Geum.ru

Различные статьи последних лет

Вид материалаДокументы
Михаил Роднов, Владимир Буравцов
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   19

VI.

Это неопубликованная статья, подготовленная для одной для уфимских газет, но отклонённая редакцией, в соавторстве с уфимским краеведом В.Н. Буравцовым.


Михаил Роднов, Владимир Буравцов


Божедомское кладбище в Уфе


Неотъемлемой частью городского ландшафта являются кладбища. Судьба их отражает все изломы нашей истории, их сносили и уничтожали, превращали в парки и просто предавали забвению. На территории города Уфы с древнейших времён существовало множество мест захоронений. В доисторическую эпоху (бронзовый и железный века), когда вдоль берега Белой тянулась целая сеть поселений и городищ разных племён и народов, жившие здесь люди оставили обширные кладбища, которые располагались вдоль высокого обрыва Белой до телецентра и магометанского кладбища, а вглубь уфимского полуострова доходили до современной улицы Коммунистической. И поныне глубоко под землёй в Ушаковском парке возле «Белого» дома (ныне парк Матросова) находятся древние могилы почивших витязей.

С возникновением города Уфы в 1586 году захоронения умерших производились на небольших кладбищах возле городских же церквей и в монастырях. Если спуститься с Кремлёвского холма от Монумента Дружбы к небольшому пляжику возле причала, рядом с которым из большой трубы изливаются в Белую остатки бывшей речки Ногайки, то примерно возле этого места стояла небольшая деревянная Троицкая церковь, сгоревшая от грозы в 1797 году. Потом именно в честь неё и переименуют старый Смоленский собор в Троицкий храм.

При (старой) Троицкой церкви, замечали краеведы, «было своё кладбище, и, как говорят, оно находилось у самого берега р. Белой, несколько пониже моста, где ещё старожилы помнят деревянную часовню, теперь давно несуществующую и неизвестно когда и кем построенную; но как ещё недавно открываемы были могилы и попадались человеческие кости, то и предполагают, что часовня была на кладбище бывшей Троицкой церкви». В 1865 году приблизительно в этом месте обнаружили христианские захоронения, но не в гробах, а в дубовых колодах, как было принято в XVII столетии.

Самое же главное уфимское городское кладбище находилось возле Смоленского собора, на месте которого сейчас Монумент Дружбы. «При Смоленской соборной церкви было кладбище, а внутри её и в застенке под колокольнею погребали людей именитых» – писал Руф Игнатьев. Смоленский собор был храмом «почётным», здесь хоронили воевод и прочих видных уфимцев. В диптике или помяннике Смоленского собора, кроме записанных в вечный помин царей от Иоанна Грозного до императрицы Анны, от первой супруги царя Алексея Михайловича Марии Ильинишны до герцогини Мекленбургской, поминались в церковные службы князья Нераковы, дворяне Артемьевы, Ахмаметевы, Пекарские, Приклонские и другие «зде лежащие».

Под сводами Смоленского собора или около него нашёл своё последнее пристанище знаменитый русский дипломат, думный дьяк царей Фёдора Иоанновича и Бориса Годунова, потом великий секретарь и государственный казначей Лжедмитрия, Афонасий Иванович Власьев, сосланный в Уфу в 1606 году после прихода к власти Шуйского. А.И. Власьев возглавлял дипломатические переговоры с Австрией, германскими государствами, Швецией, Данией, Польшей. Более того, Власьев стал любимцем Лжедмитрия и даже представлял его в Кракове, где в присутствии польского короля Сигизмунда III вместо Димитрия обручился с Мариной Мнишек.

Последних возле Смоленского собора похоронили защитников Уфы во время пугачёвской осады. Но в связи с запретом погребать умерших при городских церквах, вышедшем ещё в 1771 году, после мятежа были уничтожены следы бывшего кладбища внутри и около собора. Внутри Смоленского собора был ликвидирован помост из могильных плит, а существовавшие надгробные надписи на стенах забелены.

Руф Игнатьев замечал, что «Смоленский собор, как выражались наши предки, весь стоит на костях почивших». А «в 1797 году вся Уфа заговорила, что по ночам в тёплом соборе т. е. пристройке, где были приделы во имя Апостол Петра и Павла и свят. Николая, видится огонь, но не похожий на обыкновенный, происходящий от свечей, а как будтобы от постоянной молнии. Было много свидетелей... Оказалось, что изстари здесь погребено много знатных лиц, и что сверх того тёплая пристройка к настоящему собору сделана чрез сто лет после его построения и на месте, где было кладбище, а по этому свет был ничто иное, как фосфорическое испарение, происходящее от мёртвых тел... Остатки кладбища и теперь заметны по сохранившимся остаткам могильных памятников около бывшего собора или нынешней церкви св. Троицы; но говорят внутри церкви было много плит в стенах и на полу с надписями, а как все признаки кладбищ при городских церквах старались уничтожить, то уничтожены и те могильные памятники, которые были внутри и снаружи Смоленского собора». К 1860-м годам все следы главного уфимского кладбища почти исчезли, а надписи на стенах заштукатурены.

В конце XVIII века горожане хоронили усопших на Успенском кладбище, располагавшемся по современной улице Коммунистической. Екатерина II в разгар эпидемии чумы, бушевавшей в Москве, указом в декабре 1771 года запретила погребать умерших при городских церквах и велела устроить кладбища за городом, на выгонных землях. Видимо, нарушение тысячелетней традиции хоронить возле городских церквей встретило сопротивление населения, почему и принимались силовые меры по уничтожению следов старых внутригородских кладбищ, как при уфимском Смоленском соборе.

На Успенской или Старо-Кладбищенской улице издавна существовало кладбище, а сама улица в XVIII веке находилась за пределами города. В 1798 году помещица, опять возвращаемся к Руфу Гавриловичу, «Аничкова купила и перенесла сюда на кладбище деревянную церковь Успения Богородицы, оставшуюся от уничтоженного в 1764 году Успенского мужеского монастыря, бывшего там, где теперь женский монастырь». Но в начале XIX столетия по новому плану Уфы началась прокладка здесь улиц и Успенское кладбище, оказавшееся в черте городской застройки, было закрыто, однако «название Кладбищенской улицы слышится в народе и теперь» добавлял Р.Г. Игнатьев.

М. Сомов свидетельствовал в 1864 году, что возле каменной церкви Успения Божией Матери, построенной в 1849 году, «было прежде кладбище, первое в Уфе, основанное в 1782 году, что ещё заметно и ныне по неровностям почвы, изрытой могилами и по некоторым сохранившимся памятникам и надгробным плитам, находящимся внутри и около церковной ограды».

В конце позапрошлого столетия Руф Гаврилович Игнатьев успел изучить остатки Успенского кладбища. Тогда возле Успенской церкви, по его словам, «сохранилось несколько памятников, относящихся от 1802 до 1823 года; только в 1824 году перестали здесь погребать умерших, так как в этом только году церковь Успения, уже застроенная кругом домами, вошла в состав города. На бывшем Успенском кладбище погребены многие из здешних дворянских фамилий, как то: бывший в Царствование Екатерины II-й Губернатором Уфимским и Симбирским Генерал-Поручик Пеутлинг, род Верстовских, от которых происходит известный русский композитор А.Н. Верстовский, в 1859 году скончавшийся в Москве; Дмитриевы, Березовские, Аничковы и многие другие. У входа в церковь погребён, как видно из надписи на чугунной плите, кафедральный протоиерей Фрагранский, родившийся в 1772, скончавшийся в 1802 г.».

Бывшее кладбище ещё в конце XIX века было огорожено деревянным забором с двумя воротами, плиты и насыпи хорошо просматривались из-за ограды, само кладбище было обширное. Но постепенно оно застраивалось домами и к началу XX столетия сохранился только остаток кладбища возле самой церкви. Безбожники-коммунисты снесли Успенский храм, символично возведя на его месте так называемый дом старых большевиков, а остаток кладбища превратили… в огород, где до сих пор растут яблоньки. Авторы сами видели как жильцы тут вскапывали грядки, растили морковку.

Остаток бывшего Успенского кладбища, обнесённый железным забором, сохранился сразу за улицей Дорофеева, если спускаться от перекрёстка Телеграфной и Успенской (Цюрупы и Коммунистической). По воспоминаниям старожилов ещё в конце 1940-х годов там можно было видеть могильные памятники. Наверняка, неглубоко под землёй до сих пор лежат обломки постаментов и крестов. В XIX столетии функции основных уфимских кладбищ перешли к Старо-Ивановскому кладбищу (за зданием банка «Уралсиб», в сторону парка Якутова, уничтожено) и Сергиевскому кладбищу, единственному уцелевшему до наших дней. Но вернёмся к Успенскому кладбищу, на знакомый почти всем уфимцам перекрёсток улиц Коммунистической и Цюрупы, где в 1950-е годы разбили сквер Маяковского.

Дело в том, что в Уфе, наверное, единственном крупном городе на всём Урале существовало особое кладбище, традиции которого уходят в глубокую древность, ещё в домонгольскую Русь.

По христианским канонам православная церковь благословляет в загробную жизнь таинствами покаяния, причащения и елеосвящения (соборования). Умирающий (крещённый) исповедуется священнику во всех своих грехах, после чего допускается к причащению Святых Христовых Тайн. В таинстве елеосвящения прощаются грехи неосознанные или забытые. Но ни одно из этих обязательных для православного таинств не может быть совершено над человеком уже умершим.

Однако в средневековом обществе была очень высокая смертность и смертность часто «быстрая», когда священника рядом просто не было. Поэтому в городах древней Руси и Московского царства возникали так называемые божедомские кладбища или скудельницы. Они были в Москве и Новгороде, Пскове и всех достаточно крупных городах, где количество скончавшихся без православного покаяния была велико, а погребать «нечистых» рядом с нормальными усопшими народ не желал. И церковь с давних пор настаивала на захоронении умерших без церковного напутствия (удавившихся, утопленников, замёрзших, самоубийц, странников и других) в особых местах, вдали от храмов и православных кладбищ.

На божедомских кладбищах хоронили бродяг, нищих, преступников, утонувших, убитых грозой и вообще умерших от нечаянных случаев. Трупы складывались в общие ямы или скудельни и так лежали непогребёнными в течение целого года, до четверга 7-й недели после Пасхи или «семика». Тогда из ближайшей церкви совершался крестный ход, служилась общая панихида, засыпались ямы и вырывались новые для следующих покойников. В день поминок благочестивые люди приносили гробы, свечи, холсты, кутью, блины и пироги, устраивали поминки. Хранение тел без предания их земле служило причиной заболеваний и в конце концов из-за санитарно-гигиенических требований императрица Екатерина II и закрыла все божедомские кладбища в 1771 году.

Особенно в допетровской Руси имелась масса так называемых «гулящих людей», бродяг бездомных, находивших свой последний приют на божедомских кладбищах, которые не случайно имелись в крупных городах, притягивавших нищих и тому подобный элемент. На уфимском божедомском кладбище, возможно, хоронили казнённых во время мятежей. Р. Игнатьев записал рассказ современницы Пугачёвщины мещанки Петровой: «однажды из городской тюрьмы вели на экзекуцию толпы башкир и, проходя мимо стоящего по обеим сторонам улицы народа, башкиры кланялись на обе стороны, приговаривая "прощай бачка, прощай мачка, прощай вольный свет". Это прощание многих разжалобило, но тут же несколько молодых мещан захохотало на всю улицу». Конечно, соплеменники старались забирать тела и увозить их домой для погребения, но если таковых не имелось, трупы казнённых, наверняка, свозились на божедомское кладбище.

Кроме того под понятиями Божий или Убогий дом в Московской Руси значилась богадельня. Так, в Уфе Божий дом содержался на городские средства и состоял под надзором духовенства Смоленского собора и особого смотрителя, погребающего покойников под именем «Божедомского прикащика». В 1691 году из государевой городовой казны было отпущено на содержание в Убогом доме призреваемых 8 стариков и 10 старух три «московских» рубля, кроме этого в поминальный и погребальный день семика из той же казны выдавалось по одному рублю на плату за погребение и помин умерших: игумену, протопопу Успенского монастыря и попам Смоленского собора и прочих церквей. А божедомский приказчик Васька Шумилин из Уфимской приказной палаты получал деньги, которые выдавались на проживание и пропитание странников.

Уфимские историки-краеведы XIX столетия М. Сомов, Р. Игнатьев, Д. Волков, а затем П. Ищериков собрали воспоминания и свидетельства об уфимском божедомском кладбище, по которым мы и подготовили эту статью. И сразу первый вопрос, а где же находилась уфимская божедомка?

Она изначально должна была располагаться не просто за городом, а достаточно далеко от уфимской застройки XVII–XVIII веков. Обратим внимание на приведённое выше свидетельство, что «обслуживание» божедомского кладбища являлось обязанностью духовенства Успенского монастыря. Вероятно, после постройки в конце XVIII века деревянной Успенской кладбищенской церкви на современной улице Коммунистической данная функция досталась этому же причту. И во всех трудах краеведов указывается конкретное направление.

В рукописных материалах уфимского городского головы Д. Волкова говорится, что в трёх верстах от уфимского острога и городских стен XVII– XVIII веков в районе нынешней улицы Ленина от Коммунистической и дальше в сторону Бекетовской (Мустая Карима) находилось древнее «скудельное поле» или «Божий дом». Оно являлось кладбищем для живших и умерших в Божьем доме, а также для бродячих людей.

М. Сомов отмечал в 1864 году, что на улице Лазаретной (Ленина) «существовала в старину древняя деревянная часовня св. Георгия Победоносца, построенная при протопопе Неверове, современнике Пугачёвского бунта, но в котором году – неизвестно. Она воздвигнута была для молебствий во время засухи, продолжительного ненастья и неурожаев хлеба; почему и совершались в такие бедственные годы из собора в часовню крестные ходы. Кроме того, при ней же погребаемы были, без совершения обряда отпевания, тела самоубийц. Часовня эта находилась сперва за городом, а потом вошла в черту его, где ещё лет 25 тому назад виднелась в дворе одного обывательского дома. Бекетовская улица, ведущая прямо к кладбищу, получила наименование от богатой помещицы вдовы Бекетовой, которая, после пожара в 1821 году, построила в этой улице на свой счёт целый квартал для бедных, пострадавших от пожара». Обратим внимание на указание М. Сомова, что улица Бекетовская вела прямо к кладбищу (какому?, с другой стороны тоже было кладбище), то есть само божедомское кладбище располагалось чуть выше современного перекрёстка улиц Ленина и Коммунистической.

Впрочем, вряд ли подобное кладбище имело чёткие границы. Но местоположение его совершенно рационально. Вниз по улице Успенской (Коммунистической) лежало «нормальное» Успенское кладбище. И тамошним священникам было достаточно недалеко подняться вверх к божедомскому кладбищу по нечётной (северной) стороне Кладбищенской улицы (Коммунистической). То есть божедомское кладбище находилось напротив Верхне-Торговой площади, с его северной стороны. Видимо, это учитывалось изначально при проектировании площади в начале XIX века. В углу Верхне-Торговой площади, где сейчас памятник Ленину будет поставлен городской фонтан, куда самотёком по деревянным трубам поступала вода из Архиерейских ключей, что били на современной улице 50-летия Октября, где теперь фотосалон «Зоркий» и пятиэтажка № 50.

Как раз в июле 1864 году усилиями и на средства Андрея Алексеевича Нефёдова испортившийся в прошлом году фонтан был исправлен «и перенесён на другое место, к северо-восточному углу площади, где к нему гораздо удобнее подъезжать. Воды в нём стало больше, потому что трубы, лежавшие прежде на 1 и не более 1 ½ аршина глубины, углублены теперь повсеместно на 3 аршина, что позволяет надеяться, что и зимой трубы не будут промерзать, и мы будем пользоваться водой из этого фонтана. Вместо неудобных ковшей, которыми черпали прежде воду из бассейна, открытого всем непогодам, теперь устроены в наружной стенке прочные медные краны. Бассейн окружён маленькой галлереей и покрыт довольно красивой крышей, которую поддерживают деревянные колонны». Уфимцы тогда ещё помнили о местоположении божедомского кладбища и конечно же не стали бы ставить бассейн с водой на костях, да ещё сомнительных покойников.

Р. Игнатьев помещал божедомское кладбище, по-видимому, чуть в сторону. В 1871 году он писал, что уфимское божедомское кладбище «находилось на нынешней Лазаретной улице, как говорят, на том самом месте, где теперь находится дом г. Домбровской, тут же и стояла деревянная часовня в честь св. Архистратига Михаила. – Место это ещё в начале нынешнего столетия было – чистое поле, степь, только после 1809 года начали появляться здесь строения, в силу расширения города, по новому плану».

Так где же точно располагалась уфимская божедомка? Понятно, что в квартале улиц Ленина, Коммунистической, Карима, но всё-таки хотелось бы уточнить. Помог наш знаменитый уфимский летописец, историк-краевед и защитник старой Уфы Павел Владимирович Егоров. Он поведал предания уфимских старожилов, которые совпали с нашими поисками. Дома Домбровской по городской переписи 1879 года уже на улице Лазаретной (Ленина) не было. От угла с Успенской (Коммунистической) на север, в сторону современного Центрального рынка, вдоль Лазаретной протянулась земля, купленная городскими властями. Здесь от угла располагались (и до сих пор стоят) здания Уфимской городской управы, ремесленного училища, а дальше до революции располагался небольшой Думский сад. Именно он, по свидетельству П.В. Егорова, и был специально разбит на месте, видимо, основных захоронений божедомского кладбища. Не хотела уфимская власть (увы, только той поры) строиться на костях.

В советскую эпоху новое начальство уже не было столь щепетильным и к началу 1930-х годов на месте садика (и божедомки) возвели известный в Уфе Дом-коммуну – современный адрес улица Ленина, 9/11. В его дворе в советские времена находился большой общественный туалет. Наверняка во внутридворовом пространстве и поныне сохранились нетронутые (нераскопанные) участки культурного слоя, в глубинах которого может быть сохранились остатки массовых захоронений утопленников, самоубийц, случайно погибших. История любит пошутить. Сюда, на божедомку в течение нескольких веков свозили в том числе тела казнённых по казённой надобности, а теперь здесь по соседству возвышается современное здание по всем известному адресу – Ленина, 7 – Министерства внутренних дел по Республике Башкортостан.

Уточнения П.В. Егорова полностью укладываются в логику застройки этого района Уфы. Улица Кладбищенская, потом Успенская, Сталина, ныне Коммунистическая (интересно, рулетка переименований закончилась?), наверняка изначально являлась просто просёлочной дорогой. К моменту принятия нового плана Уфы в 1819 году здесь была «степь», но, скорее всего, эти, прилегающие к городу земли использовались в хозяйственных целях. Несколько лет назад археологические раскопки под руководством В.В. Овсянникова на месте нового современного кинокомплекса, что вырос недалеко от бывшей божедомки, дали ряд вещей, который можно датировать рубежом XVIII–XIX веков. То есть уфимцы, вероятно, здесь имели какие-нибудь хутора, косили сено, пасли скот. И вряд ли они стали бы хоронить бомжей и утопленников прямо возле дороги (улицы Коммунистической). Логично было бы несколько отодвинуть божедомское кладбище севернее, как раз на место домов по адресу Ленина 7 и 9/11. При этом, ещё раз напомним, что, видимо, точных границ у этого кладбища не имелось. Новые ямы вырывали по соседству.

Какие бы бомжи не хоронились на божедомском кладбище, сам статус кладбища требовал наличия если не храма, то какой-нибудь часовни. Но тут мы сталкиваемся с разночтениями. В большинстве работ упоминается часовня в честь Святого Георгия, чей образ ставился на божедомском кладбище. После получения указа Екатерины II в декабре 1771 года тотчас же в Уфе был закрыт убогий дом. И в 1777 году при протоиерее Смоленского собора Иакове Неверове из материалов богадельни была построена деревянная часовня Святого Георгия Победоносца. Примерно в 1820–1830-е годы часовня вместе с иконой святого Георгия сгорела.

Праздник в честь Святого Великомученика Победоносца Георгия приходился на 26 ноября (по старому стилю), в 1864 году в память о бывшей на улице Лазаретной деревянной часовни в честь Св. Георгия был в Успенской церкви устроен придел в это имя (уфимцы помнили о связи Успенской церкви с божедомским кладбищем). Руф Игнатьев отмечал, что «нынешняя Лазаретная улица была в старину за городом и здесь было кладбище для самоубийц и … не было ли это кладбище так называемым Убогим домом или «скудельцами», где погребали не одних лишённых христианского погребения, но и нищих, безвестных странников и казённых, и что трупы, лишённых христианского погребения в течении всего года, лежали непогребёнными до семика или четверга на Троицкой неделе и тогда уже были погребаемы и наши предки по этому самому прозвали семик праздником мертвецов».

Но в статье 1871 года, вышедшей под псевдонимом «Роман Кронбейный», за которым, видимо, скрывался Р. Игнатьев, указывалось наличие на улице Лазаретной (Ленина) часовни в честь святого Михаила, чей праздник приходится тоже на ноябрь (8-е число по старому стилю). А при церкви Успения Богородицы на Успенской или бывшей Кладбищенской улице прихожане в начале 1860-х годов также устроили придел в имя и этого святого. Вероятно, были две часовни.

При этом автор замечал, что в Уфе поминали безвестных мертвецов не в семик, а 8 ноября в день празднования св. Архистратигу Михаилу. Когда в 1771 году в стране свирепствовала чума, «то боясь её появления в Уфе, Уфимское начальство отвело для погребения умерших от чумы, еслибы таковые случились, особое кладбище, близ Божедомского». В это же время протоиерей Смоленского собора И. Неверов «поставил на Божедомском кладбище вместо прежней, пришедшей в ветхость, деревянной часовни – новую, тоже деревянную, в честь св. Архистратига Михаила, заступлению которого приписали тот случай, что чума не появилась ни в городе и нигде во всей тогдашней Уфимской провинции». В народе чтили часовню с иконой святого Михаила, но в 1821 году, когда «места около бывшего кладбища застраивались» случился сильный пожар, сгорела и Михайловская часовня, из которой успели вынести только старинный деревянный крест.

Чума 1771 года стала удобным поводом для ликвидации этого древнего, но совершенно вредного «народному здравию от гнивших и разлагавшихся трупов» обычая. Про божедомские кладбища существовала в народе своеобразная загадка: «летел зверёк чрез Божий домок, сам говорит моя сила горит». От фосфорического разложения трупов на божедомских кладбищах появлялись блуждающие огни.

Однако семик (четверг на троицыной неделе) или праздник мертвецов достаточно широко отмечался в народе. И дело не только в милосердии к падшим. Случайная смерть была явлением обычным в те далёкие времена. Шайки разбойников, несчастные случаи на работах и т. д. приводили к тому, что нередко рядовые люди вынуждены были хоронить своих близких именно на божедомских кладбищах. Существовал определённый порядок. В четверг или семик в ближайшей (в Уфе в Успенской) церкви служилась литургия, затем на скудельницу отправлялся крестный ход, где и совершалось отпевание всех трупов. Известных из покойников поминали по именам, о неизвестных говорили: «Помяни господи души раб твоих их же имена ты сам господи веси». После окончания отпевания и панихиды Божедомский приказчик (смотритель кладбища) закрывал ямы холстом и затем ямы засыпались землёй, после чего приказчик расплачивался с духовенством.

Р.Г. Игнатьев обнаружил, что семик или «праздник мертвецов» особенно отмечался в Сатке (современная Челябинская область). Здесь в семик отправлялась в церкви общая заупокойная литургия при большом стечении народа, в храм приносили мёд, яйца, блины и пр. По окончании службы начинался крестный ход на кладбище, при пении: «не рыдай мене мати зряще во гробе». На кладбище служилась общая панихида и читались помянники о «зде лежащих», потом иконы возвращались в церковь при пении стихиры Иоанна Дамаскина: «плачу и рыдаю егда помышляю смерть». На кладбище оставались богомольцы поминать усопших, женщины причитали, принесённую пищу съедали на могилках или относили домой.

Все мы «ходим под Богом» и где суждено упокоиться, кто знает? И наши предки в семик (четверг на троицыной неделе) поминали известных и безвестных усопших. Так что, выходя из почтамта или кинотеатра «Родина» на улицу Ленина, можете представить, что перед Вашим взором оказывается уфимское божедомское кладбище, не самое весёлое место в нашем древнем городе.