Geum.ru

Игорь лихоманов

Вид материалаДокументы

Содержание


Глава 5. «Предприниматели за честный бизнес»
Подобный материал:
1   ...   4   5   6   7   8   9   10   11   ...   18

Глава 5. «Предприниматели за честный бизнес»




* * *

Весной 1996 года я бросил журналистику и, вместе с Кибиревым, приступил к созданию городской общественной организации предпринимателей. Эта идея, как уже говорилось выше, принадлежала Кибиреву. Он придумал название организации («Предприниматели за честный бизнес»), он же разработал и ее идеологию. Мне оставалось только подготовить учредительные документы и протолкнуть их через регистрирующий орган. К лету вся предварительная работа была завершена – получено регистрационное свидетельство, сделана печать, открыт банковский счет. Не было, правда, своего помещения и денег, чтобы его снять. Но Кибирев успокаивал меня:

- Вот начнем привлекать в нашу организацию других предпринимателей, пойдут членские взносы и ты сразу же снимешь офис.

Увы, наш оптимизм очень скоро подвергся большим испытаниям. Оказалось, что предприниматели не стоят в очередь с деньгами, а, наоборот, очень осторожно относятся к предложению войти в новую организацию. Мои знакомые журналисты, политики, чиновники не скрывали иронии.

- Да ты что, не понимаешь, с кем связался? Где Кибирев, а где честный бизнес? Вас в городе засмеют!..

Название нашей организации в то время действительно воспринималось как чья-то шутка или издевательство. Честность и бизнес в сознании людей были разделены пропастью. Это сегодня, когда я пишу эти строки, разговоры о социальной ответственности бизнеса, об этике предпринимательской деятельности уже стали общим местом и порядком надоели. А в середине девяностых они вызывали, в лучшем случае смех.

Оглядываясь назад, я вижу здесь какую-то фундаментальную ошибку, несуразность. Как раз те люди, что сегодня распинаются в приверженности этическим принципам, говорят о своем патриотизме и социальной ответственности, вызывают у меня сильнейшее недоверие. И наоборот, те, кто, не боясь насмешек, поднимал эти вопросы в середине девяностых, заслуживали, с моей точки зрения, большего внимания.


* * *

В 1995 – 1996 гг. весь бизнес можно было условно разделить на четыре социальные категории: коррумпированный бизнес, бандитский бизнес, промышленный бизнес и, образно говоря, «чистый бизнес». Разница между ними была в то время достаточно очевидна. Коррумпированный бизнес был тесно связан с чиновной кастой, без которой он бы не смог появиться и существовать. Сами чиновники, обеспечивающие этому бизнесу льготные условия, принимали в нем участие либо непосредственно, либо через родственников и подставных лиц. С бандитским бизнесом тоже все понятно: средства, полученные путем вымогательства (рэкета) и разбоя вкладывались в коммерческие предприятия организованными преступными группировками, появившимися на рубеже 80-90-х годов. Заводы и фабрики перешли в частные руки в ходе акционирования. Как правило, их владельцами становились прежние директора, скупившие за бесценок акции у своих же рабочих. Понятно, что здесь не обходилось дело без разного рода злоупотреблений. Некоторые, наиболее «лакомые» на тот момент предприятия подверглись рейдерским атакам со стороны криминальных группировок, не стеснявшихся в выборе средств давления. Включая и убийства.

Но самый многочисленный в начале и в середине девяностых годов слой предпринимателей составляли инициативные и оборотистые люди, которые либо вообще не имели никаких стартовых преимуществ, либо имели, но очень незначительные. В отсутствии конкуренции можно было начать дело с небольших денег и хорошо «подняться», пока тебя не заметили и на тебя не насели чиновники и бандиты. С определенного момента (кто раньше, кто позже) такие люди попадали в сферу внимания криминальных группировок, силовых структур, налоговых и властных органов. Тут уж каждый из них начинал крутиться, как умел. Кто «ложился» под бандитов, кто под «ментов», кто откупался взятками, кто политическими связями. Вот эти то, зажатые со всех сторон, предприниматели, думали мы с Кибиревым, и должны были составить костяк нашей организации. Если кто и испытывал потребность в корпоративной поддержке, так это они, люди, скорее западного, чем российского склада. Слова о «честном бизнесе» были для них не пустым звуком, а мечтой, идеалом. В этом смысле Кибирев очень тонко уловил потребность времени. И все же дело объединения двигалось очень медленно и тяжело.


* * *

Меня сильно нервировали, как сейчас помню, глухие слухи и сплетни о самом Кибиреве, занявшем пост президента нашей организации. Со всех сторон я выслушивал мрачные рассказы о прошлом Сергея Феодосьевича. Одни расписывали его как беспринципного «кидалу», другие намекали на его связи с бандитами, третьи делали страшные глаза и прикладывали палец к губам – дескать, боятся вслух произносить все, что о нем знают. Волей-неволей тут начнешь задумываться. Ведь я то ничего толком не знал – ни о его биографии, ни о его бизнесе. Может, действительно, «честный бизнес» и Кибирев настолько противоречат друг другу, что наша затея окончится полным крахом?

Мне было известно, что когда-то он являлся научным работником и жил в Академгородке. Но как ни вглядывался я в него, никаких следов причастности к высокой науке так и не разглядел. Лишь много позже я узнал, что Сергей Феодосьевич – выпускник НЭТИ, поступивший после его окончания на работу стажером-исследователем в Институт Автоматики и телеметрии Сибирского отделения академии наук. НЭТИ готовил элиту инженеров и управленцев для военно-промышленного и научно-производственного комплекса СССР. Неудивительно поэтому, что в Кибиреве я не нашел типичных черт академгородковской научной интеллигенции. Он пришел из иного мира – из мира конструкторских бюро, плановых заданий, всей этой военно-промышленной «вертикали»: министерств, главков, научно-производственных объединений, отраслевых предприятий, экспериментальных цехов и пр.

Перестройку он встретил в должности начальника межотраслевого отдела НПО «Восток» – того самого, где парторгом трудился Иван Индинок! Это было одно из крупнейших научно-производственных оборонных предприятий Новосибирска. Отдел Кибирева выпускал электронные платы с микросхемами. О том, что произошло с ним дальше, я узнал случайно.


* * *

В первых числах сентября 1996 г. Кибирева и меня пригласили участвовать в радиопередаче о проблемах развития малого предпринимательства. Передача проходила в прямом эфире; слушатели могли в любой момент позвонить и задать свои вопросы. Мы загодя приехали с Сергеем Феодосьевичем в Дом Радио на улице Вертковской. Известный журналист Олег Жуков проводил нас в студию и объяснил – как все будет происходить. Помню, меня заинтересовала необычайная простота оборудования и вообще какой-то «совковый» антураж Дома радио, казалось, не менявшийся с хрущевских времен.

Перед нами был установлен обычный телефон с красной лампочкой. Когда лампочка загоралась – это значило, что кто-то звонил. По команде ведущего включали громкую связь и мы слушали вопрос. Перед каждым торчал микрофон, в который надо было говорить. Вот и вся «механика».

В отличие от Кибирева, я публично выступал впервые, поэтому немного волновался. К счастью, выступая по радио, не нужно следить за своим лицом – его никто не увидит, кроме ведущего. Телевидение выматывает гораздо сильнее – там приходится контролировать все: голос, мимику, движение глаз, жесты. Радио в этом смысле намного удобнее…

Начало передачи пошло легко. Кибирев исполнил уже неоднократно отрепетированную в разных аудиториях речь о необходимости равных «правил игры» для всех предпринимателей, о том, что городская власть сама заинтересована в выработке таких правил и о борьбе с коррупцией в структурах власти. Я рассказал о целях и задачах нового объединения предпринимателей…

Красная лампочка загорелась на первой же минуте эфира. Пошли звонки. Олег Жуков дал команду и в большом зале студии, многократно усиленный динамиками, раздался дребезжащий старушечий голос.

- Это вы Кибирев? Предприниматель, который…

- Да, слушаю вас.

- А вот расскажите нам: как вы заработали свои капиталы? Небось, украли у государства, а теперь: «я за честный бизнес, я за честный бизнес»… Знаем мы таких честных!..

Не сидели б рядом со мной Жуков и Кибирев, я, наверное, полез под стол и помер бы там от хохота. Называется, выступили!.. В то же время, страх интересно было поглядеть – как Сергей Феодосьевич выпутается из неприятной ситуации. К моему удивлению, он ни секунды не думал:

- Свой первый миллион – будничным голосом начал Кибирев - я заработал очень просто. Научно-производственное объединение «Восток», где я трудился в начале Перестройки, производило постоянные запоминающие устройства (ПЗУ) для советских компьютеров. Впускали сотни тысяч микросхем, из которых только 50 – 60 тысяч считались годными. Остальные шли в брак, поскольку в ходе тестирования часть ячеек регулярно оказывалась не работающей. В 1989 году я и еще несколько бывших сотрудников НПО «Восток» создали кооператив «Элси». Мы получили крупный заказ на производство этих самых ПЗУ. Закупили тестирующее оборудование, поставили его на частной квартире и приступили к работе. Нам удалось повысить процент годных микросхем и за счет этого снизить их стоимость. До сих пор помню: НПО «Восток» продавало одну микросхему за 2 рубля 40 копеек, а мы продавали ее за 2 рубля. Естественно, что заказчик предпочитал работать с нами. Вот и вся тайна…

Кибирев умолк. Не знаю – была ли довольна его ответом бабушка, задавшая свой вопрос. По лицу Олега Жукова я понял, что ему ответ понравился. Кибирев говорил, не кокетничая и так, что сразу чувствовалось, – он не выдумывает. В голове рисовался, весь такой светлый, образ героя Абдулова из фильма «Гений». А что, в самом деле? Человек своим умом и талантом добился хороших результатов, ничего ни у кого не украл, тем более, не убил и не ограбил. Покажите мне в середине девяностых богатого предпринимателя или чиновника, у которого не было бы в платяном шкафу кучи «скелетов»? Тот и убил, и ограбил, этот приватизировал и украл, следующий хапнул из бюджета, да так, что весь бюджет у него в кармане, а в казне – вошь на аркане. Короче, из Дома Радио я уезжал довольный.


* * *

Следующее яркое воспоминание, чуть приоткрывшее для меня завесу над прошлым президента Корпорации «ПИК-ситем» относится к осени 1997 года. Как-то, задержав меня в коридоре мэрии, Владимир Женов попросил познакомить его с Сергеем Феодосьевичем, вызывавшем у многих тогда живой интерес. Новое лицо в местной политике и все такое…

Правление банка находилось еще на улице Ватутина в Ленинском районе. Энергичный, говорливый, до смешного похожий - чуточку обликом и очень сильно манерой поведения - на Бориса Березовского, как его изображали в «Куклах», Женов бросился к нам, точно мы его закадычные друзья.

В тесноватом кабинете сели друг напротив друга – с одной стороны я и Кибирев, с другой Женов.

- Рад, ты не представляешь, как я рад с тобой познакомиться! – Чуть не с порога «ткнул» в лицо Кибиреву банкир. Слегка опешив от такого стремительного сближения, Сергей Феодосьевич, путаясь в местоимениях «ты» и «вы», обнаружил взаимную радость по поводу состоявшегося знакомства.

Не снижая темпа, Женов обернулся ко мне:

- Ты знаешь, с кем приехал? Ты знаешь, кто этот человек? – с хорошо наигранным восторгом спросил он, - Да ни хрена ты не знаешь! Это гений!..

Тут я в первый (и, добавлю, последний) раз увидел, как щеки Кибирева розовеют смущением.

- Да, гений! - продолжал строчить скороговоркой хозяин кабинета - Нет, слушай, как ты это провернул? Как додумался?..

- Ты представляешь – это уже мне – он ведь государство швыронул, когда свой банк ликвидировал. Государство, как пацана, швыронул, а со всеми клиентами рассчитался до копейки!.. Вот за что мы тебя, Сергей, все уважаем…

Не «врубаясь» что к чему – какой банк, при чем тут Кибирев – я молча хлопал глазами. Наконец, разговор зашел о цели нашего визита, о всяком разном и вообще... Большой мастер и любитель разговоров ни о чем, Женов, при случае, заговорит любого до полного обалдения. Может, это у него такой прием деловой – не знаю. Придет к нему человек с вопросом, а уйдет, обласканный вниманием директора банка, с распухшей от пустой болтовни головой и даже не вспомнит – с чем приходил?..


* * *

Только много лет спустя мне удалось до конца выяснить эту темную историю с банком. Началась она, как нередко бывало в те годы с авантюрной спекуляции. В Новосибирске только что открылась Сибирская Межбанковская Валютная биржа (СМВБ) и предприниматели получили возможность свободно и в больших количествах покупать доллары. Кибирев взял крупный кредит в Сибирском торговом банке (СТБ). На полученные деньги купил через биржу 500 тысяч долларов и поместил их в том же СТБ на валютный счет. Через пять месяцев соотношение доллара к рублю выросло в три раза, тогда как рублевые проценты по кредиту составили незначительную сумму. Кибирев забрал валюту, продал ее, вернул банку кредит и заработал на этой спекуляции 100 тысяч долларов. Вырученный куш он положил в уставной капитал только что образованного «Банка развития Сибири», главным учредителем которого был завод имени Чкалова.

На второй год существования банка у Сергея Феодосьевича закралось подозрение, что дела идут не блестяще. Дирекция провела годовое собрание акционеров с такой помпезной роскошью, которая в те годы свидетельствовала о скорой гибели коммерческой структуры. На следующий день после банкета Кибирев потребовал расшифровку баланса. Разобравшись в том, что ему принесли, он схватился за голову. Около 90% выданных кредитов оказались невозвратными. В списке заемщиков числились хорошо знакомые фамилии директоров институтов Академгородка, их детей, детей некоторых городских чиновников, известных лидеров преступных группировок. При всем том, штат сотрудников банка уже превысил сто человек, а начальник валютного отдела, по слухам, еженощно просаживал крупные суммы в казино. Свою деятельность банк вел исключительно за счет межбанковских кредитов, причем, брал эти кредиты в отделениях Сбербанка РФ, расположенных за пределами Новосибирской области. Долги росли, так же, как и проценты по ним. Рано или поздно должен был наступить момент, когда новых кредитов просто не хватило бы для оплаты процентов по старым. И этот момент стал бы крахом банка.

Явившись к Николаю Бобрицкому, директору Чкаловского завода, Кибирев обрушил на него всю нарытую информацию. Побледневший Бобрицкий схватился за сердце. Отдышавшись, он принял решение немедленно сменить директора банка.

- Ты возьмешься исправить положение? – спросил он Кибирева.

- Возьмусь…

Через несколько дней собрание акционеров избрало Сергея Феодосьевича исполняющим обязанности директора «Банка развития Сибири» и он приступил к реорганизации его деятельности. Был сокращен штат сотрудников (азартный начальник валютного отдела вылетел первым). Освободились от части лишних площадей. Авиакомпания «Сибирь» дала миллион долларов для игры на разнице курса. Благодаря принятым мерам банк продержался на плаву еще полтора года. Но спасти его от краха все же не удалось.

Вот тогда то и настал звездный час Сергея Феодосьевича, прославивший его среди новосибирских банкиров! У Кибирева было два пути ликвидации банка: рассчитаться по долгам с государством и кинуть при этом клиентов, либо рассчитаться с клиентами и кинуть государство. Какая-то из сторон должна была пострадать, потому что рассчитаться со всеми - денег у банка не хватало. Кибирев прекрасно понимал, что пойди он первым путем – его предпринимательская карьера в Новосибирске будет на этом окончена. Кто из «приличных людей» после такого скандала захочет иметь с ним дело? Ясно, что никто! С другой стороны, кинуть государство – надо еще умудриться! Ведь за деятельностью коммерческих банков бдительно следил Центробанк и его чиновники, головой отвечающие за то, чтобы при всех раскладах государство оказывалось в выигрыше. Да и в личном плане такая операция могла привести его прямиком на нары!

Не знаю, каких мук стоило Кибиреву это решение, но, в конце концов, он его принял. В декабре 1995 г. он попросил все банки-заемщики прислать ему письма с требованием срочно возвратить межбанковские кредиты. Предупредил всех крупных клиентов о готовящейся ликвидации и посоветовал им открыть запасные счета. Наконец, договорился с банком «Акцепт» о том, что перечислит 700 миллионов рублей и передаст всю клиентскую базу (имелись в виду простые вкладчики, среди которых было много ветеранов и пенсионеров завода имени Чкалова).

Ровно за пятнадцать минут до закрытия Новосибирского отделения Центробанка, 15 января 1996 г., туда пришла сотрудница Кибирева с кучей платежек по возврату денег всем банкам и всем клиентам. Торопясь окончить работу, оператор приняла платежки, набила их в компьютере и все оставшиеся к тому времени деньги со счета «Банка развития Сибири» ушли. Их было всего около миллиона рублей! По существовавшей тогда схеме электронного списания банк мог при расчетах уходить в минус. Расчет шел деньгами Центробанка, которые считались заемными под процент. Но «минус» в этот раз составил, ни много, ни мало, шесть миллиардов рублей!

Через день Кибирева вызвали в Центробанк.

- Сергей Феодосьевич, у нас тут какая-то ерунда получается. Откуда такой «минус»?

Кибирву требовалось, во что бы то ни стало, тянуть время. По банковским правилам в течение трех дней можно было вернуть перечисленные деньги. Поэтому он, что называется «врубил дурака»?

- Понимаете – залепетал «простоватый» банкир – после праздника все сразу запросили деньги, а меня тут нефтяники подвели, не рассчитались во время по кредиту. Вы же знаете, у нас каждая операция по три-четыре миллиарда. Через денек – другой все будет нормально.

Проходит еще денек – другой. Тут до чиновников Центробанка начинает доходить, что их просто-напросто кинули. Московское начальство пришло в ярость. В Новосибирск полетела комиссия разбираться - что к чему. Тщательная проверка показала: с формальной точки зрения нарушений нет. Никто даже мысли не допускал, что в стране найдется банкир, способный так поступить! Раздосадованный Виктор Геращенко, бывший тогда директором Центробанка, издал срочный приказ, по которому коммерческим банкам разрешалось уходить в минус только в размере имеющихся на счету средств.

Вслед за комиссией Центробанка начались проверки со стороны налоговой инспекции, налоговой полиции, ОБЭП. Искали копромат, чтобы посадить. Но Кибирев предусмотрел и эту опасность. Он рассчитался со всеми клиентами, вкладчиками и учредителями банка кроме … самого себя! Тут даже самый пристрастный глаз не мог обнаружить личной заинтересованности. Его оставили в покое. Руководство Центробанка смогло отомстить лишь одним способом: банкира внесли в черный список лиц, которым запрещено было занимать руководящие посты в любом государственном или частном банке на территории России.


* * *

Даже не зная ничего об этой странице в биографии Кибирева, я скоро понял, что мои волнения по поводу его репутации в деловых кругах необоснованны. Я видел, что предприниматели, с которыми мы встречались, относятся к нему уважительно. Трудности, с которыми мы столкнулись на первых порах, пытаясь привлечь людей в нашу общественную организацию, имели другое основание.

Вначале Кибирев накатал список тех предпринимателей, с которыми уже имел какие-то партнерские отношения. Среди них оказались Игорь Мисько (МИНСИ), Сергей Проничев (Корпорация «Транс-Пур») и Михаил Камха, имя которого, для меня, во всяком случае, было связано с сетью магазинов «Ивена».

Мисько охотно вошел в организацию. Идеология ПЧБ, которую, развивал Кибирев, руководителям МИНСИ, пострадавшим от произвола местных властей, была близка и понятна. С остальными дело не выгорело. Проничев приехал на встречу в ресторан «Царская трапеза», как мне показалось, чуть «поддатым». Он тогда находился на самом гребне успеха. Среднего роста, крепко сбитый, в стильных, круглых очках и дорогом костюме, Сергей Дмитриевич говорил тихо, невнятно, однако, с таким видом, будто каждое его слово – на вес золота. В ресторане он пробыл недолго. Смысл его речи, обращенной к Кибиреву, оказался, примерно, такой:

- Серега, ты классный мужик. Я под твое слово дам любые деньги. Но тут мне с вами делать нечего. Тут у вас получается колхоз какой-то…

Сказал и уехал…

Дело на этом не кончилось. Через пару месяцев, когда ОО ПЧБ уже была зарегистрирована, Кибирев решил снова поговорить с Проничевым. На этот раз поехали к нему – в красивый, только что отстроенный особняк на Каменской (позже изуродованный пристройкой-клоном и башенкой сверху). В подвале особняка находились бильярдная, бар и небольшое помещение для встреч.

Первыми приехали мы с Кибиревым. Сначала поднялись в кирпичное здание, рядом с особняком, где у Проничева был рабочий кабинет. В глаза бросился огромный аквариум с плавающими в нем пираньями. Жуткие зубастые морды глазели на посетителей из-за стекол. На ум пришла дикая фантазия: быть может, хозяин кормит этих тварей нерадивыми сотрудниками Корпорации? Я рассмеялся про себя, вообразив такую дикую картину…

Вскоре к нам подтянулись Наймарк, Константин Лопатка (руководитель известной компьютерной фирмы «Кардинал») и директор «Новосибирсквнешторгбанка» Надежда Стрельцова. Толпой перешли в гостевой домик и спустились в подвал. Проничев тут же засунул руку в небольшой бассейн с фонтанчиком, откуда извлек двух прилипших намертво друг к другу черепах и продемонстрировал их нам. Больше смотреть было не на что. Гости и хозяин расселись вокруг деревянного стола. Кто-то из обслуги выставил перед каждым по рюмке и по «запотевшей» бутылке «Кремлевской-де-люкс» - завод Проничева только что начал ее выпускать. В центре стола оказалось крохотное блюдечко с единственным кусочком торта. Другой закуски не было…

Хотите верьте, хотите нет, но за час разговора мы выпили по бутылке каждый, включая директрису «Новосибирсквнешторгабнка»! «Кремлевка» оказалась превосходной. К сожалению потом, когда я взял ее в магазине, качество было настолько паршивым, что все очарование, первой, так сказать, встречи немедленно и навсегда испарилось.

В содержательном плане второй разговор с Проничевым оказался таким же пустым, как и первый. Он вновь дал нам понять, что кибиревский «колхоз» его не интересует. Сергей Дмитриевич сам хотел быть лидером. Осенью 1996 г., на выборах в городской Совет, у него начался длинный политический «запой», окончившийся несколькими годами позднее - после череды неудачных выборов и автомобильной катастрофы, в которой он чуть не погиб и сильно пострадал.


* * *

Переговоры с Камхой вел я. С Кибиревым у них отношения не клеились, не смотря на то, что оба были из Академгородка и оба – выходцы из науки. Только Кибирев программист, а Камха – химик.

Михаил Александрович поразил меня сочетанием такой гаммы еврейских национальных качеств, какую мне дотоле не приходилось встречать ни в ком. Ютился этот, «маленький, бедный еврей», разъезжавший по городу в черном джипе с охраной, в крохотной каморке на Вокзальной магистрали, 13, заваленной русским «антиквариатом». Прялки, вышивки, старинные пистолеты с гранеными стволами и прочая дребедень валялись повсюду – на столе, на подоконнике, по пыльным углам…

Каморка, в которой и повернуться то было негде, находилась на втором этаже, а на первом располагалось казино, обставленное все в том же аляповато-народном стиле: деревянные петухи на снятых с русской избы наличниках, кое-где бревенчатая облицовка и т.п. Духом юродства несло от этой бутафории и только он был, как говорят, «исконно гусским», все остальное шло оттуда – из Земли Обетованной, - процеженное сквозь века и чуждые культуры.

Сам Камха – невысокий, щуплый, с очень характерным еврейским лицом и окладистой, заметно седеющей, бородкой – совсем не походил на русских нуворишей. Те, как только достигали определенной степени богатства, или тупели на глазах или, с огоньком безумия во взоре, пускались во все тяжкие (с учетом индивидуальных «гусей» каждого). У этого, наоборот, – живое лицо, острый взгляд, образная речь. При первой встрече Михаил Александрович блистал парадоксами, еврейским остроумием и, не помню уже по какому поводу, выдал что-то из средневековых ирландских поэтов. Уходил я совершенно покоренный. На фоне этого интеллектуального фейерверка Кибирев, с его довольно однообразной манерой говорить, смотрелся очень блекло.


* * *

У Камхи были какие-то очень запутанные партнерские отношения с Олегом Сметаниным (больше известным в городе как Сметана), Иваном Стариковым и Олегом Торопкиным, бывшим одно время председателем Комитета по транспорту мэрии. В избирательной кампании Старикова Камха определенно принимал участие. К нашему предложению войти в организацию «Предприниматели за честный бизнес» Михаил Александрович отнесся крайне отрицательно. Он в первом же разговоре выдал такую убийственную характеристику Кибирева, после которой никаких шансов на сотрудничество уже не оставалось.

- У меня с Кибиревым принципиальные разногласия. – сказал Камха - Он думает, что с властью можно заигрывать и убеждать ее в чем-то. А я считаю, что с этой властью не о чем говорить и договариваться. Хотите играть в эти игры, – играйте, но без меня…

В тот момент позиция Камхи лично мне показалась неконструктивной. Лишь спустя довольно большой промежуток времени я понял: