Сближение Церквей Евангельских Христиан для дела миссии. Перспектива развития Миссионерского Евангельского Движения программа
| Вид материала | Программа |
- Евангельского Альянса России 2005-04-02 пастором Тушинской пресвитерианской церкви, 708.03kb.
- Н. А. Колесников Христианин! Знаешь, 4657.85kb.
- Т. П. Белова национальный вопрос в социальных учениях российских конфессий, 145.86kb.
- Программа семинара-тренинга «стратегия развития компании», 18.78kb.
- К. В. Сомов История христианства Оглавление Предисловие Лекция, 5006.61kb.
- Пояснительная записка к системе учебников «Перспектива» (для 1−4 классов общеобразовательных, 1411.93kb.
- Программа экзамена Сущность рекламы. Цели и функции рекламы. Особенности развития рекламного, 365.01kb.
- А. В. Федин «сеять перед жатвой»: начало иезуитской миссии в новой франции в 1611-1613, 1510.47kb.
- Руфь Такер От Иерусалима до края земли, 8108.79kb.
- Ведомственная целевая программа «безопасность дорожного движения» (2011-2013 годы), 271.21kb.
Вопросы-ответы по прочитанному докладу
Ответ:
Я по Чечне только скажу, что в церкви там осталось около 20-30 бабушек, которые пока не собираются в Доме Молитвы, т.к. весь город заминирован. Они идут только на центральную площадь, где их кормят МЧС. Каждый день там устраиваются обеды. У них нет лидера и выехать они не могут, т.к. им некуда выехать. Поэтому, что будет дальше – мы не знаем.
Вопрос: Позавчера я слышал по радио "Свобода", что и обеды уже отменились.
Ответ:
Это в Ингушетии. И сейчас каждый день там регистрируется 70 краж и насилий. Уже было две больших стычки между молодежью Ингушетии и чеченцами. Это страшно, что происходит. Я вам скажу, я еврей. Это у меня отрыжку вызовет, но возле стены Плача и плакал. Ментальность русского – натравить этих людей друг на друга, чтобы они истребили, а потом они к нам обратятся, а мы им войска предоставим.
Доклад Александра Васильевича Федичкина
Итак, тема "Церковь и Миссия"
Прежде всего, хотел бы обратить внимание на то, что между церковью и миссией есть различие, как в функции, так и в природе. И когда мы анализируем, очень удобно говорить об этих четырех позициях: о субъекте деятельности, о его цели, об объекте, на который он нацелен и об инструментах. Так вот, церковь - это в любом случае субъект. Это всегда тот, кто совершает дело, тогда как миссия, хотя она и входит нередко в субъект, ее природа вот здесь в инструменте. Как возникает инструмент? Инструменты нам нужны для того, чтобы увеличить наши возможности. Один человек не может проповедовать Евангелие - тогда он находит в церкви того, кто мог бы этим делом заниматься. Человек этот дар, и он от имени церкви, как инструмент церкви делает что-то хорошо. В этом функциональное отличие миссии. Миссия – это инструмент церкви, хотя она входит, конечно, в субъект, но все-таки организованна специально.
Я теперь проведу некоторое другое разграничение. В целом в народе Божьем можно говорить о двух основных проектах. Мы это называем церковью, а я это буду называть немного другим словом – парацерковь. Не путайте, пожалуйста, с парапсихологией, это то, что называется параллельным деятельности церкви, как конституция. Естественно, в парацерковь входят разные подразделения, разные инструменты. Один из них – миссия. Так же здесь есть и образование, и средство массовой информации и т.д. Когда мы говорим о взаимоотношениях церкви и миссии, мы должны понимать, что церковь – это по своей природе долгосрочный проект, примерно до Второго Пришествия. Длинный проект - это что-то очень похожее на семью, там не меряют временем, там делают все на века, серьезно. В церкви очень ценят своеобразие этой семьи. В церкви идет смена поколений, и каждое поколение хочет этот дом при сохранении традиции устроить на манер нового поколения, тогда как парацерковь – это совсем другая вещь. Это музыкальная школа, обычная школа, это некоторый проект в дополнение к семье. Эти проекты обычно имеют ограниченность во времени. На эти проекты собираются конкретные деньги, и потом четко отслеживается результат. А в семье примут и родившегося инвалида - совсем другая природа.
И вот, за прошедшие 10 лет мы вынуждены были встретить очень много проблем, трудностей из-за того, что просто слабо представляли различие этих двух институтов. Они разные. Естественно, что инструменты направляются в субъекты. Поэтому когда говорят: кто же должен командовать: миссия или церковь? Церковь сразу дает быстрый ответ –конечно церковь. Особенно, если старший пресвитер, или кто-то в таком роде говорит: Конечно, миссия должна быть у меня в подчинении. Но не тут-то было…и почему? Дело в том, что на сегодня церковь Божия не в зависимости от того, хочет она этого или не хочет, осознает она этого или нет, она существует сегодня на уровне глобально всего нашего шара и внутри этой церкви есть различие по конфессиональным принципам. Конечно, сформировались конфессии в разных географических условиях, но потом их стремились сделать всемирными. Но потом, в большой церкви, в конфессиях, мы имеем разделение на деноминации, при общем, примерно одинаковом богословском устройстве – каждое поколение, каждый лидер хочет устроить свой домик по-своему, по-своему повесить шторы и по-своему поставить стульчик – так и каждая деноминация хочет делать по-своему. И это опять нормально. Нужно еще сказать, что внутри этой деноминации есть еще то, что мы называем общиной. И каждая община, опять-таки, потому что Бог дал каждому цветочку быть право быть самим собой, хочет сделать это по-своему - это один уровень. С другой стороны, у нас церкви существуют и по другому принципу. Внутри страны есть тот или иной регион – это старшее епископство, и внутри отдельного региона есть какое-то объединение близких церквей - друзья. Почему я сейчас на это обращаю внимание? Потому, что столкновение интересов церкви и миссии происходит из-за того, что парацерковь существует в рамках всего мира. Возьмем крупные миссии – например Билл Брайта, Билли Гремма – это инструмент всей глобальной церкви. Конечно, когда она приходит на территорию, она всех тех, которые называют себя субъектами - и общину, и деноминацию - она просто случайно, не заметив, задевает и потом смотрит, мол: что оно там было? Ну, просто этот большой слон не заметил, потому, что он большой. Вот в чем все дело. Вот поэтому, когда приходят большие миссии к нам на территорию – они себя свободно чувствуют. Как разговаривает Виктор Гамм? Он с самим Петром Васильевичем разговаривает. Как? Важно разговаривает. А как разговаривает "Свет Евангелия" или какая-нибудь отдельная миссия? Ну как Сережа. (из зала – Вообще не разговаривает). Понимаете? Вот в чем дело. Мы испытали очень много напряжений. Просто разный уровень. Это я как бы к природе. (братья, я думаю, вы не обиделись? из зала – Ты еще не все образы употребил)
Теперь еще один важный момент. Если сейчас говорить об истории нашего миссионерского движения в 90-е годы, я бы выделил следующий этап.
Первый этап - это то, что можно назвать скрытым миссионерством, то, что для нас больше является евангелизацией. Первые братья-евангелисты говорили, что даже не собирались ни церкви открывать, ничего. Они шли, просто Господа проповедовать. Для них развитие евангелизации - это было просто продолжение церковной деятельности. Потом у нас появились миссии, типа "Свет Евангелия". Это было отечественное движение, отечественные миссии, это были те, которые, увидев нужду, как бы легкие лучники в войске Давида или еще кого-нибудь, вступили в бой самые первые. И если вы помните, деньги собирались в основном в России, хотя я знаю, были и из-за рубежа тоже. Они всегда были из-за рубежа, и в советский период. Но, это было национальное движение и национальная ответственность. Потом приехали зарубежные миссии, наступил важный и серьезный этап, когда в Москве, например, 7 раз евангелизировали весь город, массово раздавали литературу – это был расцвет зарубежных миссий. Потом наступил этап, который можно было бы называть церковной миссией. На конец-то проснулся великий немой гигант - церковь. Тогда началось движение, возглавляемое Рувимом Степановичем и другими, то есть уже были слышны новые веяния. Мы видим реальные результаты – церкви включились, вся церковь поднялась, не только миссии, а сама церковь уже проснулась и начинает делать какую-то работу. Сейчас похоже, что мы вступаем в этап, который, может быть, назван этапом интеграции, когда нам хочется, чтобы сформировалась отечественная миссия, но своеобразным образом, чтобы это были вместе и зарубежная и отечественная и церковная миссии, даже то, что мы называем церковной евангелизацией. Мы хотим, чтобы этот целостный процесс об освоении мира был каким-то образом скоординирован нами. Если прообразом, я хочу привести некоторый образ для того, почему нам не нравятся отдельные этапы.
В чем состоялся кризис на первом этапе? Кризис состоялся в том, что пошли грешники, мощно пошли. Вот вам пример – Ширинай Досова, вам известная, сестра у нас в Москве. Пока она доезжала до нашего 20-го этажа в Конького, половина вагона она привозила покаянных грешников. Пока доедет от Арбата до Конького – пол вагона грешников! Когда грешник пошел, а пасторов никаких не было, ей пришлось быть пастором. Очень многие из миссионеров на этом этапе вынуждены были обратиться к идеи церкви, а церковь они с роду никогда не строили. Они не знали, как это делать, поэтому стали повторять то, что умели в своих родных церквах.
Отечественная миссия. На мой взгляд она пережила свою остановку, поскольку люди были серьезными и ответственными. (То, когда дети рождаются, тут бывает любовь и все такое… а потом ребенок родился. И, примерно на 18 год, мама выбывает из жизни.)
Потом она опять в церкви появляется, лидер церкви и все такое прочее… Дети появились, и поэтому наши все ответственные миссионеры ушли в пастыри. Не могли же они пред Богом бросить. Поэтому отечественная миссия захлебнулась не из-за того, что она плохая была, а из-за того, что братья были ответственные. Как таковое, служение было почти не возможно совершать, тем более, что кадров новых тоже не было – вычерпали тех, которых Господь приготовил за советские годы.
Движение зарубежной миссии. Оно было очень прогрессивное для нас. Во-первых, пришли люди, которые владели стереотипами международного миссионерского опыта. Хороший он был или плохой, в любом случае, он был более прогрессивный, чем в России, потому что, по технологии продвинутый дальше. И когда этот опыт растиражировали, то даже простые братья, которые учились на "проекте 250", на проекте "Новая Жизнь" с фильмом "Иисус", когда нужно было дать только буклетик и прочитать четыре духовных закона, и грешник уже мог каяться. Даже самые простые братья совершили великое дело, но и это движение подошло к своему кризису. Где был кризис? Из Вашингтона или из Германии не видно наше поле. Там можно деньги собирать, но душа россиянина там не видна. Поэтому, как только закончился этап передачи технологий, наступил кризис в этом движении. Я приведу пример на студенческой работе. Это наиболее показательно на мой взгляд.
Миссия IFS или ССХ или миссия "Новая Жизнь" работали со студентами. И вот, у нас в Москве всех распустили и отослали домой. Я спрашиваю: "Почему? Студенты кончились? – Нет, студентов как было 900 000 в городе, так и есть. –А почему вы уезжаете? – А студенты больше Евангелием не интересуются. – Ну как не интересуются?" А дело все вот в чем. Пока студентам везли западную модель, знакомство с языком и т.д. – все было интересно, а когда студент задает западному миссионеру вопрос: "А что вы думаете о Сергии Булгакове? А как вы относитесь к духовному опыту Сергия Радонежского?"
И вот тут-то вышло новое движение, как я сказал, проснулся церковный гигант - церковная миссия. Здесь очень хорошее, большое и прогрессивное начало, потому, что это лидеры, выросшие здесь и за ними стоит церковь. Худо, бедно, но щепотку риса всегда найдут миссионеру и принесут. Поэтому – это непотопляемое миссионерство в этом смысле. Говорят: "Если мировой кризис поразит всю вселенную, то бабушка с редиской все равно выживет". Потому, что у нее редиска есть. А те, у кого компьютер – ничего, кроме компьютера. Вот точно так и наше церковное миссионерство более жизненно. Сейчас оно имеет очень большой потенциал, большое развитие. Но, дело в том, что церковная миссия ограниченна. В каком смысле? На миссию приходится собирать самые передовые технологии, самые передовые ресурсы. Миссия – это то же, что военно-промышленный комплекс в обществе. Приходится выходить всегда на самые высокие цели и там находить решения. А нищей церкви требуется сначала изнутри поднять ее. Поэтому мы выходим на проблему взаимодействия церкви и миссии в том смысле, что нужно внутреннюю жизнь церкви поднимать, выводить на более детородный, детоспособный уровень. Вот сейчас мы сделаем первое решение, какое? Если говорить о некоторых решениях, я хотел бы коротко сказать о том, как возможно взаимодействие церкви и миссии сегодня. Во-первых, я думаю, мы должны ясно осознать различие этих двух институтов. На московском опыте это оказалось полезно с одной стороны, что здесь образовались региональный миссионерский клуб, региональный круглый стол. А вот что интересно на уровне братства…
Опыт, когда церковь и миссия начинают планировать вместе - то ли это вариант под эгидой старшего пресвитера, то ли это вариант под эгидой Христианского Миссионерского Союза, то ли более сложный вариант, когда на одной и той же территории находятся и СЦ и Автономные и Миссионерские и прочие (вы знаете, что в Москве одних только ЕХБ 10 разных наименований), - это более сложный вариант для координации общей стратегии. Я думаю, что выход сейчас состоит в том, что необходим краткосрочный проект.
Сейчас предлагает краткосрочный проект "Новая Жизнь" - сразу покрыть массовой евангелизацией 105 городов. Надо сказать, что сразу волна пошла в Клинцах, в Минусинске и в Кирово-Чепетске, здесь последний опыт – из 70 000 населения 7 200 пришло на просмотр фильма «Иисус». Что-то пошло в народе.
Так вот, если церковь и миссия объединяются в краткосрочных проектах евангелизационной работы, это уже стратегия, которая может быть так или иначе исчисляемой. Я думаю, что очень важным моментом является мышление движенья. Тут я сейчас чуть-чуть пооппонирую Юрию Кирилловичу. Это мой характер такой. В чем я буду оппонировать. Мне кажется, что ушло время, когда Союзы по природе просто дублировали общину. Это была семья. До верху – все имели начальника, более и менее слушали, что-то делали, как могли. Сейчас союзы все более перерастают на уровень движения. Уже старшие епископы все больше становятся удельными князьями. Роль лидеров Союза становится все более ролью координатора. Мне кажется, что координационная модель вполне хорошо будет работать сегодня в движении ЕХБ. Если бы мы дальше продолжали такие консультации и на миссионерском уровне и на уровне общего видения церкви, мне кажется, что за этим есть будущее. Поэтому, я приглашаю братьев к активности в этой области.
Еще, одна идея, которая здесь была высказана – миссионерское бюро. Я думаю, что кроме сокровенной информации есть всегда презентационная, рекламная. Если бы мы даже ее собрали, на сегодня был бы уже хороший шаг и хорошее движение. Итак, дорогие, мы сегодня говорили о географической евангелизации. Но вызовом времени является выход в новые культурные слои. Если говорить о видении миссионерского движения на 21 век, или, по крайней мере, на ближайшие 5-10 лет, то я бы сформулировал то, что в моем сердце и то, о чем я молился Богу. В Великом Поручении есть часть, которую мы выполняем – Итак, идите, научите все народы… Вот мы идем и крестим. А вот вторая часть – …уча их соблюдать все, что я повелел вам… Она все-таки выпадает из поля внимания миссионеров. Мне кажется, что сегодня наступил такой уровень работы, где необходимо очень серьезно поднять работу в обществе. Сегодня говорили о культурном присутствии, о провозглашении христианских ценностей и о присутствии церкви. Мне кажется, что сейчас миссионерство будет не столько географическим, сколько выходом в новые, недоступные для этого слои. Я бы сегодня вносил бы эту идею, как новую тенденцию на новое время. Я хочу поздравить всех здесь находящихся с тем, что они являются авангардом церкви. Миссионер – это всегда авангард церкви. Это те, кто ведут авангардные бои, а потом подходит вся церковь. Сейчас, слава Богу, к 2000 году вся церковь подошла к миссионерству, с чем я вас и поздравляю. Благодарю за внимание.
Вопросы-ответы по прочитанному докладу:
Вопрос:
Вот к этой первой серии, Александр Васильевич, где вы построили такой логический, формальный синтаксис субъекта, объекта и, так сказать, этого действующего глагола. Вы как-то его прошли и сразу перешли на анализ разных видов благовестия, миссии и так далее. Мне бы хотелось бы задержаться на первом вашем примере, потому что вы как-то уже заикнулись на некоторых семинарах о парадигме, показывая и употребляя этот синтаксис: церковь – как субъект, миссия – как двигатель, действователь, инструмент воздействия на объект, а объект – по видимому, это общество, это люди, это те, как вы выразились, грешники. Мне кажется, важно осмыслить то, что вы сказали, что мы должны в тех парадигмах, о которых вы упомянули, осмыслить новый подход как к церкви, так и к миссии. В этот объект сегодня, извините меня, не просто так впиталась влага под влиянием завышенного мнения о себе по отношению к объекту – к грешникам. Это наше отношение – грешники – оно сквозит везде. Мне кажется, чтобы лучше узнать и полюбить людей надо немножко переосмыслить понимание объекта, чтобы полюбить его, приглядеться к нему и тогда уже…
Ответ:
С термином я согласен – это жаргонное слово, это братья наши, которых мы любим. А схему я эту использовал только так: когда я иду на рынок и продаю молоко, то в данном случае, я думаю о покупателе, как о потребителе, а он думает обо мне как о том, кому он должен отдать деньги. Поэтому, я согласен – это партнерские отношения.
Доклад Павла Васильевича Ботанова
Я хочу начать с того, что я, вообще, верю в чудеса. Для Бога все возможно. Есть самая простая сфера – физические чудеса. Она самая легкая и обычно людей всех удивляет, поражает. А есть сфера, сложная даже для Бога – это духовная сфера. Это чудеса, которые Бог делает в нас с Вами. Я думаю, что сегодня - это день чудес, потому что сегодня что-то происходит в наших душах, а наших сердцах, в нашем сознании. И вот то, о чем говорил брат Алексей, что сложно переломить, Бог это постепенно переламывает. И для меня многие вещи прозвучали в эти два дня очень ценно и полезно. Слава Богу за Его чудеса! То, о чем я хочу сказать, это совсем не много. Может быть один, два вопроса. Даже отчасти эти вещи звучали уже и я рад этому, потому, что это подтверждает актуальность этого вопроса. Это то, что интересно и важно для всех. Мы говорим сегодня и молимся о том, чтобы в нашей стране появилось сегодня много тысяч, десятки тысяч новых служителей и миссионеров. Мы об этом говорим, мы об этом молимся, и мы об этом переживаем, ищем возможности, варианты, чтобы поднялась волна миссионерства.
Главное направление - это создание церквей. Я хотел бы сразу начать с акцента. Самый первый акцент – каких церквей? Я вижу это слово церковь как основное, гвоздевое. Не просто церквей, а церквей миссионерских. Я верю в то, что основанием этой волны, которая будет не просто 3-4 года, а начнет набирать большую и большую силу, чтобы захватывать большее и большее количества людей, будет необходимая церковная база. О чем я переживаю, друзья мои? Существует такой взгляд на развитие миссионерства, как две части.
Есть одна часть – чисто миссионерская, как авангардная часть, видимая часть – то, чем обычно занимаются миссионерские организации. То есть, поиск миссионеров, помощь в их подготовке, посылка миссионеров, первые шаги, первые успехи, первые неудачи. То, что видимо, наглядно, о чем пишут или говорят.
Есть менее заметная часть, которая находится где-то внизу – это церковная часть. Между двумя частями, находящимися в постоянном внимании, в церковной части происходят постоянные напряжения. Мы этому свидетели. Хочется оторваться от этой церковной части и, видя перспективных людей, видя потенциал и мощь, видя новые идеи, дать возможность этим новым людям двигаться вперед и достигать каких-то результатов. Эти люди чего-то достигают и появляется новая церковь. Но есть дистанция между церквами, откуда вышли эти люди и их новым положением, их новыми успехами в Господе, и она иногда настолько велика, что переходит иногда в критическое расстояние. Критическое расстояние переходит в то, что они остаются одни – то ли это группы, то ли это церкви.
О чем я хочу сегодня говорить? Я хочу говорить об этом расстоянии, об этом поводке или пуповине, дороге жизни - назовите как хотите. Второй мой акцент - я считаю, что эта дорога жизни должна быть обязательна сейчас, сегодня. Может быть сегодня не популярно об этом говорить, так как кажется, что это не первостепенная задача. Сейчас главна перспектива, авангард, чтобы вырваться вперед. Но, если сегодня важно вырваться, то завтра будет важен вопрос, который стоит уже сегодня. Не жизнеспособны церкви, вырвавшиеся вперед. Мы знаем примеры, которые звучали вчера, что многие церкви либо умирают, либо буксуют, либо бросаются в одну или в другую крайность – в харизматию и т.д. Я хочу нарисовать такую вещь: допустим эти кружочки – это миссионерские общества, организации, а прямоугольники – это церковные образования. Пусть это будут союзы большие или маленькие. Каждый из этих образований имеет в себе элемент миссионерства. Мы видим на этой линии напряжение. Я хотел бы рассмотреть одну церковь. Нарисуем наверняка всем вам известную схему – миссионерские церкви. Там есть стрелочки, идущие внутрь, в саму церковь - работа на созидание церкви, укрепление и рост. Есть еще стрелочки, идущие наружу - то, что мы относим к миссионерскому служению, к евангелизму, к благовестию. Все мы понимаем, что между этими стрелочками, идущими внутрь и наружу должен быть определенный баланс. Если стрелочки, направленные наружу, будут доминировать над внутренними, то наиболее активные члены уйдут наружу, будут работать, а сама группа ослабеет. Если наоборот, большее внутренних стрелочек, тогда мы видим внутри непонимание, грязи, споры. Таким образом, здоровое состояние миссионерской церкви – это баланс между этими двумя направлениями. Это касается и церкви, это касается и Союза – само слово "баланс" - это ключевое слово.
Еще один рисуночек. Возьмем церковь. Предположим, что эта здоровая миссионерская церковь посылает миссионера и начинает работать новая миссионерская группа. Вот, тот самый поводок или дорога жизни, между церковью материю и вновь появившейся. Всем известная эта схема. Идея в том, что по этой линии идет взаимообмен. Отсюда идет поддержка, молитвы, духовная и финансовая поддержка, а отсюда идет информация, какая-то подотчетность и т.д. К чему я веду? Это количество заботы тоже до определенной степени. Мы не может, допустим, из церкви, состоящей из 100 человек послать 100 миссионеров - не хватит на нее энергии. В тех случаях, когда количество необходимой заботы превышает возможности, тогда возникает проблема, какая? Эта точка остается без заботы, без должного попечительства. Тогда, либо она умирает, либо возникает нужда поисков дополнительных ресурсов. Почему образуется миссионерская организация? Именно потому, когда появляется большее желание, энергия, инициатива на миссионерское служение, а не хватает ресурсов. Тогда появляется посредническая организация, которая начинает искать ресурсы, поддержку и помощь для этих точек, но не от этой церкви, а от других. С одной стороны, это хорошо, я думаю. Местная организация, не являясь церковной, аккумулирует ресурсы разных церковных образований для того, чтобы перенаправить их на начало новой работы. С другой стороны - справляется ли миссионерская организация с тем, чтобы обеспечить это новое образование тем, что ей необходимо. Другими словами, когда миссионерская организация подыскивает этим детям приемных матерей, обеспечивают ли эти церкви-матери всем необходимым новые точки? Если за это отвечает миссионерская организация, то вопрос - обеспечивает ли? А может быть вообще не обеспечивает, только дает необходимую финансовую поддержку в течении первого года и все, все остальное под вопросом.
Миссионерская церковь. Есть несколько критериев, характеризующих миссионерскую церковь. Я бы назвал следующее: Миссионерская церковь, обладающая миссионерским видением, должна иметь внутри себя учение, сориентированное на чисто библейское учение, показывающее Бога и суть Евангелия: Бог, любящий мир; Бог, посылающий Сына; Бог, дающий попечение церкви, то есть здравое библейское учение по поводу того, как Бог заботится о мире. Вот здесь вопрос - должны быть показаны эти стрелки, здравое учение - это первое. Второй момент – молитвенное служение, основанное на понимании и сознании. Третий момент - молитва и учение приводит к тому, что люди начинают сами евангелизировать, сами искать возможности выразиться в евангелизме, т. е. это местный, церковный евангелизм. Мы потихоньку выходим уже за пределы этого круга. Четвертый момент - можно говорить о видении дальше, шире церкви и о подготовке людей в этой структуре, а так же готовность послать этих людей, что бывает весьма сложно. Еще один момент - я бы сказал, финансовое обеспечение всех программ, близких к миссионерским и самих миссионеров. Здесь я хочу коротко остановится и сказать о миссионерском фонде. Наверняка все уже знакомы с этим фондом. Это специальные деньги, с помощью которых поддерживаются миссионерские программы, то есть люди, которые выезжают на отдельную работу. Можно сказать, что у нас в России есть целый ряд церквей, в частности и у нас - на Юге России, где существует миссионерский фонд. Слава Богу, фонд существует, работает и развивается.
Последнее, что я хотел сказать. Если в церкви матери есть эти все элементы, то, начиная новую церковь, как бы, с молоком матери перенимаются эти принципы и начинается новая миссионерская церковь. Если этого нет, церковь начинается с помощью личных способностей одного человека, тогда эти принципы сюда не закладываются. Тогда появляется не миссионерская церковь, а церковь, еще одна церковь, отражающая специфические или практические видения церкви-матери и т.д. То есть просто появляется название "церковь", "группа людей". Эта церковь всегда будет требовать себе вливания, поддержки, какой-то реанимации. Она не способна посылать миссионеров. Поэтому, я думаю, что если мы говорим о новых церквях, мы должны говорить именно о миссионерских. Если мы говорим о развитии миссионерской волны, нужно строить ее на миссионерские церкви. Я, конечно, понимаю, что Бог сегодня приготовил много людей в существующих церквях, больших союзов, которые необходимо поднять, зажечь, подавать перспективу и начать новую работу. Но это временный процесс. Вопрос - на чем будет базироваться дальнейшее движение – это создание именно миссионерских церквей, с видением, с самоопределением, с самофинансированием и т.д.
Итак, три вещи, о которых я сегодня говорил - очень важные вещи:
Первое - в деле миссии не возможно обойти церковь - это базовый элемент, это основной элемент. Невозможно оторваться от церкви.
Второе - очень важным считаю вот эту взаимосвязь между церковью-матерью и новообразованной. Только вместе возможна эффективность.
Третье - формирование миссионерского видения церкви, как церкви-матери, так и церкви, которая потом проявляется на основании дальнейшей работы.
Спасибо, дорогие друзья.
Вопросы-ответы по прочитанному докладу:
Вопрос:
Относительно этой связи между церковью матерью и рожденной церковью. Это связь – достаточно абстрактное понятие, ведь на самом деле очень важно, самое важное - эта связь. Какова это связь? На протяжении долгих лет наш Союз ЕХБ был так назван. Даже собор называется Федеративным, есть союз ассоциации братских церквей, там больше походит на Конфедеративное сообщество. Какова связь в вашем понимании?
Ответ:
Я думаю, что возможны разные структурные моменты - в зависимости от типа структуры в данном регионе или в Союзе. Структура сейчас не так важна. Важнее знать ценности через эти существующие связи. Я их перечислю. Мы можем говорить вообще о развитии, о духовных поддержках, социальных и материальных поддержках. Здесь я это не беру. В принципе эта связь может быть использована для многих вещей. Но в нашем ракурсе речь идет о миссионерских ценностях.
Доклад Алексея Васильевича Смирнова
Насколько я понимаю сам себя и нас - русских. Мы с вами очень умные люди и очень точно и хорошо понимаем друг друга. Больше того, мы даже умеем, собираясь вместе, эмоционально, ярко выражать неудовольствие кому-либо, то есть можем хорошо все раскладывать по полочкам, можем умно все объяснять, можем хорошо предъявлять претензии тем, кто что-либо не выполнил. А потом, выдохнув все это, уйти и 10 лет больше не встречаться. Мы довольны - у нас тишина и покой внутри, мы все сказали и все сделали, что от нас требовалось. При том, это не только среди верующих, это вообще – в нашей культуре, так бывает везде. А вот, например, в Германии, Вальдемар не даст обмануть, в прошлом году, когда подорожало пиво на 1 фенинг, устроили забастовку. У нас может изменяться все радикально – от коммунистов к демократам, потом еще к православным – все, что угодно. Мы можем в кулуарах обсуждать, спорить, драться, доказывать и никаких результатов. Так вот, когда я готовился к докладу – он не самый лучший, но главное, что я к нему готовился так: Господи, я не хочу говорить никаких красивых слов, просто хочу, чтобы Ты сказал через меня, хоть что-нибудь. Поэтому, моя молитва была такая: Господи, дай нам мудрости увидеть правду о нас самих, дай нам силы выполнить то, какое решение мы примем, чтобы наша сегодняшняя встреча не была очередным фарсом на высоком уровне - то, чем мы страдаем в течении всей нашей истории… Дальше, чтобы нам далеко не заходить в оценке нас самих, я хотел бы, чтобы мы заглянули примерно в 70-80 годы и посмотрели на самих себя, в наши церкви, что они представляли из себя тогда. Это закрытое общество, близких друг другу людей, иногда состоящих на 30% и более из родственников, организованных внутри себя для удовлетворения собственных интересов, где различные формы служения и проявления даров и способностей скорее похожи на любование их собственной исключительности, святости, праведности на фоне грешного мира или самореализации. Мнение окружения при этом в чем-то схоже с нашим самомнением. Кроме того, атеистическая пропаганда добавила определенных оттенков. Мир воспринимал евангельскую церковь, как секту с извращенными формами общения, вредными для общества и государства, как чужеродное явление в целом. Враждебно настроенное общество извне создало непреодолимый барьер между церковью и обществом. Христианин убегал в церковь от мира, он был изгоем на производстве, его контакты с людьми были короткими, обусловленными нападками на него за то, что он принадлежал баптистам. А с его стороны – оправдание, что он не верблюд. Таким образом, в большинстве случаев, это не было общением верующего человека с неверующим, а было столкновение миров, душ, миров и эмоций. Христианин замыкался в себе, а обычный человек все больше и больше убеждался, что это вера не для него. Мы, в лучшем случае, выглядели странными и чужими. Помните, как было раньше? Нам почти не нужно было пугать своих детей миром, он сам пугал наших детей враждебностью и они послушно шли вместе с нами в церковь. Свобода 88 года свалилась на наши головы, как снег на голову. И если быть справедливыми и объективными, следующие 3-4 года мы просто простояли с открытым от удивления ртом и соображали, как же все это случилось? Я не боюсь сказать, что евангельская церковь не была готова ни к свободе, ни к миссионерству, ни к тому, чтобы принимать грешников в свои поместные церкви. Иностранные слова, как миссионерское и национальное движение, миссионерская стратегия, личный евангелизм, видение церкви, динамика и развитие церкви вообще не наименовались в нашем лексиконе. Церковь была неподготовлена к проповеди Евангелия, идя в мир. Но, к счастью, не только это является залогом успеха миссионерства. Хочу сказать, что миссионерское движение в России не началось в 90-х, оно зародилось еще в конце 19-ого столетия, затем ярко вспыхнуло в 20-х годах нашего столетия, затем через некоторое время, в 80-90-х нам снова Бог дал эту милость и возможность. Проблема 90-х годов в том, что не получили преемственности от отцов, совершавших это дело до нас, потому что их опыт миссионерства умер вместе с ними за стенками НГВД и КГБ, да и просто от злопыхателей большой религии. То есть миссиология не получила развития ни в практике, ни в теории. Действительно, советское время наложило свой отпечаток на личность христианина – это зависть, недоверие, скрытность и другие негативные качества. Поэтому, приходилось слышать такие высказывания: "Где два баптиста, там три церкви". Имелось ввиду, что наша церковь всегда в разногласии, движима материальными интересами и амбициями. Я согласен с самим этим утверждением, только для меня христиане, вышедшие на улицы городов в конце 80-х, начале 90-х, для проповеди Евангелия – это герои во имя Бога, это отдельные сподвижники, часто отвергнутые своими церквами за их миссионерскую деятельность. Это люди, похожие на молодого царя Давида, вышедшего на Голиафа, во имя Бога – без щита и меча, совершившие подвиг ради спасения грешников. Лично я знаю пастора в московской области, который имеет традиционную церковь, он практически в одиночку образовал еще две группы в соседних городах. Одновременно, при этом, работая в тюрьме и в доме престарелых. Кроме того, он не имеет постоянной материальной поддержки, не говоря уже о покрытии сопутствующих расходов. На самом деле эти братья и сестры не имели специального образования и средств. Со смущенной душой, но горящим духом пошли, чтобы явить послушание своему господину – Иисусу Христу. Практически, не рассчитывая на понимание, по одному, или, в лучшем случае, вдвоем эти энтузиасты создавали не две-три, а больше церквей. Благослови их Господь. В конце 80-х годов несколько братьев в результате долгих молитв и практического служения на улицах Москвы и Московской области создали абсолютно русскую организацию – центр евангелизации. Братья проповедовали Евангелие, показывали фильм "Иисус", учили людей в группах, создавали поместные церкви, но какую же войну против них воздвигли собственные братья, обвиняя их во всех мыслимых и не мыслимых грехах! Духовный клан в конце 80-х, начале 90-х привлек к себе не только истинных христиан, но и людей с разными мотивами и интересами. Привлек он так же иностранные миссии и отдельных людей, с не всегда понятными целями. Но даже при таком количестве работников их катастрофически не хватало для потока из человеческих душ, образовавшегося в те годы. А наспех подготовленные иногда люди с улицы не отвечали ни Божьим требованиям, ни запросам аудитории. Через два – три года стало очевидно, что тот самый поток пошел на убыль по разным причинам, вот некоторые из них: прошел бум, то есть мы закрыли рты, но не знали что делать дальше, потерялась острота интереса в обществе, евангельских церквей было слишком мало, чтобы вобрать в себя такой поток, не смогли достаточно и вообще дать пищи духовной, отсутствие у нас видения, широкой евангелизации той самой национальной, неспособность христиан вместить грешников в сердце – это одна из причин, которая помешала множеству людей прийти в наши церкви, двери наших церквей стали настолько маленькими, куда там игольным ушам о которых говорил Христос, причем не только для богатых, но для всех. Что же дальше? По инерции мы все еще хватаемся за лопаты и начинаем копать на право и на лево, но золота нет. Что, мы прекращаем добычу? Нет. Начинаем искать, анализировать, думать, изобретать и критиковать себя – золото есть но его стало трудно добывать. открытый способ добычи драгоценностей вроде евангелизации 1992 года, когда мы пластами снимали урожай закончился, теперь нужно копать в глубину. Российское национальное движение имеет перспективу, а значит и необходимые для этого святого дела ресурсы. Одним из путей создания национального движения считается образование региональных организаций. Поскольку у меня тема доклада - стратегия на будущее, то волей или неволей я буду обращаться к опыту нашей ассоциации, не для рекламы, пожалуйста не думайте, чтобы показать негативные стороны этого движения и что – то положительное. Чтобы подтвердить свою идею, что создание региональных сильных организаций может как раз стать основой для национального движения, то при организованном региональном служении легче найти средства внутри, создавая различные коммерческие структуры и ориентируя прибыль на евангелизацию и помощь церквам, а со своей стороны поддерживать их молитвенно и другими средствами. Если же иметь глобальную стратегию миссионерства в России без региональных организаций, скорее всего масштабы России, а значит финансирование такого проекта ни кого не вдохновят взять на себя эти расходы. Не в качестве рекламы, как я уже сказал, хочу поделиться информацией о нашем братстве. Мы начали евангелизацию в конце 80-х годов, но подготовка началась за несколько лет до того. В церкви Бог открыл братьям, что свобода все таки придет, когда о ней не было еще ни намеков, ни предпосылок. И мы начали готовить три братских группы, которые помогали духовному самоутверждению и которые настраивали братьев на приближающуюся свободу для проповеди Евангелия. Хочу сказать, что в ближайшие следующие 8-9 лет мы создали 9 церквей. Во всех этих церквах руководители - эти самые братья – пасторы церквей, миссионеры, руководители, подготовленные заранее к этому служению. У некоторых служителей потом получилась некоторая остановка. Чем она была обусловлена? Для кого-то церковь и работа в ней стали самоцелью. Люди стали самодостаточными. Мы стали заниматься устройством наших церквей, они занялись своими группами, практически прекратили евангелизацию на уровне поместной церкви, остановившись на позиции еврейского евангелизма – т.е. их проповедь состоит в демонстрации присутствия Бога в их среде - посивная евангелизация. Христос изменил эту ситуацию, повелев нести Евангелие по всему миру – это активная евангелизация. Тем не менее, служители некоторых церквей прямо утверждают: "Пусть грешники видят нас, рассматривают Бога в нашей среде и обращаются к нему". Еще проблема- подстегивание отчетностью и финансами от миссий другие кинулись за числом любой ценой, не гнушаясь раздачи Пепси Колы, авторучек, сумок и т.д., не задаваясь вопросом "Зачем?". Это не проблема личностей их качества или способности, а отсутствие евангельского понимания в строении церкви. Пока это еще не глобальная проблема Российского миссионерства, а субъективное явление, поэтому необходимо выявить и провозгласить истиною цель еванелизации, что это не отчетность и цифры, а спасение грешников от греховного образа жизни и вовлечение их в Святой Божий поток, не мутной воды, а настоящего живого Божьего потока. Способы при этом могут быть разные, но принципы Божьи остаются неизменны: о Боге, о рождении свыше, о святости жизни, о личном евангелизме, о добродетели.
Кстати, о личном евангелизме, как части национального миссионерского движения… Сегодня мы затрагивали этот вопрос. Я убежден, что наши церкви как раз страдают отсутствием этого понятия и этого явления. В своей основе наши церкви сосредоточились на себе, на церковности, на устройстве своей жизни, своего служения и это мешает им понять, что цель не в церкви, а за ее пределами. Что дает личный евангелизм? Это очень важный момент. Изменение мышления отдельных верующих от коллективизма к личной ответственности перед Богом за спасение грешников, понимание сути Евангелия самими верующими, самими христианами, умение изложить это Евангелие любому слушателю,готовность принимать людей не только в церковь, но и в сердца. Сконцентрировавшись на обеспечении верующих, на совершенствовании богослужения мы создали некую христианскую осыпь: обученные созерцать и критиковать, искать выгоду для себя и тому подобное, вместо Божьего орудия, несущего Его Евангелия от сердца к сердцу, при этом растущую, молящуюся не о своих бесконечных проблемах, а о спасении того, кому она засвидетельствовала. Возвращаясь к нашему опыту ассоциации. Уже в смысли стратегии на будущее я хотел бы сказать, как мы развивались, как мы делали свое служение. Ситуация была такая: Имея базовую церковь в городе Дедовске, это северо-западное направление Московской области, мы начали распространяться по направлению железнодорожья, создавая церковь в основных городах (вдоль железной дороги). Мы создали 7 церквей на этом направлении. Потом, из наших же церквей образовались церкви на южном направлении, в городе Подольске. Сейчас церковь есть в Сучково (это западное направление), есть церковь в Реутово, которая начинает развиваться. Я сейчас не об этом. Что произошло? Как только мы начали создавать эти церкви и пока у нас хватало потенциала тех самых подготовленных работников, у нас все шло хорошо. Практически, каждый год мы создавали новую церковь. Но потом, мы остановились потому, что не были подготовлены работники. Не было людей, которых мы готовили стратегически, вперед. Но, отработав вот этот участок, хочу сказать, что в самом начале мы не имели никакой стратегии. Мы, просто, побуждаемые Духом Святым, начали делать свое дело в ближайшей местности вокруг себя. Но в процессе нашего общения и наших контактов, создавая, фактически, автономные церкви - это не церкви, принадлежащие к Дедовской церкви - это церкви, которые составляют сейчас нашу Ассоциацию. Они образованны одной церковью, но все они автономные и руководитель нашей ассоциации не является хозяином в этих церквах - не господином, не руководителем. Каждая церковь независимо совершает свое служение. Но при этом, что дает такая форма организации региональных объединений? Это дает братские общения служителей разного уровня, где мы можем на местном уровне собираться, встречаться, поддерживать друг друга и ободрять. Это дает возможность собирать молодежные собрания ни раз в год и не раз в 10 лет, а как можно чаще. Сейчас у нас происходят специальные молодежные собрания под руководством Георгия Викторовича раз в два месяца. Это дает возможность совместной евангелизации, совместных коммерческих проектов. Кроме того, учебные программы, которые легче организовать на региональном уровне, более практичны. Мы дальше поговорим с вами, что существуют множество различных учебных заведений, которые готовят богословов, но нет учебных заведений, или их очень мало, которые заняты обучением практических работников на местах, и одна из наших целей - сделать это в Московском регионе. Возвращаясь к тому, что есть преимущество, я понимаю, что мы живем в современном мире и 92 год уже ушел, сейчас совершенно новая ситуация в евангелизме и миссионерстве, в том числе, то есть в большем масштабе, так, как мы поступили здесь, я уверен, что это открытая нам Богом стратегия. Я не собираюсь не в коей мере умолять ни одного из братьев, находящихся здесь, потому что Бог каждому из нас открывает то, что считает нужным. Москва – это огромная территория. В Москве – около 10 000 000 человек, а в Москве и московской области, вместе взятых – около 20 000 000 человек. 20 млн. грешников, причем особенных грешников, не просто грешников, которые не знаю слово Божьего, а людей, которые находятся под духовной оккультной властью. Они находятся в сильнейшей зависимости от всевозможных колдунов, гадателей, спиритистов, экстрасенсов, астрологов. Здесь ужасная ситуация. Поэтому Бог открыл нам такую стратегию, Божью стратегию, не нашу. От Москвы отходят 11 железных дорог в разных направлениях. Наша мечта и молитва - не реклама нашей ассоциации, а я говорю о региональном сильном служении, которое можно осуществить в каждой местности – сделать такое же служение по направлению каждой железной дороги. Александр Васильевич, очень ловкий на определение и на картинки, сразу услышав эту идею сказал: "О, это ромашка". Пусть будет ромашка, лишь бы она Богу благоухание приятное приносило. Кто-то может подумать: "Ну, это их стратегия, пусть они там и ковыряются." Это не наша стратегия, на 20 млн. нашей ассоциации категорически не хватит. Сюда нужны сотни и тысячи работников, которые могли бы 20 млн. охватить. Поэтому, эта стратегия не наша, а всех нас с вами, в том числе Юрия Кирилловича и Рувима Волошина. Это наша совместная работа и, может быть, всех других потому, что организовывая таким образом, создавая базовую церковь и способствуя ей развиваться в пределах своего региона, в пределах досягаемости, мы представляем реальную возможность увидеть то, что они делают, не теряясь в российских просторах. Но это можно делать не только в Москве, это можно делать в любом месте. Причем, используя специфические возможности каждого региона, их какие-то специфические особенности. Я думаю, что Бог может нас благословить и мы сейчас молимся о том, чтобы Бог дал нам людей. Хочу вам сказать, чтобы вы молились. Москва и область это очень странная и страшное состояние человеческих душ. Здесь есть люди и испорченные, и избалованные разные аспектами и возможностями и тем, что множество иностранных миссией есть в наличии здесь. Если где-то не хватает братской помощи иностранных миссий, то у нас здесь засилье иностранных миссий. Нужно еще разобраться, кто и что здесь делает. Поэтому у меня просьба к молитве, чтобы Бог дал людей, которые бы могли вместе с нами, вместе с Богом реализовать эту программу. Чтобы здесь было не 150 церквей всех вместе, а хотя бы 1 500 000 через 20 лет на 20 млн. людей.
Оставим эту программу, учитывая, что мы буксуем, как минимум уже 5 лет в России с подготовкой лидеров на перед, на перспективу. Мы открываем свой институт потому, что приоритет будет именно отдан этой программе, будем готовить людей, чтобы они работали на осуществление этой стратегии, Божьей стратегии. Теперь мы можем отвернуться от этой картинки и я продолжу свой доклад.
Думаю, каждому, кто заинтересован в открытии новых церквей понятно, что подготовка духовных работников – это одно из приоритетных направлений в братстве ЕХБ. Задаю вопрос: что есть истина? Казалось бы, риторический вопрос и он звучит уже давно. Но сегодня он принимает острую и, я бы сказал, злободневную позицию. Что это значит. Новых работников можно учить в духе и понятии этой истины, а вот что делать со служителями традиционных церквей? Самобытность поместных церквей, их формы и традиции, прекрасное явление, пока оно не вступает в серьезное противоречие с истиной. Напомню, что в Священном Писании есть только 4 утверждения для истины:
Господь Бог – есть Истина.
Иисус Христос – есть Истина.
Дух Святой – есть Истина.
Слово Божье – есть Истина.
Все эти четыре утверждения имеют отношение непосредственно к личности Бога. И это не случайно. Именно потому, что это Бог – это и есть абсолютная истина. Это не означает, что все связанное с нашим служением Богу, поклонением Ему неправда. Нет! Имея в основании своей жизнедеятельности и в мыслях Иисуса Христа, мы осуществляем дело Божье на земле. Но все это не является абсолютной истиной. Значит, все это может изменяться в соответствии времени и обстоятельств, если есть в этом необходимость, продиктованная желанием служить Богу, а не своими понятиями или еще хуже, привычками. Почему я об этом говорю здесь? Потому что уже сейчас существует конфликт между церквами традиционными и, так называемыми, миссионерскими, то есть родившимися в 90-х годах. Проблема типична для всей России: внешность и традиции. С одной стороны – число, любой ценой; с другой – традиции, любой ценой. Если так будет развиваться национальное миссионерское движение, тогда мы создадим еще один параллельный союз из новых церквей, не связанных с братством ЕХБ нашего поколения. Стратегически важно: какие церкви мы будем создавать с вами в наше время. Состоящие из тех самых осыпей, созерцающих и критикующих? Или же из людей, горящих желанием спасать грешников? Это во многом зависит от руководства. А значит, и от пасторов, которых нужно готовить специальным и особенным образом. Церкви не знают христианского учения. Если вы не верите, я проиллюстрирую в нашей столбовой баптистской церкви в Дедовске. Нашей церкви 50 лет. Пять лет назад, когда я туда пришел в качестве пастора я представил церкви анкету из 50 вопросов. Все было по американской технологии, где я хотел понять, что я должен делать. И один из вопросов был там: знаете ли вы, что такое христианство. 70% христиан не знают, что такое христианство. Я сейчас это докажу. Еще один вопрос я пишу: уверены ли вы, что Бог простил вам все грехи, или у вас есть запинающий грех, от которого вы не можете освободиться. 90% верующих написали, что у них есть запинающий грех, от которого они не могут освободиться. Через некоторое время, на одном из собраний я прямо задал вопрос верующим, так как мы практикуем разных форм богослужения и собрания. Я задаю вопрос: братья, сестры, что есть христианство? Сейчас мы с вами будем отвечать при помощи доски. Вы не можете себе представить, что наши христиане напишут на доске, объясняя, что такое евангелие. Попробуйте проэксперементировать у себя в церкви и вы удивитесь, как люди, христиане с 50-летним стажем будут объяснять, что такое евангелие. Когда я это сделал, к нашему стыду и удивлению, лучше из всех объяснила женщина, которая всего лишь два месяца посещала наше собрание, но она была до этого преподавателем высшей партийной школы. Она очень быстро поняла идею и сформулировала ее в одном предложении. Я поблагодарил ее публично, за то, что она это сделала, за то, что она сразу уловила суть Евангелия. Христиане не знают что такое евангелие. Они могут вам говорить о том, что Христос умер за них. Они могут говорить, что Евангелие – это церковь, и море разных аспектов христианского быта из жизни, но только не то, что на самом деле есть Евангелие. Поэтому, мы должны учить людей истине Божьей, правде, а форму они сами изобретут. Форму и традиции они примут такую, какую сочтет слушатель, который обратиться к Богу.
Еще одна проблема наших церквей – это место, где собираются наши церкви. Для россиянина – слово церковь ассоциируется с храмом, то есть с церковным зданием. В связи с этим в ассоциации братских церквей строительство церковных зданий на втором плане после спасении грешников. Согласен, что это не панацея, что это не решение всех наших миссионерских и духовных проблем. Хочу даже сказать более того, само здание не поможет нам делать евангелизацию, но тем не менее в нашей культуре это имеет особенное значение. Вот выдержка из реферата нашего брата, пастора одной из наших церквей. Он написал реферат в 97 году "Баптисты в России вчера и сегодня. Есть ли будущее?". Продолжая эту тему, хочется отметить, что в Московской области, где около 40 церквей, только 20 из них имеют Дома Молитвы. И только 3 из них не стыдно назвать церковными зданиями. На что похожи остальные, я покажу на примере. В апреле 97 года я посетил одну церковь ЕХБ московской области в Энском поселке, имеющую свое помещение для собрания. Я пришел в ужас, при виде этого здания. Домишка, который именуется Домом Молитвы буквально врос в землю чуть ни по самые окна. Пороги высокие, потолок низкий, в окна едва протискивается солнечный свет, душно и пахнет плесенью. Началось богослужение, а мне невольно вспомнились кадры из фильма "Тучи над Борском", я ощутил себя сектантом. А что же мог подумать, зайдя в такую церковь, неверующий, прежде чем до него дойдет смысл Евангелия и он поймет, что баптисты – хорошие люди. Не оживет ли в его сознании миф о том, что баптисты совершают жертвоприношения. И какое же блаженство я испытал, когда вышел на улицу, и смог, избавившись от чувства придавленности, выпрямиться и вдохнуть чистого воздуха полной грудью. Тогда я понял, насколько глупо мы выглядим, когда доказываем, что мы не сектанты людям, побывавшим в таких церквах. Печально, но мы привыкаем к тому, что есть. И порой не можем дать истинную оценку тому, чему имеем. Хочу вам сказать в качестве подтверждения: у нас прекрасный Дом Молитвы, кто был, тот скажет, что у нас очень простое и удобное церковные здание. Но когда я, столбовой баптист, захожу в нашу церковь и если там уже наполнено собрание, мне становится грустно от той атмосферы, того состояния, того духа, который присутствует до собрания и во время собрания. Тоска зеленая появляется в душе. Я сказал братьям, когда мы рассуждали: иногда я выгляжу, наверное, глуповато, когда я нахожусь на сцене и руковожу собранием, предлагаю спеть песню… я улыбаюсь, когда пою "как счастлив я", а собрание угрюмо смотрит в сборники. Поэтому я говорю: братья, сестры, мы еще раз споем эти слова – мало кто понимает. Потом я говорю: братья, сестры, отложим сборники и споем на память "как счастлив я" 4 предложения и скажем это честно. Тогда кто-то начинает удивляться от того, что я это говорю, поднимает лицо, появляется что-то вроде улыбки на лице. Так бывает везде и, я скажу, бывает еще хуже. Туда мы приглашаем грешников. Я согласен кто-то сегодня говорил: какой обман, какой парадокс: мы объясняем правильно Евангелие грешнику, человеку на улице, но приглашаем в собрание, где его жуть берет от того, как мы поем песни, как мы смотрим друг на друга, как мы общаемся друг с другом и что мы говорим при входе и выходе. Противоречие - это мешает развитию Евангелия. Поэтому, я сказал уже, что мы должны подумать какие церкви мы будем создавать в будущем и это одна из частей нашей стратегии. Если мы будем создавать прежние церкви, из которых мы сами вышли, боюсь, что Бог не поможет нам в такой евангелизации. Нам не нужны здания, как произведения искусства, но клуб тоже не лучшее место. Необходимо строить простые функциональные дома, куда не стыдно пригласить и приходить людям. Я хочу сказать, что действительно сейчас есть тенденция строить средневековые здания для церквей миллионов на 5 долларов в России, а потом туда не знают кого запустить - то ли лекторов по атеизму научному, то ли отдать его для какого-нибудь склада, потому что у них нет таких денег, чтобы оплачивать это здание. Поэтому я считаю, что мы должны разумно и честно подходить к строительству церковных зданий. Сразу хочу привести пример из американской ситуации. Я не американист, если даже тут есть американцы, простите меня, пожалуйста, я русский человек. Но есть вещи очень интересные. Когда последний раз я был в Америке, я заметил такую удивительную вещь притом, что я был в церквях очень консервативных, как они устроены? Церковь, церковное здание, вокруг церкви спортивный зал, там футбольное поле, баскетбольная площадка совершеннейшая, для тенниса, для гольфа, все что угодно, бассейн. Т.е. в окружении церкви есть все, что необходимо для досуга, для нормального функционирования человеческой личности вообще. Я спрашивал одного пастора, у которого 1500 членов в церкви: "Сколько людей вращается вокруг церкви?" – он говорит:"3000 людей." Зачем им широкая евангелизация, когда все грешники около них? Вот они вокруг: в их бассейнах, на их площадках. Им остается только организовать евангелизацию, они так и делают. И что они делают? Братья, я ходил и ругался там. У них огромный комплекс на шести гектарах земли одноэтажных зданий. Там все функционирует: воскресные школы и все то, что я назвал. Они будут все сносить это в этом году и построят огромное здание, огромный комплекс, который будет способствовать их программе. Но это их возможности финансовые, я не сужу их за это, мне просто было неуютно, когда мне говорили: это мы снесем, это мы снесем. Но я русский человек, я привык вот к таким домам молитвы, как я читал только что. Но они знают, что они хотят, они хотя привлечь людей к церкви, причем на уровне обычных бытовых интересов, душевных интересов, чтобы мы могли воспользоваться этим и дать такую возможность. Друзья, я думаю, что это и наша с вами задача, может быть не в таких масштабах, но тем не менее мы должны подумать об этом.
Отдельной статьей в стратегии миссионерского национального движения, считаю серьезное изучение возможности взаимодействия с православными христианами. Но прежде я хочу немного вернуться в историю. В 20-х годах, когда Ленин декларировал свободу религий, в то же время православная церковь, слившаяся со светской властью, с угнетателями народа, стала восприниматься как прямой враг простых людей и светлой перспективой, обещанной коммунизмом. Кроме того не секрет, что личности многих священников и их жизнь служили основой для едких анекдотов в адрес религии, как таковой. Но нам с вами больше важен еще один аспект. Я считаю, что не без продуманного согласия НКВД, устраивались диспуты между представителями православия и евангельскими проповедниками. Естественно, более сведущие в Священном Писании, евангелисты обезоружили первосвященников, апеллирующие исключительно к святым отцам, преданиям, предписаниям или просто запретам. Простые люди теряли последние симпатии к Православию. Нас столкнули лбами на глазах у общества и мы помогли еще больше дискредитации Православия в глазах общественности. Затем НКВД уничтожила за стенками соловков руководителей и активистов евангельских церквей, таким образом, задушив евангельское движение, которое именно в 20-х годах начало сильно развиваться. Коммунисты радостно потирали руки, празднуя победу над религией. Не случайно Хрущев Никита Сергеевич заявил, ожидая скорого коммунизма, что покажут по телевидению последнего баптиста, при этом даже не считая нужным говорить о православии. А вот свидетельство председателя совета по делам религии при совете министров Харчева из докладов высшей партийной школы 22 марта 1988 году: "Подбор и постановка священников –это дело партии. Наибольших успехов в контроле над религией и в подавлении ее инициативы мы достигли в среде священников и епископов Русской Православной Церкви. Сначала это радовало, а сейчас грозит обернуться непредвиденным. Католики, все еще продолжающие держаться на плыву и бурно растущее сектантство. Раньше мы давили РПЦ и не сдерживали сектантов, т.к. боялись, что они уйдут в подполье и мы окончательно потеряем контроль. Но ведь католики, протестанты, баптисты, евангелисты, адвентисты и многие другие имеют центры и органы управления вне досягаемости советской власти и поэтому их бурный рост чреват непредсказуемыми последствиями. Партия заинтересована в новом типе русского священника." Если у кого-то будет интерес, я могу вам потом предоставить этот доклад в целом виде. Он достаточно интересен для 1988 года.
В какой-то мере Евангелизация 90-х годов сработала на Православие. Люди, услышав от евангелистов об истинах Божьих, пошли в Православную церковь, считая ее единственной, олицетворяющей христианство в России. Но не это самое страшное. А то, что там они не получили развития духовного роста и склонились к легковесному обрядовому христианству. Мы же, евангельские христиане, как бы рассердились на них за это. Мол, куда же вы? А куда им идти. Я не принадлежу к Православию не потому что я не русский или враг нашего народа, а потому что там много человеческого, языческого и нарушения Слова Божьего, именно потому что в Православии мало известно само Слово Божье. Но при всем этом я русский христианин и мне не безразлична судьба Российского христианства и в России в целом. Очень важно понимать, за кого мы принимаем среднего православного. Я не имею ввиду обычного русского пьяницу, а именно православного верующего. За врага, простого грешника, заблудшего сына, а может быть мы видим в нем плотского христианина. Сейчас это не тема для разговора, важно то, чтобы мы не стали на стезю войны, объявленную Евангелию иерархией от Московской патриархии или грубыми необразованными священниками. Я убежден, что нам необходимо искать возможность контакта со священниками, чтобы свести до минимума вражду, прекратить высмеивать православных и оскорблять их чувства. Но начать целенаправленно молиться за пробуждение среди православного священства, какое уже имеется, чтобы они изнутри начали проповедовать Евангелие, постепенно переходя от обрядового служения к евангельскому. Мы не можем требовать от них сразу отказаться от всего, что есть в православии, к тому же и нам есть, что изменить в жизни и служении. Надо учесть, что сама цель не сохранение формы и традиций каждой поместной церкви, а спасение грешников и святая добродетельная жизнь. Необходимо сменить позицию непримиримости, неприятия на любовную, терпимую, учительную, чтобы не противопоставлять себя всему Российскому обществу, хотя для некоторых это похоже главное. Они находят в этом особенное удовлетворение внутреннего честолюбия и сектантства.
И, наконец, последнее в стратегии миссионерства в России. Мы всегда должны иметь ввиду, что проповедь Евангелия и спасение грешников – это не испытание наших умственных способностей, планов и стратегий, а духовная война. В России эта война тем более жестокая и страшная, потому что постсоветское общество погрязло в оккультизме, сатанизме, колдовстве и еще в море всякой нечести. Российское общество в цепях сатаны. В стратегии национального миссионерского служения необходимо уделить место методам ведения духовной брани за души людей. России действительно нужен новый тип священника, потому мы ответственны за изменение в среде российского священства, а не какая-то безбожная партия со своей программой. Коль Бог поместил нас в это историческое время, наделив нас Своей силой, властью, дарами и благословениями, то Он с нас и спросит, как мы распорядились этим. Да даст нам Господь мудрости понять и увидеть, что делать и силы выполнить это во имя Бога. Аминь.