Geum.ru

Михаил Мухамеджанов

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   22   23   24   25   26   27   28   29   ...   32

Все это было несомненной и неоценимой заслугой Чудиновой, что еще больше говорило в пользу того, что она была мудрым руководителем и прекрасным организатором. До нее, при предыдущем начальнике сотрудники отдела вдвоем или втроем с небольшой разницей во времени, независимо друг от друга, выезжали на одно и то же предприятие, стояли в одних и тех же очередях, терзали одних и тех же исполнителей, вызывая их недоумение, а чаще всего - смех. Причем, из-за этого, иногда случались совершенно анекдотичные, одновременно и грустные ситуации.

Сотрудники отдела со смехом вспоминали одну историю, напоминавшую сказку Пушкина «О старике и золотой рыбке». Существенным отличием являлось то, что «Старик» - старейший, опытный работник отдела Василич забрасывал «невод», аж, четыре раза, ничего не поймал, в результате чего оказался на больничной койке. Учитывая его преклонный возраст, к счастью, все ограничилось лишь небольшим нервным срывом.

Началось с того, что ранним утром в понедельник он выехал в Москву, отстоял огромную очередь, к вечеру получил заказ и отдал его в производство, которое на следующий день уже могло остановиться. Утром следующего дня выяснилось, что он привез сальники не тех размеров.

Получив строгий нагоняй от начальства и обескураженный таким непростительным для себя проколом, он снова выехал на «Каучук», с большим трудом обменял сальники и к вечеру снова доставил их в сборочный цех. Начальник цеха вместе с его непосредственным начальником высказали все, что думают о его «опыте двадцатитрехлетней, безупречной работы и сильно пошатнувшихся за эти годы умственных способностях». Сальники подходили по внутреннему и внешнему размеру, но их толщина чуть-чуть превышала допустимую.

На следующее утро несчастный Василич, захватив с собой штангенциркуль, уже в третий раз отправился на «Каучук», снова, умоляя уже двух начальников цехов, чьи производства находились в разных концах Москвы, и заместителя начальника сбыта, обменял злополучные сальники. Теперь они подходили по всем размерам, но, увы, не прессовались в изделие, так как имели совершенно иную, непредусмотренную чертежами конфигурацию.

Четвертый раз все-таки доконал Василича и уложил в больницу. И, слава Богу! Это уберегло его и так помутившееся сознание от грандиозного скандала, в котором участвовало уже все высшее руководство завода. Он на самом деле чуть не сошел с ума, когда выяснилось, что подходившие по всем параметрам сальники были изготовлены из совершенно другой резины вместо требуемой - маслобензостойкой. Получив, как ему казалось, наконец-то, свои «чертовы» сальники, радостный и подслеповатый Василич совершенно не обратил внимания на отсутствие трех крохотных буковок на маркировке, что, в конечном счете, и отправило его на больничную койку.

На следующий день, в пятницу все прояснилось, и сказка закончилась благополучно.

Когда представитель завода получил все три вида сальников, включая те, что с огромным трудом менял Василич, стены отдела сбыта и склада «Каучука» долго сотрясал хохот его работников. Они все-таки ошиблись, но только одни раз – первый, а все остальные три раза поступали правильно, выдавая сальники по доверенности завода, который их заказал. Они даже представить себе не могли, что все три вида были заказаны тремя разными работниками и предназначались для совершенно разных изделий. Собственно, это их и не должно было волновать, но их жутко удивляло, отчего они были заказаны в трех разных подразделениях, да еще расположенных в разных концах Москвы, когда проще бы было заказать все в одном месте? Кстати, именно поэтому у них и Василича возникали трудности с обменом, которому жутко не повезло, что именно его сальники оказались выданными последними.

Следом за ними от дружного и нервного смеха не могли удержаться и мытищинцы, включая строгое руководство завода. Но, что самое смешное и грустное одновременно, все это продолжалось еще лет пять, пока не пришла Чудинова. Предыдущий начальник требовал, чтобы каждый сотрудник сам полностью отвечал за вверенный ему участок и ничего менять упорно не желал.

Нина Павловна сразу же стала наводить порядок и с этим, и другими нелепостями, которых в работе оказалось в изобилие. Безусловно, на это ушло много времени и душевных сил. Производить реформы во время производственного процесса, да еще хромающего на все ноги трудно, да и небезопасно. Любая самая небольшая остановка грозила серьезными последствиями, да и сами люди отдела не очень-то желали расставаться хоть и с бешенным, неудобным, непродуктивным, но все же привычным ритмом.

Одержав победы над многими, подобными, производственными «ляпами» и доказав, что при нововведениях работать удобнее, она завоевала уважение коллектива и руководства. Самое главное, что мужская часть отдела, до этого недовольная «бабским» командованием, признала ее, как неоспоримого, мудрого лидера.

Поменяв двух замов по автосамосвальному производству, немного огорченная сбежавшим последним, она уже думала над новой кандидатурой, как неожиданно появился «лихой, восточный молодец», и должность оказалась занятой по приказу директора. Десков вызвал ее и объявил, что ей какое-то время придется обходиться без зама, пока для Ибрагима ни будет подобрана или выхлопотана в министерстве другая должность. Ее это, конечно же, огорчало, но она понимала и другое. Раз уж директор, понимая общее положение вещей и зная, что может повлечь за собой отсутствие человека в отделе, тем более занимающего такую должность, решился на такой шаг, значит, это очень серьезно. С этой минуты она стала внимательно следить за Ибрагимом.

То, что она увидела, ее поразило. Парень действительно стоил того, чтобы за него побороться. Наряду со своей кипучей, какой-то неуемной энергией, непьющий, обходительный, ответственный, инициативный, а главное, обладающий даром убеждения, сразу же ей понравился, и она решила, что лучшей кандидатуры для должности зама подыскать трудно. В отличие от него, она считала лучше и видела, что склад некомплектных машин скоро опустеет, поэтому терпеливо решила ждать. По мере того, как продвигалась его работа, в ней росла уверенность, что он просто необходим отделу. Когда Десков спустя полтора месяца после начала его работы, сообщил, что она может подыскивать зама, она даже уговорила его попридержать выбитую для Ибрагима должность второго помощника директора. Ожидания ее не обманули, тот справился со своей задачей намного раньше, чем она предполагала.

Оставалась самая малость, заставить его работать в отделе. Она видела, что это будет не просто. Немного избалованный победами, да еще водивший «дружбу», чуть ли ни с первыми лицами столицы, он мог бы совершенно спокойно вывернуться. Но и она была, как говорят, «не лыком шита», уговаривать и убеждать она тоже умела, тем более события разворачивались не в его пользу, и самым весомым аргументом была квартира. Он умудрился подпилить сук, на котором сидел. До выписки ордера оставалось еще полгода. И она решила действовать быстро и довольно резко.

Ибрагим всего этого даже не предполагал. Наоборот, он был уверен, что она попытается от него избавиться при первом удобном случае. В результате его растерянность и ее напор сделали свое дело – он остался на заводе, да еще согласился теперь уже по праву занять свою должность, подумав о том, что, раз уж так случилось, это должно было произойти. А, кроме того, Нина Павловна ему понравилась и как руководитель, и как умная женщина.

И он стал быстро втягиваться в дела.


-7-

Уже через три дня он внимательно изучил злополучный автокомбинат и понял, что так просто с ним не сладишь. Основная беда заключалась в том, что руководство со слишком раздутым штатом было абсолютно не заинтересованно, да и не способно решить все свои проблемы. Начать с того, что сам директор – хитроватый и напыщенный хохол Боровко дорабатывал по пенсии, особенно в дела не вникал, кое-как закрывал государственный план с помощью замов, которые находили способы, его корректировать, а все остальное время занимался своими личными проблемами. Держаться на плаву ему помогали какие-то прежние заслуги, включая медаль за доблестный труд, звание «Заслуженный транспортник РСФСР», а так же дружба с влиятельными друзьями, которых он так же использовал исключительно в своих интересах.

Остальной руководящий штат был не лучше. Все они, как и директор, за взятки или другие услуги помогали машинами и шоферами, и так же частенько используя свои должности в личных целях.

В результате весь огромный, рабочий коллектив комбината, включая колонну водителей-перегонщиков, был практически предоставлен сам себе. Они прекрасно знали свои участки работы, их объем, даже свою здорово урезанную зарплату. Все они были «сдельщиками» и для их руководства с обслуживанием хватило бы двух диспетчеров, нормального механика, снабженца, кладовщика, бухгалтерии, охраны, ну, и одного начальника. Вместо этого им приходилось содержать огромный штат бесконечных замов, начальников, каких-то немыслимых отделов. Например, «Отдел организации труда», где кроме начальника и зама, в трех комнатах сидели еще пять размалеванных девиц, которые только и делали, что в перерывах между перекурами, бесконечными чаепитиями, строчили какие-то бумажки и строили глазки посетителям. «Отдел новой техники» был, правда, чуть поменьше. Три женщины занимали одну комнату, но то, чем они занимались, было просто фантастикой. На комбинате за десять лет их существования никакой новой техники, за исключением автоматов с газированной водой, не приобреталось. Да и то, эти автоматы поставлялись и обслуживались какими-то сторонними организациями. «Отдел капитального строительства» из пяти престарелых мужиков и одной дамы, занимавший две приличные комнаты, был тоже абсолютно не нужен, так как никакого строительства, даже ремонта не велось уже давно и видимо, даже не предполагалось начинать. А вот отдел снабжения и поставки оборудования из трех человек занимал маленькую комнатенку метров в шесть. Собственно, она была и не нужна, как рассуждало руководство, потому как «волка кормят ноги», и периодически переселяли снабженцев на склад. Не лучше устроились «Отдел эксплуатации» и диспетчерская служба.

Естественно, что все отделы, службы требовали огромное количество помещений в двух добротных, трехэтажных, кирпичных строениях, которые занимались соответственно рангам. Например, кабинет одного из замов Боровко, которых было, аж, целых шесть, занимал такую же площадь, как и вся бухгалтерия из девяти женщин. Самое интересное, что никакие сокращения и бесконечные реорганизации никак не отражались и на них, и на остальных экзотических службах, в которых, как правило, работали многочисленные родственники начальства и хорошие знакомые. Сокращались в основном производственные отдела, те же снабженцы, диспетчера и дворники. Но и здесь после каждого такого сокращения все снова возвращалось на прежнее место, да еще с неожиданным появлением новых, самых невероятных служб типа «Бюро технической эстетики».

Водители в эти экзотические отделы не попадали вообще, а в другие службы, за исключением бухгалтерии, так же заходили крайне редко. В том же профкоме делать было абсолютно нечего. Детский сад благополучно прекратил свое существование еще лет семь тому назад, в комбинатовский пионерлагерь отправлять ребенка было просто страшно, а путевки в дома отдыха и пансионаты почему-то оставались только в такую «тьму-таракань», что отдыхать дома или в деревне было намного интереснее. Увы, комбинат, как говорило начальство, «переживает свое не самое лучшее время».

Почему-то это «не самое лучшее время» затянулось лет на десять.

У водителей не было комнаты отдыха, курилки, душа, даже элементарного умывальника, а раздевалка находилась в таком сарае, что Ибрагим вначале подумал, что это туалет. Кстати, туалета, как такового, тоже не было, вернее, было какое-то подобие, похожее на захолустный, привокзальный нужник, конечно же, на улице и давно не работающее. Благо, коллектив был мужским, и это его не особо волновало. Курилка и место для отдыха тоже присутствовали, но они оказались продуваемой всеми ветрами беседкой на улице. Подобие умывальной комнатенки водители соорудили сами по соседству с аккумуляторной, умудрившись запихнуть ее в маленький, железный сарайчик с прогнившей крышей.

Вот чего было с избытком на огромной, огороженной бетонным забором территории, так это таких ветхих сарайчиков, свалок. Ремонтная зона и стоянки для автомобилей так же представляли собой жалкое зрелище. Более-менее приличное место в единственном довольно большом и теплом гараже занимали машины руководства, как служебные, так и личные.

Водители – перегонщики работали большей частью по привычке. Комбинат когда-то был сильным предприятием. К сожалению, таких «патриотов - старожилов» было немного, остальные долго не держались. Одной из причин было то, что им не только не выплачивали положенного, но и постоянно штрафовали. Руководство строго и отчаянно боролось за дисциплину.

Учитывая это, мытищинцы, нарушая все инструкции и законодательство, доплачивали перегонщикам, помогали по профсоюзной линии пионерскими лагерями, детсадами и домами отдыха, но даже это не могло решить основной проблемы. Потребное количество все равно не перегонялось. Махрово процветали: пьянство, разгильдяйство, необязательность, прогулы, чаще всего просто лень. Но самым главным было даже не это. Постоянная нехватка водителей рождала у них чувство безнаказанности и своей необходимости по принципу: «Никуда вы не денетесь, как миленькие, будете умолять, чтобы мы поработали». И в этом они были непоколебимы. Более того, они были рады тяжелой ситуации мытищинцев, которые буквально «скакали перед ними на задних лапках». Эта избалованность в какой-то степени помогала комбинату «вытягивать» свой Государственный план.

От отчаяния мытищинцы собирали бригады из своих шоферов и посылали их на ЗИЛ с тем, чтобы они хоть как-то помогли родному заводу. Эти затеи тоже кардинально ничего не решали. Во-первых, гараж завода не мог собрать достаточное количество квалифицированных водителей. Для перегона автомобилей по три шасси в сцепке, требовалась квалификация на меньше водителя первого класса. Во-вторых, снова вставал вопрос об оплате. Разово оплачивать их труд еще было можно, а вот для постоянной основы требовались более веские причины и разрешение министерства. Плохая работа комбината, который все же умудрялся выполнять Госплан, таковыми не являлись.

Попытки найти другое автохозяйство тоже оканчивались неудачами. У всех были те же проблемы, в первую очередь - нехватка кадров, а главное – 18-ый автокомбинат был монополистом. В результате получалось, что основным виновником недопоставки являлся отдел внешней кооперации завода, который «не мог договориться с автокомбинатом о правильном взаимодействии». Это было устоявшейся, официальной версией всех высокопоставленных чиновников, включая многих заводских руководителей.


Спустя неделю после разговора с Чудиновой Ибрагим вконец с испорченным настроением ехал утром на работу. Снова появилось огромное желание, писать заявление и идти к Дескову. Причем, даже не заходя в отдел.

Вчера он второй раз перегонял шасси с помощью водителей из заводского гаража. Мало того, что завгар Осинушкин дал ему «со скрипом» двенадцать шоферов, восемь из них не имели требуемой классности, а двое вообще оказались учениками без прав. В результате пришлось объясняться с тремя гаишниками, долго и нудно рассказывая им о трудностях завода, взывая к жалости. Дело вроде бы закончилось тем, что их отпустили, предупредив, что в следующий раз наказание будет строже. Пришлось, как и в первый раз, отдавать им целый полтинник. Итого – сто рублей за неделю, вернее два дня работы.

Уж больно быстро и вовремя появилась машина этих «шакалов у ворот. Вероятно, кто-то их вызвал специально. Скорее всего это были сами перегонщики, им-то первым было не выгодно, чтобы Мытищи выполняли план и лишали их законных заработков, да еще разных приплат. Получалось, что засады ГАИ будут постоянными и никаких денег не хватит на штрафы. Чудинова выделила на месяц всего двести рублей, а Осинушкин ляжет костьми, но классных водителей не даст. Ему самому необходимо выполнять план перевозок. Конечно же, можно было обратиться к друзьям из МВД, но даже это не решало проблемы.

Во-первых, водительский состав, выделенный завгаром, был неопытным, три раза терялся по дороге, хотя Ибрагим четко приказал ехать только колонной по отпечатанному на ротапринте маршруту. Машины и так были необкатанные, новые, а эти «бараны» норовили свернуть с трассы. Увы, это тоже было понятно. Этим кретинам было мало заработка, они старались продать еще и бензин, поэтому пришлось искать их до поздней ночи. Горючее заливалось в машину строго, согласно маршруту, на сорок километров. Сливая его, они естественно оставались в тех закутках, в которые забирались, и не могли двинуться с места.

В дополнение ко всему, механик на заводской, специально приданной колонне машине умудрился «набраться» где-то на кольцевой и врезаться в последнюю сцепку. Колонна, естественно уехала в Мытищи, а им пришлось как-то латать пробитый фаркопом сцепки радиатор и вызывать помощь из гаража. Слава Богу, что не оказалось ГАИ, а колонна, не считая двух, сливших бензин идиотов, благополучно сама добралась до завода.

Короче, все это было не работой, а сплошным кошмаром. Ну, а самое грустное, что все эти жертвы все равно были напрасными. Их тридцать шасси в первый раз и тридцать шесть – вчера, все равно не погашали отставание. Комбинатовские перегонщики в виде протеста не выполнили в эти дни свой план перегона именно на это количество машин. Когда он поделился этими соображениями со своими сотрудниками, они признались, что он не ошибся. Перегонщики, которых устраивало такое положение вещей, не желали ничего менять и попросту саботировали, отказываясь делать вторую ходку.

Получалось так, что он должен прекратить эти бесполезные, комариные укусы, только раздражающие перегонщиков, и противопоставить им бригаду водителей, причем классных и в таком количестве, которая сильно ударила бы и по их карманам, и по комбинату сразу. Например, хотя бы пятьдесят, а не несчастный, неопытный десяток. Сто пятьдесят шасси это уже весомо, хотя тоже маловато, но где возьмешь этих классных водил? Во всем заводском гараже не набралось бы и тридцати, а это самый крупный завод в городе.

С этими невеселыми мыслями он подъехал к центральной проходной завода, чтобы подняться в дирекцию, и тут его окликнул представитель крупного казанского автохозяйства Рамиль Шамиевич Дасаев – невысокий, коренастый мужчина. Эпопея с казанцами была шумной, веселой и хлопотной.

В числе двухсот восьмидесяти самосвалов, полученных ими в апреле, было сто «инвалидов», причем, десять из них было с размороженными двигателями. Правда, Ибрагим для них на ЗИЛе выхлопотал даже семнадцать новеньких блоков, не считая трех, полностью набитых запчастями грузовиков. Это был один из самых крупных покупателей Ибрагима. Они пошли даже на то, что выбрали все свои автомобили за два квартала, пойдя на такое же нарушение, как и он с Мосглавжилуправлением. Правда, предупрежденные им, они утрясли все вопросы с Госпланом. Короче, у него с ними установились хорошие, дружеские отношения, подкрепленные, аж, тремя самыми престижными московскими ресторанами.

- Здравствуй, дорогой! – улыбаясь своей широкой улыбкой и распахивая крепкие огромные руки для объятий, воскликнул Дасаев. – Как твои дела, здоровье? Дома, надеюсь, все нормально? Я тебя тут третий день ищу! Рад тебя видеть!

- Здравствуйте, Рамиль Шамиевич! – радостно ответил Ибрагим. – Я тоже рад вас видеть! Только я теперь не занимаюсь отпуском машин.

- Я, конечно же, наслышан, но разве просто так я не могу увидеть друга? – даже обиделся Дасаев. – Мне показалось, мы с тобой расстались друзьями, разве не так?

- Что вы, Рамиль Шамиевич, конечно, мы друзья, просто меня одолели грустные мысли. Ради Бога, не обижайтесь! Я на самом деле рад вас видеть, только сейчас спешу! Давайте встретимся чуть позже!

- Хорошо, а когда? У меня ведь тоже дела.

- А разве вы приехали не за машинами?

- И за машинами тоже, и с тобой переговорить хотелось бы, но только, желательно, не здесь.

- Я, к сожалению, сейчас занят, все-таки на работе, хотя, честно говоря, хочу ее бросить. Сейчас зайду к директору, брошу заявление на стол, тогда и освобожусь. Как это все произойдет и когда, естественно не знаю, поэтому, если вам не трудно, давайте встретимся вечером! Можно где-нибудь в Москве. Вы где остановились? Готов даже подъехать, куда скажете?

- Вот это да! – удивленно присвистнул Дасаев. – Неужели все так плохо? Мне казалось, что к тебе на заводе хорошо относятся, ценят? Выходит, я ошибся?

- Да нет, Рамиль Шамиевич, ценить-то меня ценят, просто я сам кое в чем виноват, не рассчитал, вот и попал в переплет, из которого один выход – бежать, куда глаза глядят.

- И ты думаешь, тебя так просто отпустят? Я бы лично не отпустил.

- В том-то и дело, что так просто не отпускают, но уйти нужно.

- Что-то ты темнишь, парень? Говори честно, что ты натворил? Может, я смогу помочь по старой дружбе?

- Честное слово, я ничего такого не натворил, но объяснить все это трудно. Нужно рассказывать с самого начала. Да и вряд ли вы мне поможете?

- Э, брат, ты еще всех моих возможностей не знаешь, но вижу, что ты порешь горячку. Хотя мы оба и спешим, но вижу, необходимо поговорить, а бросить заявление ты всегда успеешь! Может, меня Аллах как раз и послал тебе, чтобы помочь?

Ибрагим взглянул на часы и подумал, что может быть, Дасаев прав. Одни ум хорошо, но посоветоваться с кем-то необходимо. В данном случае человек с таким жизненным опытом может явиться очень даже неплохим советчиком, а потом, он, как-никак, свой – мусульманин. В конце концов, заявление можно будет бросить и позже, если, правда, нужно будет это сделать? Окончательной уверенности пока еще не было.

- Может быть, вы и правы? – согласился он и рассказал о своей беде.

- Да! – вздохнул с лукавой улыбкой Дасаев, выслушав его. – Положение серьезное, но не безвыходное. Скажу честно, мы тут посовещались у себя и решили предложить тебе, быть нашим представителем на заводе. Причем, и оклад подобрали соответствующий, даже присмотрели квартиру, чтобы она стала твоим, так называемым, штабом, заодно и гостиницей для наших представителей, в крайнем случае, кого-то из водителей. Там же можно будет хранить подарки нашей земли, как для нужных людей, так и для тебя. Машину будем тебе присылать. Ты же знаешь, что это нам не трудно и даже очень выгодно. К тому же и тебе машину дадим лучше твоего постоянно ломающегося «Каблучка». «Волжанку», конечно, не обещаю, но приличный ижевский «Москвич» постараемся выделить. Так что мы с радостью возьмем тебя даже, если ты уйдешь, но все-таки лучше бы было, если бы ты оставался на заводе. И у меня тут мелькнула одна мысль, а почему бы не помочь тебе с перегоном шасси с ЗИЛа. Ведь у меня и водителей с требуемой классностью для такого дела наберется достаточно. Жаль, что я ограничен фондовым нарядом, иначе, мы бы на тебя только и работали. Твоя задача только одна – способствовать быстрому получению наших самосвалов, ну и, как сам понимаешь, запчастями на ЗИЛе. Ну, как, есть над, чем подумать? А ты – «заявление брошу», уйду – «куда глаза глядят»!? Короче, мы в этом квартале будем получать сто сорок автомобилей, а это сто сорок водителей. Сделай так, что все они будут получены без проволочек, и все сто сорок помножить на три, а именно, четыреста двадцать шасси доставлены на завод. Поможешь с запчастями на ЗИЛе – еще раз поможем, и так далее. Как тебе перспектива? А дальше – еще кому-нибудь поможешь. Нас-то здесь, хоть лопатой черпай!