Глава 1 устойчивое развитие императив современности

Вид материала

Реферат

Содержание Владимир Гусев Список литературы Список литературы

Подобный материал:

• Курсовая система и профессиональная переподготовка, 94.46kb.
• Проект «Устойчивое потребление – устойчивое будущее», 34.07kb.
• Что такое устойчивое развитие, 1076.31kb.
• Устойчивое развитие (теоретико-методологический анализ), 339.96kb.
• Хасанова Гульжан Шариповна Вметодических указаниях изложен перечень вопросов, составляющих, 382.55kb.
• Книга учителя к курсу «Экология Москвы и устойчивое развитие», 5745.62kb.
• Устойчивое развитие стало понятием, официально признанным на международном уровне, 284.33kb.
• Обзор Доклада проон о человеческом развитии 2011 года «Устойчивое развитие и равенство, 157.32kb.
• Планирование работ и расходов, 853.69kb.
• Концепция самосознания Августина и Декарта: сравнительный анализ. Развитие атомистических, 18.44kb.

Владимир Гусев

Высочайший взлет духа всегда был необходимым условием всех великих человеческих деяний. Египетские пирамиды — результат концентрированной научно-технической мысли того времени, органично слитой с верованиями и идеологией, с нравственными и эстетическими идеалами. Выразителями идей и архитекторами были немногие талантливые личности, но непосредственными создателями — сотни тысяч простых людей, объединенных и воодушевленных небывалым по дерзости замыслом — победить своим трудовым подвигом саму смерть и всесокрушающий поток времени.

Подобный, охватывающий глубинные массы народа, подъем человеческого духа делал возможным создание великих империй, подготавливал эпохи Возрождения и Просвещения, великие переселения народов и географические открытия, все социальные, научные и промышленные революции, обеспечивал победу сил прогресса, гуманизма и добра. Однако до сих пор все достижения по своей сути были противоречивыми: независимость обществ от капризов природы достигалась за счет все более разрушительных воздействий людей на окружающую среду. Этот экспансивно-гомеорезный путь развития, по которому человечество идет со времен неолитической революции, к концу второго тысячелетия исчерпал свой прогрессивный потенциал.

Переход на кооперативно-гомеостазный путь, получивший название устойчивого развития, предполагает утверждение принципиально иных отношений между природой и обществом и между людьми, когда для человека каждый другой и природа станут высшими ценностями независимо от степени их полезности. Это означает, что необходимо совершить в глобальном масштабе переворот в производительных силах и общественных отношениях более радикальный, чем когда-либо в истории. Поэтому и сдвиг в общественном сознании людей всей планеты, необходимый для столь грандиозных свершений, должен по размаху и глубине быть беспрецедентным, то есть стать глобальной духовной или этической революцией [1; 2].

Вместе с тем следует подчеркнуть, что предлагаемая П. Г. Олдаком классификация цивилизаций, предусматривающая выделение двух типов — материально-ориентированных и духовно-ориентированных цивилизаций, — не имеет научных оснований, ибо любое общество, для того чтобы развивать духовную сферу, должно позаботиться об обеспечении надежной материально-производственной основы, включающей и соответствующую естественно-географическую среду, и физическое здоровье населения. Причем переход на путь устойчивого развития не отменяет, а усиливает такую ориентацию, наполняя ее новым, более глубоким, содержанием. Можно лишь согласиться, что капитализм доводит материальную ориентацию до абсурда, превратив мотив безграничного приращения капитала и потребительства в высшую самоцель: «Исполнилась мечта идиотов — мы затрачиваем все больше труда, перемалываем все больше природных ресурсов, чтобы удовлетворить выдуманные нами потребности» [1, 40]. Бесспорно и то, что без изменения массового сознания устойчивое развитие невозможно, но для этого необходимы соответствующие практические действия самих масс. Вместе с тем для любого массового действия нужны соответствующие идеологические предпосылки.

Эта истина все более проникает в сознание людей планеты. В США с конца 70-х гг. издается международный журнал «Экологическая этика», в котором обсуждаются этические и экологические аспекты взаимоотношений общества с окружающей средой. Большое внимание в нем уделяется вопросам устойчивого развития, рассматриваемым с различных методологических позиций, причем центральное место занимает поиск духовных основ перехода к равновесному природопользованию. Подчеркивается, что оптимизм 60-х гг., выражающий уверенность в неуклонном прогрессе и неизбежном улучшении общей ситуации в мире, сегодня кажется едва ли не наивным анахронизмом. Вместе с тем журнал отражает разные взгляды фактически уже сложившегося мирового экофилософского сообщества на проблему глобального экологического кризиса и поиски путей ее практического разрешения [З].

О необходимости спасения окружающей среды заговорила католическая церковь. «Современному обществу не найти решения экологических проблем, если оно не обратит внимания на свой образ жизни. Во многих частях света общество подвержено потребительству и стремлению мгновенно удовлетворять свои нужды, оставаясь между тем безразличным к наносимому ущербу. Как я уже заявлял, серьезность экологической проблемы во всей глубине раскрывает нравственный кризис человека», — утверждает папа Иоанн Павел II. Он объявил св. Франциска покровителем природы. В русле христианского богословия сформировалось даже особое направление — экотеология. Среди американских философов растет убеждение о необходимости объединения всех верующих и атеистов, особенно сторонников левых, в том числе марксистских направлений, поддерживающих экологические движения, в «зеленую коалицию», которая будет бороться со всеми антиэкологическими силами, не желающими считаться ни с чем, кроме непосредственной материальной выгоды [4].

Чтобы не отдельные подвижники, но люди в своей массе ориентировались на духовные ценности (причем не в качестве средств обеспечения материальных благ в этом мире и не ради обещанного блаженства в загробном мире) как на самоцели, придающие глубокий смысл и составляющие истинное богатство бытия, они должны быть по возможности освобождены от забот об обеспечении элементарных материальных условий своего существования, включая питание, жилье, образовательные и медицинские услуги, личную безопасность. Только тогда может быть реально обеспечен в мировом сообществе приоритет духовных ценностей над материальными, о чем мечтают издавна мыслители почти всех философских и религиозных направле­ний. До тех пор постоянно отдавать приоритет духовным ценностям не на словах, а на деле — поступками и всем образом своей жизни — способны лишь немногие одержимые высокими идеями подвижники.

По мере создания необходимых материально-технических условий и, самое главное, по мере реального формирования гуманистических взаимоотношений между людьми труд на общую пользу — на благо не только «ближних», но и «дальних» — будет постепенно превращаться из жесткой необходимости в главную форму свободной творческой самодеятельности и самореализации каждой личности. И тогда станет возможной и духовная революция, необходимая для позитивного разрешения всех глобальных проблем современности. Отсюда следует необходимость в громадной работе по созданию соответствующих духовных предпосылок, в массовом сознании для организованных эффективных практических действий.

Сегодня понятие «духовность» постоянно звучит в качестве ключевого слова в выступлениях ученых, писателей, педагогов, политических и церковных деятелей, в устах людей различных религиозных верований и самых бескомпромиссных атеистов. С ним связывают надежды не только на возможность перехода к равновесному природопользованию, но и на позитивное разрешение всех глобальных проблем со­временности и возрождение России. Однако мало кто обращает внимание, что в него вкладывается часто весьма различное содержание.

Так, среди студентов Орловского пединститута 15% опрошенных отождествляют духовность с внутренним миром человека или со «всем хорошим в человеке», около 20% связывают ее со стремлением к высшим идеалам, 25% — с религией, 5% — со стремлением к красоте и гармонии, столько же — с осмыслением, переживанием своего единства с природой. Причем более половины подчеркивали связь духовности и нравственности. Около 4% считают невозможным определить сущность этого понятия, так как внутренний мир непознаваем, или полагают, что «у каждого своя духовность». Некоторые же выразились в том смысле, что духовность — блеф, игра интеллектуалов, отстаивающих свои необузданные претензии и привилегии [5].

Определение «первопорядковой» сущности понятия духовности, приемлемое на самом абстрактном уровне для всех (или, по крайней мере, для большинства) направлений гуманистической мысли, представляет весьма трудную методологическую задачу. Основу плодотворной методологии А. Уайтхед усматривает в том, чтобы начинать с постулатов, которых можно было бы придерживаться при рассмотрении любого вопроса, относящегося к интересующей нас предметной области. Попробуем же найти такой твердый опорный постулат в крайне зыбком море представлений о содержании понятия «духовность».

Академик Г. В. Осипов подчеркивает, что «духовность выражает прежде всего нравственные справедливые начала общественной жизни, свободу мысли, моральные нормы поведения в обществе, примат добра над злом». Выражая решительное несогласие с таким разъяснением и обвиняя его автора в абсолютной некомпетентности в данном вопросе, А. Я. Чвалюк однозначно и категорично трактует духовность как «состояние веры, церкви, душ наших, всего относящегося к Богу», при этом искажает и вульгаризирует смысл определения, которое дается в Философском словаре (М., 1986). По его мнению, говорить о духовности, тем более предлагать какие-то свои определения, не только бессмысленно, но и вредно, так как «вряд ли на этом пути возможно объединение россиян» [б]. Другой автор, представившийся читателям как «глубоко верующий Андрей Е.», пытается осмыслить это понятие исходя из формальной этимологии. «Духовность, — пишет он, — подразумевает хотя бы веру в существование духов» [7].

Между тем только у 21% россиян в системе ценностных ориентации присутствует вера в Бога [8]. Если же учитывать, что содержание и глубина религиозности у людей весьма различны, то становится очевидной необходимость какой-то более широкой, чем религия, объединяющей духовной основы. Это обстоятельство хорошо понимал русский религиозный философ Н. А. Бердяев, признававший духовность и внехристианскую, и даже различную внутри отдельных направлений христианства, считавший, что «верующие не должны свысока относиться к атеистам, должны вникать в чужой опыт, в чужие искания» [9]. По сути дела, ту же мысль выражал выдающийся индийский мыслитель-гуманист С. Вивекананда: «Я встречал в моей жизни немало людей, полных здравого смысла и духовности, которые вовсе не верили в бога... И, может быть, они понимали бога лучше, чем это когда-либо удастся нам» [10].

Сотворение блага, добра людям может выражаться в словах сочувствия и утешения, добрых советах. Духовными являются и доброжелательные мысли, искания высоких истин. Но главное — созидательное проявление духовности, когда даже самая простая повседневная работа обретает для совершающего ее высокий смысл (не «камни тащу» и не «деньги зарабатываю», но «храм строю!»). Именно исполненный радости подвижнический созидательный труд рабочего, крестьянина, ученого, педагога, врача, художника, сотворяющий блага другим людям (не только «ближним», но и «дальним»), и ратный труд защитника Отечества есть высшая форма духовного бытия, а мера потребности в таком труде — мера истинной духовности человека.

С. Вивекананда полагал важным утверждение духовности не созерцательной, а практической, бескорыстной и, главное, самоотверженную деятельность на благо народа, в первую очередь, его наиболее угнетенной и обездоленной части: «Я хотел бы поклоняться единственному богу, в которого я верю... и прежде всего мой бог, состоящий из униженных, несчастных обездоленных людей всех рас и обществ, есть особый объект моего почитания» [11]. И не созвучно ли это словам Джека Лондона о том, что, не зная никакого Бога, он сделал человека предметом своего поклонения?

Да и христианство, как известно, призывает судить не по словам, а по делам людей. Вот почему нельзя согласиться с А. Менем, утверждающим, что «человек в своих религиозных исканиях бесконечно больше осуществляет свою высшую природу, чем когда он воюет, пашет, сеет, строит» [12]. Такая трактовка соответствует, скорее, талмудизму, чем христианству.

Сторонникам трактовки духовного как относящегося лишь к религии, Богу следует учитывать, что даже в рамках одного религиозного направления имеют место течения, существенно расходящиеся друг с другом. В христианстве, например, православие, по определению И. Солоневича, есть религия милости и любви, католицизм — насилия и организации, а протестантизм — религия сделки и расчета. Причем такие глубокие различия в сути этих течений имеют место, несмотря на малые расхождения по форме, на общность основных канонических источников.

Объединение ревностных последователей столь разных течений на общей духовной основе по крайней мере проблематично, а скорее всего, и «противопоказано». Так, широко пропагандируемые идеи «иудо-христианства», униатства и экуменизма, по оценкам многих исследователей, а также по мнению авторитетов православной церкви, несут для мира не созидательную, а разрушительную силу. Возможно ли, в принципе, выработать какую-либо общую идейную платформу для приверженцев разных верований и атеистов в такой тонкой сфере, как духовная жизнь, чтобы совместно действовать ради спасения природы и человечества?

Если попытаться осмыслить понятие духовности в контексте аутентичного, то есть соответствующего первоисточникам христианского мировоззрения, то, очевидно, следует в качестве исходной позиции рассуждений принять его заповеди: во-первых, возлюби Господа Бога своего всем сердцем, душою, разумением и крепостью и, во-вторых, возлюби подобным образом своего ближнего. Тогда уровень духовности народа, сообщества, отдельных лиц определяется тем, насколько далеко они продвига­ются по пути следования этим заповедям.

Однако Бог в разных религиях, в том числе исповедуемых российским населением, понимается по-разному, в некоторых из них предполагается, что любовь к богам со стороны смертных неуместна, богов надлежит лишь чтить, бояться, стремиться умилостивить жертвоприношениями, в других (иудаизме) говорится о договорных отношениях Бога с избранным народом. Атеисты же, как известно, отрицают вообще существование каких-либо богов. По-видимому, духовное единение приверженцев разных верований, убежденных атеистов, просто неверующих и сомневающихся возможно в том случае, если все они по крайней мере признают другого человека высшей ценностью для каждого, иными словами, если будут следовать второй заповеди Христа.

В последние годы, как и во все известные в истории периоды кризисов и смут, получили широкое распространение всевозможные, в том числе «новейшие» и мистические, религиозные учения, суеверия, различные секты, включая самые изуверские и так называемые «сатанинские». Различные виды мистицизма, отмечал Вивекананда, несмотря на какие-то крупицы истины в них, обычно расслабляют. Когда приходит суеверие, стремление к сверхъестественному, разум исчезает и жизнь кло­нится к упадку [13].

Поэтому однозначное понимание духовности (если не исходить из тезиса: «только моя вера — истинная, а все остальное — ереси») как синонима религиозного оказывается недостаточным, противоречивым, заключающим в себе возможность взаимоисключающих толкований смысла. Не случайно, Вивекананда, будучи страстным проповедником «Упанишад» и философии веданты в качестве будущей религии всего человечества, предпочитал иметь дело скорее с последовательными атеистами, чем с «суеверными простофилями» .[14].

Если первая заповедь христианства отражает «небесный», сугубо религиоз­ный аспект духовности, то вторая — ее земной аспект, вполне совместимый с любыми гуманистическими учениями, в том числе и атеистических направлений. Православие наиболее последовательно из всех течений христианства проводит принцип человеколюбия. Оно является традиционной и наиболее распространенной верой не только русских, но и многих других народов нашей страны, а потому призвано сыграть особую роль в единении сил, стремящихся к духовному, а вместе с тем к социально-экономическому и экологическому возрождению России.

Итак, духовность в ее «земном» аспекте по своей сущности — это, выражаясь языком Евангелия, любовь к ближнему или, говоря на языке философии — отношение к другому человеку как высшей ценности. Субъективно она, как и гуманизм, выражается в добрых чувствах, помыслах, интенциях; объективно — в соответствующих поступках, действиях, в труде на благо других людей. Духовность, прежде всего, — это особое состояние души, внутреннего «тонкого» мира человека, которое определяется как переживание радости сотворения добра, блага другим людям.

Такое определение может быть принято за основу, по-видимому, приверженцами любых религиозных и философских направлений, придерживающихся принципа человеколюбия, для выработки общей идейной платформы совместных действий. Вместе с тем оно является еще слишком общим, абстрактным, не охватывает всех его оттенков и значений, а потому требует более полного философского раскрытия и конкретизации.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Олдак П. Г. Теогносеология. Миропостижение в рамках единения науки и веры. Новосибирск: ВИСТ, 1994. С. 56.

2. Дубовский С. В. Путеводитель по глобальному моделированию // Общественные науки и современность. 1998. № 3.

3. См., напр.: GowdyJ. Progress and Environmental Sustainability. Environmental Ethics. Vol. 16. № 1. 1994. Р. 115-119.

4. Grant D. S. Religion and the Left: The Prospects of Green Coalition. Environmental Ethics. Vol. 19. № 2. 1997. Р. 115-119.

5. Попов Л. А. Грани, духовности // Педагогика. 1996. № 1. С. 41-42.

6. Чвалюк А. Я. Путь в никуда // Земля русская. 1966. № 21-22. (7)

7. Дуэль. 1998. № 41. (88).

8. Шереги Ф. Э. Перспективы развития русского этнического сознания // Вестник РАН. 1955. Т 65. № 1. С. 50.

9. Бердяев Н. А. О назначении человека. М., 1993. С. 332, 262.

10. Цит. по: Костюченко В. С. Вивекананда. М.: Мысль, 1977. С. 132.

11. Там же. С. 3.

12. Мень А. Христианство // Литературная газета: 1990. 19 дек.

13. Открытие Индии: Философские и эстетические воззрения в Индии XX в. М.: Худож. лит. 1987. С. 148.

14. Там же. С. 148-149.


2.2. Содержание и структура духовности

« У идеалиста и реалиста, — отмечал Ф. М. Достоевский, — если только они честны и великодушны, одна и та же сущность — любовь к человечеству — и один и тот же объект — человек, только лишь одни формы представления объекта различные» [I]. Принимая это утверждение как исходную посылку, попытаемся решить актуальную методологическую задачу: из множества различных, противоречащих друг другу трактовок выявить некоторый «инвариант» содержания и структуры в понятии духовности, который может быть приемлем для сторонников материализма и идеализма, разных верований и учений, но стремящихся к утверждению идеалов гуманизма и считающих необходимым единение всех людей мира ради предотвращения экологических, ядерных и всех других глобальных катастроф.

Наиболее абстрактное и широкое определение духовного — нечто, относящееся к сознанию, или синоним идеального (материя — дух, материальное — духовное). На социально-философском уровне термин «духовное» нередко выступает в роли синонима категории «общественное сознание», составляющей противоположность общественному бытию, а также используется в сочетаниях «духовная сфера жизни», «духовное производство». Ввиду того, что термины «дух», «духовное», «духовность», «душа» занимают центральное место в идеалистической философии (например, «абсолютный дух» у Гегеля) и в религии, в нашей литературе некоторые «марксистские» авторы предлагали отказаться от них, заменив понятием «сознание».

В современной России происходит не только реабилитация, но своеобразный ренессанс прежде отвергаемых терминов «духовность», «духовное». Например, сегодня часто их используют в узком смысле, когда хотят сказать об увлеченности людей возвышенными идеями и целями, об их способности отдавать приоритет общественно значимым задачам перед узколичными. Эти понятия также связываются с потребностями человека в познании, в творчестве, со способностями масштабно, широко мыслить, испытывать глубокие эмоциональные переживания от соприкосновения с высоким искусством, литературой и наукой, с умением разделять радость и горе других людей, что, несомненно, составляет важные стороны духовности.

Прежде всего выясним содержание и структуру понятия, применяемого в его узком и наиболее актуальном, с точки зрения познавательных задач нашего исследования, смысле. Отметим, что оно предполагает широту интересов, богатство мыслей, разносторонность и силу эмоций, способность убеждать других, воздействовать на массы, эрудицию, одержимость высокими идеями и многое другое. Однако главное в духовности, определяющее ее сущность, состоит о способности человека испытывать радость в процессе сознательной самоотдачи, творить добро и благо для других людей. Подчеркивая необходимость элемента сознательности, рефлексии поступков, мы, тем самым, выключаем из содержания понятия «духовность» проявления инстинктивного, неосознанного самопожертвования ради других, на которое способны и высшие животные.

Хорошее образование, профессионализм, эрудиция и способность разбираться в тонкостях музыки, литературы, изобразительного или сценического искусства, высокие, тем более выдающиеся, умственные способности и достижения в определенных сферах деятельности относятся к духовному богатству личности только тогда, когда доминантой ее мышления, чувствования и деяний является радость от сознательного творения добра и блага для людей. Эстеты, квалифицированно рассуждающие о картинах или симфониях, ученые, вносящие весомый вклад в развитие сложнейших разделов современной науки, если они равнодушны к судьбе Родины и мира, безразличны к интересам и чувствам других, вряд ли могут считаться людьми духовными.

Понятие духовности выражает основополагающий принцип, общее направление любых форм человеческой жизнедеятельности, и его смысл может быть более глубоко постигнут в сопоставлении с противоположным понятием — бездуховностью.

Бездуховность — это, во-первых, отрицание духовных ценностей или низведе­ние их к простому отражению биологических, материальных потребностей людей, утверждение абсолютного приоритета материального интереса перед духовными потребностями; во-вторых, отношение к другому человеку как к средству удовлетворения своих, прежде всего материальных, потребностей, признание ценности других людей только с точки зрения личной выгоды, в-третьих, утверждение в качестве универсального жизненного ориентира принципа голого материального расчета, оправдание любых средств ради личной выгоды; в-четвертых, непонимание, игнорирование высших эстетических ценностей и культивирование примитивизации, пошлости, насилия и разврата в личной и общественной жизни, в литературе и искусстве; в-пятых, отрицание патриотизма, отказ от долга перед Отечеством, перед старшими и будущими поколениями.

Философы-материалисты до недавнего времени видели лишь то, что любая религия, дезориентируя человека в его стремлении к познанию и преобразованию мира, выступает в роли духовного наркотика. Именно в таком качестве сегодня стремится использовать церковь и различные верования правящая элита. Для оценки религии в формировании духовности необходимо, во-первых, исходить из методологии, учитывающей реальные противоречия общественного сознания для большинства известных нам эпох; во-вторых, учитывать, что хотя религия не создает нравственных норм, но является могущественным средством их утверждения и закрепления и на определенных этапах выполняла и может выполнять прогрессивные функции, нацеливая людей вести себя именно так, как это диктуется закономерным ходом истории и интересами Отечества; в-третьих, понимать, что она, несомненно, выполняет для верующих людей психогигиенические, психотерапевтические и психоделические функции; в-четвертых, иметь в виду, что правильно сориентированный в практичес­ком отношении духовный потенциал верующих (а те или иные религии исповедует большинство жителей Земли) может оказаться решающим фактором предотвраще­ния глобальных, в том числе экологической, катастроф.

Материалистическая философия в прошлом, недостаточно учитывая эти обстоятельства и внутреннюю противоречивость религии, предлагала упрощенные, односторонние оценки ее значения. Сегодня необходимо, чтобы люди, стоящие на самых разных мировоззренческих позициях, сходились на общем деле спасения Природы и на конструктивном разрешении других глобальных проблем современности.

Потребность и способность людей к сознательному самопожертвованию, альтруистическое мышление и поведение объективно заложены в общественной природе человечества. Те первобытные племена, у которых эти социальные качества развивались в наибольшей степени, оказались наиболее устойчивыми и жизнеспособными. По-видимому, именно более высокий уровень нравственности позволил кроманьонцам выжить и победить в многотысячелетней борьбе более мощных и физически крепких неандертальцев.

На определенных этапах люди были склонны, не задумываясь, просто следовать стихийно выработанным, унаследованным от предков правилам, но по мере развития рационального мышления все настоятельнее проявляется духовная потребность ответов на многочисленные «почему?», «как?», «зачем?».

И там, где разум оказывался бессильным, там человек объяснял непонятное волей и действиями некоего, другого, более могучего и мудрого. Именно в духовной потребности искать истину Д. Фрэзер усматривал главную причину возникновения религии, которую можно назвать гносеологической.

Утверждения некоторых авторов о том, что без религии духовность, и в частности мораль, не могла бы возникнуть и без нее человечество не избавилось бы от своего «зоологического индивидуализма», как доказывает Ю. П. Вяземский, не верны. Во-первых, индивидуализм весьма ограничен уже у высших животных, а во-вторых, поведение людей регулировалось не столько религиозным сознанием, сколько нрав­ственной практикой и филогенетически запрограммированной приверженностью традиционным образцам поведения [I]. Религии, даже самые древние, тем не менее представляли могущественную духовную общественную силу уже в первобытных обществах.

Возникновение классов и социального неравенства нарушало былую естественную равновесность личного и общественного интереса, которая служила основой альтруистической морали людей первобытных обществ. Оно противоречило нормам и ценностям, выработанным опытом тысячелетий, а потому у господствующих классов появилась потребность в высшем, абсолютно непререкаемом авторитете, который бы санкционировал новые порядки и нормы, то есть в Боге. Это явилось социальной причиной консолидации разрозненных и противоречивых, верных и фантастических представлений людей в целостные системы мировоззренческих учений религиозно-мифологического характера, альтернативой которым становятся материалистические философские направления мысли.

Раннее христианство выдвинуло принципы равенства, братства, нестяжательства, взаимной любви всех людей, в которых отражалась ностальгия, историческая память народов о «золотом веке». Поэтому христианство возникло как гуманистическое и глубоко духовное учение, резко противостоящее крайне жестоким и грубым нравам того времени. Однако сравнительно скоро господствующие классы, используя внутренние противоречия и непоследовательность гуманизма христианства, превратили его в новое изощренное идейное средство подавления и порабощения народных масс, впоследствии соединив его с крестовыми походами, кострами инквизиции и торговлей индульгенциями — отпущением за деньги любых грехов. Неистовый Лютер восстал против церковников, извращающих первородную суть христианского учения и использующих его в целях личного обогащения. Вместе с тем он провозгласил божественным право князей угнетать свой народ и решительно выступил против восставших крестьян, призывая убивать их как собак.

Лютеранская реформация установила ту религию, которая была нужна абсолютной монархии, но не устраивала крепнущую буржуазию. Требованиям последней в наибольшей мере удовлетворял кальвинизм, объявивший волей всевышнего разделение людей на проклятых богом бедных и богоизбранных богатых, а обогащение, коммерческий успех — символом благодати. В этой форме христианство, по сути дела, сомкнулось с иудейством, основой которого, как указывал К. Маркс, служит практическая потребность, эгоизм, а деньги — действительным мировым богом [2].

Православие, пожалуй, является самым духовным вариантом современного христианства и наиболее устойчиво противостоящим разрушительным влияниям буржуазно-мещанского меркантилизма и вульгарного материализма. Однако и оно, по крайней мере в лице церковных иерархов, проявляет достаточную «гибкость», приспособляемость к меняющимся социально-экономическим и политическим условиям, нередко за счет потерь своего духовного потенциала.

У нас есть основания утверждать, что наиболее последовательно духовность выражена в марксистской идеологии в чем нетрудно убедиться из анализа ее фундаментальных теоретических источников, переплавивших в себе и идеи французских просветителей, и моральные принципы христианства. На любовь к человечеству как пунк возможного объединения всех порядочных людей — верующих и неверующих—указывал Ф. М. Достоевский [З].

Понимание духовности в некоммунистических философских концепциях Н. и Е. Рерихов, Шри Ауробиндо, С. Вивекананды, В. И. Вернадского и даже в работах Тейяра де Шардена — известного ученого и религиозного мыслителя — фактически совпадает с коммунистическим представлением о нем или близко ему. В то же время, вульгарно-материалистические интерпретации духовности некоторых формально марксистских авторов гораздо ближе к прагматизму или талмудизму, чем к диалектическому материализму. Такие парадоксы лишний раз демонстрируют основное положение диалектики: вещи, отношения, свойства и понятия в определенных условиях могут переходить в свою противоположность. Анализ единства и различий религиозных и атеистических подходов к познанию духовности, несомненно, способствует реальным процессам духовного обновления мира на основе единения всех людей доброй воли, исполненных решимости предотвратить вселенскую катастрофу.

Итак, потребность и способность испытывать чувство радости от собственной деятельности на благо других людей представляет собой первый и определяющий элемент в структуре духовности личности, выражающий сущность данного понятия. Отсюда не следует какого-либо умаления значимости всех других элементов, таких как потребности и способности к познанию, творчеству, общению, эрудиция и широта интересов, разносторонность эмоциональных переживаний и пр. Наоборот, сила, глубина и качество каждого из перечисленных элементов оказывают существенное влияние на содержание и общую высоту духовного развития личности. Однако эту функцию они выполняют лишь постольку, поскольку подчинены первому элементу, выражающему направленность мыслей, чувств и действий индивида на благо других людей («ближних» и «дальних»).

Структура духовности в самом общем виде может быть выражена совокупностью следующих элементов:

• нравственный, определяющий социальную направленность, и системообразующий;

• эстетический, выражающий способности создавать и понимать, чувствовать прекрасное;

• познавательный, характеризующий умственные, особенно творческие, способности, эрудицию, познавательные интересы;

• эмоционально-психологический, показывающий силу переживаний, богатство чувств, способности положительно влиять на других людей;

• творческий, выражающий новаторское начало человеческого духа;

• общенческий, означающий стремление к общению как самоценности;

• практически-деятельностный, интегрирующий и объективирующий посредством труда все элементы духовности.

Самые высокие нравственные и эстетические движения души, самые благие намерения, добрые и сильные чувства, познавательные и творческие порывы и способности, стремления к духовному общению и дарению радости обретают реальное бытие только посредством одухотворенного, то есть подчиненного высоким нравственным целям, физического и умственного труда. Иначе даже самая богатая и многогранная духовность останется «вещью в себе» — сугубо внутренним переживанием индивида. Действительное единство духовного и материального начал состоит в том, что духовное, придавая импульс и смысл человеческой деятельности, становится «вещью для нас» — для общества не только посредством доброго слова (материализованной действительности доброй мысли), но, самое главное, посредством доброго дела, воплощаемого в поступках и творениях людей, связанных с нравственным и волевым напряжением — «трудом души».

Каждый из структурных элементов духовности может получать преломление в различных материалистических и атеистических мировоззрениях, а также в конкретных формах общественного сознания: идеологии, науке, искусстве, вероучениях и т. д. Их совокупность можно рассматривать как систему, в которой каждый элемент выполняет определенные нравственные ценностно-ориентационные функции (системообразующий фактор). Данная система представляет собой «инвариант», получающий различные содержательно-смысловые значения в конкретных формах проявления духовности. В частности, в современных условиях остро встает вопрос о необходимости более широкого понимания духовности — распространения его и на отношение людей к природе.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Симонов П. В., Ершов П. М., Вяземский Ю. П. Происхождение духовности. М.: Наука, 1989. С. 67.

2. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 410.

3. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. Т. 23. Л.: Наука, 1981. С. 70.