Международных отношений: становление и характер

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Программа подготовки аспирантов кафедры по специальности 07. 00. 15 История международных, 185.3kb.
• Тезисы лекций по теме: современные модели международных отношений, 71.47kb.
• Государство Израиль в системе международных отношений второй половины XX века, 590.32kb.
• I. Лига наций и становление Версальской системы международных отношений (1919 1920, 203.24kb.
• Сравнительный анализ внешнеполитических ресурсов россии и европейского союза на пространстве, 1413.55kb.
• Эволюция политико-дипломатической роли США в развитии палестино-израильского конфликта, 406.77kb.
• Системный подход к изучению международных отношений, 195.41kb.
• Использование аутсорсинга в международных экономических отношениях, 348.67kb.
• Сравнительный анализ деятельности международных организаций в конфликтах в косово, 570.6kb.
• Имперский характер внешней политики США, 349.34kb.

§3. Социальные последствия стаби­лизации. Эволюция общественных движений

Промышленный подъем, охвативший в 20-е годы все основные страны капита­листического мира, способствовал быст­рому увеличению численности наемной рабочей силы. Уже в середине 20-х годов, в условиях развернувшейся тогда стаби­лизации капиталистической экономики, армия наемного труда достигла 110 млн. человек. Особенно быстро этот процесс шел в новых, технически наиболее осна­щенных отраслях материального произ­водства - автомобильной, электротехни­ческой, химической. Внедрение в этих от­раслях промышленности принципов мас­сового поточно-конвейерного пронзвод-

159

ства вносило крупный ичменения в струк­туру рабочего класса. Бурными темпами росло число неквалифицированных и ма­локвалифицированных рабочих, выпол­нявших относительно простые и однооб­разные, хотя и требовавшие большой вы­носливости операции на конвейерных ли­ниях крупных заводов и фабрик. В техни­чески передовых отраслях промышленно­сти создавались и новые категории высо­коквалифицированных рабочих (механи­ки, наладчики и ремонтники поточно-кон­вейерных линий). Однако в 20-х годах эти новые группы индустриального пролета­риата оставались еще недостаточно орга­низованными. Ведущие позиции в проф­союзном движении в тот период занима­ли рабочие традиционных отраслей про­мышленности, занятые на относительно мелких предприятиях маму фактурного или даже полу ремесленно го типа, отличав­шихся гораздо более слабой технической оснащенностью. Это ослабляло силу ра­бочего движений.

В том же направлении действовали факторы, связанные с начавшимся в 1924 г. значительным улучшением эконо­мической конъюнктуры. В условиях про­мышленного подъема, роста торговли, преодоления или, по крайней мере, резко­го сокращения инфляции произошло су­щественное повышение жизненного уров­ня рабочего класса и других слоев трудя­щегося населения. Хотя реалы«vi заработ­ная плата лиц наемного труда и доходы средних слоев в большинстве стран капи­талистического мира к концу 20-х годов в лучшем случае приближались к довоенно­му уровню и лишь в отдельных странах, находившихся в особо благоприятном по­ложении (Соединенные Штаты, Сканди­навские страны) в большей или меньшей степени превышали его, значительное улучшение условий жизни широких масс населения по сравнению с периодом вой­ны и послевоенной хозяйственной разру­хи вселяло в них веру в то, что можно до­биться дальнейшего улучшения положе­ния народа без радикального переустрой­ства общества. Распространению подоб­ных убеждений в массовом сознании спо­собствовали также социально-политичес­кие реформы, проведенные в первые пос­левоенные годы во многих капиталисти-

160

ческих странах. Все эти прогрессивные преобразования-расширение избиратель­ного права, принятие законов о 8-часовом рабочем дне, совершенствование систем социального обеспечения - были, в пер­вую очередь, результатом ожесточенных классовых сражений пролетариата, заво­еванием самих трудящихся. Однако после поражения этих классовых битв я неиз­бежного в данной ситуации разочарования в радикальных и тем более революцион­ных методах борьбы многие воспринима­ли все эти послевоенные прогрессивные реформы лишь как следствие либерально-реформистского курса политики буржуаз­ных правительств, как аргумент в пользу реформизма. Все это повлекло за собой значительное ослабление рабочего движе­ния в большинство стран капиталистичес­кого мира.

Об уменьшении размаха классовых битв пролетариата свидетельствовал прежде всего продолжительный спад ста* чечного движения. После бурного подъе­ма первых послевоенных лег. когда бас­товали многие миллионы рабочих, число стачечников стало резко сокращаться. Если в 1419-1922 гг. среднегодовое число участников забастовок в 10 странах вы­сокоразвитого капитализма {США. Ан­глия. Франция, Германия. Италия. Бель­гия, Нидерланды, Австрия, Швеция, Канада) составило 7,8 млн., то в 1924-1926 гг. оно сократилось до' 2,9 млн., а в 1927-1929 гг.-до 1,1 млн.

Разумеется, ряд крупных рабочих вы­ступлений имел место и во второй поло­вине 20-х годов. Наиболее упорный харак­тер борьба рабочих носила там, где при­знаки непрочности капиталистической стабилизации проявлялись наиболее явно. Самым крупным выступлением пролета­риата Западной Европы в период стаби­лизации стала всеобщая забастовка в Ан­глии в мае 1926 г. Массовые забастовки в угольной, текстильной и других традици­онных отраслях промышленности, даже в период стабилизации находившихся в со­стоянии застоя, а то и упадка, во второй половине 20-х годов были довольно час­тым явлением и в тех странах, где наблю­дался значительный экономический подъем. Упорную борьбу против наступ­ления предпринимателей вели, например,

шахтеры и текстильщики Соединенных Штатов. Свыше двух с половиной лет про­должалась качавшаяся в 1927 г. забастов­ка шахтеров в Бельгии. В 1928-1929 гг. ожесточенные стачечные бои разверну­лись в горнодобывающей промышленно­сти Швеции и в ряде других стран Запад­ной Европы. Но по сравнению с первыми послевоенными годами характер стачеч­ного движения существенно изменился: экономические требования его участников теперь решительно преобладали над по­литическими.

Укрепление экономических и полити­ческих позиций крупного капитала н уси­ление идейно-политического воздействия буржуазии на трудящихся привели и к ос­лаблению массовых демократических дви­жений антимонополистического характе­ра в тех странах высокоразвитого капита­лизма, где стабилизация отличалась осо­бой прочностью. Это было особенно ха-ракгерно для Соединенных Штатов Аме­рики, где после поражения сенатора Р. Ла-фоллета на президентских выборах 1924г., в обстановке шумной рекламы «выдающихся достижении» американско­го капитализма, якобы обеспечившего стране «вечное процветание», произошло существенное ослабление антимонополи­стических настроений широких масс на­селения и отход от демократическою дви­жения основных слоен рабочих и ферме­ров. Та же тенденция во второй половине 20-х годов проявилась и в политической жи-ши Канады: ослабло массовое фер­мерское движение, пришли в упадок На­циональная прогрессивная партия и дру­гие политические организации рабочих и фермеров.

В отличие от США и Канады, большин­ство стран Западной Европы не пережи­вали в годы стабилизации столь резкого ослабления общедемократических движе­ний. Лозунги ограничения привилегий крупного капитала, демократизации партийно-политической структуры, рас­ширения социальных завоеваний народа и проведения других прогрессивных ре­форм по-прежнему находили горячий от­клик в массах трудящихся даже в тех стра­нах высоко развито] XI капитализма, где эпо­ха революционных буржуазно-демократи­ческих преобразований осталась далеко

позади. Об этом свидетельствовала, напри­мер, широкая популярность программ де­мократических реформ, с которыми выс­тупили в 20-х годах на выборах Лейбори­стская партия Англии и партии «Левого блока» во Франции.

Борьба за сохранение и расширение демократических завоеваний трудящихся в социально-экономической и политичес­кой жизни общества имела еще большее значение в тех странах Западной Европы, где решение важнейших задач буржуазной революции происходило гораздо позже, нежели в Англии и Франции, и где еще не успели сложиться прочные традиции бур­жуазной демократии. Острое противобор­ство между силами социального прогрес­са и силами реакции было характерно, например, для Германии, где в 20-е годы продолжалась напряженная борьба меж­ду сторонниками и противниками буржу­азно-демократического .парламентского строя. Наиболее массовый характер борь­ба демократических сил Германии против консолидации реакции приобрела в 1925-

1926 гг., когда в стране развернулось ши­
рокое движение за безвозмездную эксп­
роприацию имущества династий, свергну­
тых в ходе Ноябрьской революции.

По особенно ожесточенные сражения в защиту буржуазной демократии вели в 20-х годах прогрессивные силы тех стран, где одержал первые победы или рвался к власти фашизм. Например, после фашис­тского переворога 1922 г. в Италии оппо­зиционные фашизму настроения стали проявляться не только среди рабочих, но и в рядах мелкой буржуазии. Это недоволь­ство летом 1924 г. переросло в острый политический кризис, когда после убий­ства фашистами одного из лидеров соци­алистов Дж. Матгеотги по всей Италии прокатилась волна массовых антифашис­тских стачек и демонстраций. В июле

1927 г. борьба против наступления фашиз­
ма охватила Австрию. В течение несколь­
ких дней на улицах Вены шли ожесточен­
ные баррикадные бои между рабочими и
вооруженными отрядами фашистов.

Борьба за демократию была главной, первостепенной задачей прогрессивных сил также и в большинстве стран Цент­ральной, Южной и Юго-Восточной Евро-пы, где оставались нерешенными многие

важнейшие задачи буржуазной револю­ции. Выступления рабочих и крестьян про­тив авторитарных диктаторских режимов переплетались здесь с активной борьбой трудящихся за ликвидацию помещичьего землевладения и других пережитков фео­дализма в социально-экономическом строе общества. В некоторых странах это­го региона борьба парадных масс выли­лась в открытые вооруженные выступле­ния. Так, летом 1924 с. вспыхнуло воору­женное восстание в Албании, ставшее пер­вой попыткой осуществления буржуазно-демократических преобразований в этой стране. В сентябре того же гада произош­ло крупное крестьянское восстание в Та-тарбунарах, на территории оккупирован­ной Румынией Ьессарабии. В 1926 г. была свергнута военная диктатура генерала Лаигалоса в Греции. В ряде других стран, в частности в Венгрии и Испании, но вто­рой половине 20-х годов было проведено несколько стачек и демонстраций е тре­бованиями решительной демократизации существующего строя.

Наконец, важной составной частью массовых демократических движений пе­риода стабилизации была национально-освободительная борьба народов колоний и зависимых стран. В 'Западной Европе в течение всего периода 20-х годов не пре­кращалась борьба народа Ирландии за полную национальную независимость И объединение всей страны. Не утихала и активная антиимпериалистическая, анти­олигархическая и антифеодальная борьба народных масс в странах Латинской Аме­рики, принявшая особенно ожесточенный характер в ходе вооруженных боев в Бра­зилии и Никарагуа. Но особенно крупным событием тех лет, свидетельствовавшим о новом углублении кризиса колониальной системы империализма, явилась нацио­нальная революция в Китае, развернувша­яся в 1925-1927 гг. В эти же годы пламя освободительных антиимпериалистичес­ких восстаний охватило Марокко, Сирию, Индонезию, грозило перекинуться и на другие колониальные владения империа­листических держав в Азии и Африке.

Массовые народные движения против гнета монополий, за демократию и соци­альный прогресс, за национальную неза­висимость и ликвидацию колониальной

162

системы стали важным фактором, углуб­лявшим признаки непрочности капитали­стической стабилизации 20-х годов.

§4. Идеология н практики основны* международных общественных организаций

Наиболее влиятельным международ­ным общественным объединением во вто­рой половине 20-х годов стало объедине­ние социалистических и социал-демокра_: тических партий стран Запада - Рабочий социалистический интернационал (РСИ), созданный в мае 1923 !. на социалистичес­ком конгрессе в Гамбурге. Самыми мас­совыми и влиятельными среди партий РСИ были Британская лейбористская партия и социалистические или социал-демократические партии Германии, Авст­рии, Бельгии, Нидерландов, Франции, Швеции, Данин, Финляндии и некоторых других стран развитого индустриального общества. В 1925 г., ко времени проведе­ния в Марселе П конгресса Рабочего со­циалистического интернационала, в его рядах насчитывалось 6 285 тыс. членов, а III конгресс РСИ, собравшийся в августе 1928 г. в Брюсселе, зафиксировал 6638 тыс. членов входивших в него партий. 11равда, более или менее сильными пози­ции Рабочего социалистического интерна­ционала были лишь в странах Западной Ввропы. За ее пределами секции РСИ в 20-х годах исчислялись единицами.

Тем не менее под сильным идейным влиянием социал-демократии находились тогда лидеры крупнейшего профсоюзно­го объединения - Международной феде­рации профсоюзов, или, как ее чаше на­зывали. Амстердамского интернационала. Во второй половине 20-х годов в рядах Амстердамского интернационала, в кото­рый входили главным образом профсою­зы западноевропейских стран, насчитыва­лось 13,3 млн- членов. В орбите влияния социал-демократии находились также са­мостоятельные профсоюзные организа­ции США, Японии, Индии и ряда других стран Америки и Азии, в которых числи­лось 'тогда около 4 млн. человек.

Партии Рабочего социалистического интернационала во второй половине 20-х годов пользовались большим влиянием в

политической жизни стран Западной Кв-ропы. Ни парламентских выборах тех лег кандидаты социал-демократических иаргай собирали в тгих странах в общей сложности до 25 млн. голосов- Социал-демократы получали тогда на выборах уилч' -10 % голосов избирателей в Авст­рии и Швеции, более 30 % голосов в Лиг-лип. 1ФШМИИ, Бельгии и Дании, более 20' голосов в Нидерландах. Франции и Финляндии.

В20-х годах партии Рабочего еоциаяя-.стннескчго шигрнациопала по-прежнему МШяли о споен приверженности лозун-|р виталистической трансформации ка-•тталистическош общества. I (уть к соци­ализму они шображалн как плавный эво-лшнпнньш процесс, как постепенное мирное преобразование капиталистичес­ки! отщесч на в социалистическое, как (исствиниое следствие процесса пасгупа-ваьного рачвитня и расцвета каииталис-Ш'ия'кой жономики, Период стабилиза­ции -(1-х шдив, по мнению партий РСИ, щраш был началом и воплощением это-Ь эволюционного процесса. Утвержда­лись, что и чтат период капитализм нету-ш и новую г|шу своего развития - в фазу организованного капитализма. Нромыш-.шн,ш гвдтьем и гехнико-организациотш ршшали'Шшя производства трактова­лись лидерами Рабочего социалистичес­кие интернационала как преодоление ос-юишх противоречий капитализма и на-яушйгие эпохи бескризисного развития шишистаческой экономики. Рост кои-•Ветрянии и централизации капитала, рас­пространение практики социального парт­нерства в сочетании с государственным ргафоианием - все что. по оценке одно­го и; виднейших теоретиков РСИ Р. Гиль-фсрдиига, означало «замену капиталисти-риого принципа свободной конкуренции 1«ш.'1истическим принципом планомер­ности проишодства».

Вшо1ветствии с этими теоретически-МИнрштипами лидеры СД11Г, например, рас-йшгривали режим Ве1шарс1«1н буржуазно-демократической республики как форму фат формации капиталистического об­щества и социалистическое. Так же оые-лижл руководством Лейбористской партии парламентский строй Англии. Из убеждения в юм, что подобная граяс4)ор-

мация существующего строя в условиях развитого индустриального общества от­вечает не только класеоньш интересам пролетариата, но и интересам всей палии, исходила активно пропагандируемая лиде­ром Лейбористской партии Р. Макдональ-дом в 20-е годы идея превращения лейбо­ризма из рабочей партии в партию обще­национальную, отражающую интересы различных социальных слоев английско­го общества.

Каковы же были, по мнению партий Рабочего социалистического интернацио­нала, задачи демократических сил в эпоху организованного капитализма?

Прежде всею, они заключались в раз­витии и дальнейшей демократизации пар­ламентской системы, т.е. «в расширении политической демократии)). Средством ;шя достижения тгих целей считалось за­воевание сильного парламентскою пред­ставительства социалистических партий и создание вместе с буржуазно-демократи­ческими партиями коалиционного прави­тельства, либо даже однородного социал-демократического нравительст на.

Правда, некоторые лидеры центристс­ких партий РСИ делали оговорку. Для пе­рехода к социализму, говорил, например, лидер французских социалистов Л, Блюм, недостаточно лишь первого этапа - этапа «исполнения власти», проводимого еще в рамках буржуазною строя правительством с участием социал-демократов. Для этого необходим более отдаленный второй этап -этап «революционного завоевания влас­ти». Однако на практике этот второй этап отодвигался в неопределенное будущее, а основные усилия социал-демократии на­правлялись почти исключительно па пар­ламентскую борьбу как на «парламентс­кий путь к социализму».

Далее, задачи социалистических партий и других демократических сил в эпоху организованного капитализма зак­лючались, согласно курсу лидеров РСИ, в борьбе за установление «хозяйственной, или индустриальной демократии», т.е. в перестройке экономики и социальных от­ношений капиталистического общества на демократических началах путем «равно­правного делового сотрудничества» меж­ду рабочими и предпринимателями, а так­же с помощью социально-экономическо-

го законодательства демократического го-сударсгва. Борьба за осуществление раци­онализации производства, внедрение принципов социального партнерства рабо­чих и предпринимателей и проведение позитивной организационно-хозяйственной деятельности профсоюзов и других рабо­чих организаций в сотрудничестве с объе-дииениями корпоративного капитала в целях увеличения эффективности произ­водства должны были, но убеждению партий РСИ и профсоюзов, входивших в состав Амстердамского интернационала, привести к коренному улучшению поло­жения рабочих и других групп трудяще­гося населения.

Наиболее ярким примером такого рода стало создание в 1928 г. в Англии комите­та для содействия реорганизации промыш­ленности и для регулирования отношений предпринимателей и рабочих между руко­водством Британского конгресса тред-юнионов и [руппой представителей круп­ного корпоративного капитала во главе с руководителем химического концерна А. Мондом. Так возник мондизм как одно из конкретных проявлений практики «ин­дустриальной демократии».

В не меньшей степени эти более совре-мепные методы трудовых отношений были характерны во второй половине 20-х годов для Г ермании, гае наличие наряду с профсоюзами еще и разветвленной систе­мы фабзавкомов создавало для рабочих более благоприятные условия для отстаи­вания своих позиций при заключении со­глашений с корпорациями. Мегоды «ин­дустриальной демократии» получилитог­да довольно широкое распространение в Соединенных Штатах, а также в Швеции и некоторых других государствах Запад­ной Европы.

На позициях классового сотрудниче­ства стояли и распространившиеся во мно­гих странах христианские профсоюзы. Наиболее массовый характер они носили в 20-х годах в Германии, Франции, Бель­гии, Нидерландах и некоторых других ев­ропейских странах. В первые послевоен­ные годы большинство христианских ра­бочих организаций в странах Западной Европы объединились в Международную конфедерацию христианских профсоюзов. К концу 20-х годов в ее рядах насчитыва-

лось около 2 млн. членов. В основу про­граммы конфедерации была положена со­циальная доктрина католицизма. Подвер­гая критике наиболее вопиющие соци­альные язвы буржуазного строя, лидеры христианских профсоюзов утверждали, что путем индивидуального нравственно­го совершенствования и распространения духа христианской любви и братского со­трудничества в отношениях между рабо­чими и предпринимателями можно до­биться установления строя социальной справедливости.

Теория организованного капитализма, ориентации лидеров социал-демократии на мирный, эволюционный путь к социа­лизму, их курс на социальное партнерство рабочих и предпринимателей с целью до­стижения «политической и хозяйственной демократии» традиционно оценивалась марксистской историографией крайне не­гативно. Эта политика рассматривалась как вредный и совершенно бесперспектив­ный курс, в самом лучшем случае пред­ставляющий собой абсолютно безопасное «штопанье» буржуазного строя, нисколь­ко не меняющее его характера.

Между тем опыт эволюции капитали­стического общества в последующие де­сятилетия XX в. показал, что такая чисто негативная оценка курса социал-демократии, проводимого ею в 20-х годах, необъектив­на и неверна. Конечно, практическое осу­ществление курса социал-демократии на развитие «политической и индустриаль­ной демократии» отнюдь ие вело к замене капитализма социализмом. Тем не менее про! рамма важных демократических ре­форм, выдвинутая социал-демократами в 20-х годах, сыграла несомненную пози-тивлую роль. Она отразила возникшую уже в первые десятилетия XX в. объектив­ную тенденцию к превращению тради­ционного капитализма в государствен­но регулируемое и социально ориенти­рованное общество. Поэтому взятый социал-демократами курс на мирное эво­люционное реформирование капиталисти­ческого общества сам по себе отнюдь не был бесполезным, не был неверным, ибо он вел к внедрению в структуру общества более демократических принципов уст­ройства социальной и политической жиз­ни общества.

[• Слабость и ограниченность идейно-политического курса социал-демократии п20-х годах были в другом. Они заключа­лись в ориентации лишь на классовое со-дааиичество. лишь на парламентские методы и на мешды социального партнер-спш, в откаче применить более решитель­ные и «ассиные способы борьбы. >• Без применения этих форм и методов [(орьбь!. бе'1 опоры на массовое рабочее и Недемократическое народное движение ветвление программ, выдвигавших-. Га период стабилизации 20-х годов (сшидл-дсмокршами, было весьма лро-ешггачным. Конечно, потребности раз-I капиталистического производства, знание реалистически мыслящими ли и практиками корпоративной ржуазии необходимости проведения иных социально-экономических ре-[фсрм отщавалн более благоприятные воз-сности для их осуществления. Но, как вэал исторический опыт, для превра­и этих возможностей в реальную дей-н'гшность, как правило, необходима даная борьба широких масс народа, лишмо массовое давление я пользу веления демократических реформ. Слабость социал-демократии состояла , что она недооценивала проявле-] непрочности капиталистической ста-шации. бечмерно восхваляла успехи эффективность ее практического осу-рствленим, не вела решительной борь-Йза ликвидацию или, по крайней мере, I ослабление ее неблагоприятных по-мствий.

К левому крылу рабочего движения пошлись, прежде всего, профсоюзы, адившиеся под влиянием анархо-вишизма, которые пользовались .1 влиянием в ряде стран Западной ы (Испания, Португалия) и Латинс-I Америки (Аргентина, Уругвай, Мек-а). Они входили в Международную ас-ШШ1Ю трудящихся, которая насчиты-I в середине 20-х около 400 тыс. чле-Секции "того международного проф-рною объединения отличались от ре-нрофсомпов своей револю-инрй антикапиталисгической идеоло-Циактивным участием во многих бое-• выступлениях рабочих. Однако лиде-шрхо-сннлпкализма категорически

отрицаи необходимость любых форм по­литической борьбы, отказывались от уча­стия в парламентской деятельности, что изолировало их от основных слоев рабо­чего класса. Они призывали рабочих к «прямому действию», высшей формой которого должна была стать всеобщая эко­номическая стачка, т.е. единовременный отказ всех рабочих от участия в производ­стве, что, по мнению анархо-сиидикатских теоретиков, должно было привести к ка­питуляции буржуазии и к установлению нового коллективистского строя.

Важную роль среди левых групп рабо­чего движения играли коммунистические партии, объединенные в Коммунистичес­кий Интернационал. В период стабилиза­ции 20-х годов Коминтерн и его секции в странах высокоразвитого капитализма стремились энергично защищать интере­сы рабочего класса и других слоев трудя­щихся. Они резко осуждали проводимую социал-демократами политику классово­го сотрудничества с буржуазией. Комму­нисты стремились вовлечь рабочих, шед­ших за социал-демократами, в активную борьбу за коренное улучшение положения народа, в борьбу против того, чтобы ра­ционализация производства проводилась за счет рабочих, в том числе за счет роста безработицы, против предпринимаемых реакционными силами попыток ограниче­ния политических прав и свобод. Комму­нистические партии не раз были органи­заторами массовых выступлений трудя­щихся с этими лозунгами.

Однако успехи международного ком­мунистического движения в этом направ­лении часто сводились на нет тем, что стратегический и тактический курс Ком­мунистического Интернационала в 1924-1929 гг. был глубоко неверным и не отве­чал объективной обстановке.

Опыт классовых боев первых послево­енных лет наглядно показал, что курс на мировую пролетарскую революцию, выд­винутый в 1919 г. Коммунистическим Ин­тернационалом, не соответствовал объек­тивной обстановке в мире даже в услови­ях глубокого социально-политического кризиса тех лет. Поэтому в начале 20-х годов руководство Коминтерна провозгла­сило необходимость перехода к тактике единого рабочего фронта, к организации

единых действий рабочего класса в борь­бе за промежуточные цели, за частичные реформы, проводимые совместно с социал-демократами. Это были первые наметки новой ориентации коммунистическою движения.

Однако в 20-х гадах этой переориента­ции международного коммунистического движения так и не произошло. Обстанов­ка стабилизации настоятельно требовала крупною стратегического поворота поли­тики Коммунистического Интернациона­ла. Но руководство Коминтерна в лучшем случае предусматривало лишь изменение тактического курса. Официальный страте­гический курс международного коммуни­стического движения оставался прежним. Лидеры Коминтерна продолжали считать, что даже в условиях стабилизации продол­жается кризис, упадок мирового капита­лизма, что создаст условии для возобнов­ления революционной борьбы за сверже­ние власти буржуазии.

Последствия этого курса оказались крайне неблагоприятными. Коммунисты стран высокоразвитого капитализма в голы стабилизации вели активную, подчас поистине героическую борьбу за демок­ратические социальные и политические преобразования. По усилия коммунистов сводились на нет тем, что руководство Коминтерна требовало от компартий обя­зательно подчинять чту борьбу за частич­ные цели задачам подготовки к социалис­тической революции. Это отталкивало большинство рабочих от коммунистичес­ких партии и негативно сказывалось на развитии стачечного движения.

Тактика единого рабочего фронта вновь стала толковаться исключительно как метод разоблачения социал-демократии, как средство высвобождения рабочего класса из-под ее влияния и завоевания его на сторону компартий. Идинство действий с лидерами социал-демократии категори­чески исключалось. Апогеем этого курса стала провозглашенная Коминтерном в 1927 г. тактика «класс против класса», ко­торая обязывала компартии вести непри­миримую борьбу против социал-демок­ратических партий как против ординарных буржуазных партий. При этом основной удар предполагалось наносить по левым социал-демократам как «самой опасной

166

фракции» социал-демократических партий, якобы больше всего мешающей переходу рабочих на сторону коммунис­тических партий. Шире кое распростране­ние в коммунистическом движении тех лет получили представления о социал-демок­ратии как о «левом, умеренном крыле фа­шизма», как о «социал-фашизме». 1тот секта нтско- догм эти чес кий курс получил программное оформление в 1У28 г. на VI конгрессе Комшпериа. В принятой на этом конгрессе программе Коммунисти­ческого Интернационала было установле­но, что в основу стратегического курса компартий стран высокоразвитого капита­лизма должна быть положена непосред­ственная борьба за свержение власти бур­жуазии и установление диктатуры проле­тариата.

Последствия этого сектантского курса международного коммунистического дви­жения в условиях стабилизации 20-х го­дов были крайне неблагоприятными, Ош1 изолировали компартии от масс рабочего класса. В самом коммунистическом дви­жении насаждалась обстановка жесточай­шего идеологического и организационно­го диктата. Любые, даже малейшие откло­нения от официального комилтерповско-го курса расценивались как проявление' правого олпоргуншма, как сползание на позиции социал-реформизма, а обвинен­ные в таких «уклонах» отдельные лица и труппы подлежали безоговорочному осуж­дению и изгнанию из рядов компартий. В этих условиях неизбежно усилился отход части коммунистов от участия в деятель­ности компартий, что повлекло за собой значительное сокращение численности международного коммунистического лви-' жения. В 1928 г., ко времени VI конгресса Коминтерна, в его секциях и странах ка-шпалистического мира насчитывалось 445 тыс. членов, что было примерно на 300 тыс. человек меньше, чем я 1924 г.

§ 5, Эволюции государственного строя и партийно-политической струк­туры капиталистических стран

Первая мировая война и глубокий со­циально-политический кризис первых послевоенных лет породили необходи­мость решительной перестройки государ-

йвенного строя и партийно-политической системы капиталисшчесиж) мира. С'колько-добудь существенная стабилизация капи­тализма была теперь крайне затруднена йрн сохранении традиционного механиз­ма классового господства, базиронавптега-вря большинстве стран каниталистичес-шго мира на союзе крупной буржуазии с землевладельческой аристократией. Соци­альная база этого правящего классового блока была сравнительно узкой. Пока ос­новные массы трудящихся были относи-йльго слабо вовлечены в политическую кит. крупная буржуазия и се классовые союзники могли достаточно успешно ох­ранять сапе политическое господство с оомшгп.ю полиции, армии, всего разветв-литого государственного аппарата.

В новой исторической обстановке, со-щаннои в результате крупных социалыю-1Ш11 шческнх преобразований первых иооенпениьгх лет. одних только эти\ тра-дийониых среде гв оказалось уже иедо-ючло.Вуслояиях дальнейшего распро-измнснля к укрепления республиканско­го буржуазно-демократического строя, расширения избирательного крапа и вов­лечения широких масс населении в поли­тическую борьбу перед идеологами кор-юршшной буржуазии со всей остротой стал вопрос о необходимости значитель­ного расширения социальной базы своего классового I испл.ктш!. Для достижения этой шли крупном буржуазии надо было укрепить свое влияние в массах рабочего класса, крестьянства, городских средних сакв» интегрировать возможно большую штънародных масс, влияние которых на щд исторического процесса существенно возросло, в капиталистическую систему. Гашвн была одна из важнейших полити­ческих чадам буржуазии в период капнта-даической стабилизации.

В завис к мост и от исторических тради­ции кгажрешой социально-экономической Вюшггаческой обстановки эволюция го-дозрс ГЯ1ЛПЮГО с гроя и партийно-полити-||ишн сфуктуры 8 различных странах ипиталистического мира проходила в раз-щи формах. Укрепив снос положение и допишись значительного ослабления шссгакш борьбы, буржуазия ведущих пшшшстмческих держан стремилась Интегрировать широкие массы трудящих-

ся в капиталистическую систему на пу­тях дальнейшего развития буржуазно-демократического парламентского строя. Разумеется, она предпочитала осуществ­лять эту трансформацию силами буржуаз­ных политических партий.

Однако после первой мировой войны чисто буржуазные формы парламентско­го партийно-политического механизма сохраняли свою прежнюю пффективность лишь в арапах с особой прочностью част­нособственнических отношений, напри­мер, в Соединенных Штатах Америки, где в 20-х годах продолжала достаточно ус­пешно функционировать буржуазная двух­партийная система республиканцев и де­мократов. После поражения кандидата прогрессивных сил страны сенатора I¹. Ла-фоллета на президентских выборах ! 924 г. и последовавшего за этим ослаблении мас­совых социальных движений и правящая Республиканская партия, и находившаяся в оппозиции Демократическая партия оли-наково ревностно защищали реакционно-индивидуалистический курс внутренней политики, привлекая массы избирателей своей безудержной рекламой благ капита­листической стабилизации, якобы принес­шей Америке безграничное процветание.

В странах Западной Европы, где пос­ле первой мировой воины в большей или меньшей степени возникла угроза буржу­азному правопорядку, необход имость пре­образования традиционного партийно-политического механизма оказалась гораз­до сильнее. Настоятельная потребность в расширении социальной базы буржуазно­го господства в новой исторической обста­новке требовала обращения к методам либерального реформизма либо силами традиционных политических партий бур­жуазии, либо созданием коалиции буржу­азных и социал-демократических партий, либо, наконец, путем временной переда­чи социал-демократии функций государ­ственного управления.

К этим новым формам и методам ох­раны буржуазного правопорядка время от времени должны были обращаться правя­щие круги ведущих европейских стран. Так, например, в 20-х годах началась се­рьезная перестройка партийно-политичес­кой структуры Англии, где политика ли­берального реформизма активно нроводи-

167

лась еще я начале XX в. Создание в 1924 и 1929гг. двух лейбористских прави­тельств во главе с Р. Макдниальдом сви­детельствовало о начавшейся трансформа­ции традшщошюго двухпартийного меха­низма тгой страны из чист буржуазной системы а систему, основанную на взаи­модействии буржуазной и реформистской рабочей партий.

Интеграция реформистских лидеров социал-демократии в капиталистическую систему быстрыми темпами шла и в Гер­мания. Их активное вовлечение в управ­ление государством началось еще в пери­од Ноябрьской революции. Но к в годы капиталистической стабилизации, когда позиции буржуазно-юнкерского блока в Германии существенно укрепились, социал-демократы продолжали сохранять важные позиции в государственном аппарате. Бо­лее того, в 1928 г. германская буржуазия вновь вынуждена была пойти на создание коалиционного правительства во главе с представителем Социал-демократической партии Г. Мюллером.

Аналогичные тенденции были харак­терны в 20-х годах и для ряда других за­падноевропейских стран. Так, например, в Швеции в 1920-1926 гг. трижды прихо­дило к власти рабочее правительство во главе с лидером шведских социал-демок­ратов Я. Браитингом. Во Франции на вы­борах 1924 г. одержал победу так называ­емый Левый блок - союз радикалов и со­циалистов. В 1925-1926 гг. были сформи­рованы коалиционное правительство с участием социалистов в Бельгии и социал-демократический кабинет в Финляндии. Наконец, в 1929 г. социал-демократы вош­ли в состав коалиционных кабинетов в Дании и Чехословакии. Участившиеся случаи вступления социал-демократов в буржуазные правительства и тем более передача представителям социал-демок­ратии функций государственного управ­ления знаменовали собой нараставший в новой исторической обстановке кри­зис традиционных механизмов полити­ческого господства.

Настоятельную необходимость расши­рения социальной базы буржуазного гос­подства ощутили после первой мировой войны и правящие круги ряда западноев­ропейских стран, позднее вступивших на

168

путь капиталистического развития. Лом­ка старых социально-экономических структур проходила здесь особенно болез-" неннолля широких масс населении, а тра­диции буржуазной демократии еще не успели упрочиться. В данной ситуации либерально-реформистский путь транс­формации политической структуры обще­ства оказывался крайне затрудненным, а •го и невозможным. Не случайно уже в пер­вые послевоенные годы влиятельные бур­жуазные круги этих стран взяли курс ид использование реакционно-фашистских методов политического господства, на вовлечение широких масс средних сло­ев и даже отдельных групп рабочего класса в реакционные массовые движе­ния с целью ликвидации демократичес­ких порядков и установления режима тоталитарной диктатуры.

11осле первой мировой войны реакци­онно-фашистские движения возникли в ряде стран Западной Европы, прежде все­го в Италии и Германии. В начале 20-х годов в Италии фашизм одержал,и свою первую победу. Это объяснялось тем, что кризис буржуазного общества и государ­ства отличался в Италии особой глубиной, а буржуазия была слишком слабой, чтобы справиться с мощными социальными дви­жениями методами буржуазной демокра­тии. Стабилизация капитализма стала для Италии временем, когда завершилось ус­тановление тоталитарной фашистской диктатуры.

Наряду с первыми попытками утверж­дения фашизма, формы тоталитарной дик­татуры, возникшей на социально-полити­ческой основе достаточно развитого мо­нополистического капитализма, в некото­рых странах происходило укрепление дру­гих, более традиционных форм авторитар­ных диктаторских режимов. Подобный путь эволюции политической системы был характерен, например, для многих стран Центральной, Южной и Юго-Восточной Европы, а также для некоторых стран Ла­тинской Америки, которые отличались от более развитых европейских стран отста­лой социально-экономической структу­рой, сохранением помещичьего землевла­дения и других остатков докапиталисти­ческих отношений, сравнительно низким культурным уровнем и относительно сла-

Йй политической активностью широких мисс населения.

Даже в этих «ранах после первой ми­ровой войны были проведены некоторые демократические преобразования. Одна-юони окатились очень непрочными. В 20-х идах, особенно после наступления пери­ода стабилизации, в большинстве стран Центральной, Южной и Юго-Восточной Европы была установлена реакционная диктатура крупной буржуазии и помещи­ков. Она представляла собой особую раз-щишность авторитарного строя. С фаши­стской моделью ее сближали свойствен­ные км обеим, хотя и в различной степе­ни, авторитарные методы политического господства. I1о если фашизм опирался, как правило, на массовую социальную базу, что придавало ему достаточную ус гойчи-вость, то диктаторские режимы Централь­ной. Южной и Юго-Восточной Европы не имели прочной социальной опоры. Харак­терной чертой их политического строя было сочетание традиционных админист­ративно-бюрократических методов осуще­ствления власти, рассчитанных на пассив-нос повиновение политически отсталых и врганичаиионно раздробленных масс на­рода, с элементами буржуазного парламен­таризма, с одной стороны, и с тенденцией (применению фашистских, тоталитарных методов политического руководства, с дру­гой. Неизбежным результатом сравнитель­ной узости социальной базы этих дикта­торских режимов была их постоянная не­стабильность.

В конкретно-исторических условиях вж.1оГ| из стран этого региона удельный («различных методов политического гос-шства был неодинаковым. Наибольшей ажиктн к фашистской модели достигли 8 20-х юлах реакционные авторитарные режимы хортистской Венгрии и монархи­ческой Болгарии. В этом же направлении ршлился и режим военной диктачуры, кшповленной в. 1926г. в Португалии, рдаа отсутствие прочной социальной базы диктаторского строя вплоть до кон­ца 20-х голов не позволило правящим кру­гам чих стран отказаться от традицион­ных административно-бюрократических методов политического господства и от вжчиования отдельных элементов пар­ламентаризма.

Еще более традиционалистский харак­тер носили авторитарные режимы, возник­шие в 20-х годах в других странах 'этого региона. Так, в 1923 г. была установлена вое ни о-монархическая диктатура генера­ла Примо де Риверы в Испании, в 1924 г. -военная диктатура Ахмеда Зогу в Албании, в 1925 г. -диктатура генерала Пангалоса в Греции и в 1926 г.-диктаторский режим «санации» во главе с Ю. Пилсудским в Польше. Тенденция к авторитарным ме­тодам политического господства намети­лась в 20-х годах также в Румынии и Юго­славии, хотя она не сразу стала там пре­обладающей. Во всех этих авторитарных и близких к ним политических системах Центральной, Южной и Юго-Восточной Европы применялись главным образом привычные адм и н и страти вно-б юрократи-ческие методы государственного управле­ния при большем или меньшем сохране­нии форм буржуазного парламентаризма. В том же направлении шло в период ста­билизации и развитие ряда стран Латинс­кой Америки.

§6. Новые явления в идейно-политической и культурно-бытовой сферах жизни капита­листического обществ а и эволюция массового сознания

Первая мировая война и острые соци­ально-политические катаклизмы первых послевоенных лет породили глубокие сдвиги в умонастроениях интеллектуаль­ных кругов буржуазного общества. Гибель миллионов людей в холе кровопролитных сражений на фронтах мировой войны, гро­мадные масштабы ра !рушения материаль­ных ценностей, хозяйственная разруха, нарушение традиционных норм во взаи­моотношениях различных социальных групп общества, а то'и предельное обо­стрение непримиримости социально-клас­совых противоречий - все это нередко трактовалось представителями интеллек­туальной элиты как проявления глубочай­шего кризиса и упадка рационалистичес­кой человеческой цивилизации. В интел­лектуальных кругах послевоенного буржу­азного общества усилились настроения пессимизма, стали необычайно популяр­ными отрицание идеи закономерности

исторического процесса, критика «куль­та разума», пристальное внимание к ин­туитивным, подсознательным мотивам человеческого поведения. Огромным ус­пехом пользовалась в 20-х годах книга немецкого философа Освальда Шпенгле-ра «Закат Европы», где была дана песси­мистическая картина циклической смены замкнутых, независимых друг от друга культур, а конкретные проявления кризи­са послевоенного буржуазного общества трактовались как всеобщий кризис запад­ной культуры.

Другим властителем дум в 20-х годах был выдающийся австрийский ученый Зигмунд Фрейд, который внес крупный вклад в развитие современной психиатрии и психологии. В качестве главной движу­щей силы психологии и поведения людей. их творческой деятельности фрейдизм выдвигал подсознательные, инстинктив­ные, в первую очередь психосексуальные побуждения и влечения индивидов безот­носительно к их социально-классовой при иадлеж! 1 ости.

Идеями иррационализма, были прони­заны различные идеалистические фило­софские течения {философия жизни, ин­туитивизм, экзистенциализм), получив­шие после первой мировой войны широ­кое распространение. Наиболее извест­ные и тот период представители тгих философских школ (А. Бергсон, М. Хай-деггер, X. Ортега-и-Гасет) последова­тельно выступали против научно-рациона­листических методов познания человека и общества и выдвигали в противовес им интуицию, иррациональные, подсозна­тельные начала в сознании индивидуума, с помощью которых, по их мнению, толь­ко и могло быть достигнуто подлинное понимание всех жизненных процессов.

Значительно усилились в 20-х годах модернистские течения в литературе и искусстве. Что, разумеется, не означало прекращения развития реалистических, гуманистических традиций во всех видах художественного творчества. Напротив, дальнейшее укрепление традиций демок­ратической культуры и первое послевоен­ное десятилетие нашло свое выражение в творчестве таких корифеев литературы, как Бернард Шоу, Джон Голсуорсн, Ромен Решал, Томас Манн, Стефан Цвейг; Лион

Фейхтвангер, Теодор Драйзер, таких выда­ющихся деятелей искусства, как Чарли Чап­лин, Морис Равель, Фрэнк Ллойд Райт, Ле-Корбюзье и многих других. В конке 20-х годов в число беспощадных обличителей язв современной цивилизации вошла груп­па молодых писателей «I ютеряннот поко­ления», самыми яркими представителями которой стали Орнест Хемингуэй, Эрих Мария Ремарк и Ричард Олдингтон.

Но все же наибольшей популярностью и интеллектуальных кругах пользовались в 20-х годах модернистские течения в ли­тературе и искусстве. Наряду е возникши­ми еще до войны декадентскими течения­ми в литературе, кубизмом и абстракцио­низмом в живописи в послевоенный пе­риод распространились новые авангарди­стские школы художественного творчества -•жспресеиоиичм, дадаизм и сюрреализм. Они ввели в практику новые выразитель­ные формы творчества и представляли собой крупный шаг вперед в развитии ли-•гературы и искусства. В произведениях некоторых представителей этих авангар­дистских школ, особенно экспрессиониз­ма, зачастую звучал протест против поро­ков современной действительности. Одна­ко, как правило, экспрессионисты не вы­ходили за пределы анархического бунта против хаоса и бессмыслицы, якобы без­раздельно царящих в мире. Что же каса­ется предстал иге л ей других направлений модернизма, то, по их мнению, задачей современного искусства должно были стать углубление в сферу подсознательных инстинктов, фиксация причудливого тече­ния мысли, болезненных изломов психи­ки, демонстрация произвольного сочета­ния форм и красок. Подобные эстетичес­кие принципы авангардистских школ при­давали модернистской лшературе и искус­ству элитарный характер.

Наиболее влиятельными представите­лями авангардистской литературы 20-х годов были крупнейшие западноевропей­ские писатели - Марсель Пруст, Джеймс Джойс и Франц Кафка, виднейшие деяте­ли искусства 11абло Пикассо и Анри Ма­тисс. Их произведения отличались боль­шим мастерством художественной фор­мы, незаурядным умением воспроизве­сти стихийный, неупорядоченный «по­ток сознания» персонажей- Однако для

деятелей модернистской литературы и искусства было характерно крайне субъективистское истолкопание реаль­ной действительности как проявления цбсурдности бытия или как результат вечных, неустранимых пороков челове­ческой природы.

Наряду с развитием -элитарных, модер-шсшсих направлении литературы и ис­кусства, рассчитанных в первую очередь на более образованные круги населении, характерной' чертой духовной атмосферы буржуазного общества в 20-х годах стало быс! рое распространение так называемой массовой культуры. '.Это было сложное и Ш.ЧXIпозначное явление. С одной стороны, широкое внедрение кино и радио, массо­вый выпуск дешевых изданий книг, газет «журналов способствовали определен­ному повышению культурного уровня грулшихся. Но, с другой стороны, мас­совая культура отразила приспособле­ние к наличному уровню массового со­знания народа, а нередко становилась Средством укрепления к массовом со-шиии стереотипов индивидуализма, потребительства, конформизма и почте­ния к «сильным мира сего».

Крупные ичменення произошли в 20-х гадах в повседневной жизни широких масс

населения, особенно в городах. В Со­единенных Штатах и ведущих странах Западной Европы началось быстрое рас­пространение автомобилей. Неслыхан­но возросла роль средств массовой ин­формации. Огромные размеры приобре­ла «индустрия досуга»: резко возросло число посетителей кино, спортивных и развлекательных зрелищ, мюзик-холлов и дансингов с их быстро входившей в моду джазовой мушкой и других средств массовой культуры. Вовлечение в производство все большего числа жен­щин и растущее применение разнооб­разных средств бытовой техники увели­чило экономическую самостоятельность женщин, Дало им возможность более свободного самовыражения и повысило их политическую активность. Среди молодежи быстро распространялись но­вые, более свободные нормы морали и нравственности, в том числе и в сфере сексуальных отношений. Демократизи­ровался костюм, произошла радикаль­ная трансформация форм женской одеж­ды. Все это существенно изменило тра­диционные стандарты морали, взаимо­отношения между членами семьи, фор­мы общения и тпжу повседневного по­ведения людей.