Международных отношений: становление и характер

Вид материала

Документы

Содержание Еще в 1926 г. Чан Кайши, будучи глав-нокошнлушшнм вооруженными еиламн Юга. предпринял свой знаменитый Север­ный поход. Иго В действительности Основные страны Запада в период стабилизации

Подобный материал:

• Программа подготовки аспирантов кафедры по специальности 07. 00. 15 История международных, 185.3kb.
• Тезисы лекций по теме: современные модели международных отношений, 71.47kb.
• Государство Израиль в системе международных отношений второй половины XX века, 590.32kb.
• I. Лига наций и становление Версальской системы международных отношений (1919 1920, 203.24kb.
• Сравнительный анализ внешнеполитических ресурсов россии и европейского союза на пространстве, 1413.55kb.
• Эволюция политико-дипломатической роли США в развитии палестино-израильского конфликта, 406.77kb.
• Системный подход к изучению международных отношений, 195.41kb.
• Использование аутсорсинга в международных экономических отношениях, 348.67kb.
• Сравнительный анализ деятельности международных организаций в конфликтах в косово, 570.6kb.
• Имперский характер внешней политики США, 349.34kb.

§4. Международна» обстановка на Дальнем Востоке и противоречии великих держав

Прочность и устойчивость Версалъско-Вашингтонской системы в 1920-е годы 188

зависели от изменений в расстановке сил и развития международных отношений не только на европейском континенте, но и в азиатско-тихоокеанском регионе. В этот период Дальний Восток окончательно пре­вратился во второй по значению центр мировой политики. Важность проблем обеспечения дальневосточной безопасно­сти была обусловлена обострением про­тиворечий великих держав и рамках сило­вого треугольника США-Англия-Япония; кардинальными переменами во внутрипо­литическом положении Китая, связанны­ми с революцией 1925-1927 гг. и последо­вавшей за ней гражданской войной; акти­визацией азиатской политики СССР, уси-пением его роли и влияния на Дальнем Востоке.

Как известно, правовую основу ново­го международного порядка в этом райо­не мира составили постановлении Вашингтон­ской конференции 1921-1922 гт. Однако соглашения, заключенные в Вашингтоне, устраивали ведущие дальневосточные державы далеко не в одинаковой степени, что предопределило жесткое противобор­ство между ними в двадцатые годы.

Соединенные Штаты выступали за строгое соблюдение «договора девяти дер­жав» и прежде всего узаконенного им принципа «открытых дверей» и «равных возможностей». В американских прави­тельственных кругах справедливо полага­ли, что получившая международное при-шанмс доктрина «открытых дверей» сулит наибольшие выгоды самой мощной в фи­нансово-экономическом отношении дер­жаве, т.е. Соединенным Штатам. Иными словами, стратегической целью США яв­лялось не участие в разделе Китая на но­вые сферы влияния, а сохранение терри­ториальной целостности страны и уста­новление полного контроля над ее эконо­микой и политикой. К концу 1920-х годов в реализации этой цели Соединенными Штатами были достигнуты определенные успехи. По общему объему товарооборо­та с Китайской республикой они вышли на второе место после Японии, опередив Великобританию. В июле 1928г. США первыми признали правительство Чан Кайши в качестве общенациональной вла­сти, продемонстрировав свою солидар­ность с гоминьдановским курсом, направ-

ленным на объединение Китая, защиту его независимости и суверенитета. Вместе с тем, борьба за Китай не всегда и не во всем складывалась в пользу США, резко воз­росло противодействие американскому Проникновению в регион со стороны Ан­глии и Японии. И экономической сфере это проявилось в существенном отставании Соединенных Штатов от своих главных конкурентов в размерах капитал обложе­ний (соответствующие данные на 1929 г.: Лшлия - ! 190, Япония - 1 140, США -[30 млн. долл.). В области политической -в скрытой и явной поддержке английской и японской дипломатией аптигоминьдаиовс-ю<х I: антиамериканских сил в Китае.

Дальневосточная политика Англии носила двойственный характер. С одной стороны, британское правительство нео­днократно заявляло о своей твердой при­верженности принципам «открытых две­рей» и кранных возможностей». С другой .П'ороны. оно отчетливо осознавало, что лрторенне и жизнь этих принципов мо-жет намести серьезный удар по позициям Великобритании на Дальнем Востоке. Дело я тон, что а рассматриваемый пери­од Англия обладала наибольшими приви­легиями в Китае: она контролировала ки­тайскую таможенную службу, хранила се­ребряный запас страны, являлась основ­ным кредитором пекинского правитель­ств, имела самые крупные концессии и инвестиции. Поэтому, официально под­держивал концепцию «оч крытых дверей», британские правительственные круги стремились сохранить преимуществе! и иле права и привилегированное положение Англии па китайской территории. При ре­шении столь сложной задачи применялся традиционный метод баланса сил. что в конкретных временных и географических условиях означало активное использова­ние американо-японских противоречий, лавирование между США и Японией, по­литикой «открытых дверей» и «сфер вли­яния». Однако то, что приносило полити­ческие дивиденды в XIX в.. уже не сраба­тывало в XX в.: создавая выгодное для себя равновесие сил, Англия оказалась между двух огней. Солидаризируясь с аме­риканской концепцией «открытых две­рей», она тем самым соглашалась на заве­домо неравные условия конкурентной

борьбы с экономически более сильным противником, а противопоставляя США Японию, - объективно поощряла жесткий наступательный курс Страны Восходя ще-IX) Солнца, который представлял угрозу и для ее интересов в Китае.

В Японии, подписавшей Вашингтонс­кие договоры, в 1920-е годы все чаше и настойчивее говорили о необходимости их пересмотра, так как они не соответство­вали ее национальным интересам. Илия-тельные группировки политических и во­енных деятелей выступали за сохранение и приумножение сфер влияний в Китае вплоть до полного овладения ею терри­торией. Такой подход к решению дальне­восточных проблем был вызван, во-пер­вых, тем, что несмотря на бурный эконо-мичеекий рост Япония в технологическом плане значительно отставала от западных держав. Основными статьями ее экспорта являлись сельскохозяйственная и кустар­ная продукция, в то время как ввозились преимущественно промышленное обору­дование и сырье, что приводило к огром­ным дефицитам во внешней торговле. Фактически Япония находилась в том по­ложении, что и европейские страны в пе­риод промышленной революции: требова­лось постоянное расширение рынков сбы­та - рынков, закрытых для иностранных конкурентов. Такова была -экономическая основа политики «ефер влияния» и воен­ной экспансии. Во-вторых, уже в двадца­тые годы Япония имела в Китае суще­ственные финансово-экономические при­вилегии (первое место по объему торгов­ли и второе - по капиталовложениям), ко­торые она могла потерять в случае утвер­ждения здесь принципов свободной и равноправной конкуренции. Отсюда резко отрицательное отношение японской правя­щей элиты к доктрине «открытых дверей».

Тем не менее, в 1920-е годы в прави­тельственных кругах Японии шла борьба двух курсов; умеренною, направленною на «приспособление» к Вашингтоне ко и системе, и открыто экспансионистского, имевшего целью подрыв и разрушение этой системы.

Первая тенденция наиболее отчетливо проявилась в так называемой «негативной дипломатии К. Сидэхары», названной так по имени японского министра иностран-

ных дел. Концепция Сид-зхары включала в себя такие ипиягмя, как «коммерции-яшм» (приоритет шшомических интере­сов но и неш и политической деятельнос­ти), «интернационалюм» (активное учас­тие в работе Лиги Наций), «негативная политика» в отношении Китая (отказ от силового вмешательства в ею внутренние дела, овладение новыми китайскими рын­ками, а не захват территорий).

Самым ярким свидетельством усиле­ния экспансионистской тенденции во внешнеполитических планах Японии стал печально знаменитый «Меморандум гене­рала Танаки». Возглавив правительство в 1927 г., Г. Танака в и юле тош же года пред­ставил императору «Меморандум об ос­новах позитивной политики в Маньчжу­рии и Монголии». По существу в тгом сек­ретном документе излагалась новая влет-неполитическая доктрина, нацеленная на завоевание регионального, а в перспекти­ве и мирового господства. Оригинальный текст «Меморандума» до сих пор не обна­ружен, в связи с тем многие исследовате­ли счю ают его поддельным, однако пос­ледующие действия Японии на междуна­родной арсис служат достаточно веским обоснованием противоположного мнения. Рекомендуемый им политический курс Танака назвал «позитивным», т.е. актив­ным, наступательным, противопоставив его «негативной дипломатии» Сидэхары, Стратегическая цель и методы ее дости­жения определялись в «Меморандуме» «естко и по-военному категорично: «Ради имоэащнты и чащиты других Япония не может устранить затруднения в Восточ-юй Азии, если не будет проводить поли-гику «кропи и железа»... Для того, чтобы авоевагь Китай, мы должны сначала за­тевать Маньчжурию и Монголию, Для Ш], чтобы завоевать мир, мы должны тачала завоевать Китай». Само собой ра-умеется, что такой «прогноз» оставлял ишь «дым и пепел» от Вашингтонской .оговоркой системы, сохранение которой тожествлялось с «самоубийством Япо-ии». Позиции двух великих держав -США и СССР- рассматривались как гдав-ые международные препятствия на пути становления японской гегемонии в Азии. 1реодолет1> их предполагалось военными редетвами, «на полях сражений». Следу-90

ет отметить, что «Меморандум Талаки» формулировал скорее новую внешнеполи­тическую идеологию, нежели программу немедленных действий, к которым в это время Япония еще не была готова. Одна­ко сам факт разработки подобною доку­мента показывал, насколько серьезным становилось влияние милитаристских гру ни промок II правительственных кругах Страны Восходящего Солнца.

Изменения в расстановке сил трех ве­дущих птхжеалекнх держав явились пер­вопричиной обострения международной обстановки па Дальнем Востоке. К концу рассматриваемого периода их внешнепо­литические планы не просто противоре­чили, а взаимно исключали друг друга, что впоследствии и привело к крушению Ва­шингтонской системы. В этом смысле «дальневосточный взрыв» 1930-х годов во многом был обусловлен рашитием меж­дународных отношений в «спокойные и пацифистские» двадцатые годы.

Не менее важные международные по­следствия имели революционные переме­ны во внутриполитической жизни Китая. Начавшаяся в мае 1У25 г. китайская рево­люция по своему характеру была револю­цией демократической и национально-ос­вободительной. В соответствии с извест­ными «народными принципами» лидера партии Гоминьдан (ГМД) Сунь Ятсена приоритетными задачами революционно­го движении в Китае являлись восста­новление национального суверенитета, создание единой демократической рес­публики, ликвидация иностранного фи­нансового и политического контроля. Союзники гоминьдановцев по единому фронту коммунисты, выполняя установ­ки Коминтерна, выдвинули лозунг пере­растания демократической революции в социалистическую. Эти разногласия и предопределили драматическую развяз­ку. Маршал Чан Кайши, возглавивший гоминьдановскук) партию после смерти Сунь Ятсеиа, весной 1927 г. подавил выступление рабочих в Шанхае, после чего обрушил жесточайшие репрессии на коммунистов. Этими событиями за­вершилась китайская революция, кото­рая перешла в состояние перманентной гражданской войны между сторонника­ми ГМД и КПК.

Еще в 1926 г. Чан Кайши, будучи глав-нокошнлушшнм вооруженными еиламн Юга. предпринял свой знаменитый Север­ный поход. Иго нелыо было овладение Пекином и объединение китайских земель вил властью тмииьдановского правитель­ства. Этот поход, который несколько раз лрсрывачся в евячи с новыми выступле­ниями коммунистов, закончился в целом успешно. В октябре 1928 г. после захвата Пекина правительство генералиссимуса Чан Кайши (он получил :)га звание ;а С'е-Крный поход) провозгласило себя обще­национальным. Новой столицей Китайс­кой республики <3ыл объявлен юрод Пап-кик, Началось так называемое «панкннс-кое десятилетие» - полоса трудного, но динамичною развития Китая. В конце [920-х -• начале 1930-х годов Чан Кайши Пршупил к реализации гон части про­граммы гошньдановской партии, в кото­рой прсдусмач ривалась ревизия неравноп-ршшмх дошпоров с )Ш1ылпыми держава­ми и Японией (восстановление таможен­ной аишиомпи. отмена нрав 'жстеррито-рналыюсти, возвращение иностранных вмша'сий). 11 I) этой сфере были достиг­нуты определенные успехи. В частности, Йгшшн! республике удалось пернуть 20

•ВЗЗ концессионных предприятий, при-ш.11'Ж<ш1Иих иностранцам, (ла'ш существенные метаморфозы в

, дашмичееком и политическом положе­нии Китая не могли не окатать влияния па обстановку в регионе. Китайская революция. Северный по-

' эд, реформы гомппьдановскоп» прави-пмьства - псе ли события должны были содействовать укреплению Вашингтонс­кой ешемы, гак как их главным 1гшгом шли объединение Китая и его активное

• йвшсдейетвие политике «сфер влия­ния», чго полностью соответствовало ос­новным положениям «договора девяти дерна и». Колее тот, независимый и суве­ренный Китай уравновешивал Японию и СССР II | см самым превращался в важный фактор хранения стабильного баланса ш на Дальнем Востоке. И. наконец, все­мерную поддержку со стороны великих

[мхижеанских держав получили жесткие антикоммунистические деист вия Чан Каи-щи, которые органично вписывались в их концнщшо борьбы против «большевист-

ской угрозы». Не случайно и подавлении прокоммунистических выступлений 1927 г. наряду с гоминьдаиовскими войс­ками участвовали английские, американ­ские и японские военные корабли, подвер­гшие артиллерийскому обстрелу Нанкин под предлогом «защиты жизни и имуще­ства своих граждан».

Однако, как это ни парадоксально зву­чит, те же самые события,, происшедшие в Китае, способствовали расшатыванию и ослаблению Вашиппопекой международ­ной модели, так как они привели к еще большему обострению противоречий в сшшиом треугольнике С1II А-Ашлия-Я ло­пни. Причини очевидна: революционные перемены в Китайской республике вос-прввимелись в правительственных крутая трех ведущих дальневосточных держан по-разному. Они лишне устраивали Со-едимсииые Шипы, мало устраивали Ве­ликобританию п совсем не устраивали Японию. Американская администрация, первой признавшая гоминьдановсше пра-вшельство. более чем благосклонно отно­силась ко всем его реформам, поскольку объективно они были направлены на пре­творение в жизнь доктрины «открытых дверей». В свою очередь, генералиссимус Чан Кайши открыто демонстрировал свои проамериканские симпатии, предоставив США ряд преимуществ в торговой и про­мышленной деятельности. Великобрита­ния и Япония оказывали ожесточенное сопротивление пересмотру неравноправ­ных договоров, к которому наикинское правительство приступило в 1928 г. В ре­зультате Чан Кайши так и не смог отме­нить права экстерриториальности. Одна­ко в целом политическая обстановка в Китае складывалась далеко не в пользу Японии, что ускорило ее подготовку к во­енному решению дальневосточных про­блем. Угроза разрушения Вашиштшской договорной системы становилась все бо­лее реальной.

11аконец, для расстановки сил и меж­дународного положения на Дальнем Вос­токе в 1920-е годы характерна была акти­визация региональной подшики Советс­кого Союза.

Своп отношения с Китаем руководство СССР строило на основе двух противоре­чивших друг другу принципов: мирного

сосуществования и пролетарского интер­национализма. Эта противоречивость ис­ходной внешнеполитической концепции имела столь же противоречивые практи­ческие следствия: укрепление позиций СССР как мировой державы, с одной сто­роны, и крупные провалы на международ­ной арене, с другой. В двадцатые годы обе тенденции в развитии внешней поли-тки Страны Советов наиболее наглядно про­явились в ее подходе к решению китайс­кой проблемы.

С 1923 г. Советский Союз стал оказы­вать всестороннюю помощь революцион­ному южному правительству Сунь Ятсе-на. В гомииьданоескую столицу Гуанчжоу (Кантон) были направлены политические (во главе с М.М. Бородиным) и военные ' советники (во главе с командармом В.К. Блю­хером). Поставлялись крупные партии ору­жия. Советские военспецы сыграли клю­чевую роль в подготовке кадров для На­родно-революционной армии. Блюхер раз­работал план Северного похода. Главно­командующий ИРА Чан Кайши тесно со­трудничал с военными советниками из СССР и даже отправил в Москву на учебу своего сына.

Одновременно народный комиссариат по иностранным делам предпринимал по­пытки по нормализации отношений с цен­тральным Пекинским правительством. В пае 1924 г. в Северной столице было под­тесано «Соглашение об общих принципах 1ля урегулирования вопросов между ГССР и Китайской республикой». В этом оглашении содержались статьи об уста-ювлении дипломатических отношений, тказе Советского Союза от неравноправ-да договоров, заключенных царским равитеяьством, о статусе Китайско-Вос-эчной железной дороги. КВЖД поетро-иная Россией на китайской территории и рииадлежавшая Российской империи по жшору 1896 г., отныне должна была уп-шляться двумя странами на строго пари-тных началах.

Таким образом, до середины ] 920-х дов Советский Союз в целом успешно ялизовывал к Китае оба лнешнеполмти-скнх принципа: пролетарского интерна-одализма (на Юге) и мирного сосуще-аования (на Севере). Однако такая двой-№шш политика не могла продолжать-

ся долго. После смерти Сунь Ятсена в сплоченном блоке гоми ньдановлеи и ком-муннстов произошел раскол. КПК, чьи руководящие кадры готовились в Москве, выдвинула лозунг «перехода к гегемонии пролетариата " революции» и отстранения от участия в ней Гоминьдана. Со своей стороны, новые лидеры гоминьдановской партии все более склонялись к разрыву не только с коммунистами, но и с поддержи­вавшей их Страной Советов. Именно к таким последствиям и привел «антиком­мунистический переворот»- 1927 г.: реп­рессии против КПК сопровождались из­гнанием из страны советских политичес­ких и военных советников, прекращени­ем экономических и дипломатических свя­зей с СССР. После завершения Северного похода Чан Кайши перед советским руко­водством встала альтернатива: либо помо­гать китайским коммунистам при ухудше­нии отношений с общенациональным пра­вительством в Нанкине, либо попытаться урегулировать эти отношения при забве­нии идеалов мировой революции. До на­чала 1930-х годов преобладал первый, «идейно-классовый» подход. Сонетский Сокп отказался признать правительство Чаи Кайши. В то же самое время оказыва­лось содействие КПК в создании так на­зываемых «советских районов» и Красной армии. Все это не могло не привести к новым столкновениям с официальными властями Китая, Наибольший междуна­родный резонанс вызвал совете ко-китай­ский конфликт нз-зд КВЖД.

Советское правительство рассматрива­ло Монгольскую народную республику и Маньчжурию, где проходила Китайско-Восточная железная дорога, как «буфер­ные зоны безопасности», что было оправ­дано с тачки зрения защиты геополитичес­ких интересов СССР. Вместе с тем, гео­стратегические расчеты сочетались с ре­волюционными проектами: названные территории имели исключительную важ­ность дли наведения мостов с «советски­ми районами» Китая. По образному вы­ражению Н.И. Бухарина, КВЖД была при­звана стать «главной стратегической жи­лой, нашим революционным пальцем, за­пущенным в Китай». В 1929 г. правитель Маньчжурии Чжэн Сюэлян по согласова­нию с Чан Кайши принял решение о на-

шшалшацин КВЖД. В июле этого года шньчж)'рское правительство азяпв желез-ную дорогу "од свой контроль, проведя аресты и высылку советского персонала. Ответные меры не заставили себя долго ждать, В кратчайший срок была сформиро­вана Особая дальневосточная армия под юшаоюшием Блюхера, которая уже в ав­густе 1929 г. разгромила войска Чжан Сюэ-••'м.! и «отбросила их вглубь Китая». Аван­тюра маньчжурского маршала завершилась подписанием в декабре 1924 г. Хабаровско-ю протокола о восстановлении положения на КВЖД и границы в соответствии с Со-глжшшем 1924г. «Конфликт на КВЖД», лшмшовавший военную и дипломатичес­кую победу СССР, одновременно свидетель-сшовал о высокой степени напряженности советско-китайских отношениях. • В целом,'значение советского фактора на Дальнем Востоке в 1920-е годы суще­ственно возросло. Однако усилившееся влияние Советскою Союза содействовало скорее осложнению, чем стабилизации международной обстановки в регионе. СССР оставался вне Вашингтонской сис­темы, а его политика «буфериэма» и осо-Гвшга стратегия «расширения базы миро­вой революции» входил и с этой системой вострое противоречие.

Таковы были главные итоги развития международных отношений на Дальнем Востоке к концу 1920-х годов. Как и на европейском континенте <орз пацифизма» ваштско-пшкжеашжом регионе близи­лась¹ к своему завершению.

§5. Международные отношения на американском континенте. Панамериканские конференции 1920-х годов

Америка представляла собой третий, своею рода периферийный центр мировой политики. В международной обстановке, сложившейся на американском конти­ненте в 1920-е годы, выделялись два уровня взаимоотношений: между вели­кими державами, имевшими экономи­ческие и политические интересы в За­падном полушарии, и собственно аме­риканские отношения.

Определяющую роль в развитии кон­тинентальных международных отноше-

ний играло соперничество двух мировых держав: Соединенных Штатов и Великоб­ритании. В двадцатые годы стало очевид­ным, что борьба за Латинскую Америку складывалась в пользу США. В сфере эко­номической что проявилось в целеустрем­лённом и последовательном вытеснении Соединенными Штатами своего основно­го конкурента с латиноамериканских рым-ков товаров и услуг. Красноречивым сви­детельством происходивших на континен­те изменений в соотношении сил служил такой чуткий барометр, как инвестиции. Если в 1913 г. капиталовложения США в странах Центральной и Южной Америки составляли менее 25 % от британских ин­вестиций (соответственно I 242 и 4 984 млн. долл.), то в 1929 г. - уже 95 % (5 587 и 5 891 млн. долл.). В этом контек­сте более значимым показателем являлся ке общий объем капиталовложений, а динами­ка их роста. В 1929г. президент Г.Гувер, открыто призывавший к «расширению эко­номической экспансии», с гордостью отме­чал, что за восемь предшествовавших лет Соединенные Штаты вложили в Латинскую Америку в шесть раз больше капиталов, чем все их конкуренты вместе взятые.

Англия уступала США и в другом компоненте «экономического соревнова­ния» - в тортовых отношениях с государ­ствами Западного полушарии. Достаточ­но привести один, но весьма впечатляю­щий пример. Британский доминион Кана­да, считавшаяся форпостом Соединенно­го Королевства на американском конти­ненте, к 1929г. переориентировала свою внешнюю торговлю на США: их доля в канадском экспорте составляла 36%, а в импорте - 68,6 %. Еще более высокую сте­пень торговой зависимости от «великого северного соседа» испытывали централь­ноамериканские республики. Так, в двад­цатые годы реализовывалась внешнеэко­номическая программа США, известная под названием «дипломатии доллара». Ее стратегической целью было преобра­зование региона в замкнутую и подкон­трольную Соединенным Штатам эконо­мическую зону.

Вместе с тем, финансово-экономичес­кое лидерство США на континенте в 20-е годы не следует абсолютизировать. В Южной Америке они сталкивались с го­раздо более серьезным противодействием,

193

чем и Америке Центральной. Здесь пози­ции европейского и о первую очерель анг­лийского капитала оставались приоритет­ными. К шму же Ашлия далеко не безро­потно отступала под натиском Соединен­ных Штатов даже в тех районах, которые рассматривались американским прави­тельством как «жизненно важные» с гео­политической -точки зрения. А иногда на­носила и весьма ощутимые контрудары. Так. в 1926 г. Великобритания получила концессию в Панаме на территорию по обеим сторонам канала для «разведения каучуконосных растений», что вызвало вполне понятное раздражение в США. Таким образом, борьба за латиноамери­канский регион продолжалась, хотя Со­единенным Штатам и удалось добиться в нем ощутимого перевеса.

В политической сфере превосходство США над европейскими конкурентами в 1920-е годы стало неоспоримым. Идеоло­гической основой латиноамериканской политики Соединенных 1Шатов являлась доктрина Монро в интернритации госу­дарстве мне 1 го секретаря Р. Олпи (1895 г.) и президента Т, Рузвельта (1904 г.). Изна­чальный призыв «Америка для американ­цев» подменялся лозунгом «Америка для Соединенных Шштов». «Полновластный хозяин» Нового Света, коим США сами себя провозгласили, приобретал обязанно­сти «полицейского Западного полушария», т.е. присваивал право (в интересах «под­держания должного порядка»} на вмеша­тельство во внутренние дела латиноаме­риканских республик; включая примене­ние военной силы. Сочетание «диплома­тии доллара» и «политики большой дубин­ки» преследова.¹!о две главные цели: все­мерное уменьшение влияния европейских держав н обеспечение главенствующей роли Соединенных Штатов на американ­ском континенте.

В двадцатые годы США активно ис­пользовали разработанные ранее принци­пы н методы осуществления политичес­кого контроля над «подвластными», но не всегда послушными государствами Цент­ральной Америки. Самим ярким приме­ром стала вооруженная интервенция в 1 (икарагуа в декабре 1926 г. Отряд морс­ких пехотинцев в количестве 5 тыс. чело­век высадился на побережье этой незави-

194

симой республики, чтобы помочь удер­жать власть ставленнику США А. Диасу, В результате американцам пришлое¹], в те­чение семи лет воевать с никарагуански­ми партизанами, возмавллемыми «I енера-лом из народа» А.С. Сандипо.

Общий итог применения -экономичес­ких и силовых средств давления к ючшу 1920-х толов был таков: 14 из 20 латиноа­мериканских государств в той или иной степени находились под финансовым, по­литическим или военным контролем США; на территории 6 стран Централь­ной Америки размещались воинские под­разделения, направленные сюда Вашинг­тоном во имя сохранения «демократичес­ких» проамериканских режимов и «циви­лизованного порядка». Иными словами, в рассматриваемый период Соединенные Штаты сделали значительный шаг впери на пути превращения американского ре­гиона к свою «невидимую империю».

Что касается межамериканских отно­шений, то они складывались из двух взаи­мосвязанных процессов: стремления США укрепить свое главенствующее по­ложение на континенте и поньпок лати­ноамериканских государств воспрепят­ствовать этим гегемон истским устремле­ниям, добиться равноправного и взаимо­выгодною сотрудничества всех стран За­падного полушария. Причем, обе сторо­ны в целях теоретического обоснования нрошворечившмх друг другу курсов об-рашались к "деям панамериканизма. Од­нако их !»1кование и (рактовка были различными. Если к Латинской Амери­ке в них вкладывали некий возвышен­ный смысл, связанный с достижением «единства, равенства и братства» амери­канских народов, то в Соединенных Штатах к ним относились более призем-ленно- ГГравителылвенные круги США рассматривали панамериканскую систе­му, созданную по их инициативе в кон­це XIX в., как своеобразное приложение к доктрине Монро, необходимое для того, чтобы придать континентальной политике Вашингтона многосторонний, коллективный характер. Согласованные решения принимались на регулярно со­зывавшихся межамериканских конфе­ренциях. В 1920-е годы прошло два та­ких форума.

Весной 1923 г. в Сантьяго (Чили) со-воя.тась V Международная американская конференция. 1'и шернуншш-хя напей дне-'Кушш покмча.'ш, насколько острыми ста­ли нрипшорсчия между США и латиноа­мериканскими странами. По предложе­нию президента Уругвая К. Брума в пове­шу лия был внесен вопрос о создании Американской Лиги Наций с равными правами всех ее участниц. Из выступле­ния уругвайского президента становилось понятным, что проектируемая им органи-мния мыслилась как противовес 11анаме-ришюкому союзу (ПАС), в котором до­минирующую роль играли США. Кроме того, Брум иоскишл под сомнение право Сое/пшенных Штатов односторонне ин­терпретировал, и применять доктрину Монро в ущерб интересам других госу­дарств Западною полушария. Усилиями •американских дипломатов обсуждение (проекта Брума» было отложено, затем лфе.'шно на изучение Руководящему со-шу ПАС¹, ик его и похоронили.

В итоговых решениях V Панамерикан­ский конференции наиболее значимыми [ мазались два постановления: резолюция , «реорганизации ПАС и Договор о предот­вращении конфликтов между американс­кими государе щами. В первом документе .содержались положения о расширении (]\ны1ин Руководящего совета, что в це­лом соответспитало интересам США, няорые полное! ыо контролировали его ЛМтшнооть. Этапным событием » пана­мериканском движении стало подписание Дшовора о предотвращении конфлик­тов, вошедшего в историю международ­ных отношени и под названием «догово­ра М. Гондра» (по имени автора проекта йщнстра иностранных дел Парагвая). Это соглашение предусматривало передачу ме­жамериканских споров, не получивших разрешения путем дипломатических пере­говоров, на рассмотрение специальной комилчш из представителей пяти латино­американских республик. В развитие по­ложений «договора Гондра» в 1929г. стра­ны Латинской Америки и США заключи-Ьшогостороннее арбитражное соглаше­ние. Можно говорить о двояком значении шшнмх документов. С одной стороны, они отражали намерение Соединенных Штатов противопоставить Лиге Наций

континентальные миротворческие и по­среднические организации, что усилива­ло их «коитролыю-руководящие» функции в Западном полушарии. С другой сторо­ны, «договор Гондра» и арбитражное со-глашецие покачали, насколько велико было стремление латиноамериканских стран создать справедливый международ­ный порядок на континенте - вместе с США или вопреки им.

В январе-феврале 1928 г. в Гаване (Куба) проходила VI Международная аме­риканская конференция. На чтом форуме континентальная политика США в целом и вооруженная интервенция в Никарагуа в частности подверглись жесточайшей критике. Латиноамериканские государства продемонстрировали свою заинтересован­ность в заключении соглашения, которое оградило бы их СП длпанеиолисгских дей­ствии «полновластного хозяина» Западно­го полушария. Представитель Сальвадора А. Герреро внес проект резолюции, осуж­давшей любую интервенцию и провозгла­шавшей, что «ни одна страна не имеет права вмешиваться во внутренние дела другой». С объяснением позиции США по вопросу об интервенциях выступил глава американской делегации бывший государ­ственный секретарь Ч.Э. Хыоз. В теоре­тической части своего выступления он отметил, что правительствам латиноаме­риканских стран следует научиться отли­чать «простую интервенцию» от «друже­ственной», к которой и прибегают Соеди­ненные II 1таты. Опираясь на делегации тех стран, где у власти находились проамери­канские режимы. Хыозу удалось добить­ся отклонения проекта Герреро большин­ством голосов. Однако убедить всех при­сутствовавших в благотворности и полез­ности «дружественных интервенций» Со­единенных Штате в оказалось невозмож­ным, что и привело к возникновению скан­дальной ситуации. Представители Гаити Бельегарде и Удикур, не вняв доводам аме­риканских официальных лиц, заявили про­тест в связи с оккупацией их страны воо­руженными силами США. За это онм были лишены полномочий и удалены с конфе­ренции - случай беспрецедентный в исто­рии дипломатии.

Говори об итогах работы VI Панаме­риканской конференции, следует преаде

195

всего отметить, что на ней было принято больше документов, чем на предыдущих пяти межамериканских форумах вместе взятых. Конференция одобрила 58 резолю­ций и Ю конвенций, в том числе знамени­тый «Кодекс Буетамапте» - многосторон­ний договор в области международного частного права (назван по имени его авто­ра -кубинскогодипломата и юриета-меж-дународиика Антонин Бустаманте). Глав­ные решении Гаванского форума носили компромиссный характер, но наибольшие выгоды ог их принятия получали Соеди­ненные Штаты. Конвенция о статуте ПАС преобразовала Панамериканский союз в постоянно действующий орган, тем самым усиливал его роль (а, следовательно, и роль США) в урегулировании важнейших меж­дународных проблем на континенте. Стре­мясь изолировать страны Латинской Аме­рики от арбитражных I юс гановлеиий Лиги Наций, Соединенные Штаты провели ре­золюцию об обязательном третейском раз­бирательстве межамериканских споров в рамках 11анамсриканешго союза. Конвен­ция об обязанностях и нравах государств в.случае гражданской войны предусмат­ривала при ее возникновении в одной из американских республик сохранение стро­гого нейтралитета всеми остальными стра­нами - участницами соглашения. 11а пер­вый нзгляд могло показаться, что эти по­ложения были прямо направлены против интервенционистской политики США, если бы не одна оговорка, разрешавшая оказывать поддержку правительству при условии непризнания «мятежников» вою-юшей стороной. Так конвенция, запрещав­шая вмешательство но внутренние дела суверенных государств, превращалась и его между народно-правовое оправдание, что вполне устраивало США.

Таким образом, преобладающей тен­денцией в развитии межамериканских от­ношений а рассматриваемый период было дальнейшее укрепление главенствующих позиций Соединенных Штатов. Однако усиливалось и противодействие •этой тен­денции со стороны латиноамериканских государств. Не случайно будущий нреш-дент США Ф.Д. Рузвельт дал такую ито­говую характеристику международной обстановки, сложившейся на американс­ком континенте к концу 1920-х годов: «Ни-

1%

Ш1 да прежде Соединенные Штаты не име­ли так мало друзей в Западном полуша­рии, как сегодня».

§6. Западные державы и Советский Союз; начальный этап мирного сосуществования

Окончание гражданской войны и ино­странной интервенции в России, а также Генуэзская конференция 1922 г. - таковы были главные вехи, обозначившие пере­ход от «военной конфронтации двух сис­тем» к их «мирному сожительству». В 1920-е годы советское руководство в со­ответствии с известными ленинскими ус­тановками выделяло два важнейших на­правления в политике мирного сосуще­ствования. В политической области основ­ные задачи сводились к тому, чтобы до­биться дипломатического признания и нормализации отношений с Западом, не допустить образования единого антисовет­ского фронта, что могло принести к ново­му вооруженному столкновению при не­выгодном для СССР соотношении сил. В экономической сфере этот курс предпола­гал расширение торговых связей, реали­зацию программы концессий и получение технической помощи от развитых капита­листических государств. Теоретическое обоснование и практическая цеяь мирот­ворческой внешней политики Советского Союза заключались в создании благопри­ятных международных условий для пост­роения социализма в «од ной отдельно взя-той стране».

Западные державы пошли навстречу мирным инициативам СССР, что объясня­лось целым комплексом причин. Наибо­лее важными из них были заинтересован­ность в советских рынках и источниках сырья, реалистическая оценка силы и воз­можностей большевистской власти, стрем­ление интегрировать Советский Союз в Верс:альско-Вашингтонскую систему, что­бы осуществлять контроль над его поли­тикой или, во всяком случае, оказывать на нее более серьезное воздействие. Идейная аргументация такого подхода к решению советской проблемы содержалась в так называемой «теории перерождения», со­гласно которой Страна Советов в услови­ях нэпа и под влия!гием расширявшихся

контактов с Западом неизбежно будет эволюционировать в направлении к де­мократической республике и рыночной экономике.

Таковы были конкретно исторические предпосылки мирного сосуществования двух социально-политических систем. Однако факторы, еодеЙетооваишие сбли­жению позиций СССР и западных держав, действовали параллельно с тенденциями, тормозившими и блокировавшими этот процесс. Первопричина названных тен­денций коренилась в «идеологической не­совместимо сти» и взаимном недоверии сторон.

Партийно-государственное руковод­ство СССР, выдвигая на передний план геостратегические расчеты и соображения реальной политики, вовсе не собиралось оказываться о г доктрины мировой рево­люции, поддержки рабочего и революци­онного движения, где бы оно ни возника­ло. Более того, исходя и! концепция «обо­стрения классовой борьбы на международ-вой арене», большевистские лидеры через Коминтерн и национальные коммунисти­ческие партии активно поощряли любое шступление «пролетарских масс и угне­тенных народов» против капиталистичес­кой л колониальной эксплуатации. Все это осложняло отношения Советского Союза г западными державами, наносило ушерб официально декларируемой политике мирного сосуществования. К тому же курс на «мирное сожительство с капиталисти­ческим окружением» не означал готовно­сти СССР войти в Версадъско-Вашанпш-скую систему, которая рассматривалась гак империалистическая и враждебная Советскому государству. В этом контексте весьма показательным являлось огноше-,дис партий но-правительственных кругов СССР к Лиге 11аций. Несмотря на то, что Советский Союз принимал участие в ра­ме специальных комиссий Лиги, он ка­тегорически отвергал предложения о •вступлении в эту организацию, которые выдвигались правительствами ряда залад-вмаропейских стран с середины 1920-х вдов. Отказ мотивировался нежеланием лбрагь ответственность за империалисти­ческие действия Лиги Наций», связывать шишку СССР с «буржуазным пацифиз­мом», что могло привести к «потере дове-

рия со стороны международного рабоче­го класса».

Позицию западных держа» в отноше­нии «мирного сожительства двух систем» также (если не в еще большей степени) следует охарактеризовать как двойствен­ную и непоследовательную, Шаги к сбли­жению чередовались с открытыми угро­зами в адрес СССР, попытками формиро­вания антисоветского блока. Во многом это было обусловлено тем, что Запад, по выражению одного из крупнейших совет­ских дипломатов Л.Б. Красина, не мог смириться «с самим су шествованием, са­мим бытием Советского Союза». Поэто­му процесс нормализации отношений с СССР всеми без исключения западными государствами оговаривался требования­ми погашения дореволюционных долгов, возвращения или компенсации национа­лизированной иностранной собственнос­ти, отмены монополии внешней торговли, прекращения «большевистской пропаган­ды» и, в конечном счете, изменения строя. Иначе говоря. Запад пытался мирными средствами добиться осуществления тех целей, которых ему не удалось достичь ранее силой оружия.

Таким образом, на развитие взаимоот­ношений Запад-СССР в 1920-е годы воз­действовали факторы как позитивного, так и негативного характера, что предопреде­лило конфликтность и неустойчивость мирного сосуществования.

Одним из самых значительных собы­тий этого периода стала «полоса дипло­матических признаний СССР». С февра­ля 1924 по январь 1925 г. Советский Союз установил дипломатические отношения с 13 государствами трех континентов, в том числе со всеми великими державами, за исключением США. Показательно, что в ходе переговоров западноевропейские страны и Япония в обмен на признание де-юре пытались навязать СССР ряд выше­перечисленных предварительных условий. Однако твердая позиция советской дипло­матии, равно как и способность контраген­тов идти на разумный компромисс позво­лили преодолеть это препятствие. Ни в одном из подписанных соглашений не было упомянуто о каких-либо встречных обязательствах или уступках со стороны СССР. Что касается американской адми-

нистрации, то ее политика непризнании большевистского режима свидетельство­вала не столько ч непреклонности в отета-иланшт «идеалов свободы и демократии", сколько об ущербности внешнеполити­ческих расчетов и недальновидности. Именно щкая оценка этому курсу будет дана впоследствии в самих Соединен­ных Штатах.

Важнейшей внешнеполитической ини­циативой СССР в двадцатые годы стало предложение, поращенное «ко всем миро-люб ивым странам», заключить двусторон­ние доюворы о ненападении и нейтрали­тете. В их содержании выделялись три основных положения: стороны брали на себя обязательства не нападать друг на друга, не участвовать во враждебных коа­лициях и сохранять строгий нейтралитет в случае, если один ич участников согла­шения будет вовлечен и войну с третьим государством. В 1925-1927 годах СССР подписал договоры о ненападении с Тур­цией, Германией, Литвой, Ираном и Аф­ганистаном, а в начале 1930-х гг. после длительных и трудных переюворов - с Финляндией, Латиией. 'Зс томней. Полыней, Францией и Италией.

Среди всех этих соглашений наиболь­шее значение имел советско-германский договор от 24 апреля 1926 г. вго заключе­ние продемонстрировало, насколько уме­ло правительство СССР использовало «ме­жимпериалистические противоречия», а правительство германское - советский фактор в противостоянии с державами-победительницами. Германия и Советский Сок» провозглашали, что «основой их вза­имоотношений остается Раппальский до­говор». Особой статьей предусматрива­лось, что, если между третьими держава­ми образуется коалиция «с целью подвер­гнуть экономическому или финансовому бойкоту» одну из сторон, другая сторона «к такой коалиции примыкать не будет». В специальной ноге, являвшейся состав­ной частью договора о ненападении, Гер­мании заявляла, что в случае ее вступле­ния н Лигу Наций она откажется считать для себя обязательным участие в коллек­тивных санкциях Лиги, если «таковые бу­дут предприняты против СССР». Таким образом, советско-германский договор 1926 г. в значительной степени нейтрали-

19В

човывал ЛокарнекиЕ постановления, при­нятием которых западные державы и прежде всего Англия пытались оторвать Германию от большевистской России и придать ее политике антисоветский им­пульс.

С середины 1920-х годов во ичанмоог-иошеинях Запад-СССР вновь воюблада-лн негативные, деструктивные тенденции, Наиболее ярким их проявлением стал ост­рый англо-советский конфликт. Партийно-государственное руководство СССР в сво­их внешнеполитических планах особое внимание уделяло Великобри тании, зани­мавшей лидирующее положение на кон­тиненте. Любой дипломатический демарш Лондона полу чал общеевропейское звуча­ние. Отсюда и тот широкий международ­ный резонанс, который вызвала новая ан­тисоветская кампания, предпринятая бри­танскими правительственными кругами с осени 1924 г, Во многом это было обус­ловлено приходом к власти консерватив­ного кабинета С. Болдуина, Еще будучи в оппозиции, консерваторы подвергли уни­чижительной критике лейбористское пра­вительство Р. Маклональда за ею решение установить дипломатические отношения с СССР, назвав этот почин «величайшей ошибкой в истории Соединенного Коро­левства». Автором этих слов был лорд Керзон, прославившийся своими ультима­тумами в адрес Советской России.

Чтобы исправить совершенную ошиб­ку, был проведен целый ряд громких ан­тисоветских акций, чначительная часть которых носила провокационный харак­тер. Так, консервативное правительство отказалось подписать уже готовый 1екст торгового договора с СССР. Ьыла опубли­кована на удивление грубо составленная фальшивка - так называемое «письмо Зи­новьева» о «ниспровержении капиталис­тического строя в Англии». В «докумен­те» содержались цитаты из речей предсе­дателя Исполкома Коминтерна, который никогда не стеснялся в выражениях по поводу близкой победы мировой револю­ции и борьбы с империалнчмом. Англий­ское правительство вырачило резкий про­тест против «вмешательства СССР во внутренние дела Великобритании» в свя­зи с выделением 16 млн. руб. в помощь английским горнякам йо время всеобщей

шбястовки 1926 I. Советское правитель­ство ответило, что ^г»то не оно, а ВЦСПС оказал поддержку британским рабочим одновременно с профсоюзами других ев-

¹ ропейских стран. Пашней, роулярно от­правлялись в Москву угрожающие ноты с требованием прекратить «разрушитель­ную коммунистическую пропаганду» не только в Англии, но и в Китае, Персии, Афганистане. Индии. В ответных нотах все тги обвинения были названы «бездо­казательными и голословными», а что ка­сается освободительной борьбы, то ее 1Ш1-Ш объяснялся не «пропагандой из­вне», а колониальной политикой имперп-шгтических держав, в том числе и Ве­ликобритании,

Антисоветская исчерия достигла свое-ШШЮ1СЯ в мае 1927 г. Отряд лондонской 1ШШШИ порвался в помещение торгпред­ства СССР и англо-советского акционер­ного общества «АРКОС»( компании, осу­ществлявшей двусторонние торговые опе­рации) v целью найти гам комцроме г нру-ющие Совете кмй Союз документы. И хотя шовьн? обнаружены не были, по «сово­купности доказательств», я копы уличав­ших Сфаку Советов в «антибритаиской деятелыюс'1и)>. правительство С. Болдун-нл объявило о рачрыве с ССС1¹ диплома­тических и торговых отношений. ! 1пнцп-яршаииая Англией кампания о том же 1927 г. приобрела международный рачмах, чо проявилось в нескольких, хотя и раз­розненных антисоветских выступлениях; риг китайской полиции на здания совет-сшо посольства и I (скине и консульств в Шанхае и Тяньцзппе; убийство сыном |»ссийского белогвардейского офицера В, Кавердой полпреда СССР в Польше П,Л. Войкова; денонсация правительством Канады договора о дипломатическом при-лтннл Советского Союза п др. И Москве пришли к выводу о «нарастающей угрозе новой империал истической контрреволю­ционной войны» против СССР.

Острый англ о-советский конфликт, юветельствовавший о непрочности мир­ного сосуществования, не относился к раз-шу событий внезапных и неожиданных. Укудшсшге отношений между Западом и СССР было обусловлено прежде всего

(бескомпромиссным неприятием правн-ввьствйпиыми кругами капиталистичес-

ких стран советского социально-полити­ческого строя и большевистской идеоло­гии. В недрах сложившейся а связи с «по­лосой признаний» умеренной и реалисти­ческой политики сохранялось немало «го­рючего антикоммунистического материа­ла», который при изменении международ­ной обстановки- внутриполитической си­туации в той или иной запащой державе мог вновь быть испольчовцн лля рачжига-ния антисоветских страстей, привести к рецидиву старого курса грубого нажима и крайней нетерпимости к СССР. Кроме того, ужесточение антисоветской линии но внешней политике запалиых держав во второй половине 1921)-х годов было свя­зано с так называемым «экономическим разочарованием» и крахом «теории пере­рождения». Именно в это время и Советс­ком Союзе стала осуществляться «про­грамма социалистической индустриализа­ции и коллективизации сельского хозяй­ства», а С'тал и и пообещал «отбросить нэп к черту». 1 Н'нятно, что в условиях «пост­роения основ социализма» расчеты на «ре­ставрацию капиталистического строя» и «демократическое возрождение России» оказались тщетными и иллюзорными. 11аконсц, существенный «вклад» в процесс расшатывания и подрыва «мирного сосу­ществования двух систем» вносила поли­тика пролетарского интернационализма, проводимая руководством Советского го­сударства и Коминтерна. «Коммунисти­ческая пропаганда» и «революционное подстрекательство», реально существовав­шие или вымышленные, давали повод для жестких антисоветских контрдсйствий. Тем более, что большевистские лидеры не собирались отказываться от своих классо­вых позиций, Требования прекратить «раз­рушительную пропаганду», по замечанию Г.В. Чичерина, не выдерживали серьезной критики, так как «выполнение этих требо­ваний коммунистами по существу означа­ло бы для них перестать быть коммунис­тами».

Кризисная ситуация, возникшая в от­ношениях между западными державами и Советским Союзом, грозила крайне нега­тивными последствиями. Однако степень угрозы со стороны «мирового империа­лизма» партийно-государственным руко­водством СССР была явно преувеличена.

199

В политическом т чете XV съезду ВКГ1 (б) И.В.Сталин, перечислив антисоветские выступлении за рубежом, пришел к заклю­чению: «Нрриод «мирного сожительства» отходит в прошлое, уступая место перио­ду империалистических наскоков ц под­готовки интервенции против СССР». Столь жесткий вывод не соответствовал международным реалиям, он скорее нес внутриполитическую смысловую на­грузку и был использован в борьбе с оп­позицией и инакомыслием в партии и го­сударств е.

В действительности реальной опасно­сти военного нападения на Советский Союз в те годы не существовало. Само понятие «угрта пойны» предполагала на­личие у потенциального агрессора следу­ющих компонентов: отработанные страте­гические планы военной кампании, гото­вые к боевым действиям воинские юнтин-генты, привлечение союзников к будущей войне. Первые два условия отсутствова­ли. Что касается третьего, то попытки ан­глийской» правительств организовать ан­тисоветскую коалицию потерпели полное фиаско. Красноречивым доказательством тому стали итО1 и Женевской конференции министров иностранных дел западноевро­пейских держав и Японии, сознанной в июне 1927 г. по инициативе О. Чемберле-на. Британский министр, оповестив при­сутствовавших о причинах разрыва дип­ломатических отношений с СССР, пред­ложил йпубликоаа I ь совмсс I ную деклара­цию «против пропаганды Коминтерна» -своего рода платформу единого антисовет­ского фронта. Первым отказался присое­диниться к декларации Г. Штречеман. со­славшись на взаимовыгодный характер германо-советских отношении. Отметим к тому же, что Германия имела тогда не только прочные экономические связи с СССР, но и постоянно расширявшиеся военные контакты. Л. Бриан, последовав примеру I". Шчреземана. отвер! предложе­ние Англии и, чтобы у английской делега­ции не оставалось на этот счет никаких сомнений, заявил: «Франция ничем не свя-зана и имеет свою собственную русскую политику». Не поддержали О. Чемберле-на и его коллеги из Италии и Японии. Ан­глия оказалась в «блестящей изоляции». Женевская конференция завершила иною

раооту принятием коммюнике, в котором ее участники констатировали «единодуш­ную волю продолжать и далее политику Локарно». Этот маловразумительный до­кумент представлял собой довольно не­умелое дипломатическое прикрытие про­вала планов создания антибольшевистско­го фронта. Великобритания вмвсто того, чтобы возглавить запланированный ею «антисоветский крестовый поход», была вынуждена в 1929 г. восстановить дипло­матические отношения с СССР.

С'толь же сложно и противоречиво раз­вивались экономические взаимоотноше­ния Запал - СССР. К середине 1920-х го­дов сложил ись благоприятные условия для расширения и укрепления делового со­трудничества между капиталистическими странами и Советским Союзом: обоюдная заинтересованность в рынках сбыта, пе­реход к нэпу, дипломатическое признание СССР. Эти факторы обусловили значи­тельный рост советского внешнеторгово­го оборота: его объем увеличился с 1925 по 1929 г. на 54 % (соответственно 4,1 и 6.3 млрд. руб.)

Вместе с тем, на пути развития взаи­мовыгодных торгово-экономических от­ношений между СССР и западными дер­жавами существовали серьезные препят­ствия: неурегулированность вопроса о долгах и национализированной иностран­ной собственности, монополия Советско­го государства на внешнюю торговлю и валютные операции, политические трения и конфликты, изменения в мировой хозяй-с гвенной конъюнктуре и др. Наиболее от-четлиао действие этих негативных факто­ров проявилось в процессе реализации ленинской программы концессий. В.И. Ле­нин, доказывая необходимость привлече­ния в Советскую Россию иностранного капитала, выступал как реалист и прагма­тик. Его главный довод состоял в том, что зарубежные инвестиции должны оказать заметную помощь в восстановлении рос­сийской экономики и в построении мате­риально-технической базы социализма. Однако практика предоставления концес­сий не оправдала возлагавшихся на нее надежд. Удельный вес товаров концесси­онных предприятий в общем объеме рос­сийского производства составил в конце 1920-х годов по группе «А» - 1,2 %. а по

фуште «Б» - 0,3 %. Сумма вложенного в юветскую экономику иностранного капи­тала не достигла и 2 % от собственных капиталовложений. Столь малая отдача зарубежных инвестиции в СССР, помимо вышеназванных причин, объяснялась противоположностью интересов капиталн-шческого производителя, ориентировав­шеюся на свободный рынок, и админист­ративно-командной экономической систе­мой, складывавшейся в Советском государ-пве. Ограничения, налаженные на деятель­ность концессионных компаний и смешан­ных обществ, и контроль над ними со сто­роны государственных органов были столь жесткими, что концессии во многом оказа-

лись «заложниками диктатуры пролетари­ата». Курс на построение социализма, про­возглашенный в середине 1')20-\ годов, предполагал «вытеснение капиталистичес­ких элементов», что предопределило пе­чальную участь иностранного капитала и концессионных предприятий в СССР.

В конце двадцатых годов завершился первый, начальный этап «мирного сожи­тельства двух социально-политических систем». Его важнейшим итогом было ста­новление нового типа межгосударствен­ных отношений. Советский фактор и «идейно-классовые противоречия» стали играть нее более значимую роль в миро­вой политике.

Глава 6


Основные страны Запада в период стабилизации

Ч