Михаил Мухамеджанов
| Вид материала | Документы |
- Михаил Мухамеджанов, 5756.28kb.
- Автор файла (январь 2009г.): Мухамеджан Мухамеджанов, 250.83kb.
- Источник: приан ру; Дата: 25. 07. 2007, 1194.96kb.
- Симфония №6, фа мажор,, 117.38kb.
- Михаил Зощенко. Сатира и юмор 20-х 30-х годов, 1451.23kb.
- Белоголов Михаил Сергеевич «79 б.» Королёв Сергей Александрович «76 б.» Лущаев Владимир, 13.11kb.
- Михаил кузьмич гребенча, 73.67kb.
- Бюллетень книг на cd поступивших в библиотеку в 2010 году, 544.6kb.
- Алексеев Михаил Николаевич; Рис. О. Гроссе. Москва : Дет лит., 1975. 64с ил. (Слава, 1100.71kb.
- Михаил Илларионович Кутузов великий сын России, величайший полководец, генерал-фельдмаршал, 113.48kb.
- Что-то она у тебя тяжелая, твоя курица? – спросил он.
- Да, это не курица, – согласился спутник.
- О, Аллах, да что же это?
- А вы сердиться не будете?
- Попробую, - сказал водитель, убрав улыбку с лица, и, на всякий случай, положив хурджум на место.
- Честное слово, не будете?
- Да, честное слово! Говори, что там!?
- Змея.
- Как змея? Какая?
- В этом кобра, они еще в трех мешках, в двух других – две гюрзы, а в последнем, маленьком – эфа.
- Что? – побледнел водитель.
- Вы же сказали, что сердиться не будете.
- Я-я и не-не сержусь, - еле вымолвил водитель. – У т-тебя там з-з-змеи?
- Вы их не бойтесь, они смирные.
- А, у них удалили зубы? – осенило водителя.
- Нет, что вы! Это же жуткое варварство. Кому они будут нужны без зубов? Просто они сидят в хурджумах и безопасны.
- А если они прокусят твой хурджум?
- Нет, уважаемый, кусать они не будут. Для этого им нужно видеть или чувствовать врага, сделать предварительные выпады, и только потом делать последний смертельный укус. Гюрза может кусать без предупредительного выпада, но хурджумы для нее сделаны из плотных, толстых ковров, но она тоже бережет свои зубы.
- А откуда ты все это знаешь? Бабушка сказала? Ничего себе гостинцы она тебе дала.
- Нет, все это рассказал мой дедушка, он и научил меня их ловить.
- Ловить?! Ты все это поймал сам? Ну-ка едем к твоему безумному деду. Хочу ему в глаза посмотреть. Такое показать и научить ребенка! Совсем их ума выжил твой дед.
- Мой дедушка уже умер.
- Как умер?
- Так умер, его уже нет в живых два года. И он совсем не выжил из ума. Он был самый мудрый и смелый. Его все уважали.
- Значит, ты все это ловишь один, и никто тебе не помогает?
- Да, я их всех поймал сам.
- О, Аллах, Всемогущий! Зачем же ты ловишь таких опасных животных?
- Людям нужен их яд, из него делают лекарства.
- Так значит, ты начинающий змеелов?
- Нет, уважаемый, я уже три года их ловлю. Я уже опытный.
- А сколько же тебе лет?
- Скоро будет девять.
- Сколько?..
- Ну, восемь и один месяц, - потупив взор и смущаясь, что обманул, ответил спутник.
Водитель потерял дар речи, сел на свое место и, осторожно поглядывая на хурджумы, снова спросил:
- А твоя бабушка знает, чем ты занимаешься?
- Нет, не знает.
- Знаешь что, давай-ка говори адрес бабушки, я тебя отвезу к ней, пусть она тебя хорошенько взгреет, чтобы ты не смел, заниматься таким страшным и опасным делом.
- Бабушка сейчас живет далеко, в Москве.
- Где? Так ты один здесь бродишь по горам?
- Один.
- А где живут твои родители? У тебя вообще родственники здесь есть?
- Мама с папой живут в Канибадаме, но родственников много в Душанбе, там я у тетки живу.
- Ну, вот я тебя к тетке и отвезу. Она, наверное, бедная с ума сойдет, когда узнает, чем занимается ее племянник.
- Она знает и с ума не сходит. Я ей просто их не показываю.
- Ну, тогда я ей покажу и расскажу. Кошмар какой! Три года ребенок занимается ужасным делом, а она его отпускает. Ты хоть понимаешь, если одна из этих тварей тебя укусит, ты умрешь? А она еще покусает других людей?
- Конечно, понимаю. Меня уже кусала гюрза, еще в Канибадаме, полгода назад, но у меня есть противоядие и я знаю, как с ними обращаться.
- О, Аллах, его уже с того света вытащили, а он снова туда упорно лезет. Был бы у меня такой сын, я сам ему голову бы оторвал, чтобы не мучился и не мучил других. Ну, что мне с тобой делать?
- Думаю, меня нужно отвезти в Душанбе и неплохо заработать.
- Как это заработать?
- Я же должен вас отблагодарить за то, что вы меня везете в город. Я всегда так делаю и люди очень довольны.
- Да откуда же у тебя деньги?
- А вот это все и есть мои деньги, - сказал Ибрагим, показывая рукой на свои хурджумы и деревянный ящик.
- Это деньги? – вытянулось лицо шофера.
- Да, самые настоящие.
- И в этом ящике тоже?
- Да, там каракурты и тарантулы. Скорпионов и фаланг я уже давно не ловлю, за них очень мало дают денег.
- Так у тебя в этой сумке еще и «Черная вдова» сидит? – ужаснулся шофер, показывая на ящик.
- Да, только их совсем немного. Всего четыре каракурта и два тарантула. Банки тяжелые, в дороге очень мешаются. Давайте доедем до Душанбе, сдадим все это в медгородке, и я вам хорошо заплачу!
- Интересно, и сколько это – «хорошо»?
- Хотите пятую часть или двадцать процентов? Мы в школе начали проценты проходить.
- А сколько всего?
- Пока не знаю, надо всех проверить и оценить.
- Ну, а примерно?
- Минимум, рублей сорок.
- Сколько?! – вытянулось лицо у шофера.
- Нет, если все живые и нормальные, то рублей пятьдесят, а может и больше.
Когда они доехали до Душанбе и Ибрагим сдал свою ношу, водитель уже никаких вопросов не задавал. Он уже вообще не мог говорить, а только смотрел, как приветливо встретили в медгородке его спутника, как старого и доброго знакомого, как пожелали тому удачи и спросили, когда его ждать в следующий раз? Оказалось, что он посещал их раза три в месяц, примерно с одним и тем же уловом. При этом никто даже не шутил, с ним обращались, как с взрослым опытным змееловом, отмечая, что его добыча всегда отличается подвижностью, наличием большого количества яда и другими качествами, присущими нормальному развитому и неповрежденному животному. Окончательно водителя добило то, что Ибрагим вручил ему шестьдесят рублей, как раз сумму, которая составляла больше половины его зарплаты за месяц. Стало понятно, что этого мальчишку не оторвешь от этого дела никакими угрозами, наказаниями, а уж тем более уговорами. Оставалось только завидовать и восхищаться.
Путешествуя в одиночестве, Ибрагим никогда никого и ничего не боялся. Во-первых, потому, что уже мог постоять за себя, а во-вторых, порой защитой служило наличие самой опасной ноши.
В одном горном кишлаке, рядом с базарной площадью, его в полдень обступила местная шпана и нагло потребовала поделиться тем, что имелось в живописных хурджумах. Ибрагим честно предупредил ребят, чтобы они не связывались и пропустили его к автобусной остановке, на что они стали вести себя еще наглее и агрессивнее. Двое особо наглых и рослых парней подскочили и попытались вырвать у него хурджумы. Ибрагим вежливо их остановил, сказал, что сделает это сам, положил хурджумы на землю, развязал один из них и вытряхнул на землю метровую кобру, которая мгновенно надула капюшон и быстро поползла в их сторону. За спиной Ибрагима стояла толпа окаменевших ребят, поэтому змея выбрала сторону, где людей было меньше. Эти двое попятились назад и оказались в тупике, образованном двумя огромными дувалами. Оцепеневшие, они наблюдали, как к ним приближается уже готовая к смертельному броску змея, и дрожали от ужаса, прижавшись, друг к другу. Деться было некуда, тупик был узким, стены дувалов отвесными и довольно высокими, а выход перегородила озлобленная и шипящая тварь. Они уже попрощались с жизнью, как маленький хозяин хурджумов подбежал к ней, ударил ее ладонью по капюшону, потом ловко схватил за голову и ловко опустил в хурджум.
- Кто-нибудь еще хочет, чтобы я поделился? – спросил он, протягивая двоим парням хурджум со змеей, потом повернулся к остальным и, показывая на лежащие мешки, произнес. – Берите, вы же хотели отнять у меня кобру! Могу еще поделиться гюрзой, даже эфой, у меня их сегодня даже две. Ну, что вы стоите, как истуканы? Разбирайте! У меня там еще три «черных вдовы» и пять королевских скорпионов. Берите, честное слово, мне не жалко, я еще наловлю!
Он двинулся в их сторону, они же бросились врассыпную, мгновенно очистив площадь, на которой остались жители кишлака и торговцы с товаром, удивленно уставившиеся на эту необычную картину. Удивляться было чему. Толпа наглых и великовозрастных хулиганов, терроризировавших всю округу, удирала со всех ног, сверкая пятками, от маленького незнакомого мальчишки лет девяти, а их предводители, верзилы - оболтусы, вцепившись друг в друга, дрожали, обливались слезами и вжимались в дувал в тупике. Когда мальчик деловито собрал свои хурджумы и сделал шаг в сторону этих двоих, те вскрикнули и закрыли глаза, как от удара. Довольный произведенным эффектом, он помахал им хурджумом и спокойно направился к автобусной остановке. Когда эти двое, наконец, оторвались друг от друга и вывались из тупика, площадь взорвалась от дружного, громкого хохота. Оба хулигана от страха намочили свои белые штаны. Люди не знали толком, что произошло, но были довольны. Картина была впечатляющей.
Из дома тетушки, в отличие от родительского, он стал удирать регулярно. Из столицы, безусловно, удобнее было добраться до самых отдаленных уголков республики. Отсюда было ближе до Памира, Фанских гор и, конечно же, до «Резиденции деда». И, хотя того уже не было на свете, Ибрагим продолжал ездить в те места, которые напоминали ему о любимом дедушке.
Больше всего, конечно же, ему приходилось ездить на автобусе или попутках.
Путешествующий народ в основном был уважительным, дружелюбным, понимающим, что ехать нужно всем. Особенное почтение оказывалось старикам, женщинам и детям. Несмотря на жуткую теснотищу, почти для каждого находилось более-менее приличное место. Для этого вполне могли сгодиться чьи-то колени, шея, конечно же, поклажа. Понятно, что опасный багаж Ибрагима возить в таких условиях было непросто, а несколько случаев показали, что это может очень плохо закончиться.
Если людей еще как-то можно было убедить, что его груз никакой опасности не представляет, то обмануть животных, которых так же перевозили в автобусе, было уже невозможно.
Однажды добрый старик помог Ибрагиму, обвешав хурджумами двух своих барашков, которых вез в столицу на свадьбу к сыну. Трудно себе представить, что испытали бедные животные. Еще труднее было успокоить их хозяина, удивляющегося всю дорогу от Денау* до Душанбе, что могло случиться с животными? Обычно такие поездки были спокойными и мирными, а теперь эти два взбесившихся барашка беспрестанно дрожали, истошно блеяли на протяжении всего пути даже тогда, когда с них сняли хурджумы и положили под освободившиеся места под сиденьями. Весь автобус обсуждал странное поведение животных и высказывал различные предположения. Старик уже несколько раз намеревался выкинуть их из автобуса, считая, что подарить бешеных баранов сыну на свадьбу, значит, вовсе потерять стад и голову. Его убеждали отвезти их в ветлечебницу и проверить. Все закончилось тогда, когда вежливый мальчик вышел из автобуса, повесив на плечо свои хурджумы. Бараны мгновенно успокоились, а пассажиры раскрыли рты. Хорошо еще, что шофер захлопнул дверь Пазика и тронул автобус с места. Когда до пассажиров, наконец, дошло, кто был виновников бешенства животных, тот уже был далеко.
Козу, которую одна бабушка решила везти в город, чтобы побаловать молочком внуков, так и не смогли загнать в автобус. Удивлению бабушки и водителя автобуса не было предела. Они же уже не раз на протяжении нескольких лет возили эту смирную, миролюбивую кормилицу в столицу и обратно, а сейчас она яростно сопротивлялась, нацелив свои острые рога на людей, в том числе и на хозяйку. Промучившись более получаса, попытки пришлось прекратить. В противном случае животное действительно могло, кого-нибудь покалечить.
Случай с озверевшей кошкой, которую попытались провести в автобусе, окончательно положил конец провозу опасного груза в салоне.
Когда автобус подъехал к остановке, и в него попытался войти старик с кошкой в сумке, та дико заорала, исцарапала старика и с диким воем выскочила из автобуса. Старик – хозяин клялся Аллахом, что его восьмилетняя домашняя любимица не раз спокойно ездила в город, куда ее возили в ветлечебницу, и не понимал, что с ней произошло? Когда он вышел вслед за ней, его любимица бросилась к нему на грудь, и уже оттуда, ощетинив шерсть, продолжала грозно рычать, повернув свои безумные глаза в сторону автобуса. Все пассажиры застыли в недоумении, а один старичок высказал подозрение, что в салоне находится что-то очень опасное для жизни. Через считанные минуты салон опустел, люди в панике сломали вторую дверь, выбили заднее окно и отбежали от автобуса на приличное расстояние.
Ибрагим, единственный, кто знал причину паники, быстро удалился от остановки, поднялся по склону и уже оттуда, с пятидесятиметровой высоты наблюдал за происходящим, спрятавшись в расщелине. Прятаться пришлось около часа, пока старичок и водитель автобуса вооруженный монтировкой обыскали салон, нашли садки с пауками и водитель выбрасывал их в пропасть с грозными криками, что оторвет голову этому юному натуралисту, если тот еще раз посмеет приблизиться к его автобусу. Автобус уехал, увозя довольного старика и кошку, которая спасла жизнь всем пассажирам, а Ибрагим добрался до города пешком только поздно вечером. Дорогой он с ужасом думал, чтобы с ним сделал шофер, если бы обнаружил еще и хурджумы, которые, убегая юный натуралист повесил себе на плечо.
Понимая, что это может плохо закончиться, Ибрагим стал договариваться с водителями о том, чтобы те прятали его груз в багажное отделение, в крайнем случае, на крышу автобуса. Естественно, это приходилось щедро оплачивать, дабы не вызывать излишнее любопытство. Благо, для этого у него уже было достаточно средств.
Скоро его стали привечать на городских и поселковых автовокзалах. Ожидая очередной автобус, он старался получить полезную и нужную информацию о районе, куда направлялся, часто знакомился с жителями того района, чтобы заранее договориться о постое и ночлеге. Кондукторы-кассиры, продававшие билеты, и многие водители в этом ему охотно помогали. Со всеми он был приветлив, знал каждого водителя по имени и, как правило, благодарил за оказанную услугу. За это ему частенько предлагали повторить поездку даже бесплатно, но он вежливо отказывался, стараясь выбрать новый маршрут.
Кроме заработка, который давно стал превышать его скромные потребности, его раздирало на части огромное любопытство. Желание видеть что-то новое, неизведанное манило его, будило воображение и заставляло забираться в такие труднодоступные районы, куда не то, автобусом, даже пешим добраться было сложно.
Второй немаловажной причиной стало то, что он опасался примелькаться на одних и тех же маршрутах. Помня наставления своих учителей, он старался не испытывать судьбу дважды.
Иногда ему везло, и горные тропы он сокращал верхом на лошади, большей частью, - на ишаке. Во всяком случае, возвращаться с добычей он уже старался не на автобусах.
Ишак для жителя Средней Азии животное особенное. Это упрямое, неимоверно выносливое и неприхотливое создание заменяло и грузовик, и легковушку, порой даже трактор, а затрат на его содержание уходило значительно меньше, чем на стального друга. Трудно себе представить, как бы без него обходился человек, справляясь с трудностями, которые уготовила ему суровая, нелегкая жизнь в горах? Поэтому ишаки находились на службе почти в каждом среднеазиатском доме и веками служили своим хозяевам.
В начале шестидесятых годов в СССР решили ввести налог на сады и домашних животных, что резко сократило количество ишаков, в некоторых местах они и вовсе исчезли.
Ничего умнее советские руководители придумать не могли. Сумма налога на ишака в год превышала его базарную стоимость. Чтобы не платить, бедных животных стали просто выгонять. Привыкшие к людям, они никак не хотели покидать своих хозяев и бродили огромными стадами по городам, кишлакам в поисках пищи и пристанища. Сердобольные таджики подкармливали их, жалели, даже использовали, но обратно не забирали. Дети играли на них в казаков-разбойников, устраивали баталии, одичавшие стада пытались прогонять за пределы городов, где они одичали вконец и стали исчезать. После этих событий ишак стал большой редкостью. К счастью, в горных районах, куда советская власть добиралась реже, чем в долину, они еще как-то сохранились.
Возвращаясь из поездок, Ибрагим привозил такие яркие и красочные впечатления, что послушать его собирались большие компании не только из родственников и соседей. И что особенно радовало тетушку, его слушателями часто бывали ее влиятельные друзья. Своими впечатлениями его часто просили поделиться в школе, во Дворце пионеров, даже перед притихшей аудиторией Сельскохозяйственной академии.
Он рассказывал про руины старинной крепости на отвесной скале, нависающей над маленьким кишлаком «Рошт-Кала» в Шах-Дарьинском* районе, про следы динозавров у кишлака «Рават»* в Фанских горах, про редчайшее природное явление – подземный пожар, где тысячелетиями горит уголь, а раскаленные газы с шумом вырываются из трещин и пещер. И его страшно удивляло, почему даже историк в школе не знает о таких достопримечательностях республики, как остатки буддийского монастыря, построенного в 7-8 веках под Курган-Тюбе*, о древнем домусульманском городище под Пенджикентом*. Когда он рассказывал о высокогорном озере «Каракуль»*, многие почему-то думали, что он побывал в Киргизии.
Однажды, когда он уже учился в пятом классе, погоня за живностью привела его в Фанские горы, расположенные между Зеравшанским* и Гиссирским* хребтами. До этого он видел уже много красивых и живописных уголков, которыми богат его родной край, но эти поразили его настолько, что он даже забыл, зачем забрался сюда. Дед часто рассказывал, что именно в этих местах можно наловить много живности, соответственно, неплохо заработать. И это оказалось сущей правдой.
С трудом добравшись до озера Искандеркуль*, он застыл пораженный. Оно его просто околдовало. Здесь на самом деле всего оказалось так много, что просто захватывало дух. Продираясь через бесконечные и буйные заросли шиповника, дикой вишни и эфедры, окруживших озеро, или бродя средь тополиных, березовых, ивовых и арчевых рощ, приютившихся в устьях впадающих в него рек «Сарытага»*, «Хозормеча»* и «Серима»*, он постоянно натыкался на зайцев и горных куропаток. На лугах с яркой зеленью сочных трав, устилавших берега, водилось неимоверное количество непуганых змей, пауков и ящериц. В самом озере водилась только лишь маленькая рыбешка – голец.
Его предупреждали, что здесь водятся снежные барсы, волки и медведи, но он их не боялся, зная, что они сами боятся человека и чаще всего просто уходят с тропы. Единственный, кого он боялся, вернее, опасался встреч, так это варан. И происходило это только потому, что однажды он видел, как эта жуткая ящерица откусила палец у одного мальчишки. Зрелище было жутким и кровавым, хотя мальчишка был виноват сам. Варан защищался.
Но об этом он теперь и не думал. Впрочем, думать ни о чем и не хотелось. Все его внимание было приковано к этим красочным картинам. Замирая от восхищения и до боли в глазах, смотрел он на парящего в небе орла, совсем крохотного на фоне розоватых от заката снежных пиков. Потом с таким же очарованием вглядывался в кристально прозрачные воды озера, сверкающие и переливающиеся всеми цветами радуги в лучах солнца, звенящие хрустальными водопадами. Горы имели здесь красно-коричневый цвет, что свидетельствовало о наличие большого количества железа. На их фоне бирюзовый цвет воды тоже немного подкрашивался тонким налетом ржавчины.
Озеро было сравнительно небольшим, но, как сообщали исследователи, очень глубоким, местами до семидесяти метров, и имело цвет аквамарина. Как драгоценное сокровище лежало оно в ладонях гор на высоте двух тысяч метров над уровнем моря, которые своими громадами с заоблачными вершинами и неприступными обрывами зорко стерегли его неземную красоту.
Его название было связано с именем Александра Македонского, прозванного народом Зулкарнай*. Одна из легенд гласила следующее. Во время своего знаменитого похода на Восток, когда он пытался завоевать Бактрию*, вольнолюбивые согдийцы* проявили непокорность, и великий полководец решил их наказать. По его приказу соорудили огромную запруду на реке, которая утопила долину, город и образовала это удивительное озеро.
Ибрагим с удовольствием плескался в его ледяной воде, часами простаивал на берегах, жалея о том, что не умеет рисовать и фотографировать. Самое удивительное, что ничего ловить и собирать не хотелось. Хотелось только с жадностью вглядываться в эти неповторимые красоты и с любопытством наблюдать, как от него нехотя расползается, разлетается и разбегается непуганое зверье. Удивленный потерей азарта охотника, он с неожиданным интересом ощущал в себе рождение неведомой доселе любознательности наблюдателя. Весь этот удивительный вечер он просидел на берегу, среди сочных ароматных трав недалеко от устья «Серима», мечтая и любуясь малиновым закатом на бледно-голубом небе, и записывал в маленьком ученическом блокноте свои наблюдения и первые стихи. Спокойная и теплая ночь прошла у костра, который был устроен на этом живописном лугу, окруженном переплетенными зарослями барбариса и дикой вишни.
Утром, добравшись до истока порожистой и стремительной реки «Искандер-Дарья»*, несущей свои воды в «Ягноб»*, он снова застыл пораженный. Перед его взором предстал во всем своем величие огромный могучий водопад, впечатляющий своей бурной силой и поистине неописуемой красотой.
Возвращаясь домой с пустыми мешками, садками и банками, в которых сидели только два каракурта, он совершенно не жалел. Его душу переполняла какая-то неизведанная доселе радость. Он ощущал нежную, благодарную, сыновнюю любовь к родному краю. И это показалось ему чем-то несравнимо большим, чем заработок.
Потом он стал посещать эти места регулярно, побывав на всех семи Маргузонских озерах, расположенных в верховьях реки Шингу*, прозванных народом «Семью Анзорскими красавицами». Однако Искандеркуль так и остался его первой любовью, к нему на свиданье он ездил больше всего.