Geum.ru

Михаил Мухамеджанов

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   21   22   23   24   25   26   27   28   ...   32

За все это время Ибрагим все же единственный раз воспользовался щедростью потребителей в своих, можно сказать, корыстных целях. Правда, в этот раз он просто воспользовался случаем.

Представители одного очень крупного азербайджанского колхоза-миллионера наотрез отказывались брать две уже выписанные, оформленные и оплаченные «калеки».

- Слушай, брат! - обратился их седоватый начальник автохозяйства к Ибрагиму. – Зачем мне эти уродины? Они же своим ходом не едут, двигатели разморожены, не заводятся, в дороге будут только мешаться. Оставь их себе, считай, это наш тебе подарок! Мы же мусульмане и должны помогать друг другу. Хочешь, мы оформим их через колхоз, как списанные? Только умоляю, не заставляй их брать! Мы все равно спихнем их в вашу Яузу.

Ибрагим удовлетворил просьбу азербайджанцев, отремонтировав и отправив одну машину родному институту, а другую совхозу «Зареченскому». Это, конечно же, устранило все проблемы с защитой дипломного проекта, а совхоз, обрадованный тем, что их не забывают, выделил ему землю под строительство дома для родителей.

Понятно, что Ибрагим был очень доволен всем. Прежде всего, на него перестали косо смотреть даже работники его отдела. Заводчане с ним приветливо здоровались и интересовались, чем он их порадует в следующий раз? Конечно же, что-то из привезенных даров ему тоже перепадало. Причем, это были не, только продукты. Родителей и родных Саши он каждый раз удивлял то ковром ручной работы, то каким-нибудь отрезом ткани, то дорогим сувениром. Например, кубачинским браслетом, настоящим грузинским кинжалом.

Чтобы лишний раз не вызывать удивление и нежелательные расспросы, многое он нес родителям или передаривал друзьям. К счастью, один хороший знакомый предложил ему временно попользоваться гаражом, и у него появилось место, куда все это можно было складывать. Все эти расспросы и в самом деле были нежелательны. Хватало других эмоций и радостей. Например, он уже несколько раз сам, а потом уже и с родными подъезжал к своему, строящемуся дому на Тайнинской улице. К концу года его обещали пустить в эксплуатацию. Оставались только отделочные работы. Это, пожалуй, было, вторым самым радостным событием. Первым было то, что Саша была уже на третьем месяце беременности.

Казалось бы, все так удачно складывалось, и вдруг, как гром среди ясного неба, на оперативке зазвучала его фамилия.

Сначала ему показалось, что он ослышался, но очень скоро убедился, что говорили именно о нем.

- Думаю, что этот месяц нужно подтянуть, - говорил заместитель директора по производству Астапчук, обращаясь к начальнику отдела внешней кооперации Чудиновой Нине Павловне. - У вас же есть заместитель по автосамосвальному производству Сабиров? Мы честно подождали, пока он защитит диплом, вот пусть теперь и займется своими непосредственными вопросами, прежде всего, поставками шасси с ЗИЛа. У вас, между прочим, отставание в этом месяце где-то на четыреста машин, а с учетом прошлого месяца вообще под шестьсот. Конвейер уже простаивает по четверть смены, а так недалеко и до полного срыва квартального плана. А это, как вы все понимаете, грозит не только потерей прогрессивки, но и более крутыми, непредсказуемыми последствиями. Кстати, начальник сборочного жалуется, что у него постоянные перебои с гидравликой и катафотами. Пожалуйста, обратите на это внимание!

Дальше он говорил в том же духе, в результате чего выяснилось, что Ибрагим должен был срочно ликвидировать отставание по тридцати двум позициям, которые изготавливались на различных предприятиях страны в разных городах. Из-за большей части этих позиций, как потом оказалось, все семь его подчиненных практически не вылезали из командировок. Самой жуткой и сложной была проблема доставки шасси с московского ЗИЛа в Мытищи. На 18-ом автокомбинате Главмосавтотранса, который занимался перегоном, не хватало водителей, да и работающие постоянно доставляли букеты сюрпризов. В основном это были – лишение водительских прав за пьянство, прогулы и разгильдяйство.

Невыполнение всех этих проблем грозило не только лишением прогрессивки, но и более суровыми наказаниями, самым легких из которых было увольнение по статье. Только теперь он начал понимать, почему его должность, в отличие от двух других замов Чудиновой, часто была вакантной? Все его предшественники не задерживались на ней больше года. Двух предшественников выгнали со строгими выговорами и неприятной записью в трудовой книжке - « о несоответствии с занимаемой должностью». Последний, отделавшись лишь «строгачем», умудрился перевестись в министерство, наплевав на понижение в зарплате и должности. Ходили упорные слухи, что у него там была сильная «рука».

Положение было критическим. Рушилось все: и благополучие, и обещанная квартира, а главное, это грозило серьезными, партийными неприятностями, что обязательно сказалось бы на всей карьере.

« Вот это попал! – думал он, оставляя себе слабую надежду, что Десков всего этого не знает. – Неужели он все же разрешил? Мы же договаривались совсем не так. Я же должен заниматься только «калеками».

Неожиданно молнией его пронзила мысль, что разворованных машин практически не осталось. А это означало, что он свою работу выполнил.

«Господи!.. Какой же я идиот!? – воскликнул он в душе. – Я же спокойно мог растянуть это удовольствие на год, даже на два, и никто бы меня не тронул. Нет же, как оглашенный, куда-то спешил, докладывал, что все идет нормально, вместо того, чтобы рыдать, что ничего не получается. Сам себе вырыл могилу, кретин! Что же делать? Идти к Дескову, падать в ноги, чтобы уволил меня хотя бы по собственному желанию? Не может же он быть такой сволочью, чтобы утопить меня окончательно. Ведь я же столько сделал для завода. Жалко, конечно, но видно, другого ничего не остается».

Вечером этого дня он дождался возвращения Деского из Москвы.

- Что это ты у меня такой хмурый? – устало, улыбнулся Владимир Иванович. – Кто это тебя так потрепал? Вид, как у забитой собаки.

Вместо ответа Ибрагим протянул ему протокол производственного совещания и глубоко вздохнул.

Десков взял протокол, надел очки и внимательно его прочитал.

- Ну, и что ты обо всем этом думаешь? – с той же усталой улыбкой спросил он.

- Думаю, что нужно писать заявление об уходе по собственному желанию, - мрачно ответил Ибрагим. – Мавр сделал свое дело, значит, должен уйти.

- И это все, что ты хочешь мне сказать? А как же наша дружба, квартира, в конце концов? По твоему косому взгляду понимаю. Дескать, заманил, выжал все, что можно, и бросил на самый трудный участок. Мол, погибай теперь один! Я же понимаю, о чем ты думаешь? Можно было, конечно, растянуть твое дело, ну еще на полгода, может еще на год, а дальше-то что? Все равно оно должно было закончиться, и нужно было думать о новом. А оно подвернулось само собой. Между прочим, интересное, очень нужное дело. Почему бы не попробовать? Представляешь такую перспективу, утереть нос маловерам еще раз! Мне почему-то верится в то, что именно ты с этим справишься. С неликвидными машинами, как ты понимаешь, что сделано, то сделано. С этим уже ничего не попишешь. И за это тебе огромное спасибо, ну, а дальше думай сам! Короче, конечно, я подпишу заявление, и уговаривать тебя не буду, но хорошенько подумать советую! Честно говоря, не хотелось бы в тебе разочаровываться. Если все же надумаешь остаться, рекомендую поладить с коллективом и со своим непосредственным начальником. Женщина она неплохая, мудрая, но строгая. Видишь, как она управляется с таким крупным отделом, где в основном одни мужики? Думаю, вы бы с ней поладили, да и дело сдвинули? Кстати, заявление об уходе нужно согласовывать с ней. Ничего не попишешь, таков порядок. По поводу протокола не волнуйся, это мы уладим, но, увы, на очередном совещании произойдет тоже. Ишь, как они обрадовались и налетели, как вороны! Время подумать у тебя будет, но не обольщайся, оно будет недолгим. Как ты понимаешь, я сказал все, что хотел. Больше добавить, честно говоря, нечего, но, поверь, мне будет, очень жаль, если ты решишь уйти. Да и ты, вероятнее всего, пожалеешь, что погорячился. К тому же хотелось бы погулять на твоем новоселье. Надеюсь, в скором времени увидеть тебя радостным и озаренным новыми идеями.

-6-

После разговора с Десковым Ибрагим немного успокоился. Все-таки Владимир Иванович еще раз доказал, что он человек справедливый и умный. Он на самом деле сделал для Ибрагима все, что мог, помнил добро, даже мог бы его отпустить с завода без неприятных последствий, а в том, что произошло, в конечном счете, виноват только он – сам. Вот уж поистине: «заставь дурака Богу молиться – лоб расшибет». Снова встал извечный вопрос «русской» интеллигенции: что делать?

Увольняться и проситься обратно в институт, пряча глаза и объясняя свое возвращение тем, что обманули с квартирой? Нет, это слишком подло и мерзко! Идти на поклон к Грущину - еще хуже. В результате можно потерять и его уважение, если он узнает истинную причину ухода с завода. А он обязательно узнает, «доброжелатели» найдутся и все доложат, да еще во всех красках. Любят и уважают только победителей, а «побитых собак» - презирают. Можно, конечно, просить кого-то из влиятельных «друзей», того же Леонида Сергеевича, и вероятно, они будут даже рады, но уж больно не хочется просить. Самый простой и даже очень выгодный ход – пойти к Строкову в совхоз. Тот будет рад, многие зареченцы тоже. Но даже это все равно, пусть даже самая малая, но все равно потеря самоуважения. К тому же, как все это объяснишь Саше и ее родным? Они-то все еще верят, что он ученый. Для Саши это будет ударом, причем, очень большим. А она уже носит под сердцем его дитя. В результате выходило так, что уходить с завода пока что нельзя. Иначе придется объяснять все или снова врать, даже выдумывать новую ложь.

Двое суток эти мысли не давали Ибрагиму покоя, на третьи он решил идти к Чудиновой. Появилась маленькая надежда на то, что они не поладят. Тогда он со спокойной совестью снова идет к Дескову просить, перевести его в другой отдел, в конце концов, даже в цех или увольняться. Другого выхода он не видел. Браться за дело, которое может привести к краху, было абсурдно.

- И что же привело ко мне такого важного гостя? – шутливо улыбаясь, встретила его Нина Павловна. – Что же такое могло случиться, что вы, наконец, заглянули в мой кабинет? Видно, что и в самом деле что-то экстраординарное. Да вы присаживайтесь, можете даже курить, я потерплю!

- Я тут подумал, и решил, непременно, посетить такую мудрую, очаровательную женщину, - ответил Ибрагим, перенимая ее шутливый тон.

- Что-то вы уж больно долго думали, чуть ли не полгода?

- Признаю, думал плохо! Мужики, к сожалению, все тугодумы.

- Вас бы я к таковым ни в коем случае не причисляла. Вы у нас просто «гигант мысли», причем, можно сказать, молниеносной. И даже не пытайтесь меня в этом разуверить!

- Увы, Нина Павловна, я все-таки попытаюсь уверить вас в том, что я, к сожалению, очень серьезно страдаю недомыслием, - с грустью вздохнул Ибрагим, сразу же сделавшись серьезным.

- Ну, если так, поговорим серьезно, - сказала она, так же убирая улыбку с лица. Да вы курите, я на самом деле не возражаю! Мужики меня так обкуривают, что я уже и сама, как бы, курю.

- Если вы и в самом деле не возражаете, я, пожалуй, закурю, - ответил Ибрагим, доставая сигарету. – Я, честно говоря, очень волнуюсь, разговор у меня к вам долгий и серьезный, может быть, и не очень приятный.

- Я вас внимательно слушаю.

- Может быть, я не вовремя и отвлекаю вас от дел?

- Ничего, дела подождут. Говорите спокойно и не волнуйтесь! Для меня это, как раз одно из самых важных дел. Ведь вы, как я понимаю, пришли говорить о работе?

- Да, именно о работе. Насколько я понимаю, я, хоть и невольно, но все же занял место вашего зама по самосвальному производству?

- Конечно, вы это правильно понимаете.

- Так вот, мне хотелось бы его освободить.

- А почему, позвольте вас спросить? Только, если можно, откровенно.

- Если откровенно, то я совершенно не понимаю, как решать вопросы, поставленные перед вашим отделом, конкретнее, перед человеком, занимающим ту должность, на которую меня назначили? Я ведь, как вы, вероятно, знаете, имею диплом физика и даже не представляю, что такое кооперация? Вы же себе можете представить, что будет, если, например, поэта поставить к токарному станку?

- Значит, вы пришли просить меня освободить вас от занимаемой должности? И это связано с тем, что вы совершенно не понимаете задач кооперации, вашей работы? Я вас правильно поняла?

- Да, именно так!

- Ну, что же, откровенность за откровенность! Только разреши мне называть тебя на - ты. Женщина я, как ты заметил мудрая, очаровательная, но и простая. К тому же возраст дает мне на это право. Я ведь, вероятно, старше твоей матери. Думаю, особых возражений нет?

- Ну, конечно, как вам будет угодно!

- Ну, раз так, то слушай! Долго говорить я не буду, но скажу самое главное. Времени у меня и в самом деле для разных объяснений и реверансов нет. Если бы ты пришел ко мне месяцев пять назад, я бы даже и думать не стала, подписала бы заявление с радостью, но теперь меня даже под расстрелом сделать этого не заставишь. Так что, увы, может, я тебя и разочаровала, но другого ответа не будет. Скажу больше, если меня будет уговаривать даже Десков, я ему отвечу так же. Спросишь, почему и откуда такая любовь? С удовольствием объясню. Ты пытаешься уверить меня, что не знаешь кооперации, а мне думается, что просто не хочешь заниматься тем, что тебе не очень нравиться. Конечно, снимать «жирные сливки» намного приятнее, чем копаться в дерьме. Я полгода внимательно наблюдаю за тобой, и вижу, как ты поставил кооперацию, да, да, именно кооперацию на должный, можно сказать, почти предельный уровень. Полгода я терпеливо ждала, когда же, наконец, закончатся эти несчастные, разграбленные машины. А теперь, когда они закончились, ты приходишь ко мне и просишь освободить от должности, которой я жертвовала в надежде, что ты, наконец, поможешь и нам – грешным? Так вот, я костьми лягу, но постараюсь заставить поработать твои мозги на нас. Можешь меня не любить, считать исчадием ада, но предлагаю на выбор только два пути. Или ты уходишь, а мы портим тебе нервы, карьеру, или остаешься, напрягаешь мозги и честно, со всей отдачей, как это мы уже видели, продолжаешь работать и на завод, и для себя. Думаю, что второй вариант намного интереснее первого. И нервы сбережешь, они ой, как пригодятся для работы, ну, и квартиру получишь, да еще нашу благодарность. Единственное, что могу обещать твердо, так это то, что, если уж станет совсем невмоготу, отпущу. Но повторяю, прежде поставишь дело на ноги. Как ты понимаешь, мы все тебе поможем, потому, что кровно заинтересованы в этом.

Слушая ее, Ибрагим немного растерялся. Он совершенно не ожидал, что, оказывается, она о нем думала, да еще совсем неплохо. Вот почему Десков так настаивал на этом разговоре. Она, конечно же, довольно резко выразила все, что хотела сказать, но все же улавливались и симпатия к нему, и вера, даже какое-то восхищение его способностями. Главное, что к нему не было предвзятого отношения, как к директорскому фавориту. Да, не зря ее считали одним из самых мудрых и толковых руководителей завода.

- А вы и в самом деле уверены в моих способностях? – спросил он.

- Ну, в это еще нужно уверовать, - улыбнулась снова она. – Я ведь не Господь Бог, но кое-что вижу и понимаю. Например, насчет твоего недоумия и тугодумия. Что-то ты уж больно быстро все стал понимать?

- Начнешь тут соображать, коль так прижмут, - улыбнулся и он, переходя вместе с ней на шутливый тон, с которого началась беседа.

- Насколько я понимаю, мы уже подумали и решили работать вместе?

- Выходит, что так! – выдохнул он.

- Тоже мне, недоумок - физик! – лукаво подмигнула она. - Ну, раз так, давай к делу! Долго, как ты понимаешь, входить в курс дела не дам. Думаю, что и ты в этом кровно заинтересован, поэтому сразу хочу объяснить тебе задачу и высказать несколько соображений. Кстати, кое-что я подсмотрела у тебя. Короче, у нас самый больной вопрос – доставка шасси на конвейер. На ЗИЛе проблем нет, весь кошмар с 18-ым автокомбинатом. Для начала ты должен в первую очередь поговорить с шоферами, сбить костяк, как-то заинтересовать их. Многого мы обещать не можем, но кое-что у Дескова выбить можно. Ребята там толковые, должны понять. Сама видела и могла бы этим заняться, но, как сам понимаешь, упустишь все остальное. Кадры у тебя неплохие, исполнительные, но, вынуждена признать, инициативы практически никакой, да и со спиртным бывают переборы. Ничего не поделаешь, русский мужик пока не вываляется в грязи, как свинья, - работник никакой, да и мужик тоже. А здесь нужен трезвый ум, размах и полет фантазии. Мне думается, у тебя все это есть. Так вот. Руководство на комбинате – дерьмо. С ними каши не сваришь, поэтому советую поискать альтернативу. Это довольно сложно, поэтому стоит использовать наш опыт и лучше организовать наших мытищинцев. Это тебе ребята объяснят. Если ты решишь эту проблему, все остальное вообще останется щелкать, как семечки. К сожалению, для шасси могу выделить только двух мужиков из твоей группы, остальные, как ты понимаешь, будут прикрывать все остальное. Валентин Морозов – кадр неплохой, пока держишь в руках, другой – Леня Кашкин – тоже хороший исполнитель. Оба дружат с зеленым змеем, так что гоняй их, как «сидоровых коз» или козлов! Увы, чем богаты! Значит, условились, ты полностью занимаешься только «шасси» и ни на что другое не отвлекаешься. Машина, которую тебе выделил Десков, как раз кстати. Да и еще, всей документацией по «шасси» занимаешься сам. Письма, телеграммы печатает и подписывает секретарь, а ноги к ним приделываешь ты. Это понятно? Ну, желаю, нам всем успеха! Да и с коллективом нужно поближе познакомиться. Думаю, тебе об этом напоминать и объяснять, как это делается, не нужно.

Дальше они сидели и оговаривали технические вопросы. Вечером Нина Павловна собрала общее совещание, куда были приглашены все остальные замы со своими подчиненными и группа Ибрагима, из которой отсутствовали трое сотрудников, находящихся в командировке. На нем Ибрагим был представлен отделу, как полноправный его член, и были оговорены остальные вопросы.

Отдел внешней кооперации общей численностью до 75-ти человек, включая руководящий состав складского хозяйства, преимущественно состоял из мужчин. Нелегким, изнурительным, кропотливым трудом и потом отрабатывали они свой хлеб, размещая заказы на бесчисленные комплектующие изделия по многим предприятиям огромного Советского Союза.

Ибрагим, конечно же, лукавил, когда говорил Нине Павловне о том, что не имел никакого представления о кооперации, и в чем заключается его работа? Безусловно, он не знал каких-то тонкостей, специфику работы заводского отдела, но прекрасно понимал ее суть. Всего этого героизма, головокружительных комбинаций, кропотливых поисков он насмотрелся вдоволь и в армии, и в других организациях, ну, и, конечно же, в коммунальном хозяйстве Главмосжилуправления. К тому же знал, как оценивается труд снабженцев? Именно поэтому ему так не хотелось этим заниматься. Раз уж за его должность платили примерно столько же, сколько какому-нибудь приличному доктору наук, да еще занимающему какой-то ответственный пост, то и ответственность за это взваливалась тоже не малая.

Еще бы, одних только шасси с ЗИЛа нужно было доставлять до 600-от единиц в сутки. И это, не считая гидравлики, катафотов, прицепных устройств, электрики, резинотехнических изделий и многого, многого другого. А, если учесть российскую расхлябанность, уже узаконенную ложь в цифрах, беспробудное пьянство, брак, воровство и другие человеческие пороки, то трудно себе представить, как можно было заставить все это работать слаженно, качественно, да еще выдерживая определенные сроки? Причем, все это делалось на чужих предприятиях, разбросанных по всей территории огромной страны. Ко всем этим трудностям добавлялись еще и проблемы с дорогой до мест назначения, а на какие-то предприятия вообще попасть было сверхсложно. Например, кто же тебя пустит на особо засекреченное предприятие или в зону с особым, строгим режимом, чтобы ты наводил там порядок, упрашивая тех же зеков, чтобы они учли интересы какого-то завода и работали лучше, качественней и прилежней? А весь этот ужас еще и усугублялся тем, что многие из этих предприятий были монополистами.

Взять, к примеру, тот же завод резинотехнических изделий «Каучук», куда в свою очередь обращалась вся страна. Ведь за своими сальниками, пыльниками, шлангами приходилось становиться в огромную, многорядную очередь и, отнюдь, не в первых ее рядах. Прежде всего, нужно было пропустить вперед себя оборонные предприятия, среднего машиностроения, авиапром, сельское хозяйство и так далее, так далее.

Понятно, что все эти перспективы Ибрагима не радовали, но отступать было некуда. Тем самым последним рубежом для него стала Саша со своими родными, вернее, объяснение всего этого им. И он решил, что будет лучше, остаться на заводе, еще какое-то время на нем поработать, а затем снова вернуться в науку. К тому же ему неожиданно приглянулся этот коллектив, где тяжелый труд и общие задачи сплачивали его, рождая взаимовыручку и дружеские отношения.

На первом же совещании к своему удивлению он заметил, что часть комплектующих его группы ведут работники, отвечающие за комплектацию оборонных заказов, даже метро. Это было мудро и толково. К примеру, получалось, что работник, отвечающий за комплектацию резинотехническими изделиями в своей группе, обеспечивал все три направления. Раз он уже должен был ехать на тот же «Каучук», то ему, как говориться, сам Бог велел помочь родному заводу, побеспокоившись обо всех его заказах. Ведь за это другой сотрудник отдела, в свою очередь, занимался решением его проблем на другом предприятии, если все равно ехал туда, решать свои. Безусловно, за свое направление каждый отвечал сам, но такая помощь была весьма весомой.