Игорь лихоманов
| Вид материала | Документы |
СодержаниеКибиреву знать об этом не обязательно |
- Докладчики: Игорь Закс, 257.84kb.
- Малафеев Игорь Николаевич. Цели и задачи конкурс, 46.77kb.
- Малафеев Игорь Николаевич. Цели и задачи конкурс, 780.07kb.
- Игорь Иванович Горпинченко. Нет необходимости говорить об актуальности проблемы лечения, 65.57kb.
- Игорь Михайлович, как возникла идея создания модели образования? Ведь раньше разрабатывались, 147.19kb.
- Литература панарин Игорь. "Информационная война и Третий Рим. Доклады", 4243.24kb.
- Одеталях сделки Оргрэсбанкэ и Nordea рассказывает председатель правления банка Игорь, 503.63kb.
- Автор Мирончик Игорь независимый разработчик и преподаватель курсов по Delphi, C++Builder,, 144.38kb.
- Игорь Губерман, 5574.88kb.
- Гладких Игорь Валентинович, к э. н., доц., доцент кафедры маркетинга gladkikh@gsom, 178.01kb.
Но от решения комиссии до решения сессии – путь долгий и власть знала, как его пройти. Одного за другим членов комиссии принялись «обрабатывать». Первым делом, взялись, конечно, за возмутителя спокойствия. Председатель Облсовета, Виктор Леонов, пригласил его в свой кабинет и без обиняков заявил:
- На тебя, Сергей открыто уголовное дело. Решай сам: отказываешься от своих слов или тебя вызовут на допрос. Может быть, арестуют…
Услыхав ответную реплику «обвиняемого», Леонов, не привыкший к такому обращению, чуть не свалился со стула. Дело, возбужденное против него, Кибирев считал пустым. Оно требовалось как повод поднять шумиху: дескать, президент «ПИК-систем» для того и пошел на выборы, чтобы спрятаться от уголовной ответственности за депутатской неприкосновенностью. Этим приемом власть неоднократно пользовалась в девяностые годы и ничего нового председатель Облсовета Кибиреву не открыл
- Делайте, что хотите. – Бросил он, уходя от Леонова – Завтра я сам напишу заявление в налоговую полицию о том, что снимаю с себя депутатскую неприкосновенность.
Написал или нет – не знаю, но Сергей Феодосьевич нашел время громко об этом заявить на решающей сессии. Увы, это было уже бесполезно. Вопреки рекомендациям согласительной комиссии, вопреки своим собственным подписям под ними, депутаты, подавляющим большинством голосов, приняли решение утвердить исполнение бюджета области за 1997 год.
* * *
Не скрою, меня до сих пор мучает вопрос о побудительных причинах, заставивших Кибирева действовать так, а не иначе. С точки зрения перспектив развития его личного бизнеса это было самоубийством. Корпорация «ПИК-систем» являлась чисто торговым предприятием, не имевшим никакой собственности, за исключением двух-трех недавно построенных автозаправок. Все остальное, включая десять оптовых магазинов фирмы «ОРС», было взято в аренду. Конечно, такой бизнес легко свернуть, в случае чего. Не надо возиться с продажей собственности, которую всякий норовит взять за бесценок, услыхав о трудностях владельца. Но ведь Кибирев даже мысли не допускал (уж я то знаю), что его действия приведут к необходимости сворачивать бизнес!..
В то же время, я никогда не замечал за ним большого стремления сделать политическую карьеру. Несколько раз он сознательно упустил возможность пройти в Государственную Думу. А участие в выборах мэра и губернатора всегда носило вспомогательный характер – без единого шанса на победу. Альтруистом, человеком, отдающим всего себя служению людям (что бы он там про себя не думал) Сергей Феодосьевич тоже не является.
Видимо, его подвела тогда неопытность в политических делах и немного наивная вера в человека. Он, как мне кажется, не представлял, что люди, типа Мочалина, взрослые и достаточно самолюбивые, могут вот так вот просто, в одну минуту дать себя растоптать и унизить, без каких-либо серьезных на то оснований. Ведь не расстреляет же их Муха, в конце то концов! И бизнес у них не отнимет – попробуй, отними целый железобетонный завод, даже если ты губернатор области! Где-нибудь в Кемерово – это еще могло случиться. Но чтобы в Новосибирске!..
Мне кажется, этот, частный, в общем-то, эпизод имеет важное значение для понимания процессов, происходивших в нашем обществе. Бизнес-элита области и ее политическая элита оказались не на высоте в тот момент. Губернатор вытер о них ноги и пошел себе дальше!.. А общество, в лице его избранных представителей, дало согласие на безответственность и неподконтрольность исполнительной власти высшему представительному органу в регионе. Что ж мы теперь – все на Путина, да на Путина валим?..
* * *
Травля Кибирева, которую развернули местные СМИ после этих событий, не имеет аналогов! Я не знаю ни одного человека в нашем городе, которого бы так беспощадно, с таким энтузиазмом, достойным шакалов пера сталинской эпохи, оскорбляли и втаптывали в грязь, как его. К моему великому сожалению, отличились в этом и «Новая Сибирь», и числившийся некогда «демократом» журналист Алексей Кретинин, «специализировавшийся» вначале на Мананникове, а теперь вот на Сергее Феодосьевиче. Пресса рисовала Кибирева то как тупого Винни-Пуха, с головой, набитой опилками, то как хитрого мошенника, который спит и видит, кого бы еще «кинуть» и наебать…
Затем в ход пошли провокации. Журналистка одного издания поймала задерганного депутата в фойе и попросила прокомментировать заявление Мухи о том, что он прекращает платить детские пособия. «Пособия – сказал наш «мудрый» губернатор - порождают иждивенчество (!) и дают возможность родителям зарабатывать на детях».
Не привыкший в то время еще контролировать каждое свое слово, Кибирев ответил:
- Я не хочу, чтобы в нашей области губернатор вел себя как «пахан», устанавливающий законы, а председатель областного Совета - как сутенер, содержащий публичный дом, в котором большинство депутатов проститутки и лишь немногие из них – честные женщины!
Ответил он, вообще говоря, невпопад. Но фраза была - как сказана, так и напечатана. Что тут поднялось!.. Те самые, кого Кибирев подразумевал, прекрасно все поняли и завопили дурными голосами об оскорбленном достоинстве. Как будто у них еще оставалось достоинство, после того, как Муха отымел их всех скопом!..
Потребовали от Кибирева публичных извинений, вытащили на трибуну в начале сессии, чтобы телевизионщики успели отснять «покаяние» человека, посмевшего назвать их так, как они того и заслуживали. Логическим итогом экзекуции явилась «добровольная» отставка Сергея Феодосьевича с поста председателя комитета по экономике.
Но и это был еще не конец!.. Теперь за него взялись наши «доблестные» правоохранительные органы. Фирмы, входящие в корпорацию «ПИК-систем», прессовали до тех пор, пока их руководители не выкупили доли Кибирева и не исключили его из списков учредителей. К концу 1998 г. он потерял практически весь свой бизнес в Новосибирской области. Коллеги-депутаты сторонились его, как чумного. В перерывах сессий Облсовета к нему никто старался не подходить, чтобы Муха, не дай бог, не увидел их, стоящими рядом!..
Понимая, что Муха никогда уже не даст ему подняться, Кибирев с этого момента все свои надежды связал с победой Толоконского на предстоящих выборах губернатора. Ему хотелось повторить 1995 год и приписать себе лавры победителя. Но окружение мэра и, в первую очередь, Алексей Беспаликов, неожиданно холодно отнеслись к его инициативам.
* * *
Последним с подножки кибиревской корпорации, в пору ее окончательного распада, соскочил финансовый директор, Ефим Вайнер – ныне гражданин США. Думаю, Фима не будет на меня в претензии, если я слегка приоткрою – не только для читателей, но, может быть, и для самого Кибирева – тайну некоторых его операций.
Вайнер уже готовился эмигрировать в Штаты и, видимо, подбирал все свои деньги, рассованные по разным карманам. Неожиданно он позвонил мне:
- Привет, Игорь. С тобой можно встретиться?
- Без проблем. Говори - где и когда?
- Давай через час в уличном кафе на площади Калинина. Идет?..
- Идет…
Звонок меня удивил. Отношения с Вайнером у нас были, что называется, никакие. Мы нередко сталкивались в приемной у Кибирева. Один раз даже попали в «заложники» к бандитам. Эта история произошла летом 1997 г. и заслуживает отдельного рассказа.
* * *
Дела у «ПИК-систем» шли в тот год великолепно. Бизнес пер и требовал расширения. От торговли мелким оптом (сфера деятельности фирмы «Оптовый рынок Сибири») надо было переходить к рознице. Кибирев как-то пожаловался мне, что в городе нет свободных торговых площадей, где он мог бы развернуться.
- Ты ведь вхож во все эти комитеты по имуществу и землеустройству. Поищи для нас что-нибудь интересное – попросил он меня. – В долгу не останусь!..
А у меня действительно к тому времени сложились хорошие отношения и с Комитетом по имуществу мэрии, и с Комитетом по землеустройству – тут Кибирев не ошибался. По моей просьбе знакомые чиновники «прошерстили» все, что можно в центре города и нашли один интересный вариант…
На площади Маркса, напротив магазина «Кристалл», в те годы «красовалось» уродливое деревянное строение – гигантский одноэтажный сарай, возведенный какими-то оборотистыми коммерсантами на заре экономических реформ. Самая крупная транспортная развязка в городе, площадь Маркса ежедневно пропускает через себя десятки тысяч людей. А то место, в котором угнездился сарай, вообще не имеет конкурентов по плотности человеческого потока. Это настоящий Клондайк!..
И вот оказалось, что договор аренды на участок земли, где он стоял, уже давно закончился. Надо заметить, что в то время земельные участки распределялись, как правило, без всякого конкурса – по решению глав администраций районов. Я рассказал Кибиреву о сложившейся ситуации.
- Если вы предложите построить на месте этого сарая красивый двух или трехэтажный павильон, то у администрации Ленинского района не будет оснований вам отказать. Ведь то, что там сейчас находится – позорит Новосибирск уже не первый год!..
Мы съездили с ним на площадь Маркса. Обойдя со всех сторон убогую конструкцию, Кибирев пришел в хорошее расположение духа.
- Да, здесь можно развернуться! Только что нам делать с нынешними хозяевами этого коровника?
Вариантов было два. Первый - войти с ними в долю – казался менее хлопотным, но и менее прибыльным. Другой вариант - настаивать на проведении конкурса – был чреват серьезными «разборками». Нам обоим было ясно: ребята, сумевшие «пробить» себе такой участок земли и столько лет стричь «бобло», запросто живешь, его не отдадут.
Решили вначале попробовать первый вариант. Я разыскал директора фирмы, на которую были оформлены и земля, и само строение. Договорились о встрече. Со мной, для страховки, поехал Игорь Т., руководитель службы безопасности одной крупной кампании в Новосибирске.
Хозяева, напуганные моим звонком, готовили «теплый» прием. У дверей фирмы, при нашем появлении, уже стыли пять или шесть навороченных тачек. Внутри помещения толпа бритоголовы «братков» - человек, не соврать, пятнадцать - подпирала плечами стены коридора в позах, которые свели бы с ума всех титанов Возрождения. Пройдя сквозь них, как два ледокола, мы с Игорьком очутились в кабинете. Толстый кавказец, лучась неискренним радушием, пригласил дорогих гостей к столу. Толпа «братков», бесцеремонно ввалившихся за нами следом, оккупировала все свободное пространство и, шумно сопя, принялась разминать пальцы…
Оценив соотношение сил и смерив на глаз расстояние до двери, я вспомнил незабвенного Остапа Ибрагимовича Бендера, глубоко вздохнул и начал… По мере того, как варилась и развешивалась драгоценная лапша, суровые лица питекантропов мягчели, глаза соловели, а из раскрытых ртов кое-где потекли слюни. Или сопли – черт их разберет…
- Вай, как хорошо гаварыш! – пророкотал насмешливо «седой Казбек» и наведенный мною морок развеялся. Податливые славянские души, не разобрав тонкого кавказского юмора, еще балдели, полузакрыв глаза, но я мгновенно понял, что наш с Кибиревым план горит, как свеча.
Брезгливо покосившись на груду бесполезного мяса, лукавый сын гор опять расплылся, как блин в масле, в своих фирменных улыбочках и, превознося до небес мудрость «самаво Кыбырэва» проводил нас до дверей:
- Званытэ, хадытэ, атдихайтэ, а ми думат будэм…
На том и распрощались.
* * *
Не дожидаясь результатов «думанья» (они были очевидны!) мы с Кибиревым нагрянули в администрацию Ленинского района. Главой был тогда Владимир Шумилов, только что сменивший на этом посту Владимира Анисимова. Услыхав, о чем идет речь, он вызвал в кабинет своего заместителя, Михаила Стукало.
- Вот, Михаил Михайлович, познакомься. Люди приехали к нам с интересным предложением. Я думаю, надо оценить все плюсы и минусы и принять решение.
Шумилов, только-только принявший дела в районе, хотел занять положение «над схваткой». Мы это сразу поняли. Зато побагровевшая физиономия господина Стукало сомнений не вызывала. «Этот – подумал я - костьми ляжет … за сарай».
Так и вышло. Комиссия по землеотводам, возглавляемая Стукало, единогласно отвергла наш проект. Не помню, какие там выдвигались аргументы, но даже полный дурак понял бы, что они притянуты за уши. Увы, чиновники не знали ни Кибирева, ни меня. Когда стало ясно, чем здесь пахнет, мы с Сергеем Феодосьевичем возликовали! Мне даже показалось, что Кибиреву не так важно было землю получить, как устроить тарарам на весь город. И, видит бог, мы готовы были устроить Стукало такой тарарам, какой мерещился бы ему в страшных снах еще лет десять!
Получив от ворот поворот в его комиссии, мы вновь собрались у Шумилова. Глаза Владимира Николаевича имеют одно странное свойство – в них никто ничего не способен прочесть. Зато сам он чутко улавливает любое движение души собеседника. Рассмотрев на наших с Кибиревым лицах гораздо больше, чем, если бы мы разглагольствовали перед ним битый час, он кинул на своего заместителя нехороший взгляд.
- Михаил Михайлович, по-моему, здесь все очевидно. Объявляй конкурс…
Поперхнувшись на полуслове, Стукало залился свекольным соком.
- Иди, готовь необходимые документы. Конкурс надо провести открытый и без какой-либо предвзятости. Не возражаете? – поинтересовался у нас Шумилов тоном британского спикера, выступающего в палате лордов.
Мы с Кибиревым дружно помотали головами – попробуй тут, возрази…
* * *
Накануне конкурса военный совет проходил в Академгородке. Присутствовали - Кибирев, я, финансовый директор Корпорации «ПИК-систем», Ефим Вайнер и еще какой-то незнакомый мне парень.
С суворовской решительностью Сергей Феодосьевич раздавал приказы направо и налево.
- Ты в этом ничего не соображаешь, поэтому сиди и слушай – сказал он мне при первой же попытке встрять в разговор.
Затихнув на диване, я старательно «учился жизни». Тем временем, было решено подать две заявки: одну от Корпорации «ПИК-систем» и еще одну – от подставной фирмы. Задача последней состояла в том, чтобы взвинтить цену до баснословных вершин, выиграть конкурс и потом отказаться от выполнения обязательств. В этом случае земля отходила ко второму, за победителем, участнику конкурса.
Слушая со стороны, я никак не мог допереть – к чему такая сложная схема? Но Кибирев настаивал. Незнакомый мне парень как раз и был тем подставным лицом, которое должно в последний момент подать вторую заявку.
* * *
Утром, явившись чуть раньше, я развалился на лавочке у здания администрации – внимая чириканью воробьев и жужжанию полосатых шмелей над цветочными клумбами. Вайнер – высокий, улыбчивый, своей окладистой, кучерявой бородой напоминающий библейского фарисея, соткался из воздуха в строго условленное время. Поднявшись на второй этаж, в приемную Стукало, мы обнаружили там двух мрачного вида парней и нашу «темную лошадку», тихо притулившуюся в уголке. Секретарша отметила вновь прибывших в списке участников и попросила подождать. Воцарилось тягостное молчание. Парни зыркали на нас, - мирно усевшихся на стульчики у окошка, - из-под насупленных бровей.
В приемную зашел еще один тип и прямиком направился ко мне.
- Вы Игорь Лихоманов?
- Да…
- Может, выйдем? Надо бы поговорить…
С глупой самонадеянностью (решив, что противная сторона хочет начать переговоры) я вышел в коридор и тут же попался в ловушку. Пятеро громил взяли меня в плотное кольцо и оттеснили к лестнице.
- Стой тихо и не дергайся – прошипел один из них.
Минуту спустя на такой же голый крючок попался и Фима Вайнер.
- Даже не думай! – предупредил меня ближний «бычара», заметив, брошенный мною взгляд - в сторону приемной.
- А ну быстро вниз по лестнице! – скомандовал другой.
И тут Фима, как известный персонаж Нового Завета, явил нам чудо преображения! Вроде бы только что он был финансовым директором корпорации, выпускником университета, рафинированным интеллигентом в бог знает каком поколении. И вдруг, за долю секунды, все куда-то исчезло. Перед нами стоял, в задрипанной клетчатой рубашонке, хитрющий еврейский хасид, вымоченный во всех кислотах и щелочах мировой истории.
- Ше такое, ребята? – Открыл он рот. И в тот же миг мне стало ясно, что ребятам хана!..
Фима болтал без умолку минут пять, не давая никому опомниться. «Быки» таращили глаза, разинув хлеборезки и не в силах поспеть за местечковой скороговоркой «заложника». А, между тем, время, назначенное для начала конкурса, подошло. Секретарша выглянула в коридор:
- Ну, где же вы? Пора начинать!..
Мы с Фимой кивнули на непрошеную свиту:
- Вы видите, нас не пускают!
Девочка растерянно похлопала ресницами.
- А что делать?
- Милицию вызывайте!..
Наши «телохранители» потеряли весь гонор.
- Да никто вас не держит – покраснели они, как девочки, - Зачем милицию?..
Момент для захвата и нейтрализации был, очевидно, упущен. Мы с Вайнером гордо прошествовали в кабинет, где Стукало уже порывался объявить «ввиду отсутствия представителей Корпорации «ПИК-систем», конкурс не состоявшимся. В этом случае Корпорация теряла бы право участвовать в следующем.
Наше появление поломало весь их дурацкий замысел. Теперь - делать нечего! - пришлось импровизировать. Но мы подготовились лучше. Наша «темная лошадка» рванула так, что через десять минут пылила далеко впереди двух других участников конкурса. Глядя ясным взором напротив себя, паренек в мятой тинейджеровской футболке, козырял такими цифрами, от которых дух захватывало даже у нас с Фимой. Что уж говорить об остальных! Только теперь я понял суть кибиревского плана и заценил его. План состоял не в том, чтобы достичь победы, предложив максимальную сумму, а в том, чтобы заставить противника вообще потерять интерес к борьбе. Увидев перед собой шитую белыми, - толщиной в палец! - нитками «подставу», ребята поняли: какую сумму не назови, ее с лихвой перекроет щуплый наглец, у которого за душой ни копейки!
- Ты, мудак! - заорал один из наших конкурентов, окончательно деморализованный последней астрономической суммой, которую «темная лошадка» обнародовала без тени смущения на лице – Сначала часы себе приличные купи, а потом уже швыряйся сотнями миллионов!..
Пряча усмешки (на руке у паренька не то, чтобы приличных, вообще никаких часов не было), мы с Фимой старательно изображали убитых горем людей, потерявших всякую надежду и веру в человечество. Наконец, не выдержал и Стукало.
- Хватит здесь ваньку валять! – рявкнул он – И так все ясно. Объявляю победителем конкурса…
Он прочитал по бумажке название подставной фирмы и выдворил всех из своего кабинета. Наш с Фимой отход прикрывали стянутые по тревоге работники службы безопасности «ПИК-систем». Без них отвалить по-хорошему, после того, что произошло наверху, я думаю, было затруднительно.
* * *
Днем позже, Шумилов опять пригласил нас к себе. Разговор шел без Стукало.
- Ну, что же – сказал он, доброжелательно глядя мимо Сергея Феодосьевича, - Ситуация мне ясна. Я готов подписать землеотвод, как только вы переведете на счет администрации триста миллионов рублей.
Вообще то у Кибирева круглое лицо. Но тут оно вдруг вытянулось, как жевательная резинка, до самого пола..
- Какие триста миллионов?
- Обычная практика. Деньги пойдут на развитие района, а вы получите то, что хотите. Если нет, земля отойдет третьему участнику конкурса.
Это был шах и мат!.. Практика взимания податей «на развитие района», - Шумилов не соврал, - являлась общепринятой формой изъятия сверхдоходов у предпринимателей в условиях господства теневой экономики. Лишенные самостоятельного бюджета, районы побирались, как говорится, с миру по нитке. Хотя «побирались», наверное, не то слово – чтоб мы так жили! А размеры «подати» главы администраций устанавливали «на глазок». Вся эта практика была сплошным и вопиющим нарушением закона. Однако выхода не было – или плати, или убирайся вон из района!
Признаюсь, я жутко обозлился на Кибирева, когда понял, что платить он не станет. Триста миллионов рублей (триста тысяч по нынешнему курсу) не великая сумма. С того пятачка земли он состриг бы за прошедшие годы во много-много раз больше! Но, что делать, хозяин – барин…
* * *
Вот в какую забавную переделку мы попали с Вайнером летом 1997 года. С той поры, как живой свидетель его храбрости перед лицом врага, я пользовался расположением финансового директора «ПИК-систем». Неожиданный звонок меня озадачил, но не встревожил. Часом позже я сидел в летнем кафе, поджидая Фиму за бокалом пива. Он появился тика в тику: одетый, как всегда, по простецки. Со стороны глядя, работяга работягой, если бы не выразительное еврейское лицо, которое никакой бородой не спрячешь!
Вайнер умел внушать расположение к себе. На дне его умных глаз вечно таилась какая-то саркастическая усмешка. Вот он говорит с тобой, а в глубине души думает, наверное: «эх, ну и дурак же ты, братец!». Это впечатление снимал мягкий, вкрадчивый голос, в нужные моменты поддававший такие модуляции, от которых простые сердца распахивались ему навстречу…
Как только мы сели за столик, Вайнер огорошил:
- У меня долг завис на 100 миллионов рублей. Ты не мог бы мне его вернуть?
- Я?..
- Ну, не лично ты… твои друзья…
Ситуация начала более-менее проясняться, хотя откуда Вайнер мог узнать о «друзьях»? Кроме того, почему он обратился ко мне, а не к начальнику службы безопасности «ПИК-систем»? Непонятно.
- Только имей в виду, Кибиреву знать об этом не обязательно – добавил Фима.
Та-а-ак, думаю. Ну, вроде бы, картина проясняется….
- Хорошо Ефим, я поговорю с людьми, только…
Он сообразил:
- Да, конечно. Сколько?..
- Половину. Идет?
- Договорились…
* * *
Тут мне придется кое-что объяснить. За два года работы исполнительным директором ОО ПЧБ, я оброс кучей разнообразных связей и знакомств. С одной стороны это были чиновники новосибирской мэрии, с другой – люди, занимавшиеся бизнесом в городе. Среди этих последних попадались иногда и такие, кто достаточно тесно был связан с организованной преступностью. Порой казалось очень трудно вообще провести грань между бизнесом и криминалом. Фирмы, работавшие «под бандитами» и «под ментами», испытывали одинаковые проблемы во взаимоотношениях с гражданской властью и друг с другом. Значительный период времени, с начала девяностых и почти до самого конца десятилетия, экономика России демонстрировала собой усложненную модель самоорганизующегося хаоса. Правовая система работала слабо, силовые структуры в какой-то момент вообще действовали непонятно как, а государственная власть принципиально устранилась от вмешательства, мол, разбирайтесь, как хотите! В этой обстановке ничто и никто – ни государство, ни право, ни правоохранительные органы – не служило гарантом добросовестности партнерских отношений, в которые вступали между собой коммерческие структуры. Побеждала, зачастую, грубая сила.
Функции гарантов бизнеса пытались брать на себя те же правоохранительные органы (милиция, отделы по борьбе с организованной преступностью, налоговая полиция, ФСБ) и … сама организованная преступность. Это называлось «крышеванием». Взаимоотношения между государственными и коммерческими структурами по типу «крышевания» были совершенно незаконными. По сути дела, это банальная взятка. Вступая в такие отношения, представители государственных структур ставили себя на одну доску с бандитами. Организованная преступность, со своей стороны, так же бралась гарантировать ведение бизнеса и, нередко, их гарантии оказывались более надежными, чем гарантии правоохранительных структур.
Случаи «кидалова» (то бишь, не соблюдения партнерских обязательств) насчитывались в середине девяностых, наверное, тысячами по одному только Новосибирску. Потерпевшие не знали – куда им идти и что делать. Даже те, кто имел достаточно богатый предпринимательский опыт, иногда попадали в ситуации совершенно идиотские.
- Когда вернете, то, что взяли?
- А никогда! Пошел на хуй, жидовская морда!..
Примерно так, насколько я понимаю, ответил Фиме Вайнеру его «партнер» по бизнесу. Если бы Фима не торопился в Америку, можно было бы затеять долгий судебный процесс. Но тогда еще служба судебных приставов не работала. Да если бы и работала, ничего, я подозреваю, он бы не получил.
Имелся определенный круг лиц, которые неоднократно намекали мне, что в подобных ситуациях они берутся «развести» конфликтующих «коммерсов». Среди них попадались, порой, забавные типы. Влетает как-то в мой кабинет Боря, пацан, трудоустроившийся в какую-то из ленинских «бригад». Мы познакомились на вечеринке у общих друзей и только потом я выяснил, чем он занимается.
- Игореха, привет! Слушай, у нас такая удача – мы долг выбили!.. На двадцать лямов!
- Что ж, поздравляю.
- Тока у нас тут проблемка одна возникла… - радужное сияние в глазах Бори чуть померкло.
- Какая проблемка?
- Понимаешь, мы долг выбили метлами…
- Чем?! – ужасаюсь я…
- Да нет, ты не понял! – Боря морщит лоб, мучительно пытаясь растолковать непонятливому собеседнику такую простую вещь - Ну, этот коммерс нам вместо денег вагон метел отдал. Чо с ними теперь делать - не знаем. Ты не подскажешь, кому их можно продать?..
* * *
Вайнеру повезло. Его вопрос быстро и эффективно решили те самые ребята, что появились на моем горизонте во время выборов 1997 года. К слову сказать, операция по «вышибанию» долга обошлась без членовредительства, хотя и не без дешевого драматизма. Я передал Фиме его деньги и мы разошлись, довольные друг другом.
Вскоре «гаранты» предпринимательской этики вновь появились у меня.
- Игорь, тут такое дело… Мы хотим открыть фирму. Только, но не знаем, какую? Может, ты подскажешь?
А, буквально за день до того, на меня вышли директора нескольких общеобразовательных школ. Они выражали недовольство работой торгового предприятия, которое осуществляло поставки продуктов питания в школы, детские сады и детские дома Кировского района. История была типичная для того времени. Пользуясь поддержкой ряда чиновников администрации, некая предприимчивая дама (бывший работник совторга) создала «монополию» районного масштаба, прибрав к рукам весь рынок продуктов питания в муниципальных образовательных и воспитательных учреждениях Кировки. Оборот у нее получался, как в средней руки супермаркете, учитывая, что не надо было тратиться на аренду помещений, оплачивать работу продавцов, электроэнергию и нести прочие неизбежные расходы, связанные с организацией розничной торговли. Кроме того, в отсутствии конкурентов, можно было, не стесняясь, поднимать вдвое - втрое торговую надбавку и сокращать ассортимент товаров до тех позиций, которые пользуются гарантированным спросом (помня, что покупатели – дети!).
Директора школ – в основном женщины – разобравшись года за два, что к чему, страшно возмутились. Некоторые из них подняли шум на совещании в РОНО и заявили, что не хотят больше работать с фирмой, которой покровительствуют чиновники администрации. Скандал грозил большими неприятностями. Факты, которые всплыли на совещании, нельзя было ни скрыть, ни игнорировать. И, чтобы сбить накал страстей, смутьянам предложили в следующем учебном году самим выбрать фирму, с которой они готовы работать. Так наши пути и пересеклись…
Я рассказал моим знакомым о сложившейся ситуации и предложил создать предприятие, которое обеспечивало бы продуктами питания несколько школ на условиях, более выгодных, чем существовали до этого. Подумав, они согласились. Но только в том случае, если я буду совладельцем предприятия и возьмусь улаживать отношения с чиновниками. Я давно хотел попробовать себя в бизнесе и ухватился за этот шанс. В первую очередь, из любопытства. Но еще и по другой причине. Как руководитель ОО ПЧБ и секретарь совета по развитию предпринимательства, я понимал, что недостаточно хорошо знаю сферу своей деятельности. Мне хотелось приобрести опыт, который ставил бы меня в равное положение с другими членами организации…
* * *
К сентябрю выяснилось, что я увяз по уши в бизнесе. Знал бы заранее, какие впереди ждут «головняки» - ни за что не впрягся бы в этот хомут!..
Для начала пришлось выдержать настоящий бой с одним из чиновников Кировской администрации. Первое появление в его кабинете кончилось провалом, чтобы не сказать больше. Мужичок-боровичок, с хитрющими, наглыми глазками, в сером пиджачке и сам весь такой серенький, упитанный, довольный жизнью, не тратя времени попусту, указал мне на дверь. Благодаря информации, полученной от директоров школ, я знал, где собака зарыта но, все же, до последнего момента не предполагал нарваться на такое откровенное хамство! Возмущенный до глубины души, я промучился всю ночь в поисках решения и утром, бреясь в ванной, понял, что нашел!..
Мужик, привыкший иметь дело с людьми иного покроя, допустил неосторожность. Когда я упомянул в разговоре о своей должности в мэрии, он вдруг, не иначе, как «от глупой дерзости своей», взялся хаять Толоконского и его деловые качества. Меня всегда поражала эта холуйская психология аппарата – самозабвенно унижаться, буквально, ползать на животе перед начальством, чтобы потом, за спиной, пакостно и мелко гадить ему в карман!
Ликуя в душе, я бросился к телефону и набрал номер:
- Что еще? – буркнул он, узнав, с кем говорит.
- Вы забыли вчера одну вещь.
- Какую?
- Вы забыли, что я, кроме всего прочего, журналист и хожу всюду с диктофоном. Не желаете прослушать запись нашего вчерашнего разговора? Нет? А Виктор Александрович, я думаю, прослушает его с большим интересом!..
Тягостное молчание на другом конце провода. Мужик, вероятно, прикидывал – сказал я правду или просто блефую?
- Ну, хорошо, - процедил он сквозь зубы - приезжай. Поговорим.
И бросил трубку.
С моей стороны это был наглый, не подкрепленный ничем, кроме голой интуиции, шантаж. Конечно, никакой записи разговора у меня не было. Но я чувствовал: мужик сломается, если на него цинично и грубо надавить! Можете поверить, угрызения совести меня не терзали – ни тогда, ни сейчас, когда я пишу эти строки.
Чиновник – он, кстати говоря, сделал потом неплохую карьеру – быстро понял, что имеет дело с конченным психом и больше ни разу не становился у меня на пути. Даже делал вид, что помогает. Умный человек, хоть и ошибся с первого раза!..
Но рано я радовался! Как только наша фирма заключила договора, за нее взялись уже по серьезному! Первый год работы мне вспоминается, как страшный сон. Проверка за проверкой. Вызовы в администрацию по любому, порой, самому идиотскому поводу. Никогда не забуду, как директор нашей фирмы – мой школьный друг, Олег Мертенс – вернулся однажды с заседания административной комиссии, хохоча, как сумасшедший.
- Прикинь, Игорь, чо нам шьют!..
Оказалось, в школу № 47 нагрянула комиссия из отдела торговли. Перерыли весь товар в поисках «компромата» и нашли!.. Нашли коробку голландского сыра и, составив по всей форме акт, вызвали Олега на ковер. Его не было в школе, во время проверки, поэтому он явился на заседание комиссии, не зная – что там случилось. И вот, в присутствии заместителя главы администрации и руководителей всех заинтересованных структур, начальник отдела торговли – самодовольная, недалекая и, как выяснилось, необразованная женщина - заявляет:
- Я считаю, что данная фирма заслуживает самого сурового взыскания. Во время проверки мы обнаружили коробку сыра, на которую выписан сертификат, не соответствующий маркировке тары. В сертификате сказано, что производителем товара является Голландия, а на коробке значится – произведено в Нидерландах!..
Сказала и села, гордая собой. Мертенс обомлел. Заместитель главы администрации и некоторые чиновники тоже.
- Простите, уважаемая, - раскрыл, наконец, рот наш директор – а вы в курсе, что Голландия и Нидерланды – одна и та же страна?
Если вы решите, что безграмотная дура хоть на минуту смутилась, вы ничего не знаете о российской бюрократии! Выкатив глаза, она принялась визгливо спорить - и, наверное, доказала бы свою правоту - не расхохочись тут заместитель главы администрации, мужественно пытавшийся до этого сохранять серьезный вид.
* * *
После публичного унижения, отдел торговли превратил наше существование в ад кромешный. Директора школ, через своих знакомых подруг, вызнали, какими услугами и подарками закидывала наша конкурентка начальницу отдела. Мне даже просить ни о чем не пришлось – женские языки намололи гору «муки» из которой можно было испечь, при желании, не один десяток уголовных дел. Но … доказательств не было! А слова, как известно, к делу не пришьешь.
В последних числах декабря 1998 года, мне, под большим секретом, сообщили, что директорам школ угрожают всякими карами, если те не разорвут договора с нашей фирмой до окончания зимних каникул. Это было прямым объявлением войны! Именно так я понял и начал разрабатывать план ответных действий. Было ясно, что на удар надо отвечать ударом – жестоким, грубым, но, в то же время, очень дозированным, дабы не испортить окончательно отношений с администрацией Кировского района, от которой, как никак, зависел весь наш «бизнес».
В тот год, помимо прочих дел, я редактировал, газету «Сибирский трактЪ». Готовя очередной номер газеты, мне пришла в голову идея – как использовать ее в личных интересах. Я написал небольшую, но хлесткую статью о начальнице торгового отдела в Кировке, изобразив яркими красками все факты, которые мне были известны. Кроме того, в выходных данных увеличили цифру тиража до фантастических 60 000 экземпляров.
И вот, накануне Нового года, буквально числа 29 декабря, я послал сотрудника редакции с большой пачкой «Сибирского тракта» в Кировскую администрацию. Я дал ему указание – обойти кабинеты и оставить в каждом по экземпляру газеты, где нужная статья была жирно обведена красным фломастером. К полудню вся администрация гудела, как пчелиный улей. Падкие на сплетни чиновники бегали из кабинета в кабинет – истекая слюной, делились друг с другом впечатлениями.
Удар был сокрушительный, но, как я и планировал, прицельный. В статье не упоминались ничьи фамилии, кроме начальницы торгового отдела. Все формулировки были тщательно взвешены и аккуратно огибали фигуру главы администрации – Владимира Афанасьева. Своего «друга», мужичка-боровичка, я тоже не зацепил ни единым словом, ни единым намеком.
Примерно, часа в три дня Афанасьев, которому тут же донесли о случившемся ЧП, позвонил мне:
- Что произошло, можешь объяснить?..
- Могу…
- Хорошо. Жду тебя через час.
С Афанасьевым я был знаком по журналистской работе. За год или два до того – делал с ним интервью. Виделись каждую неделю на аппаратных совещаниях, кивали друг другу головой при встречах. Думаю, он даже не знал о моей коммерческой деятельности на территории его района. А тут такой скандал!..
Выслушав мою обвинительную речь, Афанасьев горестно покачал головой:
- Что же ты сначала ко мне не обратился?..
Я не стал ему говорить, что по моим наблюдениям, к чиновникам в таких случаях надо обращаться после, а не до. Пришлось пообещать Владимиру Андреевичу, что номер газеты не разойдется в городе.
Не знаю, какой «разбор полетов» учинил Афанасьев своим подчиненным, но с этого дня и вплоть до ликвидации фирмы, серьезных проблем с чиновниками у нас больше не возникало. Это не значит, что нам создали благоприятный режим – плановые проверки проводились очень тщательно и спуску нам не давали. Но чиновный беспредел разом окончился!..
История каким-то образом дошла до Алексея Беспаликова. При первой же встрече он раздраженно бросил в мою сторону:
- Попробовал бы ты со мной так обойтись! Я бы устроил тебе «сладкую» жизнь!..
* * *
Девяносто восьмой год оказался наиболее продуктивным и интересным в работе организации «Предприниматели за честный бизнес» и Совета по развитию предпринимательства. Кибирев к тому времени почти совсем отошел от этих дел, увлеченный борьбой с Мухой и новыми политическими проектами. После него ПЧБ руководили, по очереди, Константин Лопатка, гендиректор компьютерной фирмы «Кардинал» и Борис Брусиловский, гендиректор группы предприятий, известной в Новосибирске по «Центру «F-1».
Брусиловский – один из самых невероятных людей, с какими мне доводилось общаться. Высокого роста, чуть вальяжный и дородный на вид, по началу он производит впечатление умного, мягкого, интеллигентного человека. Классический школьный очкарик-заучка. И только со временем узнаешь – какая у него стальная предпринимательская хватка. Не челюсти, а капкан. Клац! И пол ноги уже нету!.. Клац! И пол руки срезало, как бритвой!..
Владелец гигантского комплекса – Дома проектных институтов (ДПИ) на площади Калинина, приватизированного одним из первых в городе (что уникально, без шума и скандалов!) – Боря годами сидел в маленькой комнатке, за дверью, на которой, кроме номера, ничего не было указано. По городу он ездил исключительно в метро, одевая по осени и весне серенький плащ - отдаленный потомок тех, что носили наши бабушки и дедушки в семидесятые годы. Лишь случайно, столкнувшись лицом к лицу с ним в Академгородке, я увидел гигантский Борин «Лэнд-крузер», сверкающий хромом и черной лакировкой. Как положено умному еврейскому бизнесмену, Борис любит играть в шахматы и совсем не любит пить водку…
Из всех, кто, так или иначе, был причастен к деятельности нашей организации и совета, Брусиловский – единственный! – извлек для себя и своего бизнеса немалую пользу. Пока другие присматривались и принюхивались, он моментально подписал договор об участии в программе компьютеризации новосибирской мэрии. А дальше пошло - поехало. Как говорят, умного учить – только портить!..
* * *
Постепенно участники работы совета пришли к пониманию, что 99% всех проблем, которые возникают и обсуждаются, можно свести к одной-единственной – проблеме выбора стратегии развития Новосибирска.
В советское время он развивался, в первую очередь, как гигантский промышленный центр, интергированный, в военно-промышленный комплекс государства-сверхдержавы. Здесь было много дублирующих предприятий ВПК, созданных на случай войны и потери западных территорий. Политика разрядки и резкое сокращение госзаказа неизбежно влекли за собой остановку военного производства в Сибири. Заводов европейской части России вполне хватало, чтобы обеспечить армию необходимым оружием и техникой.
Другая беда состояла в том, что новосибирские военные заводы, за исключением завода им. Чкалова, выпускали не готовую продукцию, а, главным образом, комплектующие детали к изделиям, окончательная сборка которых производилась в других городах России. Это не позволяло им разработать сколько-нибудь эффективные программы конверсии. Будучи губернатором, Виталий Муха попытался организовать производство минигрузовиков на заводе «Сибсельмаш», но дело по каким-то причинам не заладилось.
Падение промышленного производства в городе к 1994 г. составило 70% от уровня 1990 г. Затем темпы падения снизились, а после дефолта 1998 г. начался устойчивый рост. Но для всех было ясно, что индустриальное могущество Новосибирска осталось навсегда позади. Вновь создаваемые производства низкотехнологичны и ориентированы на местного потребителя, максимум, на близлежащие регионы. Конечно, остались такие предприятия, как завод им. Чкалова, завод Химконцентратов, Электродный завод, Оловокомбинат, «Элсиб» и некоторые другие, до сих пор сохранившие федеральное и даже мировое значение. Но их доля в структуре производства неуклонно снижалась.
В прежнюю эпоху Новосибирск являлся не только индустриальным, но и крупнейшим научно-образовательным центром за Уралом. В новой экономической и социальной структуре России необходимость его существования была поставлена под вопрос. Точно так же, как для нужд сокращенной армии не требовалось больше сохранять гигантский военно-промышленный комплекс на востоке страны, отпала надобность в существовании научно-производственных объединений, работавших в системе ВПК и расположенных в Новосибирске. Были брошены на произвол судьбы проектные институты, находившиеся ранее на балансе отраслевых министерств. Сами министерства ликвидировали, а проектные институты внесли в программу приватизации. Сомнения у руководства страны вызывала необходимость дальнейшего существования десятков крупных академических институтов, объединенных в Уральском, Сибирском и Дальневосточном отделениях Российской академии наук. Принципиального решения об их закрытии не принималось, но финансирование СО РАН было резко сокращено. Та же судьба постигла сибирские отделения сельскохозяйственной и медицинской академий.
В результате, очень быстро – за считанные годы – в Новосибирске развалились и прекратили свое существование большие научно-производственные объединения (такие, как НПО «Восток»), проектные институты. Значительная часть научных кадров покинула страну. Молодежь, начиная с 1992 – 1993 гг., получив образование, стремилась либо уехать за границу, либо устроиться на работу, не связанную с наукой. Избыточная часть населения, образовавшаяся в результате сокращения промышленного производства и науки, перешла в частный сектор – появился класс мелких и средних предпринимателей, возникла армия наемных работников.
* * *
Новосибирск – это город, быстрое развитие которого целиком и полностью шло за счет ресурсов командно-административной системы. Далеко не факт, что при другом повороте российской истории (без революции и семидесяти лет строительства социализма) крохотный Новониколаевск превратился бы в полуторамиллионный Новосибирск. Выгодное географическое положение города – еще не обеспечивало ему надежных преимуществ по сравнению с более древними - Омском, Томском и Красноярском.
Разрушение командно-административной системы и переход к рынку привели к тому, что престиж и влияние Новосибирска заметно пошатнулись. Преимущества оказались у тех городов, которые были центрами ресурсодобывающих регионов. Тюмень, Омск, Кемерово, Томск, Барнаул, Красноярск «стоят» кто на нефти и газе, кто на угле, кто на никеле, кто на богатом зерновом производстве. Один Новосибирск «стоит» на пустом месте - с громадным населением, которое надо обеспечивать работой, кормить, оказывать ему социальную помощь, поддерживать жизнеспособность коммунального хозяйства.
Все новосибирцы, от рядового жителя, до чиновника высшей категории, понимали (а кто не понимал, тот чувствовал), что в новых экономических условиях претензии Новосибирска на столичность и первенство, мягко говоря, утратили прежние под собой основания. Но никто и мысли не хотел допускать о возможности утраты городом его высокого социального статуса. Это понятно. Ведь каждого человека – даже если он беден и плох – греет мысль о том, что он живет в какой никакой, но «столице». Борьба за статусность города превратилась в навязчивую идею новосибирских чиновников. Ярче всех показал себя на этом поле Иван Индинок. Но и Муха, и Толоконский, и Городецкий отдали дань борьбе за сохранение Новосибирском его номинального лидерства.
Вряд ли стоит удивляться, что эта проблема волновала и предпринимателей, имевших таки, что предложить для ее решения. Ведь ответ лежал буквально на поверхности – из всех видов ресурсов, которые вообще находятся в распоряжении человечества, Новосибирск имеет, как минимум два – интеллект и производственную базу. Если к этому добавить уже упоминавшееся выгодное географическое положение – получается не так уж мало! Брать не числом, но умением – известный принцип успешной стратегии для таких случаев.
Поздней весной 1998 года на очередном заседании совета по развитию предпринимательства Николай Анохин и Александр Чикунов пришли к закономерной формулировке: будущее Новосибирска напрямую связано с развитием его, как делового центра Сибири. Но процесс вхождения в это будущее не должен быть стихийным. Необходимо выработать четкое понимание административным руководством и бизнес-элитой города – приоритетных направления развития и разработать конкретный план действий по успешному продвижению в этих направлениях.
Фактически речь шла о разработке среднесрочной и долгосрочной концепции развития Новосибирска, с учетом нового фактора – появления обширного слоя частных предпринимателей и предпринимательства, как динамичной силы, способной взять на себя ответственность за будущее города.
Идея Анохина и Чикунова (двух талантливых выпускников экономфака НГУ) получила поддержку в совете. Но со стороны представителей администрации города эта поддержка была скорее формальной. Похоже, Городецкого и Молчанову позабавил энтузиазм, охвативший наших предпринимателей. Сами они его не разделяли.
* * *
Было решено, что со стороны мэрии к разработке концепции подключится Вадим Чистяков – директор небольшого института, занимающегося изучением социально-экономических процессов, идущих в городах и регионах Сибири и Дальнего Востока. Я был знаком с Вадимом Михайловичем. Он входил в ближнее окружение Ивана Индинка, состоял в членах клуба «Зажги сечу» и в рядах «Сибирской партии». Его институт жил на заказах Новосибирской мэрии и администрации области. В действительности, под громким названием «института» скрывался небольшой творческий коллектив, занимавшийся – с моей точки зрения – абсолютно пустой работой. Систематизировали данные по той или иной проблеме, которые передавала им мэрия, а затем рисовали всевозможные схемы, графики, таблицы, к которым прилагались комментарии и выводы на уровне утверждений о том, что «вода мокрая» или «человек - животное, наделенное разумом». Вся эта белиберда выдавалась за «системный подход», на котором еще в советское время тьма шарлатанов сделала себе научную карьеру. Истина же состояла в том, что чиновники не испытывали и не испытывают никакой потребности в научных разработках. Что, спрашивается, им делать с выводами и рекомендациями, которые предложат настоящие ученые? Следовать этим выводам и рекомендациям? Не смешно!..
* * *
Николай Анохин предложил провести несколько творческих совещаний у него, в Сибирской Межбанковской Валютной Бирже, «своим кругом» - то есть без участия представителей мэрии. Надо было, для начала, выработать методику и общие принципы работы, а затем уже предлагать их к рассмотрению в совете.
Первое заседание прошло удачно и Кибирев, на правах сопредседателя совета руководивший его работой, перед тем, как распрощаться, сказал:
- Мужики, что это мы с вами паримся в такую жару в кабинете? Давайте соберемся через неделю на базе отдыха в Академгородке. Искупаемся, а там, за пивком и обсудим наши дела. Ну, как принимается предложение?
Мужики нестройным хором загудели - да, мол, Сергей Феодосьевич, классная идея! А то и в самом деле, жара, лето, а мы тут, как дураки…
В назначенный день все собрались у Анохина. Опоздавший Александр Курцевич позвонил мне на сотовый телефон сказать, что возвращался домой за плавками и попросил его дождаться.
Кибирев приехал последний. Было видно по его лицу и разговору, что он чем-то сильно озабочен. Сев на председательское место во главе стола, буркнул:
- Ну что ж, начнем…
Народ стал недоуменно переглядываться. А Кибирев, ничего не замечая, продолжал вести разговор, как ни в чем не бывало. Осознав, что пикника не будет, все поскучнели и понемногу включились в работу.
Спустя два часа, когда заседание окончилось и члены совета разъехались, я говорю Кибиреву:
- Сергей Феодосьевич, вы в своем уме?
- А что случилось?
Я рассказываю. Впавший в ступор, Кибирев минуту или две молча глядит на меня своими темными, из под нависших кустистых бровей, глазами.
- Блин, что ж ты меня не предупредил?
Помолчав еще немного, говорит:
- А искупаться действительно охота…
Едва сдерживая смех, я отвечаю:
- Чего там, поехали!..
Садимся в кибиревский джип и едем в Академгородок. По дороге набираем баночного пива, так что к яхтклубу подъезжаем уже навеселе. У вагончика, где семейство Кибиревых держит свои водные принадлежности, в грустном одиночестве сидит младший брат Сергея Феодосьевича - Александр. Завидев нас, он вытаскивает откуда-то бутылку водки:
- Пить будете?
- Конечно – с гусарской бравадой отвечает ему старший брат.
Приговорив пол литра водки на двоих - Саша пить с нами отказался – Кибирев, заплетающимся языком, спрашивает меня:
- Ты к-когда-нибудь водил в-водный мотоцикл?
- Н-нет, не в-водил…
- Так д-давай сг-няем!
- Д-давай…
Как был – в костюме и при галстуке – Сергей Феодосьевич, закатав штанины брюк, идет в воду и подгоняет к берегу мотоцикл, поплавком болтавшийся неподалеку. Я – в джинсах и футболке – сняв кроссовки и носки, сажусь на переднее место.
- А очки н-надо уб-брть – менторским тоном говорит Кибирев.
Стаскивает с моего носа очки и кладет их себе в карман. За водкой и разговорами время пролетело для нас незаметно и лишь теперь я обнаружил, что уже порядочно стемнело. Без очков мир передо мной расплывается. Жму на какой-то рычаг и мы с дикой скоростью летим по водной поверхности Бердского залива, взлетая в воздух не гребнях волн и шлепаясь обратно. Напор ветра в лицо, скорость, крутые виражи – ощущения не передать. Кибирев сзади что-то кричит – его тоже, видно, проняло. Что кричит, я не слышу, а вижу только его мохнатые ноги из-под закатанных брючин, точащие сзади меня.
Нарезав пару кругов по всему заливу, я направляю мотоцикл к островку Тань-Вань. Машина разогналась на полную мощность. Летим – если верить чувствам, как на реактивном самолете – прямиком к южной оконечности острова, где из воды торчат огромные железобетонные блоки. Но в темноте и без очков я их не вижу. В последнюю секунду Кибирев, разглядевший куда мы прем, орет истошным голосом и переворачивает мотоцикл. Еще чуть-чуть и нас бы размазало по этим блокам как комаров по стеклу машины. Вот бы радости было кое-кому в городе!..
* * *
Когда первые наброски будущей концепции развития Новосибирска были сверстаны, нам стало понятно, что собственных усилий членов совета по развитию предпринимательства - довести ее до ума – не хватит. Анохин и Чикунов предложили создать временный творческий коллектив, куда бы вошли сотрудники СМВБ, компании «РИФ», ряд ученых-экономистов и социологов из Академгородка, ну и, конечно, группа Чистякова.
Остановка была за малым – требовалось профинансировать работу из бюджета мэрии, поскольку городская власть только и могла выступить заказчиком такого рода проекта. Никто из сотрудников СМВБ, «РИФ» или иных структур не стал бы работать бесплатно. А крохотных бюджетов ПЧБ и МАРП едва хватало на содержание аппарата.
И тут то все кончилось!.. Городецкий, похоже, искренно не понимал – к чему вся эта суета? Ни его лично, ни других чиновников мэрии совершенно не интересовала инициатива предпринимателей. А получить за «свои» так сказать, деньги рекомендации, которым они следовать, очевидно, не собирались – это уж увольте!.. Был шанс, что Толоконский, как председатель нашего совета и мэр Новосибирска займет более конструктивную позицию. Уровень понимания общих процессов, идущих в городе, у него был очень высокий, не говоря уже об уровне экономического образования. Но мы опоздали. К тому времени у Толоконского не было иных забот, кроме подготовки к выборам губернатора и решающей схватке с Мухой…
* * *
В 2003 году я в качестве приглашенного попал на заседание городского Совета, где проходила утверждение Концепция развития Новосибирска до какого-то там года. В солидном по объему томе было собрано все – данные о структуре экономики и доходов бюджета, данные о населении города, о количестве муниципального транспорта, промышленных и торговых предприятий, школ, больниц, детских садов. Графики, таблицы, схемы. Не было там одного: внятного и простого ответа на вопрос о дальнейших перспективах роста и развития третьего по величине города страны.
Когда начали обсуждать проект, выяснилось, что вся эта никчемная писанина потребовалась для создания фонда развития предпринимательства. Того самого фонда, который наш совет предложил создать еще в 1996 году! Сидя на местах приглашенных, прямо напротив Городецкого, теперь уже мэра, я наблюдал, как новый призыв депутатов Городского совета недоуменно перелистывает бумаги с непонятными схемами и графиками. И тут слово взял Букреев. Внушительно опершись обеими руками о края трибуны, Женя посмотрел в зал, нашел там меня и сказал:
- Все, о чем тут сейчас говориться, предлагалось пять лет назад и на гораздо более высоком профессиональном уровне. Я имею в виду работу прошлого совета по развитию предпринимательства, который мы создавали вместе с Игорем Лихомановым. Вон он сидит. Скажи, так ведь, Игорь?..
Мне ничего не оставалось, как развести руками и благодарно улыбнуться в ответ. Сидевший рядом с трибуной Эдуард Кожемякин, недавно избранный депутатом и совершенно не знакомый с новейшей историей города, удивленно воззрился на меня. Чиновники мэрии, уже несколько лет не здоровающиеся при встрече, как по команде, развели глаза в разные стороны.
* * *
Неудача сильно охладила интерес предпринимателей к работе в совете и подорвала веру в способность корпоративных объединений влиять на политику администрации. Пророчество Камхи сбывалось. Я, признаться, был сильно обескуражен таким развитием событий и тоже утратил былой оптимизм. Но трудно бросать начатое. От той поры в памяти сохранилась одна пустая суета.
Помню, смешной случай произошел, когда руководитель фирмы, занимавшейся выпечкой хлеба, попросил меня связаться с отцом Виктором Сметанниковым, настоятелем храма, что стоит на улице Урицкого. Кто-то ему посоветовал увести бизнес «под крышу» Церкви. Дескать, так он сможет снизить долю налогов. Не говоря худого, я недолюбливаю нашу официальную Церковь. Но, человек, обратившийся ко мне, был одним из наиболее активных участников ПЧБ, имел определенное влияние в городе и вообще я относился к нему с большим уважением.
Отец Виктор Сметанников был не просто священником, а одним из самых известных и популярных церковных деятелей Новосибирска в девяностые годы. Относительно молодой, симпатичный, он увлекался музыкой, спортом, прыгал с парашютом над Северным полюсом, боролся на ковре с десантниками и слыл церковным оппозиционером консервативного толка. Таких православных фундаменталистов расплодилось в девяностые годы немало.
Что меня удивляло, при своей огромной популярности, отец Виктор продолжал служить все в том же полуразвалившеся бревенчатом храме, который давным-давно следовало поставить на капитальный ремонт. И это в те годы, когда Новосибирск украшался новыми и новыми церквами, требовавшими миллионных пожертвований! Было странно – почему гигантские пожертвования идут в руки никому не известным священникам, а такой человек, как отец Виктор, служит в аварийном здании?
Поднявшись по расшатанным и скрипучим ступенькам крыльца, я очутился в темноватом помещении церкви. Справа обнаружилась дверь в горницу – не знаю, как иначе назвать обшитую деревом комнату, с большим, из тесаных досок, прочно сбитым столом. Отец Виктор – могучий в плечах, заросший густой, аккуратно подстриженной, растительностью на лице, – встретил меня с долей напускной суровости, но в целом, благосклонно. Не успели мы поздороваться и сесть за стол, как через порог перепрыгнула низенькая, изможденная тетка в цветастом платке, старушечьем, бедном наряде и залопотала непонятное…
Рыкнув на нее, чтоб замолкла, священник вышел в коридор, где начал допрашивать – чего ей надо. Голос у тетки был пронзительный.
- Муж мой к вам завтра причащаться придет…
- Благое дело. Что ж ты, мать тревожишься?
- Дык, он же закодированный у меня! А причащать вином будете…
- Каким таким вином?! – раскатился гневным басом отец Виктор – Ты думай, что говоришь! Сие есть кровь Христова!..
Перепуганная тетка закудахтала:
- Ну, раз такое дело, раз кровь, значить можно, значить…
- Иди, мать, с богом, и не суйся туда, где ничего не разумеешь!
Проводив таким неласковым напутствием духовное чадо, отец Виктор вернулся в горницу. Озорно поблескивая глазами, уселся напротив меня:
- Слушаю вас внимательно…
После сцены в коридоре, я слегка растерялся. Мучительно пытаясь подобрать слова, начал говорить об организации предпринимателей, которая ищет возможность установить деловые отношения с Церковью.
- Да ты прямо говори, чего там ходить вокруг да около?
Прямо, так прямо. Глядя в лицо собеседнику, я спрашиваю:
- Может ли ваша церковь быть чем-то полезной предпринимателям, желающим развивать хлебопекарный бизнес?
- Как чем? А «бабки» отмывать, кто для вас будет?
Раскрыв, точно пещеру, свой волосатый рот, отец Виктор захохотал. Да так захохотал, что вся бревенчатая конструкция под нами заходила ходуном. После этого минут тридцать он посвящал меня во все тайны, с помощью которых светский хлебобулочный товар можно превратить во что-то очень духовное и благодатное. С моей колокольни глядя, это казалось не меньшим чудом, чем секрет претворения дешевенького «Кагора» в бесценную кровь Спасителя мира.
Не знаю, чем у них там дело кончилось. Свою работу – свести двух заинтересованных людей в одном месте – я выполнил. А еще через пару лет отца Виктора новый епископ снял с должности и, если не ошибаюсь, его даже сана лишили. Ходили слухи, будто истинная причина заключалась в чрезмерном увлечении известного священника коммерческой деятельностью. По совести говоря, меня терзают сомнения, что именно за это. Можно подумать, остальные священники у нас безгрешны!..
* * *
Последним памятным событием в истории нашей организации стал юбилей Олега Хрипунова. Праздновали его в клубе НВН кинотеатра им. Маяковского. Клуб считался элитным. Олег пригласил группу «Браво», еще каких-то артистов. Получилось и шикарно и, в то же время, весело.
Чтобы не нарушать приличий, мне пришлось явиться в НВН с малознакомой дамой. Симпатичный юноша, с серьгой в правом ухе, провел нас к столику, на котором красовалась табличка: «m-r and m-s Lihomanoff». Другой юноша встал рядом и целый вечер надоедал мне, выхватывая чуть ли не из рук все, что я клал на стол и мгновенно заменяя новым. Когда я попросил его больше так не делать, юноша грустно вздохнул и ответил, что в таком случае его уволят. Гости пили, ели и веселились. На танцплощадке самой симпатичной парой были, несомненно, Чикунов и его супруга. Сняв пиджак, Саша давал жару. Белая рубаха взмокла, по лицу катился пот…
Для него это было очень тяжелое время. После дефлота российский фондовый рынок умер. Организованный им бизнес тоже. Тут, одно к одному, навалились посторонние проблемы всякого рода. Что-то я знал, о другом догадывался. Но его врожденный оптимизм нельзя было переломить никакими трудностями. Был случай, когда мы с Чикуновым попали в рискованную переделку, которая могла кончиться весьма печально для обоих. Он вел себя с таким мужеством и откровенным презрением к опасности, какие делают честь российской интеллигенции. А Чикунов принадлежит к тем отечественным предпринимателям, которые остаются интеллигентами даже в мире чистогана.
* * *
Если в 1996 году, кроме МАРП, Новосибирской торгово-промышленной палаты (НТПП) и ПЧБ никаких других предпринимательских организаций в Новосибирске не было, то в 1998 – 1999 годах началось объединение групп предпринимателей по направлениям их деятельности. Одними из первых появились Ассоциация рекламистов, Ассоциация риэлтеров. Следом возникли объединения строителей, оценщиков, страховщиков, перевозчиков, торговцев на рынках и т.д., и т.п. Понимая, что это процесс неизбежен, я разработал и предложил Кибиреву проект создания ассоциации ассоциаций. Мне казалось, что широкая коалиция профессиональных объединений предпринимателей создаст кумулятивный эффект, многократно усиливающий роль и влияние каждого объединения в отдельности. Это позволит в какой-то мере уравнять бизнес и власть в регионе. Ведь, когда тот или иной предприниматель прорывается в депутаты, власть играет с ним по своим правилам. И даже когда таких депутатов становится достаточно много, это не ведет к принципиальному изменению ситуации, потому что власть ведет тонкую игру с каждым из них индивидуально. А вот если бы возникло влиятельное объединение, наподобие Союза российских промышленников и предпринимателей, но в рамках области, его влияние на местную политику могло оказаться весьма существенным. Ни МАРП, ни Новосибирская Торгово-промышленная палата не могли взять на себя эту роль. Первая потому, что все больше и больше скатывалась к формату клубной деятельности, а вторая слишком жестко встроена в общероссийскую структуру торгово-промышленных палат и ограничена в своей инициативе.
Идея Кибиреву понравилась, но как я потом понял, он усвоил только ее внешнюю сторону. Ощутить себя «во главе» предпринимателей области – Сергею Феодосьевичу было лестно. Очень скоро – я и глазом не успел моргнуть - он учредил Лигу новосибирских предпринимателей без моего прямого участия. С этого момента мы взаимно утратили интерес друг к другу и наши пути разошлись. В последующие годы мое сотрудничество с Кибиревым носило эпизодический характер и было связано, в основном с журналистской работой.