Geum.ru

Особенности уголовной политики, борьбы с преступностью в России и странах атр

Вид материалаДокументы

Содержание


Зарубежный опыт правового контроля над миграционной преступностью
З.Б. Соктоев
Подобный материал:
1   ...   6   7   8   9   10   11   12   13   14

В.В. Собольников

декан юридического факультета Новосибирского гуманитарного института, доктор психологических наук, профессор

Зарубежный опыт правового контроля над миграционной преступностью


Миграционный процесс, приняв глобальный характер, охватил большинство стран современного мира и оказал значительное влияние на происходящие в них политические, правовые, экономические, демографические и другие процессы (1). Будучи полимотивным общественным явлением потребностного характера, миграция благодаря мобильности мигрантов реализуется как в физическом и социальном, так и в виртуальном пространстве. Параметры обозначенных пространств характеризуют миграционный процесс, поскольку в них просматривается успешность /не успешность адаптации мигранта, степень его удовлетворенности/ неудовлетворенности жизнью, что, в сущности, и определяет природу их поведения, в том числе и преступного (7).

Происходящее в России реформирование привело к глубоким изменениям всех сторон жизнедеятельности государства и общества. Вхождение Российской Федерации в Европейский рынок товаров и услуг, несомненно, усилит миграционные процессы (7). Анализ динамики современной миграции за прошлые годы показывает, что если в 1997 г. в России насчитывалось 1,2 млн официально зарегистрированных вынужденных мигрантов, то в 2001 г. на постоянное место жительства въехало 190 тыс., из них 108 тыс. из стран СНГ, и общее количество мигрантов, официально проживающих в России, достигло 1 млн 800 тыс. человек. Однако за последние годы их число значительно возросло. По оценкам различных экспертов, в настоящее время, с учетом нелегальной миграции, в России проживает от 7 до 15 млн мигрантов. По сути, миграция становится неотъемлемой характеристикой образа жизни российского общества, органичной частью его, как правило, занимая теневые сферы экономики. Пребывание мигрантов на территории России оказывает во многом негативное воздействие на сложную криминогенную обстановку и создает реальную угрозу национальной безопасности (1-6); (8).

Сегодня на территории России продолжается интенсивный процесс образования мест компактного проживания мигрантов, формирования обособленной этноэкономики, с преобладанием в ней криминальной составляющей. В результате расселения мигрантов на территории России сформировались два типа диаспор. Первая составная – белорусы, молдаване, украинцы, активно интегрируемые в российское общество. В случае получения гражданства РФ происходит их бесконфликтная ассимиляция в течение 1-2 поколений. Вторая составная связана с массовым переселением в Россию представителей различных этносов из Китая, Кореи, Вьетнама, республик Средней Азии и Закавказья. Мигрировав, они компактно расселяются, сохраняя при этом этноконфессиональную идентичность, этническую солидарность и тесную связь с метрополией. Для таких сообществ характерны диаспорное сознание, этнокультурные и цивилизационные отличия от населения России, а также высокая рождаемость.

Выявленная рядом исследователей (1); (4); (9) закономерная связь миграции и преступности оказалась в центре внимания ученых и практиков и обусловила необходимость выделения миграционной преступности как самостоятельного вида (8) и преступности, совершаемой мигрантами. При этом, следует заметить, в ряде источников указывается на наличие организованной миграционной преступности.

Изучение природы преступлений, совершаемых мигрантами, убеждает, что в основе их лежит стремление мигрантов к достижению целей, сформированных особым социальным интересом, ценностями и ценностными ориентирами (стремлением к захвату материальных и других благ и т.д.). Наличие возможности их физического перемещения, в т.ч. виртуального, сохраняет устойчивость сложившегося феномена и по сути становится системообразующим признаком миграционной преступности, который в совокупности с другими элементами этой структуры значительно усиливает ее общественную опасность и предопределяет сложности ее предупреждения. Рассмотрение миграционной преступности как особого вида преступности позволяет обнаружить определяющую роль в этом процессе национальных диаспор, члены которых могут быть вовлечены и использованы в различных, в том числе и преступных, целях. При этом настораживает отмечаемое правоохранительными органами усиление криминальной деятельности сильных и склонных к агрессии этноорганизованных преступных группировок. В определенной степени подтверждением изложенного может выступить тот факт, что около 50% всей приобретаемой в российских банках наличной валюты востребовано по документам иностранных граждан – только за 2001 г. подобным образом было получено около 8 млрд долларов США (8, с. 139).

Одновременно фиксируется на территории России деятельность транснациональных преступных сообществ и этноорганизованных преступных группировок. В связи с этим, по мнению экспертов Англии и США, можно говорить об использовании террористическими организациями миграционных каналов, а также о формировании особой «организованной миграционной преступности», ежегодный доход которой достигает 12 млрд долларов США (8, с. 116).

В результате глобальной криминализации кардинально меняется характер преступности мигрантов – ширится масштаб деятельности, растет численность, проявляются региональные особенности распространения и интенсивности. Специфика сфер преступных интересов, высокая активность мигрантов и латентность совершаемых ими преступлений обусловлены уровнем организованности, степенью материально-технического и финансового обеспечения, транснациональным характером их деятельности.

На протяжении последних 10-15 лет наблюдается устойчивый рост миграционной преступности. По данным МВД России, доля преступлений, совершенных только иностранцами и лицами без гражданства, в общем числе раскрытых преступлений выросла в 1998 г. до 13,3% и 30,7% 2003 г. В 2005 г. доля преступлений составила 65,2%, в 2007 г. – 50% по сравнению с 1998 г. При этом экспертами и учеными отмечается высокая латентность данного вида преступности (незаявленная, неучтенная, неустановленная). Удельный вес традиционно выделяемых преступлений (убийство, грабеж, разбой, вымогательство, изнасилование), совершенных мигрантами, составляет 11% всей миграционной преступности (8, с. 109).

В то же время наибольшая криминальная активность этнопреступных формирований проявляется в тех сферах, где востребованными являются профессиональные криминальные умения (контрабанда, сфера высоких технологий, незаконный оборот наркотиков, оружия и в т.ч. и массового поражения т.д.). При этом ни государственные границы, ни тем более административные не являются для них непреодолимой преградой. Так, подготовку к совершению преступления они могут осуществлять на территории одной страны, а покушение или реализацию – на территории другой. Высокий профессионализм, организованность, технико-информационная оснащенность и ряд других показателей становятся серьезным препятствием на пути к раскрытию преступлений, установлению личности преступника, его задержанию. Латентность миграционной преступности оценивается экспертами в соотношении 1:5 и 1:7, т.е. на одно зарегистрированное 5-7 (и более) реально совершенных, но не раскрытых, не учтенных, не заявленных преступлений.

Изложенное актуализирует проблему предупреждения миграционной преступности, проработка которой должна основываться на изучении опыта законодательства зарубежных стран по предупреждению и пресечению прежде всего незаконной миграции. Поэтому вполне актуально проведение сравнительно-правовых исследований в сфере борьбы с миграционной преступностью. Анализ национального законодательства ряда государств позволяет выделить ряд направлений, на которых сосредоточено внимание:

а) прием и обустройство мигрантов;

б) противодействие незаконной миграции;

в) прием и интеграция мигрантов в новое сообщество.

Следует отметить, что в ряде стран (Ирландия, Португалия) отсутствуют специальные регистры иностранцев, в то время как в большинстве (Дания, Германия, Бельгия, Швеция, Швейцария, Япония) такие системы учета имеют место. Поэтому не случайно в большинстве стран просматриваются три основные меры предупреждения незаконной миграции:

а) контроль и организация рынка труда;

б) сокращение возможностей для въезда в страну;

в) усиление пограничного режима.

Использование данных мер координируется с правовым положением мигранта. Так, например, в Японии мигрантами считаются все приехавшие из-за границы, в США – иностранцы, допущенные на законных основаниях с целью постоянного проживания в стране; в Германии – лица, пересекающие границу с намерением устроиться.

Многие исследователи вполне справедливо полагают, что наиболее оптимальный режим создан на польско-германской и мексиканско-американской границе. Личный состав погранохраны обучен и использует комплекс организационно-технических мер противодействия незаконному переходу границы (современные средства мобильного контроля, 30-километровая зона погранконтроля, компьютерные системы отслеживания, спутниковое оповещение и т.д.). В отдельных странах (например, Япония) предоставляются специальные денежные премии за выявление нелегальных мигрантов.

Важным аспектом предупреждения является регулирование рынка труда. Так, ст. 274 закона «Об иммиграции и гражданстве «1996 г. устанавливает штраф за иностранца, не имеющего разрешения на трудоустройство в США от 250 до 2 000 долларов и за каждого работающего при повторном нарушении – от 3 000 до 10 000 долларов. В Англии такой работодатель может быть оштрафован на сумму в 5 000 фунтов стерлингов. Наиболее строгое законодательство просматривается в Германии, где лица, участвующие в контрабанде мигрантов или привлекающие их к труду без законных оснований, наказываются штрафом или лишением свободы до 3 лет. Близкие к этим санкции применяются в законодательстве Японии.

Определенный интерес представляет закон об иммиграции (1998), принятый в Италии, – содержание положений закона проникнуто идеей интеграции мигрантов с местным населением и обеспечение их контроля. По сути нормы этого закона обеспечивают правовое регулирование борьбы с незаконной миграцией и организациями контрабандистов; миграции как притока рабочей силы; необходимых прав и свобод, предоставляемых легальным мигрантам.

С учетом вхождения России в ВТО и отстраиванием системы новых отношений с объединенной Европой следует указать на действующее Маастрихтское соглашение (1992), устанавливающее сотрудничество между членами Европейского союза в области иммиграции и безопасности, которое включает:

а) совершенствование пограничного контроля на внешней границе (между Евросоюзом и остальным сектором);

б) приведение национальных законодательств в аспекте борьбы с незаконной миграцией в соответствие с нормами международного права;

в) оптимальное сотрудничество полиции стран – членов ЕС – в борьбе с нелегальной миграцией и дальнейшей унификации уголовного закона.

В законодательстве ряда стран по борьбе с преступностью предусматриваются наряду с уголовно-правовыми и административно-правовые меры воздействия. В частности, в законодательстве Литвы и Японии используется ряд положений, которые в условиях глобализации и интеграции могут быть использованы в России.

В частности, административно-превенти-вные меры в борьбе с организованными формами преступности можно обнаружить в законах Литовской республики от 1 июля 1997 г. VIII – 353 «О пресечении организованной преступности» и Японии «О пресечении незаконных деяний членов бандитских группировок», принятого в 1991 г. (6, с.88-89). Действующий в указанных странах административно-правовой институт воздействия на организационную преступность показал свою высокую эффективность. За последние тридцать лет в Японии количество банд и их численность сократились вдвое. Министерство общественной безопасности осуществляет:
  • борьбу с нелегальной иммиграцией;
  • интеграцию иммигрантов;
  • предоставление гражданства;
  • развитие межэтнических отношений и принципов мультикультурного общества.

Кроме того, существуют специальные органы по обжалованию решений Департамента – Трибунал по рассмотрению миграционных апелляций (Migration Review Tribunal). Трибунал рассматривает отказы Департамента в выдаче или продлении виз, утверждения условий спонсорства и пр. Заявления о пересмотре дел, связанных с отклонением прошений о предоставлении убежища, поступают в Трибунал по рассмотрению апелляций беженцев (Refugee Review Tribunal). Законодательную базу миграционной политики Австралии составляют:
  • Закон об иностранцах 1984 г. с последующими поправками;
  • Закон о гражданстве Австралии 1948 г. с последующими поправками;
  • Закон о миграции 1958 г. с последующими поправками;
  • Закон о визовом регулировании 1997 г. с последующими поправками.

Основным принципом в работе над совершенствованием миграционного законодательства является стремление, с одной стороны, привлечь в Австралию иммигрантов-профессионалов, бизнесменов и инвесторов, а с другой – оградить страну от въезда нежелательных категорий мигрантов.

Иммиграционное законодательство построено на балльной системе, введенной в 1989 г. Данная система применяется для отбора иммигрантов, въезжающих в страну на постоянное место жительства, учитывает возраст, образование, род занятий, опыт работы, знание английского языка, навыки и наличие семейных связей и поддержки в Австралии.

Для вынесения положительного решения необходимо набрать сумму баллов, равную или превышающую проходной балл. Если сумма баллов меньше проходного, но превышает минимальный балл, данные заносятся на 2 года в так называемый «банк ожидания». Иммиграция через «банк ожидания» – новшество, которое вступило в силу с 1 июля 1999 г.: претендент автоматически получает иммиграционную визу в случае понижения суммы проходного балла в течение двух лет. Помимо этого для ряда штатов Австралии предусмотрена возможность приглашения иммигрантов, набравших минимальное количество баллов. Балльная система предполагает оценку претендентов по целому ряду критериев.

Еще одним важным аспектом австралийской миграционной программы является наличие большого количества отдельных категорий и подкатегорий виз. Это способствует привлечению отдельных категорий работников, количество которых за последние годы сильно возросло. Поэтому можно отметить общую тенденцию к снижению количества иммигрантов, приезжающих на постоянное жительство. Такое становится возможным также при опасении, что банда может регулярно совершать противоправные действия. Японским законодателям четко определена процедура регистрации, механизм административно-правового воздействия путем установления запретов, возложения обязанности возместить нанесенный бандой ущерб, наложения ограничений на использование служебных помещений, запрета на насильственное вовлечение в криминальную деятельность несовершеннолетних и т.д.

Законодатель также наделяет Комитеты общественного контроля правом требовать от членов такого рода объединений предоставления отчетов и материалов, а полицию – производить осмотры служебных помещений, осуществлять опросы членов в рамках установленного регламента и соблюдения необходимых условий. В необходимых случаях допускается определенная конфиденциальность их проведения. Анализ рассматриваемого закона Японии убеждает в том, что его нормами закрепляется административно-правовое понятие таких объединений, как «социально сформированные организации с административным методом руководства с целью совершения регулярных коллективных и одиночных насильственных незаконных деяний».

Опыт борьбы с различными криминальными структурами Японии и Литвы требует дальнейшего тщательного изучения и использования с учетом российских условий.

В заключение необходимо подчеркнуть, что в целях дальнейшего совершенствования системы предупреждения миграционной преступности следует в нормотворческой деятельности использовать опыт Германии, Швеции и США для пресечения незаконной миграции; Германии и Италии – приема и интеграции мигрантов в новое сообщество; Германии, Польши и США – при внедрении технических средств раннего обнаружения.

Помимо этого необходима работа по дальнейшему приведению понятийного аппарата в миграционном законодательстве РФ, учитывая активную интеграцию в Европейское сообщество.

  1. Глобальные тенденции развития человечества до 2015 года / пер. с англ. М. Леоновича; под ред. К Жвакина. Екатеринбург: У – Фактория, 2002. С.129 .
  2. Евланова О.А. Взаимосвязь миграционных процессов и организованная преступность / О.А. Евланова // Организованная преступность, миграция, политика. – М.: Российская криминологическая ассоциация, 2002. С. 30-44.
  3. Закономерности преступности, стратегия борьбы и закон / под ред. А.И. Долговой. – М.: Российская криминологическая ассоциация, 2001. – 576 с.
  4. Кашуба Ю.А. О связи незаконной миграции с организованной преступностью / Ю.А. Кашуба // Преступность в разных ее проявлениях и организованная преступность. – М.: ИВЦ «Маркетинг», 2004. С. 12-21.
  5. Кудрявцев В.Н. Стратегии борьбы с преступностью / В.Н. Кудрявцев. М.: Юристъ, 2003. С. 352.
  6. Сальникова С.В. Социокриминологическая и правовая оценка деятельности организованных группировок криминальной направленности / С.В. Сальникова, В.И. Шульга. – Владивосток: Изд-во ДВГУ, 2004. 212 с.
  7. Самарин В.И. Интерпол. Международная организация уголовной полиции / В.И. Самарин. СПб.: Питер, 2004. С. 202.
  8. Собольников В.В. Юридический механизм управления миграционными процессами в России / В.В. Собольников. – Новосибирск: СибАГС, 2001. С.115.
  9. Собольников В.В. Миграционная преступность: криминологический анализ и предупреждение / В.В. Собольников. – Новосибирск: Наука, 2004. С. 278.
  10. Собольников В.В. Миграционная преступность в Сибирском суперрегионе: теория, опыт, проблемы. – Новосибирск: Изд-во НГУ, 2005. С.290.
  11. Санг Ок Пак. Современная ситуация с иностранной преступностью в Корее – //http: // www. crime.vl.ru/index.php p= 892 & more =18rtb=18pb=1.
  12. «Белая книга» полиции Японии // http:www.crima.vl.ru/index/ php p=1353 & more=1 & c=1&+b=1 & pb =1


З.Б. Соктоев

кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права и криминологии РПА Минюста России


О причинении вреда по уголовному законодательству Российской Федерации и Китайской Народной Республики


Способность человека предотвращать общественно опасные последствия, влиять на развитие определенных физических и социальных процессов лежит в основе идеи об уголовно-правовой причинности. Установление причинной связи между деянием субъекта и наступившими общественно опасными последствиями означает, что эти последствия вызваны к жизни не (без)действием третьих лиц либо какими-то иными факторами, а порождены поведением данного субъекта, поэтому он должен нести ответственность за них.

В объективной реальности не существует самой по себе причинной связи. Конечно, можно спорить о том, относится ли причинность к способу нашей организации знаний или выступает неким фундаментальным фактом реального бытия. Очевидно другое – это некая связь, отношение между двумя конкретными явлениями социальной жизни: деянием человека, которое может быть описано и оценено процессуальными средствами, и общественно опасными последствиями. О причинении вреда преступлением говорится лишь в тех ситуациях, когда само деяние «по содержанию общественно опасно» (1).

Утверждается, что первая попытка раскрытия понятия «общественная опасность» в истории российского уголовного законодательства предлагалась в ст. 6 Уголовного кодекса РСФСР в 1926 г. В ней было прописано: «Общественно опасным признается всякое действие или бездействие, направленное против советского строя или нарушающее правопорядок, установленный рабоче-крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени». А одно из первых теоретических определений общественной опасности было предложено А.А. Пионтковским: «Общественная опасность преступного деяния порождается тем, что оно или непосредственно наносит вред социалистическим общественным отношениям или заключает в себе возможность причинения соответствующего ущерба» (2).

Если же судить не словообразование само по себе, а смысл этого понятия, то следует упомянуть справедливое замечание Н.Ф. Кузнецовой о том, что в законодательстве формулировка общественной опасности деяния, возможна, как правило, в трех вариантах: а) указанием на объекты посягательства, которым деяние причиняет вред, б) на вредоносность деяния, в) сочетание того и другого. Автор пишет, что еще во Французской Декларации прав человека и гражданина 1789 г. социальные (материальные) свойства правонарушений раскрывались как «действия, вредные для общества» (3).

Российский законодатель закрепил в ч. 1 ст. 14 УК РФ при определении понятия преступление признак его характеризующий – общественная опасность, а в ч. 2 ст. 14 УК РФ усилил значение, указав, что уголовно противоправное деяние в силу малозначительности не представляющее общественной опасности не может быть признано преступлением: в соответствии с ч. 1 «преступлением признается виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное настоящим Кодексом под угрозой наказания», а согласно ч. 2 «не является преступлением действие (бездействие), хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного настоящим Кодексом, но в силу малозначительности не представляющее общественной опасности».

В Уголовном кодексе Китайской Народной Республики (далее – УК КНР) не используется термин «общественная опасность», вместе с тем раскрывается направленность причинения вреда при совершении преступления. В ст. 13 УК КНР предлагается следующее определение преступления: «Все деяния, наносящие вред государственному суверенитету, территориальной целостности и безопасности государства, направленные на раскол государства, подрывающие власть народно-демократической диктатуры, свергающие социалистический строй, нарушающие общественный и экономический порядок, посягающие на государственную или коллективную собственность трудящихся масс, на личную собственность граждан, их личные, демократические и прочие права, а также другие наносящие вред обществу деяния, за которые в законе предусмотрено уголовное наказание, являются преступлениями. Однако явно малозначительное, деяние небольшой тяжести не признается преступлением». Как видно, законодатель развернуто представил объекты уголовно-правовой охраны, подчеркнул, что любое преступление наносит вред обществу.

Особенная часть УК КНР структурирована в соответствии со следующей последовательностью отражения объектов уголовно-правовой охраны: преступления против государственной безопасности; преступления против общественной безопасности; преступления, связанные с нарушением экономического порядка социалистического рынка; преступления против прав личности и демократических прав граждан; преступления против собственности; преступления против порядка управления и общественного порядка; преступления против интересов обороны страны; коррупция и взяточничество; должностные преступления; преступления военнослужащих против воинского долга.

Обращает на себя внимание то, что российский законодатель разграничивает понятия «общественная опасность» и «опасность». В ч. 2 ст. 2 УК РФ законодатель прописывает, что для осуществления задач уголовного кодекса устанавливаются основание и принципы уголовной ответственности, определяется, какие опасные для личности, общества или государства деяния признаются преступлениями, и устанавливаются виды наказаний и иные меры уголовно-правового характера за совершение преступлений.

В.С. Прохоров утверждает, что следует различать общественную опасность вообще и общественную опасность преступления. «Категория общественной опасности выражает весь тот ущерб, который причиняется обществу, ущерб, не зависящий от социальных и нравственных качеств лица, его причинившего, и вины. Понимаемая таким образом общественная опасность лежит в фундаменте общественной опасности преступления – явления, в формирования которого участвуют по существу все его элементы» (4). Общественно опасным деянием признается уже криминализированное деяние, а опасное деяние может быть и некриминализировано. «Опасность деяния» выступает явлением самостоятельным. Как пишет А.Э. Жалинский, понятие «опасность деяния» должно стать частью уголовно-правовых исследований, и проблема опасности деяния должна быть введена в уголовно-правовой общественный дискурс, решаться преимущественно с использованием неправовой информации по некоторым согласованным для каждой сферы параметрам и притом доказательно (5).

В соответствии со ст. 2 УК КНР уголовный закон призван решать следующие задачи – вести борьбу со всеми преступлениями с применением уголовного наказания в целях защиты государственной безопасности, власти народно-демократической диктатуры народа и социалистического строя, охраны государственной и коллективной собственности трудящихся масс, частной собственности граждан, защиты прав личности, демократических и других прав граждан, поддержания общественного, экономического порядка для гарантии успешного осуществления строительства социализма.

Заслуживает серьезного внимания в свете принципа экономии судебной репрессии редакция статьи УК КНР о правовых последствиях совершения малозначительного деяния. Согласно ст. 37, «лица, совершившие малозначительные преступления, за которые нет необходимости применять наказания, могут быть освобождены от уголовного наказания; с учетом конкретных обстоятельств дела таким лицам может быть вынесено общественное порицание или их можно обязать раскаяться письменно, принести извинения, возместить ущерб либо компетентным административным органом на них может быть наложено административное взыскание или наказание».


1. Понятие преступления и виды преступлений // Курс уголовного права / под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. Общая часть. М., 1999. Т. 1: Учение о преступлении. С. 128.

2. Козлов А.П. Понятие преступления / А.П. Козлов. СПб, 2004. С. 704.

3. Понятие преступления и виды преступлений / под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой // Курс уголовного права. Общая часть. М., 1999. Т. 1: Учение о преступлении. С. 129 (автор главы – Н.Ф. Кузнецова).

4. Прохоров В.С. Преступление и ответственность / В.С. Прохоров. Л., 1984. С. 23.

5. Жалинский А.Э. О материальной стороне преступления / А.Э. Жалинский. С. 27.