Внастоящее время в нашей стране серьезную озабоченность го­сударственных органов и общества в целом выбывав

Вид материала

Документы

Содержание Третий период (институциализации) — XX в. (до 90-х годов) Четвертый период (деинституциализации) — с конца 80-х годов XX в.

Подобный материал:

• Уголовная ответственность за действия сексуального характера с лицом, не достигшим, 41.97kb.
• Внастоящее время стремительно возрастает динамизм общественного развития во всем мире, 5926.96kb.
• Сштабах нашего государства, так и в Ветковском районе, вызывает серьезную озабоченность, 166.5kb.
• Допущена к защите Заведующий кафедрой теологии, 1138.47kb.
• Внастоящее время активно обсуждается возможность модернизации российской экономики, 245.78kb.
• П н. Остереотипах в дошкольном образовании Человек «царь» природы или ее часть? Внастоящее, 382.8kb.
• Верховная Рада Автономной Республики Крым считает, что единственным выходом из сложившейся, 21.34kb.
• Аналитический доклад «Сектор некоммерческих организаций Архангельской области и Ненецкого, 218.62kb.
• Всоветское время к филиппикам в адрес "буржуазных фальсификаторов истории Второй мировой", 4093.08kb.
• Внастоящее время господствует некорректное применение понятий «война», «гражданская, 298.45kb.

XVIII-XIX вв. характеризуется распространением прогрессивных идей о необходимости создания государственной системы попечения де­тей, лишенных родителей. Развитие сети учреждений идет по трем

направлениям:

— общественная помощь силами благотворителей;

134

- помощь церкви:

— становление го суд арст венной системы учреждений.

Одним из таких типов учреждений стали воспитательные дома {дома ребенка).

Указом Петра I воспитательные дома были открыты во всех губерниях в начале XVIII в. Продолжая существовать па подаяния благотворителем, в годы правления Екатерины II воспитательные дома и приюты были причислены к государственным учреждениям.

При Екатерине II в 17С4 г. открыли Московский, а в 1770 г. Пе­тербургский (по инициативе И. И. Бецкого) воспитательные дома. К 1900 г. насчитывалось уже 126 детских приютов, убежищ и яслей, не считая тех, которые имелись при каждом церковном приходе.

В последней трети XVIII столетия в обиход было введено поня­тие *несчастнорожденный». Оно объединило в себе две категории детей: рожденных вне брака и покинутых родителями под влияни­ем общественного мнения, и иных в браке, но лишенных родитель­ской опеки в силу крайней бедности. И.И.Бецкой раскрывал его содержание следующим образом: «Я разумею тех невинных детей, ко 1'орых злосчастные, а иногда и бесчеловечные матери покидают, оставляют или умерщвляют, которые, хотя и от законного супру­жества, но в крайней скудости родясь, от родителей оставлены» (циг. по [170]). Правовыми проектами уголовных уложений 1754-1768 гг. «О таковых отцах и матерях, которые детей своих убьют» детоубийство рассматривалось как преступление против жизни и наказывалось в зависимости от сословного положения виновных наказанием кнутом, пожизненной каторгой, ссылкой в женские мо­настыри и проч.

При Александре I в условиях общей демократизации положение незаконнорожденных младенцев несколько смягчилось. Оно могло быть изменено посредством брака родителей. Однако уже при Ни­колае I все просьбы об узаконении прижитых до брака младенцев оставлялись без движения. Наконец, только в конце XIX —нача­ле XX в. осуществляется некоторое уравнивание в общих нравах законного и незаконного ребенка.

В XIX в. наказания за убийство ребенка были дифференцирова­ны но нескольким направлениям. Была обозначена граница между Детоубийством (вытравливание плода) и чадоубийством (убийство Ребенка), между убийством и подкидыванием младенцев, между убийством законно- и незаконнорожденного ребенка. Предлагалось принимать во внимание мотивацию стыда, отчаяния, учитывать эмоциональное и болезненное состояние матери при родах, повлек-за собой смерть младенца [52|.

135

Ближе к концу XIX в. спектр проблем, от которых зависела жизнь незаконнорожденного ребенка, был изучен более полно. С введением земств взгляд на способы и характер призрения детей существенно изменился. Острой критике была подвергнута сама идея создания специальной системы призрения и воспитания ре­бенка, рожденного вне брака.

Этот период связан с распадом патриархальной семьи и зарож­дением нуклеарной семьи, закреплением в общественном сознании родительских ролей. Проблема лишения ребенка родительского по­печения остро встает в нуклеарной семье.

Второй период в развитии социальной помощи детям, лишен­ным попечения родителей, характеризовался высокой смертностью детей, которая сопровождала деятельность учреждений, занимаю­щихся опекой.

В этом периоде начинается поиск новых форм организации при­ютов в связи с возникшими гуманистическими идеями в области воспитания, высказанными Ж. Ж. Руссо и И. Г. Песталоцци.

Таким образом, до начала XX в. социальная защита детей, оставшихся без попечения родителей, представляла собой в Европе и Северной Америке достаточно широкую сеть детских учрежде­ний, количество которых, однако, не могло удовлетворить потреб­ности общества. Приюты, работные дома, крестьянские «фермы» и прочие учреждения давали детям лишь убежище, призрение, в лучшем случае — примитивное ремесло. В этих учреждениях отме­чалось отсутствие системы воспитания и обучения, а также низ­кий уровень материального обеспечения, санитарно-гигиенических условий, что приводило к высокой смертности детей. Политика го­сударства по отношению к обездоленным детям на практике была достаточно пассивной, слабая централизация способствовала зло­употреблениям среди лиц, осуществляющих попечение детей.

Отличительной чертой социальной защиты детей в России на­чиная со второй половины XVIII в. следует считать создание цен­трализованной системы попечительской помощи детям, лишенным родителей, в создании которой принимали активное участие вели-кис педагоги и общественные деятели И.И.Бецкой, А.А.Барсов, Ф. И. Янкевич, Н. И. Новиков, Н. М. Карамзин, В. Г. Белинский, А.Н.Радищев, А.Н.Голицын, В.Ф.Одоевский, Д.И.Писарев и другие [170].

Эта система попечительской помощи активно развивалась и со­вершенствовалась. В ее основе лежали гуманистические идеи, мно­гие не утратили своей актуальности и сегодня:

— забота о нравственном воспитании гражданина Отечества;

136

— предпочтение общего образования специальному;

- учет индивидуальных особенностей и интересов воспитанни­
ков;

— эстетическое воспитание;

- «обучение ремеслу», т.е. профессиональное обучение.
Наряду с государственными существовала разветвленная сеть

муниципальных, церковно-приходских и частных учреждений для детей, лишенных попечения родителей.

Учреждения носили сословный характер, количество учрежде­ний для детей низших сословий было недостаточным, уровень ма­териального обеспечения весьма различался. Развитие сети госу­дарственных приютов и воспитательных домов шло по пути «разу­крупнениям.

К концу XIX в. стало очевидным неблагоприятное влияние «ка­зарменной обстановки» на личность воспитанников. Крайне высо­кой была детская смертность.

Выдающиеся педиатры, педагоги, общественные деятели того времени, обсуждая причины детской смертности, начинали пони­мать, что кроются они не только в ужасной гигиенической и эпи­демиологической ситуации в учреждениях, но и в несоответствии самой психологической среды в них.

Обращается внимание на достоинства семейного воспитания по сравнению с воспитанием в детских учреждениях.

Отличительной чертой российской системы попечительства бы­ло то, что в учреждениях занимались не только призрением, но и пытались зоспитывать гражданина, труженика. Воспитанники по­лучали хорошую профессионачьную подготовку, т. е. происходила их социально-трудовая адаптация.

Таким образом, российская система попечения к началу XX в. представляла собой систему социально-педагогической реабилита-гцщ детей, лишенных родителей, в элементарном виде и с учетом социокультурных и исторических условий того времени.

Третий период (институциализации) — XX в. (до 90-х годов) характеризуется осознанием государствами необходимости социально-педагогической защиты детей, лишенных родителей, вне зависимости от их сословной и классовой принадлежности. На осно­ве знаний, полученных в процессе изучения особенностей развития личности ребенка, испытывающего социалыю-психологическую де-привацию, и в соответствии с перспективой развития общества про­исходит развитие системы воспитания и социально-педагоги ческой реабилитации.

Примером новой системы может служить гуманистическая си-

137

стема воспитания в воспитательных учреждениях в Варшаве, кото­рую возглавлял Януш Корчак {ПО].

У Я.Корчака сложилась своеобразная концепция, согласно ко­торой общество делится на класс взрослых и класс детей. Два раз­ных мира — взрослых и детей — противостоят друг другу, хотя и не могут существовать раздельно. Я. Корчак, с одной стороны, стано­вится защитником интересов и прав детей от деспотизма и произ­вола взрослых, с другой — пытается найти пути примирения, дости­жения взаимопонимания между ними.

Воспитательная система Я. Корчака построена на идее абсолют­ной целостности детства. Он неоднократно подчеркивал значе­ние счастливого, радостного детства в формировании личности, считая, что без пережитого во всей иолноте детства искалечена вся жизнь человека.

Убеждение 51. Корчака в том, что у ребенка есть право быть тем, что он есть, не означает, однако, что он отрицал значение воспита­ния в формировании личности ребенка. Ни в мировоззренческом, ни в собственно педагогическом плане его нельзя отнести к сторон­никам теории свободного воспитания. Он критикует две крайно­сти в воспитании —ту, которая действует средствами запугивания и деспотизма, и ту, которая предоставляет полную свободу и неиз­бежно приводит к расхлябанности. Я.Корчака можно отнести к сторонникам своеобразного «разумного воспитания».

Разумное воспитание, по Я. Корчаку, характеризуется бескоры­стием, конкретным и диалектическим видением ребенка, постоян­ным и глубоким изучением его, пониманием и терпимостью воспи­тателя во взаимоотношениях с детьми. Основной метод разумного воспитания •••ослабление отрицательных и развитие положитель­ных черт характера детей.

Придавая большое значение воспитанию. Я. Корчак в то же вре­мя подчеркивал, что «воспитания без участия в нем самого ребенка не существует». Не случайно одну из важнейших задач, разумного воспитания, а значит, и воспитания в своих детских домах он ви­дел в развитии в детях стремления к самовоспитанию и привитии им навыков самопознании, самообладания и самостоятельности. В основе его концепции самовоспитания, охватывающего все сторо­ны жизни ребенка, лежит психологи чески обоснованное убеждение в том, что дети имеют право на собственное детство и собствен­ную жизнь в рамках организованного общества, что они способны к совместной :лизни и самоконтролю.

В отличие от многих детских приютов, целевая установка си­стемы Я.Корчака предполагала воспитание активной и самостоя-

138

тельной личности с развитыми гуманистическими качествами. Вос­питательные, опекунские и организационные задачи этих детских домов складывались в тщательно продуманную систему и включи­ли в себя:

1) обеспечение правильного нравственного и физического раз­вития ребенка;

2} организацию детского самоуправления в интересах воспита­ния и самовоспитания;

3) организацию жизни детского дома на законах равноправия;

4) организацию воспитательного воздействия общественного
мнения детского коллектива в целях стимулирования детской са­
мовоспитывающей активности;

5) введение гласности в жизнь детского дома;

6} осуществление связи детского дома со средой, в которой боль­шое значение придавалось взаимодействию с семьей [119].

Наиболее выразительной чертой, отличавшей воспитательную систему Я. Корчака, была организация общественного мнения дет­ского коллектива в целях воспитательного воздействия на отдель­ного ребенка. Именно развитое общественное мнение делало дет­ский коллектив в корчаковских домах незаменимым воспитателем, который помогал своим членам в самопознании, самооценке и вы­зывал стремление к самосовершенствованию.

Воспитательная система Януша Корчака была исключительным явлением в педагогической жизни Европы XX в. Его детские до­ма были новым типом воспитательного учреждения, где органи­зация жизни и быта детей была проникнута глубоким гуманиз­мом, заботой о благе ребенка, о создании условий для его раз­вития.

До революции в России государственной системы защиты де­тей-сирот не существовало [83]. Начало ее созданию было положе­но после февраля 1917 г., с образованием Министерства социальной помощи, в составе которого работало управление помощи беспри­зорным детям и нуждающимся. В ноябре того же года его функции перешли к Наркомату государственного призрения, на который в числе прочих были возложены обязанности охраны материнства и детства и помощи несовершеннолетним (в апреле 1918 г. переиме­нован в Наркомат социального обеспечения).

В феврале 1919 г. был создан Совет защиты детей, куда во­шли представители различных наркоматов — просвещения (предсе­датель), соцобеспечсния, здравоохранения, продовольствия и тру­да. Он должен был заниматься снабжением детей пищей, одеждой, помещениями, эвакуацией их в хлебородные губернии [169-170].

139

Помимо советских государственных органов с осени 1918 г. во многих городах России действовала общественная Лига спасения детей, которая не делала различий между детьми красных и белых. Ее организации вначале «направляли детей в "санаторию" па изле­чение, которая была "станцией спасения брошенных детей", потом пересылали их в колонию, где учили их ремеслам». Всего за годы гражданской войны через Лигу было устроено 3,5 тыс. детей.

Система учреждений для детей-сирот сложилась в основном в 20-х годах, когда шла борьба с беспризорностью. Различными категориями детей, оказавшимися вне семьи, занимались разные учреждения и ведомства. Для первичного приема беспризорников и дальнейшего их устройства были созданы детские приемники-распределители (далее ДПР), подчиненные Наркомпросу РСФСР и его местным органам.

С 1917 г. были упразднены приюты. Для детей-сирот раннего возраста предназначались дома младенцев, а для детей дошколь­ного и школьного возраста—детские дома.

Помимо ДПР в 20-х годах была создана широкая сеть различ­ных интернатских учреждении: дома ребенка, детские дома, тру­довые колонии и т.п., подчинявшиеся соответственно наркоматам здравоохранения, просвещения и внутренних дел. Благотворитель­ность, иа которой базировалась дореволюционная система социаль­ной защиты сирот, практически прекратилась с исчезновением за­житочных слоев населения.

Среди организаторов борьбы с беспризорностью существовало два подхода к перспективе развития системы внесемейного воспи­тания детей. Одни считали, что государственное учреждение луч­ше сможет воспитать гражданина социалистического общества, чем его зараженные пережитками прошлого родители. Другие, в их числе был нарком просвещения А.В.Луначарский, рассматрива­ли детский дом не в качестве «родоначальника социалистической системы интернатского воспитания будущего», а скорее как «вос­питательную лабораторию» (170].

В конце 20-х годов в социальной политике возобладал реали­стичный подход в этой сфере. Об этом свидетельствуют постанов­ления ВЦИК и СНК РСФСР от 8 марта 1926 г. «О мероприятиях по борьбе с детской беспризорностью в РСФСР*- и от 14 апреля 1928 г, «О мероприятиях по оказанию помощи детям беднейших семейств», которые обозначили отказ от идеи практического пере­хода к всеобъемлющему государственному воспитанию.

История детских учреждений для детей-сирот в России свиде­тельствует, что забота о жизни, здоровье осиротевшего ребенка по-

140

степенно уступает место воспитанию, что считается естественным и понятным.

У истоков создания новой системы воспитания стояли А. В. Лу­начарский, В.М.Бопч-Бруевич, Н.К.Крупская, А.С.Макаренко, М. П. Покровский, П, П. Блонский, С. Т. Шацкий.

Как основные черты новых подходов к воспитанию следует вы­делить следующие:

- государственность образования и воспитания;

• принцип коллективизма в воспитании;
  

• работа с детьми под лозунгом «Все дети — дети государства»,
  т.е. государство принимало на себя попечение о всех детях;
  

новые подходы к семье как «ячейке общества», «ослабление семейного влияния» на воспитание подрастающего поколения.

Таким обратом, опыт российского попечительства был карди­нально пересмотрен. «Женщина-работница не может не оценить всех благ общественного воспитания. Материнское чувство застав­ляет ее желать общественного воспитания детей, социалистическо­го строя, победы рабочего дела!» — писала Н. К. Крупская [125].

Семейное воспитание считалось буржуазным пережитком, ак­цент делался на воспитание в коллективе, через коллектив.

На смену сословному воспитанию, существовавшему в дорево­люционной России, пришло воспитание всего подрастающего поко­ления для решения новых социальных целей, выдвигаемых обще­ством,— идеи свободной трудовой школы. Для этого разрабатыва­лись пути приближения школы к жизни, подчеркивалась воспи­тывающая роль труда в процессе школьного обучения, выдвигался вопрос о фактическом уравнивании в правах мужчины и женщины.

В это время начинает активно пропагандироваться опыт воспи­тательной системы А.С.Макаренко [148-150]. Идеологически ак­центировалась ведущая роль коллектива в развитии ребенка. Мож­но предположить, что успехи системы А. С. Макаренко, сформиро­вавшейся в условиях исправительной колонии для несовершенно­летних, привели многих управленцев и специалистов к убежденно­сти в преимуществах детского дома как системы воспитания сирот.

В создании различных моделей учреждений для детей-сирот и разработке содержания их деятельности активное участие прини­мали последователи и единомышленники А. С. Макаренко, выдаю­щегося педагога, обогатившего теорию воспитания новыми идея­ми, методами и приемами. Он по-новому разработал теорию вос­питания в коллективе, в семье и успешно реализовал свои идеи на практике. Им были созданы учреждения по успешному перевоспи­танию несовершеннолетних правонарушителей: трудовая колония

141

им. А. М.Горького (с 1920 по 1927 г.), детская трудовая коммуна им. Ф. Э. Дзержинского (1927-1935).

В 1920-1925 гг. вопросом воспитания детей-сирот занимался в России замечательный ученый Виктор Николаевич Сорока-Росин-ский. Он возглавлял школу для трудновоспитуемых им. Ф.М.До­стоевского в Петрограде, описание которой вошло в литературу как «Республика ШКИД». Основную часть воспитанников составляли беспризорники и сироты.

Перевоспитание в этой школе начиналось участием во всех хо­зяйственных и трудовых делах. Это был коллективный, обществен­ный и четко организованный труд, который стал основным оруди­ем нравственного и общественного воспитания. Труд как наказание никогда не применялся, в труде осуществлялся принцип «добро­вольчества».

Организация обучения на первых норах проходила с распреде­ления ребят не по знаниям и по возрасту, а по желанию и по неже­ланию учиться. Свободное от уроков время заполняли занятиями в кружках. Выручала библиотека: увлечение литературой сменя­лось увлечением историей, готовились инсценировки на историче­ские сюжеты. Игры, которые проводились в школе, охватывали всю школу, и взрослые и дети были ими увлечены, это был также один из рычагов перевоспитания.

Перед педагогическим коллективом ставилась одна задача: на­учить ребят учиться. Тезис «всякое учение превращать в деяние» осуществлялся так, что после урока истории ребята в кружке изоб­разительного искусства рисовали на исторические темы, изготов­ляли наглядные пособия. Ученические литературные журналы и газеты ребята выпускали самостоятельно, без учителей.

В центре педагогической системы в школе им. Ф. М. Достоевско­го была личность. Дневник школы, лежавший на столике дежур­ного воспитателя, куда воспитанники записывали свои дела, был инструментом объединения коллективных интересов и интересов каждого воспитанника.

В 1920-х годах на роль индивидуальности в педагогическом про­цессе многие педагоги, увлеченные идеей воспитания коллектива, не обращали внимания, считая детский дом, а- впоследствии и шко­лы-интернаты, идеальной формой организации коммунистического воспитания.

В. Н. Сорока-Росипский указывал на отрицательное влияние на ребенка постоянного пребывания в коллективе. Это, по его мне­нию, утомляет, принижает творческую способность. Для разгруз­ки психического напряжения он предла!ал создание в детском доме

142

творческих комнат, где ребенок мог бы уединиться, поразмышлять. Такие комнаты вводил в своей практике и А. С. Макаренко. Из опы­та руководства школой им. Ф. М. Достоевского для трудновоспиту­емых В.Н.Сорока-Росинский формулирует принципы новой педа­гогики коллектива, в основу которой он ставит не принуждение, а самодеятельность, самоуправление, соревнование, само активность [170].

Начало 1930-х годов было отмечено повой волной роста беспри­зорности, следствия разрушения традиционного уклада крестьян­ской жизни, голода 1932-1933 гг. и репрессий. 29 января 1933 г. вышло постановление СНК РСФСР «О мерах борьбы с детской беспризорностью и ликвидации уличной безнадзорности» и поста­новление ВЦИК и 10 ноября 1934 г. — постановление СНК РСФСР «О порядке устройства детей лиц, находящихся под стражей или отбывающих исправительно-трудовые работы».

Рубежом в развитии системы социальной помощи детям стал 1935 г., когда были опубликованы постановления «О ликвидации детской беспризорности и безнадзорности* и «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних». В первом из них было официально заявлено, что детская беспризорность в СССР лик­видирована. Ответственность за своевременное устройство детей, оставшихся без попечения родителей, возлагалась на местные ор­ганы власти. Однако численность детей, поступавших ежегодно в ДПР, продолжала оставаться высокой. Во втором постановлении были ужесточены меры к малолетним правонарушителям: комис­сии по делам несовершеннолетних были упразднены, вводилась уго­ловная ответственность с двенадцати лет, учреждения для несовер­шеннолетних правонарушителей, находившиеся в ведении различ­ных наркоматов — просвещения, юстиции, внутренних дел, — были переданы в ведение НКВД, где создавался специальный отдел тру­довых колоний, который в 1939 г. был подчинен ГУ ЛАГ у [83].

Таким образом, государственная система социальной защиты детей-сирот, сложившаяся в СССР к началу войны, была ориен­тирована не на предупреждение сиротства, а преимущественно на борьбу с его отрицательными последствиями. Иначе и не могло быть в условиях, когда рост числа безнадзорных детей был прямым следствием государственной политики — коллективизации, выселе­ния кулачества, голода, массовых репрессий.

Новый рост беспризорности пришелся на военные и послевоен­ные годы. Он связывался не только с военными потерями. Данные 1945 г. по РСФСР свидетельствуют, что среди детей, поступивших ¹ Дома ребенка и детские дома, доля тех, чьи родители погибли

143

на фронте или в оккупации, составляла около 20%. В числе других причин беспризорности были: голод 1946 г., тяжелые материальные условия жизни большинства населения, новая волна репрессий, по­следовавшая за указами об усилении уголовной ответственности за мелкие хищения.

Общая численность детей, оставшихся без присмотра родителей после войны, достигла беспрецедентного уровня — примерно 3 млп

человек.

После окончания Великой Отечественной войны начинается но­вый этап в развитии детских домов. Состав детей детских домов — сироты и полусироты, родители которых погибли на войне, дети репрессированных родителей, а также и совсем иная категория де­тей — дети, прошедшие через ужасы оккупации и концентрацион­ных гитлеровских лагерей. Детские дома были представлены следу­ющими типами: дошкольные — для детей 3-7 лет; школьные — для детей 7-14 лет; смешанные (объединяющие дошкольный и школь­ный возраст); специальные — для детей, родители которых погибли

в борьбе с фашизмом.

Поиск потерянных детей и родителей занимал долгие годы, ко­торые сироты зачастую при живых родителях проводили в детских домах, куда принимали детей от 3 до 14 лет. По достижении ими 14-летнего возраста они направлялись в ремесленные и железнодо­рожные училища. Туда же устраивали беспризорных подростков 13-16 лет, если они имели необходимый образовательный минимум. В особую группу выделялись дети с дсвиантным поведением и те. кто длительное время бродяжничал, неоднократно бежал из дет­ского дома или училища, как правило, они направлялись в детские

колонии МВД.

Вопросы устройства и воспитания детей, оставшихся без роди­телей, находились в ведении местных советов, а также нескольких министерств — просвещения (детские дома), здравоохранения (до­ма ребенка и детские дома больничного типа для инвалидов), тру­довых резервов (ремесленные училища и школы ФЗО), внутрен­них дел (детские комнаты, приемники-распре делите ли, колонии). В первые послевоенные годы ведущим и координирующим органом был отдел по борьбе с детской беспризорностью и безнадзорностью НКВД/МВД СССР. Когда положение дел в этой сфере стало вы­правляться, он был переименован (в 1950 г.) в отдел детских коло­ний.

Устройство детей в первые послевоенные годы, особенно зимой 1946/47 г., было сопряжено с серьезными трудностями. Комиссии но устройству детей при исполкомах работали плохо, многие без-

144

действовали, и тысячи детей, оставшихся без родителей, оказыва­лись на улице. Здесь рано или поздно их задерживала милиция и направляла в ДПР, откуда их путь лежал в детский дом, ремес­ленное училище или в колонию. Мест в детских домах катастрофи­чески не хватало, поэтому в ожидании устройства дети часто за­держивались в приемниках-распределителях. Сами условия содер­жания в детских учреждениях были крайне тяжелыми. В системе централизованного распределения при дефиците потребительских товаров и продовольствия детские дома снабжались в последнюю очередь.

Дети жаловались на жестокое обращение, побои, попытки из­насилования со стороны воспитателей. Случаи насилия, избиения, издевательств над воспитанниками редко выносились за стены дет­ских домов и обычно покрывались местным начальством. Так, ди­ректор Рождественского детского дома (Ставропольский край) в течение долгого времени угрозами и силой заставлял 10-12-летних девочек вступать с ним в интимные отношения. Вряд ли подоб­ные преступления были редкими в условиях, когда в детских до­мах работало множество случайных людей. Официальные докумен­ты стыдливо замалчивали педофильство: формулировка судебного приговора директору Рождественского детдома —в 1948 г. он был осужден на 25 лет «за бандитизм» — подтверждает это предполо­жение.

В начале 1950-х годов число детей, задержанных на улице и направленных в ДПР, уменьшилось. Главным образом, это были беглецы из детских домов, среди которых преобладали подростки от 14 лет и старте. Большая часть детей, поступавших в ДПР, име­ли родителей, чаще одного. Дети военных лет в середине 50-х годов повзрослели, и проблема беспризорности решалась сама собой. На первый план вышли социальные источники сиротства: невозмож­ность или неспособность родителей содержать и воспитывать детей по причине нужды, болезни, инвалидности или аморального образа жизни. Из 124 тыс. детей, прошедших через ДПР в 1954 г., боль­шинство сами ушли из семьи: из-за недостатка внимания — 43%, материальной необеспеченности— 17.2%, любители «попутешество­вать» - 14,5%.

В связи с тем что большинство воспитанников имели родите­лей или родственников, было принято решение о сокращении дет­ских домов и строительстве интернатов. Наиболее распространены оЫли общеобразовательные школы-интернаты, куда попадали В ос­новном дети из неблагополучных семей и сироты. Преимущество новых учебных заведений было в том, что они позволяли сохранять

145

более тесные связи воспитанников с их семьями. Родители должны были оплачивать содержание своих детей в интернате, в то время как детские дома полностью были на балансе государства. Счита­лось, что воспитание сирот вместе с детьми, имевшими родителей, оказывает положительное воздействие на тех и других.

Кампания расширения сети школ-интернате в была начата в 1956 г., после того как в отчетном докладе на XX съезде КПСС Н. С, Хрущев назвал их «школами будущего». В сентябре 1956 г. ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли постановление «Об ор­ганизации школ-интернатов». Очередное партийное постановление 1959 г. установило перспективный план развития школ-интернатов до 1965 г. Основной позицией государства была идея максималь­но полного изживания сиротства я интеграция оставшихся сирот в коллектив сверстников, имеющих семью.

Среди воспитанников школ-интернате в преобладали дети из ма­лообеспеченных семей. В 1964/65 учебном году в целом по стране они составляли до 50% от общей численности. Около 25% были детьми матерей-одиночек, у 10% родители были инвалидами, 15% не имели родителей.

Параллельно с расширением сети интернатных учреждений за­крывались многие детские дома.

В 1959-1965 гг. в целом по"РСФСР было закрыто 206 детских домов в городах и 483 —в сельской местности. 200 из них были ре­организованы в школы-интернаты. Закрывались прежде всего дет­ские дома, расположенные в старых, неблагоустроенных зданиях, без водопровода, канализации, центрального отопления.

Трудности в работе детских домов и интернатов в 1960- 1970-х годах были обусловлены и большой наполняемостью воспитатель­ных групп (30-35 человек) при одном воспитателе. Индивидуаль­ный подход в таких группах было осуществлять весьма сложно.

Проблемой было и трудоустройство выпускников. Возраст (в ос­новном, 14 лет) препятствовал их устройству на работу. Впослед­ствии это положение было пересмотрено, и выпускники могли на­ходиться в детском доме до 16-18 лет.

В 1970-е годы жизнь воспитанников становилась все более ре­гламентированной планом воспитательной работы. Такая «заорга-низованность» воспитанников по существу нивелировала развитие их личности, появлялись различные непедагогическис меры воз­действия на детей. Система воспитания становилась все более фор­мальной, догматичной,авторитарной.

К началу 1980-х годов в детских домах почти в три раза уве­личился контингент детей [260]. Изменился и социальный состав

146

воспитанников. Большой размах получило «социальное» сиротство, увеличивается количество детей, имеющих нарушения в развитии. Все это значительно осложняло воспитательную работу в детских домах, а их «закрытость» только усугубила положение.

Четвертый период (деинституциализации) — с конца 80-х годов XX в. Начало перестройки в нашей стране связано со сменой государство-центристского подхода в обеспечении воспи­тания детей на «дето-центристский», т.е. когда в центре внимания оказывается не коллективное воспитание гражданина, а индивиду­альное развитие личности ребенка с учетом потребностей общества [104, 205].

В 1950 -1980 гг. в детских домах выспитывалось много талантли­вых людей. В те годы выпускники легче адаптировались в окружа­ющей жизни, чего, к сожалению нельзя сказать о нашем времени. В отличие от 1920-1980 гг., когда в детских домах содержались в основном сироты, сейчас большинство детей, живущих в детских домах,—это дети, родители которых лишены родительских прав, находятся в заключении, т. с. это так называемое «социальное» си­ротство, влияющее на детскую психику самым пагубным образом. Только единицы могут нормально войти в окружающую жизнь, адаптироваться в ней.

С началом перестройки и гласности бедственное положение дел в детских интернатских учреждениях стало широко известно. На­чали создаваться благотворительные организации и фонды, кото­рые включали в свои программы помощь детям-си ротам. Поворот в социальной политике по отношению к детям-сиротам наметил­ся в 1987-1988 гг. с принятием постановлений Совета Министров СССР «О мерах по коренному улучшению воспитания, обучения и материального обеспечения детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей» и «О создании детских домов семейного ти­па».

С 1985 по 1991 г. число воспитанников домов ребенка уменьши­лось по РСФСР с 21,3 до 17,8 тыс, человек (на 16%), детдомов­цев—с 63,2 до 39,9 тыс. человек (37%). учащихся школ-интернатов для сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, — с 35,7 до 25,6 тыс. человек (28%).

Однако эта картина меркнет при сопоставлении этих данных с

демографическими показателями. За годы перестройки с 1985 по

"91 г. рождаемость в России сократилась на 27%. Таким образом,

сокращение общей численности младенцев опережало уменьшение

контингента домов ребенка.

В начале 1990-х годов демографическая ситуация, сложившаяся

147

в России, оценивалась как самая неблагоприятная за весь послево­енный период, В последующие годы она продолжает ухудшаться.

К концу перестройки, по мере ухудшения экономического поло­жения страны, обострения национальных конфликтов и нарастания продовольственного кризиса, число детей, оставшихся без присмот­ра родителей, стало расти. Если в 1988 г. 48 тыс. детей подлежало устройству как оставшиеся без попечения родителей, то в 1991 г. их число составило 59 тыс. человек.