А. В. Карпов (отв ред.), Л. Ю. Субботина (зам отв ред.), А. Л. Журавлев, М. М. Кашапов, Н. В. Клюева, Ю. К. Корнилов, В. А. Мазилов, Ю. П. Поваренков, В. Д. Шадриков
Вид материала | Документы |
- Выпуск 48 Э. Ф. Шарафутдинова чеченский конфликт: этноконфессиональный аспект отв редактор, 3024.85kb.
- Центр системных региональных исследований и прогнозирования иппк ргу и испи ран, 3282.27kb.
- Книга памяти. Йошкар-Ола: Map кн изд-во, 1995. 528 с, К53 ил.,, 1691.88kb.
- Акаев В. Х., Волков Ю. Г., Добаев И. П. зам отв ред, 1632.77kb.
- М. П. Горчакова-Сибирская (отв ред., Спбгиэу), д-р философ наук, проф, 6853.82kb.
- В. М. Пивоев (отв ред.), М. П. Бархота, А. В. Мазур «Свое», 2224.87kb.
- О. Г. Носкова Раздел работа психолога в системе образования и в социальном обслуживании, 10227.59kb.
- В. М. Пивоев (отв ред.), А. М. Пашков, М. В. Пулькин, 3114.99kb.
- Т. А. Ткачева (отв редактор), Е. В. Кузнецова (зам отв редактора), 4827.93kb.
- Редколлегия: Э. П. Кругляков отв редактор, 161.35kb.
ЛИТЕРАТУРА
- Posner, M. I., & Keele, S. W. (1970). Retention of abstract ideas. Journal of Experimental Psychology, 83, 304—308.
- Roediger, H. L., & McDermott, K. B. (1995). Creating false memories: Remembering words not presented in lists. Journal of Experimental Psychology: Learning, Memory and Cognition, 21, 803—814.
Л. В. Кочкина
Системный подход к анализу взаимосвязей психического развития и здоровья ребенка
Врамках пилотного проекта, направленного на оптимизацию системы профилактики заболеваний и диспансеризации детского населения, проживающего в сельской местности, исходя из особенностей адаптации к современным условиям жизнедеятельности, начиная с периода новорожденности и до 18 лет, было проведено обследование психического развития (НПР) детей. Реализация пилотного проекта включала в себя обследование детей Большесельского района Ярославской области выездными бригадами специалистов: доврачебный скрининг, педиатрическое обследование, осмотры детей врачами-специалистами, лабораторное и инструментальное обследование в соответствии с действующими стандартами диспансеризации, оценка качества жизни детей, углубленное психологическое обследование.
При психологическом обследовании детей 3—17 лет использовались комплексы методик, разработанные и апробированные при проведении Всероссийской диспансеризации детей. Для детей 0—2 года был разработан модифицированный вариант опросника экспертной психодиагностической системы «Лонгитюд». Всего в обследовании приняли участие 785 детей.
По результатам психологического обследования, около 35 % детской популяции не имеют нарушений ни в эмоциональной, ни в поведенческой, ни в интеллектуальной сферах психического развития. Выраженные нарушения психического развития (НПР) наблюдаются у 11,21 % детей, что соответствует как данным ВОЗ о распространенности различных психических расстройств, так и данным психиатрии [3]. 53,76 % детей имеют отдельные, нерезко выраженные нарушения психического развития. С одной стороны, эта группа является группой риска в отношении развития психических нарушений, однако к основным факторам, влияющим на психическое развитие, относятся наследственность, семейная среда и воспитание, а также внешняя среда с многообразием ее социальных и биологических воздействий. Все эти влияния выступают в едином комплексе, что может обусловливать как усиление, так и нивелирование влияния каждого из факторов. Как следует из сопоставления результатов, в популяции наиболее распространены нарушения эмоциональной сферы (наблюдаются у 44,71 % детей), которые и составляют психологическое «ядро» группы. На втором месте по распространенности находятся интеллектуальные нарушения (наблюдаются у 35,03 % детей), которые составляют психологическое «ядро» группы с выраженными нарушениями психического развития. Интеллектуальные нарушения являются как первичным, так и вторичным фактором дизонтогенеза. «Интеллектуальная окраска» дизонтогенеза в детском возрасте объясняется тем, что интенсивно формируется познавательная сфера ребенка, которая оказывается «чувствительной» к любому повреждающему воздействию. Поэтому эмоциональные нарушения легко провоцируют трудности в обучении, а трудности в обучении усугубляют эмоциональные нарушения — так запускается порочный круг дизонтогенеза.
Итоговые показатели здоровья, психического развития, качества жизни для детской популяции в целом являются независимыми факторами. Однако, на разных возрастных промежутках они «обрастают» внутрифункциональными связями, поскольку выступают как целостная функциональная система. И от функционирования и созревания относительно независимых функциональных подсистем зависит будущая картина развития ребенка. Возрастные промежутки, в которых появляются связи между подсистемами, объясняются данными о сре-довых и генетических влияниях, изменении соотношения внешних и внутренних детерминант развития, понятием сензитивного периода как средового фильтра. Существуют возрастные периоды, когда возникают новые уровни организации функциональной системы: возраст 3, 7 лет, подростковый период. В ответ на изменения среды возникает необходимость изменения и развития новых средств взаимодействия с новой средой.
Возможны разные направления развития функциональной системы: по нормальному или дефицитарному типу. В каждом случае система сохраняет целостность и адаптивные возможности. В каждом возрастном периоде функциональная система целостна и позволяет ребенку адаптироваться к условиям по нормальной линии развития или дефицитарной [4].
Учитывая положения психогенетики и психологии развития можно отметить, что показатели физического здоровья и психического развития не только отражают результаты генетико-средовых взаимодействий, но могут быть и факторами, взаимно влияющими друг на друга. Так, максимальное количество связей хронических заболеваний ЖКТ с эмоциональными и поведенческими реакциями, мы получили в возрасте 11 и 12 лет. Эмоциональные и поведенческие проявления имеют связь с хроническими заболеваниями ЖКТ, которые становятся дополнительно ослабляющим, астенизирующим фактором, затрудняющим ребенку дальнейшую адаптацию к условиям среды. Возраст 11, 12 лет — предпубертатный возраст, когда функциональные подсистемы готовятся к глобальной перестройке и новообразованиям подросткового возраста. В том случае, если система личности ребенка 10 лет и система его отношений с миром оказывается неподготовленной, то функциональная система начинает формироваться по дефицитарному типу, появляются неадаптивные эмоциональные и поведенческие реакции ребенка.
Первые значимые связи показателей здоровья (хронические заболевания ЖКТ) и психического развития ребенка мы обнаруживаем в возрасте 7 лет. В семь лет у ребенка происходит перестройка функциональных систем, отношений с миром. Социальная среда (школа, новые взрослые, другие дети) предъявляет новые требования к функциональной системе. Обращаясь к данным психогенетики о том, что максимум средовых воздействий организм испытывает в возрасте 4—6 лет и 10—12 лет, мы можем объяснить полученные результаты. Вероятно, средовые воздействия в эти периоды были недостаточно адекватны потребностям функциональной системы ребенка. В связи с этим она начала формироваться по дефицитарному типу, который проявился в 7 и 10—12 лет в виде дезадаптивных реакций на среду. Срыв происходит в том случае, если система была не готова к новым условиям.
Принципы системогенеза, сформулированные П. К. Анохиным [2], служат тому подтверждением. Применительно как к нормативному, так и к нарушенному развитию ребенка системный подход предполагает следующие принципы:
- гетерохрония развития;
- консолидация функциональной системы;
- минимальное обеспечение функциональной системы: функциональная система становится в какой-то степени полноценной задолго до того, как ее звенья получают окончательное оформление и дефинитивное состояние. Функциональная система приобретает приспособительную роль раньше, чем окончательно созреет.
Принципы системогенеза обеспечивают понимание высокой пластичности, преемственности в развитии человека, а также возможностей коррекции или компенсации дефектов (дефицитов, нарушений) развития. Мы обнаруживаем большое число связей между хроническими заболеваниями ЖКТ и психическим развитием ребенка в возрасте 7, 11, 12 лет, но не обнаруживаем их до семи лет и находим лишь единичные связи в 13—17 лет. Это показывает существование механизмов компенсации функциональной системы для достижения ею целостности даже при дефицитарном пути развития. Описанные выше связи хронических заболеваний ЖКТ с эмоциональными и поведенческими реакциями, есть не что иное, как реакции ребенка на изменения условий среды по дефицитарному типу.
Изложенные выше результаты позволяют сделать следующие выводы:
- Итоговые показатели здоровья, психического развития, качества жизни для детской популяции в целом независимы друг от друга.
- Одновременно с независимостью общих показателей физического и психического развития, между физическим и психическим развитием детей существует значительное число частных взаимосвязей, определяющихся нормативностью либо дефицитарностью функциональной системы на предыдущих этапах развития.
- Частные взаимосвязи между физическим и психическим развитием детей формируют целостность функциональной системы.
- При нормативном развитии целостность функциональной системы способствует дальнейшей успешной адаптации.
- При дефицитарном развитии целостность функциональной системы определяет степень устойчивости нарушения к коррекцион-ному воздействию (формирует резистентность к лечению).
- Динамика психического и физического развития детей может рассматриваться независимо от их качества жизни.
- Фактор возраста оказывает статистически значимое влияние на показатели физического и психического развития.
ЛИТЕРАТУРА
1. Анохин П. К. Принципиальные вопросы общей теории функциональ-
ных систем // Принципы системной организации функций. — М.: «Наука»,
1973. С. 5—61.
- Артемьева Е. Ю. Основы психологии субъективной семантики / Под ред. И. Б. Ханиной. — М.: «Наука», «Смысл», 1999. — 350 с.
- Вид В. Д., Попов Ю. В. Современная клиническая психиатрия: Новое рук., основан. на Междунар. классификации псих. болезней 10 пересмотра (МКБ-10) — СПб.: «Речь», 2000. — 399 с.
4. Сергиенко Е. А. Раннее когнитивное развитие: новый взгляд. М.:
Изд-во «Институт психологии РАН», 2006. — 466 с.
А. Д. Кошелева
Эмоциональные аспекты осознания старшими дошкольниками своего взросления
Понятие «взросление» применительно к дошкольному возрасту как субъективный аспект сознания ребенка обсуждается в психолого-педагогической литературе достаточно редко, что отражает, видимо мнимую ясность этого явления. Отчасти обсуждение данного феномена происходит при рассматривании специфики развития на отдельных возрастных этапах, когда, например, особенности возраста ребенка и само понятие «взросление» оказываются близкими к понятию «освоение культуры». Чаще оно упоминается в связи с обсуждением понятия «кризис» и появлением таких новообразований, как «Я-сам» у трехлетних детей или такого явления как потеря непосредственности у шестилетних.
Как подчеркивает Ш. А. Амонашвили, «давно замечено, что в каждом нормальном ребенке сидит эта страсть, стремление, потребность — повзрослеть поскорее», и добавляет: «Страсть к взрослению ребенок проявляет на каждом шагу во многих формах деятельности и поведения... Страсть к взрослению наряду со стремлением к развитию и обретению свободы есть естественное состояние ребенка»
(Ш. А. Амонашвили, 1995, с. 165—166).
Взросление ребенка происходит в процессе его жизни, и как естественный, заданный от природы процесс роста и созревания, и как процесс формирования разного рода способностей, управляемый и регулируемый со стороны социума, — прежде всего, со стороны близких взрослых. «Взрослый для ребенка. не просто одно из условий его развития наряду со многими другими, а фундаментальное онтологическое основание самой возможности возникновения человеческой субъективности, основание его нормального развития и полноценной жизни» (В. И. Слободчиков, 2005, с. 127). И далее: «Старшие создают особую, располагающую среду, в которой младшим легче рассекречивать и осваивать глубины и потенции внутреннего мира, обогащать ими свою жизнь и жизнь других людей. по мере взросления становиться действительным автором собственного развития.» (Там
же, с. 130).
Взросление мы определяем как состояние осознания ребенком себя в контексте перспектив своей жизни, своего жизненного мира и как переживание изменений в себе, в своем внутреннем мире, в своем окружении. Такого рода осознание и переживание побуждают ребенка к активному примериванию себя в образе взрослости и позволяют ему заявлять о своем собственном авторстве (самости) в деятельности созидания собственной жизни.
Описывая кризис 7 лет, Л. С. Выготский указывал, что основное содержание этого кризиса состоит в утрате ребенком этого возраста наивности и непосредственности (Л. С. Выготский, 1984,
с. 376—377).
Очень интересные замечания по поводу данного вывода принадлежат Д. Б. Эльконину, которые мы находим в его научных дневниках: «...может быть, кризис 7 лет, который Л. С. Выготский описывал как потерю непосредственности, определяется «децентрацией», за которой стоит расчленение Я и НЕ Я. Ребенок научается смотреть на себя со стороны. А как он выглядит в глазах других?» (с. 500). И далее Д. Б. Эльконин подчеркивает, что Л. С. Выготский не оставил нам сколько-нибудь ясной картины психологического механизма тех феноменов, которые он обозначил как основные. Это «обобщение переживаний» и «потеря непосредственности». Последнюю он понимал как переход от импульсивного, непосредственного поведения к такому, в котором между ситуацией и поведением вклинивается интеллектуальный момент.
Что это за «клин»? Под влиянием идей А. В. Запорожца о смысловой ориентировке, связанной с эмоциями и лежащей в их основе, Д. Б. Эльконин приходит к выводу, что психологический механизм «потери непосредственности» заключается в возникновении особой, внутренней ориентации в смыслах дальнейших отношений ребенка со взрослым или будущего положения его в кругу сверстников, благодаря которой «все поведение приобретает ориентацию на будущее». Такая внутренняя ориентация становится возможной только при условии обобщения переживаний. Таким образом, «обобщение переживаний» — не в одном ряду с потерей непосредственности» (Д. Б. Эльконин, с. 501). (А. К.: Это очень важное уточнение Д. Б. Эльконина. Действительно, обобщение переживаний может возникать у детей раннего возраста, например, при разлуках с близкими взрослыми в процессе освоения жизни в ДОУ. Потеря же непосредственности — качество, появляющееся только у старших дошкольников).
В этой связи представляют интерес высказывания Б. Д. Элькони-на относительно образа взрослости. «Вслед за Л. С. Выготским Д. Б. Эльконин считал, что идеальная форма, образ взрослости, является центральной категорией, задающей целостность детства. Образ взрослости, образ совершенного (идеального) взрослого является единственным способом и опорой представления детьми их будущего (Б. Д. Эльконин, 1992).
Изучая эмоциональные аспекты осмысления старшими дошкольниками своего взросления, мы пытались ответить на ряд вопросов: что представляет сегодня образ взрослости у детей старшего дошкольного возраста; какие ощущения собственного взросления может выразить дошкольник; с какими переживаниями они связаны; какие интенции вызывает образ взрослости и образ себя как относительно взрослеющего субъекта у современных детей.
С этой целью мы провели небольшое эмпирическое исследование, в котором ребенку — участнику эксперимента — предлагались вопросы, с помощью которых он начинал размышлять (рефлексировать) не только о прошлом (типа: «Помнит ли он себя маленьким?»), но и о настоящем и о будущем, — тем самым высказывая свои непосредственные ощущения, эмоции и мысли по поводу своего относительного взросления. (Например: если волшебник предложит тебе снова стать маленьким и остаться таким навсегда, ты бы согласился или нет? Тебе нравится быть таким, каков ты есть сейчас (в твоем возрасте)? А если бы волшебник предложил тебе навсегда остаться в таком возрасте и так прожить всю жизнь, ты бы согласился или нет и др.).
Сразу подчеркнем, что большинство детей (выборка около 100 человек) с огромным интересом отнеслись к вопросам, иногда надолго задумывались, отвечая не сразу и очень эмоционально. Так на вопрос: Тебе нравится быть таким, какой ты сейчас, или тебе опять хочется стать маленьким? — около 50 % детей ответили, что хотели бы остаться в данном возрасте (старший дошкольный) навсегда («Почему бы и нет? Мама меня кормит, спать укладывает, книжки читает, делает все, что я не умею»). В отличие от них, другая, значительная часть детей, не хотят оставаться дошкольниками, заявляя, что «хотят быть большими» (более конкретно — стать школьниками, учиться в колледже, стать большими, хорошими, а некоторые дети даже называли профессии). Наряду с указанными вариантами, часть детей четко отвечали, что опять хотят стать маленькими.
Следует заметить, что стремление стать взрослым, для большинства детей вовсе не связано с приближающимся школьным возрастом. Это особенно хорошо видно, когда дети выбирают наиболее предпочитаемый возраст с помощью методики, моделирующей разные стадии жизни: младенец, дошкольник, школьник, юноша, взрослый мужчина, старик (автор Н. Л. Белопольская). Рассматривая рисунки, мальчики чаще показывали взрослых юношей или мужчин («Таким хочу быть»), а девочки — взрослых девушек и женщин. Попутно давая следующий комментарий: «Взрослой хочу быть, а вот такой — старенькой — нет» (Вика С.). Аналогичны ответы мальчиков, согласно которым больше всего им не нравится. возраст младенчества и возраст старости. Эти данные были подтверждены в иной ситуации, когда обсуждалось, какие роли они хотели бы разыграть в игре на тему «Семья».Самыми привлекательными ролями были игровые образы матери (значительно меньше — отца), образы братьев, сестер. Совсем непривлекательными были образы маленьких детей (младенцев) и стариков.
Окончательные результаты после «уточнения» ответов (вопрос об отношении к взрослости повторялся через некоторое время в другом контексте) таковы: если ответы 2/3 детей свидетельствуют о том, что дети устойчиво хотят быть взрослыми, то ответы 1/3 от всего количества участников беседы говорят о настойчивом желании
«снова стать маленькими», а некоторые дети добавляли, что «хотели бы оставаться ими навсегда» .Понятно, что эта группа детей представляет особый интерес и требует более углубленного изучения представлений и переживаний детей, связанных с взрослением. Однако уже на данном этапе можно предположительно говорить о разных смыслах, который дети открывают для себя в образе взрослости: нейтральном, позитивном, глубоко конфликтном и даже негативном. И, соответственно, о разном отношении ребенка к собственному взрослению как процессу движения в будущее в смысловом пространстве времени.
Большой интерес представляют высказывания детей о том, почему они не хотят быть взрослыми. «Не хочу быть взрослой... Я не умею готовить... Нужно ездить на работу по делам, а я не знаю, какой надо автобус... Меня могут отвезти туда, куда мне не надо» (Аня З.). «Не хочу работать...» (Коля П.). «Не хочу быть взрослым, — надо ходить на работу, ответственности много» (Егор М.). «Нет, хочу побыть маленьким, чтобы в игрушки поиграть» (Григорий Г.)
Кажется самым естественным предположить, что одним из факторов, определяющих образ взрослости у ребенка (как образ своего будущего), являются условия семейного воспитания, а именно: характер семьи как целостной структуры, особенности детско-родитель-ских отношений, специфика стиля общения взрослых с детьми, доминирующими у детей ситуативными впечатлениями, полученными от взаимодействия со взрослыми. Мы считаем, что в формировании образа взрослости у ребенка особую роль играют эмоциональные образы самых близких людей (прежде всего — матери и отца), которые активизируют у ребенка психологические механизмы социальной идентификации, отождествления, сближения. На вопрос «Каким ты будешь взрослым?», — «Буду, как папа...», — отвечает мальчик, имея в семье стабильное общение и взаимодействие с любящими родителями и, в частности, с заботящимся о нем отцом. Ребенок детально и с удовольствием разворачивает складывающийся у него будущий образ своего взрослого поведения («Буду ходить на работу.Куплю собаку.»). В отличие от данного примера в других — мы видим крайне неопределенный образ взрослых и взрослости («Буду важным.» или: «Пока не знаю.») и отсутствие развернутого «рисунка» собственного Я через несколько лет.
Таким образом, эмоциональный образ, став достоянием сознания ребенка, выполняет многие функции: структурирует поле восприятия ребенка на значимое и незначимое (ориентирующий образ), укрепляет личностное отношение субъекта к воспринимаемому, транслирует субъективное значение воспринимаемого, позволяет предвосхищать события, но главное — активизирует процесс «производства» (порождения, открытия) смысла — в нашем случае, смысла взросления. Личностный смысл объектов, явлений и событий, отражающихся в сознании ребенка, презентируется ему посредством эмоциональной окраски образов, подчеркивает то, что значимо и ставит перед ребенком задачу на смысл, на осознание того, какое конкретно место в его жизни занимают соответствующие объекты или события, с какими мотивами, потребностями и ценностями субъекта они связаны и как именно. Решение такого рода задачкак раз и требует специальной внутренней деятельности переживания и осмысления, что в целом обусловливает развитие понимающего сознания (В. П. Зинченко, В. И. Слободчиков).
Л. В. Куликов, Ю. А. Ситников
Доминирующее в долговременной памяти содержание телепередач
Большинство современных людей черпают информацию о мире не только из наблюдений или в живом общении, но, прежде всего, из СМИ. Ведущую роль в формировании картины мира играет та информация, которая у потребителя СМИ перешла из кратковременной памяти в долговременную. В ней, благодаря селекции и отсеиванию малозначимого, а также, благодаря действию защитных механизмов, осталось то, что будет выступать основой, как для вновь поступающей информации, так и для формирования основы картины мира. Массовое сознание — собирательное понятие. Массовое сознание существует только потому, что есть отдельные, вполне конкретные люди с психикой, частью которой является индивидуальное сознание. Закономерности функционирования индивидуального сознания не могут не отражаться в природе массового сознания. То, что наиболее прочно хранится в индивидуальном сознании, выступает фактором, и индивидуального, и массового сознания. Оно является ядром, усваиваемых отдельных значений и семантических полей и потому выступает детерминантой для того или иного мнения, оценки, предпочтения, выбора формы социального поведения, поступка.
Для выяснения того, какая информация сохраняется в долговременной памяти наиболее прочно, было проведено эмпирическое исследование. В течение двух месяцев (в июле-августе 2010 г.) респонденты-наблюдатели просматривали на нескольких центральных каналах телевизионные передачи: новостные передачи (четыре передачи), аналитические передачи (три передачи), передачи социальной направленности (пять передач). Обращение к респондентам было адресовано по прошествии трех недель после окончания наблюдений. Сообщалось, что для исследователей более важно содержание воспоминаний, чем их точность. Поэтому мы просили не перечитывать свои записи (если они сохранились), а только лишь вспоминать. Был направлен следующий перечень вопросов. Что запомнилось больше всего? Какие темы, сюжеты Вы можете вспомнить? Почему, как Вам кажется, запомнилось именно это? Какие вспоминаются зрительные образы? Какие высказывания или отдельные слова запомнилось, чьи они? Какие эмоции, переживания у Вас тогда возникали в связи с увиденным, услышанным? Выборка респондентов-наблюдателей составила 139 человек, в возрасте от 18 до 56 лет. Файлы, содержащие наблюдения и оценки телевизионных передачпересылались электронной почтой. При анализе воспоминаний о телепередачах были получены следующие результаты.
Больше всего респондентам запомнились передачи, которые часто обсуждались в кругу общения респондента («Сегодня. Итоговая программа на НТВ», «Родительское собрание», «Программа, в которой обсуждался сериал „Школа"»...) и передачи, интересующие самого субъекта («Программа о Высоцком», «Судите сами».). Во второй категории воспоминаний доминирует негативное содержание: образы, события или высказывания («сюжеты убийств, аварий, катастроф, терактов, осады дома и т. д.»; «лесные пожары и чрезвычайные меры борьбы с пожарами, человеческие жертвы и погорельцы, взрыв на рынке.»).
Существенно реже вспоминались передачи, в которых были отражены события из сферы искусства, науки. Неоднократно упоминалась однотипность освещаемых тем и событий, повторяемость сюжетов на различных каналах и в различных передачах, преобладающая ориентация телепередачи новостных выпусков на сообщения о проблемах, конфликтах, криминальных явлениях и т. п. Во многих воспоминаниях фигурировали персоналии, в новостных программах — наиболее часто президент и премьер Российской Федерации.
Было обнаружено, что респонденты склонны более развернуто описывать сюжеты с негативным содержанием в сравнении с позитивным. Сюжеты с позитивным и нейтральным содержанием только называются, но не описываются.
Среди причин запоминания сюжетов отчетливо выделяются следующие.
- Актуальность проблемы — актуальность для страны, для настоящего времени, для конкретного респондента — в силу профессионального или личного интереса к конкретной теме («Темы были актуальными»; «Потому что проблемы национализма всегда касались меня напрямую»; «Это сфера моих интересов»).
- Повторяемость — частое повторение одних и тех же сюжетов на различных каналах, на одном канале в разных передачах («Очень часто транслировалось по всем телеканалам»; «События освещались не на одном канале»).
3. Эмоциональная острота — создание эмоционального фона,
эмоционально насыщенные сюжеты («Это эмоционально меня заде-
ло»; «Сюжеты яркие и эмоционально насыщенные»).
4. Сильные негативные эмоции — отдельно выделяется появление
сильных негативных эмоций витального характера (страх смерти, за
здоровье близких и свое собственное), переживания ужаса, неспра-
ведливости («Сильные негативные эмоции, усиливают ощущение стра-
ха за свою жизнь и жизнь своих близких»; «Было жутко и страшно
от увиденного») и т. п.
Лишь несколько респондентов отметили в качестве причины запоминания личность или стиль ведущего, обстановку (интерьер), дружелюбную атмосферу общения.
Интересной особенностью явилось то, что образы, связанные с негативными сюжетами в немалой степени были сходны у многих респондентов (убийства, пожары, пепелища, бритоголовые и т. д.). Возникало впечатление, что набор образов, который повторяется в ответах многих респондентов, ограничен; в то время как образы, связанные с позитивными сюжетами у респондентов — разные. Например, один и тот же сюжет об окончании чемпионата мира запомнился по-разному. Респонденты вспоминали фейерверки, одежду болельщиков, радостные лица участников и многое другое.
Наиболее запомнившимися высказываниями и отдельными словами были следующие категории фраз и слов:
- Негативные — связанные с катастрофами, происшествиями, конфликтными и проблемными ситуациями («Врезалось в память название передачи — «Хамство — наш последний аргумент»; «Лужков, что ты делаешь с москвичами: чем воровать, лучше бы дороги делал»; «Убийство, преступление, насилие, уничтожение, терроризм»).
- Юмористические — фразы, содержащие в себе шутки, нестандартные, остроумные высказывания, аналогичные высказывания («Даже eлки на севере искореженные от мороза»; «Интервью с лeтчиками са-молeта, успешно совершившими аварийную посадку, их шутка про зайца: „Жертвы есть, мы раздавили зайца"»; «Вы еще приезжайте! А если не приедете, то говорите всем, что приедете» (в новостной передаче, дальнобойщики Дальнего Востока В. Путину).
Отдельно стоит отметить слова и высказывания, касающиеся темы нацизма и фашизма. Слова, связанные с этой темой, встречались в ответах респондентов наиболее часто («В мосгорсуде прошло заседание по делу о нацистах»; «Россия для русских», «Национализм, фашизм, озлобленные дети»; «Национализм, неофашизм, антифа, скинхеды»). В определенной мере это обусловлено тем, что для оценивания были предложены передачи по этой проблеме.
В воспоминаниях нередко фигурировали лица, высказывания которых произвели довольно сильное впечатление. Однако большинство воспоминаний не содержало конкретных цитат — был передан смысл, упомянуты ключевые слова или передан общий смысл высказываний своими словами. («Путин говорил о том, как, в целом, хорошо на Дальнем Востоке»; «Слов и фраз вспомнить не могу, остались смыслы».)
В связи с увиденным наиболее часто возникали три вида переживаний.
- Сильные негативные (ужас, страх, тревога.), связанные с потребностью самосохранения.
- Негативные (разочарование, обида, возмущение.), связанные с чувством несправедливости.
3. Позитивные (азарт, интерес, увлеченность.).
Интересен тот факт, что среди позитивных эмоций, за исключением нескольких упоминаний, не встречаются такие эмоции, как радость, удовольствие, спокойствие и др. Упоминания позитивных эмоций оказались связаны с интересом, любопытством, вовлеченностью.
Встречалось немалое количество воспоминаний о том, что освещение событий в СМИ, оценки не соответствуют представлениям респондентов о стране и ситуации, вызывают неодобрение, желание высказать противоположную точку зрения («Разочарование, обида за Россию»; «Злость, разочарование»).
Выводы
- Ядрами семантических полей выступают понятия с сильным эмоциональным зарядом чаще негативного регистра. Отчетливо заметно, что в воспоминаниях телепередач преобладают негативные чувства, образы, слова, смыслы.
- Лучше запомнились часто повторяемые сообщения, актуальные (связанные с событиями, происходящими в текущие дни) и сообщения, вызывающие сильную эмоциональную реакцию.
3. Наиболее прочно запомнились сцены насилия, катастроф,
бедствий.
- Часто высказывалось мнение, что из разных источников СМИ поступают одинаковые сообщения или очень схожие.
- Центральное место в сознании занимает информация о политических событиях. Информация о событиях культурной жизни, науки, образования, а также информация, необходимая и полезная для духовного, личностного и профессионального развития, для социальной адаптации, гармонизации семейной жизни, находится на периферии сознания. Это создает угрозу для психологической устойчивости многих телезрителей и повышает социально-политическую напряженность на уровне общества.
Н. М. Латиш