Geum.ru

Михаил Мухамеджанов

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   24   25   26   27   28   29   30   31   ...   47

Каждый раз он старался добраться сюда разными дорогами, освоив несколько трудных перевалов таких, как Дукдон, Тавасенг и Пушноват*, даже побродив у подножья самой высокой вершины Фанских гор Чимтарга*. Чаще всего его путь от Душанбе пролетал так. Сначала автобусом до Регара*, потом попутками до перевала Хазархана*, а дальше – пешком через Гиссарский хребет до перевала Мур* в кишлак Сарытаг*, где его уже знали и встречали, как старого знакомого. Второй путь был немного длиннее, но живописнее и интереснее. Автобусом через Варзоб* до курорта Ходжа-Обигарм*, затем, арендовав ишака, козьей тропой через перевал Газнак* до кишлаков Джижик или Маншеват*, где он так же обзавелся друзьями. Нормальных дорог к Фанским озерам, увы, пока еще так и не проложили, что может быть, и к счастью. Человек, к сожалению, не умеет по-настоящему ценить природу, жизнь и быстро превращает красоту в уродство.

Именно во второй раз, добравшись до Змеиного озера, расположенного в ущелье реки Серим, он мгновенно с лихвой окупил обе поездки. Змей здесь, как и предполагалось, оказалось так много, что в другие места Таджикистана можно было уже не ездить. Все семь хурджумов заполнялись за час-два, причем, самыми дорогостоящими и подвижными экземплярами. В других местах на это уходило до двенадцати часов, а порой и целые сутки. Места были настолько урожайными, что он уговорил соседа - водителя грузовика, чтобы тот привозил и увозил его из обозначенного места на автотрассе, связывающей Душанбе и Самарканд через Анзобский перевал, недалеко от слияния Искандердарьи с Ягнобом. Понятно, что заработок стал увеличиваться в геометрической прогрессии. Теперь можно было увеличить количество хурджумов, выбирать более ценную добычу и не бояться за ее сохранность. По крайней мере, теперь за одну поездку он привозил в Душанбе раза в три-четыре больше змей, чем прежде.

Молодой, только что отслуживший узбек Фархад был тоже доволен. Его финансовое положение неожиданно начало поправляться, и дома стали подумывать о свадьбе. Он соглашался часами ждать, пока его маленький благодетель снесет всю наловленную добычу в машину. Ведь только одних хурджумов уже было более тридцати, да и вес их тоже увеличился чуть ли ни вдвое. Скоро Фархад стал помогать, и дело пошло быстрее. Нет, он так же боялся змей, но, по крайней мере, стал осторожно брать в руки хурджумы. Теперь он был кровно заинтересован в ускорении времени, что увеличивало его долю вознаграждения. Скоро это стало интересно начальнику колонны. Он, конечно, не знал, что возит его шофер, но понял, что это, ни какой-то левый груз, который угрожал неприятностями, но почему-то неплохо оплачиваемый. Поэтому он сам стал предлагать Фархаду сгонять в Пенджикент или Самарканд, чтобы совместить приятное с полезным.

Единственное, что теперь сдерживало Ибрагима, были два пункта, где принимали змей. Они оказались не готовы к такому объему. Если прежде заведующий лабораторией медгородка шутил, что готов принять столько змей, сколько не смогли бы наловить все змееловы Таджикистана, то теперь он был в ужасе. Один только шустрый мальчишка за раз опустошал кассу, деньги которой предназначались змееловам в расчете на месяц. Слава Богу, что тот соглашался ждать, пока удавалось утрясти финансовые вопросы с чиновниками Минздрава республики. Останавливать такую, поистине золотую жилу было неразумно и непростительно.

Заработки Ибрагима стали настолько внушительными, что с этим теперь приходилось считаться даже тетушке. Ее переполняла гордость, что в этом неоспорима была и ее заслуга. Воспитанник превращался в настоящего мужчину, добытчика и смелого охотника. И что ее особенно радовало, он оставался скромным. Деньги его совершенно не испортили, не развратили, а только усилили чувство независимости, самоуважения и уверенности в себе. Он все больше и больше становился похожим на своих дедов, переняв у них не слишком хорошее качество – легкое, бездумное отношение к деньгам и полное отсутствие бережливости и накопительства.

Зная за собой такую слабость, он почти все отдавал тетушке, матери и братишке, оставляя себе лишь небольшую часть, которую тут же проматывал. Вот уж кто был бережлив и расчетлив, так это его младший брат Амир, который в отличие от старшего брата, деньги даже наращивал, давая всем в долг под проценты. А старшему не оставалось ничего другого, как снова брать хурджумы, отправляться на свою опасную работу, чтобы пополнить опустевшие карманы. И все это способствовало тому, что скоро он стал одним из лучших змееловов во всей округе, завоевав уважение у всех, кто занимался этим промыслом. А как этого добиться, он опять же научился у деда.


-5-

Как правило, зоологи, скупающие живность у местного населения, были заинтересованы в том, чтобы платить как можно меньше. Часто приходилось наблюдать, как непосредственные ловцы, от мала до велика, клянчили свои честно заработанные гроши, плаксивым голосом умоляя купить у них паука или змею. А какой-нибудь скупщик из города, важно «надувая щеки» и делая вид, что страшно недоволен товаром, сбивал цены. С одним таким чрезмерно обнаглевшим гастролером Ибрагим решил разобраться так, как его учил дед.

Чтобы лишний раз, что называется, не светиться, Ибрагим старался сдавать добычу не в родном городе, а в близлежащих поселках и кишлаках, таких как Хамирджуй, Шуркургон или Галачамулло*. На этот раз скупщик живности обосновался в лаборатории при городской больнице.

Как стало известно, его задачей был сбор небольших животных и растений, больше всего его интересовало дефицитное мумие. Крупных он покупал заодно, чтобы не отказываться от выгодного заработка. Как потом оказалось, он вообще не представлял, как обращаться с крупными змеями. Да и откуда им здесь было взяться? Среди местных аборигенов опытных змееловов не наблюдалось, а самой опасной добычей были скорпионы, пауки и щитомордники. Видимо поэтому очередь в небольшом коридоре была довольно большой, около двадцати человек, из которых две трети составляли подростки и дети. Дверь в кабинет открывалась часто, его хозяин особо не церемонился и быстро выпроваживал недовольных. Пересчитывая копейки, они только на улице начинали понимать, что их попросту надули.

Дождавшись своей очереди, Ибрагим неторопливо вошел в комнату, где за письменным столом важно восседал молодой нагловатый русский мужчина в белом халате и скучающим взглядом поглядывал в окно.

Разложив на столе банки, садки и хурджумы со змеями, Ибрагим спокойным и уверенным голосом объявил «справедливые» цены. Тот повернулся к нему, расхохотался и, подперев голову рукой, сквозь зубы процедил:

- Ты только посмотри, какой умник нашелся? От горшка два вершка, а будет мне указывать, что, почем? А они у тебя вообще-то живые?

- Давайте посмотрим, - серьезно предложил Ибрагим. - Кого будем смотреть?

- Ну, что у тебя, например, в этом мешке? Наверное, дерьма наложил? – показал зоолог глазами на самый большой мешок.

Ибрагим освободил стол от каких-то бумаг, развязал мешок и вывалил на него полутораметровую кобру, которая зашипела и сразу же начала надувать капюшон. Он знал, что реакция кобры замедленней, чем у гюрзы или эфы. Покажи зоолог на мешки с ними, Ибрагим еще решился бы выпустить гюрзу, но мешок с непредсказуемой эфой, которая кусала без всякого предупреждения, не открыл, ни за что на свете. Самое ужасное, усадить ее в мешок обратно было очень непростым и опасным делом.

Мужчина вскочил, опрокинув стул, и, округлив от ужаса глаза, заорал так, что даже змея застыла от удивления. На крик в комнату стали вбегать люди и так же мгновенно выбегать с криками: «Змея! Змея!».

Очередь в коридоре как ветром сдуло, а бледный зоолог, вжимаясь в стену, сдавленным шепотом стал умолять Ибрагима убрать змею, обещая заплатить больше.

- Больше не нужно, – спокойно и серьезным тоном ответил тот, поймал кобру за голову и ловко опустил ее в мешок, - остальных смотреть будем?

- Нет, нет!.. Не надо!.. Я верю! - замотал головой зоолог, вытирая со лба и шеи обильный пот.

- А пауков? - взяв в руки небольшой садок с двухсантиметровой самкой каракурта, вопросительно посмотрел Ибрагим.

- И их не надо!.. Пожалуйста!.. Сколько за все?

Ибрагиму тогда было всего восемь лет, но громкая слава, быстро облетевшая круг зоологов и змееловов, заставила их и считаться с ним, и уважать. Его даже стали просить поймать какое-нибудь редкое животное за отдельные, несравнимо большие, деньги.


-6-

При всей своей суровости и молчаливости дед оказался интересным собеседником и мудрым учителем. Он многое знал, умел и всему этому с удовольствием учил внука. Он сам соскучился по общению и был очень рад, что, наконец, нашел того, кому мог передать все свои знания, умение и опыт. Ибрагиму все это тоже понравилось. Он хотел и любил учиться.

Кроме любви к горам, дед старался разжечь в Ибрагиме тягу к знаниям, делая это умело и тонко, часто превращая обучение в увлекательную игру. В результате его маленький ученик и не замечал, как все больше и больше втягивается, начинает перенимать образ мышления учителя, интересоваться чем-то новым, неизведанным.

В их беседах постигалась наука общения, где дед учил его, как знакомиться, поддержать разговор, спорить с собеседником.

- Чтобы человек слушал тебя, - говорил дед, - в начале разговора необходимо говорить только о том, что интересно твоему собеседнику. А для этого нужно понять его, постараться как бы, «влезть в его шкуру». И только после этого осторожно перестраивать разговор на нужную, интересующую тебя тему. Так же нужно поступать и в делах. Дело будет успешным только тогда, когда твои партнеры будут твоими единомышленниками. Поэтому, начиная любое дело необходимо выяснить, насколько они думают так же, как ты. Лучший способ выяснить это - договориться «как враги», до жестокой драки оговаривая каждую мелочь, каждый момент. Неплохо бы оставить договоренность на бумаге и скрепить ее подписью каждого. Если твой партнер не в состоянии сделать этого, виляет, пытается уйти от ответственности, лучше дела с ним не начинать, в крайнем случае, использовать его, как исполнителя, оговорив условия, объем его деятельности и вознаграждение. Так ты и нервы себе не испортишь, и дружбу сохранишь, по крайней мере, приятельские отношения. Думаю, что и в дружбе нужно поступать так же. Никогда не бойся идти с человеком на обострение отношений, если хочешь с ним крепко подружиться. Так ты быстрее выяснишь – кто перед тобой: друг или слюнтяй и трус? Лучшими, настоящими друзьями, как правило, становятся те, кто выяснил отношения кулаками. Я, конечно же, не призываю тебя быть драчуном, но, увы, в жизни часто приходится делать то, что не всегда приятно. Во всяком случае, у меня настоящие, верные друзья образовались именно во время жестоких драк, не в самые легкие периоды жизни.

Слушая деда, Ибрагим все больше восхищался им, как губка, впитывая его знания, опыт, мировоззрение и манеру общения.

- Аргументы должны быть вескими и понятными, как глоток воды в жаркий и знойный день, – обучал дед искусству спора. – Вступая в спор, нужно быть уверенным в правоте, не ссылаясь на одни только домыслы и слухи. Только неопровержимые факты могут принести победу в споре. Иначе спор превратится в простую болтовню, которая, как правило, приводит к обычным склокам, даже ссоре. Неплохо бы научиться обладать еще одной способностью. Люди не любят, когда их поучают и что-то безапелляционно заявляют. Поэтому стоит научиться сдерживать свои эмоции даже тогда, когда ты абсолютно уверен в своей правоте. Пусть твой оппонент постарается сам дойти до истины. Твоя задача состоит в том, чтобы набраться терпения и только помочь ему. Баррикады ни с каких сторон не способствуют сближению. Тогда, даже после самого жаркого спора вы можете остаться друзьями, а может, и единомышленниками. И еще есть одно важное и очень нужное обстоятельство. Никогда не считай себя умнее других. Всегда может найтись тот, кто умнее тебя, поэтому лучше переоценить друга или врага, чем недооценить. Поверь, это полезно даже тогда, когда ты полностью уверен, что перед тобой находится самый последний дурак. Ведь может оказаться, что он знает то, о чем ты даже не догадываешься.

Очень интересны были объяснения деда о честности.

- Во многих случаях приходится и нужно быть откровенным, особенно, когда это касается настоящей, верной дружбы. Наши великие предки – персы в воспитании всегда уделяли внимание трем основным наукам. Первая, обучить мальчика военному делу. Научить его хорошо держаться в седле, стрелять из лука, владеть мечем, копьем, шитом, метать ножи, бороться и так далее. Вторая заключена в том, чтобы вырастить настоящего мужчину, ответственного, образованного, настоящего хозяина дома и хорошего отца своих детей. Ну, а третьей, не менее важной наукой является та, что учит говорить истину. И это, поверь, так же важно, как, скажем, умение постоять за себя или хорошо владеть саблей. Наука эта, между прочим, нелегкая. Сказать правду, когда все вокруг лгут, очень трудно, часто за это можно поплатиться даже жизнью. Это великая победа над самим собой. Чем больше ты одерживаешь таких побед, тем сильнее становишься духом, а затем и телом. И переставлять их местами не стоит. Что толку от здорового, физически сильного человека, если душа его труслива, как у шакала. Он и будет шакалом, хотя и способен руками разбивать крепостные твердыни. Вот и выходит, что наука говорить правду чуть ли ни самая главная. Она, как фундамент всего остального.

- Дедушка, а почему же тогда наши родные так лгут? – вступал в разговор маленький Ибрагим. - Они что, не хотят быть сильными духом? Даже папа, мама и тетушка много привирают, обманывают. Извини, но я однажды слушал, как ты сказал деду Мансуру, что о нем справлялись его дети и даже передавали привет. А я знаю, что они не приезжали и никаких подарков не приносили. Это же ты купил все это на базаре, а ему сказал, что они.

- Знаешь, мальчик, для пользы дела можно и приврать, тем более деду Мансуру нужна эта ложь. Она помогает ему жить, потому что греет его сердце. Но, как правило, ложь даже во благо всегда вылезает наружу. Если ты собрался прожить долгую и счастливую жизнь, не стоит пачкаться ложью. Она никогда не приносит пользы ни делу, ни другим, ни самому лгуну. Я бы мог привести тебе тысячу примеров, что врать нехорошо, и что ложь всегда оборачивается неприятностями или бедой. Однако вынужден признать, что не всегда получается быть честным даже перед собой. Поэтому скажу так. Если обстоятельства заставляют тебя обманывать, постарайся просто помолчать. Пусть лгут другие, если у них нет совести. Чтобы не краснеть, не оправдываться перед людьми и Аллахом, лучше не осквернять язык ложью. Говорят же в России: «Молчание – золото». Пока человек хранит молчание, оно хранит его, поэтому постарайся меньше говорить, а больше слушать. Однако, есть моменты, когда молчание тоже может быть преступлением. В таких случаях необходимо говорить, причем говорить даже тогда, когда все другие молчат. Когда все кричат – «Ура!», нужна великая смелость, чтобы шепнуть – «Караул!».

Чаще всего эти беседы происходили тогда, когда дед обучал внука какому-нибудь делу.

Например, гончарному ремеслу, которое в свою очередь перенял от своих прадедов.

Вдвоем они надевали старенькие кожаные фартуки, разжигали печь и месили глину. Затем дед начинал вращать ногой гончарный круг и показывал внуку, как вылепливаются прекрасные тонкостенные глиняные кувшины, чаши, кубки и блюда. И в первый же день Ибрагим слепил свою первую маленькую пиалочку.

Гончарное дело, как и ловля змей, приносило деду неплохие заработки. Этим он занимался осенью и зимой, когда надобность в сборе змей и трав отпадала. Памирцы обычно лепили свою посуду без гончарного круга, а главное, без хорошего обжига. Поэтому посуда деда особенно ценилась ими за качество и красоту. Ибрагиму приходилось несколько раз наблюдать, как многие горцы приезжали к деду из своих далеких кишлаков и просили сделать для них наборы кубков, чаш, тарелок и пиал. Дед охотно выполнял их заказы, не скрывая секретов своего мастерства.

Одновременно с этим он пытался увлечь внука борьбой, показывая такие приемы, о которых, как потом выяснилось, в СССР не знали даже самые знаменитые спортсмены и их тренеры. Наряду с приемами национальной борьбы «кураш», он показывал Ибрагиму такую технику, которой владели корейские и китайские борцы. Многими из них можно было просто убить человека. Вдвоем они сшили из мешковины куклу в человеческий рост, набили ее песком, и Ибрагим часами отрабатывал на ней эти приемы и удары. Занимался он с таким усердием, что куклу приходилось ремонтировать каждый день, а порой и просто шить заново.

Вместе с этим постигалось так же и умение - метать ножи. Дед владел этим в совершенстве, не утратив мастерства даже в своем преклонном возрасте. Тонкость этого дела заключалась в том, чтобы четко определить особенности метательного предмета и рассчитать силу броска в зависимости от расстояния до цели. Ибрагим быстро освоил и это, порадовав деда тем, что скоро сам безошибочно бросал несколько различных ножей, топор и саблю.

Скоро родственники, особенно молодая мужская часть, перестали даже устраивать соревнования между собой, будучи уверенными, что их все равно «переплюнет» шестилетний мальчишка, а однажды на празднике, когда он выиграл персидский ковер ручной работы - главный приз в этом виде соревнований, его признали сильнейшим во всей области.

- Спасибо большое, дедушка! – благодарил он своего наставника. – На этом соревновании многие пытались мне мешать, что-то кричали, отвлекали, но, вспоминая твои уроки, я думал только о цели и точном расчете броска. Никто, кроме наших, на меня ставки не делал, но они поставили мало, даже дядя Усман. А он видел, как я бросаю нож. Он потом долго корил себя за то, что побоялся. Думал, я слишком мал. Жалко, что ты этого не видел. Когда нас после всех этапов осталось только пятеро: я и четверо взрослых мужчин, все стали их срамить за то, что им победителям многих соревнований на пятки наступает малыш. Меня потом даже в цирк приглашали. А наши все так радовались, что мама с тетушками даже плакали от счастья. А ведь вся заслуга в этом только твоя. Меня потом не пустили даже пострелять из лука, чтобы я ушел с соревнований победителем. Правда, там столько желающих собралось, что я бы не был в первых рядах. Я ведь до этого совсем не стрелял. Жалко, что ты меня не учил, я бы и там был в числе победителей.

- Чем ближе цель, тем больше желающих пострелять, - смеялся дед, затем вдруг становился серьезным и добавлял: - Никогда не выпячивайся и не показывай, что обладаешь как этим уменьем, так и другими. Более того старайся применять все это только в самые необходимые, крайние моменты. Пусть об этом не знают, не догадываются даже самые близкие тебе люди. Да, они будут тебя уважать, но при этом и бояться. Зачем их пугать? А вот для врага это будет убивающей неожиданностью. Скромность, поверь мне, - великое благо. Любое знание и умение – это обоюдоострое оружие, а оружие без нужды никогда в руки не берут. Вынимая кинжал из ножен, еще не знаешь, как это обернется. Может им зарежут тебя. Знание, опыт и мастерство следует передавать осторожно, только тем, кому доверяешь и кому это необходимо. Но и этого часто делать не нужно. В чужую душу не заглянешь, порой и в своей-то не разберешься. Вон, сколько лет живу с Мансуром, доверяю, а многих знаний, в том числе – этих, не передал. И это еще одна причина, беречь их в себе. Мансур никогда не просил меня об этом, значит, они были ему не нужны.

Этот урок деда Ибрагим усвоил для себя особенно. Потом многие его знакомые, даже близкие родные и друзья часто удивлялись, почему свои умения, даже незначительные победы он так тщательно скрывает даже от них? Часами, болтая о чем угодно, часто плетя о себе всевозможные небылицы, он годами не рассказывал о себе главного, пока кто-нибудь случайно не обнаруживал, что он, например, пишет стихи, или знаком с каким-нибудь великим человеком, о встрече с которым его близкие даже и не мечтают.

Действительно, многих удивляла и даже пугала эта странная скромность, но для него это со временем вошло даже в норму поведения. Слишком часто он замечал, что между ним и его сверстниками, даже братьями неожиданно начинает расти стена. И она называлась завистью. Люди не радовались его успехам, наоборот, становились хмурыми и отчужденными. Это в свою очередь начинало уже удивлять его. Вместо того чтобы завидовать, считал он, можно было сделать так же, даже еще лучше. Однако чаще всего этого не происходило. Даже братьев бесило, что он делал что-то лучше, или, не дай Аллах, то, чего они и вовсе не умели. Нет, все охотно пользовались его умениями, но потом начинали злобствовать, даже сквернословить по поводу его талантов и способностей, обзывая его то профессором кислых щей, то недобитым академиком, то ученым околовсяческих наук. В детстве с трудом это еще можно вытерпеть, даже посмеяться, но, когда в отрочестве обидные прозвища становятся все изощреннее и злее, тут уж поневоле задумаешься, как этого избежать. А раз он такой умный, как они считают, почему бы не быть умнее, и постараться сделать так, чтобы они, во-первых, «проглотили свои языки», а во-вторых, успокоили свое самолюбие.

- Что толку отвечать на оскорбления дураков? – успокаивал его дед. – Будь выше и мудрее их! Пусть они, как дурные собаки, лают, сквернословят, пусть даже воют хором, если считают это смыслом своей жизни. У тебя, как я понимаю, задачи совершенно другие. Поэтому стоит сделать так, чтобы они от тебя отстали. Пусть думают, что ты такой же, как они все. Я в какой-то мере повторяюсь, но это важно. Помнишь, ты уговорил меня поехать в Гарм, где мы смотрели твой любимый кинофильм «Александр Невский»? Так вот, там Буслай переоделся немецким рыцарем, бил их топором сзади, а они его даже не трогали. Представляешь, что придумал? Правда, не он первый, лазутчики, разведчики и шпионы были и будут всегда. Вот у них-то и стоит поучиться, как вести себя среди людей. Ну, что ты так смотришь? Да, это не совсем честно, но ради пользы дела стоит поучиться и этому. И никогда не бойся применять это в жизни. Умный человек всегда поймет, кто перед ним. И никакими наградами, успехами не приукрасишь себя так, как это сделает настоящее понимание. А дурак, на то и дурак, чтобы ничего не понять и испоганить даже то, что представляет истинную ценность. Ну что внучек, интересна моя наука?