Б. А. Трофимов

Вид материала

Книга

Содержание Борис Васильевич Прокопьев Валентина Ивановна Скоробогатова – Нонной Арсеньевной Тюкавкиной Анатолий Иванович Поляков Володя и Юля Подвязные 1970 год. Новые горизонты Четверть века забот и достижений

Подобный материал:

• Токсубаева Лидия Сергеевна доцент кгу трофимов Анатолий Михайлович профессор кгу конференция, 336.82kb.
• Издание Смоленского Губернского Статистического комитета. Смоленск, 1905 г. Ocr сергей, 810.48kb.
• Беус Алексей Александрович назвал свой учебник, 109.36kb.
• Рабочая программа Разработал Доцент сф ргуитп п. А. Трофимов 2002 г. Принято на заседании, 55.96kb.
• Название программы, 377.15kb.
• А. А. Трофимов Петрозаводский государственный университет, 54.42kb.
• Студент группы сэу-52 Трофимов, 47.63kb.
• Методические рекомендации адресуются студентам 4-6 курсов Хроническое легочное сердце, 247.42kb.
• Ю. В. Трофимов, Б. И. Шар,, 6414.7kb.
• Темы курсовых проектов по дисциплине «Теория принятия решений», 35.1kb.

Б. В. Прокопьев, В. И. Скоробогатова, Н. А. Тюкавкина, А. И. Поляков, М. А. Игнатьева и др.

Борис Васильевич Прокопьев – заведующий лабораторией физических методов исследований, один из заместителей директора особое внимание уделял оснащению лаборатории современными приборами. Электрохимик по образованию, он внедрял различные электрохимические методы анализа, особенно полярографию (Н. М. Дериглазов, И. С. Емельянов) и потенциометрию (Т. В. Кашик). При нем в институте был запущен один из первых советских ЯМР–спектрометров (В. Г. Сахаровский) и началось быстрое освоение этого перспективного метода исследований органических и элементоорганических соединений.

Валентина Ивановна Скоробогатова – заведующая аналитической лабораторией, делала все, чтобы институт шел в ногу с новейшими достижениями микроанализа. Наша аналитическая лаборатория по количеству анализируемых элементов и качеству анализов не уступала аналитической лаборатории Московского института органической химии АН СССР, с которой В. И. Скоробогатова поддерживала постоянную связь.

Особое место в исследованиях института занимала лаборатория природных соединений, возглавляемая Нонной Арсеньевной Тюкавкиной – выпускницей Иркутского государственного университета, ученицей профессоров А. В. Калабиной и В. А. Лариной. Она занималась химией древесины. В частности, ей принадлежит заслуга выделения дигидрокверцетина из лиственницы сибирской. Сегодня этот активный антиоксидант и капилляропротектор уже давно вышел за стены института и как медицинский препарат под названием диквертин (а также в виде его модификации капиллар) выпускается многими фирмами, широко рекламируется и продается в аптеках.

После защиты докторской диссертации Нонна Арсеньевна переехала в Москву, а лабораторию возглавил Анатолий Иванович Поляков – ученик профессора Роговина, известного специалиста в области химии волокон. Лаборатория стала заниматься целлюлозными материалами.

Изучение биологической активности многих соединений, синтезированных в институте, проводилось в лаборатории фармакологических исследований, возглавляемой Маргаритой Алексеевной Игнатьевой. В лаборатории был неплохой виварий, и особо важные исследования проводили не только in vitro, но и на животных.

В этот период становления института в формирующемся коллективе работало, конечно, еще много других замечательных и интересных людей. К сожалению, обо всех не расскажешь, иначе наша книга превратилась бы в многотомник. Но нельзя не вспомнить о Владимире Владимировиче Кейко. Выпускник физического факультета МГУ, изучавший грозную и таинственную тогда ядерную физику, решивший в дипломной работе какую–то физическую важную задачу, – как он оказался в нашем институте, для меня до сих пор остается загадкой. Возможно, была виновата в этом миловидная иркутянка Наташа Дубовик (Н. А. Кейко), учившаяся тогда в аспирантуре в Москве и ставшая потом Володиной женой.

Владимир Владимирович, казалось, знал все. Например, он помог нам решить задачу определения энергии конформеров виниловых эфиров по температурной зависимости их дипольных моментов методом Золотого сечения Фибоначчи с применением специально разработанной им программы (первая публикация института в журнале "Tetrahedron Letters"). С его именем связано становление в нашем институте газо–жидкостной хроматографии, в то время когда этот метод только начинал осваиваться в столичных институтах близкого профиля. С помощью хроматографа собственной конструкции с капиллярными колонками уже в середине 60–х он легко делил цис–транс–изомеры 2,4–диметил–1,3–диоксолана и подобные сложные смеси (столь высока была эффективность его хроматографа!). Благодаря В. В. Кейко институт долгие годы оставался лидером в области аналитического и препаративного хроматографического разделения органических и элементоорганических веществ. В его лабораторной комнате стоял токарный станок. Он мог выточить любую деталь или написать программу для разделения сложной спектральной полосы. Одновременно он был заядлым туристом и плотогоном. В. В. Кейко первым со своей группой прошел многие сложнейшие водные маршруты Восточной Сибири и Прибайкалья.

Володя не защитил даже кандидатской диссертации (по–видимому, не хотел тратить на ее оформление время), хотя по количеству и качеству публикаций, уровню знаний и степени влияния на развитие исследований разных направлений в нашем институте его можно было бы поставить рядом с лучшими нашими докторами.

В институте работала еще одна удивительная семейная пара – Володя и Юля Подвязные. В лаборатории они буквально дневали и ночевали, по–моему, даже с ребенком. Они разрабатывали синтез полипептидов сборкой аминокислот на твердых полимерных носителях и вполне серьезно говорили, что прицелились на Нобелевскую премию. Многие на это только улыбались. Кажется, Подвязные опоздали всего на несколько лет: Нобелевскую премию за разработку синтеза полипептидов на твердых полимерных носителях получил американец Мерифиль. Жаль, что Володя и Юля немного не успели, тогда бы институт мог бы гордиться своими Нобелевскими лауреатами.

Как я уже говорил, эти отрывочные воспоминания не претендуют на полноту и точность освещения событий давно минувших лет. Я заранее прошу извинения у тех, кого не упомянул в своем рассказе. Всё–таки в те годы я был всего лишь молодым сотрудником, последовательно проходившим положенные ему ступени: старший лаборант, младший научный сотрудник, ученый секретарь, старший научный сотрудник, заведующий лабораторией, которым я стал после защиты докторской диссертации в 1970 году. Естественно, всю картину жизни большого института невозможно охватить одному человеку, тем более полностью погруженному в научную работу.


1970 год. Новые горизонты


1970 год стал для института годом большого перелома. Сменился директор. На смену члену–корреспонденту М. Ф. Шостаковскому пришел известный ученый, кремнеорганик, член–корреспондент АН Латвийской ССР М. Г. Воронков, уже успевший прославиться своими оригинальными исследованиями в области химии силатранов и органических соединений серы. До этого он работал в Институте органического синтеза АН Латвийской ССР. В том же 1970 году он был избран членом–корреспондентом АН СССР. С приходом Михаила Григорьевича в институте появилась не только совершенно новая тематика, относящаяся к биокремнеорганической химии и органической химии серы, но изменился весь стиль работы. К нам зачастили известные иностранные ученые, приезд которых в институт ранее считался из ряда вон выходящим событием. При Михаиле Григорьевиче это стало нормой. Сотрудники института начали участвовать в международных конференциях и симпозиумах, стажироваться за границей. Быстро росло число международных публикаций.

Авторитет Михаила Григорьевича в международном научном сообществе был настолько велик, что исследования института быстро стали завоевывать международную известность, особенно в области химии гипервалентного кремния (направление, возглавляемое М. Г. Воронковым).

Михаил Григорьевич глубоко вник в уже существующие направления исследований института и многие из них бережно сохранил и всячески поддержал, вдохнув в них буквально новое содержание, новую жизнь. Перед институтом открывались неизведанные горизонты. Начиналась эра Воронкова, ещё более насыщенная событиями, успехами, достижениями. Но об этом уместнее рассказать ему самому и его ученикам.


Четверть века забот и достижений


академик М. Г. Воронков


В 1957 году я участвовал в заседании бюро Отделения химических наук АН СССР, где докладывал о намеченной на 1958 год в Ленинграде Всесоюзной конференции "Химия и практическое применение кремнеорганических соединений", так как являлся её основным организатором. Неожиданно для меня предыдущим докладчиком оказался мой прежний шеф, профессор М. Ф. Шостаковский с сообщением о создании Иркутского института органической химии СО АН СССР, который он собирался возглавить. Мог ли я тогда даже подумать, что в будущем окажусь директором этого института.

Все 60–е годы прошлого столетия я провел в Риге, куда переехал из Ленинграда по приглашению Президиума АН Латвийской ССР и лично латвийских академиков С. А. Гиллера и А. Я. Калниньша. В недавно организованном Институте органического синтеза АН Латвийской ССР я создал и возглавил лабораторию элементоорганических соединений. Этот период стал переломным в моей жизни и научной деятельности. В Риге родилось основное направление моих фундаментальных научных исследований: химия силатранов, герматранов и металлотранов (эти термины предложены мной и стали общепризнанными). Были разработаны оригинальные методы синтеза этих новых классов соединений гипервалентных кремния, германия, ванадия и молибдена и впервые изучено их строение всеми доступными тогда физико–химическими методами (ЯМР, ИК–спектроскопия, диэлькометрия, рентгеновская дифракция). Сенсацией явилось открытие высокой специфической биологической активности 1–фенилсилатрана и 1–этоксисилатрана. Это инициировало рождение новой отрасли химии кремния – биокремнеорганической химии. В Риге были продолжены начатые мною ещё в Ленинграде исследования взаимодействия элементной серы с органическими соединениями. При этом была открыта оригинальная реакция серы с арилгалогеналканами и арилгалогеналкенами, приводящая к разнообразным сернистым гетероциклам (впоследствии ей было присвоено название Реакция Воронкова). Там же была открыта высокотемпературная реакция арилгалогенидов с сероводородом.

В 1969 году в Ленинграде состоялся Менделеевский съезд, посвященный 100–летию открытия Периодического закона. Как и многие другие иногородние участники съезда, я поселился в гостинице "Москва". Там я встретился с директором Новосибирского института органической химии СО АН СССР академиком Н. Н. Ворожцовым, с которым раньше познакомился в Риге во время его визита в Институт органического синтеза. Николай Николаевич сразу признал меня и, усадив рядом с собой, тут же в холле гостиницы неожиданно предложил возглавить Иркутский институт органической химии СО АН СССР (ИрИОХ) на том основании, что считает меня выдающимся учеником школы академика А. Е. Фаворского и признанным специалистом в области кремнеорганической химии. Он сообщил мне, что этот институт организовал и возглавил член–корреспондент АН СССР М. Ф. Шостаковский (в его лаборатории виниловых эфиров в Институте органической химии АН СССР я когда–то был аспирантом). Моим официальным руководителем тогда был академик А. Е. Фаворский, а Михаил Федорович, который был в те годы кандидатом химических наук, оказался моим микрошефом.

По словам Н. Н. Ворожцова, Иркутский обком КПСС потребовал освободить от должности директора ИрИОХ СО АН СССР М. Ф. Шостаковского по причинам, о которых я здесь не хочу рассказывать. Поблагодарив Николая Николаевича за лестное предложение, я попросил дать мне время подумать.

Зимой 1970 года в дверь моей рижской квартиры кто–то позвонил. Дверь открыла моя дочь. Вернувшись из прихожей, она шепнула, что меня требует какой–то мужик в распахнутом тулупе, в рубашке с расстегнутым воротом. Им оказался Николай Васильевич Комаров, которого я лично знал как прекрасного химика–кремнеорганика. Он сообщил мне, что академик Н. Н. Ворожцов просит меня срочно прилететь в Новосибирск. Я попросил директора моего института С. А. Гиллера командировать меня в Новосибирск. Он заподозрил что–то неладное и ответил мне отказом. Вопреки этому, я вылетел в Новосибирск, но уже нелегально, где Николай Николаевич официально предложил мне возглавить Иркутский институт органической химии СО АН СССР и подчеркнул, что это предложение согласовано с Председателем СО АН СССР академиком М. А. Лаврентьевым и ЦК КПСС. Я согласился занять столь высокий для меня пост, но попросил отложить мое назначение до лета 1970 года, чтобы успеть завершить все свои дела в Риге. Н. Н. Ворожцов согласился с моей просьбой и попросил меня на обратном пути в Ригу представиться М. А. Лаврентьеву в Москве, где он тогда находился. Я встретился с Михаилом Алексеевичем в его квартире на Ленинском проспекте. Он принял меня очень доброжелательно, расспросил обо всех моих делах и планах, удивился значку мастера спорта СССР на лацкане пиджака и пожелал больших успехов на новом поприще. На мой вопрос "Не слишком ли я молод для столь высокой должности?" (мне было тогда 48 лет), он ответил, что это самый оптимальный возраст для директора.

Впервые я прилетел в Иркутск в июне 1970 года в качестве оппонента на защите докторской диссертации Г. Г. Скворцовой. Вначале ИрИОХ произвел на меня очень хорошее впечатление: огромный четырехэтажный лабораторный корпус, двухэтажный административный корпус, трехэтажный вспомогательный лабораторный корпус, конференц–зал на 180 мест, оснащенный проекционным и кинооборудованием, специальное здание автоклавной, прекрасно оборудованные механические мастерские, электротехнический цех, отличная стеклодувная мастерская, фотокопировальная лаборатория, огромные складские помещения и т. д. Каждая лабораторная комната была оснащена прекрасной мебелью, мощной вытяжной и приточной вентиляцией.

Кабинет директора я впервые занял 1 августа 1970 года. Более пристальный осмотр института тогда меня огорчил: дощатые полы в том числе, в директорском кабинете, покрытые покоробленным линолеумом полы в коридорах, обрамленных встроенными деревянными шкафами, примитивное освещение и т. д. Все это было несравнимо с блестящим интерьером Института органического синтеза в Риге и многих зарубежных институтов, которые мне уже удалось посетить.

Своё знакомство с коллективом института я начал собеседованиями с заведующими лабораториями. С исследованиями института я был хорошо знаком и раньше по публикациям в научных журналах. При этом мое особое внимание привлекли высоконаучные и интересные статьи Б. А. Трофимова (с которым я даже переписывался), Ю. Л. Фролова, Н. В. Комарова, Р. Г. Мирскова, А. Н. Мирсковой, В. Б. Пухнаревич и Н. Н. Власовой. Со многими сотрудниками ИрИОХа я уже встречался на различных конференциях и симпозиумах, в том числе в Риге.

Беседы наедине с заведующими лабораториями и ведущими сотрудниками института произвели на меня противоречивое впечатление. Из них я понял, что некоторые руководители лабораторий не отвечают современному уровню химической науки. В то же время многие старшие научные сотрудники превосходили их по своей эрудиции, интеллекту, оригинальности и уровню собственных исследований. Этот диссонанс заставил меня освободить от должности нескольких заведующих лабораториями, заменив их молодыми, перспективными учеными – "аборигенами" Б. А. Трофимовым, Ю. Л. Фроловым, а в дальнейшем и "варягами" – В. А. Усовым, В. А. Лопыревым, А. А. Семеновым. Научный потенциал института также значительно усилили приглашенные в Иркутск мои рижские сотрудники В. А. Пестунович, В. П. Фешин. Вместе с ними из Риги переселились Я. С. и Е. О. Цетлины, А. Е. Пестунович. Из Ленинграда прибыли В. А. Лопырев, В. М. Дъяков, М. С. Сорокин. Влились в научный коллектив института и выпускники Ленинградского государственного университета В. И. Рахлин и Б. А. Шаинян. В 1973 году по просьбе академика Г. А. Разуваева я пригласил из Горького Н. С. Вязанкина, ставшего моим заместителем, а также его будущую жену О. А. Круглую. В том же году из Новосибирска прибыл В. А. Бабкин. В 1976 году из Кишинева был приглашен А. А. Семенов. При этом Н. С. Вязанкин, В. А. Пестунович и В. А. Бабкин возглавили специально созданные для них новые лаборатории. Все приглашенные иногородние ученые получили комфортабельные отдельные квартиры, причем совершенно бесплатно, как полагалось по тем временам.

Уже в 1974 году в журнале "Химия и жизнь" появилась статья под популярным в то время названием "Иркутская история", написанная журналистом, посетившим ИрИОХ. В завершавшем её кратком панегирике директору сообщалось, что "член–корреспондент АН СССР М. Г. Воронков сплотил коллектив: старожилов института и варягов – молодых талантливых химиков, которые приехали в Иркутск вслед за своим руководителем".

Моя лаборатория химии элементоорганических соединений была сформирована из сотрудников нескольких лабораторий и на первых порах насчитывала 60 человек. Этот большой коллектив позволил мне реализовать мои давние идеи и планы развития химии органических производных пентакоординированного кремния и германия (в особенности, силатранов) и биологически активных кремнеорганических соединений, а также гетеросилоксанов. Исследования в этих направлениях успешно, но медленно уже осуществлялись мною ещё в Риге и Ленинграде. Не осталось без внимания и мое давнее пристрастие к прикладному использованию кремнеорганических мономеров и полимеров. Я решил также развить и модернизировать проводившиеся ранее в ИрИОХ Н. В. Комаровым и О. Г. Ярошем исследования кремнеацетиленовых соединений. В результате были открыты новые классы макроциклических кремнеуглеводородов – полисилэтины (R₂SiCC)_n и полисилэтены (R₂SiCH=CH)_n.

В первые годы деятельности лаборатории были проведены обширные исследования, посвященные разработке новых методов синтеза и изучению строения, физических свойств, реакционной способности и биологической активности силатранов. При этом были получены многие карбофункциональные производные силатранов преимущественно ряда X(CH₂)_nSi(OCH₂CH₂)₃N (Х – функциональная группа). Также были синтезированы различные замещенные силатраны, содержащие атомы серы, селена и теллура, в том числе, со связью C–Si. Впервые было обнаружено, что 1–иодсилатран легко расщепляет связи C–H, C–O, C–S, C–Hg, Si–O и др., благодаря чему он оказался эффективным силатранирующим агентом. 1–Алкенил– и 1–алкадиенилсилатраны были с успехом вовлечены в реакцию Дильса–Альдера.

Двумя методами синтезированы ранее неизвестные 1–галогенгерматраны, а также впервые получен индивидуальный герматранол.

Для изучения стереоэлектронного строения силатранов были использованы практически все доступные в то время физико–химические методы исследования (мультиядерный ЯМР, ЯКР, ЭПР, ИК, КР, УФ, рентгеновская и флуоресцентная спектроскопия, масс–спектрометрия, диэлькометрия, рентгеновская дифракция, эффект Керра) и квантово–химические расчеты. Почти все эти методы были нами использованы для исследования силатранов впервые. Вместе с В. А. Пестуновичем и В. Ф. Сидоркиным была разработана теория гипервалентной (трехцентровой четырехэлектронной) связи NSi в силатранах.

При изучении биологической активности силатранов впервые была установлена их способность стимулировать биосинтез белков и нуклеиновых кислот, генезис и регенерацию соединительной, костной тканей, волос и шерсти животных. Они также оказались адаптогенами и иммуномодуляторами. Найдено, что некоторые силатраны эффективно повышают плодовитость и выживаемость потомства животных, рыб и полезных насекомых, улучшают яйценоскость кур, существенно увеличивают урожайность сельскохозяйственных растений и их устойчивость к неблагоприятным условиям внешней среды, что было многократно подтверждено полевыми и государственными испытаниями.

Были разработаны методы синтеза новых типов карбофункциональных кремнеорганических мономеров, отвечающих общей формуле X(CH₂)_nSi(OR)₃. Из созданных мономеров были получены оригинальные, эффективные полиорганилсилсесквиоксановые сорбенты, иониты и комплекситы, используемые для выделения, разделения и удаления из растворов драгоценных, редких, редкоземельных и токсичных металлов, некоторых анионов и органических веществ. На основе этих мономеров были разработаны сигаретные фильтры, извлекающие из табачного дыма канцерогенные и токсичные компоненты. Показана возможность модификации карбофункциональными кремнеорганическими мономерами текстильных, силикатных и других материалов, совершенно изменяющая их поверхностные свойства. Многие карбофункциональные кремнеорганические соединения проявили высокую специфическую биологическую активность, позволившую некоторым из них найти применение в сельском хозяйстве.

Ранее неизвестные С–меркурированные кремнеорганические мономеры оказались прекурсорами оригинальных биозащитных покрытий.

Мною была предложена теория формирования и деструкции силоксановых структур через промежуточное генерирование силанонов, образующихся при распаде геминальных каптодативных группировок Si(OR)X.

Широкое признание и распространение получила открытая нами возможность использования триметилиодсилана в органическом и элементоорганическом синтезе. Предшественником этого открытия явилась обнаруженная мною ещё в Ленинграде реакция расщепления триалкилиодсиланами группировок COC, SiOC и SiOSi. На основе расщепления группировки SiOC синтезирован новый класс кремнеорганических олигомеров и полимеров – линейных и циклических пер(триметилсилокси)силоксанов, изучены их структура, физические и химические свойства и возможность практического использования.

Всесторонне изучены реакции гидросилилирования, гидрогермилирования и гидростаннилирования различных непредельных (содержащих двойную или тройную связь) карбофункциональных органических и элементоорганических соединений. При этом были найдены новые катализаторы реакции гидросилилирования и изучен её механизм. Установлена природа старения известного катализатора Спайера.

Серия исследований была посвящена синтезу и превращениям производных 1,3–диокса–6–аза–2–силациклооктана (квазисилатрана), первые представители которого были синтезированы мною еще в 1958 году в Ленинграде.

Проведены систематические исследования многих кислород– и серосодержащих производных кремния, германия и олова. В результате был разработан новый способ образования связи MS (M = Si, Ge, Sn), позволяющий синтезировать ранее неизвестные органилвинилтиопроизводные элементов XIV группы.

Были изучены многие гомолитические реакции органических соединений кремния, германия и олова, в частности, реакция гомолитического присоединения полигалогеналканов к непредельным органическим соединениям кремния и олова.

Разработаны методы синтеза и исследованы свойства элементоорганических производных 2–этоксиакриловых систем. При этом установлено, что в продукте этоксимеркурирования содержится внутримолекулярная донорно–акцепторная связь между атомами ртути и кислорода образовавшейся ацетальной группировки.

Ответственными исполнителями всех этих исследований были В. П. Барышок, С. В. Басенко, Н. Н. Власова, В. М. Дъяков, Н. А. Кейко, А. С. Медведева, Р. Г. Мирсков, Ю. Н. Пожидаев, В. Б. Пухнаревич, В. И. Рахлин, М. С. Сорокин, О. М. Трофимова, Н. Ф. Чернов, О. Г. Ярош, раньше или позже ставшие докторами химических наук. Активными участниками вышеназванных исследований явились многие сотрудники лабораторий В. А. Пестуновича и Ю. Л. Фролова.

В 1974 году я передал многих своих сотрудников Н. С. Вязанкину в новую лабораторию металлоорганических соединений. В ней Николай Сергеевич в основном продолжил свои исследования в области синтеза и изучения реакционной способности би– и полиметаллоорганических соединений, которые ранее под руководством академика Г. А. Разуваева проводил в Горьком. В 1971 году эти исследования были удостоены Государственной премии СССР. В ИрИОХ было установлено, что реакции обмена радикалов с участием биметаллоорганических соединений могут широко применяться в металлоорганическом синтезе. Также были изучены методы генерирования –металлированных карбенов и их реакционная способность. Некоторые исследования этой лаборатории проводились при моем активном участии (металлоорганические производные серы, термостабильные соединение со связью Ti–Si и др.). В 1990 г., когда Н. С. Вязанкин ушел из жизни, его лабораторию пришлось расформировать. Судьба его ведущих сотрудников была неодинакова. Так, например, Д. А. Браво–Животовский переселился в Израиль, где стал ближайшим помощником известного ученого И. Апелоига – ректора Технологического университета (Хайфа); Д. В. Гендин возглавил кафедру химической технологии в Иркутском политехническом институте; О. А. Вязанкина перешла в лабораторию В. А. Лопырева. Некоторые сотрудники вернулись в мою лабораторию. Для А. С. Медведевой была создана лаборатория химии карбофункциональных соединений.

Особо радовал меня бурно расцветший талант молодого доктора химических наук Б. А. Трофимова, которому я передал лабораторию органического синтеза, переименованную в лабораторию "Непредельных гетероатомных соединений". Из неё как из рога изобилия посыпались новые реакции, оригинальные методы синтеза непредельных и гетероциклических соединений, нетривиальные теоретические представления, например, о прототропных и сигматропных перегруппировках непредельных гетероатомных соединений и механизмах реакций присоединения к содержащимся в них тройным и двойным связям, и практические разработки. Основными направлениями исследований Бориса Александровича явились органический синтез на базе ацетилена, химия ненасыщенных халькогенидов, гетероциклических и фосфорорганических соединений. Впервые в химии ацетилена и его производных были использованы суперосновные реагенты и катализаторы. В результате всех этих исследований были открыты многие новые реакции и методы, широко используемые теперь в тонком органическом синтезе, в том числе в производстве практически ценных продуктов. К наиболее впечатляющим достижениям лаборатории относятся: новые методы получения из ацетилена виниловых эфиров и ацетиленовых спиртов, в том числе пропаргилового (при обычном или умеренном давлении), непредельных сульфидов, селенидов и теллуридов, дигидротиофена, О–винилоксимов, пирролов, N–винил–, N–этинил и N–алленилазолов, иминодигидрофуранов, гидроксиацетиленовых кислот, винилоксиалленов, винилокси–1,3–бутадиенов, винилакриламидов и т. д. Открытой Б. А. Трофимовым реакции кетоксимов с ацетиленом, приводящей к пирролам и N–винилпирролам, было присвоено его имя. Особый интерес привлекают найденные в лаборатории реакции винилирования ацетиленом элементных серы, селена, теллура и фосфора.

Не могу здесь не отметить крайне интересующие меня исследования Б. А. Трофимова и Н. К. Гусаровой реакции красного фосфора в суперосновной среде с производными ацетилена, этилена, с органилгалогенидами и оксиранами, приводящие к триорганилфосфинам и триорганилфосфиноксидам самого различного строения, в особенности ранее неизвестным или труднодоступным.

В 1971 г. сотрудница лаборатории Б. А. Трофимова С. В. Амосова изучила реакцию гексагидрата сульфида натрия с ацетиленом, приведшую к образованию дивинилсульфида с высоким выходом. Введение этого мономера, ставшего легкодоступным, даже в небольших количествах в полимеры, ионообменные смолы, каучуки придавала им уникальные свойства.

В 1972 г. Постановлением ГКНТ СССР на развитие исследований в этом направлении было выделено 10 штатных единиц. Исследования образовавшейся таким путем группы С. В. Амосовой проводились под руководством Б. А. Трофимова вплоть до 1986 г. В 1986 г. С. В. Амосова (с 1976 г. – заместитель директора ИрИОХ) стала заведующей лабораторией хальгогенорганических соединений. Основным направлением ее деятельности явились генерация и активация хальгогенид–анионов в суперосновных и основно–восстановительных средах, межфазный катализ и изучение реакций нуклеофильного присоединения к халькогенам.

Эти исследования позволили открыть многие новые реакции ацетилена и его производных с халькогенами и органилхалькогенидами, приводящие к разнообразным непредельным халькогенорганическим соединениям (дивинилхалькогениды, алкилвинилхалькогениды, алкилэтинилтеллуриды, 1,2–ди(алкилтеллуро)ацетилены, непредельные халькогенсодержащие гетероциклические соединения, тиофен).

В 1983 году часть складских помещений института после оснащения пилотными установками и необходимым оборудованием была передана вновь организованной технологической лаборатории, которую возглавил В. К. Станкевич. Она была создана на средства, выпрошенные мною у вице–президента АН СССР академика Ю. А. Овчинникова на разработку технологии производства нового тогда эффективного пестицида текто. Эту задачу лаборатория с честью выполнила (при активном участии В. А. Лопырева и М. Г. Воронкова). В дальнейшем лаборатория интенсивно занялась разработкой технологии получения практически ценных соединений и материалов, синтезированных в институте. Появилась новая технология винилирования спиртов, гликолей и азолов ацетиленом при давлении, близком к атмосферному. Лаборатория начала производить в довольно большом объеме водно–закалочную среду, гемостатик феракрил, антисептик анавидин, пластификатор "ДИСЭД" и другие продукты, которые направлялись потребителям, разумеется, не бесплатно.

Исследования физико–химических лабораторий, руководимых В. А. Пестуновичем и Ю. Л. Фроловым, значительно повысили вклад теоретических исследований в научную продукцию института. В лаборатории структурной химии (В. А. Пестунович) успешно развивалась теория строения координационных и цвиттер–ионных соединений гипервалентного кремния. При этом широко использовались методы радиоспектроскопии, молекулярного дизайна и квантовой химии. Продолжились начатые ещё в Риге исследования стереоэлектронного строения силатранов методом ЯМР и конформационного анализа. При этом впервые в нашей стране был использован метод гетероядерного ИНДОР, а затем мультиядерного ЯМР высокого разрешения. Этим же методом были детально изучены многие другие соединения гипервалентного кремния, в том числе впервые синтезированные в ИрИОХ «драконоиды». Вместе с В. Ф. Сидоркиным была разработана теория трехцентровой гипревалентной связи в силатранах и других соединениях пента– и гексакоординированного кремния. Были проведены теоретические и экспериментальные исследования маршрута реакций замещения у тетраэдрического атома кремния. Не могу не подчеркнуть, что В. Ф. Сидоркин фактически является основоположником интенсивных квантово–химических исследований в ИрИОХ. Его талантливыми последователями оказались В. А. Шагун, В. К. Турчанинов, Г. К. Балахчи.

Методом ЯКР ³⁵Cl В. П. Фешин изучил электронное строение хлорсодержащих элементоорганических и органических соединений. При этом было исследовано взаимное влияние геминальных, вицинальных и более удаленных атомов Cl и проводимость разделяющих их фрагментов в разнообразных органических и элементоорганических молекулах. Особое внимание было уделено электронному строению геминальных группировок Cl–М–C–Cl, M = C, Si, Ge.

Методом ЭПР Т. И. Вакульская изучила природу парамагнетизма в полимерах с системой сопряженных связей, строение радикалов и ион–радикалов многих гетероароматических и элементоорганических соединений, кинетику различных радикальных реакций.

В лаборатории физико–органической химии (Ю. Л. Фролов) спектроскопическими и квантово–химическими методами изучались внутримолекулярные взаимодействия в азот–, кислород– и серосодержащих органических соединениях кремния, германия и олова и их склонность к образованию водородных связей, донорно–акцепторных комплексов и комплексов с переносом заряда. Наиболее интересные результаты были получены при изучении соединений тетраэдрического и гипервалентного кремния, преимущественно силатранов и «драконоидов». Особое внимание уделялось взаимосвязи между физико–химическими свойствами и строением ненасыщенных гетероатомных соединений. Также изучалось внутреннее вращение в молекулах дизамещенных ацетилена и специфика систем со слабозаторможенным внутренним вращением. Методом наносекундного лазерного фотолиза исследовался отрыв атома водорода от органических молекул. Определялись кислотно–основные свойства органических и элементоорганических соединений в неводных средах.

Обе физико–химические лаборатории в институте обычно называли сервисными. Они действительно оперативно обеспечивали весь институт спектрами исследуемых соединений. Тем не менее, сотрудники этих лабораторий одновременно проводили крайне интересные и полезные исследования стереоэлектронного строения и других физических свойств изучаемых соединений.

Сервисным обслуживанием всех химиков–синтетиков института занималась аналитическая лаборатория, возглавляемая В. И. Скоробогатовой, а в дальнейшем  Т. В. Кашик. Она была оснащена современными автоматическими микроанализаторами, определяющими в исследуемом образце содержание углерода, водорода и азота. Также использовались специфические методы определения содержания других элементов (Si, S, P, Hal и т. д.). Само существование института без этой лаборатории даже трудно себе представить.

По приезду в Иркутск я был представлен академику Сочава, Председателю Восточно–Сибирского филиала СО АН СССР и его заместителю доктору биологических наук А. Т. Платоновой. С ней у меня сложились очень хорошие отношения, и я пригласил её создать в нашем институте лабораторию исследований биологической активности химических соединений. Вновь созданной лаборатории я уделял особое внимание. Для неё был даже создан специальный виварий. Новая лаборатория позволила осуществить мою давнюю мечту – провести фундаментальные исследования биологической активности кремнеорганических соединений, в особенности, силатранов. Благодаря усилиям и энтузиазму её сотрудников получил путевку в жизнь ряд синтезированных в институте биологически активных веществ: мивал, мигуген, крезацин, феракрил, дибеглин, арилтио– и арилсульфонилуксусные кислоты и др. Были открыты ранозаживляющая и пилотропная активность силатранов, гемостатический эффект железной соли полиакриловой кислоты и т. д. Активная и плодотворная деятельность этой лаборатории значительно повысила интерес сотрудников института к синтезу биологически активных соединений.

Исследования биологически активных силатранов привели к созданию новой области химии кремния – биокремнеорганической химии, через много лет обобщенной в монографии М. Г. Воронкова и В. П. Барышка "Силатраны в медицине и сельском хозяйстве" (Новосибирск, 2005 г.).

Вскоре после моего появления в ИрИОХ, на общем собрании коллектива института, я провозгласил свое кредо: "Все наши научные исследования должны соответствовать мировому уровню и отвечать трем критериям: фундаментальность, оригинальность в сочетании с практической целенаправленностью. Никогда не надо подбирать крошки от чужого пирога". В соответствии с этим, основной целью исследовательской деятельности в первое десятилетие существования института явилась разработка препаративных методов синтеза новых потенциально полезных соединений и расширение их ассортимента. Я приложил все усилия, чтобы в ИрИОХ наряду с глубокими теоретическими исследованиями и поиском новых реакций и классов органических и элементоорганических соединений стали решаться задачи скорейшего практического освоения синтезированных веществ и превращение лабораторных методов в современные технологические процессы.

В 70–х годах стал бурно расти научный уровень сотрудников ИрИОХ. Если в 1965 году в институте было 6 кандидатов наук (все они были заведующими лабораториями), то уже к 1976 году их число перевалило за сотню. За сравнительно короткий период (1970–1986 г.г.) защитили докторские диссертации Б. А. Трофимов, Ю. Л. Фролов, В. Б. Пухнаревич, Р. Г. Мирсков, А. Н. Мирскова, С. В. Амосова, В. А. Усов, В. А. Лопырев, В. М. Дъяков, Н. А. Кейко, Э. Н. Дерягина, В. П. Фешин, А. И. Михалева, В. А. Пестунович, Н. Н. Власова, Н. К. Гусарова, что подтвердило правильность моей особой симпатии к ним и высокой оценки их возможностей.

В ИрИОХ началась интенсивная подготовка аспирантов по пяти специальностям: органическая химия, химия элементоорганических соединений, физическая химия, химия высокомолекулярных соединений, химия природных и физиологически активных веществ. Был создан Совет молодых ученых и начали регулярно проводиться конкурсы молодых ученых.

В 1971 году я возглавил Ученый Совет ИрИОХ, который регулярно и демократично обсуждал все проблемы института. В 1976 году при институте был создан специализированный Ученый Совет по защите кандидатских диссертаций в области химии элементоорганических соединений, а также природных и физиологически активных веществ, а я стал его Председателем. В 1984 году он трансформировался в Диссертационный совет по защите докторских диссертаций по специальностям "Органическая химия" и "Химия элементоорганических соединений", председателем которого я остаюсь до сих пор.

Внедрение ИрИОХ в международную науку я стремился осуществлять с самого начала своей деятельности. Этому способствовали мои тесные связи со многими зарубежными учеными, установленные ещё в Ленинграде и особенно в Риге. С 1971 года по моему приглашению, а впоследствии и по собственной инициативе ИрИОХ впервые посетили иностранные ученые, в том числе такие известные, как У. Ванагат, В. Нойман, А. Хаас, Р. Штаб, Э. Фогель, Р. Рот, П. Глейтер (ФРГ), М. Белама, М. Хантер, Д. Р. Беннет, Дж. Боггс, Р. Кэпл, Р. Карлсон, П. Э. Стотт, Р. и Т. Тедеши, Г. Гейтос (США), У. Стерлинг (Англия), Г. Юст (Канада), Жаклин Гидо (Франция), Дж. С. Нолтес, Л. Брандсмаа (Нидерланды), М. Кумада, Х. Сакураи, С. Оае, Р. Окамура, К. Итоо, Г. Фурукава, Нобуо Ишикава, Н. Ямазаки, Цурута, М. Кобаяши, Кагия (Япония), Мин Че Чон (Ю. Корея), Р Меротра, А. К. Гош (Индия), Гаттабени, П. Ф. Шпано, М. Р. Гаррату (Италия), Энрике Касассас–и–Симо, Мануэль фон Алтава (Испания), Дж. Мак Коннел (Ирландия), К. Рюльман, Х. Янке, Г. Энгельгарт, А. Чунке, Е. Поповский (ГДР), В. Макоша, М. Витановский, Я. Артц (Польша), В. Бажант, В. Хваловский, Я. Чермак, Г. Шрамл, И. Пола, Я. Вчелак, Р. Понес, М. Якубкова, В. Вайсарова (Чехословакия), И. Надь, Е. Хенче, И. Харгитаи, Д. Пайи (Венгрия), Н. Вайкулеску (Румыния), Э. Тодоров, Недков (Болгария), Се Гинг Лан, Сунь Ли Жуан, У. Чженань, Жу Дексинь, Сунь Шу Фань (КНР), Балдан, Д. Бадарч, Ширчин (Монголия) и многие другие. В моей лаборатории проводили экспериментальные исследования Т. Бартон (США), Л. Штайлинг (ФРГ), В. Улиг (ГДР), Я Вчелак (Чехословакия), Л. Прангова (Болгария), Б. Ширчин, Г. Долмаа, Б. Палам, Д. Монхообор, Г. Бурмаа, М. Туяа (Монголия). Все эти научные сотрудники Института химии АН МНР (Улан–Батор) по результатам своих исследований у нас защитили кандидатские диссертации, а Б. Ширчин – докторскую.

Уже в 70–е годы сотрудники института участвовали во многих международных симпозиумах и конференциях. В Венгрию, Польшу, Чехословакию выезжали целыми группами, а в капиталистические страны (Англия, Франция, Италия, Япония, США, Индия) – по 24 человека. Были заключены договоры о международном сотрудничестве и совместных исследованиях с научными институтами Академий наук ГДР, ЧССР, ПНР, МНР и вузами ПНР и НРБ. В соответствии с этими соглашениями происходил обмен ведущими учеными и двусторонние стажировки сотрудников. В результате появились многочисленные совместные публикации в советских и зарубежных журналах. Особенно мне запомнились исследования в области теоретической кремнеорганической химии, проводимые с привлечением новейших физических методов совместно с Институтом теоретических основ химических процессов ЧСАН (Прага), Институтом физической химии АН ГДР (Берлин). С Институтом органической химии ПАН (Варшава) выполнялись интересные исследования химии карбенов и ЯМР ¹⁵N. В содружестве с Институтом химии АН МНР начались продолжающиеся до настоящего времени исследования биологически активных кремнеорганических соединений, а также фармакологически активных веществ, выделяемых из эндемичных растений Монголии. Ряд сотрудников института уезжали на длительную стажировку в передовые институты ГДР, Польши, Чехословакии, Голландии, США.

По моей инициативе в институте были проведены несколько международных симпозиумов: Советско–Японский симпозиум по полимерам (1974 г.), два международных симпозиума по ЯМР тяжелых ядер, Советско–Индийский симпозиум по органической химии и ряд Всесоюзных симпозиумов, посвященных строению и реакционной способности кремнеорганических соединений, биологически активным соединениям кремния, германия и олова, водорастворимым полимерам и другим. Также проводились ежегодные совещания, семинары и школы, посвященные проблемам органической и элементоорганической химии, отвечающие основным направлениям научных исследований ИрИОХ. Они способствовали тесному общению научных сотрудников института с ведущими учеными страны. Особенно запомнился мне Всесоюзный симпозиум по элементоорганической химии, который проводился в Песчанке, на берегу Байкала, в жаркие июньские дни. Все доклады читались на песчаном пляже, где вся аудитория в плавках и купальных костюмах одновременно загорала, а докладчик в том же одеянии прохаживался у доски, повешенной на скале. Профессор Хидекель из Института химической физики АН СССР даже осмелился искупаться в ледяной воде Байкала, а после банкета его примеру последовали и некоторые другие участники.

Плодотворно развивалось тесное сотрудничество с учеными других городов СССР (Москва, Ленинград, Киев, Рига, Горький, Казань, Уфа, Саратов, Ярославль, Воронеж, Пермь, Новосибирск, Кемерово, Владивосток, Ялта, Тбилиси, Баку, Ташкент). Особо хочется отметить мои совместные исследования с Ю. И. Бауковым, М. М. Расуловым, Э. Я. Капланом, Р. Н. Платоновой (Москва), Ю. И. Худобиным, Н. К. Скворцовым (Ленинград). А. Н. Егорочкиным (Горький), Ю. И. Муриновым (Уфа), И. Ф. Ковалевым (Саратов), В. А. Ключниковым (Кемерово), В. А. Свидерским (Киев). В результате этих исследований мною вместе с А. А. Пащенко и другими украинскими учеными в 1981 была получена Государственная премия УССР. В 1991 году М. Г. Воронкову, Р. Г. Мирскову, В. И. Рахлину, С. В.Басенко и Е. Е. Гринбергу (Москва) была присуждена премия Совета Министров СССР. Государственной премии в 1997 году были удостоены М. Г. Воронков, В. А. Пестунович, Ю. Л. Фролов, В. Ф. Сидоркин и москвичи – Ю. Т. Стручков. Ю. И. Бауков и В. М. Дъяков. В 2003 году М. Г. Воронков, А. Н. Егорочкин (Нижний Новгород) и Е. А. Чернышев (Москва) были награждены премией А. Н. Несмеянова Российской Академии наук.

Особое внимание я уделил современному оформлению интерьера института: вход в ИрИОХ украсили обрамленные в металл стеклянные двери, вместо старого деревянного пола в вестибюле института появился красивый каменный, во всех коридорах экспериментального корпуса появились каменные полы, а деревянные шкафы сменились металлическими, модернизировалось освещение во всех помещениях института. На первом этаже открылся буфет. Приобрел современный вид и кабинет директора: в нем появились новая мебель, люстры, редкое по тем временам ковровое покрытие, селектор, кондиционер, холодильник, цветной телевизор.

Мне удалось создать в институте отдел пилотных установок, виварий, конструкторское бюро и построить ещё один небольшой лабораторный корпус. Лаборатории физико–органической химии и радиоспектроскопии, в дальнейшем структурной химии, обогатились новыми приборами и методами: гетероядерный ИНДОР, мультиядерной ЯМР, ЯКР, фотоэлектронный и раман– и рентгеновский спектрометры, хромато–масс–спектрометр и др. Начались широкие исследования методами квантовой химии.

За мою более чем 60–летнюю научную деятельность количество идей и замыслов в голове никогда не соответствовало возможностям их экспериментальной проверки и осуществления. Именно этот диссонанс заставлял меня щедро делиться своими идеями и сотрудничать с учеными многих городов России, Украины, Азербайджана, Узбекистана, Чехословакии, Польши, Венгрии, ГДР и т. д. Это также и побудило меня сменить мою прекрасную, но сравнительно небольшую лабораторию в Институте органического синтеза Латвийской Академии наук в Риге на огромный академический институт в далекой Сибири.

Разрабатывая тактику и стратегию деятельности института, я пропагандировал комплексные исследования на основе тесной взаимосвязи лабораторий и специалистов разного профиля. Это позволило повысить интенсивность, эффективность и качество научных исследований института. Сам я установил тесные контакты с лабораториями Г. Г. Скворцовой, А. Н. Мирсковой, В. З. Анненковой, В. А. Лопырева, В. А. Усова, В. А. Пестуновича, Ю. Л. Фролова и А. Т. Платоновой и щедро дарил им свои идеи. В результате были созданы и запатентованы препараты ацизол, асказол, гемостатик феракрил, водно–закалочная среда и т. д. В лаборатории В. А. Усова я создал группу Э. Н. Дерягиной, продолжившую разработку открытой ещё мной в Риге высокотемпературной реакции сероводорода с арилгалогенидами. С А. Н. Мирсковой и Ю. И. Крюковой (зав. лабораторией Усолье–Сибирского химфармкомбината) мы нашли новый класс биостимуляторов – триэтаноламмониевые соли арилгетероуксусных кислот. Вместе с В. А. Пестуновичем и В. Ф. Сидоркиным была фундаментально развита теория строения гипервалентного кремния. Вместе с Ю. Л. Фроловым был внесен фундаментальный вклад в физическую химию силатранов и «драконоидов». Обширные исследования электронного строения хлорсодержащих органических и элементоорганических соединений методом ЯКР ³⁵Cl я провел вместе с В. П. Фешиным. Тесное содружество с В. А. Лопыревым позволило нам внести ценный вклад в химию азотсодержащих гетероциклов, 1,1–диметилгидразина и полимеров специального назначения. С лабораторией А. Т. Платоновой были открыты пилотропная активность силатранов и стимулирование ими процессов регенерации соединительной и костной тканей.

Особое внимание в ИрИОХ начало уделяться комплексным исследованиям для промышленности, медицины, сельского и рыбного хозяйств. В 1971 году Президиум СО РАН поручил нашему институту усовершенствовать технологический процесс на Байкальском целлюлозном заводе, так как промстоки этого предприятия загрязняли озеро Байкал. Для расследования этой проблемы была назначена даже специальная комиссия, председателем которой был назначен академик Ласкорин, а я  его заместителем. Решить её практически было поручено В. А. Бабкину, который руководил тогда лабораторией прикладной фитохимии. Исследования в этом направлении проводились 8 лет. В дальнейшем эта лаборатория превратилась в лабораторию химии древесины и продолжала успешно заниматься столь актуальной для Сибири проблемой лесохимии. В 7080–е годы в ней были разработаны теоретически обоснованные способы выделения из древесины и коры лиственницы дигидрокверцетина, арабиногалактана, смолы, воска, антиоксидантного комплекса и пектина. При этом на основе дигидрокверцетина был создан фармакопейный препарат "Диквертин". В 1988 году по моей инициативе Президиум СО АН СССР постановил создать на основе этой лаборатории отдел химии древесины (с отдельным финансированием) для решения актуальных проблем целлюлозно–бумажной промышленности и разработки теоретических основ технологии новых лесохимических производств.

В 1972 году я создал при дирекции руководимую А. Н. Мирсковой группу хлорорганических соединений. В 1984 году она была преобразована в одноименную лабораторию. На базе дешевого промышленного хлорорганического сырья и отходов хлорорганических производств в ней разрабатывались методы получения оригинальных биологически активных соединений и открывались новые реакции. При моей консультации в ней были созданы и внедрены оригинальные реагенты, повышающие выход хлебопекарных дрожжей и ускоряющие процесс их производства (Ангарский, Иркутский, Ленинградский, Воронежский, Киришский, Полоцкий и Красноярский дрожжевые заводы), кормовых белковых препаратов (Бирюсинский, Зиминский, Тулунский гидролизные заводы), активаторы процесса получения пивоваренного солода (Воронежский пивоваренный завод), стимуляторы производства лимонной кислоты (Ленинградский институт пищевой промышленности), компоненты питательных микробиологических средств, в частности, используемых в диагностике менингита (институт им. Пастера, Ленинград).

ВНИИСинтезбелка (Москва) внедрил на всех действующих заводах белково–витаминных препаратов разработанные в лаборатории новые эффективные биостимуляторы, увеличивающие выход кормовых дрожжей и содержание в них белка. Увы, в настоящее время все эти заводы не работают, а оборудование Ангарского завода БВК варварски разрезано на металлолом, который продан в Китай.

За отличную работу Обком и Свердловский райком ВЛКСМ присвоил лаборатории звание "Комплексный творческий молодежный коллектив – КТМК".

В эти годы в Ленинграде в институте им. Пастера профессор Е. Я. Виноградов совместно со мной разрабатывал белково–ферментную кормовую добавку на основе слизистых (силикатных) бактерий, являющихся одной из разновидностей повсеместно распространенных безвредных для животных и человека почвенных микроорганизмов. Некоторые новые биостимуляторы, разработанные в лаборатории хлорорганических соединений, были испытаны Е. Я. Виноградовым и оказались чрезвычайно эффективными биостимуляторами, значительно ускоряющими образование и увеличивающими выход белка и витаминов в белково–ферментной кормовой добавке. В лабораторных условиях в кратчайшие сроки было наработано несколько сотен литров этой добавки на основе мясо–пентонной питательной среды, в которой культивировались слизистые бактерии. Испытания новой кормовой добавки были успешно проведены в ряде колхозов и совхозов, птицефабрик и звероферм Иркутской области. При этом резко увеличились привесы молодняка, яйценоскость кур. В некоторых хозяйствах удалось сохранить больных и умирающих телят, ягнят и поросят. Результаты испытаний были доложены на специальном расширенном заседании главных специалистов хозяйств и Облагропрома. Они оказались настолько многообещающими, что было принято решение просить институт разработать дешевую и удобную безотходную технологию получения кормовой добавки на основе биомассы слизистых бактерий, продуцируемой из отходов пищевой промышленности и сельского хозяйства. Одновременно начались производственные испытания биомассы во всех хозяйствах области.

Предполагалось, что после государственных испытаний и разрешения Госагропрома СССР и Минздрава СССР непосредственно колхозы, совхозы, птицефабрики и предприятия пищевой промышленности будут оснащены установками для производства биомассы слизистых силикатных бактерий. Все это горячо поддержали ведущие ученые научного центра – академики Н. А. Логачев, Л. В. Таусон, член–корреспондент Р. К. Саляев и др.

Идя в ногу со временем, выполняя поставленную КПСС задачу резкого подъема сельского хозяйства, Иркутский Облисполком и Горисполком приняли решение о строительстве для ИрИОХ лабораторно–экспериментального биотехнологического корпуса (БТК). В нем, кроме лабораторий, должна быть размещена и экспериментальная установка периодического действия для оптимизации технологии получения новой кормовой добавки – 12%–ного жидкого препарата биомассы слизистых бактерий.

Проектировщики из Облагропроекта, которые ранее проектировали порядком надоевшие им типовые коровники, овощехранилища и силосные башни, с огромным энтузиазмом взялись за новую и интересную для них работу. Они отказались от привычных железобетонных панелей и спроектировали здание с толстыми кирпичными стенами, высокими потолками и сейсмостойкостью в 8 баллов. В нем предусматривались мощная вентиляция, газ, сжатый воздух и перегретый пар. Необходимое согласование, проектирование и строительство корпуса продвинулись на удивление быстро.

Примечательно, что в эти годы все стройматериалы и оборудование распределялись по лимитам, и без специального разрешения свыше нельзя было приобрести любые строительные материалы, электрические провода, кабели, сантехнику и т. д. Несмотря на это, Агропром из своих лимитов выделил все необходимое для строительства и оснащения корпуса, а также предоставил своих строителей. Правда, все расходы на строительство взял на себя институт.

В 1989 г. состоялся торжественный переезд лаборатории хлорорганических соединений в новый корпус. Готовилось конструирование и установка технологического оборудования. Лабораторные помещения "биотехнологического" корпуса начали активно эксплуатироваться химиками лаборатории хлорорганических соединений, а помещение для размещения установки до 1993 года использовалось как склад.

Существовавшую до меня лабораторию синтеза полимеров, руководимую Ю. Г. Кряжевым, в 1973 году я передал В. А. Лопыреву. Через несколько лет она была переименована в лабораторию органического синтеза. В результате эффективной деятельности этой лаборатории на основе 1–винил–1,2,4–триазола получены водорастворимые и водонабухающие полимеры и сополимеры медико–биологического назначения, отличающиеся повышенной гидрофильностью, механической прочностью и стабильностью размеров для мягких контактных глазных линз с высоким коэффициентом преломления; флокулянты для обработки виноматериалов и соков; интерполимерные комплексы.

Были разработаны лекарственные препараты пролонгированного действия (комплексы нитазола и метронидазола с поливинилпирролидоном), проявляющие анальгетическую, противовоспалительную, ранозаживляющую и антимикробную активность. Также был создан перспективный класс антисептиков – соли полигексаметиленгуанидиния (в частности, выпускаемый лабораторией В. К. Станкевича анавидин).

Был усовершенствован способ получения солей 3–(2^’,2^’,2^’–триметилгидразиний)пропионата (в том числе, аналог милдроната – сибусол), обладающих широким спектром фармацевтической активности.

На основе полимеров и сополимеров акриламида созданы композиции, снижающие гидродинамическое сопротивление, необходимые для тушения пожаров, особенно лесных.

Разработаны оригинальные методы утилизации высокотоксичного ракетного топлива – несимметричного диметилгидразина (гептила) и пути нейтрализации его проливов на грунт.

В 1989 году В. А. Лопырев освободил должность заведующего лабораторией cинтеза полимеров и возглавил новую лабораторию органического синтеза. Основу лаборатории составили ближайшие его сотрудники лаборатории cинтеза полимеров. Руководителем оставшейся части лаборатории cинтеза полимеров, сохранившей свое прежнее название, стал А. К. Халиуллин. Эта лаборатория продолжала изучать процессы радикальной сополимеризации винильных производных азотсодержащих гетероциклических соединений с винилхлоридом и другими крупнотоннажными мономерами.

При этом было установлено, что нежелательный процесс дегидрохлорирования полученных сополимеров на основе винилхлорида связан с содержанием и строением гетероциклического сополимера. Присутствующие в макромолекулярной цепи высокоосновные атомы азота полностью улавливали отщепляющийся хлороводород, что тормозило автокаталитическую реакцию дегидрохлорирования. Совместно с членом–корреспондентом РАН А. Б. Зезиным исследовались интерполимерные реакции в водных средах. Это позволило разработать методы флокуляционной очистки сточных вод сульфатного целлюлозно–бумажного производства.

До судьбоносного для меня 1970 года в ИрИОХ существовало две лаборатории макромолекулярных соединений – уже упомянутая выше лаборатория Ю. Г. Кряжева и лаборатория полимеризационных процессов, руководимая В. З. Анненковой. При первой встрече с Владиславой Захаровной меня поразили ее напористость, энтузиазм, убежденность в правильности своих мнений и умение афишировать свои достижения. Она сразу заявила, что хочет работать под моим покровительством. Это сохранилось на долгие годы ее деятельности. Владислава Захаровна, эта бойкая женщина, один, два раза в неделю бесцеремонно вторгалась в мой кабинет и долго обсуждала со мной текущие проблемы своей лаборатории да и вообще все, что творилось в институте.

Уже в 70–е годы в ее лаборатории были созданы новые биологически активные акриловые полимеры, обладающие гемостатическим, а также заметным бактерицидным, антикоагулянтным, анестезирующим действием. Одним из этих полимеров оказался хорошо известный и широко применяемый теперь совершенно оригинальный гемостатик "Феракрил" – родоначальник нового поколения гемостатических средств с широким спектром фармакологического действия, в дальнейшем синтезированных в институте.

Дорогу в жизнь этому препарату открыла лаборатория А. Т. Платоновой, в которой был обнаружен его гемостатический эффект. Примечательно, что первые клинические испытания феракрила были проведены в лабораториях института. Испытывавшие его сотрудники наглядно убедились, что он хорошо заживляет порезы, раны, а также помогает при ожогах.

Дальнейшие клинические испытания этого препарата проведены во многих медицинских учреждениях страны (в том числе в военном госпитале, где лечились раненые участники войны в Афганистане) и за рубежом.

Феракрил защищен авторским свидетельством и запатентован в США и во Франции. Он стал успешно использоваться при хирургических операциях практически на всех органах. Промышленное производство феракрила было организовано на Усольском химфармкомбинате (а затем на других предприятиях страны), который без ведома института продал технологию его получения индийской фирме. Теперь эта фирма распространяет наш "Феракрил" по всему миру под названием "Гелюклог".

Из других достижений лаборатории, также выполненных под моим руководством, можно назвать реакцию полимеризации тиофена, катализируемой MoCl₅, WCl₆.

Мне до сих пор обидно, что после чуть ли не двухлетней перепалки с недоброжелательным рецензентом нашей авторской заявки на это изобретение появилась японская статья, сообщавшая о применении пентахлорида молибдена для полимеризации тиофена.

Были созданы и новые полимеры, построенные из чередующихся ароматических или гетероароматических колец, разделенных атомами серы. Они обладали высокой термостойкостью, термопластичностью и уникальными оптическими свойствами.

На основе полиакриловой кислоты в лаборатории была создана водно–полимерная среда для закалки стали и смазочно–охлаждающая жидкость, необходимая при обработке металлов резанием. Эти разработки с успехом использовались на многих металлообрабатывающих предприятиях страны (пионером был Кировский завод в Ленинграде). Опытно–промышленное производство закалочной среды было осуществлено в ИрИОХ, для чего было оборудовано специальное помещение. Новая закалочная среда произвела революцию в термической обработке металлов. Она позволила устранить ранее применявшиеся для закалки дорогие нефтяные масла, быстро выходившие из строя в результате битумизации, выгорания и испарения, что ужасно загрязняло термические цеха. Запросы на эту продукцию поступали от потребителей из многих районов СССР и всегда удовлетворялись.

В 1975 году для А. А. Семенова была создана лаборатория природных соединений. Её фундаментальные исследования лекарственных растений Восточной Сибири и Монголии привели к созданию оригинальных фармацевтических средств для лечения таких трудноизлечимых болезней, как рак, гепатиты, псориаз, заболевания щитовидной железы и др.

Уже в середине 70–х годов ИрИОХ проводил совместные исследования и осуществлял технологические разработки с многочисленными предприятиями, отраслевыми и академическими институтами, высшими учебными заведениями, медицинскими, сельскохозяйственными и другими организациями страны, с которыми было заключено более 150 договоров о творческом сотрудничестве. Особо тесные связи установились с Усолье–Сибирскими предприятиями (Химпром, Химфармкомбинат) и Ангарским заводом нефтеоргсинтеза. Также проводились совместные исследования с академическими институтами и университетами ГДР, ЧССР, ПНР, НРБ, МНР, США и ФРГ.

Я всячески поощрял фундаментальные исследования, завершавшиеся практическим применением полученных результатов, защищенными авторскими свидетельствами на изобретение. Благодаря этому особое внимание в ИрИОХ стало уделяться изобретательской работе. Ежегодно институт получал 30–40 авторских свидетельств. К 1980 году их уже насчитывалось более 600. Институтом впервые были получены многие зарубежные патенты. По количеству изобретений ИрИОХ занимал одно из первых мест среди научных учреждений СО АН СССР. Изобретательская деятельность ИрИОХ многократно отмечалась I и II премиями областного Совета ВОИР. В 1973 и 1975 годах Центральным Советом ВОИР институту присужден вымпел "Лучшему творческому коллективу". Начиная с 1972 года, наиболее актуальные практические достижения института экспонировались на Выставке достижений народного хозяйства СССР. Практически все они были удостоены медалей ВДНХ. В частности, в 19721989 г.г. мною с сотрудниками было получено 10 медалей ВДНХ, две из них (1974, 1976 г.г.) были присвоены за практическое применение силатранов.

В лаборатории Г. Г. Скворцовой был разработан оригинальный консервант полициклин, позволявший сохранить выловленную рыбу в охлажденной морской воде в течение 23 недель. Этого срока было достаточно, чтобы доставить улов из южной Атлантики через экватор во Владивосток. Испытания этого препарата с успехом прошли на рыболовном траулере в водах Атлантики с участием сотрудников института. Также было создано антистрессорное снотворное для рыб, дающее возможность перевозить живую рыбу в сонном состоянии на далекие расстояния.

Были проведены фундаментальные исследования, ставшие основой технологии производства новых лекарственных препаратов, кремнеорганических биостимуляторов и синтетических фитогормонов, повышающих продуктивность животных, птиц, рыб, полезных насекомых и культурных растений. Налажено опытно–промышленное производство биостимуляторов, лекарственных средств и реагентов: мивал, крезацин, феракрил (Усолье–Сибирский химфармкомбинат); мигуген, онкосорб, триметилиодсилан (Ангарский завод химреактивов).

Прикладные разработки института для актуальных нужд промышленности были не только удостоены премией Совета Министров, но и почетными грамотами министров оборонной, химической, радио– и электронной промышленности, а также министерства по производству минеральных удобрений. Этими министерствами в ИрИОХ были созданы и финансировались три отраслевые лаборатории.

В межотраслевой лаборатории элементоорганических материалов для микроэлектроники, руководимой Р. Г. Мирсковым, были разработаны методы получения кремнийэлементоорганических соединений высокой чистоты для новейшей в то время технологии плазмохимического осаждения тонких функциональных слоев в производстве больших и сверхбольших интегральных микросхем (БИС и СБИС ). В ней также были созданы новые травители для процессов плазмохимического травления тонких поверхностных слоев различных материалов, электронорезисты для вакуумных процессов сухой электронной литографии, новые литографические растворители, адгезивы, кремнеорганические полиимиды и др. Лаборатория проводила исследования и внедрение в практику новых материалов совместно более чем с 40 организациями и предприятиями Минэлектронпрома, Минрадиопрома, Министерства средств связи и другими министерствами и ведомствами СССР.

Впервые была разработана и внедрена серия дешевых, нетоксичных, пожаро–взрывобезопасных кремнийэлементоорганических прекурсоров, заменяющих ранее используемые в промышленности высокотоксичные, взрывоопасные и воспламеняющиеся на воздухе силан, диборан и фосфин. Только в 19891990 г.г. внедрение этих реагентов, синтезируемых в лаборатории, принесло предприятиям Минэлектронпрома 13 миллионов рублей прибыли.

В 1990 году результаты этой работы, обобщенные в виде развернутого доклада под названием "Кремнийэлементоорганические реагенты высокой чистоты для микроэлектроники и конструкционной керамики", при поддержке Президиума СО РАН и Минэлектронпрома получили Премию Совета Министров СССР.

В лаборатории компонентов композиционных материалов (руководитель Н. А. Недоля), было создано новое поколение специализированных химических продуктов высокой чистоты (связующие, активные разбавители, реагирующие пластификаторы, флексилибизаторы, отвердители, сурфоктанты и другие компоненты). Они стали вводиться в полимерные, композиционные и конструкционные изделия функционального назначения – клеи, компаунды, герметики, лаки, органопластики и другие материалы для радио–, микро–, крио–, акусто–, оптоэлектроники, электро– и вычислительной техники; модификаторы синтетических каучуков и резин на их основе (для нефтехимической и резинотехнической промышленностей); стабилизаторы хлорсодержащих полимеров и композиций (для химической и легкой промышленностей); флотационные реагенты (для горно–обогатительной промышленности) и др.

Возглавляемая Э. Н. Дерягиной лаборатория средств химизации сельского хозяйства разрабатывала на основе тиофена и ацетилена новые эффективные пестициды. Для этого даже была сконструирована и функционировала в Кемерове опытно–промышленная установка для производства тиофена из ацетилена и полисульфидного масла, образующегося при обессеривании нефти и нефтепродуктов.

Каждое лето сотрудники института выезжали в дальние экспедиции на озеро Иссык–куль и в Феодосию для испытаний разработок института для Военно–Морского флота. За эти исследования М. Г. Воронков и В. А. Лопырев были награждены медалями "300 лет Российскому флоту". Экспедиции также направлялись в Монголию и Прибайкалье для поиска и сбора эндемичных лекарственных растений.

В 1981 году Иркутский Обком КПСС создал межотраслевое научно–производственное объединение "Химия", в которое входили научно–исследовательские институты Иркутской области, опытно–конструкторские бюро и промышленные предприятия химического профиля области для ускорения внедрения научных разработок в практику. Я был назначен его генеральным директором, а ИрИОХ – координатором всех промышленных разработок и прикладных научных исследований. Регулярные заседания руководящих представителей всех организаций, входящих в состав "Химии", проводились в нашем институте. В результате деятельности НПО был решен ряд важных проблем. В ИрИОХ была создана опытно–промышленная установка, производящая оригинальный энтеросорбент "Полифепан", разработана промышленная технология получения модифицированного крезацином карбамида и проведены его расширенные полевые испытания, для нужд сельского хозяйства организовано опытное производство светоразрушаемой полиэтиленовой пленки, содержащей разработанный в институте фотосенсибилизатор ферразол, организован крупномасштабный выпуск водно–полимерной закалочной среды и смазочно–охлаждающей жидкости и на их основе внедрена новая технология обработки металла на многих предприятиях страны, разработана технология извлечения из древесины лиственницы сибирской антиоксиданта – дигидрокверцетина и растворимого пищевого волокна (иммуномодулятора) – арабиногалактана. На Ангарском заводе химреактивов было налажено производство кремнеорганического биостимулятора мигуген, выпущена серия разработанных в ИрИОХ кремнийэлементоорганических соединений, необходимых для производства микроэлектронных схем.

В 1987 г. я был назначен Председателем Научного Совета по проблеме "Химия и технология органических соединений серы ГКНТ СССР (в дальнейшем – Министерство науки СССР)". Это значительно способствовало дальнейшему бурному развитию химии сероорганических соединений в нашем институте и установлению тесных контактов со всеми советскими специалистами в этой области. В течение ряда лет в институте регулярно проводились заседания секции синтетической и теоретической химии органических соединений серы этого Научного Совета. Химии органических соединений серы были посвящены Всесоюзные семинары, организованные институтом в 1972 и 1975 гг.

Наше лидерство в области сероорганических соединений стало общепризнанным, и Отделение химических наук АН СССР назначило ИрИОХ головным среди химических институтов АН СССР, проводящих исследования в области органических соединений серы.

Я особенно старался, чтобы сотрудники института постоянно знакомились с вновь поступающей научной информацией в реферативном журнале Химия, в Сhemical Аbstracts, Current Contents и доступных в Иркутске периодических отечественных и зарубежных химических журналах. Пользуясь моими давно установившимися связями с зарубежными коллегами и институтами, а также членством в редколлегиях нескольких зарубежных журналов, мне удалось обеспечить бесплатное поступление в библиотеку института Current Contents и более десятка химических журналов, издаваемых в США, Японии, Франции, ГДР, Чехословакии, Польше, Венгрии и Югославии. Сам я, по обыкновению, постоянно знакомился с текущей новейшей научной информацией, и все статьи, касающиеся хорошо знакомой мне деятельности почти всех лабораторий института, ксерокопировал и складывал в папку, всегда лежавшую на письменном столе в моем кабинете. Приходящие ко мне на прием заведующие лабораториями сразу же бросались к этой папке и извлекали из неё оттиски актуальных для них публикаций, на которых карандашом были написаны их фамилии. Кроме того, для института были приобретены библиотеки скончавшихся члена–корреспондента АН СССР А. П. Терентьева и профессора А. М. Сладкова, c которыми я раньше был хорошо знаком.

В 7080 г.г. молодой, веселый, дружный коллектив ИрИОХ жил полноценной жизнью. В стенах института отмечались все праздничные дни: Новый год, День Советской Армии, Международный Женский день, Международный день трудящихся, День химика, Годовщина Октябрьской Революции. 1 мая и 7 ноября почти все сотрудники под красными знаменами и с транспарантами выходил на демонстрацию. В обычно холодные первомайские и в морозные ноябрьские дни большинство мужчин приходили с портфелями, но не для того, чтобы показать свою ученость. Портфели содержали не рукописи научных статей и диссертаций, а банальную бутылку водки и соответствующую закуску. Все это уничтожалось на неблизком пути к трибуне на площади Кирова.

Особенно веселой и интересной были встречи Нового года: в актовом зале проводился капустник, на котором ряженые сотрудники разыгрывали мелкие сценки, дружески критикующие те или иные события в жизни ИрИОХ. Он завершался оживленным застольем в каждой лаборатории. Их коллективы соревновались в своем кулинарном мастерстве. Объявлялся общеинститутский конкурс на лучший салат и торт. Все это перемежалось бурным весельем и танцами вокруг елки под музыку джаз–оркестра.

В один прекрасный день 8 Марта сотрудники моей лаборатории написали кулинарную книгу (тираж 1 экз.), в которой собрали рецепты приготовления любимых блюд. Она свидетельствовала, что наши химики были виртуозами не только в лаборатории, но и на кухне. Популярность этого издания в институте была настолько велика, что через несколько дней после выхода в свет и вывешивания на доске объявлений лаборатории она исчезла.

Из сотрудников института сформировалась дружная компания, которая довольно часто отмечала в той или другой квартире дни рождения, другие торжественные события или даже просто встречалась повеселиться. В День химика весь институт выезжал в дом отдыха на берегу Ангары или веселился на теплоходе, курсирующем по Ангаре.

В трудные мгновения моей деятельности меня всегда выручало чувство юмора. Именно оно помогло мне вместе с моим коллегой А. Ю. Рулёвым написать книгу "О химии с улыбкой или основы пегниохимии", изданную в Санкт–Петербургском отделении издательства "Наука" и уже ставшую библиографической редкостью.

Немало примечательных курьезов было и в жизни института. Расскажу только о двух из них. Когда первый Президент М. С. Горбачев затеял всесоюзную компанию по борьбе с пьянством, в ИрИОХ было создано общество трезвости, от участия в котором я постарался увильнуть. Однако по указанию Обкома КПСС мне пришлось издать приказ, категорически запрещающий распитие спиртных напитков в здании института. Вскоре после этого приказа ИрИОХ посетил атташе по науке французского посольства. Как известно, почетных гостей принято встречать с кофе и коньяком. Но как нарушить суровый приказ? Раздумывая над этой проблемой, я решил проконсультироваться по телефону с заведующим отделом науки Обкома КПСС. На мой вопрос, как поступить в этой ситуации, после долгой паузы он растерянно сказал: "Подождите несколько минут, я посоветуюсь с Секретарем Обкома по идеологии и Вам позвоню". Ответ был таков: "Наливайте коньяк в две маленькие рюмки только ему и себе, чокайтесь, но сами не пейте". Так я и поступил, но когда я увидел в окно, что атташе сел в машину, все же свою рюмку выпил.

Другой инцидент был менее веселым и мог даже иметь очень неприятные последствия. Мы с В. А. Лопыревым разрабатывали технологию получения нового кардиопротекторного лекарственного препарата. Для этого требовался несимметричный диметилгидразин. Однако в то время это соединение и даже его маскировочное название гептил были строго засекречены, так как оно использовалось как жидкое ракетное топливо. По некоторым своим соображениям, я послал надлежащим образом на Ангарский завод нефтеоргсинтеза письмо с грифом "Совершенно секретно", в котором просил выделить институту для научных исследований 1 кг диметилгидразина. Не прошло и двух дней, как меня вызвали в КГБ и стали с пристрастием допрашивать, откуда я узнал, что в Ангарске производится гептил. Недолго думая, я рассказал, как Д. И. Менделеев выяснил состав бездымного пороха, который в то время начал производиться во Франции. Его пытливый ум установил это из информации о сырье, которое тоннами поставлялось на этот завод. "Но Вы–то какое отношение имеете к этому", – грозно спросили меня.  "А я узнал о производстве гептила в Ангарске по запаху диметиламина (основной полупродукт в производстве диметилгидразина), который порой приносит в Академгородок ветер со стороны Ангарска".

В 1975 году Председатель Объединенного Ученого Совета по химическим наукам СО АН СССР академик Г. К. Боресков пригласил меня в свой коттедж, чтобы в неофициальной обстановке узнать о моей деятельности и делах ИрИОХ. Когда я ему обо всем подробно сообщил, он остался очень доволен. Однако при прощании он мне сказал: "Все говорят, что Вы очень добрый директор". В связи с этим он напомнил мне некий исторический факт. Наполеон сделал своего племянника королем Нидерландов. Вскоре тот написал ему, что хорошо управляет государством, и все говорят, что он добрый король. Наполеон ответил кратко: "Добрый король – это не король!". Однако я пропустил эти слова мимо ушей и остался верным своим принципам: демократичность, доброжелательность, товарищеское, а порою дружеское отношение ко всем коллегам независимо от их ранга. И в дальнейшем в моей приемной толпилась масса посетителей, и часто без доклада по несколько человек входили в мой кабинет. Мне, как Юлию Цезарю, приходилось беседовать одновременно со всеми сразу по нескольким вопросам.

Конец XX столетия оказался для Российской науки трагическим. Резко ухудшилось её финансовое обеспечение, ставшее затем катастрофическим. Стали нищенскими зарплаты сотрудников академических институтов. Многие отраслевые институты почти полностью деградировали. Все это в полной мере коснулось и нашего института. Снизились темп и продуктивность научных исследований. Резко ухудшились условия жизни научных сотрудников и возможности их тесного общения с иногородними и зарубежными коллегами. Сложившаяся тяжелая ситуация заставила покинуть ИрИОХ многих талантливых и перспективных ученых. За границу уехали 7 бывших сотрудников института, доктора химических наук И. Д. Калихман, Д. А. Браво–Животовский, М. В. Сигалов, Е. С. Домнина, В. Ю. Введенский, И. С. Тулохонова, В. Б. Казимировская, Э. Н. Дерягина. В вузы на профессорские должности ушли Н. А. Корчевин, Д. В. Гендин, А. А. Семенов, Ю. Е. Сапожников, Л. И. Копылова, Е. В. Бахарева, В. П. Барышок, С. Г. Середкина, В. К. Турчанинов. Бизнесменами стали В. Ю. Витковский, С. В. Ерощенко, Н. К. Нефедов.

Порою мной даже овладевало отчаяние. Крик моей души я выразил в ряде газетных статей: "Ученые тоже плачут", "Так хочется надеяться", "Под гнетом криминала" ("Наука в Сибири", 1992, 1993, 1995), "Заложники больших расстояний" ("Поиск", 1993), "Ведаем ли, что творим" ("Восточно–Сибирская правда", 1996). Впрочем, никакого влияния на власть предержащих они не оказали, хотя реакция на эти публикации научной общественности, судя по полученным мною многочисленным письмам, была очень бурной.

Я оставил пост директора ИрИОХ в нелегком 1994 году, отдав ему почти четверть века своей жизни. При этом я вздохнул с облегчением, так как сбросил с плеч тяжелую ношу. Теперь же я только радуюсь, что сменивший меня на директорском посту академик Б. А. Трофимов не только смог сохранить ИрИОХ, ставший Институтом химии им. А. Е. Фаворского, но и оставить его в числе передовых химических академических институтов. В условиях резкого сокращения финансирования института, его численности он сохранил и даже улучшил работоспособность коллектива, особенно кадров высшей квалификации, в основном заметно постаревших.

В 1990 г., когда меня избрали действительным членом АН СССР, мой большой друг академик В. И. Гольданский сказал мне: "Мишка, я задумался о твоем непростом жизненном пути и переиначил для тебя стихи Некрасова – "Ему судьба готовила путь славный, имя громкое известного ученого, Сибирь и слепоту". Если бы я услышал это пророчество в 50–х годах прошлого века, то бы впал в отчаянье. Однако теперь я считаю себя самым счастливым человеком!