Geum.ru

Михаил Мухамеджанов

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   18   19   20   21   22   23   24   25   ...   47

И вот он увидел второго такого настоящего казака и так же был им очарован. После знакомства с этими двумя людьми, казаки и стали его «слабостью».

Мать Лены Ольга Сергеевна работала библиотекарем и прекрасно дополняла своего мужа удивительной природной добротой, унаследованной от своей матери Василисы Егоровны – бабушки Лены.

Единственным, кто выпадал из общей гармонии, был ее дед Прохор, - добрый, дурашливый алкоголик.

Однако всего этого Ибрагим вначале не увидел и все, что происходило потом, вспоминал, как кошмарный сон. Прав оказался профессор больницы имени Кащенко: он болел и болел сильно. А так как происходило это с ним впервые, и не было рядом того, кто бы мог подсказать, как переносить этот недуг, то и «подвигов» наделал немало. Любовь ослепила его, сделала поглупевшим и одержимым.

Знакомство с семейством своей возлюбленной он начал с деда Прохора. Не подозревая о слабости деда к спиртному, он с радостью одолжил ему десятку вместо выпрашиваемого рубля. Результат его благодеяния был потрясающим. Дед Прохор и двое его собутыльников лежали во дворе на детской площадке и не дышали. Ибрагим в панике вызвал своих друзей медиков, которые немного успокоили его, сказав, что доза для этих троих хоть и большая, но не смертельная.

- Вот, если бы ты дал ему рублей тридцать, могло бы быть намного хуже, – смеялся его друг - ординатор Первого мединститута Кирилл. - Хотя и это, вероятнее всего, их бы не убило. У твоего деда здоровье, как у молодого бычка. Печень, конечно, здорово увеличена, но, в остальном, просто блеск. И все-таки рекомендую в дальнейшем давать ему не больше рубля, иначе помощь потребуется тебе. Его родственники намылят тебе шею.

Тут дед Прохор, словно подтверждая слова Кирилла, неожиданно очнулся и начал дурным голосом орать песни.

Глядя на него и своих веселящихся друзей, пораженный Ибрагим никак не мог прийти в себя. Он и раньше видел пьяных, пил сам, дома мужчины крепко выпивали, кегебешники, милиционеры и моряки частенько «перебирали», но тут он впервые в жизни столкнулся с явлением, которое его мозг понять отказывался. Старый человек, да еще дед Лены, которого он должен был уважать, лежал в луже из собственной мочи и в пьяном бреду дурным голосом орал одну из самых любимых песен Ибрагима «Калинушку».

«Может быть, это произошло случайно и виновата проклятая десятка?» – с надеждой подумал Ибрагим, но, к сожалению, его надежда не оправдалась. Дед Прохор устраивал такие «концерты» каждый день.

Много позже Ибрагим узнал, что вся семья страдала от «болезни» деда, но сейчас он был поражен и удивлен, как такое вообще может быть?

Второй, кто еще больше ошарашил Ибрагима, был отец Лены. Его дотошность он воспринял как издевательство над «дремучестью» провинциала. Семен Николаевич буквально изводил его, устраивая «допросы с пристрастием».

Все началось с одного случая, который, безусловно, остался незамеченным семьей Лены. Но именно с него началась та цепь нелепостей и неудач, которые преследовали Ибрагима, выбивая почву из-под его ног.

А произошло это в первый же день знакомства.

Узнав, что Ибрагим увлекался поэзией, Семен Николаевич завел разговор о таджикских поэтах. Когда Ибрагим сказал, что его любимым поэтом является Рудаки, Семен Николаевич удивился, почему ударение сделано на втором слоге, и прочел растерявшемуся парню целую лекцию о таджикских поэтах, фамилии которых произносятся с ударением на последнем слоге.

Ибрагим растерялся. Он не знал, как это объяснить. На самом деле было бы правильней ставить ударение так, как говорил Семен Николаевич. В таджикском языке имена собственные всегда произносились с ударением на последнем слоге, но на втором почему-то делали ударение все его знакомые таджики-литераторы, сам заместитель главного редактора издательства «Ирфон», как раз и подаривший Ибрагиму томик стихов Рудаки. А ведь он был русским, очень известным ученым филологом и большим знатоком ирано-таджикской поэзии.

Семен Николаевич пристыдил Ибрагима и, улыбнувшись, посоветовал лучше изучать свою национальную литературу. И Ибрагим сделал из этого следующий вывод: литературная тема, особенно национальная, в разговоре с семьей Лены навсегда для него закрыта. Затем такая же участь стала постигать и другие темы. К концу третьей встречи тем для разговора практически не осталось.

Все три первых посещения Ибрагима срамили из-за отсутствия элементарных знаний, как малограмотного идиота учили «уму разуму». Все это время он краснел, даже не пытаясь оправдываться. Только выходя на улицу, он вдруг вспоминал аргументы в свою защиту. Ведь этот «въедливый» мужик, говоря о тех же Рудаки, Хайяме или Ибн-Сина, все свое представление о них строил на переводах Левика или Липкина. Но они не передавали всей красоты стихов, их музыки, а главное, делали поэтов похожими друг на друга. Они не знали персидского языка, и переводы свои делали только по подстрочнику. При этом у каждого поэта терялся свой неповторимый «литературный почерк».

Ибрагим всегда отдавал должное переводчикам. Они многое делали для того, чтобы другие народы узнавали о существовании великой национальной культуры таджикского народа, но, увы, не зная языка, обычаев и традиций, они все-таки не могли в полной мере предать его душу, красоту и силу. В персидском языке было множество таких слов и оборотов, которые вообще не переводились на русский язык. В качестве примера Ибрагим бы мог привести один пример.

Однажды американцы, пораженные красотой мавзолея «Самани» в Бухаре, предложили правительству Советского Союза за него золота столько, сколько он весил сам. Можно себе только представить, насколько заманчиво было это предложение. К счастью, этого не произошло, но если задуматься, то вероятно, сам Бог был против этого.

Конечно же, американцы, заплатив такие деньги, все бы сделали аккуратно и как надо. Они бы разобрали ту удивительную узорную кладку великих зодчих, собиравших мавзолей более тысячи лет тому назад, так же осторожно ее собрали где-нибудь в Калифорнии или во Флориде, и мавзолей бы сохранился. Но смогли бы они перенести так же аккуратно и осторожно всю ту природу, окружавшую это величайшее творение, синее бухарское небо, этот знойный среднеазиатский воздух, нередко заполняемый песком, последствием песчаных бурь, эту землю, терзаемую регулярными землетрясениями? А как бы они перенесли душу народа?

Все это Ибрагим бы мог рассказать отцу Лены, но он этого делать не стал. Он вдруг с ужасом подумал, что не сможет объяснить им всего этого потому, что они уже его не слушали. Все только тихонечко посмеивались, и остановить их было уже невозможно. Оказывается, нужно было возражать уже с первых слов, а он этого не сделал из-за деликатности и уважительности к старшим. Теперь к нему намертво было прилеплено клеймо незнайки и дремучего неуча. Правда, мама и бабушка Лены видели, что Семен Николаевич, увлекаясь своими поучительными беседами, немного перебарщивает, а посрамленный ухажер дочери становится все мрачнее и мрачнее. Но и это было уже бесполезно. Ведь Ибрагим и на самом деле мало что знал, а что-то вообще узнавал впервые.

Слава Богу, что диспутов по поводу музыки, спорта, игры в уголки и о прогулках не возникало. И это осталось единственным, что хоть как-то оправдывало его пребывание в их доме.

Он мог бы рассказать им, как заработать много денег, как приспособится и вывернуться из любой ситуации, как заставить людей делать то, что им не хочется. Он знал то, о чем эти люди даже не имели представления, но все это было им не нужно, даже считалось порочным. Он был из другого мира, который они не понимали и не хотели принимать.

И он растерялся. Ему так хотелось понравиться, а выходило совсем наоборот. Главное он продолжал быть неинтересным самой Лене. Он смотрел на нее, а ее взгляд ничего не выражал. И он стал подумывать, как заставить себя отказаться от нее? Легко сказать, да трудно сделать. Нет! Этого сделать он уже не мог. Чем больше он старался не думать о ней, тем сильнее болело его сердце, тем неистовей рвала на части душу его страсть.

И случилось то, о чем он потом будет жалеть всю оставшуюся жизнь. Он решил, вернее, поставил перед собой цель, во что бы то ни стало найти путь к сердцу любимой.

В условие этой задачи все окружение Лены, включая ее родителей, на какое-то время ее саму, попадало в качестве самых настоящих врагов, которых необходимо было обезоружить и склонить на свою сторону. Смеются, развлекаются, ну и пусть. Он даже станет им подыгрывать, ожидая, когда они начнут смеяться сами над собой. В этом его сила. Они же даже не подозревали, кого разбудили в нем своим смехом? И не беда, если он рассмешит их еще больше, все равно он будет победителем. В этом он уже не сомневался. В нем проснулась тетушка, а она, как известно, никогда не проигрывала. Да что там тетушка, проснулся он, которому как раз она-то и уступала.

И так, решение было принято, оставалось действовать.

Первым делом он стал сочинять о себе небылицы. Врать толком он не умел, поэтому у родни Лены все это вызывало только недоумение и раздражение. Все больше и больше запутываясь в своей же лжи, он все дальше отдалялся от возлюбленной.

В своих тяжелых снах он все чаще видел тетушку и отца. Тетушка веселилась, видя в какую дурацкую ситуацию он попал, а отец грустно качал головой и приговаривал: «Не умеешь врать, сынок, не берись»!

Где-то он вычитал или услышал, что сердце любимой можно разжечь ревностью. И тогда он решил немного поухаживать за ее подругой.

Люда, так звали третью подружку из Надиной компании, сочла их отношения серьезными. Ибрагим ей понравился, она познакомила его со своей мамой и с радостью приняла его ухаживания. Короче, она в него влюбилась и серьезно.

Для Ибрагима же это явилось полной неожиданностью. Стараясь не обидеть девушку, он попытался выбраться из этого «неловкого» положения, сосватав ее за Саню. Все кончилось обидами, оставившими и у него самого, и у окружающих неприятный осадок.

Выходило так, что все его попытки понравиться Лене оборачивались какими-то невероятными глупостями и вызывали обратный эффект. Даже подарки, которые он пытался делать, вызывали ее недоумение, а иногда и просто раздражение. Если цветы, сладости и игрушки еще как-то принимались, то от золотых украшений она просто пришла в ужас. К тому же ее очень удивило, откуда у студента могут быть такие деньги?

-4-

Однажды в МУРе его грустное настроение заметил Василий Степанович и поинтересовался источником его тяжелых раздумий. Немного подумав, Ибрагим решил ему открыться и рассказал, что подарил любимой девушке дорогие, модные и редкие духи, а они вызвали сильную аллергическую реакцию.

Подполковник удивленно улыбнулся.

- Я-то думал, что у тебя кто умер, а ты оказывается, влюблен. Ну, пожалуйста, не обижайся! Кое-что и мы смертные можем. Сейчас пойдем к одной цыганке, и она постарается решить твою проблему.

Он схватил сопротивляющегося Ибрагима за руку и повел в отдел криминалистов.

«Цыганкой» оказалась Лариса Михайловна, симпатичная женщина лет сорока, майор милиции и заместитель начальника отдела. Василий Степанович представил Ибрагима, убедительно попросил помочь и убежал обратно в отдел.

Лариса Михайловна приветливо улыбнулась, внимательно выслушала застенчивую речь Ибрагима, задумалась и попросила принести несколько волосков девушки или ее состриженные ногти. Потом из шкафчика со стерильной посудой достала стакан, положила его в полиэтиленовый пакет и попросила сделать так, чтобы девушка что-нибудь из него выпила.

Ибрагим удивленно посмотрел на стакан в пакете, поднял заискрившиеся глаза на криминалиста и замер.

- Ты что, испугался? – улыбнулась она.

Проглотив комок в горле, он, в свою очередь, тоже задал вопрос:

- Нет!.. Я подумал, можете ли вы составить характеристику человека с особенностями его характера? Я слышал, что можете.

- Ничего себе! - подняла теперь уже удивленный взгляд на него. - Мочь-то мы можем, а не побоишься знать о своей возлюбленной такое, что знать не хотелось бы?.. Я бы, например, не хотела, чтобы мой муж знал обо мне такое, что знать вовсе не обязательно. Все-таки женщина должна оставаться загадкой.

- В чем-то вы, конечно, правы, но все-таки мне этого вдруг захотелось, - задумчиво ответил он.

- Ну, что ж!.. Дело твое. Может ты и прав. Я с таким сталкиваюсь впервые. Мне это становится даже интересно. Ладно, будь по-твоему! Сейчас пойдешь к нашему психологу, ответишь на ее вопросы за свою девушку. Я сейчас позвоню, но только, пожалуйста, не рассказывай, зачем тебе это нужно. Просто ответь и все. Я сама все ей объясню. А к тому, что я просила, в следующий раз захвати еще образец почерка твоей девушки, ее фотографию и какой-нибудь ее рисунок. В крайнем случае, попроси что-нибудь нарисовать. И, как говорится, желаю тебе счастья! Вообще-то ты мне начинаешь нравиться. Хотелось бы узнать, чем закончится ваша история?

Он взял полиэтиленовый мешок со стаканом, и они попрощались.

После трех бессонных ночей он принес Ларисе Михайловне все, что она просила, добавив к этому волосы и образцы почерка родителей Лены.

- Ого! – улыбнулась Лариса Михайловна. - Вижу, ты обстоятельно подходишь к делу. Раз обещала, конечно же, помогу.

- Раз так, составьте, пожалуйста, и на меня характеристику! – улыбнулся он и подставил ей свою шевелюру.

Она еще раз скосила на него улыбку, вырвала у него несколько волосков, попросила написать записку и направила к психологу.

Через два дня он читал четыре заключения, которые ему выдал в запечатанном конверте Василий Степанович.

Каждое заключение состояло их четырех пунктов. В первом подробно описывались характеры всех четырех исследуемых и их психологические особенности, во втором - физиологические особенности организма, в третьем – развернутый биохимический анализ, коэффициенты отклонений, а в четвертом, заключительном пункте давались рекомендации по устранению отклонений от норм.

Из заключения на Лену было видно, что она была «ярко выраженным флегматиком с довольно большим коэффициентом инертности мышления», что в некоторой степени обуславливало заторможенность принятия решений. Однако это не означало, что она была тугодумом и с большим опозданием реагировала на те или иные события, просто ей было свойственно глубоко и очень длительно переживать события. И именно это противоречие и было основным отклонением от обусловленной нормы.

Во втором пункте объяснялось, почему у нее все это возникало, а в третьем – все было подсчитано в коэффициентах и процентах. Оказалось, что ее флегматичность была тесно связана с иммунодефицитом, обусловленным каким-то очень серьезным заболеванием лимфатической системы. Из-за этого у нее возникали сильные аллергические реакции, непереносимость терпких, сильных запахов, а так же ярких и сочных красок.

Сравнивая все четыре заключения, Ибрагим вдруг отметил, что многие его показатели резко отличались от показателей семьи Лены. Например, такие как коэффициенты возбудимости и реактивности нервной системы у него значительно превышали их цифры и были короче по времени. И объяснялось это довольно просто. Наличие в его организме микроэлементов, отвечающих за это, было даже в избытке, в отличие от семьи Лены, а показатели Семена Николаевича в свою очередь превышали показатели женщин. И это говорило о том, что он и Ибрагим родились и выросли в южной части огромного Советского Союза, где солнце и обилие фруктов наполнили их организмы необходимыми витаминами и ферментами.

Когда Ибрагим увидел примечание, гласившее, что у женщин эти показатели должны быть выше, он ужаснулся. Показатели Лены были самыми низкими.

У него вдруг сжалось сердце. Его Лена была больна и не знала об этом. И сказать он ей не мог. Во-первых, ему бы никто не поверил, а потом, произнеси он хотя бы слово, дотошный Семен Николаевич мог бы вытянуть из него все.

«Ну, что, идиот, доигрался? – с досадой спросил он сам себя. - Правду говорила криминалист, лучше бы было этого не знать. И что теперь с этим делать?»

Он тоскливо посматривал на эти четыре листка и проклинал себя и всю науку, которая в данном случае оказалась таким страшным обоюдоострым оружием. У него было такое чувство, словно он через замочную скважину заглянул в чужую спальню. А он ненавидел людей, которых интересовали интимные подробности.

«Господи! - думал он, - опять очередная глупость. Вот уж воистину говорят: «дурак с инициативой страшнее атомной бомбы».

Достав пепельницу, которой в последнее время пользовался все чаще и чаще, он зажег спичку, поджег сразу все четыре листка и прикурил сигарету. Глядя на огонь, он подумал, что стал курить чаще. Эта вредная привычка все больше и больше его затягивала.

«Вот уж тетушка была бы рада, что я здесь совсем «отбился от рук», - подумал он и вздрогнул при мысли о тетушке, которую неожиданно переплюнул в постоянном желании знать о других такие тайны, о которых порой не догадываются даже они сами. Да, она бы сейчас очень даже гордилась им. Он сделал то, до чего другие не додумались. Заглянуть в души людей – это ли не мечта каждого? А ему это отчасти удалось. Поставил цель и решил эту задачу. А как он ее решил, это уже его дело. Почему он должен все время оглядываться и думать, как на это посмотрят другие? В конце-то концов, он же не желает никому зла. Наоборот, хочет добра и счастья той же Лене, ее родителям. Ведь и ему тоже придется ломать себя. По этим сгоревшим листочкам видно, что Лена не лидер. Значит, лидером будет он, потому что мужик и не боится ответственности.

Успокоив себя этими мыслями, он впервые за последнее время почувствовал, что снова становится прежним, только еще увереннее.

«Ну, что ж, тетушка!.. Спасибо за науку! – стал размышлять он, мысленно представив себе ее и обращаясь к ней. - Сами того не ведая, вы подсказали мне выход из этой идиотской ситуации. Влюблю в себя эту чудесную девушку, подарю вам симпатичных внуков и заставлю всех, в том числе и вас считаться с моим мнением. Она не наша. Тем лучше. Внуки будут красивыми и умными. И пусть только кто-нибудь из родни попытается вякнуть хоть слово. Пожалеет на всю оставшуюся жизнь. Сами же учили не спускать никому обиды и оскорбления, а теперь-то я знаю, как постоять за себя и свои убеждения. Еще как знаю!».

И он представил себе, как бы ему завидовала тетушка, владевшему оружием, о котором люди даже и не могли мечтать. Все это оказалось до гениальности просто. Любая слабость, болезнь и особенности организма человека с помощью криминалистики определялись с точностью до десятой доли процента, а дальше оставалось принять решение, как изменить эти показатели, чтобы человеку стало хуже или лучше. Это же власть, да еще какая. Шаманы, колдуны, цыганки, всякого рода знахари, да и сама тетушка веками подбирали травы и различные снадобья, чтобы владеть душами людей. А тут за какие-то часы можно было подобрать букетики цветов, которые кого-то могли осчастливить, а кого и подвернуть страшным мучениям, даже свести в могилу. В этот момент он даже пожалел, что не попал на биологический факультет МГУ.

Весь следующий день в читальном зале ГПНТБ он мучил двух молодых библиотекарш бесконечными заявками на специальную литературу, откуда выписывал растения и продукты, содержащие микроэлементы, которые открывали путь к сердцу любимой. Хотя он и сжег заключение, память его быстро восстановила. Список получился не очень большим. Всю ночь он высчитывал дозировку ингредиентов и концентрации ароматов. К утру расчеты были готовы, и список сократился почти наполовину.


-5-

На следующее утро он уже выпрашивал необходимые растения в ботаническом саду МГУ.

- Вы, что с ума сошли? – говорила ему заведующая оранжереей, пожилая женщина с добрыми, удивленными глазами, - Где я вам возьму полевые цветы в ноябре? Вы, прямо, как та принцесса из «Двенадцати месяцев». У нас, конечно, есть садовые ромашки, даже васильки и незабудки, но достать их сейчас не смогу при всем желании. Эта оранжерея зимой открывается крайне редко, чтобы не нарушить условий для растений. А мы открывали ее только два дня тому назад. Так что придется подождать недели три.

- Мне не нужны садовые, только полевые, – сказал Ибрагим и протянул ей список.

Женщина озадаченно посмотрела на листок бумаги, где печатными буквами были выведены несколько полевых растений, почесала щеку и спросила:

- А зачем вам именно эти цветы, да еще травы? Вы что, парфюмерией увлекаетесь?

- Вообще-то, да!.. Мне нужны запахи этих растений, – ответил он.

- Так бы сразу и сказал. А то подавай ему подснежники зимой. Ну, в этом я кое-чем могу помочь, правда, не я сама, а мой коллега.

Весело улыбнувшись, она отвела его в лабораторию, где познакомила с молодым скучающим кандидатом биологических наук Левой.

Лева очень обрадовался человеку, который так же увлекался ароматами растений, прочел Ибрагиму о них целую лекцию, дополнив ее практическими занятиями, где наглядно показал, как делаются вытяжки запахов. Часа через три Ибрагим уже сам довольно прилично владел технологией получения концентрации ароматов из всевозможных органических соединений, которая являлась основой парфюмерии. Оказалось, что для получения необходимого аромата не обязательно иметь даже сами растения. Достаточно иметь необходимый набор химических элементов, из которых, зная пропорции и технологию, можно было составить практически любой запах.

На прощание новый знакомый подарил Ибрагиму нужные ему флаконы с концентратами ароматов растений и вариант рукописи своей будущей книги по аромотерапии. Когда Ибрагим спросил, что означает этот термин, Лева прочел ему еще одну лекцию, в которой увлеченно рассказал о новом методе лечения ароматами и запахами.

- Ты только представь! – рисовал Лева сказочные перспективы. - Эта методика потеснит другие методы лечения. Мы уже вылечиваем ей не только заболевания верхних дыхательных путей, но и другие сложные болезни. Сволочные чиновники Минздрава пока не хотят признавать это, но в скором будущем ноги будут нам целовать. У вас на Востоке давно уже лечат запахами. Ваш великий Авиценна еще в те далекие времена исцелял людей, а в Индии и Китае эта наука существует с незапамятных времен. А у нас твердолобые гады твердят: молодая наука, опробовать надо. Поэтому люди и жрут их химию. Генетика у них прислужница империализма, гомеопатию зажимают.