Geum.ru

Материалы 3-й региональной научной конференции, посвященной 780-летию крещения карелов (16–17 октября 2007 года, г. Петрозаводск)

Вид материалаДокументы
К. а. докучаев-басков — исследователь
Духовное рождение валаама
Подобный материал:
1   ...   21   22   23   24   25   26   27   28   ...   36

К. А. ДОКУЧАЕВ-БАСКОВ — ИССЛЕДОВАТЕЛЬ

ПРАВОСЛАВНЫХ СВЯТЫНЬ РУССКОГО СЕВЕРА1


Карп Андреевич Докучаев-Басков (1849—1916) известен как исследователь каргопольских и иных северных обителей, опубликовавший жития их основателей и монастырские документы XVI—VIII вв. Недавно были выявлены новые биографические материалы исследователя2, наибольший интерес среди которых представляют его письма Ивану Егоровичу Троицкому (1834—901), историку церкви, профессору Санкт-Петербургской духовной академии и Санкт-Петербургского университета3. Двух этих людей объединяет то, что они земляки: и тот и другой уроженцы Олонецкой губернии, оба связаны с Каргополем (И. Е. Троицкий — выпускник Каргопольского духовного училища). Вместе с письмами хранятся монастырские грамоты, акты из личной библиотеки каргопольского краеведа. Есть неизданные авторские рукописи последнего. Таких писем обнаружено 54, за период с 13 февраля 1884 г. — по 11 марта 1897 г.4 В совокупности с уже известными материалами5 они позволяют нам дополнить биографию исследователя, расставить некоторые акценты в характеристике его творчества.

Поскольку предметом исследования К. А. Докучаева-Баскова были монастыри и православные святыни, а также история старообрядчества на Каргополье, логично задаться вопросом: а был ли он сам религиозным человеком? Обличение пороков в среде священников и монахов, на первый взгляд, предполагает отрицательный ответ. Именно эта сторона замечалась советской историографией6.

В то же время другие строки К. А. Докучаева-Баскова противоречат этому выводу. Вот зарисовка Муромского монастыря: «Здесь все говорит о величии Бога: и необозримое, кажущееся безбрежным огромное озеро-море, и шум свирепых волн его, дробящихся о каменистый берег и, наконец, вековые сосны, стоящие на недоступном волнам берегу… И этот шум волн, катящихся с обширного озера, сливаясь с заунывным шумом сосен и елей, как бы поет гимн Творцу…»7. Или строки о печальной судьбе Наглимозерской пустыни: «Было время стояла здесь обитель малолюдная, славили Бога иноки смиренные, служа данным обетам по мере сил своих. /…/ И где все это? /…/ И никто из близ живущих /…/ не ведает о подвижниках, здесь погребенных…»8. Приведенные нами фрагменты характеризуют пишущего как человека верующего, каким он оставался до конца жизни.

К. А. Докучаев (Докучаев-Басков — его псевдоним) вырос в религиозной православной семье. Отец Андрей Степанович Докучаев — крестьянин Верхнечурьегского прихода д. Воробьевской (деревня располагается на Ошевенском тракте, посредине между Каргополем и Ошевенским монастырем), служил сельским заседателем в Каргопольском земском уездном суде9. Карп был крещен в городской Свято-Троицкой церкви 25 мая 1849 г. В этой же церкви, как свидетельствуют записи в Исповедной тетради за 1857—1864 гг.10, А.С. Докучаев и его четверо детей Великим постом исповедовались и причащались. Мать, Параскева Егоровна, скончалась, совершая паломничество на Соловки, когда младшему сыну Карпу было 8 лет. Отец умер 7 лет спустя. Большое влияние на Карпа оказали братья. С одним из них он совершил свое первое паломничество. Старший Иван впоследствии примет монашеский постриг и станет строителем Палеостровского монастыря.

Опустим подробности из отрочества и юности К. А. Докучаева-Баскова. Заметим лишь, что человеком он был одаренным и способности его проявились довольно рано, еще во время его «ученичества» в беличьей мастерской, куда он был отдан, как и другие каргопольские мальчики из бедных семей. Не имея гимназического образования, не окончив даже школы, достиг он поразительных результатов. В то же время не приложи он к природным дарованиям воли, настойчивости, целеустремленности, не стать бы ему учителем и тем более не достичь каких-либо результатов в науке. Учительствовал Карп Андреевич в сельском училище Кенорецкого прихода недолго (1875—1878 гг.). Это поприще оказалось не для него. Его уволили то ли за неумение организовать учебный процесс, то ли за его противостояние старообрядцам-странникам11. К. А. Докучаев до конца жизни считал свое увольнение несправедливым.

О коротком петербургском периоде его жизни (между 1878—1882 гг.) не удалось выяснить практически ничего. Уже в сентябре 1882 г. он вновь в Каргополе, тогда как за год до этого снимал квартиру в Петербурге12. Последний год там он сильно нуждался в средствах из-за продолжительной болезни. Уезжая из Петербурга, он продал древнюю рукопись — Вкладную книгу Каргопольского Спасо-Преображенского монастыря в Императорскую Публичную библиотеку13, едва ли не самую ценную книгу из личной библиотеки.

Именно безденежье заставило К.А. Докучаева-Баскова вернуться в свой родной город, о чем он не раз впоследствии пожалеет. Ему придется пережить здесь много скорбей. Однажды в полном отчаянии он будет проситься вместе с детьми в каргопольскую богадельню14. По возвращении из Петербурга у К. А. Докучаева-Баскова было трое детей. Судя по возрасту старшего ребенка, женился он не позднее 1878 г. Жена — уроженка каргопольского Надпорожского прихода. Приехала она из Петербурга тяжело больной — у нее была чахотка, и вскоре по возвращении умерла. Умер и их младший сын15. Все попечение о детях легло на плечи отца.

Оставшись без какой-либо материальной поддержки, он использует, быть может, свой единственный шанс — заработать на издании собственных работ. Небольшой опыт публикаций начинающий историк имел, но ни имени, ни поручительства в научных кругах у него не было. Нужно было как-то заявить о себе.

Именно в это время у него появляется псевдоним. Ранее свои статьи он подписывал своей собственной фамилией — Докучаев, либо «Народный учитель», «Народный учитель — Мужик» и др. Двойная фамилия Докучаев-Басков появляется в период 1880—1884 гг. Впервые такую подпись мы видим в переписке с И. Е. Троицким в 1884 г. В следующем 1885 г. К. А. Докучаев публикует несколько очерков в разных изданиях, и все они — под новым именем. Во всех последующих произведениях и в письмах издателям или книготорговцам он всегда указывал двойную фамилию, только в переписке с официальными лицами он сохранял свою подлинную фамилию. «Докучаев-Басков» значится на его личной печати и титульном листе помянника16. «Басков» — от слова «баско», «баской» (из народной речи Каргополья). Среди значений слова есть и такие: красивый, благозвучный, хороший, доброкачественный17. Псевдоним можно истолковать так: пишущий о красивом или красиво, хорошо пишущий.

Тематика его публикаций определилась сама собой — история северных монастырей. Здесь был большой простор для творчества. Свою задачу исследователь видел в том числе и в исправлении ошибок, допущенных другими историками, «первыми нашими тружениками». О предмете своего исследования каргопольский краевед говорил, что он «сух, скучен, однообразен. Разнообразить его можно только памятниками старины, памятниками о жизни монашествующих…»18. Работая в свое время в архиве Каргопольского Спасо-Преображенского монастыря (за год он разобрал весь архив и систематизировал его), краевед составил его историю («Строкина пустыня и ее чернецы»). В архиве того же монастыря были документы, характеризующие иные обители, приписные к нему. Немало материалов было собрано во время путешествий по монастырям. Все это позволило написать исторические очерки о различных монастырях, прежде всего, Каргопольского уезда.

Нередко пишущему приходилось сталкиваться с фактами расхищения древних архивов, в том числе и монахами, чем он был обеспокоен как исследователь, как гражданин, и призывал «всех честных людей, любящих свое отечество, свою родину, спасать древнюю письменность от всеразрушающего времени, растраты, хищничества, пожаров… хотя бы списывания с подлинников и посильного печатания…»19. Научные интересы К. А. Докучаева-Баскова по сохранению древних памятников хорошо соответствовали общему направлению русской исторической науки и культуры.

Попытки напечатать свои работы о монастырях К. А. Докучаев-Басков предпринимал еще в период своего учительства и позже, живя в Петербурге, но неудачно. А в 1884 г. завязываются его отношения с И. Е. Троицким. Иван Егорович, оставаясь профессором университета и сотрудником академии наук, в 1881—1890 гг. являлся редактором журнала «Христианское чтение». К. А. Докучаев-Басков обратился к И. Е. Троицкому как издателю, хотя ранее с ним знаком не был и никогда впоследствии не встречался. И. Е. Троицкий принял живейшее участие в судьбе земляка К. А. Докучаева-Баскова. Большинство публикаций последнего о монастырях состоялось в «Христианском чтении».

К. А. Докучаева-Басков приобретает на несколько лет более или менее стабильный источник дохода. Автор получал 15—20 рублей за печатный лист и дополнительно 100 экземпляров тиража в виде отдельных оттисков статьи, которые распространял самостоятельно. Нередко он просит ускорить пересылку денег за вышедшую статью, или уплатить деньги вперед, или поставить публикацию в ближайший номер журнала. Часто Иван Егорович посылал ему деньги и от себя лично: по 10, 15 или 20 рублей. А однажды он пожертвовал ему 100 рублей на покупку дома. Благодаря хлопотам Ивана Егоровича краевед имел в Каргополе годовую подписку «Церковного вестника» и «Русского паломника».

В письмах к своему покровителю Карп Андреевич всегда использовал обращение «благодетель». В одном из писем читаем: «Единственная моя надежда после Бога — на Вас, достоуважаемый благодетель мой Иван Егорович»20. В другом письме: «Милостивый государь, многоуважаемый благодетель Иван Егорович. Позвольте прежде всего излить Вам мою глубочайшую благодарность, для которой я не нахожу и слов… Но да воздадут Вам те из основателей описанных обителей, которые стяжали благодать пред Богом молиться за нас!»21. К.А. Докучаев-Басков поверял своему старшему товарищу личные проблемы: советовался об обучении детей, просил приобрести недорогую фотокамеру, прислать книги по истории церкви и другим темам, но в свою очередь стремился отблагодарить своего покровителя. Он помогал отыскать в Каргополе письма епископа Аркадия, дарил Ивану Егоровичу старинные рукописи из собственной библиотеки. Однажды он приложил к письму «Цвет духовный» за скрепою бывшего архимандрита Крестного монастыря Паисия (XVII в.), в другой раз — документы XVIII в. монастырей Спасского, Ямецкого, Юрьегорского, Кожеозерского и др.

Содержание писем позволяет сделать вывод, что основные работы К. А. Докучаев-Басков завершил в начале 1890-х гг. К некоторым из них у автора было трепетное отношение. Он никак не мог решиться на издание главного своего труда — «Строкиной пустыни» (хотя ранее предлагал ее другому редактору), ссылаясь на то, что она не завершена, а доведена только до 1788 г. Статья начала печататься только в 1914 г. и прервалась со смертью автора. Дорожил автор своими работами о странниках, не разрешал что-либо сокращать в рукописи «Основы вероучения странников (бегунов)». Рукопись осталась неопубликованной. Предлагая в печать «Историю Челменской пустыни», он прилагает к ней службу преподобному Кириллу и настоятельно просит напечатать ее или издать хотя бы тропарь, кондак и молитву, причем специально оговаривает, что за это платы начислять не надо22.

В 1892 г. К. А. Докучаев-Басков представил цикл «Подвижники и монастыри Крайнего Севера» на соискание премии графа А. С. Уварова. Среди 11 претендентов на премию — серьезные ученые, в том числе член-корреспондент академии наук А.Н. Пыпин, получивший Большую премию за «Историю русской этнографии» в 4-х томах. Были присуждены две Малые Уваровские премии. Достойными наград были признаны работы А. С. Архангельского и К. А. Докучаева-Баскова. Но «за раздачею всех имевшихся… в распоряжении денежных наград, комиссия… могла им присудить лишь почетный отзыв»23. Ошибка о получении премии К. А. Докучаевым-Басковым распространилась после заметки В. И. Крылова24.

В письмах к И. Е. Троицкому К. А. Докучаев-Басков упоминает несколько неизвестных своих статей, часть которых имеется здесь же в автографах. В основном это публицистика. В статье «Несчастья с монастырями» повествуется о фактах пожаров, краж в монастырях и о неблаговидных поступках игумена Спасо-Преображенского монастыря Пимена25. В статье «Как сытые каргопольцы ограбили своих нищих» — о том, что произошло с завещанием купца Тельнихина, пожертвовавшего свой капитал на «истинно бедных людей, нищих, престарелых, увечных»26. В 1885 г. К. А. Докучаев-Басков прислал заметку «Таинство покаяния», которой дал и другой заголовок «Исповедь». Представляя ее, он говорил, что это его исповедь. В случае публикации автор просил подписать заметку его именем и отчеством, поясняя, что в переводе это значит «плод храброго»27. Заметку все не печатали, и автор забрал ее.

Есть еще несколько небольших статей. Среди них — рецензия на вышедшую в 1895 г. в Петербурге книгу «Преподобный Александр Ошевенский чудотворец и церковно-просветительное значение его обители». К. А. Докучаев-Басков указывает на ошибки автора, строго следуя фактам28.

Карп Андреевич внимательно следил за исследованиями в той же области. В начальный период своей краеведческой деятельности он охотно делился результатами изысканий с другими учеными. Но не все из них впоследствии делали ссылки на малоизвестного тогда краеведа. Он очень болезненно переживал это. С К. М. Петровым, автором работ по фольклору и этнографии Олонецкой губернии29, К. А. Докучаев-Басков судился, обвинял его в присвоении литературной собственности и выставлял ему иск на сумму более 2 тысяч рублей30.

Трудно понять упорную настойчивость в десятилетнем судебном процессе и многие жалобы в различные инстанции на безнравственное поведение других. Остается лишь пожалеть гордого, свободолюбивого и очень одинокого человека. Отношения с И. Е. Троицким были для каргопольского краеведа отрадой. «Для меня не важно, что я получаю письма от высокопоставленного лица, ― писал Докучаев-Басков, — я не честолюбив, важна та теплота, которою проникнуты Ваши строки»31. После смерти И. Е. Троицкого в 1901 г. имя «болярина Иоанна» было внесено К. А. Докучаевым-Басковым в помянник среди записей о поминовении усопших32. Он пережил своего покровителя на 15 лет.


Л. В. Михайлова


ДУХОВНОЕ РОЖДЕНИЕ ВАЛААМА


Валаамский монастырь, расположенный на островах Валаамского архипелага в северо-западной части Ладожского озера, является духовным и культурным центром русского государства на Севере. Его можно сравнить с Троице-Сергиевой Лаврой, которую Павел Флоренский считал художественным портретом России: «Ведь только тут, у ноуменального центра России, живешь в столице русской культуры. Только тут, повторяю, грудь имеет полное духовное дыхание»1. Валаамский монастырь для Русского Севера является таким же важным центром духовной и культурной жизни как Лавра для центральной России. В XVI в. монастырь стал также называться Честною и великою Лаврою. Для многих из нас и, тем более, для валаамских иноков, Валаам является духовной школой, воспитавшей знаменитых своей праведной жизнью старцев, источником любви и вдохновения, местом познания добра и зла, истины, смысла жизни. Архимандрит Афанасий (Нечаев) называет Валаам духовной матерью, путеводным маяком. Он писал: «Сам я в России видел Троице-Сергиевскую лавру и Киево-Печерскую, но для меня все же Валаам нечто особенное, веет от него величием русского духа, широтою размаха. Как будто Валаам — завершение всего монастырского векового зодчества, духовный колосс на гранитных ногах»2.

Духовное рождение Валаама связано с духовным рождением человека, населявшего острова Валаамского архипелага, начиная с мифологического времени. Для древнего жителя Валаама «свой» мир ограничивался островами Валаамского архипелага, которые хорошо видны с любой высокой точки. «Чужой» мир начинался за островами, где открывались просторы Ладожского озера. Первые обитатели островов Валаамского архипелага центром «своего» мира определяли вершины гор, где устраивались жертвенники и совершались языческие ритуальные обряды. Одним из таких языческих мест является остров Девичий, расположенный около южной оконечности Валаама. На открытой поляне острова возвышается огромный деревянный крест, поставленный на деревянном основании, которое имеет вид колодца с крышей. Есть предположение, что место, где поставлен крест, является центром жертвенника, выложенного из серых камней, которые можно увидеть под крестом. Валаамские монахи создавали «свой» мир вокруг главного храма монастыря, Спасо-Преображенского собора. Человек всегда воспринимал мир как огромное единство и всегда ощущал свое место в этом мире. Храм был также его микромиром. Росписи в храмах напоминали ему о событиях Ветхого и Нового заветов. На островах Валаамского архипелага, кроме главного Спасо-Преображенского собора, построено еще 10 храмов. Храмы являлись центрами небольших монашеских поселений, скитов. Рядом с ними строились келейные корпуса. В скалах пробивались колодцы, разводились фруктовые сады, разбивались огороды, высаживались аллеи пихт, лиственниц, дубов. Храмы на островах архипелага являлись не только местом сосредоточения духовной жизни скитян, не только микромиром отдельных скитов. Они были построены так, что организовывали вокруг себя окружающее пространство, и, вместе с тем, они вписывались в природу составляя единство с окружающим ландшафтом. В этом проявляется одна из сторон семантических отношений реального и сакрального пространства Валаамского архипелага.

С мифическим прошлым связывают человека периоды Священного Времени. Для религиозного человека время не однородно, оно делится на Мирское Время и на Священное Время. Священное Время связано с церковными праздниками, которые повторяются из года в год, из века в век. Для иноков Валаамского монастыря таким Священным Временем являются также 28 июня — день памяти преподобных Сергия и Германа, основателей Валаамской обители и 11 сентября — день перенесения их святых мощей из Новгорода, где их спасали от шведов на Валаам. Другим важным Священным днем для Валаама является праздник Преображения, который Церковь празднует 19 августа (6 августа). Это храмовый праздник Преображенского собора Валаамского Спасо-Преображенского монастыря. В дохристианских религиях Священное время — это Мифическое время, в христианстве оно связано с историческим Временем жизни и смерти Иисуса Христа.

На протяжении многих веков иноки Валаамского монастыря являются единственным постоянным населением Валаама. Иноки Валаамского монастыря соблюдали строгий устав Саровской пустыни, составленный в 1706 г. иеромонахом Исаакием на основании древних правил иноческой жизни. Чтобы стать иноком, надо было оставить все старое: и одежду, и мысли, начать думать, говорить и жить по-новому, соблюдать иноческие обеты. Валаамские иноки подвергали себя суровым испытаниям: жили в пустынях, в пещерах, на удаленных островах, в скитах. Не все скиты разрешалось посещать паломникам. Так, например, скит Всех Святых запрещалось посещать женщинам. А доступ в самый суровый Предтеченский скит, где соблюдался строгий устав постничества, был ограничен даже для мужчин. Духовный наставник пустынников, схимонах отец Иоанн, испытывая силу воли и твердость духа, провел на этом острове 14 лет в молчании. Известный русский писатель Н. С. Лесков вспоминал о поездке на Валаам: «особенно хороши эти скиты, с их непробудною тишью, и из них особенно поражает скит Предтечи на острове Серничане… Здесь теплят свои лампады люди, умершие миру, но неустанно молящиеся за мир: здесь вечный пост, молчанье и молитвы»3. Посетители Валаама восхищаются его природой, писатели и художники воспевают ее в своих произведениях.

Для религиозного человека природа Валаама является священной, т. к. эта природа — его Мир, его Космос. Это лес с его обитателями: птицами, животными, это Ладога и многочисленные внутренние озера Валаама, его скалы и расположенные вблизи острова. Для иноков Валаамского монастыря естественная природа Валаама была реальной, обладающей космической священностью, проявляющейся через мир животных и растений. На протяжении значительного отрезка времени монахи Валаамского монастыря создавали из Хаоса свой Мир: рядом с постройками они высаживали цветы, деревья, кустарники, создавали идеальную природу, которая, как и естественная природа Валаама становилась для них реальной природой, так как была священной. В первую очередь, в пустынях, рядом с кельями высаживались яблони, в память о первородном грехе Адама и Евы. Цветущие яблоневые сады на отвесных Валаамских скалах создавали идеальную картину Мира, свой Эдем, рай на земле.

Переходом от идеальной природы к реальной являются многочисленные искусственные посадки кедра, лиственницы, дуба, встречающиеся на Валааме и других островах архипелага как в рощах, аллеях, так и в одиночных посадках.

Иноки Валаамского монастыря идентифицировали Валаам с Палестиной. На острове был построен храм, названный Новый Иерусалим. Идентичны окрестностям Иерусалима созданные на Валааме Гефсиманский сад, гора Сион, поток Кедрон, Елеонская гора, Иосафатова долина, Мертвое море, гора Фавор. Эти объекты реально существующей природы Валаама приобрели сакральный смысл. Для религиозного человека места, связанные с жизнью, распятием и воскресением Христа имеют особое значение. Как и иконы, по выражению Флоренского, являются не изображением святых, а «есть сами святые»4, так и Новый Иерусалим с его окрестностями на Валааме представляет собой для паломников и иноков монастыря не модель Иерусалима в Палестине, а саму Палестину с Гефсиманским садом, где Иисус Христос усердно молился после тайной вечери, был предан Иудой и взят воинами

Если телесное рождение человека связано с его матерью, которая олицетворяется у многих древних народов с Матерью Природой, то духовное рождение для религиозного человека — это цель, к которой он должен идти всю жизнь, это дорога к Богу. Религиозный человек стремится к нравственной чистоте и, когда внешний мир нарушает целостность его жизни, удаляется из этого мира, уходит в монастырь, где находится сообщество одинаково настроенных людей. Понятие аскезы означает духовное подвижничество Христа ради, когда в стремлении к духовной жизни подавляются потребности тела, кроме самых необходимых. Для христианина, стремящегося к духовному совершенству, истинная чистота связана со святой жизнью. Многие «святые» сознательно поддерживали в себе отрицательные элементы религиозного чувства: унижение, физические лишения, «так как в душе усиливалась радость в той же мере, в какой увеличивались их тяжкие физические страдания. Иноки Валаамкого монастыря также соблюдали аскетическую традицию. Так, иеросхимонах Никон несколько лет прожил в пещере, заполненной змеями. Другой валаамский инок Александр, основавший впоследствии на реке Свирь Троицкий монастырь и получивший имя Александр Свирский, в 25 лет был пострижен на Валааме и 11 лет провел в отшельничестве на острове Святом, расположенном в 8,5 км к востоку от Валаама. Он жил в узкой каменной пещере, недалеко от которой сохранилась могила, выкопанная самим Александром. Настоятель о. игумен Дамаскин после пострижения в монахи прожил три года в отшельничестве в пустыне. В его келье стоял гроб, который он сам сделал и в котором спал, укрываясь крышкой вместо одеяла. Он носил железные вериги, о чем рассказывал впоследствии своему ученику: «Станешь бывало класть поклоны, железо так нагреется, что станет совершенно горячее, другой раз прихватит за тело и так бывало больно. Но зато на душе было весело и спокойно. Ах. Если бы провести так всю жизнь!»5 Подобные истязания плоти с точки зрения мирского человека имеют патологический характер. Ему трудно представить как монах, дающий обеты по умерщвлению плоти: целомудрия, послушания и нищеты, может их исполнить. Послушание требует подчинение своей воли воле другого человека. Так, иноки Валаамского монастыря находились в подчинении настоятеля. Они должны были сохранять молчание во время трапезы и внимать чтению. По Уставу, «братии воспрещается по повечерни беседовать друг с другом и посещать друг друга, но с молчанием спешить в свои кельи, упражняться перед сном в молитве и чтении; воспрещается принимать в келье мирских людей, в особенности женского пола и отроков; без ведома и благословения настоятеля, писать и принимать письма, без особой причины входить в разговоры с приезжающими в монастырь монахами и мирскими; выходить без благословения настоятеля из монастыря в лес и куда бы то ни было»6.

Милосердие, любовь к любому человеку «святых» преображает людей, пробуждает в них стремление к добру, к духовному перерождению, к нравственному возрождению личности. В 1794 г. валаамские монахи начали историю Русской православной миссии на Аляске. Возглавивший миссию отец Герман открыл на Аляске первую школу, научил коренных жителей разводить скот, выращивать овощи. Местное население, алеуты и индейцы, еще при жизни почитали его за святого.

Каждый человек приходит к Богу своим путем. Так, отец Памва, Павел Игнатьев, провел всю свою жизнь в Валаамском монастыре. Пришел он в монастырь ещё совсем молодым, в 16-летнем возрасте. Павел родился в Кронштадте, в семье моряков, несколько поколений которой служило во флоте. Он также был отдан в лоцманскую школу, но сильное тяготение к церкви привело его к мысли оставить флотскую службу и посвятить себя церковной деятельности. Он пел в хоре знаменитого о. Иоанна Кронштадтского. Семья Павла была религиозной и часто совершала паломничество в ближайшие монастыри. Однажды Павел отправился со своим крестным на Валаам. Это путешествие в Валаамский монастырь оказало большое влияние на всю жизнь Павла, о чем он позднее сам вспоминал: «Все прежнее разрушилось в один миг, разбилось вдребезги»7. Таким образом, жизнь человека может быть разделена на два измерения: жизнь телесную, материальную, биологическую; и жизнь человеческую, духовную.

Преподобный Сергий Радонежский построил в своем монастыре деревянный храм Пресвятой Троицы, в котором видел призыв к единству Земли Русской, во имя высшей реальности. По монастырским источникам на Валааме уже в X веке был православный монастырь Святой Троицы. Если Лавра является домом преподобного Сергия, то Валаам — это место, где свято чтут память о покровителе русского народа, которого П. А. Флоренский называет «Ангелом-Хранителем России». На лесной дороге за Игуменским кладбищем и Николаевской пустыней на Валааме стоит часовня преп. Сергия Радонежского. Идея Троичного культурного идеала России Преподобного Сергия нашла отражение на Валааме в начале XIX в. в строительстве храма Живоначальной Троицы (1814). Живоначальная — дающая начало жизни, единосущная, объединяющая всех в любви Троица является для Валаама также символом духовного единства и братской любви.

Осуществление заповеди о единстве по образу Пресвятой Троицы, составляет основную цель монашества. Этого единства достигали на Валааме, во-первых, в совместном труде. И только тот, кто смог преодолеть себя, смог отказаться от личной жизни, был достоин стать послушником. «Так дух монашества кладет отпечаток на всех, кто с ним хоть отдаленно соприкасается. Тут и создается единство духа, как высшая цель монашества»8. Живя в согласии в одной келье, монахи выполняют одну из главных христианских заповедей ― единства в любви. Через несколько лет их переводят в другую келью, где живут только два инока. И только после этого, когда монах научился жить в единстве с другими, ему разрешалось перейти в одинокую келью.

Следовательно, смысл жизни валаамских монахов имеет две стороны: реальную, т. е. хозяйственную, — это выполнение различных послушаний: работа в конюшне, на ферме, в садах, огородах, сапожной, иконописной и других мастерских, и сакральную, т. е. духовную, заключающуюся в выполнении христианских заповедей, в постоянной молитве, в создании духовных ценностей монастыря, в стремлении к духовному рождению и соединению с Богом.

Духовное рождение Валаама связано также с рождением названий географических объектов, расположенных на его островах. В топонимии Валаама можно выделить две группы топонимов: сакрально — религиозные топонимы и мирские, связанные с экономическими и хозяйственными проблемами монастыря. В первую группу, сакрально — религиозные топонимы, входят топонимы мифологического времени, характеризующие животный, растительный мир островов, верования и религиозные воззрения жителей Валаама, например, птицы: Чаячьи (острова), Гагары (острова); пресмыкающиесся: Змеиный (остров, мыс), Змеиная (гора); топонимы, происшедшие от имен богов и божеств: Дивный (остров), Дикий (остров), Лихочун (остров); отантропонимные наименования, образованные от собственных имен валаамских иноков: Авраамиевский (скит, остров), Витальевское (озеро), Ефремовский (скит), Миновские (мысы, острова, проливы) и др.; топонимы, основанные на православной лексике: Знаменская (часовня), Игуменское (кладбище, озеро), Скитский (остров), Святой (остров), Крестовое (озеро), Монастырская (бухта); библейские названия: Елеон (гора), Гефсиманский (скит, остров), Иерусалимская (пристань), Новый Иерусалим (храм), Иордан (канал), Мертвое море (озеро), Кедрон (канал), Масличная (гора), Иосафатова долина (поле), Предтеченский (остров) и др.

Вторую группу составляют Мирские названия, это топонимы, характеризующие реально существующие природные объекты Валаама и хозяйственную деятельность монастыря, например: характеристика объектов (размер, форма, цвет, особенности почвы и т. п.): Большой (скит), Большое Никоновское (поле), Большая Скитская (гора), Высокий (остров), Глинистая бухта), и др.; виды хозяйственной деятельности монастыря: Бредневый (остров), Выволок (мыс), Старозаводской (залив), Кирпичная канава (канал), Кузнечные (острова), Неводная (бухта); микротопонимы: Глухое (озеро), Красный (скит), Желтый (скит), Белый (скит), Дивная (бухта), Турнепсовое поле и др.

Проведенные нами исследования показывают, что в топонимии Валаамского архипелага количество сакральных топонимов превышает количество мирских названий. Таким образом, духовное рождение Валаама ― это духовное рождение иноков монастыря, их сакральная жизнь, периоды Священного Времени; это реальная и идеальная природа Валаама, его часовни, храмы, скиты, а также наименования природных объектов, сакральные топонимы, процесс создания которых шел параллельно освоению «своего» реального пространства человеком.


Э. Д. Степанова