Geum.ru

Средства выражения модальности и эвиденциальности в хантыйском языке (на материале казымского диалекта)

Вид материалаАвтореферат
В хантыйском языке также широко представлены модальные и модально окрашенные “частицы речи” (nεš ‘оказывается’, χułna ănta ‘еще
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9

В хантыйском языке также широко представлены модальные и модально окрашенные “частицы речи” (nεš ‘оказывается’, χułna ănta ‘еще не’, χułna pa ‘еще и’ и др.).


С нашей точки зрения, отрицание (как и вопросительность) в определенных случаях может служить модальным средством. В хантыйском языке имеются слова, которые преимущественно употребляются в отрицательном контексте, напр. ănt tištati ‘не принимать в расчет; не бояться; быть безоглядным’. Эмоциональная и качественная оценка содержания высказывания, выражаемая лексически (ср.: хорошо, плохо, стыд, срам, ужас), просодически (восклицательными предложениями), а также с помощью междометий. Кроме того, это значение может быть представлено либо сложноподчиненными предложениями, содержащими в главной части оценочный модус, либо конструкциями с вводными словами и оборотами (к счастью, к несчастью).

В любом языке слова и сочетания со значением эмоционально-качественной оценки и, добавим, экспрессии, играют значительную роль. В хантыйском языке некоторые из них оформляют полипредикативные единицы (усложненные предложения) без союзов, напр.:

Kešen śit joša pa wŭjł’umεm ăntŏ! ‘Нож твой я даже в руки не брал! (букв.: [То, что] нож твой я в руки брал – нет!)’;

Kŏrtijεm χăjmεm mănεm šŏk śi ‘[Оттого, что] деревеньку свою оставила, горестно мне’.

Отметим, что в подобного рода предложениях совсем не случайно присутствуют частицы ‘śit, śi, pa’, чрезвычайно употребительные и многофункциональные в хантыйском языке, и подобных им “частиц речи” очень много, порой они и эмоционально-оценочные слова объединяются и в совокупности создают модальный контекст.

Из числа словообразовательных средств хантыйского языка к модальным относятся прежде всего некоторые глагольные суффиксы, словообразовательные именно потому, что вносят такие значения, которые меняют набор грамматических категорий слова (в частности, превращают имя или неопределенную основу в глагол: ar ‘песня’ – ari- ‘петь’; wεr ‘дело, делать’ – wεrantijł- ‘дразниться, провоцировать’):

ałumti – поднимать; в перен. знач. - мод. окраш.; ср.:

älәm- (вах.-васюг.); низ., шерк. atәm-, каз. ałәm-, сын. alәm-, обд. alәm- поднимать, heben; каз. tөrәm ałәmti einen Eid schwören ‘клятву, присягу давать’; низ. atmәttә-, каз. ałmәłt-, обд. almәlt- (die Schalen, Schmutz von Nüssen u.ä.) im Winde reinigen (durch Hochwerfen). - каз. wot(a) ałmәłt- ‘(кожуру, скорлупу от орехов и т.п.) ветром чистить (поднимать)’ (Steinitz 1966: 76).

В современном хантыйском языке глагол “ałmałtti” может иметь негативное значение ‘одаривать/ снабжать кого-либо чем-либо не по заслугам’: (каз.) wuχn pa ałmałłajat ‘деньгами их тоже снабжают’.

Привлечение широкого класса не собственно модальных, а модально окрашенных слов мы обосновываем следующим обстоятельством: модальность сопоставима, например, с некоторыми понятийными категориями, которые очень специфично проявляются в каком-либо естественном языке.

4.4. Выводы. Система лексических средств выражения модальности и эвиденциальности в хантыйском языке

Мы уже неоднократно подчеркивали, что актуальность нашей работы определяется тем, что проблематика модальности и эвиденциальности еще не ставилась в отношении хантыйского языка. Объективная модальность содержится во всех тех высказываниях (предложениях), где содержится простая констатация факта (или вопрос) в любом временном ракурсе (или есть побуждение), и это выражено либо формой наклонения глагола, либо, при отсутствии глагольной формы, просто подразумевается некоторая временная константа, чаще всего – константа настоящего. Большинство работ по хантыйскому языку последних десятилетий опираются именно на такого рода предложения, а субъективная модальность или не учитывается, или подается как накладывающаяся на основную пропозицию. Следовательно, само описание субъективной модальности как отдельного явления в хантыйском языке – это актуальная научно-исследовательская задача. Более конкретная актуальная проблема – сам отбор и адекватное описание средств выражения субъективной модальности в хантыйском языке. В центре внимания находятся прежде всего междометия и модальные слова. Понятие лексической модальности, его соотношение с другими типами модальности, применительно к хантыйскому языку остается не вполне исследованным, что также свидетельствует об актуальности исследования. Системность в хантыйском языке, как и во всех языках, проявляется на всех уровнях. Подход в рамках теории систем (системный анализ) предполагает, что, например, эмоционально-оценочные средства языка уже (априори) представляют собой систему. В хантыйском языке системному анализу могут быть подвергнуты такие лексические единицы, как абстрактные слова, оценочные слова, модальные слова и другие. Для выработки образцов художественной, образной, выразительной речи на таком языке, как хантыйский, необходимо составление полного, большого словаря модальных слов и сочетаний, наподобие того, что предложен для якутского языка (Петров 1982, 1984 и др.).

В связи с этим возрастает практическая необходимость в проведении широкомасштабных исследований в области лексикологии хантыйского языка и создании ее теоретических основ, и не только для хантыйского, но и для всех сибирских уральских языков. Что касается абстрактных имен, то они не были предметом специального исследования ни в хантыйском, ни в мансийском, ни в самодийских языках. Сейчас исследователям хантыйского языка крайне важно представлять в виде микросистем разные лексические группы и определять их место в общей лексической системе. Другая задача – выявление способов обогащения данных лексико-семантических групп, особенно в связи с развитием языка национальной газеты “Хăнты ясаң”. Поскольку ныне действующие словари хантыйского языка содержат недостаточно информации, авторам исследований часто необходимо дополнительно определять точную семантику многих слов. И, конечно, необходимо сопоставление с русским языком, который и сейчас остается языком межнационального общения (по крайней мере – на пространствах СНГ).

В отношении модальных слов первой встает проблема выделения этого класса, определения приблизительного их количества; затем следует приступать к классификации внутри группы и анализу микрогрупп и отдельных лексем. При первом приближении становится очевидно, что группа слов модальной семантики членится на несколько подгрупп степени участия в выражении тех или иных модальных и эвиденциальных значений. В ряде случаев члены одной подгруппы взаимосвязаны отношениями синонимии, антонимии, а с неабстрактными словами – отношениями омонимии. Синонимическая близость колеблется от абсолютного, полного тождества до довольно отдаленных семантических связей. Способы вербализации модальных и эвиденциальных значений в хантыйском языке, безусловно, должны изучаться с использованием методов когнитивной лингвистики и с привлечением данных смежных наук, а именно философии, психологии и этнографии. Но прежде всего, конечно, должен быть применен традиционный языковедческий подход с точки зрения словообразования и семантики (в частности, семной структуры). Небольшую, но определенную (замкнутую) часть такой лексики составляют служебные и модальные слова типа wεr ‘дело’. В частности, мы полагаем, что в это число входит и лексема uš ‘ум, толк’, по крайней мере это вытекает из тех примеров, которые применительно к ней приводятся в Словаре В.Штейница (Steinitz 1980: 7-8). А в словаре Н.И.Терешкина (1981) о том же слове читаем: