Оргкомітет IV міжнародної науково-практичної конференції
| Вид материала | Документы |
- Програма Міжнародної науково-практичної конференції 24-25 вересня 2009 р. Київ 2009, 256.8kb.
- Всеукраїнська федерація «спас» запорізька облдержадміністрація запорізька обласна рада, 3474.89kb.
- До сторіччя з часу написання роботи В.І. Леніна «Матеріалізм І емпіріокритицизм» Матеріали, 4497.2kb.
- Вах європейського вибору матеріали IIІ міжнародної науково-практичної конференції 25-27, 2505.29kb.
- Оргкомітет IV міжнародної науково-практичної конференції, 5682.7kb.
- Людина, культура, техніка у новому тисячолітті”, 232.98kb.
- Програма ІІ міжнародної науково-практичної інтернет-конференції Аграрна наука ХХІ століття, 297.6kb.
- З доповідей I міжнародної науково-практичної конференції «Удосконалення обліково-аналітичного, 4445.02kb.
- Програма X міжнародної науково-технічної конференції " авіа-2011" 19-21 квітня київ, 1105.86kb.
- Матеріали ХVII міжнародної науково-практичної конференції удвох частинах Ч. II харків, 5512.68kb.
КРИМІНАЛЬНО-ПРАВОВА ОХОРОНА ЗАКОННИХ ІНТЕРЕСІВ ОСОБИ ПРИ НАУКОВИХ ДОСЛІДЖЕННЯХ, ОБ’ЄКТОМ ЯКИХ Є ЛЮДИНА
Г.В. Чеботарьова
Розвиток медичної науки та практики нерозривно пов’язані зі здійсненням випробувань, експериментів, об’єктом частини з яких стає жива людина. Кримінально-правова охорона інтересів осіб, залучених у науково-дослідницьку сферу відносин в галузі медицини забезпечується нормами, передбаченими в ст. 141 КК „Порушення прав пацієнта” та 142 КК „Незаконне проведення дослідів над людиною”. У сучасній літературі досить мало уваги приділено з’ясуванню сутності об’єктів цих злочинів, що пояснюється, очевидно, новизною зазначених норм для вітчизняного кримінального законодавства. М.І. Хавронюк називає основним безпосереднім об’єктом першого злочину життя або здоров’я особи, а додатковим обов’язковим – порядок проведення клінічних випробувань лікарських засобів, а другого – життя або здоров’я особи (основний об’єкт) та порядок проведення дослідів над людиною (додатковий об’єкт)[2, C. 331, 333]. Діаметрально протилежним чином розставлено об’єкти злочинів іншими авторами: безпосереднім об’єктом злочину, передбаченого ст. 141 КК є встановлені правила проведення клінічних випробувань, додатковими його об’єктами – права пацієнта, його здоров`я та життя, а об’єктом злочину, передбаченого ст. 142 КК – порядок проведення медико-біологічних, психологічних або інших дослідів над людиною (додатковим об’єктом названо здоров`я та життя людини[1, с. 97, 99].
У визначенні змісту суспільних відносин, які є об’єктами зазначених злочинів, важливо врахувати джерела формування відповідних заборон. Регулювання проблем експериментів на людях в сфері медицини в світі розпочалося після Другої світової війни, коли до вироку Нюрнберзького Трибуналу було включено розділ про допустимі медичні експерименти (т.з. „Нюрнберзький кодекс”). Найважливішим моментом стало закріплення в ньому примату блага й інтересів окремої людини над інтересами науки і суспільства. Істотним досягненням цього документу була вимога про проведення експериментів лише на дієздатних особах за умови вільної усвідомленої згоди, підкреслення необхідності зведення до мінімуму можливого ризику шкідливих наслідків експерименту, проведення експерименту лише кваліфікованими фахівцями, надання особі, що досліджується, можливості відмови від експерименту у будь-який час[3, с. 134, 135].
У 1964 р. Всесвітньою медичною асоціацією було ухвалено Хельсінкську декларацію „Про принципи проведення наукових досліджень за участі людини як об’єкта”[4, с. 253-267]. Її положення розвинуто, зокрема, в Основах законодавства України про охорону здоров’я, згідно зі ст. 45 яких застосування медико-біологічних експериментів на людях допускається із суспільно корисною метою за умови їх наукової обґрунтованості, переваги можливого успіху над ризиком спричинення тяжких наслідків для здоров’я або життя, гласності застосування експерименту, повної інформованості і добровільної згоди особи, яка підлягає експерименту, щодо вимог його застосування, а також за умови збереження в необхідних випадках лікарської таємниці. Забороняється проведення науково-дослідного експерименту на хворих, ув’язнених або військовополонених, а також терапевтичного експерименту на людях, захворювання яких не має безпосереднього зв’язку з метою досліду[7]. Принципи проведення медичних досліджень на людині на загальноєвропейському рівні сформульовано в Рекомендації Комітету міністрів державам-учасницям стосовно медичних досліджень на людині № R (90) 3, ухваленій Комітетом міністрів 6 лютого 1990 р. на 43-й нараді заступників міністрів. Документом, що містить конкретні зобов’язання держав-учасниць, є Конвенція Ради Європи „Про захист прав і гідності людини щодо застосування біології та медицини (Конвенція про права людини та біомедицину)” від 4 квітня 1997 р.[5] Вимоги щодо захисту прав людини в ході випробувань лікарських засобів містить сьогодні Закон України „Про лікарські засоби”: клінічні випробування лікарських засобів проводяться за наявності письмової згоди пацієнта(добровольця) на участь у проведенні клінічних випробувань або письмової згоди його законного представника на проведення клінічних випробувань за участю неповнолітнього чи недієздатного пацієнта, ці випробування чи окремі їх етапи мають бути зупинені в разі виникнення загрози здоров’ю або життю пацієнта (добровольця) у зв’язку з їх проведенням, а також за бажанням пацієнта(добровольця) або його законного представника[6].
Аналіз положень зазначених документів дозволяє визначити безпосередній об’єкт злочинів, передбачених ст. 141 та 142 КК як відносини у сфері медичної діяльності в частині забезпечення безпеки життя та здоров’я людини при проведенні біомедичних дослідів.
Література:
1. Науково-практичний коментар до Кримінального кодексу України під заг.ред. Потебенька М.О., Гончаренка В.Г.: у 2-х ч.: Т.2. Особлива частина. Коментарі до статей 109-447 Кримінального кодексу. – К.: „Форум”, 2001. – 944 с.
2. Науково-практичний коментар Кримінального кодексу України від 5 квітня 2001 року / за ред. М.І. Мельника, М.І. Хавронюка. – К.: Каннон, 2001.
3. Сальников В.П., Старовойтова О.Э., Никитина А.Е., Кузнецов Э.В. Биомедицинские технологии и право в третьем тысячелетии. – СПб.: Санкт-Петербургский университет МВД России, Академия права, экономики и безопасности жизнедеятельности. Фонд «Университет», 2003. – 256 с.
4. Декларация о принципах проведения научных исследований с участием человека в качестве объекта от 25 июня 1964 года (Хельсинки, Фииляндия). – Международные акты о правах человека. Сборник документов, 2-е издание. М.: Норма, 2002.
5. Конвенція про захист прав і гідності людини щодо застосування біології та медицини: Конвенція про права людини та біомедицину від 4 квітня 1997 р. // Збірка договорів Ради Європи. – К.: Парламентське видавництво, 2000.
6. Закон України „Про лікарські засоби” //Відомості Верховної Ради. – 1996. – № 22. – Ст. 86.
7. Основи законодавства України про охорону здоров`я: Закон України від 19 листопада 1992 року № 2801-XI // Відомості Верховної Ради України. – 1993. – № 4. – Ст. 19.
ОСОБЕННОСТИ КРИМИНОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ ЛИЧНОСТИ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНЕГО ПРЕСТУПНИКА В РАБОТАХ Г.М. МИНЬКОВСКОГО
А.В. Шевченко
В настоящее время проблема личности преступника является одной из центральных и значимых аспектов криминологической науки. Несмотря на активное исследование этих положений многими учеными и научными коллективами России, ряд спорных, а порой и противоречивых вопросов на сегодняшний день остался без надлежащего разрешения. Поэтому обращение к научному наследию известного российского криминолога Генриха Миньковского, ученого, занимавшегося исследованием этой проблемы сегодня представляется значимым и актуальным.
Вначале заметим, что Всесоюзный институт по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности, в котором работал исследователь, достаточно продуктивно выполнял функции координационного центра, так, что практически все, проводимые в стране исследования по вопросам борьбы с преступностью, обобщались в этом учреждении. Все это положительно влияло на степень достоверности получаемых ученым результатов, которые включали в себя изучение статистических материалов Генеральной Прокуратуры СССР, МВД СССР, Верховного суда СССР, а также обобщений следственной, судебной и прокурорской практики, материалов выборочных криминологических исследований и в итоге позволило Генриху Миньковскому создать научно обоснованную систему мер по предупреждению преступности несовершеннолетних. Помимо этого, ученый уделял серьезное внимание разработке рекомендаций по проведению «полевых» криминологических исследований, по обнаружению коррелирующих с преступностью факторов, по оптимизации методики сбора и анализа криминологической информации. Здесь накопленный опыт позволил выявить и устранить существенные недостатки исследований проблем борьбы с преступностью несовершеннолетних.
Следует иметь в виду, что одним из основных направлений научного поиска ученого составляли вопросы личности несовершеннолетнего преступника. Рассматривая важнейшие методологические вопросы, такие как соотношение понятий личности законопослушного члена общества и личности преступника, ее общественной опасности, соотношения социального и биологического в поведении преступников, основания криминологической типологии лиц, совершающих преступления, механизм формирования личности преступника, профилактика и перевоспитание, Генриху Михайловичу удалось создать целостную модель личности несовершеннолетнего преступника.
Исследователь, являясь сторонником «личностного подхода», разделял позицию другого ученого, А.Б. Сахарова о качественном отличии личности преступника от «нормотипической» личности. Так, Г.М. Миньковский писал: «Личность преступника несводима к криминогенным чертам и свойствам, но характеристика строится именно на них»[4; 7]. Именно эти особенности при взаимодействии личности со средой и ситуацией, на его взгляд, и обусловливают преступное поведение. «Понятие криминогенных особенностей личности несовершеннолетних преступников может быть определено как взаимосвязанный комплекс социально сформированных черт и свойств личности, отличающий их носителей от подавляющей части населения соответствующих возрастов и обуславливающий во взаимодействии со средой и ситуацией выбор и реализацию преступного варианта поведения» - замечал ученный [5; 164].
Г.М. Миньковский считал, что «… борьбу с преступностью нельзя успешно вести, если исходить из неправильного представления об однородности, некоей «усредненности» контингента несовершеннолетних преступников»[3; 24]. Он полагал, что это отличие следует искать в личностных сдвигах и деформациях, а направление поиска определяется структурной характеристикой социального нормотипа. В этой связи интересна мысль К.Е. Игошева: «Одним из методологических принципов анализа личности преступника является типологический подход, с позиций которого преступник рассматривается как особый социальный тип личности, т.е. носитель существенных и относительно устойчивых свойств и черт, закономерно сформировавшихся под воздействием негативных элементов социальной среды» [1; 4]. Развивая данный методологический принцип Генрих Миньковский в ряде статей[6], создал собственную типологию личности несовершеннолетнего преступника. Причем, он исходил не из отдельно взятых признаков и их механической суммы, а из личности как целого «с ее социальным опытом и мотивацией поступков», уделяя особое внимание тому, сыграли ли при совершении преступления ведущую роль «внутренняя готовность» к нему или давление ситуации [3; 24].
Таким образом, Г.М. Миньковский выделял четыре типа несовершеннолетних, совершающих преступления, для которых общественно опасное деяние было:
а) случайным, противоречащим общей направленности личности;
б) прогнозируемым с учетом общей неустойчивости личностной направленности, но случайным с точки зрения повода и ситуации;
в) результатом общей отрицательной ориентации личности, не достигающей, однако, уровня преступной направленности;
г) результатом преступной направленности личности [3; 24].
Данную типологию сам автор определяет как динамическую модель, отражающую процесс постепенного формирования и укоренения социально негативных черт личности [3; 24]. Выделение типов с внутренней готовностью к преступлению и ситуационных позволяет обеспечить своевременность и достаточность мер профилактики и наказания. Правильность типологического подхода подтверждают результаты, проводимых исследований. Так, «накопленный эмпирический материал подтверждает возможность «усредненной» характеристики личности преступника как существенно отличающейся от нормотипа нашего общества. Например, по данным А.И. Долговой, Н.А. Дремовой, Н.В. Беляевой, В.Д. Ермакова и др. изученная ими группа лиц, совершивших преступления, в 80 % случаев достоверно отличалась от контрольной группы по комплексу 26 признаков» [2; 2].
Таким образом, предложенная типология не только фиксирует основные варианты возможной направленности личности подростка на момент совершения преступления, но и отражает реальный процесс постепенного формирования и укоренения социально-негативных черт личности тех подростков, которые неоднократно совершают преступления. Многие выводы, сделанные Г.М. Миньковским в результате многолетней работы по комплексному исследованию личности несовершеннолетнего преступника, в том числе и данная типология, были внедрены в практику правоохранительных органов и оказали влияние на повышение эффективности новых исследований в рамках данного направления.
Использованная литература:
[1] Игошев К.Е. Типология личности преступника и мотивация преступного поведения. Горький: Изд-во ГВШ МВД СССР, 1974. – 168 с.
[2] Миньковский Г.М. Разработка оснований классификации личности преступника // Личность преступника и предупреждение преступлений. Тез. докл. и сообщ. М.: Изд-во Всесоюзного института по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности, 1974. - С. 1-6.
[3] Миньковский Г.М. Личность несовершеннолетнего преступника и современные проблемы борьбы с преступностью несовершеннолетних в СССР. (Криминологическое, уголовно-правовое и процессуальное исследование). Автореф. дисс. … д-ра юрид. наук. М., 1972. – 43 с.
[4] Миньковский Г.М. Личность преступника и методы ее изучения // Актуальные проблемы советской криминологии. М., 1973 - с. 6-9.
[5] Миньковский Г.М. Особенности понятия и структуры личности несовершенноелтних и молодых преступников // Психологическое изучение трудновоспитуемых школьников и несовершеннолетних правонарушителей. М., 1973. - с. 163-165.
[6] Миньковский Г.М. Особенности мотивации преступлений несовершеннолетних // Применение научных методов при расследовании преступлений и изучении преступности: Проблемы криминологии. Вильнюс, 1973. Ч.2. - С. 159-177.; Миньковский Г.М. Разработка оснований классификации личности преступника // Личность преступника и предупреждение преступлений. Тез. докл. и сообщ. М.: Изд-во Всесоюзного института по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности, 1974. - С. 1-6.; Миньковский Г.М. Личностный подход в криминологических исследованиях проблем борьбы с преступностью несовершеннолетних // Личность правонарушителя и проблемы предупреждения преступности несовершеннолетних. М., 1977. - с. 5-21.
ЭВОЛЮЦИЯ ИНСТИТУТА УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЛИЦ С ПСИХИЧЕСКИМИ РАССТРОЙСТВАМИ, НЕ ИСКЛЮЧАЮЩИМИ ВМЕНЯЕМОСТИ (ИСТОРИКО-ФИЛОСОФСКИЙ АСПЕКТ)
Е.В. Шевченко
Исследования, проводимые философами, юристами и психиатрами по изучению вопросов, связанных с уголовной ответственностью и исполнением наказания в отношении лиц, страдающих психическими расстройствами, не исключающими вменяемости, оказали существенное влияние на формирование и развитие современного уголовного законодательства.
Философский смысл понятия ограниченной вменяемости можно увидеть еще в работах Платона и Аристотеля. Платон выделял три качества состояния человеческой души: разумное начало, неразумное и вожделеющее. Аристотель, доказывая единство явлений душевных и телесных, полагал, что человеку в отличие от животных присущ ум, который и является главным детерминантом его поступков. Большое влияние на формирование концептуальных положений о человеке как социальной ценности, на необходимость всесторонне учитывать способности и возможности, как субъекта поведения, так и участника взаимодействия с другими людьми оказали труды таких великих ученых-философов, как Вольтер, Монтескье, Дидро и других. Гуманность в отношении личности и регулирование ее поведения сочетались с некоторой избыточностью рационализма в работах этих авторов.
С развитием классической и социологической школ философии права возрастает роль изучения преступного поведения человека с точки зрения влияния биологических и социальных свойств его личности. В произведениях Гегеля можно встретить описание степеней психических расстройств, ведущих к определенности благоразумия и самосознания. Нередко выраженная степень самосознания соответствует состоянию вменяемости.
История философской мысли нашла отражение во взглядах представителей такого направления, как экзистенциализм. Сторонники экзистенциализма полагали, что особое внимание следует уделять свободе человека, который сам в практической деятельности выбирает себя (Ж.-П. Сартр, К. Ясперс, Г. Марсель и др.).
С развитием научной мысли наблюдается сближение ведущих школ философии права. Существует мнение, что многие поведенческие реакции человека наследуются, но социальные детерминанты в состоянии скорректировать наследственные задатки.
Тюремный врач и ученый Ч. Ломброзо, говорил о том, что преступность обычно возникает на почве болезненной порочности и исцеляется или медицинским лечением, или благоприятными изменениями жизненной обстановки. Это болезненно-порочная природа передается далее путем унаследования различных дефектов. Уделяя внимание наследственным факторам, этот ученый, тем не менее, считал, что они подчиняются социальным. В его работах также встречаются характеристики отличия преступного человека от непреступного по патологическим и личностным чертам.
В начале XIX столетия французский психиатр Эскироль разработал и обосновал учение об однопредметном помешательстве, которое, в свою очередь, породило теорию частичной вменяемости. Сущность этой теории заключается в том, что лица, страдающие этим заболеванием в виде бреда по поводу конкретного, строго очерченного, круга представлений и идей, в остальной психической жизни не проявляли каких-либо патологических черт и потому признавались здоровыми. Данное учение послужило основанием возникновения теории частичной вменяемости.
В Европе наибольшего развития учение о расстройствах личности достигло в Германии, где параллельно разрабатывались концепции К. Шнайдера и К. Леонгарда. По мнению представителей школы К. Шнайдера, психически аномальная личность образует широкий спектр переходных форм от «средней нормы» до выраженно «социопатических личностей», которые страдают от своей аномальности и заставляют страдать от нее общество.
Теоретические разработки детерминированности человеческой психики в его преступном поведении, постепенно закрепились в уголовных законодательствах зарубежных стран.
В уголовном законодательстве Российской Федерации институт уголовной ответственности лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости, появился впервые в Уголовном кодексе 1996 года. Если мы обратимся к уголовному законодательству Древней Руси, мы не найдем в нем аналогов рассматриваемого института, но вопросы дифференциации уголовной ответственности и индивидуализации наказания виновного в зависимости от свойств личности и социального положения всегда находили свое отражение в памятниках уголовного права. Уже в эпоху Русской Правды, (начало XI – XIII вв.), мы находим первые, признаки уголовного вменения, связанные с оценкой личности преступника и его социального статуса. Уголовное право определяет субъекта преступления в целом как элемент сословных отношений, все остальные признаки его не интересуют. Поэтому неудивительно, что в этот период времени в уголовном законодательстве России не нашли своего отражения понятия вменяемости и невменяемости, а отношение к опасным деяниям психически больных было определено законами церкви и инквизиции.
Ничего не говорится об уголовной ответственности лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости и в Судебнике царя Федора Иоанновича 1589 г. В Уложении царя Алексея Михайловича 1649 г., так же сложно установить вопросы, касающиеся психических расстройств, не исключающих вменяемости. Очень мало информации о субъекте преступления и в уголовном законодательстве эпохи царствования Петра I – в Воинских артикулах, Указе от 25 января 1715 г. «О подметных письмах» и других законодательных актах.
Уголовное уложение 1903 г. не предусматривало уменьшенной вменяемости. Разработчик Общей части этого закона Н.С.Таганцев признавал, что и способность познавать и понимать окружающие нас явления, и способность оценивать познанное допускают весьма различные оттенки, что эти оттенки могут влиять на ответственность. Но они "не могут рассматриваться как особый вид или даже особый оттенок вменяемости, так как в этом отношении существует только двоякая возможность: или признать, что в данном случае существуют условия, устраняющие вменяемость, или установить, что таковые отсутствуют. В первом случае виновный освобождается от ответственности, во втором - подлежит наказанию; признать какое-либо третье, посредствующее состояние мы не можем ни теоретически, ни практически".
Российское уголовное право и в советский период не признавало понятия уменьшенной вменяемости. Оно исходило из того, что вменяемость не может иметь степеней. Лицо, совершившее общественно опасное деяние, признается либо вменяемым (тогда оно является субъектом преступления), либо невменяемым (тогда оно субъектом преступления быть не может). Именно потому, что вменяемость выступает в качестве признака субъекта преступления, понятие уменьшенной вменяемости не рассматривалось.
Однако дискуссии среди юристов и психиатров о целесообразности введения в законодательство понятия уменьшенной (ограниченной) вменяемости не прекращались никогда. Принятый в 1996 г. Уголовный кодекс РФ не вводит термин "уменьшенная вменяемость" или "ограниченная вменяемость". Очевидно, позиция законодателя состоит в том, что вменяемость не может иметь степеней. Да и сторонники уменьшенной вменяемости, упорно не замечающие этого и называющие данную статью нормой об уменьшенной (ограниченной) вменяемости, по сути дела, ведут речь об уменьшенной ответственности (или об уменьшенной виновности) лиц с психическими аномалиями. Таким образом, ученым в области юриспруденции и психиатрии еще предстоит доказать необходимость введения данного термина и определение степеней психических расстройств не исключающих вменяемости в уголовное законодательство, или же наоборот нецелесообразность существования подобного института.
Историко-правовое развитие и значение института ограниченной вменяемости сыграло существенную роль при решении вопроса о привлечении к уголовной ответственности лица, совершившего противоправное деяние, и определении ему наказания. Принципы равноправия и справедливости, провозглашенные в науке и практике уголовного права, заставили многих сторонников различных течений и направлений переосмыслить и подвергнуть глубокому анализу структуру личности преступника, его реакцию на окружающий мир, степень осознанности совершаемых им поступков и т.п. С появлением в доктрине уголовного права понятия, характеризующего детерминированность психики человека в период совершения им противоправного деяния, возникло много дискуссий, результат которых отражал как положительные, так и отрицательные стороны указанного понятия.
Закрепление в уголовном законе нормы об уголовной ответственности лиц, страдающих психическими расстройствами, не исключающими вменяемости, подчеркивает стремление законодателя к максимальному учету психофизических особенностей человека при решении вопроса о его вменяемости в период совершения им противоправного деяния.