Феномен человека вчера и завтра

Вид материала

Документы

Содержание Психологическое измерение 5.1. На пороге революции в психике человека Концепция соматологической идентификации 5. 2. Новые образы человеческого страха

Подобный материал:

• Приказ 06. 03. 2011 г. № Об организации и проведении городского конкурса рисунков «Покорение, 59.27kb.
• «эксперимент»: вчера, сегодня, завтра…, 2640.82kb.
• «Дизайн: вчера, сегодня, завтра», 10.01kb.
• «Рынок микрофинансирования : вчера, сегодня, завтра», 49kb.
• Итоги iоткрытой научно-практической конференции «Образование и научное творчество:, 781.08kb.
• Положение о республиканской научно-практической конференции для обучающихся «Строительство:, 61.05kb.
• Провести конкурс кроссвордов «Государственная Дума: вчера, сегодня, завтра». Утвердить, 35.48kb.
• Положение об областном молодёжном проекте «Комсомольские «вожаки»: вчера, сегодня,, 78.4kb.
• Перевод Н. Немчиновой, 1287.21kb.
• Альбер Камю Посторонний Перевод с фр. Н. Немчинова, 1199.45kb.

ГЛАВА 5

ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ

Феномен человека конца XX столетия невозможно понять вне контекста новой эпохи, когда происходит рождение нового типа цивилизации, что является одним из основных лейтмотивов нашего исследования. Здесь существуют различные подходы в интерпретации этого поворотного момента развивающегося человечества. Одни считают, что техногенная цивилизация сменяется антропогенной (Г.Г. Дилигенский), другие утверждают, что наступил “конец истории” (Ф.Фукуяма), т.е. начался постисторический период. Во всяком случае несомненно то, что на смену индустриальной цивилизации приходит постиндустриальная, а это значит рождение многомерного человека (Г. Маркузе человека индустриального общества характеризовал как одномерного). В таком случае можно говорить о революции в человеческой психике на пороге XXI в., о чем писал в начале нашего столетия Р. Бекк. Он подчеркивал, что человечество ожидает 3 революции: научно-техническая (“материальная”, по его выражению), социальная и психическая. В результате психической революции “в человеческой душе произойдет переворот и религия получит абсолютное господство над человечеством”.

Это предвидение уже начинает сбываться, и нет ничего удивительного в том, что современная западная методология научного исследования, опираясь на религиозный и мистический опыт восточных культур, стремится интегрировать науку и мистицизм, что подходы восточной психологии проникают в западную психологию. Это вызвано потребностью обосновать существование трансперсональной (внечеловеческой духовной) реальности, что в условиях постиндустриальной цивилизации свидетельствует о становлении многомерного мира человека.

Сейчас требуется целостный подход к исследованию реально существующего класса ультрасознательных надындивидуальных явлений, касающихся проблем дискретности -непрерывности сознания и взаимоотношения, функционирования человеческого мозга и психики. Чтобы решить эту фундаментальную проблему, был выработан целый ряд понятий:

- “врожденные идеи” (Р. Декарт),

- “космическое бессознательное” (Судзуки),

- “космическое сознание” (Э. Фромм),

- “коллективные представления” (Э. Дюркгейм и Л. Леви-Брюль),

- “бессознательные структуры” (К. Леви-Стросс и М. Фуко),

- “бессознательное как речь Другого” (Ж. Лакан),

- “архетипы коллективного бессознательного” (К. Юнг).

Поэтому в этой главе рассматривается круг вопросов, связанных с революцией в психике человека, новыми образами человеческого страха, множественностью “Я” в одном теле, полицентрической моделью “Я”, космическими основами психики и пр.


5.1. На пороге революции в психике человека

Ряд исследований свидетельствует в пользу того положения, что XXI столетие будет “веком Сознания” (П. Рассел). Ведь еще У. Джемс, К. Юнг, А. Маслоу и др. утверждали, что межличностное общение, религиозный опыт, приводящий к состоянию “озарения”, являются показателем психического здоровья и весьма распространены. Способы их достижения — молитвы, медитации и пр., причем речь идет о повсеместном распространении этой техники, включении ее в повседневную жизнь, т.е. о “психотехнологии”. Она будет главной ареной научных исследований в ближайшие десятилетия, необходимых для углубления опыта “озарения”, ускорения самореализации и духовного роста индивида. Конечная цель психотехнологии состоит в возможности эволюционного изменения. Речь идет, замечает П. Рассел, о необходимости “духовного обновления, повсеместного изменения в сознании способом, открытым для нас великими мистиками и проповедниками вековечной философии” [1], а также теми, чья цель - самореализация, самовыражение личности, будь то йог в Гималаях или клерк в лондонском офисе. Именно они “помогают изменить мир на наиболее глубоких началах” [2], так как участвуют в дальнейшем развитии высочайших состояний сознания - существенной части всего эволюционного процесса. Перед нами типическая матрица современного образца модернизированных “космических религий” и ориентальных культов, в которых религиозные откровения причудливо переплетаются с научными концепциями. Для них характерно обожествление внеземных цивилизаций, древних ритуальных методов врачевания, религиозных интерпретаций состояний клинической смерти, утонченная наукоподобная формулировка мистических концепций. Распространение ориентальных культов и религий на Западе ставит, как известно, целый ряд вопросов. Почему современный западный мистицизм обратился к опыту восточных культур? Почему современные мистические учения и направления в западной психологии стремятся вобрать с себя краски ориентального мира? Почему духовные традиции Востока вошли в культуру Запада? Что дает эта интеграция различных культурных традиций? Элементы духовных традиций Востока можно обнаружить в культуре эпохи Просвещения, романтизме, новейшей (начиная с А. Шопенгауэра) западной философии, искусстве модернизма, зарождающейся постиндустриальной цивилизации.

Идеи восточной мудрости популярны для западного индивида именно потому, что почва для них удобрена специфически западными иррационализмом. Согласно последнему человек принадлежит сразу двум мирам - миру монотонной природы и миру вечного духа, -“космического сознания”. В этом нет ничего удивительного с развиваемой точки зрения, ибо человек и его сознание представляют собой результат длительного взаимодействия космобиологической и психосоциальной эволюции. С данной позиции и следует рассматривать природу человека и его психики, а также опыт, накопленный юнгианской, трансперсональной и гуманистической психологиями, медитационными исследованиями сознания, архаическими религиозными системами (шаманизм и др.), эзотерической практикой (буддийской психологией и пр.). Так, нельзя не согласиться с утверждением В.В. Мантатова, который пишет в предисловии к сборнику “Психологические аспекты буддизма” следующее: “Буддийские мыслители дали описание сложной иерархии психических состояний, искали пути овладения психикой человека. Богатый психологический опыт древних буддистов как важнейшая и составная часть буддийской культуры, несомненно, должен стать сегодня объектом научно-экспериментального изучения” [3]. Это тем более необходимо, что глубинные процессы сознания не поддаются правилам аристотелевской логики: они принципиально некомпьютеризуемы и в определенной степени описываются буддийской логикой.

К тому же нужно учитывать и тот немаловажный факт, что фундаментальные представления современной психологии находятся на уровне ньютоновского миропонимания (сейчас уже речь идет о постнеклассическом миропонимании). В соответствии с последним физический мир - это совокупность отдельных материальных тел, которые находятся в абсолютном пространстве и времени. Взаимодействия между телами подчиняются принципу дальнодействия. Аналогично в психологии: “Сознание человека капсулизировано в физическом теле, помещенном в пустом - ньютоновском пространстве” [4]. Так как не существует психологического (семантического) пространства, в котором происходит самораскрытие сознания, то исследование капсулизированного в теле сознания приходится проводить на основе поведения тел в физическом пространстве. Именно с этим связаны бихевиоризм и когнитивная психология с ее компьютерной метафорой. Представление о жесткой соматической капсулизащш сознания не совсем адекватно реальному положению дел. Достаточно вспомнить о гипнозе, где стираются грани личности, о феномене реинкарнацпонных воспоминаний, когда человек как бы вспоминает события из своей прошлой жизни [5].

Концепция соматологической идентификации личности имеет корни в древних мифах. Ее истоки обнаруживаются уже в мифологической антропологии Древнего Египта. Эта идея получила дальнейшее развитие в зрелом христианстве, исходящем из принципа креационнзма; в христианской мифологии возникало учение об абсолютной уникальности телесно капсулизированной личности. Иными словами, личность тождественна с телесностью, психика содержится в материальной капсуле. “Через это представление наивный материализм христианства прочно входит в парадигму западной научной мысли, трансформируясь в наши дни в поиск генотипической обусловленности личности или, в смягченном варианте, - в поиск взаимодействия генотипа и среды” [6].

Такому подходу противостояла эллинская мысль: согласно орфико-пифагорейскому учению, душа является эманацией высшего начала (раннее представление о поле); эта душа включена в общий круговорот жизни и переселяется в разные существа и вещи. Данный круг идей в определенной мере вошел в учение Платона, неоплатонизма, патристику раннего христианства. Такой подход имеет рациональное зерно, так как он показывает неадекватность картезианского дуализма действительному положению вещей (по мнению картезианцев психическое и транспсихическое, внутреннее и внешнее, субъект и объект жестко разделены между собой). Отечественный физиолог В.В.Швырков пишет в связи с этим следующее: “Рефлекторный подход (имеется в виду рефлекторная схема “стимул—реакция”. — Авт.)принципиально не мог привести ни к какому иному решению психофизиологической проблемы, кроме параллелизма или интеракционизма, так как с самого начала опирался на картезианский дуализм души и тела и был как бы специально создан именно для того, чтобы отделить “божественную” душу от “машинообразного” тела” [7]. Нужен целостный подход, чтобы исследовать фундаментальную проблему “дискретности-непрерывности” сознания.

Такой целостный подход присущ, например, “глубинной психологии” К. Юнга, который подчеркивал, что гипотеза о существовании “сверхличного” бессознательного не является плодом исключительно теоретического размышления. Она навеяна клинической практикой, в ходе которой ему удалось установить, что пациенты в своих сновидениях обнаруживают такие картины и образы, с коими они сами никогда не сталкивались в реальной жизни и кои во многом напоминают мифологические сюжеты, известные исследователям человеческой культуры с древних времен. Причем оказалось, что у разных народов в различных уголках земного шара пациенты, обращаясь к врачам за помощью, описывают сновидения, во многом совпадающие друг с другом. Так, например, в сновидениях негра, не имеющего какого-либо образования, и, следовательно, не знакомого с европейской культурой, обнаружились образы греческой мифологии. Или, скажем, в сновидениях европейца, никогда не общавшегося с идеями восточных мистиков, появляются вдруг замысловатые картины или фигуры, встречающиеся в древнеиндийских и древнекитайских трактатах.

К. Юнг обладал широкими знаниями в области древних западных и восточных культур и поэтому без особого труда обнаруживал параллели между картинами в сновидениях различных пациентов и изобразительными памятниками далекого прошлого. Нечто аналогичное ему удалось открыть не только в сновидениях, но и в фантазиях и галлюцинациях душевнобольных, разнообразные видения которых сопровождались мифологическими мотивами. Таким образом, он сформулировал положение о “заднем плане”, “ночной половине” души, где сконцентрированы образы сверхличного, или, как он позднее называл, “коллективного бессознательного”, обычно не попадающего в поле сознания человека. Можно сказать, что к нам лишь изредко доходят сообщения из “ночной половины” души, ибо “сломаны мосты, соединяющие два мира” [8].

Эти архетипы коллективного бессознательного, чья сокровенная сущность “недоступна опыту, представляют собой “осадок психического функционирования ряда предков, т.е. собранные миллионами повторений и сгущенные в типы органического бытия вообще” [9]. В них сконденсирован весь опыт земной эволюции, который в особых условиях “прорывается” на уровень сознания

индивида. Человеческая психика включает в себя самые разнообразные “архетипы”, но все они, согласно К. Юнгу, имеют архаический характер и являются своего рода кантовскими ноуменами того искомого образа, который может быть воспринят только интуитивным путем и благодаря бессознательной деятельности фантазии поднимается на поверхность в форме различного рода видений и религиозных представлений.

Это положение об “архетипах” дает ключ к пониманию феноменологии мистицизма, входящего в сознание современного человека и подготавливающего революцию в его психике. Сам К. Юнг расценивает сновидения с точки зрения их прогностического функционирования. Они у него выступают в качестве предвосхищения будущего, забегания вперед, внутреннего видения того, чего пока нет в реальности, но что должно со временем воплотиться в действительность. Это своего рода ясновидение, как бы “вещие сны”, наделенные смыслом и носящие финальный характер. В толковании К. Юнга сновидения имеют значение притчи, поучений на будущее, целевого предуказания. В конечном итоге, сновидение оказывается наделенным телепатическими свойствами. Существенно в этом толковании и то, что человек имеет как бы две души — одна отражает нынешнее состояние индивида, другая выражает человеческое прошлое, сложившееся миллионы лет назад.

Необходимо учитывать, что в юнговскую “глубинную психологию” органически входят основные мотивы восточной мудрости, ориентированной в основном на постижение характеристик сознания (коллективного и индивидуального). Тот же буддизм учит самоуглубленному всматриванию человека в его собственный внутренний мир и тем самым способствует постижению им скрытых психических сил. Тибетский лама А. Говинда пишет: “В буддизме центр тяжести лежит в самом индивидууме, в его собственном переживании” [10]. Дзэн-буддизм - это “золотое дно” (К. Юнг) для индивидов, пытающихся познать самих себя. То, что многие европейцы только сейчас открывают в глубинах человеческой психики, давно открыто в древнеиндийских и древнекитайских религиях. Так, буддийское понятие кармы является весьма существенным “для глубинного понимания природы архетипа” (К. Юнг). ; В юнгианской “глубинной психологии” человеческая ? Психика имеет следующую структуру. “Тень” обычно предстает в образах дьявола, демона, сатаны, гетевской фигуры Мефистофеля, ницшеанского “безобразнейшего человека”. В свою очередь, символом “Самости”, олицетворяющим симметрию, порядок и целостность, являются различные изображения магического круга, квадратуры или, например, города, чей образ хорошо известен с давних времен. Наиболее значимым и типичным символом “Самости” служит Мандала — древнеиндийское представление о средоточии всего сущего или средневековое европейское понятие о внутренней упорядоченности (известны геометрические конструкции Мандалы — композиция кругов и квадратов). Самость может функционировать и как образ Христа. Что касается “Анимы” и “Анимуса”, то они выступают соответственно в формах души и духа, Эроса и Логоса. “Персона” - своеобразная ширма, заставляющая самого субъекта и окружающих его людей верить в мнимую индивидуальность, тогда как на самом деле имеет место иллюзия индивидуальности. Ведь “Персона” - вполне определенное отношение между человеком и обществом, своего рода “баррикада”, “маска коллективной психики” [11].

В “глубинной психологии” К. Юнга схвачены вполне реальные моменты функционирования коллективного бессознательного. Речь идет о характерных “масках сознания”, представляемых лицами и реализуемых индивидами в своей деятельности. Юнговский подход к коллективному бессознательному, основанный на методологии “индивидуализации личности”, предвосхищает революцию в человеческой психике, связанную с приходом постиндустриальной цивилизации. Так, американские исследователи X. и М. Аргуэлес обращают внимание на поворотный момент в развитии современного человека, когда совершается переход к жизни по закону Мандалы: -“Жизнь по закону Мандалы — это процесс, посредством которого полюса личных и общественных интересов объединяются, создавая прочный союз. Насколько отдельная личность начинает видеть, постигать и понимать себя как уник000альное отражение и вместилище сил и энергий природного единства - человек сознательный микрокосм, - настолько она и действовать будет как посредник, реализующий излучающиеся энергии и привлекающий других и их энергии к себе. Он становится сознающим центром. Его притягательная сила не создает группу приспешников вокруг него, но медленно внушает это понимание другим и приводит к тому, что помогает всем держаться вместе в качестве сознательных центров, со свойственной каждому неповторимой ролью и универсальным сознанием и способностью к дальнейшему преображению” [12]. Отсюда следует, что человек начинает испытывать пределы своих возможностей (об этом уже шла речь выше), что с необходимостью влечет за собой революцию в психике индивида.

5. 2. Новые образы человеческого страха

Существенное значение в исследовании феномена человека конца нашего столетия имеет и понимание страха в психологии, ибо без этого невозможно выделить особенности поведения индивида. В “Философской энциклопедии” отмечается, что “страх” (в психологии) - отрицательная эмоция, возникшая в результате реальной или воображаемой опасности, угрожающей жизни организма, личности, защищаемым ею ценностями (идеалам, целям, принципам и т.д.” [13]. Феномен страха детерминирован не только социальными, культурными факторами, но и связан с записью в мозгу человека всего эволюционного пути земной жизнью с ее тенденцией к выживанию. Страх вписан в природу человека, лишь его формы и виды изменяются на протяжении социокультурной эволюции. Естественно, что на изломе цивилизаций, который проходит сквозь наш страшный век, появились новые виды (образы) страха, неизвестные раньше. Сегодня состоянием человечества является тревога как ожидание финальной трагической развязки, характеризуясь следующими признака ми: “Накопление ядерного оружия, строительство атомных электростанций, рост радиоактивных отходов, разного рода ядовитых химических веществ и т.д. и т.п. - все это внутренние бомбы с часовым механизмом, стрелка которого неумолимо движется к роковой отметке”[14].

Можно сказать, что именно в XX столетии возник абсолютный эмпирический страх, обусловленный угрозой всеобщего уничтожения человечества путем применения оружия массового поражения. Именно атомное и ядерное оружие породило -“великий страх”, сопровождающий теперь бытие человека и человечества. Сразу ожили представления о наступлении последнего “судного дня”, т.е. ожил страх перед Апокалипсисом. Со временем ядерный страх принял новую форму, вызванную уже не оружием массового поражения, а загрязнением окружающей среды радиоактивными отходами реакторов АЭС. Для многих людей эти отходы стали уже ассоциироваться с уникальной в своем роде угрозой, более страшной, чем все остальные опасности, которыми индустрия угрожает человеку. Поэтому почти все, независимо от отношения к ядерной энергии, скорее бы предпочли жить рядом с реактором, чем вблизи мест нахождения радиоактивных отходов. Новый страх, отмечает С. Берт, усиливается соединением с уходящими в глубь веков образами осквернения земли и разрушения естественного природного равновесия в мире [15]. С начала 70-х г. в Америке любая попытка создания ядерного реактора вызывала бурные протесты местного населения.

В XX столетии появился еще новый источник страха — “священный терроризм” исламистов, который становится всемирной реальностью. А. Тахери пишет об этом следующее: “Его присутствие ощущается повсюду - от Марокко на Западе до Индонезии на Востоке. Он посягает на установившийся порядок во всех мусульманских странах - от социалистического Алжира до традиционалистских Объединенных Эмиратов Он, чуть ли не в силу своего определения, обязательно будет сталкиваться с Западом в целом и с Соединенными Штатами в частности в течение многих предстоящих лет” [16]. Исламский “священный террор” уже проявил свою кровавую сущность во всем мире, он будет характерен для международной жизни и в ближайшем будущем.

Со второй половины 70-х г. нашего столетия одновременно с усилением влияния исламского фундаментализма возросли масштабы международного терроризма, окрашенного в цвет ислама. Политизация ислама в современном мире чревата весьма опасными последствиями. Ибо одним из фундаментальных принципов ислама является принцип фатализма .- убежденность в предопределении судьбы каждого человека Аллахом заранее. Судьбу все равно не обойти: чему быть -того не миновать, поэтому нечего бояться, идя в бой под зеленым знаменем за правое дело. И неудивительно, что фатализм тесно переплетен с мусульманским фанатизмом, с той яростью, с которой мусульмане вступают в битву с неверными (это касается и исламского “священного террора”). Среди различных видов современного терроризма “священный террор” представляет собой “новое явление с весьма глубокими корнями” [17]. Он отличается от других видов (форм) терроризма, по меньшей мере, 3 существенными аспектами.

- Прежде всего он отбрасывает все современные идеологии и стремится взять власть в свои руки или погибнуть с оружием в руках. Его приверженцы исключают контакты с другими террористическими движениями, даже в тактических целях. Исламский терроризм считает себя выразителем исламского возрождения, способного охватить собою весь мир [18]. Иными словами, речь идет о создании всемирного исламского государства и о распространении господства ислама во всем мире.

- Вторая характерная черта, отличающая исламский -. терроризм от других форм терроризма, состоит в том, что он задуман и осуществляется как своеобразная форма “священной войны”, причем последняя может быть завершена только после достижения полной победы. Именно к исламскому терроризму применим термин “война малой интенсивности”, ибо он не стремится к переговорам, конкретным уступкам и даже к простому захвату политической власти. Он стремится к полному уничтожению врага, никакой капитуляции противника исламский терроризм не признает.

- Третья черта исламского терроризма заключается в том, что он выступает основой для целой теории как индивидуального поведения, так и государственной политики. Ставить неверных перед выбором -либо принять ислам, либо погибнуть: такова обязанность и верующего, и исламского государства. Вот почему следует считаться с движением ислама “Священный террор”, которое породило новый вид страха в конце нашего бурного и страшного века.

Еще одним новым видом страха является неумолимо надвигающаяся экологическая катастрофа. Проблема взаимодействия современной цивилизации с природой неразрывно связана с феноменом страха (которого раньше не существовало), ибо она представляет собой проблему выживания человечества. Это имеет прямое отношение к процессу трансформации человеком биосферы и здесь возникает вопрос: в каком направлении она идет? Полвека с лишним назад В.И. Вернадский утверждал, что биосфера переходит в высшую стадию, превращаясь в ноосферу, а более 20 лет назад Ж. Дорст сравнивал человечество на планете с червяком в яблоке. Кто же из них прав, созидает ли человек ноосферу или разрушает биосферу? [19].

Человек действительно созидает новую природную среду и разрушает наряду с этим биосферу, причем деструктивная деятельность гораздо активнее созидательной. Специфика современной экологической ситуации, чреватой гибелью для всей земной жизни, заключается в том, что в нынешнюю эпоху происходит переход от стихийного тысячелетнего развития локальных цивилизаций (которые сменяли друг друга и некоторые из них оставляли после себя разрушенную природу) к мировой цивилизации, чье существование зависит от соблюдения предельно допустимых нагрузок на природу. Согласно воззрениям биологии, в природе действует “правило 10%” — в экстремальных условиях земная природа способна выдержать десятикратную нагрузку по сравнению с обычной [20]. Сейчас же созидательная деятельность человека зачастую нарушает правило, она не соотносится с рекреативными возможностями биосферы. Поэтому планетарные ресурсы жизнеобеспечения (речные системы, грунтовые воды, почвы, воздушная среда, мировой океан) не выдерживает давления цивилизации и деградируют. Перед человечеством появилась опасность экологической катастрофы: именно страх перед уничтожением земной жизни породил мощные политические движения, выступающие в защиту окружающей среды.

Новый страх в XX столетии порожден и так называемой психотронной войной (речь идет о ее возможности). Более 10 лет назад был опубликован обширный доклад, подготовленный для комитета по науке и технике палаты представителей конгресса США. В нем содержится рекомендация серьезно подойти к оценке целесообразности дальнейших исследований в области “физики сознания” и медицины. Последние эксперименты, отмечается в докладе, “дают основание предположить, что существует некая “взаимосвязанность” мозга одного человека с мозгом других людей и с материей... что человеческий разум, возможно, в состоянии получать информацию независимо от географии и времени”. Далее делается вывод о том, что “всеобщее осознание степени взаимосвязанности мозга разных людей может иметь далеко идущие социально-политические последствия как для нашей страны, так и для всего мира” [21].

Именно данное положение и лежит в основе использования электронных средств для воздействия на мозг того или иного человека. Уже давно в средствах массовой информации появляются материалы, посвященные проблемам психотронной войны; известно также об экспериментах в области психотроники в засекреченных лабораториях. Сама же психотроника использует данные о функционировании древней магии и шаманизма, а также мистицизма. Получены весьма интересные результаты, связанные и с экстрасенсорикон, и с дальновидением, и с контактами человека с различными предметами. Отечественный исследователь Л.П. Гримак пишет: “В настоящее время уже имеются весомые экспериментальные подтверждения того, что не только кто-либо из присутствующих людей, но и любой предметный носитель информации (письмо, фотография, сувенир и т. п.), с которым контактирует человек, не зная его содержания, может определенным образом менять ход направление мышления контактирующего, оказывать воздействие на процессы его визуальных фантазий и даже служить источником некоторых реальных сведений” [22]. Bo всяком случае, несомненно одно: исследования в области человеческого сознания, электроники, медицины, парапсихологии позволяют воздействовать на мозг и сознание человека, чтобы манипулировать ими в тех или иных целях. “В настоящее время угрозы развязывания психотронной войны, - отмечают И. Винокуров и Г. Гуртовой, -действительно нет. Но она может стать жестокой реальностью в будущем” [23]. Понятно, что страх, возникающий в связи с применением психотронного оружия, может весьма эффективно использоваться политиками чтобы управлять поведением отдельных людей и групп населения.

Новым видом страха является опасность использования методов биотехнологии, манипуляция которыми может привести к негативным социальным последствиям (об этом уже шла речь во второй главе). Прежде всего это биологическая угроза проникновения в окружающую среду микроорганизмов, опасных для человеческого сообщества и экологических систем в целом. В 70-е гг. тревогу общественности вызывала возможность превращения мутантов кишечной палочки (“эшерихии коли”) и других бактерий в “монстров”, которые выйдут из-под контроля исследователей и станут возбудителями новых неизвестных болезней. В прошлом году, по сообщениям средств массовой информации, в странах Западной Европы появилась “бактерия-людоед”, нарушающая иммунную систему человека. Если вовремя не сделать хирургическую операцию по удалению зараженного участка тела, то человек умирает (уже скончалось несколько десятков человек). Самое интересное, что эта “бактерия-людоед”, как предполагают ученые, представляет собой мутант стрептококка.

Не менее опасна технология манипуляции жизнью на уровне человеческого эмбриона, что может привести к катастрофическим последствиям [24]. Ведь все живые земные организмы имеют один и тот же генетический код при биосинтезе белка, поэтому можно связать между собой частицы ДНК весьма разных организмов, например человека с растениями или животными, и пр. На этом элементарном уровне жизни возможны самые неожиданные комбинации, направленные против человека, например выращивание искусственных гибридов (наделенных заранее заданными свойствами) для военных нужд, что может привести к неисчислимым социальным бедствиям. Биотехнология, таким образом, служит источником нового страха, который оказывает воздействие на психику современного человека.

Еще один вид страха, влияющий на человеческую психику, — это страх от столкновения с будущим (ведь мир находится на изломе цивилизаций, не поленимся повторить это еще раз). Что несет данный излом, никто не знает; футурологи предлагают различные модели будущего, однако их разброс всегда велик, причем они “улавливают” вполне реальные грани цивилизационного сдвига. Мировая политика вступает в новую фазу, порождая различные версии ее будущего облика: конец истории, возврат к традиционному соперничеству между нациями-государствами, упадок наций-государств под напором различных тенденций - к трайбализму и глобализму — и др. Каждая из этих версий имеет основания, однако, по мнению С. Хантингтона, не выделен самый существенный осевой аспект проблемы: “Я полагаю, что в нарождающемся мире источником конфликтов будет уже не идеология и не экономика... Столкновение цивилизаций станет доминирующим фактором мировой политики” [25].

В то же время У. Эко в работе “Средние века уже наступили”, разрабатывая гипотезу “средних веков”, пытается провести лабораторную игру, чтобы путем фильтрации соотнести тенденции и ситуации нашего времени с исторической картиной. Он приходит к выводу, что вся индустриальная цивилизация окажется отброшенной назад [26]. Речь идет о деградации крупных систем, типичных для технологической эры. Они слишком обширны и сложны, чтобы одна центральная власть могла координировать их действия, и даже для того, чтобы каждой из них мог эффективно управлять соответствующий аппарат. И в одном, и в другом сценарии будущего нас ожидают достаточно “страшные” времена, что накладывает отпечаток на психику современного человека, когда он задумывается об этом. В целом же можно сказать, что XX столетие принесло немало новых видов страха и тревожных ожиданий, которых просто-напросто не было в предыдущих веках. Вполне естественно, что весь спектр рассмотренных новых образов страха, каждый из которых в различной мере оказывает влияние на психическое состояние человека, определяя в какой-то степени его поведение.