Анны Ивановны Калугиной со своим супругом Аркадием Сергеевичем осенью этого же года. Их рассказ

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8

Вернусь домой, возьму гитару, и под негромкий перезвон

Я вспомню улочки Кантары и свой пехотный батальон.

Я вспомню улочки Кантары И свой пехотный батальон...

Совершенно не считая, что мы глумимся над содержанием песни, при ее озвучивании нам хотелось придать «сирийский» характер и ей. Поэтому Кантара - египетский город на Синайском полуострове - заменялся на сирийскую Кунейтру, а «египетские фунты», чтобы не ломать рифмовку - на «сирийскую валюту». И в этом не было никакого обмана или лжи. Все в этой песне было про «наших», будь они в Египте или в Сирии.

Наверно, может показаться, что мы вели слишком разгульный образ жизни, и поэтому, скорее всего, выглядели жалкими пацанами и горькими выпивохами. Конечно соблазнов и свободы, чтобы их вкусить, даже при запретельно-ограничительной системе, было достаточно. Сейчас мне кажется, что наши «загулы» были в большей степени ни чем иным как мальчишеским бахвальством. Но, к счастью, чаще мы жили вполне нормальной и благопристойной жизнью.

В жаркий весенне-осенний сезон в выходные и праздничные дни предавались «кейфу» в открытом бассейне «Аль-Андалус», что по дороге на Кяфр Суса. В данном случае бассейн по сирийским понятиям - это не только емкость, наполненная водой, но прежде всего, место отдыха. Бассейн - это своего рода клуб, посетив который, там можно и искупаться, и позагорать, и выпить, и закусить, и покушать, сыграть в настольный теннис или в волейбол.

Зимой чаще всего проводили время за футболом на одном из стадионов города.

Вечера обычно проводили или в «Красном доме», штудируя учебники арабского языка или делая переводами для своих «подсоветных», или на прогулках на улицах города, или на киносеансах: в гэкээсовском клубе, или в кинотеатрах города.

К этому времени в Дамаске было, правда, всего семь кинотеатров, сосредоточенных, в основном, в радиусе не более пятисот метров от «Поджигателя», то есть Площади Юсефа Аль-Азми. Поэтому проблем с их посещением не было, а кинопрокат в них был представлен множеством фильмов американского, английского, французского, итальянского, египетского и очень редко советского производства (весной 1973 года показывали наш фильм «Городской романс», названный по-арабски «Историей любви»).

Как это бывает в жизни, то ли по неписанным правилам, то ли по традиции все эти немногочисленные кинопросмотровые залы, как бы носили на себе печать социального уровня. Например, были два кинозала, расположенные на улице Сааделлы Аль-Джабера (один назывался «Угарит», а название второго я не помню), в которые, как мы считали, было неприлично посещать. В «Угатите», например, целый день шел «вечный киносеанс», в течение которого, без включения света в зале, старенький боевик сразу же сменялся дешевеньким сюжетом роматического или военного фильма. Зрители - в большинстве своем подростки - прибывали и убывали по ходу показа фильма, шлялись по залу, громко разговаривали и еще громче улюлюкали при виде любовных сцен. В другой кинотеатр, - в нем «крутились», в основном, египетские фильмы, - мы, правда, редко, но ходили из-за арабского языка - послушать египетский диалект. «Внутренний» порядок этого кинотеатра почти ни чем не отличался от первого. Это был низший уровень кинозаведений.

К кинотеатрам «средней руки», и мы их посещали охотней, относились «Аль-Амир», «Аль-Кинди» и «Аль-Фардус». Тут и публика была посерьезней и поприличней, были четко разграниченные сеансы, да и порядок при просмотре был соответствующий уровню.

Ну а высшей ступенью кинодемонстраций были два шикарных, фешенебельных кинотеатра: «Ас-Суфара» на улице Бур-Саид и «Аз-Захра» в районе улицы Ас-Салихийя, напротив старого здания Клуба офицеров. Здесь, конечно, было все более-менее чинно и пристойно, царил относительный порядок и чистота, который поддерживался для обеспечения времяпрепровождения более элитной части дамасского общества. Сюда мы захаживали с превеликим удовольствием.

В эти кинотеатрах, как, впрочем, и в «Аль-Кинди» и «Аль-Фардус», солидной публике полагалось сидеть не в партере, а на балконе. При этом во всех кинотеатрах и «внизу», и «вверху» до начала сеанса расторопные мальчишки торговали всякой легкой снедью: орешками, хрустящим картофелем, воздушной кукурузой, прохладительными напитками и соками. Не очень возбранялось курение, несмотря на то, что везде висели предупреждающие и запрещающие таблички: «Курить запрещено» и тут же - «Не бросайте окурки на пол». А табличка «Грызть семечки не разрешается» была также беспомощна перед любителями пощелкать тыквенные или арбузные семена, шелухой от которых были завалены партеры и этих кинотеатров. Среди степенной балконной публики табличные предписания еще кое-как выполнялись, а вот «внизу» царила полная анархия.

В любом кинотеатре начало каждого сеанса предварялось прокруткой демонстрационных роликов с анонсами будущих фильмов, грядущих в прокат, и обычной рекламой, как правило, сигарет и жвачки.

В кино мы ходили круглый год. А вот сезонными для нас, особенно, когда заканчивалось купание в бассейнах с октября по май, были развлечения на стадионе, что на площади Аббасидов. Тогда он еще представлял собой футбольное поле с двумя небольшими боковыми трибунами, без зрительских мест за воротами. Так что в осенне-весенний период мы, как правило, коротали выходные дни на волейбольной площадке или за игрой в минифутбол.

В «Красном доме» мы поселились на втором этаже в огромной комнате с полукруглой фасадной стеной, дверь через которую выводила на балкон, опоясывающий почти половину дома. Внутреннее убранство наших апартаментов в сирийском стиле «формайка», то есть сделанные из легкого металла кровати, тумбочки, шкаф и раскладной стол с плетеными стульями, конечно, было поскромнее, чем в гостинице, но нам подходило. Кругом были свои ребята. Через некоторое время наладилось наше питание: оно стало теперь регулярным, и нас уже не одолевали мысли о том, где будем обедать и чем ужинать. Готовили теперь сами на настоящей кухне по очереди, а съестные припасы покупали «в складчину».

Обжившись немного, мы поняли, что закрываемая после одиннадцати вечера входная дверь парадного не самое страшное неудобство в нашей жизни - всегда можно было найти выход из этого затруднительного положения: договориться с покладистым дежурным, выйти «на дело» до закрытия дома, а потом переночевать у друзей на квартире и так далее.

Оставались несколько отрицательных моментов. Первый - стирка постельного белья и второй - мечеть под окнами нашей комнаты. Ну, проблему стирки мы решили быстро за деньги, договорившись с «мархабушками» - сирийскими женщинами из бюро по обеспечению иностранных специалистов, приходившими убираться в наших комнатах. Каждое утро, кроме выходных, они прибывали в наш дом и со всеми его обитателями, кто еще не успел уехать на работу здоровались традиционным сирийским «мархаба» («привет»), произнося его как-то «по-женски», мягко и «на распев», - «м-я-ярхяб-я-я». Ну, за это и были сметливыми переводчиками прозваны «мархабушками».

Ко второй проблеме пришлось привыкать гораздо дольше. Вседамасское утреннее хоровое «пение» минаретов, которое мы по утрам слышали в гостинице, по сравнению с «сольным» выступлением одной мечети оказалось цветочками. Мечеть стояла в 30-40 шагах от дома. Об этом мы не подумали потому, что по неопытности просто не знали.

Теперь представьте: в самый сладкий предрассветный период сна, когда молодой организм находится в нежных и ласковых объятиях Морфея, а Эрос навевает ему сладострастные видения, в утреннем пространстве, распростертом в предрассветной тишине, каким-то особым чувством улавливается щелчок в громкоговорителе. В миг исчезают вошебные сновидения, а на проснувшийся мозг в течение каких-то секунд начинает давить неприятное шипение, раздающееся из включенного усилителя громкоговорителя. Слышатся звуки передвигаемых перед микрофоном каких-то предметов и шелест страниц богословских книг. И, вдруг, шумом ниагарского водопада на не отошедшее ото сна тело обрушивается первый в этот день призыв муэдзина к верующим начать молитву.

Так вместе с правоверными день начинается и для неверующих православных. Но со временем мы научились не замечать такое неудобство и пробуждались ровно в те часы, в которые нам было необходимо подниматься на работу.

ДАМАСК И ШАМ - БЛИЗНЕЦЫ-БРАТЬЯ

Вынсенное в заголовок этой главы слово «шам» в арабском языке имеет два значения: Сирия и Дамаск. Поэтому иностранец, даже хорошо знающий арабский язык, не будь посвящен в такую тонкость, услышав сирийское «фи шам», сразу и не сообразит, что это значит: то ли «в Сирии», то ли «в Дамаске».

Наверно из-за того, что за свою тысячелетнюю историю Дамаск пропитался общесирийским духом, олицетворяя собой всю страну, в понятии сирийцев страна и ее главный город практически неразделимы. Феномен такого органического единства присущ, как мне кажется, только этой неповторимой стране. Хотя в арабском мире государств-тезок своих столиц несколько: Алжир - столица Алжира, Тунис - стольный град Туниса, а Кувейт - главный город Кувейта. Египтяне в просторечье и свою столицу, и саму страну называют «Маср». Поэтому странно однажды прозвучала в одной из советских газет сообщение о том, что в Алжире переименована столица, которая теперь будет называться не Алжир, а Аль-Джазаир. На самом же деле ни какого переименования не было. Просто, следуя курсу арабизации страны, принятое французское «Алжир» было заменено своим арабским аналогом «Аль-Джазаир», что, кстати, означает ... «острова».

Но вернемся в Сирию, куда мы прибыли якобы на практику, а по правде - на «всамделишную» настоящую работу постигать вот такие национальные и языковые тонкости. Считалось, что с утра мы работали до обеда. А потом опять до работы - отдыхали. Хотя кто проводил для нас ту грань между работой и отдыхом? Никто. По большому счету рабочими часами для нас было все время, в течение которого мы общались с сирийцами. Вот оно то благодатное поле, где можно сеять семена любопытства, возделывать ростки любознательности, собирая урожай знаний и опыта через постижение языка, знакомства с людьми, их жизнью, традициями нравами, бытом и историей. Не скажу, что мы часами карпели над книгами, просиживали в библиотеках, не вылезали из музеев. Но мы жили, как говорят очень умные ученые, в этнической и языковой среде и этим определялось все. Волей-неволей мы накапливали языковые запасы, подмечали особенности характера окружавших нас людей, воочию созерцали тысячелетние достопримечательности Дамаска, порой не вдаваясь в подробности, а довольствуясь тем, что просто видел это. А увидеть в этом неповторимом городе можно много, и не только исторические памятники.

Если и есть города контрастов, то сирийская столица занимает среди них одно из первых мест. Здесь древнее уживается с самым современным, последний крик парижской моды соседствует традиционным национальным нарядом, а рядом с шикарным магазином изысканных европейских яств может торговать зеленью с ослика сирийский феллах.

Дамаском можно восхищаться бесконечно. Написанное о городе за его многовековую историю не подлежит сомнению и опровержению. Поэтому я не задаюсь целью совершать экскурс, подобный тому, что совершил Джеймс Олдридж описав тысячелетний путь Каира. Мне такой труд просто не под силу. Я же хочу рассказать о самой древней из ныне существующих столиц мира через те неприметные вещи, заслуживающие внимания, но не ухватываемые мимолетным взглядом туриста.

Те, кто побывали в Дамаске, отмечают наивысший хаос дорожного движения, как в населенных пунктах, так и просто на дорогах. В Сирии машина уже давно не роскошь, а средство передвижения. Все мировое легковое (и грузовое тоже, но в меньших количествах) автопроизводство представлено на сирийских дорогах и улицах. Величаво разъезжают респектабельные американские «Бьюики», «Шевроле» и «Доджи», чинно следуют французские «Пежо», «Рено», «Ситроены» и «Симки», с неменьшим достоинством ездят немецкие «Мерседесы» и «БМВ». Не нарушают автомобильной гармоии шведские «Саабы» и «Вольво». Шустро в уличной автотолчие снуют итальянские «Фиаты», японские «Мазды», «Тойоты», «Сузуки». В большом количестве представлены наши родные брезентоголовые «ГАЗ-69», которые, как правило, используются в Вооруженных Силах страны. Редко на дороге может мелькнуть «рафик». И все это разнообразие мирового автопроизводства представлено в Дамаске. Теперь представьте себе, какая автомобильная масса сосредоточена в городе.

В часы пик ее потоки, словно прорвавшись через плотину, затопляют русла улиц, растекаясь по всему городу. «Водители-анархисты», не признающие правил движения вообще, теперь совсем теряют голову. А дорожная полиция, как ни странно, занимает позицию стороннего наблюдателя. Машины с черепашьей скоростью продвигаются вперед так плотно прижавшись друг к другу, что проскочить между ними не всегда возможно. И горе, горе пешеходам, остающимся на берегах-тротуарах этой бурной автореки. Но вот водитель заметил среди них женщину или мужчину (не имеет разницы) с ребенком на руках или с коляской. Все! Начинает действовать неписаный закон дорожного движения. Останавливается вся улица, пропуская такого пешехода на другую сторону улицы. В образовавшуюся брешь устремляются и «бездетные». Любовь к детям, уважение к материнству и отцовству - вот некоторые из многих положительных черт сирийцев, которые проявляются в них и в таких обыденных ситуациях.

Со стороны создается впечатление, что автомобильный «час-пик» - неотъемлемый спутник дамасского бытия на протяжении всего времени бодроствования города: с раннего утра до обеда, а потом с «после обеда» и до позднего вечера. До обеда все едут на работу, на службу и по другим серьезным серьезным делам.

В Дамаске очень много круглых площадей, похожих на солнечные диски, от которых отходят лучи-улицы. Если смотреть на город с какого-нибудь возвышенного места, то кажется, что круговорот машин на площадях - это протуберанцевый вихрь, а удаляющиеся от площадей по улицам машины - солнечные корпускулы, дающие жизнь городу.

Вечером весь городской автомобильный парк вываливает на улицы для поездок в гости, за город, чтобы окунуться в живительную прохладу пригородных садовых массивов, в кинотеатры и просто на прогулки с ветерком. Очень респектабельно в это время смотрятся за рулем шикарных автомобилей красивые, элегантные сирийские девушки и молодые женщины. Частенько на центральных улицах города можно увидеть и министра обороны страны дивизионного генерала Мустафу Тласа, лихо разъезжающего на своем открытом спортивном «Мерседесе» серого цвета под зорким присмотром бдительной охраны.

Можно с уверенностью сказать, что многочисленные усовершенствования современных автомобилей сирийскими водителями используются не в полной мере. И в первую очередь это относится к сигналам поворотов. Если все-таки какая-то машина и «моргает поворотником», то будьте уверены: водитель - кто угодно, только не сириец. Настоящий сирийский водитель в этом плане не доверяет электричеству свою судьбу, а также жизнь пассажиров и пешеходов. При поворотах он пользуется более проверенным способом - руками. Поворачивая налево, он высовывает через свое окно левую руку, и сложив пальца щепоткой, потрясает ей. В быту этот жест означает «подожди». Если надо повернуть направо, то он может попросить сидящего рядом пассажира проделать такие манипуляции. При отсутствии помощника, он притормозит и будет через заднее стекло показывать, чтобы его пропустили. Но поскольку на дороге его окружают ему подобные, то долго объяснять и показывать не приходится. Но, если говорить серьезно, такое дорожное движение - настоящий бич для страны. И хотя большинство сирийских водителей - асы, несоблюдение правил, неподчинение знакам в частых случаях приводит к плачевным, а порой и к трагическим исходам на дорогах. Страдают все участники движения, и самое страшное, что очень часто страдают дети.

Самым распространенным грузовым транспортом в Сирии является тоже автомобильный. По дорогам с огромными скоростями носятся мощные груженые под «завязку» «Мерседесы», «МАНы», «Фиаты» и другие грузовики. Советское грузовое автомобилестроение на улицах города представлено разбитыми и обшарпанными армейскими машинами «ЗиЛ» различных модификаций и «Газ-66». Таких страшных аварий, участниками которых довольно часто оказываются грузовики, я не видел больше нигде, кроме как в Сирии.

Подвижки сирийской полиции в наведении дорожного порядка самые скромные. Вообще, надо сказать, что сирийцы, имея южный темперамент, не конфликтные люди. Например, при незначительном, да и при значительном столкновении транспортных средств водители никогда не будут хвататься за заводные ручки или монтировки и не снизойдут до взаимных оскорблений. А виновнику происшествия могут только сказать: «Брат, ты не прав!». Прямо, как у нас в анекдоте. Отсюда, по-видимому, и нежелание полиции усугублять свои отношения с гражданами на дорогах. Но система штрафных санкций и наказаний существует. Так за нарушение парковки машину специальным тягачом могут отвезти на специальную площадку, откуда ее забирает хозяин, уплатив приличную сумму в виде штрафа.

И все-таки «дорожная правилопослушность» сирийцев оставляет желать лучшего. Бытует современная легенда о том, что в середине шестидесятых годов западные немцы подрядились навести на дорогах Сирии порядок. Но, столкнувшись с вопиющей безалаберностью как чертой национального характера сирийцев промучились год или два, махнули на все рукой, и уплатив неустойку, убыли восвояси. Так сирийский дорожный нарушитель победил немецкий педантизм. Но это всего-навсего ничем не подтвержденная легенда.

Порядок, царящий на сирийских дорогах и улицах больших городов, повергает в ужас не только «зарубежных» иностранцев, но и собратьев по крови из соседних арабских стран. Как-то раз (это уже было во вторую мою командировку в Сирию) мы ехали в машине с одним иорданским офицером, учившимся в Сирии, и он откровенно признался, что «такого (имея в виду движение) в Иордании нет». А однажды даже один сириец разразился критикой в адрес своих земляков. Ехал я на такси, и нам надо было повернуть направо. Водитель уже понял, что я кумекаю по-арабски, перед маневром немного притормозил, и видя, что его не пропускают, сказал мне: «Мсье, вытяни руку, помаши, а то, ведь арабы - народ трудный». Я, услышав это, усмехнулся и спросил: «А, ты-то разве не араб?». «Нет», - с гордостью ответил он, - «я - армянин». И я понял, что дорожное движение - это тоже национальный признак, своего рода визитная карточка сирийцев-арабов.

Несмотря на обилие личных автомашин, в Дамаске неплохо обстоят дела и с общественным транспортом. Представлен он только автобусами и такси, но разнообразных услуг они предоставляют множество. Общественные автобусы и маршрутные микроавтобусы, такси обыкновенные и маршрутные, так называемые «сервИсы». Самый доступный для широких слоев населения общественный транспорт - автобусы. Есть автобусы современные, но еще используются и «доисторические автобусные монстры», словно сошедшие с экранов американских фильмов 30-х годов - длинные, обшарпанные, с машинным капотом и выхлопной трубой, возвышающейся над крышей салона сзади. Их маршруты связывают, в основном, центр города с окраинами. Общие - они государственные - идут по строго определенному маршруту, останавливаясь на предписанных остановках. Билеты в них продаются кондукторами.

Маршрутные микроавтобусы - частные - также курсируют между окраинными районами и центром, но не обязательно по маршруту, а там, где быстрее и удобнее, останавливаясь по требованию при необходимости высадки или посадки. «Станциями» их отправления в центре города являются: площадь «Аль-Марджа» и площадь напротив гостиницы «Семирамис». В течение всего дня здесь слышы зычные голоса зазывал-кондукторов, выкрикивающих маршруты движения: «Филлят, филлят, филлят гарбийя!» (то есть «Виллы, виилы, западные виллы!»), значит автобус пойдет в сторону района Меззе, или «Кяраджат, кяраджат», «Абун, Абун, Абун» – а этот отправится в район Кабун, расположенный на восточной окраине города.

Маршрутные такси-«сервИсы», как, впрочем, и обычные такси - это обыкновенные частные «легковушки», хозяева которых занимаются извозом. Они колесят по установленному самим водителем большому кругу. В определенном месте он набирает «комплект» пассажиров, сам взимает с них плату и везет по этому кругу, пока кто-то не выйдет и не сядет другой. На крышах этих такси имеется табличка с надписью «сервИс», но по договоренности с водителем, если ему обещан соответствующий «бакшиш», он отвезет пассажира, куда тот скажет, даже в другой город.

Наивысшая транспортная услуга - классическое, ортодоксальное такси, правда, без счетчика и зеленого огонька. Отсутствие первого атрибута определяет договорную цену за проезд, а ненужность второго - очевидна, потому что «шефу» доходнее вести любого пассажира, чем искать или ждать выгодного. Поэтому пустой салон гонять или просто простаивать «таксисту» не по карману. В нашем понимании ловить такси в Дамаске не надо. Стоя на тротуаре, следует только поднять руку с вытянутым указательным пальцем.

Наверно, подсознательно ощущая свою безалаберность на дорогах, и не имея сил ее переступить самому, каждый из водителей пытается убедить другого в необходимости порядка и обезопасить себя, обклеивая свою машину страхующе-оберегающими от дорожных напастей талисманами в форме «прозорливого» ока всевышнего или защищающей от всех невзгод божьей длани. На бортах грузовиков, задних стеклах и крышках багажников легковушек можно увидеть надписи такого содержания: «Оберегается Аллахом», «Не спеши, папа, мы ждем тебя» или «Не разъезжай шустро, а то умрешь быстро».

Страсть разукрасить свою машину и создать в дороге максимум комфорта - органически живет в каждом сирийце, владеющим автотранспортным средством. А так, как машина есть у подавляющего большинства, то и это можно считать национальной чертой характера. Так что расписаный внешний вид дополняется, правда не всегда гармонично, красочным интерьером кабины или салона. Главным объектом украшения является лобовое стекло. По верхней его части, обычно, клеится плакатик с выдержкой из Корана. Периметр стекла может быть окантован мишурой, всевозможными висюльками и подвесками и даже гирляндой мигающих елочных лампочек. На кронштейне зеркала заднего вида тоже болтается какая-нибудь побрякушка. «Торпедка» может быть покрыта куском цветного искусственного меха. И это, не считая множества других «эстетических» мелочей, которые равномерно распределяются по всему салону. Несомненно, что появись такой автомобиль в другой стране, он тут же будет остановлен стражами дорожного порядка. А в Сирии все это «в законе». И уж совсем редко встретишь машину или автобус общего пользования, в которых не звучит музыка. Если в машине нет «родного» приемника, то рядом брошенным на сиденье пассажира или поставленным поверх передней панели будет «музицировать» старенький транзистор, к которому для увеличения срока работы изоляционной лентой прикручены элементы питания мощной армейской радиостанции.

Был в Дамаске и трамвай. Но я его уже не застал. Памятью о нем еще оставались проглядывать на площади «Аль-Марджа» почти закатанные асфальтом рельсы.

Может быть от большого количества и доступности такси расстояния в Дамаске, несмотря на его обширную площадь, не кажутся такими длинными, как они есть на самом деле. Слово «близкий» в отношении к сирийской столице можно трактовать и как компактный: нет проблем, чтобы проехать его из конца в конец, и как родной: всегда чувствуешь его теплоту и заботу. Я не помню был ли у нас какой-нибудь период вживания в него или адаптации к нему. Такое впечатление, что он подхватил нас и понес своим размеренным повседневным течением сразу с первых дней. А такое может быть только в родном, издавна знакомом городе. Да и привыкать-то мы к нему не привыкали. А чего привыкать, когда все кругом только для тебя и твоего благополучия: доброжелательность людей на улицах, ненавязчивый, даже незаметный, но постоянно Вас окружающий сервис, манящие витрины магазинов и распростертые объятия их хозяев, разжигаюшие аппетит запахи ресторанов, закусочных и бутербродных. Все это делает Дамаск, а они делают его близким и родным любому человеку. Дамаск людей для людей.

Давайте пройдемся по улицам города, поживем его жизнью и решим какие-нибудь свои житейские проблемы. И днем, и вечером на улицах всегда много людей. Кто-то праздно прогуливается, кто-то спешит заглянуть в несколько магазинов, чтобы что-то купить, кто-то спешит всей семьей поужинать в скромном ресторанчике. Но кто бы куда бы не шел, поодиночке прохаживаются редко. Сирийцы народ общительный, поэтому предпочитают компании: с друзьями, родными, близкими, семьями. Влюбленных - юношу с девушкой, идущих вместе практически не встретите, а вот двух прогуливающихся парней, взявшихся за руки, встретите в людской толчее на каждом шагу. И это ни в коей мере не означает, что они состоят в каких-то подозрительных отношениях. Просто так принято. И больше того, если на улице встречаются давно не видавшие друг друга два здоровых усатых мужчины, то встречу они обязательно отметят... взаимными поцелуями. Для нас удивительно, а для них - традиция.

Никто никуда не летит стремглав, а если и спешит, то «постепенно». Куда торопиться, когда все под рукой. Весь город просто напичкан различными магазинами, ателье, прачечными, парикмахерскими и другими бытовыми службами. На одной улице можно обуться, одеться, побриться и причесаться, выпить и закусить, купить что-то домой на ужин и сделать хорошую и дорогую покупку для дома и многое, многое другое. Для нас, привыкших ко всему гулливеровскому: огромным универсамам, салонам-ателье и -парикмахерским, фабрикам-прачечным, было странным, что все услуги, предоставляемые в них, можно получить в маленьких специализированных «забегаловках».

Как-то, будучи на маленьком пикнике в пригороде Дамаска на реке Барада, я по неосторожности утопил свои одни единственные привезенные из Союза очки, которыми очень дорожил, потому что на Родине это был большой дефицит. Не на шутку расстроился, вспоминая мытарства, через которые мне их достали. Думаю, как же здесь-то их сделаешь? Ведь надо ехать в госпиталь, брать рецепт и так далее и тому подобное. Но, как оказалось, что расстраиваться может было и надо, да не в Дамаске. Здесь стоило только зайти в любой магазин «Оптика» и после того, как его хозяин, врач-окулист, тут же «не отходя от кассы» проверит силу зрения на почти «нашенском» алфавитно-скобочном щите, все предполагаемые ранее мытарства заканчиваются. Но начинаются настоящие проблемы. Проблемы... выбора оправ и линз. И правда, очень трудно что-либо выбрать сразу, если перед Вами на витрине во всю стену пятьдесят, сто, а может сто пятьдесят образцов оправ. Ну, а когда дело доходит до подбора стекол, то и в без того нездоровых глазах начинается разноцветная, во всю ширину радужного спектра рябь. На планшетках блестят стекла обычные и «хамелеоны», прозрачно-бледных цветовых оттенков и непроглядно-темные. И последнее, что повергает в шок неподготовленного ко всему этому заказчика - извинительный тон владельца «Оптики» за то, что он сможет выполнить этот заказ не сегодня к вечеру, а только завтра утором, «если мосье не возражает». Одним словом, заведение под названием «Оптика» - это и минимедицинское заведение, и магазин очков, и мастерская по их производству и ремонту.

В Дамаске, как и в любом другом городе в мире, хватает и грязи и пыли, особенно летом. И вот, находившись по городу, обращаешь внимание, что обувь приобрела явно не парадный вид, собрав с тротуаров всю дамасскую пыль. Что делать, если нет желания показаться неопрятным. В этом случае следует направиться на площадь «Аль-Марджи» - только здесь и ни в каком другом месте города «кучкуются» холодные чистильщики обуви. О достатке каждого из них можно судить по «инструментальному» ящичку, в котором они носят свои рабочие принадлежности и на котором сидят во время «работы». Начинающие пацаны восседают на грубо сколоченных «инструменталках», а у «матерых» профессионалов, считающих чистку обуви своим бизнесом, ящик - целое произведение искусства чуть ли не из инкрустированной золотистой латуни. У этих гуталинных бизнесменов даже баночки с ваксой стоят на красивых блестящих подставках, притороченных по бокам ящиков.

И начинающие, и маститые уживаются мирно, сидя в один рядок. Никто никого не гонит потому, что конкуренция очень низкая: клиентов хоть отбавляй. Если же желающих совершить ботиночный моцион по каким-либо причинам мало, зазывают голосом, при этом ударяя в такт ручками щеток друг о друга и о подставку для ботинка. Чтобы не запачкать носки в ботинки вставляют защитные щитки. Сервис! Перед чисткой кремом обувь обязательно вымоют мыльным раствором, нанося его обычным помазком. Потом насухо вытирают и приступают к обувному макияжу. Несколько раз покрывают кремом и чистят до блеска, сушат и опять покрывают и снова чистят до глянца. Потом лакируют специальным составом и последний лоск наводят бархоткой. После такой «косметической» обработки ботинки смотрятся, как новые. Кстати, если вы отдавали ботинки в ремонт сапожнику, то починив, их вернут обязательно почищенными.

К такой обуви захочется иметь и хорошие брюки, а к брюкам - роскошный пиджак, а к нему - модную рубашку с красивым галстуком. И все это можно купить в одном магазине одежды. В магазинах покупатель найдет верхнюю одежду от дорогих и престижных фирм Франции, Италии, Англии и других европейских стран. Однако, несмотря на это фасоны, качество и исполнительское мастерство местных пошивочных предприятий ни чем не уступят заморским. Не зря на этот счет в Сирии ходит поверье о том, что вечером во Франции только задумают модель, а утром она уже готовая продается в Сирии. И правда, национальная легкая промышленность очень быстро и чутко реагирует на любые, даже слабые, подвижки в изменении моды. С уверенностью можно сказать, что сирийцы всегда идут в ногу с модой, и, если не со всей мировой, то уж с европейской точно. И это при том условии, что и здесь промышленность гонит вал «одежного ширпотреба». Следовательно, о портных-индивидуалах можно сказать одно: умелые мастера.

Случилось и мне однажды шить костюм у портного. Купил я на базаре «Аль-Хамидийя» отрез английского сукна, завезенного в страну из Ливана контрабандно потому, что Сирия в этот момент по каким-то разногласиям с Великобританией их товары к себе не завозила. Взял я материал и прямиком - к уже знакомому мастеру Ибрагиму. Снял он мерку и сказал, что брюки можно забрать через три дня, а когда на примерку пиджака, то он скажет после. Все эти дни ходил с сомнением: как получатся брюки без примерки? Прихожу, а он ошарашивает меня большой неожиданной неприятность: купленный отрез оказался бракованным - порванным почти по центру куска, так, что выкроить из него ничего нельзя. Настроение упало так, как деньги за него выложены были немалые. А тут еще Ибрагим, говорит, что материал-то, наверно, не в Сирии куплен потому, что у нас, мол, такого не найти. Как в воду глядел и тем самым расстроил меня еще больше.

Однако делать нечего, угрюмо бреду на базар, выстраивая линию поведения. Но как ни странно, продавец меня запомнил, а может быть, не столько меня, сколько узнал свою контрабанду. Глянул в какую-то бумажицу, которая, видимо, подтверждала изъян, и без всяких разговоров, только извинившись, отмахнул мне новый кусок, предварительно проверив его на всю длину. Возвращаюсь опять к Ибрагиму. Он принимает новый отрез, еще раз убеждается в целостности и опять назначает мне встречу через три дня. Пошив брюк без примерки опять вызывает у меня сомнения. Прихожу в назначенный срок, примеряю - сидят как влитые. Ну, думаю, дает мужик. Смотрю, а оставшаяся часть материала уже начинает приобретать пиджачные очертания: лифы, ворот, рукава и так далее. Накинул портной все это на меня, скрепил «на живую» нитку и назначил день первой примерки. А всего примерок до конечного выхода продукции было.., даже и не помню сейчас сколько: пять, семь, а может быть и девять. Только, когда я пришел на одну из последних, пиджак был уже почти готов, - осталось вставить и пришить только рукава. Я стоял в этом пока еще полуфабрикате перед зеркалом и не мог отвести от себя глаза - так ладно все было скроено и сшито. А Ибрагим молча ходил вокруг меня и, посапывая, все подтягивал полы. одергивал полы и разглаживал видимые только ему одному складки на лацканах. А потом также молча, не обращая внимания на мои похвалы, взял и распорол уже намертво сшитые наплечные швы, начав всю пиджачную формовку заново. Я обалдел. Но, через несколько дней Ваш покорный слуга уже окончательно облачился в элегантную строгую «тройку».

Ставший мне за это время почти что другом Ибрагим оказался не только искусным портняжным мастером, но и знающим специалистом по тканям. Он сам, о том не думая, заставил меня по-другому взглянуть на свой куцый, темный и невзрачный, как мне казалось, казенный костюмчик. Однажды на примерку я пришел именно в нем. Скинул свой пиджачишко на спинку стула, надел новый, стою примеряю. А Ибрагим пощупал «госкостюм» и показывает мне, что, мол, качество материала очень и очень хорошее. А вот фасон и цвет - никуда не годятся. Вот так удачное содержание оказалось облаченным в непривлекательную форму. Но я был горд и тем, что хоть что-то мы умеем делать.

Однако сирийцы искусно умеют делать не только новые вещи. Если, не дай бог, в вашем гардеробе что-то порвалось, не спешите выбрасывать вещь и не отчаивайтесь. В починке - фигурно зашить или заштопать - тоже найдутся мастера. Один из них - непревзойденный штопальщик Хикмет Ратти, мастерская которого была на базаре Аль-Хамидийя. В своем починочном ряду он был не одинок. Но лучше его штопку никто, поверьте мне на слово, сделать не мог. Может быть так было от того, что мастер носил говорящую фамилию: на сирийском диалекте слово «ратта» означает... штопать. Вот и выходило, что Хикмет - штопальщик.

Со стиркой тоже никаких проблем. В каждом жилом квартале имеются несколько небольших частных прачечных. Если буквально перевести с арабского используемое сирийцами слово «прачечная», то это будет вовсе не прачечная, а «красильня». Сейчас уже никто не знает почему укоренилось это название. Можно только предполагать, что когда-то в них, в красильнях, отбеливали и красили ткани, но поскольку эти процессы были связаны с кипячением, то позднее ткани в этих мастерских стали очищать и от загрязнения. Сейчас в них уже ничего не красят (а может быть и красят, только я с этим не сталкивался), но однозначно, стирают и даже проводят сухую чистку любых текстильных изделий. Но старое название «красильня» бережно сохранено сирийцами. Найти прачечную-красильню нетрудно по характерным выхлопам пара из гладильной машины через специальную трубу на улицу и специфическому запаху химикатов, применяемых для чистки.

Теперь, почистив ботинки, сшив удачный костюм или положив незаметную латку на свои ношенные, но еще не старые отчищенные брюки обязательно следует зайти к парикмахеру. Парикмахер, ровно как и портной, которого вас посетили однажды, может стать в последующем Вашим «семейным мастером», даже, если семьи у вас пока нет. Правда, домой к Вам он ходить не будет, но к нему Вы будете ходить регулярно. В более менее солидной парикмахерской, где обслуживаются уважающие себя сирийские джентльмены, а советский двадцатилетний переводчик только таким себя и считает, хотя его доход по сравнению с ними значительно меньше, иногда приходится даже посидеть в очереди... из одного-двух человек. И, право, что это за очередь, если сидишь в удобном кресле, наслаждаясь кофе или чаем, или соком.

Ничего особенного здесь не делают. Все как обычно. Но стрижка, укладка и бритье - священное таинство, над которым колдует цирюльных искусств маг и чародей. Взмахивая расческой или помазком, как волшебной палочкой, ловко манипулируя ножницами или опасной бритвой, он словно сбрасывает с головы и лица такое же покрывало, которым обычно настоящие фокусники покрывают цилиндр, перед тем, как достать из него прекрасный букет.

Бреют, как и везде, бритвой, не без помощи пены и помазка. Но есть у сирийских парикмахеров один удивительный способ выбривать начисто. Мужчины знают: даже после тщательного бритья на скулах остается пушок, который многие не трогают. Что делают в этом случае местные брадобреи? Берут шелковую нить, складывают ее пополам и место перегиба зажимают зубами, скручивая руками оставшиеся концы в двухжильный жгутик. Потом прикладывают скрученную часть к лицу и быстро начинают разводить и сводить концы. Нити, перекручиваясь, захватывают нежные волоски и выдергивают их. Без привычки моцион не из очень приятных, зато после него кожа чистая и гладкая. Настоящий мужик это ценит.

Приобретя такой респектабельный вид, можно смело отравиться к кому-нибудь в гости (холостяку предпочтительней отравиться к семейному другу), предварительно купив «нечто» для главы семейства, гостинцев для его детишек и, конечно, букет цветов для хозяйки дома. Ни «нечто», ни гостинцы, ни букет не являются в Дамаске объектом долгих поисков. Цветы продаются в специализированных магазинах, в достаточном количестве разбросанных по городу. Цветы сирийцы любят и понимают в них толк. Ни одно семейное мероприятие в сирийском доме, имеющем даже средний достаток, не обходится без большого количества цветов. Цветочный магазин найти нетрудно: как обычно, на улице у его дверей в специальных подставках стоят цветы и уже готовые букеты. Если ни один их них вас не устраивает можно заказать другой по своему желанию. Ловкими движениями цветочного мастера продавец его изготовит в присутствии покупателя. Когда мне впервые собирали букет, я все время думал, а сколько же сверх стоимости цветов будут стоить букетно-упаковочные составляющие: целлофан, дополнительная зелень и разноцветные ленточки. Оказалось, что они ничего не стоят, так как они уже включены цену букета.

Blog

Анны Ивановны Калугиной со своим супругом Аркадием Сергеевичем осенью этого же года. Их рассказ

Вернусь домой, возьму гитару, и под негромкий перезвон

Я вспомню улочки Кантары и свой пехотный батальон.