Игорь лихоманов

Вид материала

Документы

Содержание Но у нас ведь не хватит времени. Надо провести конференцию, собрать подписи… - Ничего не надо. Я иду залогом. Все чиновные Емели Глава 11. Драка за горсовет На них администрация давит Криминал рвется во власть!

Подобный материал:

• Докладчики: Игорь Закс, 257.84kb.
• Малафеев Игорь Николаевич. Цели и задачи конкурс, 46.77kb.
• Малафеев Игорь Николаевич. Цели и задачи конкурс, 780.07kb.
• Игорь Иванович Горпинченко. Нет необходимости говорить об актуальности проблемы лечения, 65.57kb.
• Игорь Михайлович, как возникла идея создания модели образования? Ведь раньше разрабатывались, 147.19kb.
• Литература панарин Игорь. "Информационная война и Третий Рим. Доклады", 4243.24kb.
• Одеталях сделки Оргрэсбанкэ и Nordea рассказывает председатель правления банка Игорь, 503.63kb.
• Автор Мирончик Игорь независимый разработчик и преподаватель курсов по Delphi, C++Builder,, 144.38kb.
• Игорь Губерман, 5574.88kb.
• Гладких Игорь Валентинович, к э. н., доц., доцент кафедры маркетинга gladkikh@gsom, 178.01kb.

- Но у нас ведь не хватит времени. Надо провести конференцию, собрать подписи…

- Ничего не надо. Я иду залогом.

Вот это новость! Ну, ни фига себе?!

- А сколько «весит» залог?

- Два с половиной миллиона рублей – Не дрогнув голосом, отвечает Ольга Васильевна и пристально, сквозь очки, глядит на меня. Наконец, не прочтя на моем лице ничего особенного, она продолжает:

- Ситуация проста. Или я иду на выборы и продолжаю, как это делала в думской кампании, раскручивать СДПР или не иду. Тогда мы пропускаем выборы и теряем шанс на них засветиться. Непонятно тогда, зачем вообще мы называем себя партией?

Логика в ее рассуждениях была железная. В считанные дни мы развернули штаб и влезли в выборы, как слон в посудную лавку.


* * *

Я не спрашивал у Лесневской об источниках финансирования избирательной кампании. Со временем, конечно, мне все стало понятно. Это был ее личный - полагаю, непростой – выбор. С Лондоном ее связывали давние деловые отношения. Но уже сам их деловой, сугубо прагматический характер исключал политические сантименты. В рамках кампании Лондона ей не дали бы, кончено, гнуть партийную линию. А сейчас мы получили возможность не только издавать партийную газету «Социал-демократ», но и вообще делали, что хотели. Работа штаба Лесневской, разумеется, координировалась на каком-то высоком уровне с избирательной кампанией Городецкого. Но это делалось как-то незаметно и не сковывало нашу инициативу.


* * *

Утром 2 марта при выходе из подъездного лифта в доме, где он жил, был застрелен вице-мэр Валерий Марьясов. Убийца, как только разъехались дверцы лифта, открыл огонь из переделанного спортивного пистолета – несколько выстрелов в грудь и один, контрольный, в голову. Марьясов скончался на месте. Киллер ушел, видимо, через крышу дома.

Было ли это последнее громкое убийство связано с барахольными делами, которыми, после Белякова занимался Марьясов? Не знаю. Знаю только одно: с января 2004 г. в печати не появилось ни одного заказного материала по барахолке, направленного против мэра. Замолчали Кибирев и Лабецкий, ни о каком «рэкете», ни о каких неучтенных в бюджете 600 миллионах рублей больше не говорилось ни слова. Андрей Старых публично выступил в поддержку Владимира Городецкого от имени своего специфического контингента избирателей. Не знаю – был ли Владимир Филиппович доволен такой поддержкой?

Вообще на тех выборах он вел себя очень нервозно и неестественно. Политтехнологи заставили его резко поменять имидж и стать в одночасье «публичным политиком». Напоминало это катание медведя на коньках. Не знаю – кто с ним конкретно работал, но результат получился ниже всякой критики. Выдуманный образ, как плохо сшитый костюм, перекосил всю фигуру новосибирского мэра. Выглядело и смешно, и жалко…


* * *

Убийство Марьясова потрясло город. Интеллигентный, вежливый человек, он производил на всех очень благоприятное впечатление, резко контрастировавшее с образом его предшественника. Ходили слухи, что Марьясов, чувствуя угрозу жизни, подал заявление на увольнение. Если так, то очень странно, что дело до сих пор не расследовано. Ведь не мог же он ни с кем не делиться информацией?..

Трагическое событие, вместо того, чтобы заставить опомниться кандидатов, борющихся за власть в городе, было использовано каждой стороной в своих целях. Лондон и Кибирев – два кандидата, строившие свои кампании в тесной увязке (Лондон шел «коренным», а Сергей Феодосьевич «пристяжным») усилили критику действующей власти, прозрачно намекая на то, что чиновники срослись с криминалитетом, потому их и убивают. Городецкий же, весьма неприлично взялся строить «героическую» версию случившегося – дескать, мы находимся на переднем крае борьбы с преступностью, вокруг нас свистят пули, гибнут товарищи…

От всего этого тошнило!..


* * *

Незадолго до выборов Лесневская, которую, видимо, тоже допекло, сняла свою кандидатуру. Наша главная задача – донести до избирателей факт существования Социал-демократической партии, как альтернативной КПРФ слева и «Единой России» справа – была выполнена. Штаб Городецкого тоже был доволен. Они полагали, что голоса Лесневской автоматически отойдут их кандидату и он сможет победить в первом туре. Голоса-то, может быть, и отошли. Даже, наверняка отошли – ведь Ольга Васильевна, в ходе своей агитационной кампании, неоднократно заявляла, что Яков Лондон, при всем его бесспорном профессионализме и сильных человеческих качествах, не сумел стать фигурой объединения для новосибирцев. Но победы в первом туре у Городецкого все равно не получилось. Неожиданно большое количество голосов (14%) получил Сергей Кибирев. Мне кажется, что если бы они с Лондоном сыграли тогда по-другому, если бы «коренным» стал Кибирев – результат мог бы оказаться более благоприятным для них обоих.

Городецкий по итогам первого тура вырвался вперед. Но вероятность его победы во втором туре оставалась под большим вопросом. Хуже того, штаб Лондона, вероятно, извлекший некоторые уроки, стал расширять поле взаимодействия. В понедельник, 15 марта, не успели еще избирательные комиссии толком досчитать голоса, мне позвонил человек, близкий к Якову Рувимовичу и предложил немедленно к нему приехать.

- Игорь, ты ведь уже отработал первый тур с Лесневской и теперь не связан никакими обязательствами. Так что приезжай, поговорим…

Но было уже поздно! Что-то произошло на самых верхах и в среду (я очень хорошо помню, что именно в среду) вся избирательная машина Лондона внезапно встала. Мотор еще тарахтел, где-то внутри механизма, но передаточные шестерни уже не крутились – никто никуда не ехал…

Зато вдруг заскрежетала всеми цепями и пришла в движение громадная махина административного ресурса. Толоконский вышел к журналистам и прямо в нацеленные на него телекамеры заявил, что у нас не может быть никакого другого мэра, кроме Городецкого! Он точно рассчитал: итоги первого тура должны были подорвать веру Владимира Филипповича в самого себя. И вот теперь ему на помощь в костюме Бэтмена летел супер-герой, спаситель и последняя надежда человечества…


* * *

В понедельник же утром Татьяна Асадчая дала мне задание написать статью для штаба Лондона. У нас должны были в среду появиться две статьи – одна за Городецкого, другая за Лондона. Обе были оплачены избирательными штабами кандидатов, оставалось только их сделать. Я взялся с большим удовольствием. Если отрешиться от соображений, которые были уже высказаны, Яков Лондон мне импонировал больше чем Городецкий. Во-первых, при всех минусах в работе его телекомпании, было замечательно уже то, что она вообще существовала. После того, как Лондон утратил телеканал и «НТН-4» прекратила вещание, тишина и покой, воцарившиеся на местном телевидении вызывают у людей информационную клаустрофобию. На какую кнопку теперь не нажми – отовсюду слышится: «а в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо…». Да чтоб вы сдохли с такой журналистикой!..

Вызывало уважение мужество, с каким Лондон, обреченный на пожизненную инвалидность, преодолевал удары судьбы и, вопреки ей, покорял вершины. Не знаю, каким бы он стал мэром – сложись все по-другому – но человек он, безусловно, сильный. Обо всем этом я, разумеется, не написал в заказанной мне статье. Взяв результаты голосования в первом туре, я просто сложил проценты, набранные Лондоном, с процентами, которые набрал Кибирев и сделал вывод, что победа Городецкого ничего не стоит, что во втором туре, если штаб Лондона сыграет неожиданно и сильно, Яков имеет шанс вырваться вперед. Если в моих рассуждениях и была какая-то натяжка (была, конечно, чего скрывать), то все же не очень значительная.

Асадчая опубликовала обе статьи – мою, демонстративно подписанную собственным именем – и статью в поддержку Городецкого. Не успел номер газеты попасть в киоски, как Татьяне позвонил Вадим Кашафутдинов, бывший в этот день в Москве. Видимо, ему успели хорошо «накрутить хвост», потому что, Вадим тут же по телефону уволил Асадчую с должности редактора. После выборов, чувствуя внутреннюю потребность высказать Вадиму несогласие с его эмоциональным решением, я ходил к нему, но безрезультатно. К счастью, через несколько месяцев, Кашафутдинов сам понял, что погорячился и Татьяна вернулась в «АиФ».


* * *

Бой с тенью во втором туре окончился полной победой Владимира Городецкого. Радовался он этой победе или нет – мне не известно. Лично я бы не радовался. Все пространство вокруг него было настолько заляпано кровью и грязью, что устраивать торжество по случаю достигнутого, мог только совсем конченный человек. А, кроме того, была в этой победе некая роковая тайна. Глухие слухи были настолько неправдоподобны, что я даже не решаюсь передать их в этой книге. Но, еще не будучи в курсе появившихся позднее слухов, я чувствовал наличие загадки, несообразности в том, что происходило на моих глазах. Уж очень резко была остановлена избирательная кампания Лондона! Вряд ли, зайдя так далеко, он поддался бы давлению областной администрации. Видимо, надавили откуда-то свыше, совсем высоко…


* * *

Я не уставал поражаться тонкому политическому чутью Лесневской. В сложной и трудно предсказуемой ситуации она сделала верную ставку. Для регионального отделения партии ее участие в выборах мэра стало, в каком то смысле, поворотной вехой. Не стану говорить о вещах очевидных, коснусь того, о чем широкая публика, конечно, не знала.

Мананников очень ревниво следил за успехами Ольги Васильевны. Это не делает ему чести, но, в конце концов, его личное дело. Плохо было то, что ревность официального лидера к росту политического авторитета его заместителя все больше и больше отражалась на внутренних отношениях в руководстве НОРО СДПР. Душевная скупость и негибкость Мананникова начинали «доставать» всех, не говоря уже о его партизанских попытках подорвать престиж Лесневской. Делал он это на удивление не умно и не талантливо, создавая и эксплуатируя образ «выжившей из ума бабушки», до седых волос бегающей на демократические журфиксы. Между тем, самому Алексею, заботливо следящему за своей внешностью, вот-вот должен был стукнуть полтиник.

- Знали бы люди, как мне безразличны все подначки по поводу моего пола и возраста! – много раз я слышал от Ольги Васильевны – Тут у меня броня! Я абсолютно состоявшийся человек и в плане семьи, и в плане работы. Главное, чтобы не подвела голова и хватало физических сил. Вот когда голова начнет подводить – тогда все, тогда пора встать на прикол…


* * *

После выборов мэра обстановка внутри Новосибирской организации СДПР накалилась. Чувствуя нашу с Ольгой Васильевной возрастающую близость, Мананников попытался вбить клин в складывающийся тандем. Как-то мы с ним оказались вдвоем и он спросил:

- Ну и что вы думаете по поводу грядущих выборов в Городской совет?

До сих пор я не замечал за Алексеем интереса к выборам такого уровня и слегка растерялся. Собрав, наконец, мысли в кучу, выдал ему какую-то залепуху, на что Мананников ответил в характерном для него стиле, то есть, абсолютно в неожиданном ракурсе поворачивая проблему.

- Теперь, когда Лесневская испортила отношения с НТН-4, о каких выборах может идти речь? Без эфира все равно не пробиться!..

Этот упрек, по поводу испорченных отношений с Яковом Лондоном, он повторял при мне раза четыре, с непонятным упрямством. Лесневская бесилась.

- О каких испорченных отношениях он говорит? – наседала она уже на меня – Можно подумать, у нас были какие-то отношения! Ну, да, по человечески мы, вроде как, дружили. И на выборах в Госдуму Лондон мне, вроде как, помог. Но в действительности Яша помогал не мне, а Локтю. Мочил Игнатова и вытаскивал Локтя. Я понимаю, это - политика. Но тогда и меня пусть тоже поймут. А что касается эфира, у нас его никогда не было, за исключением того периода, когда я вела «Пресс-дуэль». Но это было давно. А с тех пор, если я и мелькала в экране, то исключительно в тех случаях, когда это было выгодно Якову. Так что, потраченные на меня деньги уже давно и честно отработаны…


* * *

Глубокой осенью 2004 г. Алексей от имени «Клуба Александра Галича» подал заявку на организацию пикета у памятника Ленину возле Оперного театра. Мне, как одному из учредителей клуба, позвонил Игорь Батенев и пригласил принять участие в пикете, приуроченном к какому-то очередному повороту в деле Михаила Ходорковского и последним путинским инициативам по сворачиванию демократии в стране.

Погода стояла отвратительная: мороз, мрачные, низкие тучи в небе и сильный ветер. Даже безобразные каменные монстры на площади, казалось, ежатся от холода. Выйдя из метро, я обнаружил сгрудившихся, точно пингвины, Батенева, Кадачигова, Раппопорта, Вопропаеву, Рудницкого – всю уцелевшую «старую гвардию» митинговых демократов. Не было только Лесневской, заявившей мне, что на внепартийные пикеты с неопределенными заранее политическими целями, она ходить не станет. Мананников явился последним, неся под мышкой нарисованные от руки плакаты. Мы быстро, под нацеленными в упор телекамерами, развернули свою наглядную агитацию. Только тут я узнал, – с какими лозунгами мы вышли на площадь. Лозунги были самыми провокационными. Алексей с Батеневым растянули транспарант, на котором черными буками было написано: «Фюрер думает за нас». Ну и все остальное в том же духе…

Прохожие удивленно останавливались, читали и пробегали мимо. Вокруг, по периметру, бродили какие-то подозрительные типы с блокнотами. Среди них – пара лично мне знакомых чиновников мэрии и областной администрации. Остальные, видимо, прятали в нагрудных карманах драгоценные «корочки» фээсбэшников и прочих «силовых» ведомств.

В общем, все это выглядело довольно жалко. Пенсионеры от демократии вышли порезвиться на свежем воздухе, растрясти песок, вспомнить молодость. Конечно, политическое значение даже такого куцого пикета, на фоне всеобщего разжижения мозгов и низкопробного лакейства, величина немалая. Но показушная озабоченность местных властей, согнавших на площадь наблюдателей-топтунов, числом вдовое большим самих участников пикета, вызывала улыбку. Публика же, в целом, осталась равнодушной. Из интересного запомнились только горящие восторгом глаза мальца в форме студента Речного училища, минут пятнадцать пялившегося на нас, но так и не рискнувшего подойти.

Вечером в новостийном выпуске НТН-4 показали «картинку»: счастливый Мананников разъясняет цели пикета. Рядом наши, сизые от мороза, лица и … пустота вокруг. За кадром дали комментарий, что вот де, бывший сенатор, взлет карьеры которого пришелся на начало девяностых годов, решил тряхнуть стариной.


* * *

Окрыленный успехом, Алексей тут же заказался еще на целую серию новых пикетов. Он первым высказал идею привлечь ребят из лимоновской Национал-большевистской партии (НБП), наиболее решительно и активно выступавшей против режима Путина. Так, сама собой, снизу рождалась мысль об организации единого фронта оппозиционных сил, официально озвученная Гарри Каспаровым только летом 2005 г.

С моей точки зрения, и тут я был целиком согласен с Лесневской, парламентские и конституционные методы борьбы в России далеко еще себя не исчерпали. Ультраправый курс Путина уже не вызывал никаких сомнений. Но власть не перешла – и, самое главное, не намерена была переходить - тот рубеж, за которым недоразвитая и теснимая авторитарным руководством демократия превращается просто-напросто в военно-чекистскую хунту. Сравнивать Путина с Гитлером – очевидная историческая натяжка, не говоря уже об оскорбительности такого сравнения. Да, к осени 2004 г. опасность перерождения путинского правления в чекистскую хунту широко обсуждалась кухонными демократами. Но и тогда эта опасность была в значительной мере надуманной. Все было намного сложнее.

Поэтому провоцировать власть на неадекватный ответ, в условиях, когда она сама боится таких ответов, казалось мне верхом неразумия! Принцип «чем хуже, тем лучше» - прямая дорога к очередной серии государственных потрясений, в результате которых обескровленная Россия вообще развалится на геополитические плиты полуавтономных колоний - даже не государств, а транснациональных компаний. Но в этом то и заключается «грандиозный» стратегический замысел тех, кого Путин выкинул за борт своего политического «Титаника». Загнать режим в угол, точно крысу, и заставить его показать зубы. Вот тогда, из лондонского тумана, встанет во весь рост, как дурная пародия на Герцена, печальный Борис Абрамович и, ткнув пальцем на Восток, скажет:

- Смотрите, я же вам говорил, а вы, паразиты, мне не верили!..

И начнется – ограничения, санкции, резолюции, суд в Гааге. А здесь воспрянут нетопыри естественных монополий, вурдалаки-нефтедобытчики, полуразложившиеся маньяки с утюгами и паяльниками в корявых, татуированных клешнях. Запустить по второму кругу «счастливые девяностые» - мечта всех, кто, высоко поднявшись, по разным причинам не сумел удержаться на этой высоте и вывалился «во тьму внешнюю». Точно так же, как мечта всех удержавшихся на вершине – остановить время, замкнуть пространство, сохранить все, как есть, лет хотя бы на двадцать.

Альтернативой такому развитию событий может служить лишь естественное развитие демократического процесса в рамках конституционных и парламентских методов борьбы. Это, собственно, и есть социал-демократический путь решения проблемы. Разумеется, до тех пор, пока, загнанная в угол крыса не оскалит зубы.


* * *

Осенью 2004 г. Мананников, с нашей точки зрения, переоценивал так же и готовность общества встать на борьбу за демократические свободы. Даже волна протеста против отмены льгот, высоко поднявшаяся в январе 2005 г., была всего-навсего борьбой людей за свои шкурные интересы, но никак не борьбой за демократические свободы. А уж единый фронт со всяким национал-патриотическим сбродом никак не входил в наши планы. Тут Манников шел своей дорогой…


* * *

Перед Новым годом Лесневская решила организовать партийный пикет, нацеленный против «Единой России». Это была свежая креативная идея, - одна из тех, которые вызывают белую зависть у специалистов. Раздувшаяся до невероятных размеров «партия власти», была и остается мыльным пузырем, радужные переливы которого завораживают глаз лишь на время. До тех пор, пока народ шкурой своей не ощутит – чьи интересы эта партия выражает. А выражает она интересы триединого союза власти, бандитов и коррумпированного бизнеса. Лесневская интуитивно верно указала то место, в какое надо лупить! Народ, еще не разочаровавшийся в Путине, уже не в силах терпеть эти самодовольные морды политических преторианцев…

Мы с Ольгой Васильевной подготовили к пикету листовку, на одной стороне которой шел перечень антинародных законов, за которые голосовала фракция «Единой России» в Госдуме, а на другой – частушки, и смешные карикатуры к ним. Частушки были такие:


Все чиновные Емели

По медвежьи заревели,

Чтобы, лежа на печи,

Жрать чужие калачи


(намек здесь был, в том числе, на Алексея Беспаликова, недавно и «громко» вступившего в «Единую Россию»)

Опа, да опа!

Срослись менты и гопы!

Кто же этому виной?

Слава партии одной!


Не зевай, честной народ!

Власть медвежья настает:

В подворотне схватят,

И там же отмандатят


Наш пикет проходил в сильный холод, однако, вызвал у прохожих немалый интерес. Листовки охотно разбирали, над веселыми лозунгами смеялись, беседовали с участниками пикета. Студентов, которых привел Игорь Леваненко, нарядили в колпачки Санта-Клауса и пустили вокруг всей площади – раздавать листовки. За час ушло почти пять тысяч экземпляров…

Мананников на пикет не пришел. С этого момента он объявил Лесневской негласный бойкот, чем поставил новосибирскую организацию СДПР в крайне неудобное положение. Будучи формально председателем регионального отделения, он фактически устранился от работы, занявшись организацией правозащитных пикетов, совместно с «клубом Галича» и лимоновцами. Все понимали, что долго такое состояние в организации продлиться не может. Летом 2005 года на конференции мы провели выборы нового председателя. Им стала Ольга Васильевна Лесневская.


Глава 11. Драка за горсовет


* * *

Осенью 2004 г. страна вяло обсуждала закон о замене натуральных льгот денежными выплатами. По «ящику» крутили интервью специально отобранных старичков-ветеранов, которые чуть не со слезами на глазах благодарили «наше правительство» за отмену льгот. Оппозиция по гадючьи разевала пасть, но укусить не могла. К «ящику» ее не подпускали, а государственный теленаркотик действовал как обезболивающее и туманил мозги миллионам людей.

Первого января народ отрезвел. По всей стране возникли стихийные митинги протеста. Старики выходили на улицы городов, перекрывали автострады, криками и матом выражая свою гражданскую позицию а, заодно, и подтверждая старинную мудрость, согласно которой – пока гром не грянет, русский мужик не перекрестится.

Думские холуи в лице Грызлова, поддержанного хором политических евнухов из его фракции, заверещали о подстрекательстве – вроде бы митинги возникли не стихийно, а были спровоцированы «врагами отечества». Частично так оно и было. Оппозиция, - настоящая и карманная, – вначале сама не поверила негаданной удаче. Вот оно, случилось! Народ встал, наконец, на борьбу с авторитарным режимом. Вперед полезли, как обычно, всякие оборотни-перевертыши вроде рогозинской «РОДИНЫ» и прочий генетический мусор, - итог неудачных скрещиваний в лабораториях Глеба Павловского.

В первые дни января, с подачи неизбывного, как застарелый радикулит, Грызлова, перебздевшее от неожиданности руководство страны, попыталось взвалить ответственность на губернаторов. Дескать, закон мы приняли хороший, но вот плохие мальчики – губернаторы все перепутали и создали такую нетерпимую обстановку. Вскоре по местному телевидению выступил Виктор Толоконский. Надо было видеть, с какой мстительной радостью он «доложил» населению, что в Новосибирской области федеральный закон выполнен в точности, до последней буковки, до последней запятой. Это надо было понимать так: сами нагадили, мерзавцы, сами и отвечайте!

Газета «Завтра» устами ее, склонного к ходульному пафосу, редактора поторопилась объявить о начале «седой революции». Увы, Александр Проханов, как и вообще все представители оппозиции – правой, левой, карманной, независимой – выдал желаемое за действительность. Правительство сделало ряд уступок, политическую ответственность за беспорядки возложили вначале на местные власти, потом на депутатов Госдумы, принимавших закон. И вскоре тот же Грызлов, еще не стряхнувший с растительности на своем лице божью росу, гневно клеймил «безответственных разработчиков» закона … то есть, самого себя, но так, что, со стороны глядя, можно было подумать, клеймит он кого-то другого! Митинговая стихия враз утихла и на просторах нашей родины вновь установились мир и тишина. Если, конечно, не принимать во внимание Северный Кавказ...


* * *

Замена натуральных льгот денежными выплатами – первая, по настоящему крупная социальная реформа Путина. До этого – четыре года своего нулевого президентского срока – он, занимался исключительно наведением порядка в системе государственного управления. Создание представительств президента в федеральных округах, разделение полномочий между уровнями власти, отлучение от правительства и президентской администрации «олигархов», ограничение власти губернаторов в регионах и их влияния на политику федерального центра (путем изгнания губернаторов из Совета Федерации), ликвидация дискредитировавших себя государственных служб, таких как Управления по борьбе с организованной преступностью и Федеральная служба налоговой полиции – все это, в совокупности, составляло позитивное содержание государственного курса Путина в период 2000 – 2003 гг. Если бы, одновременно с этим, не укреплялась личная авторитарная власть президента, не подавлялась свобода слова, не разрушалась политическая оппозиция и демократические институты, если бы на место прежних казнокрадов не приходили новые, а отобранную у них собственность не прибирала к рукам хищная камарилья новой генерации кремлевских чиновников и получивших персональное «отпущение грехов» «олигархов» – этот курс мог бы консолидировать общество и открыть широкие перспективы для России.

Мне могут возразить, в том смысле, что нельзя сделать яичницу, не разбив яиц. Нельзя навести в России порядок, не нарушив ни одного принципа демократии. До какой-то степени с этим можно согласиться. Но лишь до какой-то степени и только согласиться, но не принять всецело душой. Рассуждения о несовместимости исторических традиций России с демократией западного типа – базируются на ряде произвольных и сомнительных допущений, не выдерживающих серьезной научной критики. Но, что еще хуже, в этих рассуждениях игнорируют современные тенденции развития глобального человеческого общества и глобального миропорядка, складывающегося на наших глазах. Авторитарная, несвободная, закрытая Россия в сегодняшних условиях – это абсурд. Политический курс Путина, во многих отношениях являясь логическим продолжением курса Ельцина, заявленного в октябре 1993 г. разгоном Верховного Совета РСФСР, знаменует собой переходный период от состояния тоталитарной несвободы к состоянию развитой демократии или же… к окончательному развалу России, как единого государства. Произойдет это эволюционным или революционным путем – зависит от многих факторов и, в том числе, от политической воли правящей элиты.


* * *

В 2004 – 2005 гг. Путин решился на целый ряд назревших социальных реформ, которые окончательно сформировали политическое лицо режима. Отмена льгот стояла первой в списке, но далеко не последней. Следом за нею государство объявило о твердом намерении реформировать науку, образование, систему здравоохранения, жилищно-коммунальное хозяйство. Общий подход к реформам заключался в том, что государство резко сокращало объем финансирования всех этих сфер, покидая целые секторы, куда должны прийти частный капитал и частная инициатива. Такую политику – но не в таких масштабах, конечно, – проводили жесткие западные неолибералы Маргарет Тэтчер и Рональд Рейган, а так же руководители стран Восточной Европы после их «освобождения» от социализма. Ельцин, во все время своего правления так и не рискнул тронуть громадную и громоздкую систему социальных гарантий государства, созданную в советское и отчасти постсоветское время. Это сделал Путин, чье положение было намного прочнее.


* * *

Таков был общественно-политический фон перед началом избирательной кампании депутатов Новосибирского городского совета в начале 2005 г. Интерес к этим выборам, со стороны властных, коммерческих и криминальных структур, надо сказать, был необычаен. Объяснялось это тем, что по решению правительства РФ, так называемая, «непрофильная» муниципальная собственность должна быть приватизирована к 2008 году. И никто не хотел упускать последний шанс отхватить себе кусок недоеденного в девяностые годы «пирога».

А власть, наконец-то, поняла: хочет она того или нет, ей придется делиться с бизнесом частью своего влияния. Разумеется, не со всем бизнесом, а только с отдельными крупными структурами, за которыми стоит влиятельный московский капитал или же менее влиятельный, но не менее агрессивный, региональный. Подготовка к выборам приобрела, поэтому, характер очень напряженный закулисных согласований – какой группе предпринимателей и сколько округов чиновники готовы «уступить». Городецкий был заинтересован в том, чтобы ослабить клановость в городском совете, разбавив ее определенным количеством кандидатов из бюджетной сферы, напрямую зависящих от новосибирской мэрии. Роль же политических партий и общественных организаций на этих выборах оказалась в значительной мере служебной по отношению к интересам чиновников и бизнесменов.


* * *

И лишь один «корпоративный» игрок был полостью исключен из всех процессов согласования. Это Яков Лондон со всем его семейным кланом и коллективом тележурналистов. Не приходится сомневаться в том, что после четырех лет телевизионной войны, Городецкий ненавидел клан Лондонов и желал навсегда покончить с ним. После поражения на выборах мэра ожидалось, что Лондон двинет в Городской совет большую команду «своих» кандидатов. В числе возможных участников называли Марию Лондон, Алика Лондона, Андрея Жирнова и еще ряд фамилий людей, менее известных из структур бизнеса и власти. Опыт 2003 г., когда Лондон превратил выборы депутатов Государственной Думы в телевизионное побоище, был всем хорошо памятен. Поэтому власть готовилась к сражению на полном серьезе.


* * *

Ближе к Новому году в журналистских кругах города прошел слух, о том, что некоторые депутаты областного совета намерены баллотироваться в городской совет. Называли фамилии Гудовского, Мочалина, Кибирева. Возросшая, согласно федеральному закону «Об основах местного самоуправления» (2003 г.) роль Горсовета и перспектива передела остатков муниципальной собственности делали этот слух весьма правдоподобным.

В первых числах января я созвонился с Кибиревым и заехал к нему в Академгородок по личному делу, не связанному с политикой. Суета и кавардак, царящие в коридоре, в крохотной приемной и в просторном кабинете, выдавали хозяина с головой. Здесь уже полным ходом шли выборы…

Навстречу мне поднялась, дымя сигаретой, Лизавета Строгая. Внешним видом напоминая вечную студентку – обтягивающие джинсы, свитер, грива седеющих волос, убранных со лба и стянутых сзади в хвост – Лизавета производит мощное впечатление на неокрепшие души. Молва приписывала ей какой-то магическое влияние на Сергея Феодосьевича. Во всяком случае, все последние годы именно она руководила его избирательными кампаниями, вызывая черную зависть у причастных к политическому пиару лиц.

- Во, гребет, баба!.. – шипел то один, то другой завистник, забывая, какое это сомнительное удовольствие – работать с Кибиревым.

- Вы ведь, кажется, журналист? – спросила меня Строгая.

- Да.

- Тогда нам есть, о чем побеседовать. Вы, как выйдете от Сергея Феодосьевича, разыщите меня. Хорошо?

Кивнув головой, я прошагал в кабинет. Хозяин, пребывая в возбужденно-радостном, состоянии диктовал что-то своему новому помощнику, Славе Горланову. Тот парился у компьютера, еле успевая записывать.

- Ну вот, видишь, мы уже начали работать! – завидев гостя, бодро воскликнул Сергей Феодосьевич.

- Вы что, решили пойти на выборы?.. – притворившись удивленным, спросил я.

Сергей Феодосьевич замялся.

- Нет, пока не решил, но такой вариант мы не исключаем…

Прерывая нашу беседу, широко и шумно распахнулась дверь. Заросший густой многодневной щетиной, как мне показалось, кавказец, в кожаной куртке, распахнутой на груди, - руки в карманах, - шагнул через порог и мгновенно заполнил собою все пространство. За его спиной маячил низкорослый, но жуткий на вид бугай с лицом громилы и маленькими, почему-то искрящимися смехом, наглыми глазками.

Кибирев и вошедший бурно приветствовали друг друга. Разглядев это новое лицо, я не столько узнал, сколько догадался: никакой это не кавказец, а брат Яши Лондона – Алик. Прежде я ни разу его не видел и был неприятно удивлен сходством оригинала с портретом, который опубликовали во время выборов мэра – та же черная щетина, пухлые, «лондоновские» губы, одутловатое лицо, темные, выразительные восточные глаза-маслины…

Времени на долгие физиогномические наблюдения Алик мне не дал. Приобняв за плечи Кибирева, он зашептался с ним и оба вышли в соседнюю комнату, которая служила, как мне было известно, для тайных переговоров.

* * *

Тут, кстати, вспомнив просьбу Лизаветы, я выглянул в коридор и обнаружил ее с сигаретой во рту у импровизированного «места для курения»: традиционной консервной баночки, помещенной кем-то на подоконник.

- Вы сильно заняты на этих выборах? – стряхивая пепел, начала разговор Строгая.

- Да не то, чтобы очень.

- Как вы отнесетесь к предложению поработать на одного из кандидатов?

- На Кибирева? – удивился я, зная, что Сергей Феодосьевич никогда не ценил меня, как журналиста.

- Нет. Кроме Кибирева, я веду еще ряд кандидатов. Тот, о ком идет речь, идет в семнадцатом округе – часть Кировского и часть Ленинского районов.

Опа на!.. В семнадцатом округе баллотировался руководитель группы предприятий «Медтехника» Игорь Кудин, с которым мы учились на одном факультете НГУ и чью избирательную кампанию к тому времени я уже вел в качестве руководителя пиар-службы. Конечно, я не сообщил об этом Строгой, надеясь выведать у нее как можно больше информации, прежде чем ответить отказом.

- А что за кандидат?

- Этого я вам пока сказать не могу. Но его выдвижение согласовано с администрацией области.

- Почему области, а не города?

- Мэрия в этом округе считает приемлемой фигуру Игоря Кудина. Может быть, слышали о таком?

- Да, что-то слышал. – неопределенно протянул я, прикинувшись лопухом зеленым - А можно подробнее узнать характер и объем работы?

- Мы намерены выпустить серию буклетов и листовок. Ну и компромат на Кудина. Мне говорили, вы в этом деле специалист?

Слегка зардевшись – все-таки, дурная слава, тоже слава – неопределенно пожимаю плечами. Дескать, на чужой рот платок не накинешь. Видя, что из Лизаветы больше вытянуть ничего не удается, беру тайм-аут на сутки и прощаюсь. Развернувшись на каблуках и тряхнув полуседыми космами, она удаляется по коридору – мужским, решительным шагом, держа наотлет правую руку, с дымящейся в ней очередной сигаретой…


* * *

Некоторое время спустя мне конфиденциально сообщили, что в Академгородке мэрия формирует теневой штаб, который будет работать против Кибирева и Лондона, в каких бы округах они не выдвигались. Это была месть Городецкого за прошедшие выборы мэра. Информация пришла ко мне со стороны, от малознакомого человека и требовала дополнительных проверок. На тот момент у меня не было никаких личных интересов к избирательной кампании в Академгородке, но я решил поделиться с Кибиревым этими сведениями.

Мы встретились в его новом кабинете в здании проектного института «Сибгипрошахт» на улице Фрунзе. После долгих усилий Кибиреву удалось выгнать из крыла на шестом этаже «Зерновую биржу» и расширить свои «владения». Следы незавершенного переезда были повсюду. Зато, когда я очутился в его собственном кабинете, то не смог удержать восхищенного возгласа. Десять лет – сколько мы знакомы – Сергей Феодосьевич не обращал никакого внимания на внешний вид своих кабинетов. Как правило, это были стандартные, то поменьше, то по крупнее, комнаты, оформленные в технократическом, утилитарном стиле. Был период, когда он вообще сидел в крохотной комнатенке-шкафу, где не было ничего: стол, стул и хаотичная груда бумаг, наваленная прямо на пол.

А тут я увидел – небольшое по размерам – но шикарное по внутреннему оформлению помещение, отделанное дорогими темно-зелеными обоями, темной лакировки деревом, с резным католическим распятием на стене и тяжелой деревянной мебелью, той же темной лакировки. В стену, рядом со входной дверью, был вделан аквариум, бросавший тусклый, подводный золотисто-зеленый свет на и без того мрачноватый антураж кабинета. Хозяин, смуглый до черноты и одетый в черный костюм, сливался с общим цветовым фоном. Такого Кибирева я еще не видел…

- Сам проектировал дизайн – похвастался он, заметив, с каким любопытством я озираюсь вокруг.

Информация об игре, затеянной чиновниками, крайне заинтересовала Сергея Феодосьевича. Мы договорились о дальнейшем взаимодействии, а когда я собрался уже уходить, он вдруг остановил меня:

- Слушай, ты не хочешь возглавить избирательный штаб Алика Лондона? Он меня попросил подобрать команду и я сразу же вспомнил о тебе..

После секундного замешательства твердо отвечаю:

- Нет, не хочу.

- Почему?

- Ну, во-первых, у Алика нет никаких шансов на победу. Как я могу руководить кампанией, если сам не верю в то, что мы сможем добиться успеха?

- Да-а-а – задумчиво протянул Кибирев, - шансов у него и вправду нет. Но ведь, это как взяться за дело…

- Как ни возьмись, Алик все равно не победит. Мало того, что он владелец казино – и это всем известно в Академгородке – но о нем еще и слава, как о бандите. Вспомните, что на выборах мэра писали и крутили по «ящику» о младшем брате Лондона!..

- Ну, ты же знаешь, как на выборах все преувеличивают.

- Я слышал, что он какого-то парня наручниками к батарее приковал. А еще мне говорили, будто Лондон, в тех случаях, когда не удовлетворен результатами, требует возвратить деньги. Так, на фига, скажите, мне такое счастье? Кстати говоря, а вы не боитесь, что он и вам предъявит счет?..

Кибирев пренебрежительно хмыкнул.

- Если я формирую команду, то я и будут отвечать за то, как она работает. Поэтому лично ты можешь быть спокоен.

- Нет, Сергей Феодосьевич, все равно лезть в это дело мне не хочется…

Подумав немного, Кибирев спросил:

- А если я приглашу тебя, как журналиста?

- Тогда другое дело. В принципе серьезных возражений у меня нет. Главное, чтобы не было возражений у Лондона.

На этом наш разговор был окончен. Еще через пару дней мне сообщили, что я зачислен в штаб Алика журналистом…


* * *

В эти дни меня «достал» телефонными звонками Олег Матузов - бывший президент знаменитой на весь мир университетской Интернедели. Теперь он занимался шоу-бизнесом. На 8 марта готовился приезд в Новосибирск Демиса Руссоса и в поисках спонсоров Олег перевернул вверх дном весь город.

- Ну, Игореха, ну, подумай, к кому еще можно обратиться? Ты же со всеми знаком…

К середине февраля Матузов задолбал меня этим вопросом до того, что, увидев на дисплее сотового телефона знакомую фамилию, я начинал материться сразу, не дожидаясь, пока он произнесет хотя бы слово.

Билеты на концерт Руссоса продавались плохо. Оказывается, новосибирцы не верили, что Демис еще живой и подозревали организаторов концерта в шулерстве. Бедный Олег дошел до того, что упросил Татьяну Лазареву сняться со знаменитым певцом в коротком ролике. Распахнув свои, теперь уже хорошо известные всей стране, громадные глаза, Татьяна произносила страшным голосом, глядя в камеру:

- Новосибирцы, Демис Руссос настоящий, я сама видела!..

И вот однажды, вместо надоевшего мне до печеночных колик вопроса, я вдруг услышал от Матузова:

- Игореха, тут с тобой два кента хотят встретиться. Это москвичи из команды, что мэрия наняла на выборы. Ты как?..

- А что им от меня надо?

- Поговорите друг с другом, глядишь, общие интересы обнаружатся…

- Лады. Где и когда?

- Ну, давай в семь в Патио-пицце на площади Ленина.


* * *

Ровно в семь, как было условлено, Матузов усадил меня за столик в Патио-пицце, а сам упилил на встречу с очередным спонсором. Минут через пятнадцать ко мне подошли два парня, представившиеся как Андрей и Дима.

Оба – крепкого, слегка заплывшего, телосложения в добротных английских свитерах с самоуверенными гладкими лицами коренных москвичей, приехавших заработать бобла на туземцах. Усевшись, ребята заказали себе пиво с какой-то мудреной закусью.

- Игорь, ты ведь журналист?

- Ага…

- Ну, как у вас тут дела? Что говорят о выборах?

Блин, вот вопросик!.. Несу какой-то вздор – попурри из журналистских сплетен о местных «олигархах», о Лондоне и пр. Зацепившись за последнюю фамилию, мои собеседники интересуются:

- Как ты думаешь, двинет Яков Лондон свою команду?

- Да хрен его знает! Мож двинет, мож нет…

- А, если двинет, в каких округах ты думаешь?

- Парни, спросите у самого Яши, он со мной не советовался…

Москвичи ощутимо потеряли интерес к разговору и налегли на пиво.

- А ты готов работать против Лондона? – задает последний вопрос тот, что назвался Андреем.

Теперь все их карты лежали передо мною на столе, а игра мэрии читалась, как открытая книга. К счастью, от необходимости отвечать меня избавляет Матузов. С шальными от недосыпания и выпитого кофе с коньяком глазами, он валится за столик. В каком бы состоянии Матузов не находился, язык у него работает как мельница и наша беседа скоро теряет всякий смысл. Выдержав приличную паузу, я прощаюсь и выхожу на улицу.


* * *

Может возникнуть закономерный вопрос – почему, раз уж я повторял Кибиреву дурные слухи об Алике Лондоне, все-таки согласился с ним сотрудничать? Ответ прост. Кибирев был прав, когда напомнил мне – как, во время избирательных кампаний, раздувают любую негативную информацию о человеке или же просто выдумывают гадости и потом распространяют их по городу. Зная, как сочиняют и навязывают избирателю негативный образ того или иного человека, теряешь доверие вообще ко всему, что говорится и пишется на выборах.

Но главное даже не в том. Я вообще полагаю, что в состав представительных органов власти надо выбирать людей, которых эта власть терпеть не может. С этой точки зрения, победа команды НТН-4 на выборах в Городской совет во всех смыслах была бы полезной. Единственный способ в нашей стране удержать власть от окончательного морального разложения – приставить к ней парламент или областную думу, или Городской совет, где заседают персональные враги этой власти. И путь они грызут друг друга, плюют ядовитой слюной, строчат жалобы в прокуратуру, возбуждают судебные иски, заказывают обличительные статьи в газетах. Какая ни есть – убогая, коррумпированная, недоразвитая – но это все же демократия. Потому что в противном случае – когда власть получает ручной парламент, как это произошло на думских выборах 2003 г., тут же начинается обвальная деградация государственных институтов, моральное вырождение чиновной касты и, как следствие, очередной этап расхищения страны и разложения общества.


* * *

Перед тем, как представить меня младшему Лондону, Кибирев решил дать своего рода «вводую». Считалось, что Сергей Феодосьевич не только подбирает команду, но так же определяет общую стратегию кампании. Вообще говоря, в этом вопросе он был достаточно компетентен, как любой человек, прошедший вереницу выборов. Своеобразный стиль мышления, низкий уровень самокритики и неумение оценить себя со стороны (увидеть в себе смешное) – это те слабости, которые отличают Кибирева. Но они были мне давно знакомы и, слушая его, я всегда делаю в уме соответствующую поправку.

- У Алика судимость, - развалившись на низком диванчике у себя в Академгородке, начал Сергей Феодосьевич - поэтому в своих первых агитационных материалах пусть честно о ней расскажет. Да, мол, в юности оступился, но с тех пор прошло много лет, он ведет жизнь порядочного человека и не нарушает закон.

Кибирев продолжал увлеченно говорить, а я отер вспотевший лоб. Значит, у моего кандидата, ко всем прочим прелестям биографии, судимость имеется!.. Интересно, какие еще новости я узнаю, подписавшись на эту кампанию?

- А за что судимость? – спрашиваю я, внутренне готовясь к очередным сюрпризам.

- Морду кому-то начистил по молодости.

- Фуф ты! Ну, это ерунда. – вырывается у меня вздох облегчения – Это, все ж таки, не изнасилование малолетних…

Мы оба рассмеялись, понимая, о ком идет речь.

- Теперь вот еще что. У Лондона трудная ситуация. Надо придумать необычный ход, например, использовать символику оранжевой революции, как на Украине. Ты согласен?

Увы, я не был согласен, однако, зная, что с Кибиревым спорить бессмысленно, тем более что заказчик не он, ухожу от прямого ответа. Спрашиваю о другом:

- Вы сами-то будете поддерживать Лондона публично?

На его лице отражается секундное замешательство.

- Я выступлю, но только в самом конце кампании. Ты понимаешь, открытая поддержка пойдет в минус мне. Этот союз необходим, потому что кроме НТН-4 все остальные телеканалы для меня закрыты. Но и афишировать его я не могу. Конечно, будь это Яша – другой разговор, а вот у Алика, по опросам, антирейтинг достигает 40%.

- И после этого вы говорите о возможности победы?..

- Мда-а … Ну, по крайней мере сделай все, что в твоих силах…


* * *

Штаб Алика разместился в двух небольших комнатках на втором этаже ДК «Юность». На первом этаже располагалось пресловутое казино «777» из-за которого вечно разгорался, чадя вонючим дымом, сыр-бор. На должность руководителя штаба и его помощника Кибрев где-то откопал двух отставных полковников – Сергея и Юру. Они, как выяснилось, работали в 2003 г. в штабе Михаила Титова и ушли от него недовольными. Вроде бы, Титов, после поражения на выборах губернатора, с ними до конца не рассчитался. Так это или нет – судить не мне. Сергей – пижонистый мужик, сохранивший в свои около-пятьдесят былую красоту и повадки удачливого ходока насчет клубнички, в деле показал себя рохлей. Ни своего мнения, ни мужества его отстаивать перед импульсивным и непоследовательным Аликом, Серега не проявил. В победу Лондона он не верил и одной секунды и, по моему глубокому убеждению, работал спустя рукава. Его друг Юра представлял тип хитрого, себе на уме интригана из тех, что без мыла влезут в душу, а потом в ней же и нагадят. Оба половника в политике и в выборах ровным счетом ничего не соображали и вели себя, как дети. Ежевечерне «снимая стресс» водочкой, они, как мне кажется, весь день жили одной надеждой, что рано или поздно наступит конец рабочего дня. Вероятно, и в армии были точно такими же – безинициативными служаками, выполняющими приказы «от сих до сих».


* * *

В «приемной», где у компьютера попеременно дежурили две девицы, мне попал на глаза невысокий светлый паренек.

- Саша – представился он – Алик сказал, вы будете заниматься пиаром?

- В каком-то смысле… А что?

- Вы уже выбрали цвета?

Какие, думаю, к ебеням, еще «цвета»? Но тут вспомнил «вводную» и сообразил, что здесь не обошлось без Кибирева. Сделав, как умел, умное лицо, отвечаю:

- Над этим вопросом у нас будет время подумать. Ты мне поможешь?

Паренек просиял:

- С удовольствием!..

Обрадованный его скромностью, я решил про себя, что с этим Сашей мы сработаемся. На другой день выяснилось, что он не просто Саша, а сын генерального директора Компании «Видео-Интернешнл» - Леонида Гонрштейна…


* * *

Первые дни Алик присматривался ко мне, а я к нему. Гладко выбритый, он сначала поразил меня сходством со старшим братом. Немного погодя, я стал замечать различия между ними и, наконец, вообще забыл думать о фамильном родстве.

В отличие от Якова, младший Лондон оказался человеком очень эмоциональным, открытым и, в какой-то мере, даже наивным. Достаточно быстро я понял, что никакой он не «бандит», а совершенно нормальный парень, хоть и занимающийся бизнесом в специфической области азартных игр. У него, безусловно, имелись какие-то связи, потому что, содержать казино и не иметь связей - в криминальном мире, в милиции и во властных структурах - просто невозможно. Не только в России, но и во всем мире так. И выбор у общества небогатый: или запретить азартные игры вообще, или мириться с тем, что игра притягивает к себе людей с темным прошлым и с крупными капиталами, сомнительного происхождения. Это и создает своеобразную «ауру» вокруг игрового бизнеса, которая шокирует добропорядочных граждан, во всю свою жизнь не испытавших магического влечения к рулетке или к картам.

Алику нравится мир казино с его особенной атмосферой азарта и куража. Он сам любит жить широко и красиво. Для меня – не знавшего о нем ровным счетом ничего кроме слухов – большим открытием явилась другая страсть Лондона - к шоу-индустрии. Оказалось, что он выступал продюсером целого ряда известных в стране музыкальных групп: «Рефлекс», «Hi-Fi», «Калинов Мост», «Стрелки», «Вирус» и пр. В начале девяностых он организовывал концертную деятельность группы «Аквариум» и ее руководителя Бориса Гребенщикова. Между прочим, в дни августовского путча 1991 г. они с БГ застряли в Иркутске. Вечером 20 августа в переполненный концертный зал приехал губернатор Ножиков и сообщил о победе в Москве сил демократии. Народ, вместе с артистами, ликовал и устроил настоящий триумф Гребенщикову, а заодно и Ножикову. Когда Алик рассказывал мне эту историю, глаза у него сияли…


* * *

До дня голосования оставалось чуть больше полутора месяцев, а в штабе Лондона царила полнейшая неопределенность в главном вопросе – будет ли он вообще участвовать в выборах? Шли какие-то сложные закулисные переговоры. Мне было известно, что его брат Яков приехал после долгого отсутствия из Москвы, где безуспешно пытался отстоять права на телеканал, и вот-вот примет решение относительно выдвижения своей команды. Но Алик не сообщал нам никаких подробностей этих переговоров. И, что больше всего тревожило работников штаба, не открывал финансирования кампании. В эти дни у меня возникло подозрение, что все происходящее – просто бутафория. Имитация деятельности с целью запугать власть и выторговать у нее «отступные».

Тем не менее, к выработке общей концепции кампании Алик подошел серьезно. Он увлек меня идеей сделать гигантские банеры и завесить ими жилые девятиэтажные дома на избирательном округе. Действительно, при катастрофической нехватке времени и весьма ограниченных возможностях обратиться непосредственно к избирателю, - это был интересный вариант «раскрутки». Вопрос в том, что должно быть изображено на банерах? Мы прекрасно понимали: если мэрия начнет «мочить» Лондона, то обязательно пустит в ход все наработки прошлого года. Опять опубликуют жуткую физиономию заросшего щетиной бандюгана, которого будут выдавать за Алика. Этому надо было противопоставить совершенно иной «образ». Но какой?


* * *

- С чего ты планируешь начать работу? – спросил меня Лондон в первый день нашего знакомства.

- С того, что покажу избирателям другого тебя.

- В каком смысле «другого»?

- Что, по-твоему, знает простой избиратель об Алике Лондоне?

- Ну, и что же?

- А то, что он владелец казино, криминальный «авторитет», алкоголик и наркоман, бандитской рожей которого новосибирцев пугали на выборах мэра.

- Это был фоторобот – возмутился Алик – А что касается наркомана…

Он расстегнул манжеты и закатал рукава рубахи выше локтей:

- На, смотри!..

Я, будто для проформы, а на самом деле с интересом, бросил взгляд на его холеные руки с еле видными, ушедшими глубоко под кожу венами, без единого следа укола.

- Ну что, убедился?

- А правда, будто, не успеешь ты войти в ресторан, как сразу же лезешь в драку?..

- Ты мою жену видел?

- Нет, а что?

- А то! Если всякая мразь норовит красивую бабу за жопу ущипнуть, поневоле в драку полезешь.

- Слушай, - задаю давно мучивший меня вопрос - почему тебя все называют Алик, а не Саша, не Шура?

- Это с детства пошло. Родители хотели меня Аликом назвать, но в ЗАГСе им заявили, что такого имени нет, и в свидетельстве о рождении записали Александром. Записать то записали, но в семье прижилось имя Алик. Потом и друзья стали так называть…

* * *

Горнштейн пригласил фотографа. Мы заперлись в зрительном зале ДК «Юность» и часа полтора «делали» фотосессию. Алик увлеченно позировал – в костюме, в джемпере, в кофте, стоя, сидя, с веселым лицом, с задумчивым лицом. Мы планировали выпустить плакат, на котором он стоит с указкой у доски. Указки не нашли. Сунули в руку отвертку. Потом, когда дизайнеры делали этот плакат, отвертку превратили в указку. Но у нас возникли разногласия по поводу текста плаката и я заказал дизайнерам три или четыре его версии. По случайному недосмотру в печать отправили именно тот вариант, где Алик держит в руках отвертку. Разглядеть ее можно было, только на близком расстоянии, поэтому, я махнул рукой и предоставил волноваться по этому поводу нашим противникам. Так Алик и вошел в «образ» кандидата с отверткой в руках вместо указки…

Фотографии получились отличные. Алик вообще внешне очень симпатичный человек, хоть у него частенько бывают и дурные дни, когда природная красота куда-то исчезает а наружу прет натура уличного пацана. Выше среднего роста, он обладает могучим, но уже довольно запущенным телосложением. Во время фотосессии нам приходилось прятать его слишком большой для тридцати восьми лет живот, при этом жена Алика – Наталья – весело подтрунивала над нашими ухищрениями.

Рассматривая полученные фотографии, она в какой-то момент уронила на пол одну из них, и я оказался свидетелем необычной супружеской перепалки:

- Ты чего фотографии раскидываешь? – полушутя спросил муж.

- А что такого?

- Смотри у меня, жены приходят и уходят, а фотографии остаются!..

Признаться, я опупел от такой откровенности. Но чуточку позднее, когда выяснилось, что Наталья третья жена у Алика, не мог не отдать должное справедливости этого высказывания.

Одна из фоток мне особенно понравилась.

- Гляди – без всякой задней мысли говорю ему – какое у тебя здесь умное лицо!

- Ты хочешь сказать необоснованно умное?..

Я сконфуженно рассмеялся…


* * *

Рассказывая свою биографию, он упомянул про юношеское увлечение шахматами. В сознании забрезжила идея плаката: Алик сидит за шахматной доской на фоне здания городской администрации. Это было необычно и полностью противоречило сложившемуся негативному образу «бандита» и владельца казино. Когда я поделился идеей с Лондоном, он ею загорелся и тут же выдал ответный «креатив»:

- Напишем на плакате: мат чиновникам!.. Это будет круто!..

Вначале я заколебался. Но потом, уловив настрой кандидата, решил, что чересчур агрессивный лозунг будет смягчен картинкой – шахматы все же не бокс. После такого плаката спецы мэрии могут, сколько им влезет, публиковать устрашающий фотомонтаж – раз увидев настоящее лицо человека, избиратели не поверят тому образу, какой навязывает им «вражеская» пропаганда.


* * *

Зато идею другого плаката Алик решительно похоронил. Я предложил ему сняться вместе с детьми. Закон запрещает использовать детей в предвыборной агитации. Но это чужих детей. В нем ничего не сказано по поводу собственных. Понятно, что законодатель имел в виду абсолютный запрет и не внес никаких уточнений. Но на этой тонкой разнице можно было оспаривать мнение избиркома. В худшем случае мы рисковали заработать предупреждение.

- Нет – заявил Лондон – своих детей впутывать во всю эту грязь я не стану. Ты знаешь, что произошло на выборах мэра?

- Что?

- Нашлись подонки, прокрутили моей дочери тот пакостный фильм «Алик Лондон против Новосибирска». Прихожу домой, она меня спрашивает: папа, а правда, что ты торгуешь наркотиками и сам колешься? Я отвечаю – что ты, дочка, это неправда! Она постояла, подумала, потом говорит: вот вырасту и отомщу тем, кто про тебя это наврал!..

Не хотел бы я оказаться на месте заказчика и авторов фильма. Не потому, разумеется, что угроза маленькой девочки может напугать взрослых дядей в ее, так сказать, физическом воплощении. Но в ином - в метафизическом - плане такая угроза, тем более, исходящая от ребенка, способна обрушить на их головы небоскреб…


* * *

Последним днем выдвижения кандидатов был понедельник 21 февраля. И Кибирев, и Лондон решили сдать необходимые для регистрации документы и внести залог (150 000 рублей) именно в этот день, чтобы сбить с толку мэрию и отсечь выдвижение подставных фигур, которые власть могла бы использовать против них.

Залоговый механизм выдвижения позволяет кандидату не раскрывать до самого последнего дня: в каком округе он хочет баллотироваться. В Советском районе было четыре депутатских округа. Кибирев и Алик могли объявиться в любом из них. Однако, рассчитанный на неожиданность, план имел важный недостаток. Им надо было сдать документы последними, в самом конце рабочего дня избирательной комиссии, когда ни у кого другого уже не оставалось бы времени на эту процедуру. Но тогда возникал риск, что, благодаря какой-нибудь подлой провокации, Кибирева и Лондона вообще не зарегистрируют.

В субботу 19 февраля, после утреннего заседания штаба, Алик меня задержал в кабинете.

- Подумай, как могут сорвать мою регистрацию?.. Поставь себя на их место и предложи план действий?..

Удивленный таким вопросом, я растерянно почесал затылок.

- Ну, как?.. Допустим, организуют аварию на дороге. Или остановят машину для проверки, до тех пор, пока уже не будет поздно ехать в комиссию…

- Фигня. У меня машина с федеральным номером и мигалкой. Такую остановить невозможно. Авария? Думаю, они на это не решатся… Какой еще вариант?

- Еще?.. Устроить давку в отделении Сбербанка. Ты придешь вносить залог, а там – сто человек очередь…

- Это вопрос решаемый. – Алик многозначительно кивнул на дверь, за которой сидел его охранник.

- Ну, тогда я просто не знаю…

- Могут ошибку в платежке допустить… - задумчиво протянул он - Загонят деньги черт те куда и откажут в регистрации…

- Легко. И, кстати говоря, это единственное, что ты не сможешь надежно проконтролировать.

- Значит, надо сдавать документы не вечером, а утром. Согласен?

Я не видел большой проблемы: выдвинется кто-то из «мочил» по нашему округу или нет. Если даже выдвинется, на исход кампании, как мне казалось, это принципиально не повлияет.

- Согласен – говорю – Хотя, если ты объявишься утром, подсадных кандидатов успеют зарегистрировать наверняка.

- Мы пустим за ними слежку и выясним, кто они такие и где их штаб…


* * *

В тот момент я уже знал, что Яков Лондон отказался от борьбы, что «команда» НТН-4, которую со страхом ожидали чиновники и против которой стягивали свои силы, на выборы не пойдет. Но я еще не знал самого худшего – что Яков полностью выключен из игры и у нас не будет телеэфира. Впрочем, этого, похоже, не знал еще и сам Алик…

- Против меня одного никто работать не станет – самоуверенно заявил он.

И роковым образом ошибся! Конечно, сам по себе младший Лондон мэрию не пугал. Наши страхи по поводу срыва регистрации, как выяснилось позднее, были пустыми. Штабу мэрии Лондон был необходим, чтобы свалить Кибирева. Только связав их крепко-накрепко в сознании избирателей, власть могла «похоронить» обоих.

Единственно разумным решением в такой обстановке было бы отказаться от участия в выборах. Но Алик успел «заболеть» предвыборной лихорадкой. Видя, что его не переубедить, отец и старший брат, я так думаю, просто махнули рукой и дали ему возможность действовать самостоятельно.


* * *

Пока мы с Аликом изощряли ум в попытках предугадать планы мэрии на 21 февраля, в администрации Советского района давал гастроль театр одного актера. Этим актером был Алексей Гордиенко – глава районной администрации. С недавних пор он учредил собственную пресс-службу из пяти дармоедов, прославляющих «великие» дела Алексея Аркадьевича и завел обыкновение устраивать еженедельные пресс-конференции для районных газет. Пережевывая на этих унылых пресс-«пати» эпохальные вопросы уборки мусора и отключения горячей воды в районе, он блистал перед сонными репортерами «аншлаговским» остроумием и парадоксами административной мысли.

Но в этот раз Алексей Аркадьевич собрал редакторов газет с целью: убедить их не размещать предвыборной рекламы Кибирева и Лондона. Конечно, лет десять назад, владельцы газет и электронных СМИ положили бы хрен с прибором и на господина Гордиенко и на его сумасбродные речи. Теперь же обстановка изменилась. Бизнес предпочитает дружить с властью, даже ценой собственной независимости, не говоря уже о таких абстрактных понятиях как самоуважение, гражданская позиция, чувство солидарности, законопослушание.


* * *

Часом позже я держал в руках запись выступления Гордиенко. Она была некачественная и неполная. Сквозь хрипы и шорохи мы пытаемся разобрать с Аликом выступление главы администрации Советского района.

- Здесь не за что уцепится – в конце концов, говорю я – Хитрый, паразит…

- Ничего, - мстительно поджав губы, произносит Алик – Смотри завтра «Постскриптум». Там Гордиенко такой сюрприз приготовили, что он забудет думать про выборы.

В воскресенье, в девять вечера включаю «четверку». Сюжет, о котором говорил мне Алик, идет почти двадцать минут. На зрителя обрушивают факт за фактом. Незаконные поборы с предпринимателей, уголовное дело по этим фактам, скандальное письмо Гордиенко с просьбой, обращенной к одной коммерческой фирме, прислать двадцать бутылок водки для организации дружеской встречи в стенах администрации, попытка отобрать квартиру у человека, выступившего свидетелем по договору между женой Гордиенко и каким-то темным коммерсантом.

Разоблачительного материала много, даже чересчур много и все-таки я недоволен им. Нет в нем того, что действительно взбудоражит и возмутит избирателей. Незаконными поборами занимаются все без исключения главы администраций. На этом, с незапамятных времен, держится власть в России. Одна беда: народ – те самые пенсионеры и бюджетники, что составляют массу голосующих – в этом вопросе целиком на стороне власти. И плевать им на то, что это незаконно!.. Все другие обвинения – слишком незначительны и не тянут на полноценный скандал. Выстрел оказался, если не холостым, то, во всяком случае, ушел мимо цели. Потом оказалось, что это был первый и последний сюжет на НТН-4 в поддержку Алика. «Ящик» ему отрубили недели за три до того, как отрубили сам телеканал.


* * *

А утром 21 февраля блестяще провалился и наш «хитроумный» план запутать мэрию. Как только Лондон и Кибирев приехали в избирательные комиссии, штаб мэрии активизировал свой собственный стратегический замысел. Против Алика уже подготовили сильного кандидата. Им оказался директор НИИ Патологии кровообращения Александр Караськов. Ему в пару назначили Игоря Патрушева – журналиста из «Молодости Сибири», который на выборах мэра издавал газету против Якова Лондона. Оба они – и Караськов, и Патрушев – прибыли в избирательную комиссию следом за Аликом, чтобы сдать документы и оплатить залог.

Кибиреву подсунули вдову вора в законе Сергея Кирсанова - Наталью. Безработная госпожа Кирсанова приехала в комиссию на джипе Лэнд Крузер в сопровождении двух охранников и с чемоданом денег в руках…


* * *

В первых числах марта Алик загрузил свой штаб организацией концерта групп «Стрелки» и «Вирус». Толку от подобных концертов, как показывает опыт, немного. Но Алику казалось, что народ офигеет от такого подарка. Спорить с ним было бесполезно.

Звезды прилетели ночью и поселились в гостинице «Золотая долина». Рано утром 7 марта, зайдя в гостиничный холл, я обнаружил буйствующего в припадке ярости Лондона:

- Блядь!.. Чтобы через десять минут все были внизу. Что? Да мне по хуй, что ты с ними сделаешь! В ванную тащи… нашатырь в нос… пиздюлей всем и тебе в первую очередь!..

Оказалось, что приехавшие артисты успели где-то достать спиртное и теперь находились в нерабочем состоянии. Высокий, полный мужик, отвечавший, как я понял, за организацию концерта, виновато оправдывался перед Аликом:

- Ночью все было нормально. Где достали? Ума не приложу…

Видя, что кандидат собой не владеет, мы с Гонштейном и журналисткой «Твоего городка» Юлей Черной засели в баре, ожидая, когда гроза утихнет, а звезды придут в себя. Девушки из группы «Стрелки» - свежие и одинаковые, точно куклы Барби, только с разным цветом волос – появились в ресторане, где был накрыт завтрак, минуту спустя. Парни из «Вируса» приползли чуть позже и выглядели изрядно помятыми.

Лондон усадил всех за стол и, быстро придя в хорошее расположение духа, принялся шутить. По левую руку от себя он усадил девочку и мальчика – своих детей от разных жен, по правую – нынешнюю супругу, Наташу. С интересом наблюдая за этой странной семьей, я обнаружил, что дети на удивление дружны между собой и очень любят отца.


* * *

На концерт ехали длинной кавалькадой – впереди белый автобус, за ним несколько автомобилей. День выдался морозный и метельный. С Обского водохранилища дул сильный ветер и через шоссе быстро-быстро переползали белые снежные змейки. Вдали, на крутом левом берегу Оби, тускло золотились купола храма, а чуть выше белело старое здание Дома культуры «Приморский» - цель нашей поездки. Добирались к нему, петляя в узких улочках, занесенных снегом.

На деревянном, потрескавшемся щите перед входом висела плохо приклеенная афиша, один конец которой хлопал на ветру. Само здание с облупившейся во многих местах штукатуркой имело вид запущенный и одинокий. В таких Домах культуры на рабочих окраинах в годы моей юности проходили дискотеки. До сих пор вспоминается блевотный запах дешевого портвейна, вкус крови на разбитых губах, стертые каблуками доски пола и бьющий по мозгам ритм «Чингиз хана»…

Со всех сторон, через наметенные сугробы, к ДК тянулись редкими цепочками юнцы - по двое, по трое, по четверо. У автобуса, тяжко подрулившего к боковому входу, сразу же столпились пацаны:

- Глянь, вон они!

- Настоящие?

- Дурак! Кто ж сюда настоящих привезет?..

- Сам дурак! Я вон ту узнал… Настоящие!..

Ловя на себе восхищенные взгляды малолеток, девушки пробегали внутрь, воротниками пушистых шубок спасая себя от разгулявшейся метели.

В зале шли последние приготовления к концерту. Налаживали звук, тянули какие-то провода. Возбужденный Алик поймал меня взглядом и поманил к себе:

- Слушай, мне же надо будет выступить перед зрителями. Ну-ка, напиши по быстрому речь.

- Бляха-муха, чо ты мне вчера ничего не сказал?

- Да ладно тебе! Накидай там два-три предложения и харэ…

Иду в мужскую гримерку – крохотную комнатку справа от сцены. Здесь уже накрывают «поляну». Девочка из нашего штаба разворачивает пакеты, нарезает хлеб, ветчину, сыр, укладывая все на пластиковые тарелки. Рядом трутся «вирусовцы», кидая алчные взгляды на бутылку «гжелки», торчащую из пакета. Как буря врывается Алик и выталкивает ребят из комнаты:

- После, после! Вот отработаете, тогда выпьете.

Оглядывается на меня и хулигански подмигивает.

- Давай по стопке…

Отвинчиваю крышку и разливаю водку в пластиковые стаканчики.

Выпили…

- Еще?

- Давай…

Алик убегает, а я прислонившись к стенке – стульев тут не видать – карябаю в блокноте «речь» Лондона.


* * *

Концерт начинается с небольшим опозданием. Выйдя за кулисы, рассматриваю в щелочку зал. Увы, он почти сплошь заполнен малолетками. Ничего другого я и не ожидал. Счастливый Лондон, вдыхая полной грудью атмосферу шоу, не обращает внимания на мою кислую физиономию. Он то выходит за кулисы, то возвращается в гримерку. Мятый листочек с «речью» засунут в карман брюк и, явно уже не понадобится.

Мы выпили с ним за время концерта бутылку водки ноль-семь, оставаясь при этом на удивление трезвыми. Признаться честно, я раньше не слышал ни «Стрелок», ни «Вируса», потому с любопытством следил за всем происходящим на сцене, время от времени щелкая фотоаппаратом.

- Привет, сибиряки! – звонкий голос одной из «Стрелок» разносится в зале – Давайте все вместе поддержим на выборах в городской совет нашего друга, замечательного человека, Александра Лондона!

- У-у-у!!! А-а-а!!! – взрываются малолетки, среди которых нет ни одного потенциального избирателя.

С досады, наливаю себе полный стопарь и опрокидываю в глотку.

Под бурю аплодисментов Алик выходит на сцену и вместе со всеми артистами поет последнюю песню. Что ж, по крайней мере, он в этот момент неподдельно наслаждается жизнью…


* * *

Концерт «Стрелок» был последним радостным событием. Против нашего крохотного и слабенького штаба мэрия бросила целую армию. Возле ДК «Юность» каждый день парковали неизвестные машины, из которых шло наблюдение за зданием. Однажды я поймал взглядом фотовспышку – парень в салоне стоящего рядом автомобиля направил на меня камеру, когда я залезал в свою «Волгу». С такой наглостью мне еще не доводилось встречаться ни на одних выборах...

Как-то поздно вечером Саша Горнштейн попросил подвезти его домой. В районе Автовокзала он вдруг спрашивает меня:

- Игорь, видишь тот белый джип сзади?

- Ну…

- Это хвост. Он уже пол часа едет за нами следом…

Вначале я не поверил. Какому дурню придет в голову пускать за мной хвост? Но белый джип все не исчезал - до самого подъезда моего дома. Его характерный силуэт мелькал потом в зеркале еще несколько дней. Правда, навязчивого преследования больше не было.

Зная ненадежность сотовой связи (в плане ее конфиденциальности) я давно взял за правило оформлять свои сотовые номера на других людей. Кибирев и Лондон – оба имели по два телефона, один из которых был официальным, а другой – для особо важных разговоров. Это обычная практика в нашей стране, где никто и никому не может гарантировать невмешательство в личную жизнь. Тем более, наше государство.

В середине марта за Горнштейна взялась милиция. Каждый день в ДК «Юность» являлся тип в погонах и требовал его на допрос. Из Советского РОВД названивал другой и угрожал доставить к себе в кабинет под конвоем. Горнштейн прятался от них в разных подсобках «Юности», пока, наконец, ближе к выборам от него не отвязались.

- Если на тебя начнут давить, скажи мне об этом – предупредил Алик, едва только у Горнштейна начались неприятности.

- Ерунда – отмахнулся я – Пролетариям нечего терять, кроме своих цепей…

Хмурый взгляд Лондона, брошенный в мою сторону, горел осуждением:

- Смотри, у нас и не таких ломают… Не забывай об этом…


* * *

Шпиономания – самая распространенная болезнь политиков и предпринимателей в России. Она, как инфекция, – передается от одного к другому – и протекает в острой форме, похожей на паранойю. Достаточно почитать или послушать рассказы о нравах, царящих в Кремле, чтобы усомниться в психическом здоровье людей, управляющих нашим государством.

Когда впервые сталкиваешься с этой заразной болезнью, появляется странное чувство, будто ты еще совсем ребенок, но твоими партнерами по играм в песочнице стали почему-то обрюзглые, лысые мужики. И это при всем том, что нигде, наверное, в мире, политики, бизнесмены, госслужащие, журналисты не выбалтывают с такой легкостью любые, самые важные, секреты. Нет таких тайн, государственных или личных, которые бы их владельцы тут же не разнесли по всем своим знакомым и даже малознакомым – просто так, без всякой цели. Прав был Александр Зиновьев, когда написал в «Зияющих высотах», что самые важные государственные секреты России те, что лежат на поверхности и никого не интересуют. А те, что скрыты и вызывают интерес – ни для кого не тайна…


* * *

С банерами у нас тоже ничего не вышло. Архитектор Советского района без объяснения причин запретил их вешать. Меня это не удивило, но очень обидело. Как автор, я хотел показать свои работы людям. Пускай сочтут пижонством, но я абсолютно уверен: политический дизайн - это область художественного искусства, такая же, как, допустим, кино. Если ты работаешь с изображением, с цветом, с текстом (а политическая агитация сочетает в себе и то, и другое, и третье) это должно быть, как минимум, красиво! Распространять на выборах безобразную, серую, продукцию – значит, не уважать людей, к которым она обращена. Совершенно не обязательно брать в пример КПРФ с ее нарочито убогим оформлением печатных изданий и агитационных материалов. У коммунистов есть свой стиль и свой надежный электорат, воспринимающий только этот стиль и никакой другой. Но, если тебе нечем другим взять, бери, хотя бы красотой оформления и при прочих равных – у тебя будет преимущество перед конкурентами.


* * *

Стало известно, что ни одна рекламная фирма, не даст нам ни одного рекламного щита во все время избирательной кампании. Я опять же ни капельки не был удивлен. Власть оскалила зубы – а вышибить их так, чтобы она подавилась осколками своих зубов, увы, было нечем…

Иногда мне кажется, что наши чиновники (во всяком случае, некоторые из них) это особая форма жизни на планете – вроде социальной плесени. С виду человек, а внутри – симбиоз гриба и водоросли. К таким организмам нельзя подходить с позиций морально-нравственных. У них все жизненные процессы и функции правильнее описывать в терминах физиологии. Ты ему – о долге, о совести, о душе, а он глядит куда-то внутрь себя и переваривает…

Выборы для бюрократии – тоже процесс пищеварения. Все съедобное, годное для построения тела принимается, а все антагонистическое – извергается из организма. Это не политика, это физиология социальной плесени, стремящейся и потенциально готовой затянуть собою всю поверхность общественной жизни. Грешить на фирмачей – тоже пустая трата времени. Бизнес в России не выступает как организованная сила, противостоящая давлению государства. Наоборот, он прилагает все силы, чтобы слипнутся с властью. Отказ рекламных фирм размещать плакаты Кибирева и Лондона - это не демонстрация их личного отношения к Кибиреву и Лондону, а демонстрация своего подчиненного положения по отношению к власти, отказ от собственной позиции, готовность уступить насилию, играть по правилам, которые установлены коррумпированной верхушкой городских чиновников для людей, чей бизнес напрямую зависит от благорасположения этих самых чиновников.


* * *

Безалаберность работы нашего штаба – результат случайного подбора его сотрудников, позднего и непродуманного выдвижения кандидата, общественной изоляции, искусно созданной вокруг него – обрекала нас на поражение изначально. Для меня вся кампания Алика была одним беспомощным барахтаньем в болотной жиже. Только нащупаешь рукой опору, как она тут же подается вниз. В первые дни мы составили с Лондоном довольно обширный список людей, которые, по его мнению, хорошо к нему относятся и готовы будут публично выступить в его поддержку. И что же? Как только я начал обзванивать этих людей – все они до единого отказались давать интервью. Не стану называть фамилии, это люди достаточно известные и вполне, казалось бы, независимые. Но в частной беседе каждый из них говорил мне:

- Алик? Да это прекрасный человек! Я замечательно к нему отношусь. Он мне помог в том-то и том-то. Но ты же понимаешь, сейчас не время. Вот после 3 апреля я готов публично сказать о нем все, что думаю…

- После 3 апреля - отвечаю - нам уже не надо.

Было грустно и смешно наблюдать, как всякий раз, когда я докладывал Алику об очередном отказнике, он делал героическое усилие над собой и принимал беззаботный вид:

- Ерунда. Найдем другого!..

Но другой все никак не находился.

- Погоди, вот приедут афганцы, я с ними столкуюсь.

- Да ведь афганцы поддерживают другого кандидата. С какой стати им понадобился ты?

- Это новосибирские афганцы. На них администрация давит. А те приедут из Алтая…

Приехали. Завалились толпой в тесную комнатенку на втором этаже «Юности». Целый час орали друг на друга, так что стена тряслась. Потом, вместе с Аликом урулили не то в кабак, не то в сауну. Больше я их не видел. Никакой поддержки они, разумеется, нам не оказали…


* * *

С самого начала меня угнетал вопрос: как позиционировать нашего кандидата перед избирателями? Его брат шел на выборы мэра как успешный менеджер, готовый реорганизовать работу администрации в интересах жителей города. Младший Лондон, с его специфической репутацией, на эту роль явно не тянул. Алик интуитивно понимал указанную трудность и пытался по-своему ее преодолеть. Но, к сожалению, оба предложенные им варианта требовали большого разгона во времени. А его то у нас и не было…

В своих обращениях к избирателям Лондон поднял больной вопрос – о том, что Новосибирск фактически проигрывает соревнование с другими региональными центрами в их негласной борьбе за статус «столицы Сибири». Об этом время от времени говорят местные политики и пишут журналисты. Объективная картина всем ясна – мы, самый бедный регион, если не считать Алтай, Туву, Хакассию и пр. Новосибирская область не имеет крупных запасов природных ресурсов, разговоры о выгодном географическом положении, якобы позволяющем надеяться на какие-то экономические преференции, пустой треп и это прекрасно понимают наши руководители. Точнее сказать так: все возможные выгоды от нашего географического положения мы уже получили в виде крупнейшей за Уралом барахолки. Остальное – от лукавого.

Единственный ресурс, которого у Новосибирска имеется с лихвой - ресурс интеллектуальный. Но целенаправленно использовать его в интересах региона власть так и не научилась. И, похоже, не научится никогда.

Еще в конце девяностых годов мы на заседаниях общественной организации «Предприниматели за честный бизнес» обсуждали возможные варианты развития города как развлекательного центра. Алик Лондон, будучи специалистом (без всяких кавычек) в области индустрии развлечений именно этот последний вариант взял за основу своей предвыборной агитации. С точки зрения политтехнологи он был проигрышным, а вот с содержательной точки зрения – имел серьезный смысл и основания.


* * *

Шестнадцатого марта началось то, чего я давно ждал. Газета «Честное слово» опубликовала в этот день статью, под названием «Выборы в натуре!». Анонимный автор преподносил читателям сенсационные новости из Советского района. Оказывается в ночь на 8 марта какие-то «злоумышленники» подожгли машину редактора газеты «Бумеранг» Татьяны Желтоусовой. «Пострадавшая», в ответ на вопросы корреспондента «ЧС» заявила, что, будто бы, накануне в редакцию «Бумеранга» приезжал Алик Лондон и угрожал ей расправой.

- Наша газета сейчас работает против одного из кандидатов в горсовет – разливалась Татьяна – И я думаю, он решил мне отомстить таким образом…

Другая новость была еще смешнее. Ночью кто-то якобы подкинул крышку гроба к двери квартиры Льва Бухгейма, кандидата по 35-му округу, где баллотировался Кибирев. Милый еврейский мальчик Лева, думаю, вряд ли был замешан в этой глупости. Наверное, он сильно удивился, выйдя утром на лестничную площадку…

Зато фантазия авторов статьи не знала удержу! « Криминал рвется во власть!», «Партия бандитов захватывает Горсовет!». Мне это напоминало старый детский анекдот об Илье Муромце, который бродил по горам в поисках Змея Горыныча, наконец, увидел пещеру, заглянул туда и кричит: «выходи, Змей, биться будем!», а в ответ слышит: «Как же я выйду, если ты у меня в жопе?»…

К полудню, окончив дела в Ленинском районе, где успешно продвигалась избирательная кампания Игоря Кудина, я приехал в штаб Лондона и застал его в кабинете, тупо уставившемся в газетную полосу. Оторвав, наконец, глаза от статьи, Алик поднял голову:

- Где этот «Бумеранг» вообще находится?..

- Теперь это уже не важно.


* * *

Через месяц после выборов, теплым майским днем шагая по улице Ильича мимо Торгового Центра, я с радостью обнаружил припаркованный у тротуара автомобиль Тани Желтоусовой. Целехонький, без единого пятнышка или трещинки! К тому времени я знал печальную историю его сгоревшего «двойника». Он (старая развалюха!) был куплен по дешевке за штуку баксов и сожжен у Таниного подъезда ночью во имя, так сказать, «высших» чиновных интересов…


* * *

Комизм ситуации заключался в том, что к 16 марта ни о какой такой специфической позиции «Бумеранга» в отношении Лондона и Кибирева мы не знали. Первая пакостная статья вышла в этой газете лишь 18 марта. В любом суде Желтоусову и редакцию «Честного слова» можно было бы легко разоблачить. Но суды длятся долго, а выборы летят стремительно.

В этот день (18 марта) я заехал к Кибиреву, еще не зная, что именно было опубликовано в «Бумеранге». Увидев его за рабочим столом, я сразу же понял: что-то случилось. Лицо Сергея Феодосьевича было каменным, а взгляд невидящим. Шумно чертыхаясь, меня остановил за руку Стас Лабецкий:

- Не суйся к нему. На вот, почитай, лучше…

По мере того, как я вчитывался в газетный текст, меня охватывал безудержный нервный смех. По стилю я легко догадался – кто автор этого «шедевра» и от души пожалел бедолагу.

Понимаю, что законы «жанра» обязывают, но до их пор умираю от любопытства – кто додумался назвать «любовниками» Лондона – мужчину 37 лет, отца двоих детей, и Кибирева – мягко говоря, далеко не молодого человека с расстроенным здоровьем? Каким надо обладать живым воображением, чтобы представить себе картину такой любви! Интересно: Городецкий сам лично визировал эту публикацию, перед тем, как она пошла в набор? И если да, то какое у него в этот момент было лицо?..

Пассаж по поводу «открытого путем обмана» казино «Три семерки» я смаковал в несколько приемов. С одного прочтения такое не одолеть: «Он <Лондон> превратил ДК «Юность» в воровскую «малину», где бандиты безбоязненно буянят и насилуют девушек! Часто здесь можно встретить очумевших от пьянства, наркоты, азартной игры и безнаказанности Алика Лондона с его любовью – Кибиревым…»

Так все же, от пьянства или от наркоты?

Но особенно, конечно, приятно было прочесть внизу мелким шрифтом, что материал сей оплачен из избирательного фонда Н.А. Кирсановой. Ба-а-а! Какие лица, какой сюрприз!.. Госпожа Кирсанова – безутешная вдова вора в законе Кирсана! Что же вам не живется-то спокойно? Какой безбашенный политтехнолог надоумил вас ввязаться в этот расколбас?..


* * *

Дальше «сюрпризы» повалились на нас, как из рога изобилия. Но доставалось, в основном, конечно, Кибиреву. У Алика, при создавшихся условиях, не было никаких шансов на победу и это хорошо знали штабисты мэрии, еженедельно проводившие социологические опросы в Советском районе. Кибирева, в отличие от него, власть боялась. Это потом уже выяснилось, что боялась она его напрасно. Сергей Феодосьевич оказался заложником своей излишней самоуверенности и политического дилетантства. Дважды победив на выборах в областной Совет, он раз и навсегда решил, что сам является лучшим специалистом по проведению избирательных кампаний, что он все знает и все понимает лучше любого политтехнолога, социолога, журналиста. Рано или поздно это должно было привести его к краху. В данном случае некомпетентность Кибирева сказалась и в неудачном выборе округа и в абсолютно ошибочной ставке на телересурс Лондона (Яков не то, что Кибиреву, родному брату уже ничем не мог помочь!), но еще и в организации штаба, выборе стратегии и многих других вещах. Сергей Феодосьевич уже давно никому не доверял и никого не слушал, окружив себя одними только безропотными исполнителями экзистенциальных фантазий, населивших его талантливую голову. Эти фантазии, как вирусы, блокировали работу универсального компьютера, встроенного в черепную коробку депутата…


* * *

Неугомонная воровская вдовица тем временем засыпала весь избирательный округ брошюрой «Застрою городок». Сама госпожа Кирсанова, по понятным причинам, вряд ли была способна написать хоть строчку связного текста. За нее потрудился мой коллега, так и не научившийся «прятать уши» в рождаемых им текстах. Не могу удержаться, чтобы не процитировать еще один замечательный пассаж его творения. «Депутат Кибирев – говорилось в брошюре – превратился во всеобщее посмешище, объект для шуток и страшилку для случайных встречных. Ведь никуда не спрячешь эту страшную рожу! При такой природной уродливости, которой его наградила судьба, вечный искусственный оскал только усиливает и без того неслабое впечатление жути от