Ф. Р. Сундуров Рецензенты: заместитель председателя Верховного суда тасср

Вид материала

Исследование

Содержание Ук рсфср86

Подобный материал:

• Председателя Верховного Суда тасср м. М. Мавлятшин Вмонографии характеризуется правовой, 2191.5kb.
• Практика Верховного Суда РФ. Причинение смерти по неосторожности. Практика Верховного, 783.64kb.
• Элиста Президиум Верховного Суда Республики Калмыкия, обсудив информацию Председателя, 231.28kb.
• Статья Суды в Кыргызской Республике, 433.5kb.
• 59. Определение Верховного Суда РФ от 19. 10. 2007 г. №20-В07-18, 83.07kb.
• Постановлений Пленума Верховного Суда РФ от 27. 07. 83 N 4, от 20. 12. 83 N 11,, 76.81kb.
• Верховного Суда Республики Алтай от 4 августа 2010 года, которым отменено решение, 132.93kb.
• Верховного Суда Российской Федерации, Судебной коллегией по гражданским делам Верховного, 250.59kb.
• Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 06. 02. 2007 n 7 Всвязи с вопросами, возникающими, 127.8kb.
• Председателя Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации предлагается постановление, 43.97kb.

5* 67

собственность у нас действительно производна от со­циалистической. Однако здесь фактически нарушаются различные сферы общественных отношений, имеющие различную правовую регламентацию, различные группы правоохранительных норм. Должна быть различной и юридическая оценка содеянного.

Заблуждение лица относительно числа (сфер) объек­тов посягательства порой судами не учитывается не только при хищении, но и по иным категориям преступ­лений ²⁷.

Квалификация есть познание сущности деяния ²⁸. Без учета всего содержания, которое отражает сущность ви­ны, невозможно установить и сущность деяния в целом.

Приведенные примеры показывают непоследователь­ность судебной практики при квалификации действий ви­новных, когда последние заблуждаются в числе (сферах) объектов посягательства. Неоднозначный подход судеб­ной практики к квалификации преступлений, в основе которых лежит заблуждение подобного рода, объясняет­ся, на наш взгляд, несколькими причинами, прежде всего, недостаточной разработанностью данной проблемы в теории советского уголовного права. Так, в иссле­дованиях, посвященных хищению социалистическо­го или личного имущества, ошибка рассматривается только как заблуждение в родовом объекте, т. е. как ошибка относительно качественной характеристики объекта, ошибка в объекте, так сказать, в «чистом виде». Что же касается квалификации действий виновного, за­блуждающегося относительно числа (сфер) объектов посягательства, то этот вопрос предметом научного рас­смотрения еще не был.

Отчасти это вызвано тем, что суды иногда неправиль­но определяют направленность умысла и содержание вины, а порой просто «упрощают» квалификацию дейст­вий виновного. Одной из причин, несомненно, является и то, что по данному вопросу нет руководящих разъяс­нений Пленума Верховного Суда СССР и пленумов Вер­ховных судов союзных республик.

Коль скоро подобные действия при ошибке в числе (сфере) объектов (сходных, однородных объектов) не­обходимо квалифицировать по совокупности, возникает вопрос: нужно ли учитывать при этом признак повтор-ности? Эти преступления совершены одним актом дея­тельности человека и поэтому, на наш взгляд, нельзя

68

квалифицировать их по признаку повторное™, так как повторность в плане общесоциальном означает повторе­ние действий ²⁹. Здесь этого повторения нет. Нельзя при­менять признак повторности и тогда, когда имеется ошибка в числе (сфере) объектов (сходных, однородных) при продолжаемом преступлении. И в этих случаях сле­дует квалифицировать данное преступление по правилам идеальной совокупности, но без признака повторности, так как продолжаемое преступление — единое сложное преступление. Хотя и существует повторение действий, однако они носят характер составных звеньев, этапов в рамках заранее определенного объема преступной деятельности ³⁰.

Если ошибка в объекте или в числе (сфере) объектов имеется у лица, которое уже ранее совершило подобное преступление, например, хищение, то содеянное квали­фицируется по правилам повторности, а если деяние в силу заблуждения лица неокончено, то оно квалифици­руется как покушение на совершение преступления с учетом признака повторности. И поскольку ошибка в числе (сфере) однородных объектов всегда квалифици­руется как идеальная совокупность преступлений, при­знак повторности будет наличествовать во всех составах данной совокупности при условии однородности преступ­лений.

В судебно-следственной практике встречается ошиб­ка лица в числе (сфере) объектов посягательства при соучастии. Общепризнанно, что .если при совершении преступления в соучастии действия исполнителя выходят за рамки сговора соучастников, то за эксцесс несет от­ветственность только лицо, его допустившее. Между со­исполнителями может иметь место и распределение ро­лей. И если при этом один похищает не только государ­ственное, но и личное имущество граждан, сознавая это, а другой, принимая это имущество, не осознает этого факта, то действия первого лица нужно квалифициро­вать по ст. 89 и ст. 144 УК РСФСР, а второго — по ст. 89 и ст, ст. 15 и 89 УК РСФСР. В том же случае, если со­исполнитель не принимал этих вещей, его действия нужно квалифицировать только по ст. 89 УК РСФСР.

Видом ошибки в числе (сфере) объектов посягатель­ства является также заблуждение, при котором лицо по­лагает, что оно воздействует на несколько объектов, в то время как в действительности пострадал один объект.

69

Поскольку одному из предполагаемых объектов вре­да не причинено, действия виновного в части ошибки нужно квалифицировать как приготовление или негодное покушение. В целом же содеянное по ошибке подобного рода нужно квалифицировать по совокупности: как окон­ченное преступление в отношении того объекта, который был правильно отражен сознанием виновного, и неокон­ченное в отношении того, который был ошибочно пред­ставлен в его сознании. Отметим, что лицо, ошибаясь в объекте посягательства, тем самым ошибается относи­тельно характера общественной опасности совершаемых действий. Это тем более так, что определяющим в харак­тере общественной опасности (а от этого зависит юри­дическая квалификация, пределы уголовной ответствен­ности) виновного является сознание того, на какие об­щественные отношения направлено его деяние, каковы эти отношения по своей социальной принадлежности, роли и значимости.

Сказанное позволяет сделать вывод о том, что ошиб­ка лица в объекте возможна только при определенном умысле. Если же лицо действует с неопределенным умыс­лом, то его сознанием охватываются различные сферы общественных отношений, на которые общественно опас­ное деяние (преступление) может воздействовать. Ши­рота представлений относительно возможных объектов посягательства предопределяет и объем квалификации этих действий, т. е. необходимо вменять лицу в вину фактически содеянное.

Ошибку в объекте можно подразделять не только с учетом качественных и количественных характеристик, но и по другим основаниям. Можно, например, выделить ошибку лица: а) в основном объекте преступления, б) в дополнительном объекте преступления, в) в фа­культативном объекте преступления. Первые два вида ошибок возможны лишь в преступлениях, которые имеют составной состав, т. е. деяние посягает на основной и до­полнительный объект. И поскольку соотношение основ­ного и дополнительного объекта в составных преступле-них различно, в литературе выделяют три варианта та­кого соотношения^3!, постольку и соотношение ошибки относительно основного или дополнительного объекта составного преступления неоднозначно. Неодинаково и юридическое значение каждой из этих ошибок. Так, ошибка в основном объекте всегда изменяет содержание 70

вины и квалификацию деяния. По общему правилу дея­ние квалифицируется как покушение на тот объект, ко­торый был представлен в сознании виновного, но кото­рому вследствие ошибки ущерба не причинено.

Заблуждение в дополнительном объекте имеет иное уголовно-правовое значение. Так, причинение вреда до­полнительному объекту может быть предпосылкой при­чинения вреда основному объекту (см. ст. ст. 90, 91, 145, 146 УК РСФСР). И если лицо ошибается в дополнитель­ном объекте — нападает с целью завладения имущест­вом, а оказывается, что человек мертв, действия должны квалифицироваться как покушение. Если вместо одного лица оказалось другое, ошибка в дополнительном объек­те не изменяет квалификации деяния.

Иное значение имеет ошибка в дополнительном объекте, когда он и основной объект настолько тесно свя­заны, что посягательство на один объект неизбежно предполагает посягательство на другой. В качестве при­мера можно привести составы, предусмотренные ст. ст. 66, 67 УК РСФСР. Здесь потерпевший выступает и как официальное лицо, в отношении которого существуют специфические общественные отношения, охраняемые уголовным правом, и как частное лицо, жизнь которого также охраняется нормами уголовного права. Дополни­тельным объектом является жизнь или здоровье офици­ального лица. И если есть заблуждение в дополнитель­ном объекте, такая ошибка влияет на квалификацию деяния. Его нужно квалифицировать как покушение на террористический акт.

В литературе подобные случаи рассматриваются как ошибки в объектах, имеющих неравноценное юридиче­ское значение. И такие действия виновного предлагает­ся квалифицировать по совокупности: покушение на тер­рористический акт и умышленное убийство³². В таких случаях нет ошибки в основном объекте, поэтому, види­мо, ни о какой юридической неравноценности объектов говорить нельзя. Виновный заблуждается лишь относи­тельно дополнительного объекта, но такого, который неразрывно связан именно с этой, на данный момент официальной личностью. Именно эти обстоятельства от­ражались, пусть и ошибочно, в психике виновного. Пси­хическое отношение как к основному, так и к дополни­тельному объекту предусмотрено в подобных случаях специальной нормой. Какого-то нового психического со-

71

держания здесь нет. Не может быть, следовательно, и каких-то действий. Поэтому квалификация по совокуп­ности недопустима. Совершено лишь одно преступление. В уголовно-правовой литературе выделяются дву-объектные составы с основным и факультативным объектом³³. Факультативные объекты показывают, что при посягательстве на основной объект происходит одно­временно посягательство на одни охраняемые законом общественные отношения или на другие, или на третьи. Ошибка в факультативном объекте может быть такой, что вместо одного предполагаемого факультативного объекта ущерб причинен другому факультативному объекту. А может быть и такая ошибка, когда факуль­тативный объект не находит отражения в психике ви­новного. Следует отметить, что ошибка лица в факульта­тивном объекте не влияет на форму вины в целом. Дея­ние признается совершенным умышленно. Однако для второй разновидности ошибки в факультативном объекте характерно, что по отношению к квалифицирующим по­следствиям признается неосторожное их причинение. В качестве примера можно привести ч. II ст. 149 УК РСФСР.

Для первой разновидности ошибки в факультатив­ном объекте характерно, что умысел направлен как на основной, так и на факультативный объект. Примером этого может быть ошибка при совершении злостного хулиганства (ч. II ст. 206 УК РСФСР), когда, совершая злостное хулиганство, лицо по ошибке полагает, что оно оказывает сопротивление гражданину, пресекающему его хулиганские действия, а фактически сопротивление оказывается работнику милиции.

Б) Ошибка в предмете посягательства

Видом ошибки в рамках заблуждения лица относи­тельно характера и степени общественной опасности деяния является ошибка в предмете посягательства. Ошибку в предмете посягательства необходимо отличать от ошибки в объекте. Последняя есть заблуждение лица относительно сферы общественных отношений, их свойств и особенностей. При ошибке же в предмете происходит искаженное, неправильное восприятие, представление и оценка материально выраженных характеристик пред-

72

*

метов в рамках тех общественных отношений, на кото­рые лицо посягало ³⁴.

Ошибка в предмете посягательства наиболее часта встречается по делам о хищениях государственного, общественного или личного имущества.

Нельзя, видимо, согласиться полностью с Н. И. Кор-жанским в той части, что ошибка в «однородном» предмете не влияет на квалификацию. В большинстве случаев она, действительно, не имеет существенного уголовно-правового значения. Для уголовно-правовой оценки безразлично, например, что вместо мешка муки виновный по ошибке похищает мешок сахара. Квалифи­кация при подобной ошибке не изменится. В тех же случаях, когда законодатель в рамках данного вида предмета посягательства выделяет особенности пред­мета (например, объем, размер, сумму) и связы­вает с этими особенностями меру уголовной ответ­ственности, ошибка в предмете влияет на квалификацию-содеянного. если особенности предмет апосягательства охватывались сознанием виновного, но в действитель­ности вред наступил не в рамках этих особенностей, подобные действия необходимо квалифицировать лишь-как покушение на предмет со специальными признака­ми. Так, по нашему мнению, кассационная инстанция обоснованно переквалифицировала действия М. с ч. II ст. 89 на ст. 15 и ч. II ст. 89 УК РСФСР на том осно­вании, что виновный, хотя и похитил из магазина 15 руб., бутылку вина и 20 граммов изюма, но хотел похитить деньги в большем размере, однако их не оказалось. И поскольку умысел виновного был направлен на. хи­щение денежных средств в значительных размерах, его-действия правильно расценены как покушение на хище­ние государственного имущества в значительных раз­мерах ³⁵.

Эта позиция нашла подтверждение и в постановле­нии Пленума Верховного Суда СССР от 11 июля 1972 г. «О судебной практике по делам о хищениях го­сударственного и общественного имущества» с измене­ниями и дополнениями от 21 сентября 1977 г., 27 нояб­ря 1981 г. и 26 апреля 1984 г. В нем указано: «Если • при совершении хищения умысел виновного был нап­равлен на завладение имуществом в значительном, крупном или особо крупном размере и он не был осу­ществлен по независящим от виновного обстоятельствам,

73

содеянное подлежит квалификации как покушение на хищение в значительном, крупном или особо крупном размере, независимо от количества фактически похи­щенного» ³⁶.

Нередко в судебной практике встречается такой вид ошибки в предмете, как посягательство на отсутствую­щий предмет. При наличии подобной ошибки действия виновного квалифицируются как покушение. Такой под­ход представляется правильным, так как он отражает и направленность умышленных действий, и ошибку лица.

Схожим с данным видом ошибки является заблуж­дение в качествах предмета (в практике и науке такие случаи называют «негодный» объект, «негодный» пред­мет) . Поскольку нет преступного результата, который охватывался сознанием виновного, содеянное следова­ло бы квалифицировать как покушение на совершение преступления. Однако в судебно-следственной практике подобные действия квалифицируют порой как окончен­ное преступление. Так, О. была осуждена по ч. II ст. 144 УК РСФСР за то, что похитила пропуск, полагая, что это кошелек с деньгами. Кассационная инстанция пра­вильно изменила квалификацию содеянного на ст. 15 и ч. II ст. 144 УК РСФСР³⁷. Следственные органы и народный суд при квалификации содеянного отдали приоритет фактической стороне и не учли содержание субъективной стороны. Сознанием же виновной охва­тывался предмет определенного качества и только в силу ошибки был изъят предмет иного свойства, кото­рый не охватывался ее сознанием.

Эта же кассационная инстанция правильно измени­ла квалификацию содеянного по ряду других дел³⁸. Однако при обосновании своего решения кассационная инстанция не сослалась на то, что квалификация из­менена в силу заблуждения лица в предмете посяга­тельства. Это свидетельствует о недооценке судебной практикой значимости данной ошибки.

В) Ошибка в средствах совершения преступления

При совершении общественно опасного деяния лицо может заблуждаться относительно средств совер­шения преступления. Средства преступления — это то, с помощью чего и чем осуществляется воздействие на предметы посягательства.

74

Прежде чем рассмотреть вопрос об уголовно-пра-вовом значении ошибки в средствах совершения прес­тупления, необходимо выяснить, тождественны ли по­нятия «способ» и «средство» совершения преступле­ния. Не будет ли идти речь при заблуждении лица в этих обстоятельствах, по сути дела, об одном и том же виде ошибки?

В литературе нет единого мнения о соотношении этих понятий. Порой они отождествляются^зд. Выска­зано также мнение, что «средства преступления» нужно понимать в широком и узком смысле слова. В широ­ком понимании понятие «средство» отождествляется с понятием «способ», а именно, когда говорим о чем-то (например, о завладении) как о действии, то говорим о способе, а когда говорим об этом же как достижении результата, то говорим о средстве. Если же понимать «средство» в узком, специальном смысле, то это — вещи, механизмы, специальные приспособления, документы, т. е. «материальные предметы, используемые преступни­ком для совершения преступления»⁴⁰. Большинство со­ветских криминалистов под средствами совершения преступления понимают те материальные вещи, посред­ством чего совершаются преступления⁴¹. Представляет­ся, что эта точка зрения более правильно отражает при­роду данного явления.

Разумеется, понятия «способ» и «средство» тесж> связаны между собой. Прежде всего это проявляется в-том, что и способ, и средство — атрибуты деятельности. Невозможно говорить о них без совершения деяния. Однако в рамках деятельности они играют различную роль. Способ есть фЪрма деятельности. Он показыва­ет, какие «приемы и методы применило лицо при совер­шении преступления»⁴². Средство преступления пока­зывает, с помощью чего происходит реализация дея­тельности в рамках этого приема и метода. Средства,, возьмем ли мы средства измерения, труда, производ­ства, массовой информации, средства совершения прес­тупления, всюду предстают перед нами в виде опреде­ленного предмета обеспечения деятельности, «инстру­мента» этой деятельности.

«Способ» и «средство» совершения преступления имеют различное уголовно-правовое значение. Порой для общества не безразлично, какая форма придана

75

осуществляемой деятельности. В этой связи способ как форма совершения преступления может влиять на ха­рактеристику общественной опасности деяния⁴³, а тем самым—на его квалификацию и пределы уголовной ответственности. Следовательно, и ошибка относитель­но способа совершаемого деяния имеет аналогичное уголовно-правовое значение.

Этого нельзя сказать о средствах совершения преступления. Для уголовного права, в принципе, без­различно, совершено, например, убийство с помощью яда или пистолета. Подобная ошибка в средствах не меняет сущности деяния и его квалификацию. Она имеет уголовно-правовое значение лишь тогда, когда лицо избирает такое средство совершения преступле­ния, применение которого не ведет к наступлению пре­ступного результата. Здесь имеет место заблуждение относительно качественной характеристики используе­мого средства. Средства, не пригодные для совершения преступления и ошибочно принятые субъектом за те, с помощью которых можно достигнуть преступного ре­зультата, именуются в литературе «непригодными сред­ствами» или «покушением с негодными средствами»⁴⁴.

В уголовно-правовой литературе высказано мнение, что выделение понятий «негодное покушение», «негод­ное средство», точно так же, как и «покушение на не­годный объект», ни теоретически, ни практически неоп­равданно ⁴⁵, что эти понятия — терминологические «сор­няки» ⁴⁶.

Нам представляется, что нельзя выделять покуше­ние на «негодный объект», так как общественные отно­шения не могут быть негодными. Что же касается средств совершения преступления, то они действитель­но, в силу своего качества или состояния, порой ока­зываются непригодными для достижения преступного результата. И непригодность этих средств может быть как постоянной, так и временной. С учетом этой осо­бенности в литературе средства преступления делят на виды. Выделяют абсолютно и относительно негодные средства⁴⁷, средства, не годные в силу объективных особенностей конкретного случая и объективной неспо­собности их при любых условиях⁴⁸. В то же время от­мечается, что подобное деление «негодных средств» преступления необоснованно, что оно не отвечает инте­ресам практики, что практика подобными категориями

76

не пользуется, что, наконец, оно заимствовано из бур­жуазного уголовного права⁴⁹. О необоснованности та­кого деления писал и русский юрист Н. Д. Сергеез-ский ⁵⁰.

Представляется, что такое деление непригодных средств преступления на виды оправданно, так как оттеняет специфику этих средств и тем самым их зна­чимость для уголовной ответственности.

Если говорить о временной, относительной «непри­годности средств» в силу объективных особенностей конкретного случая, то это значит, что лицо проявило свою волю в преступной деятельности, стремилось к тому, чтобы результат наступил, и только в силу его заблуждения в качестве, в свойстве именно этого сред­ства в данное время и при данных обстоятельствах общественно опасного последствия не наступило. При иных условиях, в иное время и при иных обстоятель­ствах применение этих средств могло бы привести к на­ступлению общественно опасного результата В силу этого_у ошибка в свойствах средств преступления, непригодность которых относительна и временна, не устраняет обще­ственной опасности деяния. Но поскольку результата из-за заблуждения не наступило, действия виновного необходимо квалифицировать как покушение на прес­тупление. Вообще покушение часто обусловлено подоб­ной ошибкой, но, разумеется, не всегда объясняется только ею.

Заблуждение лица относительно постоянно (абсо­лютно) непригодных средств преступления довольно часто встречается в практике и в зависимости от осно­вы своего возникновения имеет неоднозначное уголов-но-правовое значение. В рамках данного вида заблуж­дения можно выделить ошибку, обусловленную незна­нием, либо переоценкой или недооценкой конкретных особенностей проявления, протекания и взаимодействия тех или иных явлений, процессов и свойств, использу­емых лицом для воздействия на правоохраняемые об­щественные отношения. Иначе говоря, это применение таких средств, которые никогда в подобных ситуациях не могут привести к наступлению преступного резуль­тата и осуществлению преступной цели. . Можно ли привлекать к уголовной ответственности дри ошибке подобного рода? Например, лицо в качестве яда дает поваренную соль, полагая, что в большой кон-

77

центрации действие ее на организм смертельно. Пред­ставляется, что в подобных случаях ошибка не устра­няет наказуемости деяния, и лицо, исходя из содер­жания его вины, мотива и цели, подлежит ответствен­ности либо за покушение на преступление, либо за приготовление к нему.

К ошибке в постоянно непригодных средствах со­вершения преступлений относится заблуждение, осно­ванное на невежестве людей (в науке именуется как по­кушение с ничтожными средствами), когда лицо в силу своей чрезвычайно низкой грамотности, религиозной мнительности, крайнего невежества и суеверия исполь­зует такие средства (молитвы, заклинания, наговоры, гадания), которые, по своей сути, являются не чем иным, как обнаружением умысла. Действия лица, в основе которых лежит подобная ошибка, не являются наказуемыми в силу того, что степень их социальной опасности ничтожно мала.

В юридической литературе высказано мнение, что нет необходимости останавливаться на понятии ничтож­ных средств, так как в этом нет ни практической, ни теоретической значимости, что эту терминологию не применяют ни законодатель, ни суды⁵¹. С этим трудно согласиться. Во-первых, терминология, хотя и редко, но используется судебной практикой, о чем свидетель­ствует постановление Президиума Верховного суда РСФСР по делу С.⁵². Во-вторых, практическое значе­ние покушения, в основе которого лежит заблужденье лица, основанное на его невежестве, имеется, но не уголовно-правового характера, а криминологического. Обнаружение намерения лица позволяет предпринять профилактические меры, «разрядить», так сказать, обстановку в кругу, где назревает конфликт. В-третьих, существует необходимость отграничения уголовно на­казуемых действий от деяний, совершаемых на основе невежества, религиозной мнительности и т. п.

Г) Ошибка в квалифицирующих признаках преступления

Законодатель выделяет различные квалифицирую­щие признаки (в правовой литературе иногда их отож­дествляют с отягчающими или смягчающими обстоя­тельствами) ⁵³. Они могут быть как объективного, так

78

и субъективного характера. Можно группировать ква­лифицирующие обстоятельства и по элементам состава преступления, т. е. относящиеся к объекту, субъекту, объективной или субъективной стороне. Так, например, к квалифицирующим обстоятельствам объективной стороны можно отнести способ совершения преступле­ния, место, время, повторность.

Лицо может заблуждаться в различных квалифи­цирующих обстоятельствах. В качестве примера можно более подробно остановиться на способе совершения преступления. Отметим, что способ в уголовном праве может быть не только квалифицирующим обстоятель­ством, но и конструктивным и ограничительным приз­наком состава преступлений ⁵⁴.

Со способом совершения общественно опасного дея­ния законодатель порой связывает вопрос о том, явля­ется ли это деяние уголовно-противоправным или дисциплинарным проступком. Так, например, контра­банда будет уголовно наказуемой лишь тогда, когда ее осуществляют способами, указанными в законе. То же самое можно сказать и о составах преступлений, пре­дусмотренных ст. ст. 107, 113, 130, 131, 132 УК РСФСР.

В качестве отграничительного признака способ со­вершения преступления позволяет отличить один состав от другого. Так, законодатель благодаря способу отли­чает, например, состав кражи от грабежа, грабеж от разбоя, мошенничества и т. п.⁵⁵.

В тех случаях, когда способ совершения преступ­ления является конструктивным признаком состава и в отношении него происходит заблуждение виновного, подобная ошибка может устранять уголовную наказуе­мость деяния. Когда же лицо ошибается относительно •способа совершения преступления как отграничитель­ного признака, уголовная ответственность не устраня­ется, меняется лишь юридическая оценка содеянного. Квалифицировать деяние нужно в подобных случаях исходя из представлений лица, его совершившего. Возь­мем, к примеру, преступления против социалистической собственности. Так, если лицо при хищении социалисти­ческого имущества изымает его открыто, на глазах у всех, но полагает, что оно действует тайно, то содеянное нужно квалифицировать как кражу (при этом не имеет значения, понимают факт открытого хищения имущества окружающие или не понимают). В подобных ситуациях

79

«решающее значение для квалификации имеет субъек­тивное представление о характере совершаемых дей­ствий» ⁵⁶. Как грабеж действия виновного нужно квали­фицировать лишь тогда, когда он сознает, что «окру­жающие понимают характер его действий, но игнори­рует данное обстоятельство» ⁵⁷.

Ошибка относительно способа совершения общест­венно опасного деяния, когда он является либо конст­руктивным, либо отграничительным признаком, меняет характер действий, а следовательно, их социальную оценку и юридическую квалификацию. Если же лицо заблуждается в способе совершения преступления, когда он выступает в качестве квалифицирующего обстоятельства, то такая ошибка не изменяет харак­тера общественно опасного деяния, но влияет на сте­пень социальной значимости его.

Ошибка лица в квалифицирующих обстоятельствах, в том числе и в способе совершения преступления, мо­жет быть двух видов. Во-первых, это заблуждение ли­ца относительно отсутствия квалифицирующего обстоя­тельства. Лицо полагает, что оно совершает преступле­ние без квалифицирующих обстоятельств, и фактически имеющиеся признаки не охватываются сознанием ви­новного. Отсюда к этим квалифицирующим признакам у лица нет психического отношения, его интеллект не формирует в этой части содержание вины. Поэтому при таком заблуждении действия виновного нужно квали­фицировать как оконченное преступление без квали­фицирующих признаков.

Если, к примеру, лицо при уничтожении государ­ственного или общественного имущества заблуждается в свойствах и особенностях того, что применяемый спо­соб является общественно опасным, его действия нель­зя квалифицировать по ч. II ст. 98 УК РСФСР. По­добные ошибки, не меняя характера содеянного, пре­допределяют степень общественной опасности преступ­лений, поскольку квалифицирующие обстоятельства, с наличием которых в составе того или иного общественно опасного деяния законодатель связывает пределы уго­ловной ответственности, и если они характеризуют это деяние, только тогда могут быть вменены лицу в вину, когда они охватывались его сознанием.

В судебной практике данное положение порой не учитывается, что влечет отмену или изменение приго-

80

вора. Судебная коллегия по уголовным делам Верхов­ного Суда СССР изменила приговор судебной колле­гии по уголовным делам Верховного суда Азербайджан­ской ССР от 12 июля 1974 г. в отношении Г., переква­лифицировав его действия со ст. ст. 17 и 170 ч. II УК Азербайджанской ССР на ст. ст. 17 и 170 ч. I того же УК, на том основании, что Г., будучи пособником в по­лучении взятки, не знал о вымогательстве этой взятки Д. Сознанием Г. не охватывалось то, что это преступ­ление совершается при отягчающих обстоятельствах⁵⁸. Вторым видом ошибки в квалифицирующих обстоя­тельствах является заблуждение лица относительно их наличия. Лицо полагает, что оно совершает преступле­ние с квалифицирующими признаками, а в действитель­ности они отсутствуют и имеются лишь в воображении лица. И поскольку не сами квалифицирующие призна­ки, а лишь психические образы относительно них, входят в содержание вины ⁵⁹, то для этого содержания, в прин­ципе, безразлично, являются ли эти образы результа­том действительного или ошибочного отражения объек­тивной реальности.

Деяние, в основе которого лежит заблуждение подоб­ного рода, в уголовно-правовой литературе квалифици­руется неоднозначно. Некоторые ученые предлагают квалифицировать его по совокупности, т. е. как окон­ченное преступление без квалифицирующих обстоя­тельств и как покушение на преступление с квалифици­рующими обстоятельствами⁶⁰. Представляется, что квалифицировать по совокупности нельзя, поскольку это не соответствовало бы субъективному представлению лица. Квалификация же должна отразить намерение человека в рамках содержания его вины. Квалифика­ция подобного деяния по совокупности вменяла бы, об­разно говоря, две вины, а в конечном итоге, за одно пси­хическое отношение возлагалась бы двойная ответствен­ность. Кроме того, квалификация по совокупности отра­жала бы одно из двух: либо то, что совершено два об­щественно опасных деяния, либо то, что совершено одно деяние, но посягающее на два объекта. В действитель­ности же при заблуждении подобного рода в деянии не проявляется ни то, ни другое.

В литературе отмечается, что совершение квалифи­цированных видов преступлений предполагает сознание лицом всех обстоятельств, квалифицирующих содеян-

6 Р-519 81

ное⁶¹. В большинстве случаев это действительно так. Содержание вины образует отражение различных юри­дически значимых факторов. Однако не все признаки, которые влияют на условия и степень наказуемости деяния, находят отражение в сознании лица, входят, как отмечают некоторые ученые, в содержание его вины⁶². Для уголовно-правовой оценки содеянного порой безразлично, осознавалось ли виновным квалифицирую­щее обстоятельство или нет. В тех случаях, когда ква­лифицирующий признак относится к характеристике самого совершаемого деяния, когда он оттеняет объект и предмет посягательства, либо внутреннее отношение соучастника к содеянному, он раскрывает социальную характеристику самого общественно опасного деяния как преступления, отражаясь в сознании лица, его совер­шившего, влияет и на содержание его вины. Те же приз­наки, которые законодатель выделил в качестве квали­фицирующих, но которые не раскрывают совершаемое деяние как преступление, а имеют уголовно-правовую значимость только с учетом индивидуальных свойств субъекта преступления как квалифицирующие обстоя­тельства, применимы только для того субъекта, которому они свойственны. Не имеет значения для квалификации действий виновного ошибка его в том, является или не является его соучастник, например, особо опасным реци­дивистом, или лицом, ранее совершившим умышленное убийство. Так, лицо совершающее кражу социалисти­ческого имущества вместе с особо опасным рецидивис­том, независимо от того, сознавало оно это обстоятель­ство или не сознавало, не будет нести ответственность по ч. IV ст. 89 УК РСФСР.

Д) Ошибка относительно личности потерпевшего

Следующей разновидностью заблуждения лица отно­сительно характера, степени общественной опасности совершаемого деяния и наступивших последствий явля­ется ошибка в личности потерпевшего.

В юридической литературе отмечается, что заблуж­дение в потерпевшем включает в себя ошибки в родовом и непосредственном объекте⁶³. Видимо, обоснованно выделение таких видов ошибки в потерпевшем, посколь­ку личность может быть не только субъектом общест­венных отношений, но и сама может порождать различ-

82

ные отношения по поводу своей телесной сути, социаль­ной роли, физиологических особенностей.

Можно ли сводить ошибку в потерпевшем лишь к за­блуждению лица в объекте посягательства? Представ­ляется, что нет. Правовое значение личности, в отноше­нии которой совершается общественно опасное деяние, может быть различным. В уголовном праве личность потерпевшего выступает как: а) конструктивный приз­нак, б) конструктивно-отграничительный признак, в) квалифицирующий признак, г) отягчающее обстоятель­ство, предусмотренное ст. 39 УК РСФСР. Из этого вы­текает и то, что заблуждение лица в потерпевшем вы­ходит за рамки ошибки в объекте посягательства и, следовательно, требует самостоятельного рассмотрения.

Мы не останавливаемся на понятии конструктивных признаков. Ранее об этом уже говорилось. Однако от­метим, что когда лицо заблуждается в потерпевшем, свойства и качества которого законодателем отнесены к конструктивным признакам состава, при наличии кото­рых деяние рассматривается как преступление, такая ошибка освобождает его от уголовной ответственности. Так, если лицо, совершая преступление совместно с несовершеннолетним, не знало о его несовершеннолетии, оно не может быть привлечено к уголовной ответствен­ности по ст. 210 УК РСФСР. Речь может идти о мо­ральной, дисциплинарной или административной ответ­ственности. Из этого исходит и судебная практика ^с4.

В этой связи представляется неправильным положе­ние Пленума Верховного Суда СССР от 3 декабря 1976 г. с последующими дополнениями «О практике применения судами законодательства по делам о прес­туплениях несовершеннолетних и о вовлечении их в преступную и иную антиобщественную деятельность» о том, что к уголовной ответственности взрослый прив­лекается как при условии осведомленности, так и в тех случаях, когда по обстоятельствам дела он мог и дол­жен был предвидеть это⁶⁵. Здесь Пленум выходит за рамки законодательного определения умышленного дея­ния. Согласно указанию закона, конструктивные приз­наки данного преступления только тогда могут быть тако­выми, когда они конкретно-определенно отражены в соз­нании виновного Только в этом случае конструктивные признаки могут быть рассмотрены как признаки умыш­ленного деяния. Пленум перенес акцент с действительно-

6* 83

го осознания социальной значимости конструктивного признака на возможность предвидения его, т. е. изме­нил конструкцию правовой нормы, что мог сделать лишь законодатель.

Разновидностью ошибки в потерпевшем является заблуждение виновного относительно таких свойств и качеств пострадавшего, которые законодателем поло­жены в основу отграничения одного состава от другого. Данная ошибка не устраняет уголовной ответствен­ности, но изменяет уголовно-правовую оценку деяния. Она может быть двух видов: заблуждение лица отно­сительно наличия и отсутствия конструктивно-отграни-чительного признака.

По своей сути это есть ошибка в родовом объекте. В судебно-следственной практике подобное заблуждение в потерпевшем встречается довольно часто. Особен­ностью данной ошибки является то, что виновный, по­нимая преступный характер совершаемых действий, сознавая, что они ущемляют интересы потерпевшего, заблуждается относительно социальной роли потерпев­шего. Квалификация преступлений при ошибке данно­го вида, как правило, не вызывает разногласий. Дей­ствия виновного квалифицируются, исходя из направлен­ности его умысла и наступившего результата⁶⁶. Если, например, виновный полагает, что его действия направ­лены против работника милиции или что он посягает на государственного деятеля, а фактически пострадал тот, кто не является ни тем, ни другим, действия лица нужно квалифицировать как покушение на работника милиции или покушение на государственного деятеля (террористический акт).

В подобных случаях чрезвычайно важным является не только то, что пострадала личность как социальное благо, а то, что должна была пострадать личность, ко­торая является носителем и неотъемлемым участником специфических, особо социально значимых обществен­ных отношений (управления в области охраны общест­венного порядка ⁶⁷, отправления государственно-право­вых функций).

При оказании сопротивления работнику милиции или народному дружиннику, оскорблении их или посяга­тельстве на их жизнь действия виновного, ошибочно принявшего работника милиции или народного дружин­ника за частное лицо, нужно квалифицировать как

«4

преступление против личности, исходя из фактически совершенного⁶⁸. Иной подход противоречил бы докт­рине советского уголовного права и по существу был бы не чем иным, как объективным вменением.

Виновный может ошибаться и в таких свойствах, качествах потерпевшего, которые положены законодате­лем в основу выделения квалифицирующих видов того или иного преступления. Это может быть возраст по­терпевшего, выполнение им каких-то функций, особен­ности физиологического состояния потерпевшего в мо­мент совершения преступления. Ошибки в потерпевшем, заблуждение относительно свойств потерпевшего, кото­рые законодателем выделены в качестве квалифицирую­щих обстоятельств, могут быть двух видов — заблужде­ние относительно их наличия и отсутствия. Вопросы ква­лификации при такой ошибке виновного имеют опреде­ленную сложность. Ошибка подобного рода встречается чаще по делам об изнасиловании и умышленном убийст­ве. Оно должно характеризоваться тем, что все, предус­мотренные правовой нормой, объективные признаки, об­разующие внешнюю сторону данного деяния, должны осознаваться виновным ⁶⁹.

Ошибка в отношении наличия квалифицирующих свойств потерпевшего, не меняя характера деяния, опре­деляет степень его общественной опасности. Несмотря на то, что в объективной реальности квалифицирующих свойств не было, мы, тем не менее, отражаем социаль­но-психологическое содержание вины лица в юридичес­кой квалификации и отмечаем, что подобная ошибка раскрывает степень общественной опасности деяния и личности, его совершившего.

При изнасиловании лицо может ошибаться и отно­сительно отсутствия квалифицирующих качеств потер­певшего. Поскольку эти свойства, имеющиеся в действи­тельности, не осознавались виновным, находились вне сферы его психологического отражения, не предопреде­лили интеллектуально-содержательные моменты вины, постольку к ним не было и волевого отношения лица. А коль не было социально-психологической оценки лич­ностью этих квалифицирующих обстоятельств и соответ­ствующего отношения к ним, то вменять их в вину

нельзя.

В этой связи представляется, что положение Плену­ма Верховного Суда СССР, содержащееся в постанов-

85

лении от 25 марта 1964 г. по вопросу об ответственности за изнасилование несовершеннолетней, противоречит законодательной конструкции нормы. Пленум указал, что за изнасилование несовершеннолетней лицо несет ответственность не только тогда, когда оно сознавало факт несовершеннолетия потерпевшей, но и тогда, ког­да оно «могло и должно было это сознавать» ⁷⁰.

Определенную сложность при квалификации содеян­ного представляют случаи умышленного убийства, свя­занные с ошибкой в квалифицирующих свойствах по­терпевшего. Мнения ученых по этому вопросу сводятся в основном к трем точкам зрения. Одни полагают, что если при совершении умышленного убийства лицо оши­бочно считает, что есть какие-то квалифицирующие обстоятельства, то содеянное нужно квалифицировать как покушение на убийство с квалифицирующими приз­наками ⁷¹. Другие считают, что в таких случаях убийство следует квалифицировать как оконченное преступление с квалифицирующими обстоятельствами⁷². По мнению третьих, действия виновного при подобном заблуждении нужно квалифицировать по совокупности, как окончен­ное убийство без квалифицирующих признаков и поку­шение на убийство с квалифицирующими признаками⁷³.

Представляется, что квалифицировать по совокупнос­ти нельзя. Здесь следует согласиться с доводами С. В. Бородина, который указывает, что покушение на убийство при отягчающих обстоятельствах в любой ста­дии его развития является покушением на квалифициро­ванное убийство. И оно, следовательно, ни в какой ста­дии не может быть квалифицировано по ст. 103 УК РСФСР. Кроме того, подобная квалификация дает ос­нование для утверждения о том, что виновный совершил два преступления, хотя в действительности преступление одно⁷⁴.

В то же время нельзя полностью согласиться с пер­выми двумя точками зрения. Представляется, что при ошибке в одних квалифицирующих признаках потерпев­шего деяние правильнее квалифицировать как покуше­ние на убийство с квалифицирующими признаками, а при заблуждении в отношении других — как оконченное преступление с квалифицирующими обстоятельствами. Такая неоднозначная юридическая оценка содеянного определяется особенностью самих квалифицирующих об-

86

стоятельств, относящихся к потерпевшему, а также спе­цификой их представления в сознании виновного.

Так, при посягательстве на жизнь лица, выполняв­шего свой служебный или общественный долг, винов­ный по ошибке может убить другого человека. Как ква. лифицировать подобные действия? Представляется, что содеянное нужно квалифицировать как оконченное преступление с квалифицирующим признаком. Дело в том, что собственно в квалифицирующем признаке «вы­полнение служебного или общественного долга» ошиб­ки нет, ибо этот признак присущ всем членам нашего социалистического общества. Ошибка произошла только в конкретном носителе этого свойства, а они для уголов­ного права равнозначны. Поэтому прав В. Ткаченко, утверждая, что ошибка «в личности потерпевшего, име­ющего такие же качества, что и тот, против которого направлено посягательство, не влияет на квалификацию преступления»⁷⁵.

Иное дело, когда лицо ошибается в таких свойствах потерпевшего, которые присущи только данному потер­певшему. Так, если виновный ошибочно полагает, что убивает женщину, находящуюся в состоянии беремен­ности, его действия нужно квалифицировать как покуше­ние на убийство женщины, заведомо для виновного на­ходящейся в состоянии беременности. Здесь нельзя ква­лифицировать деяние как оконченное преступление (ст. 102 п. «ж» УК РСФСР) на том основании, что по­терпевшей причинена смерть⁷⁶ Виновный ошибся не в личности, как носителе каких-то общесоциальных ка­честв, а в особенностях тех признаков, которые прису­щи только данной личности, в данный момент ее фи­зиологического состояния. И коль скоро на эти квали­фицирующие свойства потерпевшего фактического воз­действия не было, то и квалифицировать деяние как оконченное преступление нельзя. Норма о неокончен­ной преступной деятельности в данном случае наиболее правильно отражает существо дела. Она показывает направленность действий виновного и то, что результат, к которому он стремился, не наступил по причинам, не зависящим от его воли. Воля же виновного была направ­лена не только на лишение жизни взрослого челове­ка, но и на «уничтожение другой жизни, жизни плода человека» ⁷⁷. Ошибка относительно отсутствия квалифи­цирующего признака при убийстве потерпевшего (на-

87

пример, лицо не знало о том, что потерпевшая беремен­на), сложностей с квалификацией не вызывает — соде­янное квалифицируется как умышленное убийство без отягчающих обстоятельств.

Ошибка в потерпевшем при умышленном убийстве порой бывает связана с так называемым отклонением в действии. Одни ученые считают, что отклонение в действии есть специфический вид фактической ошибки, когда ее существование связано не с заблуждением в личности, которую виновный хотел лишить жизни, а с наличием каких-то других причин, которые не зависят от виновного⁷⁸. Другие полагают, что отклонение в дей­ствии не является ошибкой лица ⁷⁹.

Представляется, что ошибки в потерпевшем, конечно же, здесь нет, так как виновный абсолютно точно знал свою жертву, визуально держал ее под своим контролем. Однако он недооценил возможного поведения потерпев­шего, имеющиеся факторы, например, окружение, об­становку, в которой совершалось это деяние и т. д. Иными словами, имела место недооценка обстановки совершения преступления. В подобных случаях никакого отклонения в действиях самого виновного нет. Отклоня­ется лишь объект преступного воздействия (потерпев­ший). Поэтому, как нам представляется-, правильнее бы­ло бы говорить не об отклонении в действии виновного, а об отклонении объекта воздействия (потерпевшего). За последствия, наступившие в связи с отклонением объекта воздействия, лицо подлежит уголовной ответ­ственности только в том случае, если оно по обстоятель­ствам дела должно и могло было предвидеть возмож­ность наступления этих последствий.

Е) Ошибка в последствиях преступного деяния

Деяние — сложное явление социальной действитель­ности. Как уголовно правовое понятие, лежащее в ос­нове преступления, в зависимости от того, как закон конструирует тот или иной состав, оно может пони­маться (трактоваться) либо как действие, либо как действие и последствие от него. Последствие всегда сле­дует за действием, конкретизируя и дополняя характе­ристику самих действий. Последствия отделены (пусть порой и незначительно) от действия во времени. Мы не ставим перед собой цели как можно полнее раскрыть ха-

88

рактеристику последствий, проанализировать их виды, связи и опосредования с деятельностью. Отметим лишь, что особенность последствий, как категории, определяет и особенность их отражения в психике лица. Различное психическое отношение виновного к действию и его последствиям, согласно закону, образует ту или иную форму вины. Однако для определения наличия вины юристов интересует психическое отношение лица к пос­ледствиям до их наступления, точнее, до выполнения или в процессе выполнения действий, которые вызвали последствия. Эти последствия до того, как они наступят в действительности, отражаются в психике, благодаря воображению личности. По сути дела, мы сталкиваемся с такой формой проявления интеллекта, как предвиде-

ние⁸⁰.

При совершении общественно опасного деяния пред­видение лица может не соответствовать результату — наступившим последствиям. Характер ошибки в послед­ствиях может быть различным. Можно, например, вы­делить заблуждение лица относительно наличия каких-то последствий и заблуждение относительно их отсут­ствия. В свою очередь каждая из этих ошибок может быть заблуждением либо в качественных, либо в коли-чественных характеристиках последствий.

Уголовно-правовое значение таких ошибок неодноз­начно. Так, ошибка в количественных характеристиках последствий, если она имеет место в рамках «типовых», «средних» величин, определяемых законодателем, не влияет на форму вины, квалификацию и пределы уго­ловной ответственности. В то же время «после известно­го предела, разрыв между предвиденными и действи­тельными последствиями переходит в ошибку, которая в зависимости от ее характера может повлиять на ква­лификацию преступления»⁸¹. Так, если лицо намерева­лось похитить пять тысяч рублей, а похитило три тыся­чи, то это несоответствие наступивших последствий пред­ставлениям лица не меняет юридической оценки соде­янного — деяние квалифицируется как хищение в круп­ных размерах. Если же умысел был направлен на хище­ние в особо крупных размерах, а фактически похищено меньше, такие действия нужно квалифицировать как покушение на хищение в особо крупном размере. Из этого исходит и судебная практика ⁸².

Видом ошибки в последствиях является заблуждение

8»

виновного относительно их качественных характеристик. Уголовно-правовое значение подобных ₁ заблуждений не­одинаково. Это обусловливается сложностью самих пос­ледствий, которые отражаются психикой лица. Качество последствий выражается не только в результате, но и в процессе, который ведет к этому результату и кото­рый мы именуем причинной связью. В. Н. Кудрявцев обоснованно указал, что «она неизбежно вытекает из такого признака, как наличие вредных последствий» ⁸³. Отсюда и предвидение выступает как представление о результате и как оценка протекания причинной связи, и'бо «если я воспринимаю нечто как результат, это оз­начает, что я сознаю развитие, которое должно привести к этому нечто»⁸⁴. Следовательно, ошибка может быть в качествах самого результата и в тех путях, которые ве­дут к нему.

Ж) Ошибка в причинной связи

Ошибка в причинной связи может быть различной. В. Ф. Кириченко, например, выделяет три вида такой ошибки ⁸⁵. Общим, по нашему мнению, для заблуждения лица в развитии причинной связи является то, что, пра­вильно сознавая характер действий и тот результат, ко­торый оно должно или может получить, им неправильно оцениваются промежуточные звенья этого процесса, ко­торые имеют место между действием и результатом.

Если лицо, сознавая социальную нежелательность результата, к которому оно стремится, ошибается не в самом результате, не в его свойствах, а лишь в проте­кании причинных связей, которые, по его мнению, должны привести к этому результату, то такая ошиб­ка не меняет форму вины, не исключает уголовной от­ветственности. Такой подход наблюдается и в судебной практике.

С. была осуждена народным судом за убийство свое­го мужа при следующих обстоятельствах. Муж выгнал С. вместе с восемью детьми из дома. Она жила отдель­но. Придя пьяным к С., муж начал учинять очередной скандал. С. ударила мужа два раза обухом топора в лоб и убила его. Полагая, что он не убит, С. повесила его. Она ошиблась относительно протекания причинной связи. Но поскольку начальные и конечные моменты ее развития правильно охватывались сознанием виновной, 90

то действия С. обоснованно квалифицированы по ст. 103

УК РСФСР⁸⁶.

В литературе распространено мнение, что преступ­ная самонадеянность есть результат ошибки лица в раз­витии причинной связи⁸⁷. Отмечается, что эта ошибка в развитии причинной связи исключает вменение в умышленную вину фактически наступившего результа­та⁸⁸.

Поскольку понятие «легкомысленный расчет» отно­сится большинством криминалистов к волевому момен­ту, то здесь ошибка исключается⁸⁹. Воля не может ошибаться. Логически из этой ситуации вытекает толь­ко один вывод: ошибка лица в развитии причинной связи, посредством которой объяснима самонадеянность, может иметь место лишь в рамках такого интеллек­туально-психологического признака, как «предвидение

возможности».

Представляется, что самонадеянность нельзя рас­сматривать как ошибку в развитии причинной связи в рамках предвидения возможности наступления обще­ственно опасных последствий. Никакой ошибки здесь нет. Формула закона, определяющая самонадеянность, также ничего не говорит об ошибке в предвидении. На­оборот, подчеркивается, что при самонадеянности лицо предвидит возможность наступления общественно опас­ных последствий. Слова «предвидит возможность насту­пления» означают, что лицом осознается множество возможных связей, путей, которые ведут к общественно опасному результату. Лицо предвидит возможность наступления результата, но все-таки выполняет неже­лаемые для общества действия. Это есть отрицатель­ные социально-психологические моменты самонадеянно­сти как с точки зрения личностного смысла совершае­мого, так и с точки зрения их социальной оценки. То, что в этих отрицательных моментах личность как раз не ошибается, подтверждает и наступивший результат.

При самонадеянности имеется ошибка в развитии причинной связи, но при проявлении другого интеллек­туального момента — расчета, именуемого законодате­лем легкомысленным расчетом. Общественно опасные последствия нежелательны для самонадеянной лично­сти. Они лежат за пределами его потребностей и инте­ресов. С целью недопущения нежелательного результата лицо рассчитывает использовать какие-то факторы и

91

обстоятельства. Однако свойства их оказались таковы­ми, что они не способны осуществить ту линию развития явления, на которую рассчитывало лицо⁹⁰. Здесь имеет место ошибка лица. Несмотря на то, что расчет оказал­ся легкомысленным, мы отмечаем, что это положитель­ные моменты самонадеянности, поскольку они показы­вают, что лицо не безразлично относилось к возможно­му результату, что оно надеялось на реальные обстоя­тельства, предпринимало усилия, чтобы не допустить этот результат.

Наличие параллельных интеллектуальных процес­сов — предвидения возможности наступления обще­ственно опасных последствий и легкомысленного расче­та — не только подтверждает то обстоятельство, что при самонадеянности лицо сознает общественную опасность совершаемых действий, но и определяет характер фи­зиологических и психологических усилий личности, на­правленных на недопущение общественно опасных ре­зультатов. То, что лицо становится собраннее, внима­тельнее, чем обычно, мобилизует свои внутренние ре­сурсы, свидетельствует о том, что у него было понима­ние того, на предотвращение чего направлены эти уси­лия. И даже надежда, расчет на реально существующие обстоятельства не уменьшает этих усилий, а значит и не аннулирует осознание опасности возможных послед­ствий ⁹¹. Существует как бы коллизия между этими ин­теллектуальными процессами. Но с учетом того, что личность свой легкомысленный расчет подкрепляет ма­териальными и волевыми средствами обеспечения, при­оритет отдается именно ему. Наличие этих интеллек­туальных моментов, наряду с личностным смыслом со­вершаемого, их соотношение, влияние на волю лица и определяют самонадеянность как вид неосторожной формы вины.

Изученные нами дела по автотранспортным преступ­лениям подтверждают вывод о том, что при самонадеян­ности виновные ошибались не в предвидении возмож­ных последствий, а в обстоятельствах, посредством ко­торых намеревались избежать эти последствия.

Некоторые ученые и в преступной небрежности ус­матривают разновидность ошибки в причинной связи ⁹², другие полагают, что небрежность есть результат про­явления установки личности ⁹³. По мнению третьих, не­брежность определяется не ошибкой, а отсутствием у

92

лица оценки создавшегося положения, т. е. отсутствием

предвидения ⁹⁴.

Представляется, что объяснить преступную небреж­ность только лишь ошибкой лица в развитии причинной связи нельзя. Как было отмечено, такая ошибка пред­ставляет собой неправильную оценку лишь путей и ка­налов развития от действия к результату. Результат, итог преступной деятельности, его фактическая и со­циальная характеристики верно отражаются в психике виновного При преступной небрежности лицо сознает, что с позиций интересов общества совершаемые им дей­ствия нежелательны, что они порицаемы, а порой носят уголовно-противоправный характер. В то же время ли­цо не предвидит даже возможности наступления об­щественно опасного результата, ибо наступившие по­следствия резко не соответствуют характеру совершае­мых действий. Они являются как бы побочным, неожи­данно появившимся продуктом его осознанной и со­циально значимой деятельности, направленной на до­стижение иных последствий, иного результата.

Суть преступной небрежности заключается не в том, что лицо не предвидит возможности наступления об­щественно опасных последствий, хотя данный признак является особенностью, спецификой ее как вида неосто­рожной формы вины, а в том, что лицо не предвидит из-за ошибки. Сознавая упречность и общественную опасность совершаемого деяния, личность недооценива­ет при небрежности свойств этого деяния той обстанов­ки и условий, в которых оно совершается. Недооценка этих объективных факторов лежит в основе заблужде­ния лица относительно характера наступивших послед­ствий, т. е. оно стремилось к одним, находившимся под охватом интеллекта последствиям, а из-за недооценки этих факторов неожиданно наступили другие, не охваты­ваемые предвидением общественно опасные последствия. Следовательно, суть преступной небрежности определя­ется ошибкой лица, но ошибкой в характере последствий в целом, а не только их частью — заблуждением в раз­витии причинной связи.

Тезис о том, что преступная небрежность есть ре­зультат ошибки лица, вызванной недооценкой соответ­ствующих объективных обстоятельств, подтверждается* материалами судебной практики. Так, Пленум Верхов­ного Суда СССР своим постановлением от 17 апреля

93;

1980 г. переквалифицировал действия П. с ч. II ст. 108 на ст. 106 УК РСФСР, одновременно снизив меру на­казания. Пятнадцатилетние П., Б., К. и У. играли во дворе. Между Б. и П. произошла ссора, Б. ударил П. по щеке. П. отозвал Б. за сарай, где между ними завя­залась драка, во время которой П. нанес Б. два — три удара кулаком в лицо и голову. Один из ударов был нанесен Б. в левый висок и повлек за собой оскольча-тый перелом левой височной кости, сопровождавшийся внутричерепным кровотечением. На следующий день состояние здоровья Б. резко ухудшилось, он был до­ставлен в больницу, где через несколько дней скончал­ся. Народный суд осудил П. по ч. II ст. 108 УК РСФСР. Вышестоящие судебные инстанции оставили приговор без изменения. Пленум, изменяя квалификацию, ука­зал, что между П. и Б. произошла драка, во время ко­торой умысел обеих сторон был направлен на взаимное нанесение побоев, намерения на достижение более тяж­ких последствий не было. Наоборот, все поведение П. указывает на неожиданность для него самого наступив­шего результата (выделено нами.— В. Я.). «Вместе с тем, совершая противоправные действия, ударяя кула­ком в голову потерпевшего, П. должен был и мог пред­видеть возможность наступления тяжких последствий, как это и произошло»⁹⁵. Подобный вывод был сделан судебными органами и по другим категориям дел⁹⁶.

Ошибка в последствиях в целом, когда неожиданно возникший результат и пути его возникновения не пред­виделись лицом и, следовательно, можно говорить о неосторожности, а также ошибка лица лишь в разви­тии причинной связи не исчерпывают многообразия заблуждений лица в качественных характеристиках по­следствий.

Может быть и такая ситуация, когда в психике лица правильно отражается один из элементов последствия, а именно — развитие причинной связи, но неправильно дается характеристика (оценка) самому конкретному результату. И хотя результат налицо, социально-эконо­мическая природа его может быть представлена лич­ностью неправильно. В этой части ошибка в качествен­ных характеристиках последствий может совпадать и рассматриваться как ошибка в объекте.

-94