Л. В. Савельева 1 Репрезентация

Вид материала

My spare time campaigns kept running up against the unforgiv-ing brick wall of Thatcherism
Некоторые украинские и грузинские политики хотят попасть в НАТО хоть тушкой, хоть чучелом
And you want actually to stay this way

Подобный материал:

1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13

Вербальные формы дискредитации в политическом дискурсе

Политический язык и политическая коммуникация стали предметом лингвистических исследований сравнительно недавно. Интерес к этой проблематике возник в ФРГ в 50-е гг. ХХ в. в связи с изучением языка национал-социа-лизма. Однако в отечественном языкознании лишь после перестройки начался настоящий исследовательский бум в этой области знаний. С одной стороны, появились работы, в которых исследуется языковая картина тоталитарного прошлого, с другой стороны, начали активно анализироваться языковые изменения, связанные с политическими переменами в стране. Пристальное внимание стало уделяться вопросам, связанным с политическим дискурсом: механизмы порождения и функционирования политических текстов, анализ политической лексики, политических метафор как способа осмысления мира политики, характеристика речевого поведения, речевого портрета отдельных политических лидеров, изучение риторических стратегий и тактик в политической деятельности, сравнительный анализ русских и зарубежных политических текстов.

Исследователи отмечают яркую особенность политической коммуникации – агональность, принципиальную полемичность. Существенная особенность российского политического дискурса – авторитарная позиция говорящего, которая приводит к напряженности, антагонистичности и агрессивности дискурса [Шейгал, 1999]. Политические споры, имеющие целью не столько поиск истины, сколько воздействие на слушателей, часто превращаются в конфликтные диалоги. Политические противники используют все способы отстаивания своей позиции. Высшая цель политической полемики – устранение противника с поля состязания, отсюда – воинственность, враждебность, презрение, уничижение как формы отношения спорящих друг к другу. Исследователи отмечают, что особую значимость в политическом дискурсе приобретает аффективно-оценочная составляющая, которая нередко подавляет собственно информационную сторону общения. Высказывания идейных оппонентов характеризуются остротой суждений, что связано с речевой стратегией дискредитации оппонента, или стратегией аннигиляции (вербального «уничтожения» противника).

В последнее время лингвисты с особым вниманием стали изучать феномен вербальной агрессии в разных коммуникативных сферах. Исследования данного явления как формы речевого поведения ведутся в следующих направлениях:

– выявляются виды речевой агрессии: активная прямая, активная непрямая, пассивная прямая и пассивная непрямая, а также ступени речевой агрессии (Н.А. Купина, Л.В. Енина). В связи с этим разрабатывается классификация типов языковых личностей (К.Ф. Седов). Установка на конфликт характеризует выбор поведения с активным воздействием на партнера по коммуникации, с доминированием роли говорящего, с нарушением коммуникативных норм, с использованием негативных средств речевого общения;

– изучаются коммуникативные конфликты и речевые стратегии в ситуации конфликта (О.С. Иссерс, И.В. Шалина);

– выясняются языковые средства, являющиеся маркерами агрессивного речевого поведения. К ним относится, например, явление дисфемизации – целенаправленное употребление грубых, стилистически сниженных слов и выражений, жаргонно-просторечных единиц с целью дискредитировать личность, сформировать неприязнь, отвращение, ненависть к определенному объекту;

– исследуются современные дискурсы, в особенности наиболее подверженные агрессивности. Так, наибольший интерес вызывает политический дискурс, в котором знаки вербальной агрессии приобретают особую значимость [Чудинов, 2003].

Вербальная агрессия не только имеет ярко выраженную национально-культурную специфику, но и обладает особенностями в различных речевых сферах: бытовой, военной, производственной, педагогической, политической. В политическом дискурсе агрессия чаще направлена на конкретную политическую фигуру, не представленную в данной ситуации общения (так называемая критика «за глаза»). Часто объект агрессии является абстрактным, выражается существительным, обозначающим политические идеи, доктрины. Но в таких речевых событиях, как парламентские дебаты и теледебаты, вербальная агрессия направлена на объект, присутствующий в ситуации общения. Главный признак вербальной агрессии – понижение социального статуса. Речевые акты агрессии – это демонстрация политической силы и намерения понизить статус оппонента. Интенция агрессии может быть выражена в тональности пренебрежения, грубости, презрения, категоричности (в качестве примера приведем строки из обращения к согражданам группы литераторов после путча 1993 г.: ...красно-коричневые оборотни, наглея от безнаказанности, оклеивали на глазах милиции стены своими ядовитыми листками, грязно оскорбляя народ, государство, его законных руководителей, сладострастно объясняя, как именно они будут всех нас вешать... Что тут говорить? Хватит говорить... Пора научиться действовать. Эти тупые негодяи уважают только силу (Известия, 1993, 5 окт.)).

В сфере политического общения не поощряется использование грубых, открытых форм агрессии. Поэтому наиболее приемлемой формой речевого насилия является средство «навешивания» ярлыков, благодаря которому реализуется прием маркирования врага, отражающий базовую семантическую оппозицию «свой – чужой», «друг – враг». Данные оппозиции сопровождают прозрачные оценочные импликации: «свой» – «хороший», «чужой» – «плохой»: Ну, и наконец, Силантьев. Этого жириновца знает, пожалуй, каждая собака (Агитлистовка); Украине опять Юлить (Аргументы и факты, 2007, № 41).

Ярлыки-антропонимы широко представлены как в российских СМИ, так и в зарубежных. « My spare time campaigns kept running up against the unforgiv-ing brick wall of Thatcherism (Andrew George 2004). В этом примере представитель либерально-демократической партии Эндрю Джордж (Andrew George) наклеил политический ярлык-антропоним Тэтчеризм (Thatcherism) в значении экономической и социальной авторитарной политики Маргарет Тэтчер, которая возглавляла консервативную партию, тем самым, обвиняя политику партии консерваторов в диктаторском режиме правления» [Самарина, 2006].

В качестве показателей «чуждости» могут выступать знаки с семантикой дистанцирования (эти, там, они, прилагательные, содержащие в своем значении компонент ‘иноэтничности’), знаки недоверия оппоненту, разоблачения его беспочвенных притязаний (кавычки и их лексические заместители якобы, так называемый, некий и др.), высказывания, в основе которых лежит антитеза «свои – чужие». Одно из самых резких средств речевой агрессии – показатели умаления значимости, местоимения со значением ‘обезразличивающего обобщения’ и ‘обезразличивающей неопределенности’ (всякие, разные, какие-то там и т.д.).

Наименее жесткое средство вербальной агрессии – ирония. Иронические номинации встречаются реже, чем маркеры чуждости и ярлыки, менее эмоциональны и более интеллектуальны, свойственны в основном прессе и политикам демократического лагеря, которые характеризуются взвешенным, рациональным подходом к анализу политических событий. Ирония всегда выступает как скрытая, косвенная инвектива. Тактики намека, иронии (насмешки, издевки), косвенного оскорбления, развенчания притязаний позволяют говорящему не выражать прямо свое эмоционально-оценочное мнение об адресате, его качествах, способностях, поступках и т.д., а создать отрицательный фон для восприятия передаваемой информации через имплицитно заложенный смысл. Например, А. Щуплов, автор приложения «Фигуры и лица» к «Независимой газете», составил мифологический образ экс-президента на основе исторических аллюзий, которые появились в СМИ в последнее время: Владимир-не Красное Солнышко, Рас-Путин, Наполеон, Рихард Зорге, новый Примаков, внук Петра I и т.д.

Примечательны высказывания Д. Рогозина, постпреда России в НАТО, например: Некоторые украинские и грузинские политики хотят попасть в НАТО хоть тушкой, хоть чучелом (Аргументы и факты, 2008, № 51).

Отказ политика от общения также может служить маркером «чуждости».

Таким образом, при выражении вербальной агрессии в политическом дискурсе используются разнообразные средства, среди которых преобладают инвективы, ярлыки, маркеры чуждости, ирония и насмешка, метафоры, дисфемизмы. Говоря о различных средствах инвективы в политической коммуникации, нужно отметить, что уровень агрессивности – величина градуируемая. Во-первых, чем эмоциональнее высказывание, чем выше интенсивность и эксплицитность эмоций, чем ярче коннотация грубости, тем сильнее агрессивный заряд инвективы. Во-вторых, уровень агрессивности высказывания зависит от степени его косвенности. Прямая инвектива выражает более интенсивную агрессивность, чем косвенная. Степень агрессивности зависит и от характера предикации. Если инвективный элемент находится в позиции сказуемого (прямая предикация), то агресивность оценки повышается.

Библиографический список

Самарина И.В. Коммуникативные стратегии «создание круга чужих» и «создание круга своих» в политической коммуникации (прагмалингвистический аспект): автореф. дис. ... к. филол. наук. Ростов н/Д, 2006. URL: ru/projects/deutch/ samarina.phpl.

Чудинов А.П. Политическая лингвистика. Екатеринбург, 2003.

Шейгал Е.И. Вербальная агрессия в политическом дискурсе // Вопросы стилистики. Саратов, 1999.

Р.А. Давтян^¹⁶

Фразеологизмы как дискурсивные маркеры в политическом ток-шоу

(на материале «Spotlight» на канале «Russia Today»)

В настоящее время наблюдается повышенный интерес к изучению дискурсивных маркеров в исследованиях различных языков. В лингвистической литературе эти функциональные единицы фигурируют под различными названиями: дискурсивные маркеры, дискурсивные частицы, дискурсивные коннективы, прагматические частицы, прагматические маркеры и др. Согласно И.П. Массалиной, дискурсивные маркеры являются классом слов с уникальными формальными и прагматическими возможностями [Массалина, URL]. Они кажутся необязательными элементами, функционирующими в качестве сигналов для слушателя, и на наш взгляд, облегчают интерпретацию высказывания.

Примечательно, что дискурсивные маркеры – это лингвистические элементы, которые функционируют на дискурсивном уровне, но сами являются независимыми от составляющих дискурс частей речи. Зависимость же маркеров от структуры дискурса рассматривается в работах М. Стаббса, который считает, что одна только грамматика не в состоянии полностью описать маркеры, так как «они обладают согласовательной функцией, служащей для связи синтаксических единиц и внедрения последних в текстуальный или дискурсивный контекст» [Stubbs, 1983, р. 60–62]. Автор также отмечает, что структура дискурса строится на базе употребления дискурсивных маркеров, обеспечивающих когезию в речевых актах. M. Хэлидей и Р. Хасан в книге «Cohesion in English» понимают когезию как «связность текстов» и подчеркивают важную роль, которую в этом играют дискурсивные маркеры [Halliday, Hasan, 1996, р. 51–52].

В настоящее время наблюдается повышенный интерес к изучению политического дискурса, который привел к появлению нового направления в языкознании – политической лингвистики. Многие исследователи, такие как А.А. Купина, А.А. Кибрик, А.А. Казанцев, М.В. Ильин, считают, что политическое мышление, политическое действие и языковая форма находятся в тесном единстве, тем самым признавая, что политический дискурс является объектом междисциплинарных исследований [Ильин, 1997, с. 85–86]. Изучением политического дискурса занимаются политологи, психологи, философы, социологи, экономисты, специалисты по теории коммуникации, лингвисты [Купина, 1998, с. 62–64]. По мнению А.Н. Баранова, интерес к изучению политических текстов можно объяснить несколькими факторами. Во-первых, внутренними потребностями лингвистической теории, которая в разные периоды истории обращалась к реальным сферам функционирования языковой системы – от языковых единиц к речи. Во-вторых, политологическими проблемами изучения политического мышления, его связи с политическим поведением; необходимостью построения предсказывающих моделей в политологии, а также необходимостью разработки методов анализа политических текстов и текстов СМИ для мониторинга различных тенденций в сфере общественного сознания. В-третьих, социальным заказом – попытками освободить политическую коммуникацию от манипуляций общественным сознанием [Баранов, 2003, с. 245–246].

Ю.Н. Караулов и А.Н. Баранов рассматривают политический дискурс как язык публичной сферы. В коллективном исследовании «Русская политическая метафора» [Караулов, Баранов, 1991] ученые выдвигают положение о том, что политическая функция характерна практически для всех публичных высказываний. Таким образом, политический дискурс – это актуальное использование языка в социально-политической и публичной сфере общения. Принадлежность текста к числу политических определяется как его тематикой, так и его местом в системе политической коммуникации. Широкое понимание «политического языка» как языка, используемого в публичной сфере, учитывает растущую власть СМИ, развитие новых коммуникационных технологий, расширение процессов глобализации и процесс коммерциализации политической коммуникации.

Следовательно, цель политического дискурса – пробудить в адресате намерения, дать почву для убеждения и побудить к действию. Поэтому эффективность политического дискурса можно определить относительно этой цели. Речь политика оперирует символами, а ее успех предопределяется тем, насколько эти символы созвучны массовому сознанию: политик должен уметь затронуть нужную струну в этом сознании [Sankoff, 1984, р. 39–40]. Далеко не всегда такое внушение выглядит как аргументация: пытаясь привлечь слушателей на свою сторону, не всегда прибегают к логически связным аргументам [Демьянков, 2002, с. 33–34]. Иногда достаточно просто дать понять, что позиция, в пользу которой выступает адресант, лежит в интересах адресата.

Важная особенность политического дискурса состоит в том, что политики часто пытаются завуалировать свои цели, используя такие лингвистические средства как эллипсис, метафоризацию, особую интонацию и другие приемы воздействия на сознание оппонентов. В основе образной структуры большинства фразеологизмов, по мнению многих ученых, находится метафора. В данной статье мы рассмотрим фразеологизмы, основанные на метафорическом переносе, как дискурсивные маркеры в политическом дискурсе. На наш взгляд, богатейшими возможностями в плане передачи эмоционального и оценочного отношения человека к окружающим его сущностям и явлениям обладают фразеологические единицы. Под фразеологической единицей мы понимаем устойчивую в языке и воспроизводимую в речи в «готовом виде» семантически переосмысленную языковую единицу, состоящую более чем из одного слова и обладающую раздельнооформленностью и экспрессивностью [Ухтомский, 2006, с. 24–25]. Важность образности фразеологизмов заключается в том, что именно этот признак лежит в основе всех остальных их выразительных качеств: эмоциональности, оценочности, экспрессивности. Фразеологизмы способны не только называть предмет, явление, но и выражать определенные чувства говорящего человека. Примечательно, что употребление фразеологизмов придает речи живость и образность. Это ценят журналисты, которые охотно обращаются к русской фразеологии в различных жанрах СМИ.

В течение последнего десятилетия на современном российском телевидении сформировался новый жанр – ток-шоу, включающий в себя смесь других жанров общения: политической дискуссии, рекламы, развлекательных и информационно-аналитических передач. В настоящее время происходит быстрое изменение жанров дискурса, обусловленное прежде всего активной экспансией массово-информационного общения в повседневную жизнь людей. Телевидение и компьютерная коммуникативная среда стремительно стирают грань между обыденным и институциональным общением.

В данной статье рассмотрим фразеологизмы как дискурсивные маркеры на примере британского политического ток-шоу «Spotlight» на канале «Russia Today». Отрывок диалога между ведущим ток-шоу(Albert Gurnov) и его гостем (Mr. Vladimir Fortov) представляет собой яркий пример использования различных фразеологизмов как дискурсивных маркеров.

A: Hello Mr Fortov, and welcome to the show. Thank you very much for being. You know, the early bird catches the worm. The Russian Academy of Sciences has to draw the line for any charter, and what is more, the government has to improve the new version of the charter but the scientists haven’t approved the points proposed by the Science and Education University. So, what’s you personal attitude to the charter that you have approved, and do you think that it will help the Russian science?

F: Look, it’s clear as day, the discussion between the government and the Academy of Sciences rotated around one key question. And it is very principle for us. Uh, you see that the question is whether the Academy will be controlled by the academicians as it was more than 300 years ago or it will be ruled… governed by board of people who…I mean public organizations and government organizations.

В своем обращении ведущий Альберт Гурнов употребляет фразеологизм the early bird catches the worm (кто рано встает, того удача ждет / тому Бог дает), который служит для привлечения собеседника к теме разговора при помощи актуализации внутренней формы фразеологической единицы (пословицы и поговорки мы рассматриваем в сфере фразеологии). Фразеологизм to draw the line (установить границы дозволенного) выражает логическое продолжение авторской мысли и оформляет причинные суждения, указывающие на последовательность изложения. Владимир Фортов маркирует начало ответа, употребив фразеологизм it’s clear as day (ясно как день), который сигнализирует о готовности отвечать – даже если план ответа еще не сформулирован окончательно. В монологической речи такая необходимость возникает реже, хотя тоже встречается.

При ответе на вопрос реципиент выражает свою позицию фразеологизмами, выполняющими функцию вводных маркеров: key question (ключевой вопрос) и it is very principle for us (поставить что-то во главу угла), которые несут дискурсивное значение и содержат четкую когезивную функцию в общении.

Рассмотрим следующий отрывок диалога.

A: And you want actually to stay this way?

F: Right. It’s a closed chapter and about 200 people voted in favor to that.

A: So… let me sorry for interrupting you for the second time. You have agreed to have a new charter, but… still you haven’t jumped the conclusions and passed all the amendments that were proposed by the Ministry of Science and Education. You call it a discussion. Is it right to call it a discussion between the Academy of Sciences and the government? Was it a conflict or…

F: And in the long run I’d like to note it as a discussion not to…

A: So you don’t regard it as a conflict.

F: Uh, it is difficult to separate it, and it is not as easy as easy as falling of a log, somebody thinks that it is a conflict, but I think that it is a normal contradiction between two different points of view.

A: Ok, like clockwork, so let’s call it a discussion of conflict in science. So let’s see how the conflict developed. Natalya Shakulova has more…

Интересующий нас фразеологизм it’s a closed chapter (пройденный этап в чьей-либо жизни) указывает слушателю, как определить направление движения новой информации. Мистер Фортов продолжает высказывание, используя фразеологизм to jump the conclusions (делать поспешные выводы), тем самым выражая смысловой переход к другой теме разговора. Кроме того, фразеологизм in the long run (в конце концов, в конечном счете) служит соединительным элементом между высказыванием и предшествующим ему контекстом. Дискурсивный фразеологизм it is not as easy as easy as falling of a log (проще простого, проще пареной репы) употребляется для того, чтобы сделать какой-то вывод из сказанного и убедиться в понимании сказанного. Like clockwork (точно как часы, как по маслу) может интерпретироваться слушающим как индикатор недостаточной убежденности в истинности утверждения и что очень важно, как сигнал для проявления поддержки.

Рассмотрим еще один микроотрывок из политического ток-шоу «Spotlight».

A: So you want independence. You want to keep your… independence. Mr. Fortov, you have said that the government always had means to influence the Academy…through financing, but why is the state so interested today to have more control, I mean official control, and do you see it eye to eye?

F: There are many opinions about that, but it is not the secret that some people in our Academy believe that it is because of properties. If you look on the new structure, as a firm hand, where researchers are separated from the management, they will have no influence on the management. After all, it creates a very bureaucratic system that gives a green light to bureaucrats to separate our properties. Frankly, our properties given to us are to develop science, nothing more.

A: Says Academician Vladimir Fortov. «Spotlight» will be back shortly right after this. So don’t go away.

Дискурсивный фразеологизм see it eye to eye (разделять мнение, видеть одними глазами) используется ведущим, чтобы ввести новую тему, дать рекомендации или совет, выразить свое мнение. Дискурсивный фразеологизм as a firm hand (твердая рука, твердое руководство) употребляется, чтобы прояснить ситуацию и ориентировать слушателя на очевидность полученных данных. Так, to give a green light (дать зеленый свет, предоставить свободу действий) маркирует сообщение с целью привлечь внимание, которое в каком-то смысле является неприемлемым для слушателя. Nothing more (ничего особенного) выражает логическое продолжение авторской мысли и оформляет причинные суждения, указывающие на последовательность изложения.

Таким образом, анализ устного дискурса на примере политического ток-шоу позволил нам сделать вывод о том, что наиболее часто употребляемыми фразеологизмами являются the early bird catches the worm (кто рано встает, того удача ждет / тому Бог дает), to draw the line (установить границы дозволенного), it’s clear as day (ясно как день), key question (ключевой вопрос), it is very principle for us (поставить что-то во главу угла), it’s a closed chapter (пройденный этап в чьей-либо жизни), to jump the conclusions (делать поспешные выводы), in the long run (в конце концов, в конечном счете), it is not as easy as easy as falling of a log (проще простого, проще пареной репы), like clockwork (точно как часы, как по маслу), see it eye to eye (разделять мнение, видеть одними глазами), as a firm hand (твердая рука, твердое руководство), to give a green light (дать зеленый свет, предоставить свободу действий), nothing more (ничего особенного).

По стилистическим особенностям в политическом ток-шоу различают нейтральные, официально-деловые и разговорные фразеологизмы. Нейтральные фразеологизмы не обладают коннотативными значениями: они входят в состав функционально не закрепленной общеупотребительной фразеологии (the early bird catches the worm, it’s clear as day, to jump the conclusions, it’s a closed chapter, in the long run, it is not as easy as easy as falling of a log, like clockwork, see it eye to eye,, nothing more). Официально-деловые фразеологизмы имеют четкую функциональную прикрепленность и лишены дополнительного коннотативного значения (to draw the line, key question, it is very principle for us). Разговорные фразеологизмы обладают коннотативным значением и часто даются в толковых словарях без стилистических помет, однако все же выделяются на фоне общеупотребительных фразеологизмов яркой разговорной окраской, чуть сниженным, фамильярным оттенком в звучании (as a firm hand, to give a green light). Разговорные фразеологизмы, как правило, образны, что придает им особую экспрессию, живость.

Таким образом, рассмотренные нами фразеологизмы как дискурсивные маркеры в политическом ток-шоу «Spotlight» выполняют следующие функции: привлекают внимание собеседника к теме разговора, выражают логическое продолжение авторской мысли, усиливают смысловой переход к другой теме, являются сигналом для проявления поддержки или недостаточной убежденности в разговоре. Отметим, что паузы и повторы в предложениях передают внутренний настрой коммуникантов и дают понять, как их информация должна быть воспринята.

Библиографический список

Баранов А.Н. Введение в прикладную лингвистику. М., 2003.

Демьянков В.З. Политический дискурс как предмет политической филологии // Политическая наука. Политический дискурс: История и современные исследования. 2002. № 3.

Ильин М.В. Слова и смыслы: опыт описания ключевых политических понятий. М., 1997.

Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Русская политическая метафора. Материалы к словарю. М., 1991.

Массалина И.П. Дискурсивные маркеры. URL: www.klgtu.ru/ru/magazine/2009_ 15/45.doc.

Ухтомский А.В. Новое в классификации фразеологизмов // Сборник докладов на международной научно-практической конференции «Технологии и инновации в педагогике, психологии и лингвистике» 20–21 ноября 2006 г. Вып. 7. М., 2006.

Bayley P. Live oratory in the television age: the language of formal speeches. Bologna, 1985.

Coulthard M. Advances in spoken discourse analysis. London, 1995.

Halliday M., Hasan R. Cohesion in English. Boston, 1996.

Sankoff G. The origins of syntax in discourse. New York, 1984.

Schiffrin D. Discourse markers. Cambridge, 1987.

Stubbs M. Discourse analysis: the sociolinguistic analysis of natural language. Chicago, 1983.

Н.М. Татарникова^¹⁷

Blog

Л. В. Савельева 1 Репрезентация