Глава 1 устойчивое развитие императив современности

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 16

Уинстон Черчилль

В конце 80-х годов двадцатого века понятие «устойчивое развитие» (sustainable development) утвердилось в мировом лексиконе как концентрированное выражение тревог и надежд, связанных со всеми глобальными проблемами современности, сводящимися в конечном счете к одному вопросу: быть или не быть человечеству на планете Земля. Однако именно в силу своей чрезвычайной емкости и многоплановости оно подвергается самым различным, вплоть до противоположных, интерпретациям, обусловленным не только различиями теоретико-познавательных подходов, но также спецификой ценностно-идеологических ориентации, социально-экономических интересов и политических позиций авторов. Для устранения взаимонепонимания среди ученых и государственных деятелей при решении комплексных теоретических и практических проблем, связанных с обеспечением жизнеспособности планеты и отдельных сообществ, необходимы философское осмысление и всесторонняя методологическая проработка этого ключевого термина.

Хотя у связанных с понятием «устойчивое развитие» концепций большая предыстория, в полную силу это словосочетание, отмечал В. А. Коптюг, зазвучало в мире после Конференции по окружающей среде и развитию, состоявшейся в июне 1992 года в Рио-де-Жанейро. Отсюда не следует, что оно уже утвердилось во всей своей сложности и драматизме в массовом сознании, скорее, наоборот, большинство людей либо не слышали ничего о нем, либо забыли, что слышали или читали. Один журналист, попытавшийся задать по поводу данного термина вопрос своему знакомому — типичному представителю «новых русских», получил в ответ простодушное: «А что это?». Услышав объяснение, небрежно отмахнулся: «А! На наш век хватит...». И так рассуждают, к сожалению, не только самодовольные недоросли, но и многие облеченные доверием государственные деятели и даже некоторые ученые мужи. Одни отвергают идею устойчивого развития из-за своей ограниченности и эгоизма, другие — сомневаясь в ее практической осуществимости. Все это свидетельствует о том, что поставленный вопрос не прост и далеко не однозначен.

Понятие устойчивого развития возникло как обозначение концепции, альтернативной реально сложившейся тенденции неограниченного роста материального производства за счет постоянно увеличивающегося потребления природных ресурсов, нанесшей непоправимый ущерб окружающей среде и чреватой стремительно нарастающей опасностью глобальной экологической катастрофы. В 1972 году в Стокгольме состоялась первая конференция ООН, посвященная задачам спасения окружающей среды. В том же году под эгидой Римского клуба был опубликован вызвавший широкий общественный резонанс доклад Донеллы и Денниса Медоузов «Пределы роста», в котором показывалось, что экспоненциальный рост экономики неминуемо ведет к исчерпанию сырья и губительному загрязнению окружающей среды, а это в сочетании с демографическим взрывом и продовольственным кризисом может вызвать мировую катастрофу уже в начале третьего тысячелетия. Выход из этой ситуации предлагался на пути «нуль-роста» экономики и народонаселения, который в общем был отвергнут, но, тем не менее, имел, несомненно, большое позитивное значение, так как доклад сделал «весьма прозрачными некоторые проблемы самой серьезной важности для будущего человечества, подняв их из бездны тотального неприятия к свету всеобщего сознания» [I].

В течение последующих лет Римский клуб опубликовал ряд других докладов в этом же направлении, которые, несмотря на то, что они отражают в первую очередь интересы транснационального капитала развитых стран, способствовали пробуждению обоснованной тревоги у мировой общественности по поводу надвигающейся экологической катастрофы, помогли осознать, что рост экономики этих стран в течение последних десятилетий происходил за счет непропорционального поглощения мировых сырьевых ресурсов, резкого ухудшения состояния окружающей среды и социально-экономического положения основной массы землян. Эти доклады, часто вопреки субъективным намерениям авторов, показывают, что сложившиеся в современном мире системы хозяйствования, если не будут приняты самые радикальные меры, неизбежно приведут ко вселенской катастрофе, что стремление к неограниченному росту производства пришло в неразрешимое противоречие с ограниченностью ресурсов и возможностей природы.

Была создана Всемирная Комиссия ООН по окружающей среде и развитию, опубликовавшая в 1987 году доклад «Наше общее будущее», в котором прямо указывалось, что промышленно развитые страны держат под своим контролем процессы принятия всех важных решений основных международных организаций. Они уже израсходовали значительную часть «экологического капитала» планеты и постоянно увеличивают в свою пользу разрыв по ресурсообеспеченности с другими странами. «Это неравенство представляет собой главную «экологическую» проблему планеты; оно же является ее главной проблемой «развития». В докладе показана сущность широко рекламируемой «помощи» со стороны США и их союзников странам «третьего мира». Там же была впервые основательно разработана и официально представлена мировому сообществу концепция устойчивого развития как путь к новой эре экономического роста — роста значительного и в то же время социально и экологически устойчивого. Подчеркивалось, что содержание этого роста «требует от общества удовлетворения человеческих потребностей путем увеличения производственного потенциала и обеспечения справедливых для всех возможностей» [2].

В июне 1992 г. в Рио-де-Жанейро состоялась беспрецедентная по масштабам и уровню Конференция ООН по окружающей среде и развитию с участием глав государств и правительств, которая пришла к заключению, что существующая парадигма развития цивилизации должна быть кардинально изменена. В основу новой парадигмы должна быть положена концепция устойчивого развития. Причем конференция подчеркнула бесперспективность попыток решать экологические проблемы в отрыве от других острейших проблем современности, без решения задач обеспечения социальной и экономической устойчивости мирового развития.

Потребовались, отмечал В. А. Коптюг, значительные усилия представителей общественности, чтобы слова «устойчивое развитие» появились в лексиконе государственных деятелей нашей страны, хотя Россия вместе с другими государствами мира подписала все документы этого форума. Не странно ли, говорил он, что Сибирское отделение РАН начало распространять информационные материалы Конференции в Рио сразу после ее завершения, а краткий информационный отчет правительственных органов был опубликован лишь полтора года спустя [З].

В «Повестке дня на XXI век» — документе Конференции ООН, утвержденном всеми ее участниками, записано: «Правительствам всех стран следует принять национальные стратегии устойчивого развития на основе решений, принятых на конференции, ориентированных на обеспечение социально надежного экономического развития, при котором осуществляются эффективные меры по охране ресурсов и окружающей среды». В апреле 1996 г. издан указ Президента о государственной стратегии устойчивого развития Российской Федерации, создающий видимость поворота высших властей лицом к экологии, ибо реально наша страна, как доказывают ученые Сибирского отделения РАН, движется в силу сложившейся социально-экономической и политической ситуации в противоположном направлении [4]. Поэтому всесторонняя методологическая проработка проблемы устойчивого развития и доведение ее результатов до самой широкой общественности представляет задачу первостепенной научной и практической значимости, тем более что пока сама эта проблема воспринимается крайне неоднозначно — вплоть до отрицания даже правомерности ее постановки.

И для этого есть весомые причины. Достаточно отметить, что меры, предусмотренные для спасения окружающей среды в 1992 г. в Рио, как отмечалось на сессии Генеральной Ассамблеи ООН (декабрь 1997 г., Киото), по существу, столь же далеки от практической реализации, как и в момент их принятия. В связи с этим возникают серьезные сомнения в методологии, основных понятиях и идеях, которые были положены в основу принимаемых решений.

1.1.1.Проблема дефиниции

Согласно определению, выработанному Всемирной Комиссией ООН, развитие будет устойчивым, если «удовлетворяются потребности ныне живущих поколений без лишения возможности последующих поколений удовлетворять свои потребности». Это определение официально принято Конференцией ООН в Рио-де-Жанейро и отражает главное социально-экологическое требование к ныне живущим поколениям: мы всякий раз должны оставлять своим потомкам благоприятные условия существования, не ущемляя их право на экологически чистую среду и необходимые для жизни природные ресурсы. С этой точки зрения определение кажется вполне удовлетворительным.

Однако за этим определением, как справедливо подчеркивает проф. Ю. Г. Марков, могут скрываться различные, в том числе противоположные, стратегические установки. Так, развитые страны могут, формально принимая это определение, спокойно продолжать обеспечивать себе и своим потомкам благоприятные условия существования, проводя политику сокращения народонаселения в странах «третьего мира», причем самыми варварскими средствами: голодом, болезнями, войнами, общим ухудшением социальной и психологической обстановки. В определении не отражена предложенные Всемирной Комиссией ООН указания на то, что экономический рост должен осуществляться при отсутствии эксплуатации человека человеком и обеспечении справедливых для всех возможностей, ничего не говорится и о том, удовлетворение каких потребностей предполагается. Если структура потребительских запросов останется прежней и будет содержать, в частности, гипертрофированное, престижное потребление предметов роскоши, то устойчивое развитие останется, скорее всего, утопией, заведомо недостижимым идеалом даже для «золотого миллиарда».

Отмеченные и некоторые другие моменты, которые оказываются вполне совместимыми с приведенной выше дефиницией устойчивого развития, делают данное определение и всю концепцию устойчивого развития предметом дискуссий и обоснованной критики. А. Д. Урсул, например, трактует его «как переход к снижению антропогенного давления на природу, переход на путь сбалансированного экономического развития, не разрушающего окружающую среду» [5]. Однако это определение все-таки не отражает ни формальной стороны, ни социальной сущности проблемы.

А возникла она в связи с тем, что во второй половине текущего столетия выявилась «неустойчивость» мирового развития, когда общее направление производственно-технического и социально-экономического прогресса пришло в острое противоречие с необходимостью сохранения окружающей природной среды. До тех пор, пока антропогенное воздействие на природу не влияло существенно на глобальные геологические и геохимические процессы, на баланс тепловых потоков, а потребление людьми природных ресурсов лишь незначительно уменьшало их общие запасы, общественное природопользование в целом было равновесным. Однако теперь совокупное антропогенное воздействие не только существенно нарушает баланс естественных процессов, но и чревато глобальной экологической катастрофой.

Переход к сохраняющему окружающую среду равновесному природопользованию при первом рассмотрении выступает как чрезвычайно актуальная общечеловеческая задача современности, но в основном технологическая. Именно в этом заключен наиболее общий смысл идеи устойчивого развития. Простейший путь ее реализации — свертывание материального производства до экологически безопасных пределов — абсолютно неприемлем по социально-экономическим и политическим основаниям, а потому задача перехода к равновесному природопользованию «обрастает» целым узлом экономических, социологических и культурно-этических проблем.

Понятие устойчивого развития предполагает равновесное природопользование при продолжении и даже росте темпов экономического развития, но на основе интенсификации, ориентации не на количественные, а на качественные показатели, при существенном сокращении ресурсопотребления и производственных отходов, что представляет собой сложнейшую технологическую и экономическую задачу. Вместе с тем оно ориентирует на неуклонное улучшение жизни всех людей, то есть выражает фундаментальную социальную задачу — совершенствование общественного бытия. Для обнаружения родственной связи между фактами часто бывает достаточно, как однажды заметил А. Н. Уайтхед, изобрести одно слово, и это слово становится «творцом». Понятие «устойчивое развитие» может служить тому наглядным примером.

Однако некоторые ученые отрицают какую-либо эвристическую ценность данного термина. Так, директор Института общей патологии и экологии человека Сибирского отделения PAJVIH академик В. П. Казначеев считал понятие «устойчивое развитие» бессодержательным даже на абстрактно-теоретическом уровне, усматривая в нем лишь научный парадокс и «политизированную экологию» [б]. На «круглом столе», организованном редакцией журнала «Природа», М. В. Рац высказал мнение, что смысл обоих слов в данном словосочетании неясен. На многих конференциях и семинарах, отмечает Ю. Г. Марков, где обсуждаются проблемы устойчивого развития, как правило, находятся ораторы, которые открыто признаются, что само понятие и все связанное с ним остается в своей основе для них неясным, рождающим, как минимум, сомнения.

На упомянутом «круглом столе» академик Н. Н. Моисеев, отметив, что впервые с термином «устойчивое развитие» столкнулся еще в 60-х годах, предложил понимать под ним развитие, которое сохраняет целостность системы. «Вот это не формализуемое с позиций математики выражение мне понравилось, но оно перекочевало в экономику, где на самом деле никакого устойчивого развития быть не может. Эти слова вошли в широкий обиход в силу неквалифицированности политиков, которая продолжает прогрессировать». Тем не менее, поскольку существует целая пирамида проблем, связанных с этим понятием, Н. Н. Моисеев считал целесообразным принять его, вложив в него разумное содержание.

Однако представления о «разумности» весьма различные. На том же «Круглом столе» отмечалось, что при одном международном обсуждении в 1995 г. было выдвинуто 55 определений термина «устойчивое развитие» и, в конце концов, предлагалось воспринять его лишь как некий лозунг. В ходе дискуссии выявилось два основных подхода: 1) данное словосочетание имеет смысл только применительно к обществу, 2) оно применимо для характеристики развития любых систем [7]. К общему мнению прийти, однако, не удалось, это еще раз подтверждает, что без предварительного решения самых общих методологических вопросов невозможно успешно решать вопросы более узкие и частные.

1.1.2.Может ли развитие быть «устойчивым»?

Против термина «устойчивое развитие» некоторые оппоненты возражают по чисто формальным основаниям: поскольку развитие есть один из типов движения, изменения систем, оно неустойчиво по самой своей сути, а следовательно, рассматриваемое словосочетание столь же алогично, как «сухая влага». С их точки зрения, устойчивость или стабильность оказываются противоположностями, абсолютно несовместимыми с понятием развития. Такая логика, однако, может служить хорошим примером ограниченности метафизического способа мышления, замыкающегося в жестко формальных определениях, полностью абстрагированных от объективной противоречивости реального мира. Л. Берталанфи ввел понятие «текущее равновесие» для характеристики специфики биологического движения как относительно устойчивого равновесия живых организмов.

Попробуем же выяснить смысл и содержание понятия «устойчивое развитие». Сначала необходимо осмыслить вопрос на самом абстрактном уровне. Под развитием, как известно, понимается определенным образом направленное изменение системы, детерминированное, прежде всего, развертыванием ее внутренних противоречий, которое ведет к более высокому уровню организации системы, уменьшению энтропии.

М. Н. Руткевич еще в конце 50-х годов предложил различать прогрессивное и регрессивное развитие. Последнее означает закономерные изменения, связанные, например, с процессом естественного старения или увеличением энтропии систем. Представляется, что в последнем случае лучше использовать термин «деградация», а понятие «развитие», во избежание недоразумений, однозначно связывать только с прогрессивными изменениями.

Определение устойчивого развития, предложенное Н. Н. Моисеевым, как развития, сохраняющего целостность системы, вполне приемлемо для понимания сути вопроса в первом, самом общем, приближении, но еще слишком абстрактно для того, чтобы выразить существо глобальных проблем современности, конкретно отражаемых в этом термине. Истинным является не одно-единственное определение, выбранное из многих, а «синтез многих определений, следовательно, единство многообразного», то есть развитое определение [8, 37]. Поэтому попробуем, проанализировав различные дефиниции, осуществить затем их синтез.

Любая развивающаяся система представляет собой в действительности диалектическое единство стабильности и изменения: с одной стороны, устойчивости, поскольку система сохраняет свою сущность и качественную определенность, выделяющую ее из остального мира, а с другой — непрерывного изменения, обеспечивающего не только поддержание гомеостатического равновесия системы, но и повышение уровня ее организации и устойчивости. Тогда, может быть, следует говорить просто «развитие», а прилагательное «устойчивое» отбросить как избыточное? Для ответа на вопрос давайте, используя гегелевский методологический прием, «столкнем» интересующее нас понятие с противоположным.

«Мы существуем в мире неустойчивых процессов», — пишут Г. Николис и И. Пригожий [9]. Такое утверждение А. В. Поздняков не без основания считает слишком категоричным и полагает более правильным говорить о единстве непрерывно происходящих в мире взаимопереходов устойчивых и неустойчивых процессов. Развитие целостных природных систем, независимо от их генезиса, обеспечивается за счет поступления энергии, вещества и информации из окружающей среды и выделения этих же компонентов в окружающую среду. Устойчивое развитие, по Позднякову, происходит на основе динамического баланса F-потоков (формирующих систему) и D-потоков (деградирующих, разрушающих систему) [10, 44-49]. При этом подчеркивается, что динамическое равновесие относительно и практически никогда не достигается, вернее, достигается диалектически — на основе непрерывных нарушений и восстановления равновесия. Такое состояние, будучи по сути высокодинамич-ным, внешне выражается в стабильной форме, связанной с аффинными соотношениями основных параметров системы, которая становится, таким образом, наиболее устойчивой по отношению к внешним дезорганизующим воздействиям, приобретая свойства гомеостатичности. Тогда равновесие этих процессов, близкое к полному, означает застой, консервацию, тенденция преобладания F-потоков - прогресс системы, а преобладание D-потоков — ее деградацию.

Предложенная концептуальная схема довольно глубоко отражает смысл понятия устойчивого развития и может быть весьма полезной при решении многих прикладных задач, но все же представляется односторонней, поскольку автор рассматривает, следуя аристотелевской методологической традиции, лишь внешние причины изменений, оставляя без внимания главную причину - развертывание внутренних противоречий системы как источника ее самодвижения и саморазвития. Устойчивость системы выражается не только в способности развивать внутри себя процессы, которые нейтрализуют возмущающие и разрушающие воздействия, согласно принципу Ле-Шателье—Брауна. По общей теории устойчивости состояний, разработанной еще великим русским математиком А. М. Ляпуновым, сложно организованные устойчивые системы способны гасить возникающие флуктуации физических параметров, тогда как неустойчивые системы, наоборот, усиливают возникающие флуктуации;

что, в конечном счете, ведет к разрушению.

Системы могут разрушаться не только в силу несоответствия их внутреннего состояния (содержания) изменяющимся внешним условиям, на что указывает А. В. Поздняков, но также спонтанно — в силу исчерпывания внутреннего потенциала развития. Любой организм неизбежно погибает даже при сохранении самых благоприятных для его существования внешних условий. Эта перспектива для социальных организмов не носит столь фатального характера лишь потому, что они могут практически неограниченно наращивать свой внутренний потенциал и обладают, в принципе, неограниченными возможностями воспроизводства и самосовершенствования. Правда, такие возможности многие общества (из известных в истории) не осознавали и, тем более, практически не использовали, а потому уходили в небытие. Сегодня же от того, успеет ли человечество, и в частности Россия, вовремя осознать новую реальность и осуществить необходимые изменения для быстрого раскрытия внутреннего духовного и материального потенциала своего развития, зависит его бытие или небытие уже в перспективе XXI века.

Понятие устойчивого развития в самой общей форме означает прогрессивное изменение системы практически достаточными темпами, без кризисов, спадов и застоев. Оно противоположно, во-первых, деградации — регрессивным изменениям системы, во-вторых, застойным состояниям, означающим отсутствие каких-либо существенных изменений, в-третьих, балансированию на грани разрушения и сохранения системы, именуемому режимом «выживания», в-четвертых, неустойчивому развитию, то есть общей тенденции прогрессивных изменений, связанной со спадами—подъемами, периодически повторяющимися кризисами, снижением прочности (иммунитета) системы и быстро увеличивающейся вероятностью ее катастрофического разрушения. Указанные четыре состояния могут возникать как на основе развертывания внутренних противоречий системы, так и в результате обострения противоречий с другими взаимодействующими системами, с окружающей, средой.

Проблема устойчивого развития приобрела чрезвычайную актуальность в последней трети XX столетия в связи с тем, что произошло экстремальное обострение глобального экологического кризиса (в системе природа—общество). Особая сложность состоит о том, что объективные возможности его позитивного разрешения крайне трудно использовать из-за социальной внутренней неустойчивости в подавляющем большинстве стран и политической неустойчивости системы международных отношений. Поэтому для перехода мирового сообщества к устойчивому в экологическом отношении развитию необходимо обеспечить, во-первых, устойчивое развитие каждого из существующих на планете обществ, а во-вторых, социально-политическую устойчивость развития глобального социума как целостной системы.

В разрешении этого комплекса сверхсложных проблем, в эпицентре которых оказалась Россия, ключевое значение приобретают системы образования. Но они пока сами во всем мире находятся в состоянии перманентного кризиса. Для того чтобы привести в действие громадный потенциал этих систем, в них нужно осуществить радикальные изменения, соответствующие характеру принципиально новых задач современности.

Прежде чем практически решать новые задачи, люди должны в той или иной форме осознать их необходимость, обрести соответствующий моральный настрой и психологическую готовность к определенным действиям. Тем более, если речь идет о необходимости принципиально новых взаимосвязей общества с окружающей средой, отказа от традиционного потребительско-покорительского подхода. Другими словами, люди разных мировоззрений должны, следуя различными дорогами — научными или религиозными, приходить к единой новой парадигме экологической духовности, утверждающей духовно-ценностное отношение к Матери-Природе.

Такая постановка вопроса отнюдь не означает реабилитации идеалистических философско-методологических подходов, усматривающих в религиях или в просвещении и образовании главную причину исторических изменений. Скорее, наоборот, экологический кризис, возникший в результате бурного роста производительных сил, означает такие радикальные изменения в общественном бытии, которые определяют необходимость соответствующих изменений в общественном сознании. Однако создавшаяся в мире ситуация убедительно показывает необходимость именно диалектико-материалистической методологии, признающей первичность материальных причин в истории лишь в конечном счете и подчеркивающей относительную самостоятельность и возрастающую роль общественного сознания, особенно в форме научного знания, морально-духовных и психологических факторов, играющих в некоторых ситуациях решающую роль в определении исторических судеб народов, а ныне и всего человечества.

Для глубокого понимания сути устойчивого развития важно его сопоставить с противоположным термином. Неустойчивым развитие правомерно именовать, если в системе возникают столь значительные нарушения основных функций, вызванные внутренними или внешними причинами, что вероятность возобладания регрессивного направления изменений или возможность катастрофического разрушения системы становится вполне реальной. Стать таковым оно может либо в силу внутренних причин, либо под воздействием неблагоприятных внешних факторов. В самой общей форме неустойчивое развитие можно определить как сильно колеблющееся направление изменений системы, связанное с возрастающим влиянием случайностей и вероятностью саморазрушения.

В биосистемах оно выражается в серьезных заболеваниях, разрушающих организм и обусловливающих высокую степень вероятности летального исхода. Неустойчивость самоорганизующихся систем может возникать и при вполне нормальном течении процессов в связи с тем, что они в своем самодвижении достигают такой критической точки, когда прогрессивный потенциал их развития за счет прежних ресурсов, путей и методов исчерпывается и объективно встает дилемма либо гибели, распада, либо перехода систем на новый качественно более высокий уровень внутренней организации и новых динамических состояний, который в теории И. Р. Пригожика получил название диссипативной структуры, а данная критическая точка — точки бифуркации, [11].

1.1.3. Устойчивое развитие с точки зрения синергетики

Понятие «синергетика» (греч. sinergetike — содружество, совместное действие) ввел немецкий физик Г. Хакен для обозначения процессов самоорганизации и соответствующей области научного познания. Причем он подчеркивал, что изучение реальных самоорганизующихся систем невозможно в рамках какой-либо одной из наук. «Я назвал новую дисциплину «синергетикой»,— поясняет Хакен, — не только потому, что в ней исследуется совместное действие многих элементов систем, но и потому, что для нахождения общих принципов, управляющих самоорганизацией, необходимо кооперирование многих различных дисциплин». Самоорганизация, по его определению, есть спонтанное формирование высокоупорядоченных структур из зародышей или даже из хаоса за счет кооперативного действия многих подсистем [12]. Причем случайное событие может вызывать неустойчивость, которая служит толчком для возникновения новых более высокоорганизованных конфигураций, более высокоорганизованных структурных элементов. Диалектика здесь проявляется в том, что упорядоченность возникает и увеличивается через ее нарушения (флуктуации), устойчивость через неустойчивость. Устойчивые структуры возникают при обмене с внешней средой энергией и веществом, который может противодействовать отклонениям от равновесного состояния. Этот внешний поток не только гасит рост энтропии, но может привести к ее понижению [13].

«Нормальное» развитие системы на большей части своей траектории устойчиво, когда обмен веществом, энергией и информацией между системой и внешней средой, а также между ее структурными элементами находится в динамически равновесном состоянии. По мере же приближения к точкам бифуркации возникают сначала слабо, а затем сильно неравновесные состояния, чреватые возможностями ускоренного перехода системы как к новому, более высокому качеству, так и к саморазрушению. Благополучное преодоление бифуркационных точек означает, что развитие системы опять приобретает стабильный, устойчивый характер и что общее направление внутренних изменений ведет к ее укреплению, к прогрессу, выражающимся в дальнейшем повышении уровня организации, уменьшении энтропии и повышении степени независимости системы от неблагоприятных внешних условий. Устойчивое и неустойчивое развитие, с точки зрения синергетики, может рассматриваться как два типа упорядоченных процессов изменений, первый из которых присущ системам, находящимся в равновесной динамике вдали от точек бифуркации, а второй — системам, связанным с сильно неравновесными структурами и приближающимся в своей эволюции к точкам бифуркации.

Понятия бифуркаций, диссипативных структур, сильно и слабо неравновесных структур, нелинейности, флуктуаций, фракталий, аттракторов, открытых систем и самоорганизации являются ключевыми в синергетике, которая представляет собой, по сути, ничто иное, как углубление и конкретизацию диалектико-материалистической теории развития, опирающейся на современные достижения естественных, математических, технических, социальных и гуманитарных наук. Предмет синергетики, как известно, — механизмы самоорганизации, самопроизвольного возникновения и законов эволюции различных материальных систем, относительно устойчивого существования и саморазрушения сложных макроскопических структур. Аппарат синергетики представляет собой сильнейший инструмент методологического анализа любых сложных самоорганизующихся и саморазвивающихся систем.

Учитывая неоднозначное использование основных понятий этой новой дисциплины в научной и популярной литературе, уточним некоторые из них соответственно логике данного исследования. В частности, «диссипация» — в переводе на русский — «рассеяние», а определение «диссипативный» в физике, откуда оно заимствовано, означает «связанный с потерей, затратой энергии». Н. Н. Моисеев сформулировал в качестве эмпирического обобщения принцип минимума диссипации энергии, означающий, что из совокупности всех допустимых состояний системы реализуется то ее состояние, которому отвечает минимальное рассеяние энергии, или, что то же самое, минимальный рост энтропии [14, 27]. По его мнению, этот принцип играет особо важную роль в мировом эволюционном процессе. И. Пригожин понимает под диссипативной структурой новый, более дифференцированный и более высокий уровень упорядоченности системы, для поддержания которого требуется больше энергии, чем для поддержания менее сложной структуры, на смену которой он приходит, благополучно преодолевая критическую (особую) точку бифуркации.

Понятие «бифуркация» также трактуется весьма многозначно: в математике, например, оно означает ветвление решений дифференциального уравнения, в медицине — раздвоение (учитывается буквальный смысл слова), разделение на две ветви сосуда или на два бронха, а в географии — разделение реки на два потока. Н. Н. Моисеев определяет бифуркацию как разветвление путей эволюции системы при переходе через пороговое состояние своей организации, когда прежние адаптационные механизмы начинают не срабатывать, причем разветвление может происходить на любое число «каналов» адаптационного развития, а на их пересечении возникают иные механизмы, которые он называет, следуя А. Пуанкаре, бифуркационными. Этот подход и терминологически, и по существу довольно близок к пригожинскому. Он также предполагает, что при переходе через «пороговое» значение реализуется лишь один из возможных вариантов. Однако этот переход Н. Н. Моисеев, следуя Уитни и Тома, однозначно определяет как «катастрофу» [15, 34].

В теории И. Р. Пригожина системы эволюционизируют в режимах линейного (равновесного), иначе говоря устойчивого, развития, довольно жестко детерминированного, когда случайности или флуктуации не оказывают существенного влияния на весь процесс изменений, а затем закономерно переходят сначала в слабо, а потом в сильно неравновесные области, характеризующиеся возрастающей степенью объективной неопределенности. Происходящая в критической точке бифуркация понимается не как раздвоение, а как реализация лишь одного из ранее потенциально возможных вариантов развития данной системы. Причем в качестве альтернативных возможностей предполагается не только катастрофа, но и (прежде всего) переход системы в качественно новое состояние, выражающее более высокий уровень ее развития.

Существенные отклонения от общих закономерностей развития возникают при приближении к точкам бифуркации, когда флуктуации, различные случайные факторы могут иметь решающее значение. В таких состояниях система как бы колеблется перед выбором одного из возможных путей дальнейшей эволюции, и знаменитый закон больших чисел, если понимать его как обычно, перестает действовать: небольшая, слабая флуктуация на микроуровне может послужить началом эволюции в совершенно новом направлении, которое резко изменит все поведение макросистемы [15, 56]. Неустойчивость, неравновесность и объективная неопределенность, возникающие в системе, означают не только ее дезорганизацию, хаотичность, но и создание необходимых предпосылок для качественного скачка в своем развитии — перехода на более высокий уровень ее организации.

Поскольку в ситуациях такого типа малые ошибки могут иметь большие последствия и существует много решений, классические условия математической корректности, сформулированные Ж. Адамаром при исследованиях поведения систем, находящихся в неравновесном состоянии, оказываются невыполнимыми. Более того, установлено, что все динамически развивающиеся «большие системы» практически всегда некорректны. Для их анализа и решения возникающих задач отечественными математиками создана специальная теория регуляризации. Но наивно полагать, что посредством ее можно снять философско-методологические вопросы, связанные с исследованиями объектов такого рода.

Если в фазах устойчивого развития тенденции изменений системы достаточно определенны, что позволяет точно предсказывать ее будущие состояния, то при погружении в неравновесные условия, по мере приближения к точкам бифуркации, резко увеличивается момент объективной неопределенности, исключающий однозначные научно обоснованные прогнозы. Вопрос о количестве потенциально возможных вариантов эволюции, появляющихся при приближении саморазвивающихся систем к точкам бифуркации, И. Р. Пригожин в общей форме не рассматривает, но с учетом того, что число вариантов возрастает по мере сложности систем, можно предполагать, что для сверхсложной системы «человечество—природа», по-видимому, уже близко подошедшей в своем развитии к такой точке, существует довольно большой веер объективно возможных путей перехода к устойчивому развитию. Данное обстоятельство может служить основанием для надежды на то, что вероятность благополучного исхода все-таки больше вероятности вселенской катастрофы, и, вместе с тем, обязывает решать труднейшую задачу определения «спасительных» вариантов стратегии устойчивого развития, а затем выбора из них оптимального.

Неравновесное, неустойчивое состояние систем, характеризующееся преобладанием нелинейных процессов, связанных с необратимостью («стрелой времени»), с резким возрастанием роли случайных факторов, — необходимый этап эволюции любых самоорганизующихся систем. И. Р. Пригожин, решительно отмежевываясь от теологических предрассудков в объяснении природы, встречающихся даже у выдающихся естествоиспытателей, подчеркивает свою близость диалектическому материализму, утверждающему «необходимость преодоления противопоставления «человеческой» исторической сферы материальному миру, принимаемому как атемпоральный», и, следовательно, преодоления традиционного барьера между естествознанием, социальными науками и философией [11, 10, 320, 373-385]. Актуальность именно такого методологического подхода как никогда велика при постановке, теоретической и практической разработке беспрецедентно масштабной и многоплановой проблемы перехода человечества на путь устойчивого развития.

Особенность современной миросистемы, во-первых, в том, что ее внутреннее состояние является неблагоприятно экстремальным, близким к социально-экономической катастрофе; во-вторых, противоречия в системе «человек—природа» (между производственно-потребительной деятельностью людей и состоянием окружающей среды), несмотря на все усилия правительств, многочисленных международных и национальных организаций, приобретают экстремальный характер не только в отдельных регионах, но и в глобальном масштабе. Поэтому постановка вопроса о необходимости перехода от экстремума к устойчивому в социальном и экологическом отношении развитию актуальна не только для России, но и для всего мирового сообщества. В самой общей форме его решение означает определение возможных путей выхода системы из состояния неустойчиво-экстремального, чреватого большой вероятностью разрушения, к гомеостатичному состоянию, получившему в современной политической лексике и обыденном языке название «выживание», а затем, перехода к оптимуму (максимально благоприятному при заданных ограничениях режиму устойчивого развития) данной системы [16; 17].

1.1.4. Развивающаяся система и окружающая среда

Пока мы рассмотрели в общем виде понятия экстремума, оптимума, устойчивого и неустойчивого развития относительно внутренних закономерностей эволюции любых материальных систем, развертывания их собственных противоречий. Однако неустойчивость развития системы может быть вызвана и внешними факторами, обусловленными ее взаимосвязями с внешней средой — с другими однопорядковыми системами, а также с более широкими системами, в которые данная система входит в качестве одной из подсистем или элемента. Любая самоорганизующаяся материальная система является открытой и может реально существовать и развиваться на основе одного из двух типов взаимодействия с окружающей средой: либо за счет разрушения и уничтожения среды (экспансивно-гомеорезный тип развития), либо за счет обоюдополезного сотрудничества и обмена ресурсами с ней (кооперативно-гомеостазный тип развития) [18].

Причем в стохастической среде, способной порождать явления типа странного аттрактора, когда исходные малые различия состояний могут вызывать сколь угодно большие различия, в пространстве состояний возникают области, соответствующие локальным минимумам функционала, характеризующего рост энтропии. В силу принципа минимума диссипации они оказываются «областями притяжения» и в них складываются условия для возникновения локальных структур, чья квазиустойчивость определяется их способностью использовать энергию и вещество из окружающей среды [19, 69]. Именно такую «квазиустойчивую» систему, очевидно, представляет собой человеческое общество.

Таким образом, устойчивость развития какой-либо системы может рассматриваться, во-первых, с точки зрения сохранения ее целостности при прогрессивном самоизменении, происходящем за счет развертывания ее внутренних противоречий, во-вторых, с точки зрения продолжения развития данной системы вопреки влиянию негативных внешних факторов, в-третьих, с точки зрения обеспеченности непрерывного поступления ресурсов из окружающей природной и социальной среды (со стороны других систем), необходимых для развития данной системы. Наконец, в-четвертых, с точки зрения сохранения общей направленности и практически достаточных темпов развития.

Взаимонепонимание и продолжающиеся дискуссии по поводу устойчивого развития вызваны, в первую очередь, тем, что эта проблема крайне остро возникла перед обществом в глобальном, национальных и региональных рамках одновременно во всех четырех (или трех) своих аспектах, тогда как исследователи обычно сосредоточивают внимание лишь на одном, в лучшем случае — на двух аспектах. Причем «глобалисты» чаще всего далеко отходят от национальных и тем более региональных вопросов, а «региональщики» в свою очередь считают всех занимающихся планетарными и даже общегосударственными проблемами ученых далекими от понимания действительно насущных практических проблем. Если еще учесть, что здесь сталкиваются противоречивые интересы государств, наций и различных социальных групп, противоположные мировоззренческие, идеологические и ценностные ориентации, то становится очевидной глубина методологических трудностей, возникающих перед всеми, кто пытается серьезно изучать проблему устойчивого развития.

Глобальный экологический кризис выступает, прежде всего, как противоречие в системе человечество—природа в результате стремительно возросшего разрушительного воздействия людей на окружающую среду. Для предотвращения глобальной экологической катастрофы необходимо перейти на принципиально новый способ взаимодействия с природой — от экспансивно-гомеорезного пути развития на кооперативно-гомеостазный, предусматривающий: выделение значительных ресурсов на при-родовосстановительную деятельность, на постепенное, но неуклонное снижение антропогенного ущерба окружающей среде. Только, на, такой основе человечество может обеспечить себе перспективу практически неограниченного во времени существования на планете Земля, и не пресловутого «выживания», а увеличения всеобщего благополучия и устойчивого развития общества.

1.1.5. Может ли экономический рост быть «устойчивым»?

Для того чтобы люди планеты согласились сотрудничать в этом важном деле, необходимо решение экологических проблем сочетать с одновременным ускорением экономического роста — увеличением производства жизненно необходимых материальных благ, острейший дефицит в которых испытывает подавляющее большинство землян. Известно, что именно гигантски выросшие масштабы материального производства являются непосредственной причиной глобального экологического кризиса. Иначе говоря, необходимо решать крайне противоречивую задачу: обеспечивать экологически устойчивое состояние при устойчивом экономическом росте.

Однако что такое «экономический рост» оказывается весьма непростым методологическим вопросом. Так, например, X. Дэли полагает, что применительно к экономической системе правомерно говорить лишь о возможности ее устойчивого развития (в смысле качественных изменений), а понятие устойчивого роста есть логическое противоречие, которое может быть снято лишь в том случае, когда рост измеряется не в натуральных, а денежных показателях. Если, по его мнению, увеличение валового национального продукта не сопровождается увеличением физических потоков, — это устойчивый экономический рост [20].

X. Дэли прав в том отношении, что понятия роста и развития далеко не всегда корректно использовать как синонимы. При решении многих проблем их необходимо в методологическом отношении четко разводить. Развитие любой материальной системы может происходить, в принципе, без физического роста или даже при отрицательном росте (сокращении физических параметров) на основе ее качественного совершенствования, выражающего главное в содержании понятия «развитие», его сущность.

Представляется вполне возможным называть устойчивым рост экономики с сохраняющимися или даже снижающимися, но остающимися практически достаточно высокими темпами. В случае резкого возрастания темпов уместно говорить о скачкообразном росте, при нулевых или близких к нулю темпах — о застое, а в тех случаях, когда происходит существенное снижение абсолютных объемов производства, не компенсируемое ростом качества, имеет место экономический кризис. Когда кризис продолжает углубляться так, что выход из него и фаза подъема становятся невозможными или отодвигаются в неопределенно отдаленное будущее, имеет место экономическая (социально-экономическая) катастрофа.

Неустойчивый рост — это рост, характеризующийся, существенным колебанием темпов или чередованием спадов-подъемов при сохранении общей тенденции роста. Преобладание тенденции абсолютного снижения объемов производства, не компенсируемого повышением качества, означает экономическую деградацию. Рост материального производства может сопровождаться сокращением физических объемов продукции за счет достаточно быстрого повышения ее качества. Причем возрастание массы потребительной стоимости выпускаемой продукции, в принципе, возможно при сокращении не только ее физических объемов, но и совокупных стоимостных (тем более ценовых) показателей за счет снижения себестоимости, то есть путем всесторонней интенсификации производства, которую нередко путают, к сожалению, с интенсификацией труда. Итак, устойчивый экономический рост до тех пор, пока он не ограничен дефицитом ресурсов, может происходить и на экстенсивной основе, но концепция устойчивого экономического развития однозначно ориентирует на интенсификацию экономического роста.

Поэтому нельзя согласиться с Н. Н. Моисеевым, когда он утверждает, что в экономике никакого устойчивого развитая быть не может. Другой вопрос: практически любая известная в истории система периодически испытывала кризисы, спады, застои и т. п. Советская экономика, например, вплоть до начала 80-х гг. довольно устойчиво развивалась, хотя и в основном за счет экстенсивных факторов, а экономическое развитие послевоенной Японии в целом было устойчивым и по преимуществу на интенсивной основе.

1.1.6. Многопорядковая сущность понятия «устойчивое развитие»

В конце XX столетия в неравновесной ситуации оказались уже не отдельные страны, а весь мир, и не только потому, что возникли противоборствующие социально-экономические системы, и не только в силу возрастающего социально-экономического неравенства между Севером и Югом, но, прежде всего, потому, что благополучно для людей разрешающееся в течение тысячелетий противоречие между человечеством и природой достигло предельной остроты. Другими словами, экспансивно-гомеорезный путь развития общества, связанный с неограниченным потреблением природных ресурсов, исчерпал свои прогрессивные возможности: эволюция человеческого общества подошла к критической точке — точке бифуркации, за которой переход на кооперативно-гомеостазный, иначе говоря коэволюционный, способ взаимодействия с окружающей средой оказывается единственной альтернативой самоуничтожению. Основной принцип этого способа — обеспечение баланса антропогенных разрушительных воздействий на природу с самовосстановительными естественными процессами и объемами рекреационных работ, то есть равновесное природопользование, — выражает главный императив нашего времени.

Таким образом, понятие устойчивого развития оказывается чрезвычайно емким, многослойным и многозначным, имеет много порядков сущностей, которые мы попытаемся выявить, резюмируя итоги проведенного анализа. На самом абстрактном уровне его сущность (первого порядка) можно определить как развитие, сохраняющее целостность системы. (Н. Н. Моисеев), Однако целостность системы, вообще говоря, может сохраняться и при неустойчивом развитии — в неравновесных состояниях, а при переходе через точку бифуркации может не только не разрушаться, но даже обретать повышенную прочность в новой форме диссипативной структуры.

Более содержательное и конкретное определение — развитие системы в режиме ее внутреннего динамического равновесия — можно, по-видимому, рассматривать в качестве выражения сущности более глубокого — второго порядка. Тем не менее оно еще недостаточно для понимания тех реальных проблем, которые побудили ввести в научный оборот словосочетание, вызывающее столь много споров. Определение устойчивого развития как развития системы на основе коооперативно-гомеостазного взаимодействия с другими системами и окружающей средой, очевидно, приближает нас уже к сущности третьего порядка — к более конкретному пониманию интересующего нас вопроса.

Все три определения применимы к любым объектам типа самоорганизующихся систем, а потому еще слишком абстрактны для понимания сути конкретных глобальных проблем современности. Очевидно, что общество до сих пор развивалось на основе экспансивно-гомеорезного взаимодействия с окружающей средой, которое, исчерпав свои прогрессивные возможности, ведет теперь ко вселенской катастрофе. Сущность устойчивого развития четвертого порядка заключается в развитии общества в рамках равновесного природопользования.

В такой постановке вопрос о «развитии» природы, не ставится, речь идет лишь о ее модификации в соответствии с изменяющимися человеческими потребностями. Подразумевается только минимизация вмешательства людей в естественные эволюционные процессы по принципу: не навреди. Сущность устойчивого развития пятого порядка — технологическое развитие, обеспечивающее равновесное природопользование, которое может происходить и при сокращении общего объема полезной продукции.

Однако насущные потребности человечества обусловливают необходимость увеличения объемов предметов потребления, получаемых в итоге за счет природы, а потому понятие устойчивого развития содержит в себе также сущность шестого порядка — экономическое развитие на основе интенсификации общественного производства, не нарушающего равновесие в системе «общество—природа». Вопрос же о смысле и цели этого процесса пока остается открытым. Для ответа на него необходимо в понятии «устойчивое развитие» выявить сущность седьмого порядка, которая может быть выражена в определении: социальное развитие, обеспечивающее неуклонное повышение благосостояния и расширение возможностей развития для всех членов общества за счет интенсификации экономики на основе технологического совершенствования производства в рамках равновесного природопользования.

Радикальные изменения, подчеркивал Генеральный директор ЮНЕСКО Фредерико Майор Сарагоса, затронули не только стратегию развития, но и само его определение: глобальный многообразный процесс, включающий почти все аспекты жизни сообщества, его связи с внешним миром, его самосознание, не как простое накопление ресурсов и средств, но как улучшение качества человеческой жизни. Глобальные цели все более решительно сосредоточиваются на человеке, на развитии личности каждого. Развитие выходит далеко за пределы «производства и потребления благ», которые хоть и являются первостепенным условием для обеспечения определенного материального благосостояния и минимального уровня жизни, но на сегодняшний день далеко не единственные показатели. Его следует рассматривать как комплексный процесс, который включает в себя экономические, социальные, научные, культурные факторы и охватывает многие проявления общественной жизни, отвечающие моральным и культурным целям, укорененным в историческом наследии каждого народа.

«Развитие, — пишет Ф. М. Сарагоса, — должно не только обеспечивать большую социальную справедливость, но и реально проводить в жизнь принцип равноправия. Недостаточно улучшать материальные условия — необходимо стремиться к духовному, моральному и материальному прогрессу каждого члена общества, к гармоническому развитию личности. Развитие должно сопровождаться все более широким и сознательным участием человека в жизни сообщества и в то же время обеспечивать возможность такого участия. Если уж проблемы развития связаны с реализацией человека как личности, они должны учитывать и будущее цивилизации» [21 ].

Проблемы экологической устойчивости, обеспечения равновесного природопользования практически не отделимы от проблем экономической, социальной и политической устойчивости как в глобальном, так и национальном аспектах. Более того, социально-политическая устойчивость выступает как непременное условие и предпосылка достижения не только экономической, но и экологической устойчивости, в силу чего проблематика устойчивого развития оказывается в эпицентре всех политических, идеологических и нравственных проблем современности. Концепция устойчивого развития стала предметом обсуждения не только ученых, но и писателей, журналистов. Причем сразу же обнаружилось глубокое расхождение позиций, доходящее порой до прямо противоположных оценок, связанных с идеологическими мотивами.

1.1.7. Определение понятия «устойчивое развитие»

Проведенный анализ позволяет лишь утверждать, что понятие «устойчивое развитие» обладает несомненной эвристической ценностью, сложным многоуровневым содержанием, которое, применительно к глобальным и национальным проблемам современности, включает широкий круг задач, и в частности, как было показано выше, задачу обеспечения равновесного природопользования, означающего сбалансированность естественных и антропогенных планетарных процессов, F-потоков и D-потоков, потребления и воспроизводства природных ресурсов. Поскольку человечество не может (или пока не способно) отказаться от потребления многих невозобновляемых ресурсов, такая задача неразрешима. Тем не менее возможно ее «условно корректное» решение, состоящее в минимизации потребления таких ресурсов до практически приемлемых объемов за счет всевозможной экономии и компенсации возобновляемыми или практически неисчерпаемыми ресурсами (например, вместо ископаемых и растительных видов топлива использовать энергию солнца, ветра, приливов, водородного топлива, а в перспективе — термоядерных реакций, фотонов и т. п.), а также за счет все более широкого распространения замкнутых симбиотических циклов, обеспечивающих естественное восстановление потребляемых ресурсов. При таком понимании вопрос об обеспечении потребностей будущих поколений при равновесном природопользовании решается автоматически, и его включение в определение устойчивого развития становится избыточным.

Тогда устойчивое развитие есть социальный прогресс при равновесном природопользовании. Эта дефиниция представляется максимально лаконичной и емкой. Хотя встречаются различные интерпретации понятия социального прогресса, вкратце его можно определить как повышение уровня гармоничности и разносторонности развития всех (по крайней мере — возрастающей доли) членов общества.

Отсюда не следует, что предлагаемое определение — самое лучшее. Возникнув в связи с необходимостью изучения причин мирового экологического кризиса и способов его преодоления, идея устойчивого развития приобрела общенаучный и философский характер, позволяя существенно углубить и конкретизировать наши представления о возможных путях развития человеческой цивилизации и биосферы в целом. Понятие устойчивого развития может, в зависимости от специфики познавательных и практических задач, получать различную теоретическую и эмпирическую интерпретацию и использоваться не только для решения задач перехода к равновесному природопользованию, но и при разработке чисто социально-экономических и политических проблем современности, не обязательно связанных с проблемой преодоления экологического кризиса.

Вместе с тем оно приобретает и весьма абстрактное теоретическое значение. Методологический анализ приводит к выводу о том, что чрезвычайно богатое содержание и весьма широкие возможности конкретизации понятия «устойчивое развитие», применительно к различным познавательным задачам, обусловливают его весьма сильный эвристический потенциал. На самом же абстрактном уровне данное понятие представляет собой фактически новую философскую категорию современной теории развития, отражающую один из всеобщих фундаментальных принципов функционирования любых самоорганизующихся систем [22].

Теоретический анализ ключевых понятий — лишь первый шаг философско-методологического исследования сложнейшей научной и практической проблемы выхода планеты из экстремальной ситуации на путь устойчивого развития. Основная часть работы — создание общей концепции данного процесса. Обращение к философии в данном случае, кроме указанных причин, обусловлено тем, что ни одна из других дисциплин не может самостоятельно решать эту задачу, связанную со всеми возможными типами неопределенностей, неформализуемыми понятиями и определениями.

Поскольку предмет нашего исследования рассматривает отношения между природой и обществом и отношения внутри социумов глобального, национального и регионального уровней, постольку он включает, во-первых, объективную неопределенность, независимую от компетентности и информированности исследователей («неопределенность природы»), во-вторых, гносеологическую неопределенность, обусловленную недостатком информации, в-третьих, стратегическую неопределенность, вызванную зависимостью от действий других лиц (партнеров, противников и т. д.), в-четвертых, неопределенность, порожденную неизбежной при такой сложности объекта слабой структурированностью проблемы, и, наконец, в-пятых, неопределенность, обусловленную нечеткостью, подвижностью и противоречивостью понятийного аппарата, используемого для отражения онтологически противоречивой динамики познаваемых объектов [23].

Кроме того, тесное переплетение в предмете исследования объективного и субъективного, материальных и идеальных факторов, высокая значимость ценностных и личностных аспектов — все это исключает возможность строго рационального, «сциентистского» изучения и описания. Именно философия позволяет обеспечить единство естественнонаучных и гуманитарных, формальных и неформальных, ценностных и идеологических подходов, необходимость которого диктуется спецификой предмета и темы исследования. Вместе с тем только философский подход позволяет охватывать предмет в предельно широких аспектах — временном (историческом) и пространственном (глобально-космическом), что необходимо для более глубокого проникновения в сущность проблемы.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Menschheit am Wendepunkt. Stelungnahme des Club of Rome zum Buch von. M. Mesarovic und E. Pestel // Analysen und Prognosen. Berlin, 1974. № 36. S. 15.

2. Наше общее будущее. M.: Прогресс, 1989. С. 17.

3. Коптюг В. А. Возможна ли разработка стратегии устойчивого развития России в настоящее время? // Наука на грани тысячелетий. Вып. 1. Новосибирск: НГУ, 1997. С. 4, 19.

4. О проекте концепции перехода Российской Федерации на модель устойчивого развития // Наука в Сибири. 1995. № 8. Февраль.

5. Урсул А. На пути к экобезопасному устойчивому развитию цивилизации // Общественные науки и современность. 1994. № 4. С. 127.

6. Казначеев В. П. Что мы гарантируем следующим поколениям? // За рубежом. 1994. № 18. С. 12.

7. В поисках глобальной стратегии выживания // Природа. 1996. № 1.

8. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. 1. M., 1968.

9. Николис Г., Пригожин И. Познание сложного. Введение. M.: Мир, 1990.

10. Поздняков А. В. Стратегия российских реформ. Томск, 1998.

11. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. M.: Прогресс, 1986.

12. Хакен Г. Синергетика. М.: Мир, 1980.

13. Дубнищева Т. Я. Концепции современного естествознания. Новосибирск: ЮКЗА, 1997. С. 687-688.

14. Моисеев Н. Н. Алгоритмы развития. М.: Наука, 1987.

15. Моисеев Н. Н. Экология человечества глазами математика. М.: Молодая гвардия, 1988.

16. Разумовский О. С. Концепция оптимологии. Новосибирск: ЦСА, 1998.

17. Гомеостатика живых, технических, социальных и экологических систем / Ю. М. Горский, В. И. Астафьев, В. П. Казначев и др. Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1990.

18. Турченко В. Н. Сущность и альтернативные парадигмы устойчивого развития // Закономерности социального развития: ориентиры и критерии моделей будущего. Ч. 1. Новосибирск: СО РАН, 1994. С. 77-82.

19. Моисеев Н. Н. Человек и ноосфера. М.: Молодая гвардия, 1990.

20. Daly Н. Stady State Economics, Earthcan. London, 1992.

21. Сарагоса ф. М. Завтра всегда поздно. М.: Прогресс, 1989. С. 60-62.

22. Турченко В. Н. Сущность устойчивого развития // Аспекты развития: Межвузовский сб. Вып. 2. Ч. 1: Какой должна стать теория развития? Оренбург—Пермь, 1994.

23. Диев В. С. Управленческие решения: неопределенность, модели, интуиция. Новосибирск: Изд-во НИИ МИОО НГУ, 1998.

Blog

Глава 1 устойчивое развитие императив современности

Содержание

Уинстон Черчилль