемые «новые бедные» [9]. В эту группу вошли те слои населения, которые по своему образованию и квалификации, социальному и демографическому статусу никогда ранее не относились к низшим слоям общества. Их низкие доходы сегодня обусловлены небольшой зарплатой на государственных предприятиях, полной безработицей или частичной занятостью, а также невыплатой месяцами зарплат и пенсий.

Относительно безработных необходимо отметить, что длительная безработица сказывается на привычных формах проведения досуга, заставляя отказаться от них. Причем это касается не только самого безработного, но и членов его семьи. Перед такими людьми, если попытки найти работу не увенчались успехом, рано или поздно встает вопрос: где можно себя реализовать? И некоторые находят ответ на него в криминогенных или криминальных группах. Кроме того, «безработица – резерв преступности. Это доказано всей историей человечества» [10].

Структурный анализ преступности лиц, являющихся лишними на рынке труда, с достаточной очевидностью свидетельствует о том, что данный вид преступности носит явно корыстный характер, обусловленный, как представляется, не в последнюю очередь затруднительным имущественным положением этих лиц. Наиболее часто совершаемые этой категорией лиц преступления – это грабеж, кража и иные хищения имущества [11].

Нельзя не учитывать и то, что отсутствие средств к существованию, вызванное утратой работы либо невозможностью ее получения, особенно для молодых людей, связано с негативным воздействием на психику человека, характеризующимся переживаниями безысходности, отсутствием легальной оптимистической перспективы. Такие состояния могут подтолкнуть и нередко подталкивают безработного к употреблению наркотиков, дающему возможность ухода в иллюзорный мир, но сопряженному с совершением действий, связанных с преступным оборотом наркотических средств [12].

Бедность, безработица, экономическая и социальная нестабильность, несбыточность надежд, крушение планов интенсивно раскручивает процесс маргинализации населения, в результате которого появляется устойчивый слой социальных пауперов. Так формируется «социальное дно», которое включает нищих, просящих подаяния; бомжей; беспризорных детей, потерявших родителей или убежавших из дома; алкоголиков; наркоманов и т.д. Особенность процесса маргинализации в Украине состоит в том, что выпадающие на «социальное дно» группы имеют весьма незначительную вероятность возвратиться к нормальной жизни, войти в рыночные отношения.

В структуре маргинальных личностей заметное место принадлежит бездомным. К непосредственным причинам бездомности относятся природные и социальные катастрофы (землетрясения, наводнения), экономическая миграция. Значительную часть составляют бывшие заключенные, которые не могут получить жилье и работу. В последнее время ряды оставшихся без крова активно пополняются за счет людей, ставших жертвами преступных махинаций с жильем.

Однако некоторые бродяги являются таковыми не только по образу жизни, но и по своим собственным «убеждениям». Так, о встречающихся случаях отказа длительно бездомных от возможности поселиться под крышей (снимать комнату, поселиться в общежитии, жить в ночлежке, даже лечь в больницу) рассказывали многие из опрошенных экспертов. А среди тех, кто все же соглашался, распространены случаи, когда бродяги обманывали тех, кто предоставлял им кров, неожиданно исчезали, прихватив с собой хозяйские вещи и деньги [13].

Весьма криминогенной категорией являются также беженцы из «горячих точек» бывшего СССР. Например, появление в городах страны беженцев из разных районов Кавказа и внедрение их в сферу рыночной торговли породило новые формы противоправного поведения в этой сфере (например, взимание дани с местного населения за торговлю на рынках – так называемая «крыша»). Однако местное население также не остается в стороне. Этот факт стимулирует объединение тех и других по национальному, земляческому и иным признакам, что способствует возникновению специфических криминальных формирований, разного рода конфликтов, разрешимых в преступных формах[14].

К людям, находящимся в «пограничном состоянии» относятся также и участники боевых действий. Их поведение часто определяется недостаточным контролем над импульсивными побуждениями, агрессией, стремлением к насилию. Данное обстоятельство психологи объясняют наличием у рассматриваемой категории лиц посттравматического стрессового синдрома. «По имеющимся в настоящее время данным, от 54 до 108 тысяч ветеранов в разное время покончили с собой, а от 35 до 45 тысяч ведут замкнутый образ жизни, почти не общаясь с внешним миром. Значительные трудности возникли и с социальной адаптацией ветеранов, особенно отчетливо это просматривается при анализе различных актов насилия, где наибольший процент приходится на их долю» [15]. Кроме того, сложности в адаптации к обычным условиям жизни могут привести к реализации себя в криминальной среде: «их активный возраст, боевой опыт, навыки обращения с огнестрельным оружием, т.е. те качества, которые не были востребованы государством, оказались востребованными представителями организованной преступности» [16].

Чем-то похожую картину можно наблюдать и среди лиц, вернувшихся после прохождения срочной военной службы. Будучи практически изолированными от всего общества (не считая краткосрочного отпуска домой), руководствуясь зачастую правилом «выживает сильнейший» (распространенная «дедовщина» в армии), молодые люди возвращаются в наше общество уже с несколько измененными моральными ценностями и взглядами. Зачастую привычку решать проблемы при помощи силы они переносят в свою «гражданскую» жизнь, результаты которой не заставляют себя ждать.

Отдельное место среди «групп риска» занимают лица, освободившиеся из мест лишения свободы. Не у всех из них процесс социальной адаптации проходит гладко, возникает определенный социальный и психологический барьер, что приводит к состоянию социальной отчужденности. И чем больше степень такой отчужденности, тем больше вероятность совершения освобожденным нового преступления [17].

Решение проблемы социальной адаптации значительно осложняется ввиду стигматизации лиц, привлекавшихся к уголовной ответственности. В первую очередь это связано с настороженным отношением общества к указанной категории граждан, что влечет за собой минимизацию контактов с ними. Подтверждением этому могут служить данные социологического опроса по поводу восприятия бывших заключенных гражданами Донецка, проведенного в 2003 году. Так, 40 % опрошенных считают, что лица, отбывавшие наказание в местах лишения свободы, являются социально опасными; противоположное мнение высказали только 13 % респондентов; большинство же – 47 % – не могут однозначно ответить на данный вопрос. Относительно социальных контактов с рассматриваемой категорией лиц, в большинстве случаев наблюдается нежелание опрошенной части населения устанавливать таковые. Наиболее толерантно респонденты отнеслись к возможности совместной работы с бывшими заключенными: против высказались 42 % опрошенных, за – 30%. Что касается дружеских отношений либо создания семьи, то против такового высказались 53% и 67 % респондентов соответственно, а за – только 22% и 10% [18]. Исходя из вышеизложенных данных, можно прийти к выводу, что в обществе все еще присутствует негативное отношение к ранее судимым лицам, что способствует маргинализации таких лиц и возвращению их на преступный путь.

Подводя итог, необходимо отметить, что процессы маргинализации выступают фактором криминализации общества в целом, поскольку маргинальные личности в силу присущих им специфических характеристик в большинстве своем являются криминогенными, в связи с чем они более подвержены вовлечению в преступную деятельность.

Данное обстоятельство необходимо учитывать при разработке программ, направленных на предупреждение преступности, что поможет существенно повысить их эффективность. Дальнейшая разработка поставленных в данной статье проблем представляет собой перспективное направление в изучении причин преступности.

Литература

1. Park R.E. Human Migration and the Marginal Man // American Journal of Sociology. – Chicago, 1928. – Vol.33, №6.

2. Более детально о «новых» маргиналах см.: Попова И.П. Новые маргинальные группы в Российском обществе (теоретические аспекты исследования)//Социс. – 1999. - №7. – С.62-71.

3. Беляева Л.А. Маргинальность в современной России. М.: Московский общественный научный фонд, 2000. – Социс. – 2002. - №4. – С.152.

4. На изломах социальной структуры/Руководитель авт. Коллектива А.А.Галкин. – М. – С.55.

5. Голенкова З.Т., Игитханян Е.Д., Казаринова И.В. Маргинальный слой: феномен социальной самоидентификации / /Социс – 1996. – №8. – С.15.

6. Тарарухин С.А. Преступное поведение. Социальные и психологические черты, 1974. С.177.

7. Шибутани Т. Социальная психология. Пер. с англ. В.Б. Ольшанского. – Ростов-на/Д: «Феникс», 2002. –С.492.

8. Римашевская Н.М. Бедность и маргинализация населения // Социс. – 2004. - № 4 – С. 33-44;

9. Тихонова Н.Е. Феномен городской бедности в современной России. – М.: Летний сад, 2003. – 408 с.

10. Римашевская Н.М. Социальные последствия экономических трансформаций в России // Социс – 1997. – №6 – С. 56.

11. Кудрявцев В.Н., Эминов В.Е. Причины преступности в России: Криминологический анализ. – М.: Норма, 2006. – С. 58.

12. Лукашова О.Г., Лукашов А.И. Криминальное лицо безработицы // Социс–1998. – №9 – С.111.

13. Там же.

14. Стивенсон С.А.О феномене бездомности // Социс – 1996/ – №8. – С.32.

15. Криминология: Учебник для вузов/ Под общ. ред. д.ю.н., проф., А.И. Долговой. – 2-е изд., перераб. и доп. – М.: Издательство НОРМА (Издательская группа НОРМА-Инфра М), 1997. – С.716.

16. Маклаков А.Г., Чермянин С.В., Шустов Е.Б. Проблемы прогнозирования психологических последствий локальных военных конфликтов // Психологический журнал. – 1998. – Т.19. – №2. –С.15-

17.. ссылка скрыта

18. Топильская Е.В. Организованная преступность. – СПб.: Юридический центр Пресс, 1999. – С.9

19. Шмаров И.В. Предупреждение преступлений среди освобожденных от наказания, 1974. – С.61.

20. Как мы относимся к заключенным. Небольшое социологическое исследование. – «Донецкий Мемориал», Донецк, 2003. – 12 с.

Тыщенко М.К.

Одесский национальный университет им. И.И. Мечникова

ЭЛЕКТРОННОЕ ГОСУДАРСТВО И КИБЕРПРЕСТУПНОСТЬ

Обозначившийся на рубеже веков переход к информационному обществу постепенно охватывает страны с разными политико-правовыми традициями. И в данный момент одной из основных проблем стоящих перед государствами, и в частности нашим, является обеспечение информационной безопасности, т.е. борьба с киберпреступностью, кибертерроризмом. Значимость информационной безопасности в условиях развития электронного государства, компьютеризации сферы так называемой «критической» инфраструктуры очень велика.

Чему свидетельствуют слова Дж. Буша: "В прошлом, чтобы угрожать Америке, враги должны были иметь большие армии и значительный промышленный потенциал. Сегодня даже небольшие группы людей могут сеять хаос и страдания, не имея даже тех средств, которые нужны для покупки одного-единственного танка".Данную проблему разрабатывали ряд учёных, а именно: Е. А. Роговский, В.О.Голубев, Малышенко Д.Г, Гавловський В.Д., Цимбалюк В.С. и др.

Поскольку в настоящее время "электронное государство" находится в стадии становления, его понятие четко не сформировалось. Определение "электронное" условно обозначает новые информационно-коммуникативные каналы связи государственных органов и граждан. Под этим термином понимается использование государством Интернета и других информационных технологий в целях расширения доступа общественности, агентов, других государственных структур к государственной информации и службам, а также для повышения эффективности качества работы информационных технологий.

Потребность населения и бизнеса в расширении доступа к информации и государственным структурам объясняется необходимостью оперативно принимать решения в системе постоянно усложняющихся общественных связей. «Электронное государство» делает еще один шаг, чтобы приблизить государственный аппарат к населению.

В информационном обществе происходят качественные изменения во взаимоотношениях власти и гражданского общества, что ведет к перераспределению ролей участников управленческого процесса - государственных структур, населения, бизнеса. Расширяется социальная база управления. Одна из основных ролей в процессе формирования информационного общества отводится государству.

Электронное государство затрагивает все три ветви власти - законодательную, исполнительную и судебную. Однако процесс реформы государственных структур происходит неравномерно. Применительно к законодательным и судебным органам речь идет главным образом о предоставлении информации в системе Интернет. Избиратели также получают возможность обращаться через Интернет к депутатам и принимать участие в законотворческой работе.

Большие изменения происходят в исполнительной власти. Они касаются как ее структуры, так и функционирования. В данном случае наиболее приемлемо понятие «электронного правительства". Однако какие проблемы могут возникнуть при развитии и функционировании «электронного государства»?

«Электронному государству» на современном этапе требуется решить целый комплекс проблем - политических и юридических, экономических и технических, определить программы, формирующие основные направления, а также разработать законодательную базу, обеспечивающую такой переход. А также обеспечение информационной безопасности.

На данном этапе все более набирает оборот компьютерная преступность или как ее еще называют киберпреступность. Данное понятие охватывает любое преступление, которое может совершаться с помощью компьютерной системы или сети, в рамках компьютерной системы или сети.

Существуют две категории киберпреступлений:

а) киберпреступление в узком смысле :

любое противоправное деяние, осуществляемое посредством электронных операций, целью которого является преодоление защиты компьютерных систем и обрабатываемых ими данных;

б) киберпреступление в широком смысле: любое противоправное деяние, совершаемое посредством или в связи с компьютерной системой или сетью, включая такие преступление, как незаконное хранение, предложение или распространение информации посредством компьютерной системы или сети. Вместе с термином киберпреступность очень часто используется и термин кибертерроизм.

Существует два различных подхода к определению кибертерроризма и его квалификации. Приверженцы первого подхода относят кибертерроризм к категории компьютерных преступлений. Компьютерный терроризм следует рассматривать в качестве одной из разновидностей неправомерного доступа к компьютерной информации, размещенной в отдельно взятой вычислительной машине или сети ЭВМ, осуществляемого для модификации, уничтожения указанной информации или ознакомления с ней, обеспечивающего формирование обстановки, при которой функционирование данной ЭВМ или сети выходит за рамки, предусмотренные штатными условиями эксплуатации, и возникает опасность гибели людей, причинения имущественного ущерба иди наступления каких-либо иных общественно опасных последствий.

Приверженцы второго подхода, считают, что кибертерроризм – это вид терроризма, в основе которого лежит способ совершения террористических действий, возникший в процессе развития информационно-телекоммуникационных технологий и внедрением их во все сферы современного общества [1].

Такое различие мнений связано с тем, что в структуру данного понятия входит две равнозначных правовых категории: терроризм и компьютерная преступность

Согласно Закону Украины «О борьбе с терроризмом», терроризм – общественно опасная деятельность, которая состоит в сознательном, целенаправленном применении насилия путем захвата заложников, поджогов, убийств, пытки, запугивания населения и органов власти или совершение других посягательств на жизнь или здоровье ни в чем не виновных людей или угрозы совершения преступных действий с целью достижения преступных целей [2].

Упоминание о компьютерном терроризме в законодательстве Украины можно встретить в статье 7 Закона Украины «Об основах национальной безопасности Украины», где указано, что «одной из реальных и потенциальных угроз национальной безопасности Украины является компьютерная преступность и компьютерный терроризм»

Она имеет тенденцию к увеличению. Одним из условий, способствующих этому, является широкий доступ к использованию компьютерных технологий широкого круга пользователей. В экономически развитых странах уровень киберпреступности количественно измеряется тысячами, а экономические убытки составляют миллиарды долларов США

Что самое интересное чем сложнее становится программно-математическое обеспечение, тем уязвимее традиционные организационные меры и средства инженерно-технической защиты информации в автоматизированных (компьютерных) системах, в частности, касающиеся несанкционированного доступа. Проблемой является и то, что с развитием современных электронных средств информации развиваются также технические средства перехвата и доступа к информации, которая обрабатывается и передается в электронных системах телекоммуникации. Доступ к этим средствам не является проблемой для преступных организаций [3].

Можно выделить основные признаки, которые присущи этому явлению. Цели совершения полностью совпадают с целями и мотивами совершения всех известных видов террористических действий. А именно: нарушение общественной и государственной безопасности; запугивание населения; провокация военного конфликта; осложнение международных отношений.

Основной формой кибертерроризма является информационная атака на компьютерную информацию, вычислительные системы, аппаратуру передачи данных, иные составляющие информационной инфраструктуры, совершаемая террористическими группировками или отдельными лицами

Тактика и приемы, используемые при совершении данного преступления, значительно отличаются от тактики и приемов совершения классических компьютерных преступлений. Главное в тактике кибертерроризма состоит в том, чтобы террористический акт имел опасные последствия, стал широко известен населению и получил большой общественный резонанс.

От компьютерных преступлений кибертерроризм отличается, прежде всего своими целями, которые остаются свойственными политическому терроризму вообще, а от терроризма – средствами совершения, а также своей анонимностью и обезличенностью. Лицами совершающими данные преступления являются хакеры. В литературе существует ряд подходов к определению понятия «хакер».

Так термин "хак" (hack) означает оригинальный ход в программировании или использовании программного обеспечения, в результате которого компьютер позволял осуществлять операции, ранее не предусмотренные или считавшиеся невозможными. Тех, кто мог осуществить данную задачу, стали называть "хакерами". Однако можно ли относить их к кибертеррористам? В одних странах их считают просто компьютерными хулиганами, в других, уже вдоволь настрадавшихся от их проделок, — кибертеррористами. Считается, что они сами подведут общество к единому мнению, потому что хакерство и кибертерроризм неотделимы друг от друга. Оружие у тех и других одно и то же, мишени — тоже. Рано или поздно каждый хакер, первоначально «хулиганивший» в компьютерных сетях из чистого озорства и спортивного азарта, либо сам станет кибертеррористом, либо превратится в инструмент кибертеррористов. Арсенал и тех, и других включает:

1) компьютерные вирусы, в том числе — сетевые (черви), модифицирующие и уничтожающие информацию или блокирующие работу вычислительных систем;

2) различные виды атак, позволяющие проникнуть в атакуемую сеть или перехватить управление сетью;

3) логические бомбы — наборы команд, внедряемые в программу и срабатывающие при определенных условиях, например, по истечении определенного отрезка времени;

4) средства подавления информационного обмена в сетях. Можно не сомневаться, что скоро появятся и новые средства, так как оружие кибертеррористов постоянно модифицируется в зависимости от средств защиты, применяемых пользователями компьютерных сетей: чем лучше становятся системы обороны, тем более изощренными становятся и средства атаки.

Актуальность проблем компьютерного терроризма для Украины двойственна: с одной стороны, страна не настолько богата, чтобы переоборудовать современными средствами управления своих химпредприятий, атомных электростанций, что сделает их неуязвимыми для нападений интеллектуальных диверсантов. С другой стороны, образующаяся информационная инфраструктура государств становится стратегическим ресурсом, который требует постоянного внимания.

В плане эффективности сотрудничества правоохранительных органов разных государств, направленного на противодействие компьютерному терроризму, необходимо радикально пересмотреть существующую сложную процедуру принятия решений по борьбе с этим видом преступлений, возникшую, в частности, из-за согласования документов, подлежащих ратификации. Такую процедуру на первом этапе можно было бы упростить, отказавшись от соглашений, используя рамочное постановление. На втором этапе на вопросы внутренней безопасности, имеющие трансграничную значимость, целесообразно распространить процедуру принятия решений в Совете Европы большинством голосов [4].

С учетом вышеизложенного и особенностей проявления электронного терроризма, возникает целый комплекс юридических и технических проблем, связанных с отсутствием:

1. Законодательных актов, регулирующих уголовно-процессуальные действия.

2. Специально подготовленных кадров (оперативного и следственного аппарата, специализирующегося на выявлении и раскрытии преступлений в информационно-телекоммуникационной сфере).

3. Необходимых технических средств противодействия кибератакам.

4. Надежной системы взаимодействия с правоохранительными органами зарубежных стран.

Решение этих первоочередных задач, в том числе и на международном уровне, предоставит возможность правоохранительным органам всех стран скоординировано направить свои усилия на противодействие и борьбу с таким опасным в условиях мировой информатизации преступным явлением, как кибертерроризм.

Также необходимо осуществить практические шаги для создания в Украине механизмов оперативного реагирования на инциденты в информационной сфере и координации этой деятельности международными структурами.

Проводить научные исследования в области информационной безопасности [5] норм ГК РФ, более уместным в ныне действующем ГК Украины закрепление нормы которая предусматривала недопущение действий совершаемых с исключительной целью причинения вреда другому лицу– "шиканы". Так как закрепление злоупотребление правом вообще, в различных формах, достаточно широко и требует установление каких-либо пределов, более узкое понятие "шикана" – выступит в качестве такого предела действий совершаемых с исключительной целью причинения вреда другому лицу. Ведь фактически невозможно обойтись осуществляя ряд право абсолютно не причинять вред иным субъектам.

Необходимо исходить из конкретной ситуации и обстоятельств – осуществление права для лица, совершающего данное действие не может иметь никакой другой цели, кроме как причинения вреда другому субъекту. Судебные определения по злоупотреблениям правом применительно к отдельным видам субъективных прав будут формой защиты интересов общества от лиц, допускающих подобное пользование своих прав.

Литература

1. Голубєв В.О. Інформаційна безпека: проблеми боротьби з кіберзлочинами: Монографія. – Запоріжжя: ГУ “ЗІДМУ”, 2003 – 250с

2. Про боротьбу з тероризмом: Закон України // Відомості Верховної Ради, 2003. – № 25. – ст.180

3. Гавловський В.Д., Цимбалюк В.С. Киберпреступность как факто государственной информационной политики Украины //-research.org/library/Gavlovsk.php . 23.03.02.

4. Голубев В. Электронный терроризм - новое лицо терроризма // http:www.crime-research.org/library

5. М.Гуцалюк. Информационная безопасность в современном обществе. Право Украины. – 2005. – №7. – C.73

Blog

Регіональний науковий юридичний альманах молодих дослідників українська державність та право на рубежі сторіч

Содержание