Geum.ru

Игорь лихоманов

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   5   6   7   8   9   10   11   12   ...   18
он оказался почти во всем прав, а мы с Кибиревым почти во всем ошибались. Вероятно, меня оттолкнула манера Камхи вести беседу. Злой сарказм и демонстративно-циничный подход ко всем насущным вопросам - на неподготовленного человека производили тяжелое впечатление. Сейчас мне кажется, что в этом своем эффектном позерстве он больше русский, чем, ему самому бы хотелось.


* * *

Из других встреч, связанных с организацией ПЧБ, запомнились только поездка с Кибиревым к Якову Лондону в редакцию телекомпании НТН-4 и разговор с начальником областного управления ФСБ. Лондон, до тех выстрелов, что приковали его к инвалидной коляске, был высоким стройным парнем, густо заросшим черной щетиной. Он одевался в простецкую джинсовку и еще близко не напоминал того вальяжного, разодетого в vip-импорт Лондона, которого мы привыкли видеть несколькими годами позднее.

Антураж редакции НТН-4 показался мне что-то уж чересчур дешевеньким, как и секретарша, встретившая нас в приемной. Такие лица с таким макияжем я привык встречать у себя на Затулинке - в районе общаг ПТУ. О Лондоне тогда ходили слухи, как о местном Дон-Жуане. Собственно, поэтому я и обратил внимание на облик секретарши, который столь разительно не соответствовал репутации хозяина. С другой стороны, при красавице-жене, держать еще и красивую секретаршу – все равно, что ходить по минному полю…

Яков, не отрываясь от компьютерной игрушки, терпеливо и не перебивая выслушал пламенную речь Сергея Феодосьевича о необходимости объединить усилия всех честных предпринимателей в борьбе за равные условия для коммерческой деятельности. В его темных восточных глазах бродили какие-то тени.

- Ну что ж, - после минутного молчания наконец-то заговорил он - Как дополнительный источник информации такая структура может быть полезна. Особенно, если появится реальная возможность отслеживать, что происходит у бандитов.

- Мы об этом как раз намерены вести переговоры с гэбэшниками, – откликнулся Кибирев.

Хоть Лондон и не отказывался напрямую войти в ПЧБ, его фраза о «дополнительной информации» совершенно ясно показала, что векторы наших интересов направлены в разные стороны. Наверное, поэтому никаких последующих контактов между нами больше не возникало.


* * *

Идея Кибирева – сделать официальной «крышей» нашей организации ФСБ – меня в то время не удивила и не покоробила. Авторитет органов МВД и без того невысокий в середине девяностых рухнул окончательно. Мент – значит взяточник и беспредельщик! Это прочно засело и по сию пору держится в массовом сознании, несмотря на героические сериалы, бесконечной лентой потянувшиеся с конца девяностых. Жизненный опыт сопротивляется промывке мозгов. Уровень коррупции в системе МВД зашкалил все мыслимые пределы.

В середине девяностых было создано Управление по борьбе с организованной преступностью. В его структуре имелись региональные подразделения, подчинявшиеся не местным УВД, а непосредственно Москве. Вначале их назвали – Региональными отделениями по организованной преступности. Слово «борьба» там не присутствовало. На первой же пресс-конференции, которую в здании мэрии провело руководство Новосибирского РУОПа, я задал вопрос:

- Вы не могли бы объяснить журналистам, - ваше управление с преступностью борется или ее организует?

Кто-то из сидящих напротив нас офицеров неудачно пошутил:

- С кем боремся, того и организуем…

Почему неудачно? Да потому что по сути дела шутка оказалась правдой. Когда Путин ликвидировал системы УБОП и Налоговой полиции, он вынужден был признать тот факт, что обе эти службы превратились в рассадники коррупции, где сотрудники занимались «крышеванием» коммерческих структур и фактически срослись с той самой оргпреступностью, с которой они, по идее, должны были бороться. А вот репутация ФСБ по тем временам была относительно безупречной. Неудивительно, что у нас возникла мысль попытаться наладить отношения с этой службой на уровне официального обмена интересующей обе стороны информацией.


* * *

Странно было другое. Меня почему-то не удивила и не насторожила фантастическая быстрота, с какой руководитель управления ФСБ по Новосибирской области нас принял. Достаточно было одного звонка и фамилии Кибирева, чтобы уже сутки спустя нам было назначено время встречи в центральном офисе ФСБ на улице Коммунистической. В кабинете начальника сидел моложавый человек с анонимно-гладким лицом, похожим на лоснящиеся, вечно юные физиономии профессиональных комсомольцев. Спортивное тело, оформленное черным костюмом, белоснежной рубашкой под ним и строгим галстуком. Внимательный взгляд, не пропускающий внутрь себя никого. Короче говоря, продукт высокоточной штамповки с навеки заданной программой и без какой-либо возможности не то что ее поменять, но хотя бы скорректировать. Хотите более зримый образ – включите телевизор и посмотрите на президента Российской Федерации. Тот был точно такой же, только и разницы, что президентом не стал…

* * *

Через несколько месяцев после этой встречи, в почтовые ящики Советского района вывалили специальный выпуск газеты «Момент истины», в котором два бывших сотрудника КГБ СССР разоблачали Кибирева как скрытого агента госбезопасности, сексота. Это был запоздалый привет от Вольдемара Басалаева, являвшегося владельцем газеты.

Наконец и до меня начало что-то доходить. Как потом рассказывал мне Кибирев, он действительно числился в штатных ведомостях КГБ, но, разумеется, не как сексот, а как эксперт по электронно-вычислительным системам. В советской оборонной промышленности многое строилось на копировании зарубежной техники, а Комитет государственной безопасности (КГБ) занимался не только политической, но и экономической разведкой и контрразведкой. Чужое воровали, свое прятали…

В начале 1991 года, когда Кибирев уже ушел из НПО «Восток» и занялся коммерческой деятельностью, одна из первых его крупных сделок была выполнена по заданию Центрального управления КГБ. Он, через своих знакомых, эмигрировавших из Академгородка в Бостон, закупил большую партию компьютеров с анализаторами речи. Ни ему, ни советским эмигрантам не надо было объяснять – зачем понадобились такие компьютеры системе госбезопасности. Мне известен, по крайней мере, еще один случай, когда связи с этой структурой помогли Кибиреву выпутаться из неприятной истории, вызванной бандитским «наездом» на его фирмы.


* * *

Но вернемся к рассказу о наших попытках расширить общественную организацию «Предприниматели за честный бизнес». Первые неудачи нас не остановили. Кибирев – это было очевидно - забрал слишком высоко. Тех людей, с которыми велись переговоры, интересовала политика, а не борьба за равные условия ведения предпринимательской деятельности. Они уже достигли всего в бизнесе и теперь нацелились на захват власти в городе и области. Поэтому, как только мы взяли уровнем ниже – ряды ПЧБ начали быстро пополняться. Вслед за Игорем Мисько пришли Константин Лопатка («Кардинал»), Олег Хрипунов («Афина Паллада»), Николай Мягкий («Станица»), в 1997 году появились Евгений Цибизов (Завод «АлСиб»), Борис Брусиловский («Центр F-1») и ряд других руководителей.

Вице-президентом ПЧБ я предложил сделать Аркадия Янковского, который, как-никак являлся депутатом Госдумы и заместителем председателя комиссии по туризму и спорту (так она, вроде бы, называлась). Когда высказал эту мысль Кибиреву, Сергей Феодосьевич посмотрел на меня, как на ненормального. Потом подумал минуту и махнул рукой:

- Ладно, толку от него не будет, но и вреда, я думаю тоже, а для представительства иметь в организации депутата Госдумы даже полезно.

Аркаша по началу скривился:

- Опять Кибирев… Репутация у него в городе, сам знаешь… А мне надо заботиться о своем имидже!

Но, услыхав, что у нас и Мисько, и Хрипунов, тут же дал согласие.


* * *

Нам было ясно, что организация «Предприниматели за честный бизнес» не может носить узкоцеховой характер. Через два – три года в Новосибирске возникнут профессиональные объединения предпринимателей. Но в 1995 – 1996 гг. внутри каждого направления предпринимательской деятельности конкурентная борьба была в самом разгаре. Ни о каком цивилизованном выстраивании рыночных отношений они даже слушать не хотели. К примеру, если какая-то риэлтерская фирма входила в нашу организацию, то все остальные заведомо были для нас потерянными. Но это была только одна сторона дела.

Каждый предприниматель, с которым довелось тогда разговаривать, желал, чтобы ему точно и недвусмысленно сказали: какую конкретно выгоду для своего бизнеса он получит, заплатив членские взносы. Но на прямой вопрос, типа: «а что может мне дать ваша организация?» простого ответа не было. Приходилось искать ответы прямо на ходу. Вот так мне пришла в голову идея создания Совета по развитию предпринимательства при новосибирской мэрии. Она естественно вытекала из целей и задач нашей организации. Реально влиять на политику власти можно только изнутри самой власти. Для этого существовало два пути – либо захватить власть на выборах, либо добиться того, что она сама начнет прислушиваться к рекомендациям со стороны.

Захватывать власть мы пока не собирались, а опыт взаимодействия с ней был накоплен у единственного на тот момент крупного объединения промышленников – Межрегиональной ассоциацией руководителей предприятий (МАРП). Директора заводов, игравшие в МАРП главную роль, добились образования Экономического совета при Новосибирской мэрии, где совместно с городскими чиновниками обсуждали и решали свои проблемы. Больше всего, понятное дело, их заботили вопросы выкупа и аренды земли, поскольку другой важнейший вопрос – установление энерготарифов – решался в региональной энергетической комиссии при обладминистрации.

Огромная масса коммерческих предприятий (в первую очередь, конечно, торговых) своего представительства ни в депутатском корпусе, ни в Экономическом совете еще не имела. Поэтому идея образования специального Совета по развитию предпринимательства, что называется, витала в воздухе. Предприниматели, вошедшие в ОО ПЧБ, естественно, меня поддержали. Но и руководство мэрии отнеслось к нашей инициативе благожелательно. В середине девяностых годов было модно – и это шло с самого верха – рассуждать о поддержке предпринимательства. Каждый уровень власти спешил застолбить эту «поляну» и публично заявить о своей глубокой заинтересованности в развитии бизнеса на подконтрольной ему территории. Мэр Москвы Юрий Лужков заложил прочный фундамент своей популярности как раз тем, что лично себя объявил и зарекомендовал покровителем и защитником всех столичных предпринимателей.

Готовя наше письмо к Виктору Толоконскому с предложением создать Совет по развитию предпринимательства, я собрал информацию о наличии подобных структур в других городах России. У меня сложились доверительные отношения с новосибирской дирекцией Ассоциации Сибирских и Дальневосточных городов (АСДГ), где такую информацию можно было легко достать. Еще в 1994 году исполнительный директор АСДГ Игорь Даровин попросил меня подыскать ему толкового помощника. Я предложил мою хорошую знакомую, выпускницу НГУ, Олю Волобуеву. С тех пор, на протяжении нескольких лет, она была у Даровина правой рукой, пока не уехала в Москву, где близко сошлась с дочерью Ельцина, Татьяной Дьяченко. Оля как раз и собрала для меня все нужные документы. Оказалось, что Советы аналогичные тому, который предлагала ОО ПЧБ, уже имелись в некоторых других крупных городах Сибири.


* * *

Марповцы очень ревниво отнеслись к появлению нашей общественной организации и особенно к идее образования Совета. Мы представляли для них потенциальную опасность – как вероятные конкуренты в той сфере общественной деятельности, которой занималась МАРП. С другой стороны, игнорировать наше появление власть не могла, – это противоречило самим основам политики Виктора Толоконского, желавшего нравиться всем и взаимодействовать со всеми. Думаю, что уже в начале 1996 г., сразу после своей легкой победы на выборах мэра, Виктор Александрович понял, что с Мухой он не уживется. А раз так – нужно готовить почву для борьбы, организовывать широкую общественную поддержку. И, поскольку областная администрация не выказывала никакого интереса в работе с предпринимательскими кругами, это знамя должна была подхватить мэрия.

Глухое недовольство руководства МАРП нашими инициативами создавало некоторую проблему. Игрок высочайшего класса – Виктор Толоконский – решил ее просто и элегантно. В июле 1996 г. он уехал по каким-то делам в Москву. И тут же Городецкий, бывший его первым замом, подписал постановление № 707 от 09.07.96 г. «Об образовании Совета по развитию предпринимательства». Этим постановлением утверждено было не только Положение о Совете, но и его персональный состав. Председателем оказался, как мы и настаивали, сам Толоконский, сопрседседателями – Городецкий и Кибирев, секретарем я. В состав Совета были включены предприниматели, часть из которых – Лопатку, Мисько, Хрипунова – предложила наша организация, а часть МАРП. Из марповцев были – Николай Анохин, Президент Сибирской межбанковской валютной биржи (СМВБ), Константин Железнов, директор АК «ДиСК», Александр Чикунов, председатель правления инвестиционной компании «РИФ», Александр Курцевич, генеральный директор АО «Сибирская кожгалантерея» и Евгений Букреев, руководитель фирмы ЗАО «Радио и микроэлектроника». Кроме них в список включили Андрея Кузнецова, председателя Новосибирской Торгово-промышленной палаты, Ольгу Молчанову, занимавшую тогда пост начальника планово-экономического управления, и Нину Иваненко, председателя Новосибирской Регистрационной палаты.

Чиновники соблюли паритет между двумя объединениями предпринимателей, причем лично мэр оказался вообще как бы не при делах, - под документом стояла подпись Городецкого. Это избавляло Виктора Александровича от необходимости отвечать на вопросы типа: а почему эти люди, а не другие, взяли на себя ответственность представлять интересы предпринимательского сообщества?


* * *

Разрабатывая структуру совета, я сознательно не хотел «укладывать» его под какой-то из существующих департаментов, так как наша сфера деятельности была изначально более широкой. Частные фирмы могли заниматься и занимались чем угодно. Производством, торговлей, транспортными перевозками, оказанием разного рода услуг, в том числе, в области образования и здравоохранения. Разве что сферы ЖКХ и социальной помощи не были тогда охвачены коммерциализацией. Все муниципальные структуры, в той или иной мере, были наделены контрольно-разрешительными функциями и в той или иной мере оказывали влияние на деятельность коммерческих предприятий.

Поэтому, вначале мы видели совет по развитию предпринимательства, как отдельный от бюрократической структуры мэрии орган, где чиновники и предприниматели могли бы совместно обсуждать общие проблемы, искать компромиссные решения и разрабатывать черновые проекты постановлений для мэра и городского Совета. Другими словами, совет должен был генерировать и интегрировать идеи, а доведением этих идей до конкретных постановлений и распоряжений могли заниматься те департаменты, в чьей компетенции находился тот или иной вопрос. Мне казалось, что так мы уйдем от излишней забюрократизированности – которая виделась тогда главной опасностью.

Я рассуждал правильно, и все же, инерция бюрократического мышления была сильнее. Я не знал – а узнал только значительно позже – что в момент учреждения нашего совета в мэрии шла подковерная борьба между двумя очень разными руководителями, которых объединяло одно – их пол. Нина Герасимовна Иваненко, жена вице-спикера областного парламента и председатель Новосибирской регистрационной палаты, считала совет по развитию предпринимательства своим «кровным» детищем и хотела видеть себя координатором его работы. Ольга Витальевна Молчанова, начальник планово-экономического управления, давала понять, что без ее доминирующего участия никакой работы не получится вовсе.


* * *

Постановление мэра о создании совета носило компромиссный характер. Фамилии Иваненко и Молчановой шли сразу следом за фамилией Городецкого. Однако, на первом же заседании стало ясно, что Молчанова одерживает верх. Именно ей Городецкий поручил курировать всю нашу деятельность. Иваненко обиделась и больше ни разу не посетила заседания совета. Я искренне об этом сожалел. В отличие от других чиновников, она действительно сделала очень много для развития бизнеса в городе. Предприниматели, я полагаю, до сих пор добрым словом вспоминают работу Новосибирской регистрационной палаты. В ряду других, аналогичных учреждений, она отличалась исключительным, по российским меркам, порядком в работе и исключительным вниманием к интересам клиентов. Всякий раз, попадая в какое-нибудь государственное учреждение, где царят хамство, презрительное отношение к посетителям, коррупция и крючкотворство, я с тоской вспоминаю симпатичных девушек из Регистрационной палаты, их вежливую манеру общения и четкость в работе. Мне могут возразить, указав на громадное количество частных фирм, роившихся вокруг Регистрационной палаты, и оказывающих услуги по регистрации за деньги. Но в том-то и дело, что таких фирм в городе возникло тогда многие десятки, если не сотни. Иваненко принципиально отсекла вариант создания коррупционного механизма регистрации и выдерживала эту линию до конца, не в пример некоторым другим руководителям.

В 1996 – 1998 годах ежегодно регистрировали тысячи новых ООО, ОАО, ЧП, НП, НО и все это проходило через Иваненко. Заглядывая в ее кабинет, я всегда видел одну и ту же картину: Нина Герасимовна, как добропорядочная римская матрона, управляется с кучей бумаг на столе, точно с горшками и ухватами на кухне. Деловито, методично, расторопно. Ничто в ее хозяйстве не «убегает» и не проливается на пол. Больше всего нервов ей портили судебные процессы, в которых были, как правило, замешаны видные фигуры – чиновники, бизнесмены, политики. Всякий раз ей приходилось брать чью-то сторону, а это создавало мучительные коллизии – переговоры, звонки, напоминания. Ее голова, до сих пор, я думаю, хранит немало секретов и тайн, скрытой от глаз широкой публики жизни городской элиты…


* * *

Из всех крупных чиновников новосибирской мэрии Ольга Молчанова чаще всех попадает в объективы телекамер. И не только потому, что она – симпатичная женщина, умеющая со вкусом одеваться. Ее эрудиция в вопросах экономики городского хозяйства и бюджетной политики мэрии не знает себе равных. Я всегда испытываю острое наслаждение, глядя, как очередной призыв депутатов Городского совета, разинув рты и выпучив глаза, слушает первое выступление Ольги Витальевны по какому-нибудь наболевшему вопросу, вроде повышения тарифов. С назидательностью оксфордского профессора, выступающего перед фермерами, она высыпает им на головы груду фактов и цифр, и, как дважды два четыре, доказывает, что они полные бараны в вопросе, который взялись обсуждать. После такого холодного душа часть народных избранников (из тех, которые поумнее) приходит к выводу о необходимости вначале разобраться, что к чему, а потом уже вступать в дискуссии с Молчановой.

Впрочем, коллеги по управленческому цеху, тоже нередко испытывают дискомфорт, когда она берет слово. Надо видеть, как скисают мятые, похмельные физиономии городских чиновников, явившихся утром в понедельник на аппаратное совещание, когда сверкающая чистотой и свежестью Ольга Витальевна принимается сверлить хрустальным голоском их мозги, заплывшие жиром и еще не отошедшие от излишеств, которым они традиционно предаются по пятницам и субботам. Любому ясно, что в этот момент они собственный возраст не назовут, не говоря уже о показателях работы департамента или отдела!..


* * *

Борьба внутри аппарата мэрии за контроль над новой сферой деятельности окончилась, как и следовало ожидать, созданием еще одного департамента - по промышленности, труду и развитию предпринимательства. Нашими вопросами в департаменте ведал небольшой отдел во главе с Ольгой Тульской. Глядя с содроганием, на растущую день ото дня бюрократическую пирамиду, я понимал, что весь мой первоначальный замысел чиновники перелопатили на свой лад и мы уже не властны что-либо изменить в этом буйном зарастании живого дела паразитарными структурами. Справедливости ради надо заметить, что Ольга Тульская, став руководителем отдела, совершенно искренне взялась нам помогать. При ней работа совета обрела более рутинный, но в то же время, более организованный характер.

За два года все члены совета перезнакомились и перемешались друг с другом, так что уже не важно было – кто из МАРП, а кто из ПЧБ. Некоторые относились к своему участию в работе формально. Другие, наоборот, увлеклись. Очень скоро мы поняли одну важную вещь: все проблемы, волнующие предпринимателей города следует разделить на три категории. Во-первых, это очень узкие и конкретные вопросы, затрагивающие определенные группы занятых в одном сегменте рынка предпринимателей. Во-вторых, вопросы, в той или иной мере касающиеся если не всех, то, во всяком случае, многих предпринимателей, независимо от того, чем они занимаются. И, наконец, в третьих, это проблемы, относящиеся к жизни города в целом – то, что называют иногда благоприятным или, наоборот, неблагоприятным климатом для предпринимательской деятельности.

Мы очень мало, почти ничего не успели сделать в первом направлении. Пожалуй, самым существенным было увеличение срока аренды земли, выделяемой под торговые павильоны, с года, как предлагали чиновники мэрии, до трех лет. В начале девяностых Новосибирск, точно так же, как и все другие города России покрылся широкой сетью самозванных рынков, рыночков и сваренных тяп-ляп из железа киосков. Их внешний вид был страшноватым, но зато эти киоски давали работу тысячам людей. В среднем каждый владелец имел по три-четыре киоска. Это были самые, что ни на есть, мелкие предприниматели, стоявшие одной только ступенькой выше тех, кто тягал баулы из Китая и держал свое место на вещевых рынках города.

На рубеже 1997 – 1998 годов эту стихию мелкого предпринимательства зажали с двух сторон. Мэрия, еще при Толоконском, начала вытеснять киоски с магистральных улиц города вглубь микрорайонов, где они потихоньку догнивали на протяжении еще двух-трех лет. На смену им приходили более просторные и внешне более симпатичные торговые павильоны. Проблема состояла в том, что лишь немногие владельцы киосков имели возможность перейти в следующий разряд – владельцев павильонов. На наших глазах шло вытеснение или поглощение мелкого бизнеса более крупным при активной поддержке администрации города. Правда, Виктор Толоконский, надо отдать ему должное, в течение трех или четырех лет сдерживал этот процесс, несмотря на давление со стороны владельцев магазинов. Те неоднократно критиковали власть за то, что она, по их мнению, разоряет крупные торговые предприятия, позволяя киосочникам размещать свои курятники, где им вздумается. И, как только социальная обстановка в городе стабилизировалась, его начали постепенно – от центра к периферии – зачищать. Эпоха киосков сменилась эпохой павильонов, чтобы на рубеже 1999 – 2000 гг. уступить место эпохе супер и гипермаркетов.

В самом начале этого процесса ко мне обратились три предпринимателя с просьбой вмешаться через совет и изменить правила выделения земли под павильоны. Дело в том, что Комитет по архитектуре и градостроительству предложил проект постановления, согласно которому землю под павильоны должны были выделять сроком на год – так же, как под киоски. Но если киоск – достаточно мобильная конструкция – дернул краном и увез, куда хочешь, то павильоны ставились на бетонный фундамент. Такую «дуру» не то что краном, бульдозером непросто снести! Люди вкладывали большие средства в эти самые павильоны, которые за год нельзя было окупить никак – овчинка не стоила выделки. А за три года – средства окупались и приносили прибыль.

Когда я вытащил этот вопрос на заседании совета, меня бурно поддержали все его члены из предпринимателей, хотя ни у кого из них не было ни одного киоска и ни одного павильона. Кажется, это был первый, на моих глазах, случай проявления классовой солидарности, когда личный интерес не играл никакой роли. Перед таким единодушием чиновники устоять не смогли. Городецкий, когда понял, что последнее слово, как ни крути, остается за ним, помялся, поморщился, но решение подписал. А вскоре вышло и постановление мэра.


* * *

Вопросы более общего характера решались туго. Правильнее будет сказать: чаще не решались, чем решались. Помню долгую эпопею борьбы Олега Хрипунова за создание упрощенной системы перевода жилых помещений в нежилые. При дефиците торговых и офисных помещений в Новосибирске предприниматели начали скупать квартиры на первых этажах и переделывать их под магазины, офисы, кафе. Но для этого требовалось специальное разрешение от администрации, которое получить – официальным путем - было непросто. И вот, Хрипунов, у которого головной офис «Афины Паллады» располагался на этаже, состоящем из таких вот скупленных квартир, предложил чиновникам упростить всю процедуру. Не помню деталей этой истории, но при нашем составе совета вопрос так и не был решен.

Такой же плачевный итог ожидал идею ввести жесткое ограничение количества плановых и внеплановых проверок, осуществляемых всевозможными государственными и муниципальными контрольными органами. Находились страдальцы, переживавшие до четырех, а то и шести проверок в месяц! Какая может быть работа, если тебя поминутно дергают то одни, то другие? Эту идею одно время сильно проталкивали на федеральном уровне. Но опять таки, довести ее до реализации в городе мы не успели.


* * *

Осенью 1996 года началась подготовка к выборам в городской Совет. К тому времени нам с Кибиревым стало ясно, что без депутатского мандата ни один вопрос, который поднимался в Совете по развитию предпринимательства, решен не будет. Я все больше и больше убеждался в правоте Михаила Камхи – с этой властью говорить и договариваться можно только с позиции силы! Мы ясно видели, что мэрия, даже в лице такого, без сомнения талантливого управленца каким является Виктор Толоконский, не желала вступать в публичные и открытые отношения с предпринимателями, отдавая предпочтение отношениям частным и закрытым. Декларативные заявления о поддержке малого бизнеса были всего лишь данью моде. Больше всего чиновников устраивала видимость какой-то работы, но никак не сама работа. Ну, а избранных депутатов никакая власть игнорировать не может. Я очень хорошо это понимал и на одном из наших собраний выступил с докладом об участии в избирательной кампании. В первую минуту даже Кибирев не оценил эту идею и мне пришлось объяснять – что такое городской Совет, какими полномочиями обладают его депутаты и какова его структура.


* * *

Одновременно и независимо от нас готовил свой избирательный блок и Михаил Камха. Я об этом узнал слишком поздно, когда зарегистрировался в избирательной комиссии на Затулинке. Просматривая список будущих конкурентов, я обнаружил некоего господина Сыромятникова, заместителя директора ЗАО «Универсам». Это большое торговое предприятие в центре города контролировали Камха и Олег Сметанин. Кстати, оба они тоже баллотировались в горсовет по другим округам. Вначале мы с Сыромятниковым не обращали друг на друга внимания. Но, чем дальше, тем больше начинали толкаться локтями. Его кампания велась широко и щедро. Достаточно сказать, что перед выборами, объединенный штаб Камхи привез в город Семена Фараду, который дал несколько концертов.

Моя кампания, хоть и не такая дорогостоящая, тоже шла очень резво. Правда, не обладая на тот момент большим опытом, я сделал серьезную ошибку, - взялся лично руководить штабом. Никакой человек не может увидеть себя со стороны и дать себе объективную оценку. Это знает любой первокурсник на Западе. Мы же открывали прописные истины политического пиара, тщательно наступая на замаскированные мины и подрываясь на каждой из них. Как бы там ни было, в середине ноября я лидировал по опросам избирателей и мог серьезно рассчитывать на победу. Это встревожило коммерсантов, потративших на кампанию Сыромятникова чувствительные средства…

Камха вызвал меня в каморку «маленького бедного еврея» на Вокзальной магистрали. Не утруждая себя подбором слов, Михаил Александрович предложил мне свалить подобру-поздорову из округа, очень доступно поведав: как именно собирается поступить, если я откажусь…

- И даже не надейся на своего Кибирева! – закончил он короткий наш разговор.


* * *

Если Камха думал открыть мне глаза, то он просчитался. А то я сам не знал, что на Сергея Феодосьевича надежда в этом деле плохая?.. Подавив первый приступ малодушия, - что было, то было, – я решил не уступать давлению. Но, все-таки не удержался и сделал одну глупость - позвонил Басалаеву. У него был передо мной – как мне казалось – маленький должок. Ведь я не только не включился в травлю «Транс-Блока», но, по-моему, единственный из журналистов, хотел объективно разобраться в ситуации…

Он принял меня рано утром в своем дворце на улице Урицкого. Принял – не то слово. Едва придя в себя с жуткого похмелья, Басалаев еще не вставал с широченной кровати под высоким сводчатым потолком. Рядом с кроватью – вначале я даже не поверил глазам – торчала рождественская елка, вся усыпанная свернутыми в трубочки баксами, по две или три бумажки в каждой. Хотел бы я посмотреть на того, кто сделал ему такой подарок! Голос не повиновался Вольдемару Анатольевичу – то басил, то свистел фистулой.

- Кофе хочешь? – прохрипел он, видимо, из вежливости и, не дождавшись ответного кивка, подергал шнурок.

Через минуту в комнату не вошел, а почти вплоз на полусогнутых, парень, держа в руках блюдо с чашками и сахарницей. Басалаев и ухом не повел – как будто, так и надо. Я обалдело смотрел на эту сцену, живо напоминающую сказки тысячи и одной ночи.

Мне следовало догадаться, что разговор у нас не получится. Так оно и вышло. Басалаев еще кипел негодованием прошлого года и жаждал мести. Помню, как он с нескрываемым презрением цитировал предвыборную листовку Кибирева, где тот передавал свои ощущения от плавания на яхте в штормовую погоду:

- Какой там, на хуй, шторм в Обском море?.. Он бы в Тихом океане поплавал, а потом уже писал, «герой» хренов!..

Замечание, надо признать, было верным. Стиль некоторых творений Сергея Феодосьевича, с их дешевой патетикой, не вызывает улыбку разве что у него самого, да еще у тех, кто в данный момент от него материально зависит.

В ту нашу встречу Басалев сделал мне любопытное предложение – возглавить редакцию газеты «Момент истины», которую он финансировал. Глядя на скрученную в знак вопроса фигуру паренька, замершего, как неживой, у стенки, я очень вежливо, но твердо отказался…


* * *

Те выборы окончились провалом не только для Кибирева, но и для меня, и для большинства кандидатов от бизнеса. Штабу Михаила Камхи удалось провести в Горсовет только одного человека – адвоката Лиану Пепеляеву (ныне депутата Госдумы от партии «Единая Россия»). А произошло следующее. Дня за два или за три до голосования в город приехал Владимир Жириновский. К его визиту по «ящику» уже неделю крутили агитационные фильмы ЛДПР. Не ролики, а полноценные фильмы! После такой артподготовки эмоциональные речи Владимира Вольфовича только подлили масла в огонь. Город затопила волна истерии, всколыхнувшей нижние маргинальные слои избирателей. В воскресный декабрьский день толпы одуревших от демагогии людей валили на избирательные участки голосовать за кандидатов от ЛДПР, ни имен, ни фамилий которых никто в городе слыхом не слыхивал. Это был звездный час партии Жириновского в Новосибирске. Ей удалось провести в Горсовет «блокирующий» пакет кандидатов…


* * *

Накануне первой сессии Горсовета нового созыва лидер местных элэпээровцев Евгений Логинов публично хвастался, что «диктату» Толоконского пришел конец.

- Мы изменим «Устав города» и изберем нового председателя – пообещал он замершим в ожидании грандиозного скандала журналюгам.

Дело в том, что за год до того, как будто предвидя, чем кончатся выборы 1996 г., Толоконский протащил через процедуру утверждения новый «Устав города», закрепивший за мэром пост председателя Городского Совета. Конечно, с точки зрения классической модели демократии, совмещать руководство исполнительной и законодательной властью казалось недопустимо. Но федеральный закон о местном самоуправлении (1995 г.) позволял концентрировать всю власть на муниципальном уровне. И Толоконский поспешил этим воспользоваться.

Утром, в день открытия сессии, зал на третьем этаже мэрии был забит любопытствующей публикой сильнее обычного. На входе переминалась охрана. Тощий, как смерть, со скулами, обтянутыми одной кожей и расширенными, в пуговицу, зрачками, Логинов зашел победителем. Узкий военный китель и круто загнутая фуражка, величиной с летное поле, делали его фигуру похожей на бракованный гвоздь. Сам же выпускник знаменитого Новосибирского военно-политического училища, больше напоминал туберкулезника в последней стадии чахотки.

За ним, кривя, и без того вечно кислую, физиономию, просунулся в двери первый секретарь Обкома КПРФ Виктор Егорович Кузнецов. Не глядя на Логинова, прошагал за соседний столик, сел и тут же зашептался о чем-то с подбежавшим к нему депутатом Агеенко. Тот на первую сессию прибыл в форме машиниста электропоезда, сбивавшей с толка плохо осведомленных телевизионщиков. Мой знакомый репортер НТН-4, Рома Опаловский, вначале принял Агеенко за прокурора и долго спрашивал окружающих – как его фамилия?..

Толоконский вошел последним. Внешне спокойный, сосредоточенный и неулыбчивый, он решительно сел на кем-то отодвинутый стул и оглядел присутствующих.

- Предлагаю считать первую сессию второго созыва Новосибирского городского созыва открытой. Кто «за» прошу поднять руки…

Сразу вслед за этим начался долгожданный скандал. Кто-то из элдэпээровцев предложил провести выборы нового председателя. Толоконский отказался. Логинов соскочил со своего места и начал что-то орать. К нему подбежали охранники. Но просто так вытолкать за двери депутата Госдумы – казалось немыслимо! Тем более, что весь прочий элдэпээрэшный сброд тут же завопил и заорал, как резаный. Гам и суматоха длились не больше двух-трех минут. Скандал погасил Толоконский. До этого, покойно откинувшись на спинку стула и обводя скучающим взором панораму зала, он воспользовался минутным затишьем и подался вперед:

- Поскольку депутаты отказались принять за основу предложенную повестку дня, - сказал мэр - на правах председателя Новосибирского городского совета объявляю сессию закрытой.

Встал и ушел. Следом за ним гурьбой к выходу потянулись чиновники администрации. Через минуту в зале остались одни депутаты, их партийное начальство и толпа обескураженных журналистов.

Такой твердой хватки от Толоконского никто не ждал. До сих пор Виктор Александрович выглядел человеком, скорее мягким и нерешительным. Никогда не забуду, как в 1994 году, во время очередного сезонного «наступления оппозиции», Толоконский на моих глазах проявил поразительное малодушие. Коммунисты вкупе с областными профсоюзами вывели на площадь Ленина бушующую толпу недовольных политикой Ельцина горожан. Тысяч десять, если не больше, человек заполнили площадь. От красных знамен и транспарантов рябило в глазах. И тут, на трибуну, - пузом вперед, будто его только и ждали, - вылез губернатор Иван Индинок. Не успел он рот раскрыть, как из толпы в лицо ему дунул такой шквал свита и матов, что произносить речь стало решительно невозможно. Набычив голову, Индинок целых пять минут тщетно пытался перекричать разбушевавшуюся толпу. Наконец, понял, что ему это не удается и сошел с трибуны. Мне, стоявшему позади, в кучке журналистов, сгрудившейся под ногами каменного Ленина, было хорошо видно, как Индинок наткнулся взглядом на мявшегося у трибуны Толоконского и жестом показал ему: «Поднимайся, - мол, - скажи им что-нибудь». В ответ мэр, как-то скорбно ссутулил плечи и развел руками: «что, - дескать, - я могу тут поделать?». Картинка была настолько яркая и характерная, что врезалась в память во всех деталях.

И вот, на тебе!.. Неожиданно для всех Виктор Александрович показал характер!.. Оставшуюся черновую работу быстро и эффективно проделал заместитель мэра, директор департамента организации управления и контроля мэрии, Алексей Беспаликов со своими помощниками. Ему, цинику и прагматику не впервой было решать такие задачи. В 1981 – 1991 гг., с небольшим перерывом, он работал советником учебного центра в Камбодже. Наследие коммунистического диктатора Пол Пота, в годы правления которого красные кхмеры скормили крокодилам треть своего населения, видимо, произвело на российского советника неизгладимое впечатление. Не могу утверждать со стопроцентной уверенностью, но, думаю, почти десять лет жизни в Юго-Восточной Азии пропитали его чем угодно, только не отрешенно-буддистским взглядом на мир.

Через две недели сброд был «застроен» - кого купили, кого запугали, кого просто шуганули под лавку, показав, - чем пахнет?.. Заместителем председателя выбрали вечно взъерошенного Анатолия Пушкина, преподавателя НИИЖТа, забывшего тут же о своем членстве в ЛДПР. Брезгливо покопавшись в мусорной куче «народных избранников», Алексей Беспаликов, обернутыми в носовой платок пальчиками, вытащил за шкирку двух, подававших надежду, проходимцев. После того, как они предали своего старого патрона, Женю Логинова, облаяли ЛДПР и помочились на портрет Жириновского, довольный Алексей Акимович дал им облизать подошвы импортных ботинок и пристроил к делу.


* * *

Состав небольшой, в шесть человек, фракции коммунистов, был качеством повыше. Из комсомольско-молодежных закромов рекрутировали Рената Сулейанова. По-восточному обходительный и сладкоречивый, как рахат-лукум с ядом, он моментально сделался для всех «своим»: для сопартийцев, для чиновников, для журналистов, для «буржуев». Скользкий – не удержишь, лукавый – не проведешь, оборотистый и цепкий – из рук выхватит, еще и руку по локоть откусит, Ренат Исмаилович с тех пор прочно вгрызся в чиновный истэблишмент. Без него уже и Городской совет – не совет...

Сулейманов и примкнувший к нему Вадим Агеенко (еще один «дипломат» в руководстве Обкома КПРФ) образовали «соглашательское» крыло фракции. Ее второе, «несгибаемое» крыло, вышло несколько длиннее. В нем скучковались ныне покойный Иван Мамай, Сергей Саночкин и Алексей Медведев. Позже к ним присоединился победивший на довыборах Анатолий Казак.

Невысокий, с тоненькими ручками, тоненькими ножками и скопческим личиком без явных признаков возраста, Сергей Саночкин оказался принципиальным и яростным борцом за «коммунистическую» идею. Его коньком стали вопросы укрепления нравственности в среде городской молодежи. Нравственность Сергей Зиновьевич укреплял, хоть и по-дурацки, но зато от чистого сердца. Именно ему принадлежала инициатива запретить в Новосибирске торговлю презервативами везде, кроме аптек. Деморализованные бурным натиском Саночкина, депутаты проголосовали за это решение, хотя прекрасно понимали не только его абсурдность, но и прямой вред для здоровья жителей (учитывая масштабы распространения СПИДа). К стыду своему, я принял кипучий энтузиазм Сергея Зиновьевича, особенно, когда он взялся определять отличия порнографии от эротики, за проявление комплекса мужской неполноценности. И лишь со временем узнал, что в этом смысле он, - отец троих или четверых детей, - даст фору любому.

Самым забавным из того «призыва» депутатов-коммунистов был, конечно, депутат Медведев – молодой парнишка, с безумным взглядом человека, вдруг очутившегося на другой планете и не знающего, как себя вести. До победы на выборах Медведев работал садчиком на кирпичном заводе. Другим словами, – заталкивал кирпичи в печь для обжига. Его противником на округе выступал не кто иной, как Сергей Проничев – руководитель предприятия по производству спиртных напитков «Сибирский бальзам» и только что созданной корпорации «Транс-пур», торговавшей корейскими автомобилями компании «Kia-motors».

Успех – известное дело - шибает в голову, крепче водки. Развивать бизнес Поничев мог, наверное, и без депутатства. Но, хороший понт дороже денег!.. Избирательную кампанию Сергей Дмитриевич превратил в бесконечную череду банкетов и праздничных застолий в честь себя любимого. Поздно вечером в день выборов, когда закончился подсчет голосов на избирательных участках, изумленный до нельзя результатами, Проничев позвонил Кибиреву:

- Серега, представляешь, меня какой-то садчик на кирпичном заводе «уделал»!..


* * *

Избирательная кампания 1996 года явилась первой – еще очень слабой и плохо организованной – попыткой нового бизнес-сообщества (генетически не связанного с властью) пробиться к рулю управления городом. Через год, на выборах в Новосибирский областной Совет, атаку повели уже более профессионально.

К этому времени отношения между Толоконским и Мухой заметно накалились. Два противоборствующих чиновных клана копили силы к решительной схватке за область и со всех сторон подтягивали резервы – «своих» бизнесменов, «своих» общественников, «своих» бандитов. Летом, задолго до начала избирательной кампании, Виктор Толоконский публично объявил о желании сформировать «городское лобби» в будущем составе областного Совета. Инициатива таких людей, как Кибирев, Камха, Проничев и ряд других самостоятельных представителей бизнеса, путала мэру все карты. И запретить нельзя, и доверия к ним никакого!..

Но, в отличие от Мухи, мэр Новосибирска не ждал – придет ли гора к Магомету? Понимал, что не придет. В начале августа потенциальных игроков собрали в кабинете у Толоконского. Последним, уже после начала разговора, вошел Камха и опустился напротив меня за длинный стол. Слева от него, ближе к мэру, сидел заместитель председателя городского Совета, Анатолий Пушкин.

Встреча выходила какой-то тягомотной. Виктор Александрович произносил гладкие, со всех сторон обтекаемые фразы. Понять – чего он добивается – было невозможно. Люди поприличнее – уже начали клевать носом и поглядывать на часы. Тут неожиданно Толоконский говорит:

- А что у нас Пушкин молчит? Я хотел бы услышать мнение Пушкина…

У Камхи широко раскрылись глаза и он громко, на весь кабинет выдал:

- ПУШКИН УМЕР!!!

На самом деле, в тот момент, подавившись хохотом, чуть не умер я. Повисла гробовая тишина. Физиономия соседа Камхи стала малиновой. Сбитый с толку, Виктор Александрович юмора не понял и, помолчав минуту, завел опять свою шарманку. Камха утомленно откинулся на спинку стула и закрыл глаза…


* * *

В эти последние недели перед началом избирательной кампании Михаил Александрович, вместе с директором завода «Станкосиб» Андреем Бецом и Яковом Савченко лихорадочно сколачивали широкий избирательный блок, получивший вскоре название «Третья сила». Позиционно блок противостоял коммунистам и ЛДПР, еще не опомнившейся от своего успеха на выборах в городской Совет. Руководство штабом и всей кампанией взял на себя Савченко. Ему помогал – в креативной части - Алексей Мазур. Камха вел переговоры с представителями бизнеса, а Андрей Бец – самый молодой в Новосибирске директор завода - обеспечивал контакты с властью и влиятельным директорским корпусом.

Официальный список «Третьей силы» включал полтора десятка фамилий, наиболее известными из которых были: Михаил Камха, Яков Савченко, Виктор Медведко (гендиректор завода НЭВЗ), Николай Мочалин (директор ЗЖБИ-4), Андрей Гудовский (один из учредителей фирмы «Эрсико»), Юрий Кувшинов (частный предприниматель, много лет активно участвовавший в демократическом движении), Станислав Лабецкий (тоже предприниматель, бывший депутат Горсовета). Кроме тех, кто формально представлял на выборах блок «Третья сила», значительная часть кандидатов шла при его поддержке – организационной или финансовой. Камха, например, лично распорядился выделить мне значительную часть средств на кампанию, хотя в блоке я не состоял. На первых порах финансовая помощь была оказана и Ольге Лесневской (пока Мананников, ревниво относившийся к ее успехам, не разрушил этот союз). В непосредственной увязке с блоком развивались кампании Виктора Игнатова, Анатолия Карпунина и некоторых других кандидатов.

В общей совокупности блок «Третья сила» намеревался провести до половины депутатов областного Совета, не считая тех представителей бизнеса, которые шли на выборы самостоятельно и впоследствии могли бы примкнуть к нему. В действительности это была коалиция, которая противостояла не только коммунистам и жириновцам (в политическом пространстве), но также и двум чиновным кланам – клану Мухи и объединенному клану Толоконского – Индинка. Идейные вдохновители блока – Бец и Камха, – ставили, помимо узкой цели: провести в депутаты определенное количество «своих» людей, задачу принципиального обновления всей системы власти, а так же, радикальной смены управленческой элиты области.


* * *

Очень скоро Толоконский понял, что не справится с ролью координатора, которую он себе присмотрел. Инициатива мэра встретила резкий отпор у Мухи, заявившего, что не потерпит в будущем областном Совете никакого «городского лобби». С другой стороны, обнажились противоречия между блоком «Третья сила» и нарождающимся блоком «Союз», официальным лидером которого был физик из Академгородка, Павел Исаев, а неофициальным – бывший губернатор Иван Индинок.

После долгого и напряженного разговора, состоявшегося на заводе «Станкосиб» между Толоконским и организаторами «Третьей силы», Виктор Александрович почел за благо отойти в тень.

- Вы меня не убедили, но и мешать вам я тоже не стану – угрюмо бросил он, перед тем, как распрощаться.

Толоконский был раздосадован: опыт подсказывал ему, что без «диспетчера» в его лице выборы окончатся провалом. «Третья сила» и «Союз» путались друг у друга под ногами, обнуляя шансы своих кандидатов. Но от арбитража мэрии оба блока, по разным причинам, отказались.


* * *

Моя вторая избирательная кампания (1997 г.) финансово и организационно была обеспечена лучше, чем предыдущая. Но шансов на победу, при трезвой оценке, имелось гораздо меньше. В Кировском районе по трем избирательным округам выдвинулись три представителя бывшего Новосибирского пиввинкомбината, ставшего теперь открытым акционерным обществом ВИНАП.

С самого начала экономических реформ вокруг этого предприятия плелись какие-то темные интриги, связанные с переделом собственности. На генерального директора, Анатолия Шестакова организовали покушение. Наверное, это было самое странное покушение в Новосибирске. Его подстерегли на лестничной площадке и ударили сзади молотком по голове. Произошло это в том самом доме на улице Каменской, где чуть позже закинули гранату в окно директору Новосибирского филиала Центробанка, Екатерине Жеботинской. Шестаков выжил, но, едва придя в себя, тут же заявил, что уходит на пенсию. Генеральным директором стал Юрий Верясов…

Середина девяностых явилась для ВИНАПа временем экономического расцвета. Произошло это, в известном смысле, само собою. Межрегиональные торговые связи в 1993 – 1997 гг. были еще очень слабыми, а рынок водочной продукции находился под контролем криминальных структур и имел высокие дополнительные риски. Торговать на доверии никто не решался – все требовали стопроцентной предоплаты, что ограничивало и без того слабые взаимосвязи одних регионов с другими. Поэтому в Новосибирской области ВИНАП некоторое время был самым крупным производителем и поставщиком водки. Его закат начался в конце девяностых, когда появилась масса новых водочных брэндов и производителей из европейской части России. Руководство ВИНАП упустило свой шанс выйти на новый уровень где-то между 1996 и 1999 годами. Но летом – осенью 1997 года об этом еще никто не догадывался.

В моем округе ВИНАП выдвинул Алексея Глазкова, главного экономиста предприятия. Сам Глазков – человек достаточно неглупый и интеллигентный, - вел себя по-джентельменски. На встречах с избирателями, отвечая на стандартный вопрос «за кого нам голосовать, если не за вас?», он говорил: «Голосуйте за Лихоманова. Из всех кандидатов, он, с моей точки зрения, самый достойный».

Но эту личную порядочность Глазкова с лихвой перекрывала наглая разнузданность объединенного избирательного штаба ВИНАП. Если не ошибаюсь, это был первый в Новосибирске опыт организации широкого подкупа избирателей. В некоторых особо запущенных микрорайонах Кировки «винаповцы» скупали голоса людей – за бутылку водки и за пакет крупы. Везли их автобусами к администрации. Сначала запускали в избирательную комиссию на досрочное голосование, а затем в том же автобусе «расплачивались». Об этом знал весь район. Однако, мои попытки найти свидетелей, готовых выступить в суде, ни к чему не привели. Несколько женщин вначале согласились, но потом, под влиянием мужей, пошли в отказ.

- Мы боимся – откровенно признались они.

Когда масштабы подкупа приобрели совершенно чудовищные размеры (на Затулинке, к примеру, ВИНАП раздавал пенсионерам продовольственные пакеты с набором круп, сахара, конфет, сгущенного молока), взбешенный этим произволом, я позвонил представителю президента, Игорю Шмидту.

- Да, знаю все – ответил Игорь Викторович, выслушав мою эмоциональную тираду – Ищи доказательства. А я сделаю, что смогу.

Шмидт не обманул. За неделю до выборов одного из трех кандидатов, представляющих ВИНАП сняли. К моему сожалению, этим кандидатом был не Глазков…


* * *

Кампания 1997 года запомнилась мне целым рядом нелепых и смешных случаев, а так же вереницей необычных встреч и знакомств. Первая такая история связана с Кибиревым. Он шел на выборы сам по себе – без всяких блоков. Еще до начала кампании у меня состоялся разговор с Сергеем Феодосьевичем. Мне не хватало денег и я обратился за помощью к нему.

- Ладно, добавлю тебе недостающую сумму – хитро подмигнул Кибирев – но взамен ты дашь мне право подписывать агитационные материалы твоей фамилией.

Подумав, я согласился. Правда, выставил два условия – чтобы все материалы, идущие от моего имени, распространялись только на территории Академгородка и не влекли за собой судебные иски. Почесав бровь, он дал обещание.

В разгар борьбы я не следил за тем, что писал и публиковал штаб Кибирева. И вот, уже под самый занавес, меня находит Ерлан Байжанов:

- Слушай, ты зачем пишешь статьи против «Неокома»?

- Какие статьи?..

Тут выясняется, что Кибирев издал спецвыпуск «Новосибирских Новостей», где, от моего имени, обрушился на руководство известной в Академгородке группы компаний «Неоком», открывшей первый в городе частный пляж на берегу Обского водохранилища. В надежде на легкую прибыль (огороди себе кусок пляжа и стриги «бабки», сколько влезет!) предприниматели забыли посмотреть закон. А жители Академгородка первое время сильно возмущались тем, что у них отобрали право купаться и загорать там, где им хочется. Кибирев, имевший в этом деле и свой интерес (у него поблизости стоял железный гараж, в котором он хранил винтсерфинги) раскопал в «Водном кодексе» статью, согласно которой никакая коммерческая или государственная структура не имеет права огораживать свободный доступ людей к воде. На пляже «Неоком» сетка ограждения поначалу уходила прямо в воду. И вот, воспользовавшись этой статьей закона, Кибирев добился, в конце концов, того, чтобы ограждение отнесли на положенное расстояние и позволили купаться всем желающим. Плату же стали брать только с тех, кто приезжает на машине и паркуется в отведенном для этого месте.

Ошеломленные натиском Сергея Феодосьевича коммерсанты, стали наводить справки – кто, да что. Байжанова тормознули прямо на Красном проспекте. Увидев его, идущим по улице, Александр Гертье (каким-то образом причастный к деятельности «Неокома») выскочил из своего джипа:

- Ерлан, привет! Знаешь такого журналиста по фамилии Лихоманов?

- Да, знаю…

- Чо за фигню он пишет про «Неоком»?..

Байжанов, бывший в курсе нашей с Кибиревым договоренности, рассмеялся:

- Лихоманов, я думаю, даже не знает, что там вообще было написано…

Когда я, поневоле вынужденный разобраться в этой истории, вник в ситуацию, то не особенно расстроился. Даже наоборот. Конечно, в чем-то Кибирев перегнул палку, но, ведь, если судить объективно, он сделал доброе дело. И еще был вынужден заплатить за него: «неокомовцы» все-таки заставили его убрать гараж, отомстив по мелочи за причиненные им неудобства. На всех последующих избирательных кампаниях они старательно пакостили Сергею Феодосьевичу, видимо, считая это своим «делом чести»…


* * *

Один из наших предпринимателей, незадолго до того вступивший в организацию, попросил меня:

- Игорь, ты не мог бы съездить в избирательный штаб к Олегу Сметанину? Мне кажется, у него дела идут не очень. Посмотри свежим взглядом – может, что посоветуешь?

Я согласился – наверное, из чистого любопытства. Вечером, в его элегантном джипе-чероки, едем на левый берег. Долго петляем по каким-то задворкам Ленинского района. Наконец, высаживаемся у девятиэтажки с белой пристройкой, похожей на музыкальную школу или подростковый спортклуб. В небольшой комнатке на диване сидит кандидат в окружении близких людей. Парочка откровенно уголовных физиономий придает всей команде «политтехнологов» не угрожающий, а скорее, забавный вид. Один – типичный «урка» - скрючился на полу у стены, выставив татуированные клешни и поблескивая фиксой во рту. У двери замер какой-то тип - с виду недоделанный кандидат наук, либо перезрелый аспирант, потерявший надежду когда-либо защититься.

С любопытством оглядев присутствующих, задерживаю внимание на самом Сметанине. До этого я видел только бледную фотографию в чернушной газете двухлетней давности, где он стоит за спиной развеселого Евгения Мухи. У Олега Александровича в молодости был своеобразный тип лица, какой нередко можно встретить на иконах 15 – 16 веков, преимущественно новгородской школы. Он еще, вдобавок, блондин. С таким генотипом только и учреждать славянские фонды, банки и вообще все славянское, не рискуя впасть в дурной тон…

Вначале я слушаю, пытаясь понять – какие проблемы волнуют здешних штабистов? Не знаю, кем представил меня мой знакомый предприниматель, но понимаю, что тут с наскока не разберешься. В конце концов, на прямо поставленный вопрос, отвечаю первое, что приходит в голову:

- Думаю, у вас будут серьезные проблемы с публичными выступлениями на телевидении.

- Какие проблемы?

- Я так понимаю, что вы достаточно эффективно сможете организовать работу на округе. Но от публичных выступлений, наверное, стоит пока воздержаться. Или, как минимум, очень тщательно их готовить…

По лицу Сметанина трудно что-то прочесть. Зато фиксатый у стенки проявляет большой интерес не только к моим словам, но кажется, и к моей личности тоже. Буравя меня маленькими черными глазками, похожими на два пистолетных дула, он принимается задавать каверзные вопросы – таким противным голосом, от которого у меня тут же забурчало в животе.

Скоро мы уехали, так и не выяснив: зачем, собственно, приезжали? А еще через сутки Сметанина подстерегла камера «Панорамы» - прямо у выхода из избирательного участка, где ему вручали корочки кандидата.

- Скажите, если вы одержите победу на выборах, как вы станете бороться с организованной преступностью в городе?..

Застигнутый врасплох кандидат напрягся и, глядя, точно кролик на удава, в объектив телекамеры, выдавил что-то несуразное, типа: «да, мол, обязательно буду бороться…». Ну, потеха, ей богу!..

Немного погодя, по ящику принялись крутить рекламный ролик: изображение – в негативе - лиц Басалаева, Сметанина и Игоря Шулекова с параллельным закадровым комментарием – вроде того, что мафия, мол, рвется во власть. Причем тут был Басалаев, я так и не понял. Он сроду ни в каких выборах не участвовал. Наверное, заказчик пристегнул его фамилию «до кучи». Шулеков был владельцем казино «Князь Игорь» в центре города и человеком, известным в определенных кругах, как Хипарь. В 1997 году он баллотировался в Первомайском районе. Через год его застрелил киллер. Что же касается Сметанина, то для него эти выборы были вторыми. А прошел он в областной Совет только с третьего захода, в 2001 году, доказав, что упорством и целеустремленностью можно добиться, если не всего, то многого…

* * *

Ноябрь выдался холодным. Из-за порывов на трассах жилые дома Кировского района долго не подключали к теплоснабжению. Как водится, это вызвало целый шквал звонков от возмущенных и продрогших в своих квартирах жителей. Не разбирая, кто за что отвечает, они костерили всех подряд – мэра, чиновников, депутатов и тех, кто еще только шел на выборы.

У меня, как раз в эти дни, началась серия коротких выступлений по муниципальному радио. Прощаясь со слушателями, я всякий раз называл номер своего домашнего телефона, предлагая звонить и задавать любые вопросы. Ну, и конечно, больше половины звонков составляла ругань по поводу холода в домах. Видя такое дело, я целиком посвятил одно из своих выступлений плохой работе коммунальщиков. А под конец речи, с металлом в голосе, рубанул, что если, мол, в течение ближайшей недели тепло людям не дадут, мы начнем в Кировском районе сбор подписей за отставку мэра…

Находясь в предвыборной лихорадке, я забыл, что чиновный мир – это непрерывная борьба за существование в самом, что ни на есть, зоологическом смысле. Тут никто не уверен в прочности своего положения, а площадка, на которой все топчутся, слишком тесная. Каждый новый человек – даже если он выглядит безобидным зайчиком - потенциальный враг. И стая норовит выкинуть чужака за пределы круга – просто, чтобы не мешался, не окреп и не оскалил клыки. Я же, со своим советом по развитию предпринимательства, мозолил, не подозревая того, глаза очень многим. Вскоре «доброжелатели» донесли, что по мэрии – из кабинета в кабинет – кочует запись моего короткого выступления.

- Вот видите, видите, - ликовала Лидия Кирилловна Самохина – я же вам говорила, что ему нельзя ни в чем доверять!..

Завершилась эта история смешно. После выборов, где-то в начале 1998 года, Виктор Толоконский честил, уж не знаю по какому поводу, энергетиков на аппаратном совещании. Те, памятуя, что возражать мэру, когда он входит в раж, опасно и неразумно, сидели, уныло свесив головы и пережидая грозу. Налюбовавшись вдоволь их показным раскаянием, Виктор Александрович решил сменить гнев на милость и тоном школьного учителя, распекающего нерадивых двоечников, произнес:

- Хочу надеяться, вы все поняли и начнете, наконец, работать, как следует. Не то – мэр неожиданно усмехнулся – Лихоманов меня с работы снимет!

Мужики поняли, что гроза прошла ливнем и, от души, захохотали над шуткой руководства…

Меня на той аппаратке не было. И вот, сначала один, потом другой «доброжелатель» передает мне, расцвечивая самыми фантастическими домыслами, этот эпизод. Когда счет пошел на четвертого - пятого, я с удивлением понял, что моя нелепая выходка обретает слишком уж большое значение в глазах чиновной братии. Тогда я сел и написал Толоконскому личное письмо, в котором попросил его растолковать смысл моей «вины». Помощник мэра, Владимир Пермяков, из всех чиновников относившийся ко мне наиболее человечно (впрочем, он ко всем людям так относился) пообещал не только его передать, но и рассказать на словах, чем вызвана моя нервная реакция на – всего-то! - безобидную шутку.

Через несколько дней, Пермяков вернул мне письмо. В его верхней части, наискось, Виктор Александрович вписал несколько доброжелательных фраз, которые оканчивались предложением «заходить в любое время». Бумажку эту я храню до сих пор. На всякий случай – мало ли что…

* * *

Среди всех звонков, ежедневно сыпавшихся на мою голову, один показался очень любопытным. Я пригласил звонившего мне человека к себе домой. Он пришел в назначенное время – «приблатненый» такой парнишка, от которого за версту несло тюремной баландой.

- Слышь, друган, тут есть такая тема – начал он «деловой» разговор…

Из дальнейшего выяснилось, что «братве» надо «поставить автобус на маршрут», взамен чего, мне обещают оказать содействие в проведении агитации на одном из пяти микрорайонов избирательного округа. Я решил – а, почему бы, не попробовать? «Концы» в комитете по транспорту у меня были, а если кто-то хочет честно зарабатывать себе деньги на жизнь, вместо того, чтобы заниматься разбоем и рэкетом, так ему надо помогать, а не становиться в позу оскорбленной невинности. Короче говоря, мы ударили с визитером по рукам.

Я выполнил свою часть работы и вскоре принес нужную бумагу. Удивительно, что мне вообще удалось ее добыть! Пять лет спустя, в городе разразился грандиозный скандал. Возникшая к тому времени ассоциация перевозчиков предала гласности факты коррупции при распределении транспортных маршрутов. Но лично я, хоть и потратил на это немало нервов, получил маршрут без взятки. Так что не стану теперь наговаривать на людей лишнего…

«Братва» тоже, со своей стороны, выполнила обещание. В день голосования на тех участках, которые они взяли под контроль, я получил больше всего голосов. Рассказывали, что ночью разъяренный Алексей Глазков приезжал туда разбираться – почему на первом месте оказался не он, а «школьный учитель» Лихоманов?..

Случайное знакомство с представителями «теневого мира» на том не закончилось. История имела свое продолжение. Но об этом я расскажу чуть позже.


* * *

Итоги выборов оказались неважнецкими для «Третьей силы». Из всего блока кандидатов попали в областной Совет пять человек – Андрей Гудовский, Виктор Медведко, Виктор Игнатов, Вадим Рубан и Николай Мочалин. На фоне промухинского большинства и влиятельной фракции коммунистов, эта пятерка тут же затерялась, как самостоятельное депутатское объединение. А потом и вовсе растворилась в гуще лояльных губернатору депутатов. Думаю, этого бы не произошло, окажись Михаил Камха в числе победителей. Ему не хватило всего-навсего ста голосов…

Зато прошел в областной Совет Кибирев. И эта победа явилась для него роковой. Политика всосала Сергея Феодосьевича, как воронка. С этого момента его уже не интересовал бизнес, не интересовала, созданная им, организация предпринимателей. «Быть может, есть в мире занятие, более увлекательное, чем политика, но я такого не встречал» - заметил кто-то однажды. И Кибирев, думаю, мог бы с этим согласиться.