Александр николаевич гвоздев очерки по стилистике русского языка
| Вид материала | Реферат |
- План мероприятий в Нефтеюганском районе по проведению Года русского языка I. Организация, 53.22kb.
- Методические рекомендации по использованию рабочей тетради по стилистике русского языка, 1322.05kb.
- Формирование коммуникативной компетентности студентов-переводчиков на занятиях по стилистике, 322.08kb.
- Библиотека филолога и. Р. Гальперин очерки по стилистике английского языка, 6420.74kb.
- Библиотека филолога и. Р. Гальперин очерки по стилистике английского языка, 6400.27kb.
- Примерные темы курсовых работ по стилистике русского языка, 28.41kb.
- Бюллетень новых поступлений за декабрь, 678.42kb.
- Упражнения по стилистике русского языка, 4138.99kb.
- Вопросы государственного итогового экзамена по русскому языку и методике преподавания, 78.49kb.
- Отражение особенностей родного языка в преподавании русского языка, 57.93kb.
ОБ ИНОЯЗЫЧНЫХ СЛОВАХ, АРХАИЗМАХ, СЛАВЯНИЗМАХ, НЕОЛОГИЗМАХ
§ 94. Нередко в учебниках по теории литературы в качестве пластов словарного состава, имеющих особые стилистические функции, выделяются заимствованные иноязычные слова (варваризмы), архаизмы, славянизмы, неологизмы, но все эти разряды лексики выделяются по иным, не стилистическим основаниям, в стилистическом отношении они не однородны. Поэтому в сделанном выше обзоре стилистических пластов лексики эти разряды не фигурировали, но в разных группах приводились примеры, относящиеся к этим разрядам. Поэтому следует остановиться на этих разрядах и, с одной стороны, показать принадлежность входящих в них слов к различным стилистическим группам, с другой — отметить имеющееся своеобразие их стилистического использования; кроме того, следует иметь в виду, что стилистический подход требует несколько иного их понимания, чем это принято обычно.
ИНОЯЗЫЧНАЯ ЛЕКСИКА
§ 95. Иноязычные, иначе иностранные, слова выделяются по их происхождению и противополагаются исконно русским словам. Отдельные их группы используются по-разному, в зависимости от той области, к которой относятся обозначаемые ими понятия, от того, насколько прочно они вошли в русский язык, и имеются ли для них русские синонимы.
§ 96. 1) Наиболее обширную и важную группу заимствований представляют научные и технические термины, многие из которых относятся к интернациональному фонду словарного состава. Одни из них известны широким массам и употребляются в газетах и журналах, проникая даже в художественную литературу; среди них есть термины, относящиеся к целому кругу дисциплин и к отдельным специальностям: анализ, атом, атмосфера, базис, бойкот, гидролог, гипотеза, континент, муссоны, норматив, рефлекс, ориентир, орфоэпия, планетарий, радиотехника, софизм. Другие термины, получившие меньшую известность, употребляются в научной и технической литературе для специалистов: азойская эра (древнейшая геологическая эра), брахицефалия (короткоголовость), геосинклиналь (подвижные участки земной коры), динамоскоп (прибор, регистрирующий движения человека), изоанемоны (линии, соединяющие на карте точки с одинаковой скоростью ветра), карболой (сверхтвердый сплав), конъюнктивит (воспаление соединительной оболочки глаза), милливольт (тысячная доля вольта), паралогизм (логическая ошибка), романистика (наука о романских языках). Характеристику терминологии и другие примеры терминов см. в § 48.
В ряде случаев при замене таких терминов русскими и церковнославянскими синонимами теряется или ослабляется их терминологическое значение, связь с научным и официальным стилем: анализаторы — органы чувств, гибриды — помесь, дезорганизация — расстройство, импорт — ввоз, коммюнике — сообщение, купе — отделение, окулист — глазник, паритет — равенство, прогрессивный — передовой, эволюция — развитие, экспорт — вывоз.
§ 97. 2) Значительные группы иноязычных слов имеют соответствующие им русские синонимы, причем заимствованные слова по сравнению с русскими обычно имеют более книжный характер, а также знакомы более узкому кругу читателей, например:
акцентировать — подчеркивать, выделять
аналогичный — сходный, подобный
варьировать — изменяться, колебаться в известных пределах
вульгарный — грубый, упрощенный, пошлый
дезинформировать — вводить в заблуждение, давать ложные сведения
декорировать — украшать
идеальный — совершенный, образцовый
интенсивный — напряженный, усиленный
инертный — бездеятельный, косный, вялый
инфекционный — заразный
мемуары — воспоминания
персонаж — действующее лицо
проблема — вопрос
реконструкция — восстановление
скрупулезный — тщательный (часто в мелочах)
эксцентричный — странный, чудак, с причудами
эластичный — упругий, гибкий
§ 98. 3) Значительное количество заимствованных слов, прочно вошедших в русский язык и служащих основными наименованиями общеизвестных предметов, явлений, целиком сомкнулось с русскими словами и вошло в состав общеупотребительных, стилистически нейтральных слов, например: амбар, арбуз, аршин, базар, башмак, винт, грамота, карман, картина, корабль, кровать, кукла, лампа, лиловый, портрет, розовый, стул, тарелка, тетрадь, шапка, школа. (Об общеупотребительных словах см. § 45.)
§ 99. 4) Ограниченное употребление имеют слова, характеризующие быт разных народов, о которых сообщалось в § 52. Еще примеры: сандвич (Англия), франк, сантим, сидр (Франция), брамин, сагиб (Индия), пирога, вигвам (индейцы Америки).
Такие же ограничения имеют иноязычные слова, характеризующие быт и культуру разных исторических эпох (см. § 49): амфора, олимпийцы, фаланга, гоплиты, гладиатор, колизей, термы, викинг, герольд, бард.
§ 100. 5) В интеллигентском просторечии изредка еще употребляется иронически группа слов, принадлежавших в прошлом к жаргону дворянской верхушки:
рандеву — свидание
амурный — любовный
пардон — извините
вояж — путешествие
бонжур — добрый день
сантименты — неуместная чувствительность
бонвиван — легкомысленный весельчак
§ 101. 6) Имеются также слова с ярко выраженной отрицательной эмоциональной окраской, обозначающие понятия чуждого и враждебного социализму капиталистического мира. Обычно слова этого разряда представляют переосмысление слов языка-источника, сюда относятся: фюрер, гестаповцы, фрицы, блицкриг, эрзац, а также: вермахт, бизнес, бизнесмен, Уолл-стрит, маккартизм, гангстеры.
Вот далеко не полный перечень разновидностей иноязычных слов, но и он достаточно ясно показывает, насколько различны отдельные разряды их по широте употребления, по связям с отдельными стилями речи, по эмоциональной окраске. Поэтому нет оснований рассматривать иноязычные слова как стилистически однородную группу.
§ 102. Особым вопросом, относящимся к большей части иноязычных слов, является то, насколько допустимо и уместно их употребление. Это связано с тем, что многие слова, кроме вполне усвоенных языком (третья группа), еще остаются неизвестными широким народным массам и сохраняют отпечаток инородных элементов на общем фоне родного языка. Они и служат предметом объяснений в словарях иностранных слов.
Борьба против засорения литературного языка иностранными словами велась на протяжении XVIII и XIX веков с разных позиций. Передовые писатели и публицисты боролись за доступность языка народным массам и в этих целях требовали ограничения в употреблении непонятных заимствованных слов, а кроме того, решительно осуждали жаргонную лексику космополитической дворянской верхушки, в то же время принимали и развивали необходимую научную, политическую, техническую терминологию.
В пооктябрьскую эпоху отношение к иностранным словам с полной определенностью выражено в общеизвестных высказываниях В. И. Ленина, призывавшего бороться против "употребления иностранных слов без надобности" и указавшего, что злоупотребление ими создает затруднения в партийной агитации и пропаганде. Иностранные слова употребляются без надобности тогда, когда рядом с ними есть простые, общеизвестные русские соответствия, что В. И. Ленин и демонстрировал на примере: "К чему говорить "дефекты", когда можно сказать "недочеты", или "недостатки", или "пробелы". Наоборот, необходимую политическую терминологию В. И. Ленин тщательно разъяснял и делал доступной массам трудящихся.
На основе этих указаний, а также на примере литературной деятельности В. И. Ленина борьба за очищение русского языка от иностранных слов получила широкий размах и охватила не только газетный язык, но и научную и техническую терминологию. Вот несколько примеров замен иностранных слов русскими, осуществленных в годы революции: аэроплан — самолет, авиатор — летчик, гелиокоптер — вертолет, мегафон — громкоговоритель, лозунги — призывы, матч — состязание, встреча. В научной литературе следует различать употребление иностранных слов в качестве терминов, особенно общепринятых, и в качестве обозначений, не имеющих терминологического значения, в последнем случае особенно желательно заменять их русскими соответствиями; так, в учебном пособии по языку не оправдано употребление таких слов, не являющихся установившимися терминами в языкознании: Предложения... нередко даже асинтаксичны (?), в связи с идиоматизацией выражений резко изменяется и их грамматический смысл и т. п.
Очевидно, отражение наблюдений над неуместностью книжных иностранных слов представляет такая заметка в "Записных книжках" Чехова: Она любит слово компромисс и часто употребляет его: "я не способна на компромисс"...; доска, имеющая форму параллелепипеда и т. п.
Очищение языка от неуместных иностранных слов должно вестись с особой настойчивостью в художественной литературе, где чувствительны малейшие экспрессивные оттенки слов, а иноязычные слова нередко лишены нужной простоты, естественности, носят отпечаток вычурности или делового стиля. Материалы о стилистической правке классиков при выработке окончательной редакции, а также при переиздании произведений нередко свидетельствуют о последовательной замене иностранных слов русскими. Такую замену очень широко осуществлял Чехов, и в этом отчетливо проглядывает его стремление к предельной простоте и естественности речи. Вот несколько примеров замены им иностранных слов русскими или их устранения: лицо стало сантиментальным — лицо стало ласковым; финал беседы Варламова — беседа Варламова ("Степь"); напевала мысленно веселенький мотив — напевала мысленно что-то веселенькое ("Неприятность"); среди любопытных, группировавшихся около этого вагона — среди любопытных, которых я встретил около этого вагона; он начал импровизировать — офицер вздохнул и сказал; моя грусть была тем специфическим чувством — моя грусть была тем особенным чувством ("Красавицы"); усердно занимался лингвистикой — усердно занимался изучением языков; читал чрезвычайно много, но без всякой системы — читал чрезвычайно много, без всякого разбора ("Пари") и т. п.
АРХАИЗМЫ
§ 103. Архаизмами называются устаревшие слова, переставшие употребляться в обычной речи. Понятие архаизма не имеет строгой определенности. С одной стороны, нет четкости в установлении исторических границ, которые необходимо иметь в виду при отнесении слов к архаизмам, т. е. остается неустановленным, относить ли к архаизмам слова, вышедшие из употребления, например, только в XX веке, или в XIX, со времени Пушкина, или с какого-либо более раннего периода; также не выясняется, следует ли относить к архаизмам слова, переставшие употребляться, но встречающиеся в классической литературе, которая имеет до сих пор массового читателя, или употреблявшиеся и в произведениях, ставших достоянием истории. Обычно не разграничиваются два очень различных пласта слов, относимых к архаизмам: во-первых, слова литературного языка, служащие обозначениями понятий давних исторических эпох и прежде всего употребляемые как термины в исторических трудах, как вече, боярская дума, приказ, посадник, тысяцкий, стольник, думный боярин и т. д. Как выяснялось (см. § 49), эти слова не имеют синонимов в общеупотребительной лексике. Они и используются или как термины науки, или как средство создания исторического колорита в художественных произведениях. Их удобнее называть лексическими историзмами. Во-вторых, к архаизмам относятся устарелые обозначения понятий, имеющих в современном языке другие, общеупотребительные названия, при сравнении с которыми их устарелость, необычность в современном языке выступает особенно отчетливо. Возможность выбора общеупотребительного и архаического слова и делает их предметом стилистического использования, например:
благопристойный — приличный
ближний — близкий, родной
вседневно — всегда, беспрерывно, ежедневно
гонитель — преследователь
издревле — издавна, со старины
изрядный — отличный
коловращение — круговорот
комедиант — актер
непотребство — разврат
неустройство — беспорядок
ответствовать — отвечать
особливо — особенно
поведать — рассказать, сообщить
поистине — действительно
посмеяние — осмеяние
рачительный — заботливый
сей — этот
сонмище — сборище
тщетный — напрасный
человеколюбие — гуманность
чужестранец — иностранец
хранительный — оберегающий, охраняющий
Общей чертой всех таких слов служит то, что они не употребительны в нейтральном и деловом стиле, а вводятся для придания той или другой экспрессивной окраски, но эта окраска, как уже можно видеть из приведенных примеров, оказывается не только не однородной, а имеет различный, иногда противоположный характер. Так намечается по крайней мере несколько групп архаизмов.
§ 104. 1) Архаизмы, служащие выражением разных степеней приподнятости, торжественности речи (см. § 57, 58): внимать — слушать, горделивый — надменный, дерзновение — решительность, смелость, державный — величественный, отчизна — родина, стяг — флаг.
§ 105. 2) Наоборот, другая группа создает впечатление смешной устарелости, старомодности и употребляется иронически и в целях пародии (см. § 63, 64, частью 62):
тем паче — тем более
каковой — какой
токмо — только
елико возможно — поскольку возможно
горше — труднее, хуже
злопыхательство — злобные выходки
злоключение — несчастный случай
Некоторые слова, примыкающие к этому разряду, имеют характер устарелого канцелярского стиля: посему — поэтому, при сем — при этом, присовокуплять — присоединять.
Некоторые дополнения будут сделаны ниже, при рассмотрении славянизмов.
СЛАВЯНИЗМЫ
§ 106. Под славянизмами разумеются слова, заимствованные из старославянского языка или созданные в русском языке из элементов старославянского языка. Иногда их рассматривают по их происхождению из другого, хотя и родственного языка как особую разновидность заимствований, иногда же по их функции в современном языке как наиболее крупный пласт архаической лексики. Второй подход помогает уяснению стилистического использования славянизмов. Но и по отношению к ним приходится повторить сказанное об иноязычных словах и архаизмах: славянизмы не составляют однородного стилистического пласта; среди них имеются далеко расходящиеся разновидности. Можно выделить четыре особые группы.
§ 107. В первую группу входят общеупотребительные слова, являющиеся основными для русского языка наименованиями понятий; они, как правило, не имеют русских параллелей. В целом ряде случаев они заменили существовавшие в древнем языке соответствующие им слова с русскими фонетическими особенностями. Сюда относятся: время, враг, плен, храбрый, срам, шлем, владеть, жажда, надежда, вред, нрав, пещера (ср. старые и диалектные: веремя, ворог, полон, хоробрый, сором, шелом, володети, жажа, надежа, веред, норов, печера), а также: брань (ср. оборона), платок (ср. полотно), мрак (морочить), небо (нёбо). Они органически вошли в основную группу общеупотребительных, стилистически нейтральных русских слов.
§ 108. Вторую группу составляют слова, часто имеющие русские параллели, но отличное от них значение, именно обозначающие книжные, отвлеченные понятия; они являются принадлежностью литературного языка и его книжных стилей в отличие от народных говоров (см. § 56). Вот примеры: власть (волость), главный (головной), вождь (вожак), просвещение (просвечивание), предисловие, оглавление, заглавие, единство, главенство. Эта группа представляет собой среди славянизмов наиболее ценный вклад в лексику русского языка.
§ 109. К третьей группе относятся слова, характеризующиеся окраской приподнятости, торжественности, нередко и архаичности; эти слова имеют более простые русские параллели, служащие основными наименованиями соответствующих понятий. Такие старославянизмы — принадлежность высокого стиля речи (см. § 57, 58). Таковы: грядущее — будущее, внимать — слушать, хранить — беречь, перст — палец, ладья — лодка, зодчий — архитектор, лобзание — поцелуй, отверзать — открывать, лик — лицо.
§ 110. В четвертую группу входит небольшое количество устарелых слов, употребляемых иронически в целях дискредитирования, осмеяния изображаемого (см. § 63, 64); такая экспрессивная окраска резко отлична от их использования в религиозных текстах старославянского языка: паки — опять, не токмо — не только, всуе — понапрасну, зело — очень, елико возможно — сколько возможно, тем паче — тем более.
§ 111. Слова первой и второй групп, органически вошедшие в словарный состав русского языка, в значительной части относящиеся к основному словарному фонду, уже не обособляются от основной массы русских слов, они и получили название этимологических старославянизмов, то есть выделяющихся только при изучении их происхождения. Две последние группы слов, отчетливо противополагающиеся соответствующим русским словам и употребляемые с особыми стилистическими целями, получили название стилистических старославянизмов. Эти группы и относятся к разным группам архаизмов.
В современном языке по сравнению с языком пушкинской эпохи эта группа сильно сократилась и почти выходит из употребления. Например, в пушкинскую эпоху широко использовались такие двойники, как златой — золотой, сребристый — серебристый, брег — берег, врата — ворота, хладный — холодный, глас — голос, нощь — ночь и т. д. Сейчас они перестали употребляться даже в поэтическом языке; крайне редко употребляются и слова с иронической окраской. Это составляет одно из крупных отличий в стилистических ресурсах современного языка сравнительно с языком пушкинской поры.
НЕОЛОГИЗМЫ
§ 112. В противоположность архаизмам, неологизмы — новые слова, только входящие или недавно вошедшие в язык. И в отношении их нет определенности в установлении хронологических рамок, которыми определяется принадлежность появившихся в языке слов к неологизмам. История языка пользуется этим термином, характеризуя обогащение словарного состава в отдельные исторические периоды; так, выясняют неологизмы петровского времени, или неологизмы Карамзина и его школы, или неологизмы Отечественной войны, но при этом не поднимается вопрос, сколько времени они остаются неологизмами и когда поступают в общий словарный состав. Этот вопрос не ставится и при описании словарного состава современного языка. Правда, в толковых словарях дается пометка "новое", указывающая на возникновение слова в советскую эпоху, но и в этом нет полной определенности 1.
Но если Великую Октябрьскую социалистическую революцию естественно принять за рубеж, отделяющий современный русский язык от его более раннего состояния, отошедшего к истории, то в целях определения стилистического использования таких новых слов этот критерий недостаточен.
В стилистическом отношении для неологизмов на первый план выдвигается то, насколько говорящими воспринимается новизна слова, его необычность на фоне хорошо знакомых, привычных слов. С этой стороны новообразования советской эпохи представляют несколько различных групп (конечно, как обычно в лексике, четкого разграничения между группами нет).
§ 113. 1) Очень быстро теряют новизну и примыкают к основной массе слов "без возраста" слова, получающие широкое, каждодневное употребление в быту, а также в газетах и радиопередачах. Только память о недавнем появлении обозначаемых ими предметов еще поддерживает некоторые представления об их вхождении в язык в ближайшие десятилетия: грузовик, легковая машина, автобус, троллейбус, светофор, электричка, радио, приемник, репродуктор, трансляция, передача, телевизор, трактор, аэродром.
§ 114. 2) Специальная терминология, хотя она длительно существует в отдельных отраслях знания и производства, нередко остается известной только специалистам и лишь постепенно становится достоянием широких кругов; в связи с этим, когда тот или другой термин получает широкое распространение, нередко остается неясным, новое это слово или существовавшее давно, но только что перешедшее в общее употребление из узкопрофессионального. Поэтому вновь создаваемые термины вливаются в широкий круг специальной терминологии и приобретают характер научного и делового стиля. Новизна их, за редкими исключениями, воспринимается слабо, например, незаметна большая новизна названий препаратов, вошедших в употребление в годы после Октябрьской революции, как акрихин, аспирин, стрептоцид, витамин, по сравнению с употреблявшимися раньше: антипирин (1891) 2, атропин (1847), глюкоза (1875).
Также не ощущается недавнее происхождение таких технических и научных терминов, которые встречаются впервые в газетных сообщениях и отсутствуют в толковых словарях. Нет никогда уверенности, что они не существовали раньше в специальной литературе. Так, в "Литературной газете" от 23 ноября 1954 г. в сообщении "Новые телевизионные центры" имеется фраза: Ретрансляционный телецентр в Калинине — первый в нашей стране; в газете "Волжская коммуна" от 28 ноября 1954 г. в подписи к снимку сообщается: В Цихидзирском цитрусовом совхозе в этом году закончено строительство лимонария, занимающего площадь в 3000 квадратных метров. В лимонарии посажены 350 лимонных и апельсиновых плодоносящих деревьев. Остается неизвестным, существовали раньше или только созданы слова ретрансляционный, лимонарии.
Неспециалист, встречая такие термины в заглавиях книг, как О вегетативной гибридизации и менторах (И.В.Мичурин); Резьба по ганчу; Озеро, рожденное силем 3 (журнал "Вокруг света", 1954, № 11), не может определить, являются ли они давно принятыми или только вводятся в науку.
§ 115. 3) Особое место среди новообразований пооктябрьской эпохи занимают слова, которые обозначают понятия, имеющие яркий отпечаток советского уклада, эпохи социалистического строительства. Как указывалось (§ 54), они приобретают оттенок передового, революционного. Кроме приведенных в § 54 примеров, сюда относятся: коллективизация, плановость, скоростники, высотные здания, новостройки, передовики, мастера урожаев, новаторы производства, достижения.
Среди них сокращенные и сложносокращенные слова, преимущественно представляющие наименования учреждений и организаций для удобств деловой переписки, нередко получают дополнительный оттенок делового, а иногда и разговорного стиля, и их употребление все более ограничивается в общей прессе, сравним: партийный актив и партактив, районный комитет — райком, партийные организации — парторганизации; высшие учебные заведения — вузы, педагогический институт — пединститут, литературный факультет — литфак.
§ 116. 4) Выше отмечался (см. § 65) особый характер (их резкая отрицательная окраска) заимствований, служащих названиями чуждых нашему строю явлений, как фашисты, гестаповцы, вермахт.
Вот несколько различных по стилистической окраске и употреблению групп слов, вошедших в язык в пооктябрьскую эпоху и являющихся наименованиями вновь формирующихся понятий. В общем для слов, прочно входящих в лексический состав, характерно, что они быстро становятся малозаметными как неологизмы и по стилистическим функциям примыкают к разным пластам в зависимости от обозначаемых ими понятий и от устанавливающегося отношения к ним.
§ 117. Новообразованиям, обозначающим понятия, получающие широкое распространение, и ставшим достоянием повседневной речи, противопоставляются появляющиеся в литературных произведениях индивидуальные новообразования, которые авторы вводят намеренно и которые читатели воспринимают как только создаваемые, новые, не существовавшие в языке слова; они и представляются языковым новшеством, выходящим за рамки общепринятого в языке. Таковы многие новообразования Маяковского, Федина, Леонова, например:
Граждане,
у меня
огромная радость.
Разулыбьте
сочувственные лица.
(Маяковский, Я счастлив.)
Я встал со стула,
радостью высвечен.
(Маяковский, Разговор с товарищем Лениным.)
"Покупатели были брачливы, но это только подогревало Меркурия Авдеевича" (Федин, Первые радости); "Справа дубравились угольники и овалы чернолесья..." (Федин, Необыкновенное лето); "А Лиза так наверно и умрет обыкновенной женщиной провинции, в грустной незаметности (там же); "Влажным знобом потянуло в лицо" (Леонов, Дорога на океан); "Но и вся эта ночь полна необыкновенностей" (там же); "И такая знойкая лучезарность была в ее взгляде, что он испытал почти смятение" (там же).
Особенностью таких неологизмов является то, что они образуются из продуктивных морфем (приставок, корней, суффиксов), так что новым выступает только их необычное соединение, а входящие в них морфемы представляются хорошо знакомыми элементами языковой системы, вследствие чего значение таких слов без труда разгадывается слушателями и читателями и не требует объяснений. Так, в разулыбьте корень улыб-, как в словах улыбаться, улыбка, приставка раз-, как в словах раздвигать, разбегаться, частица -те, как в повелительном наклонении станьте, разукрасьте; в брачливы — корень брак- (с чередованием к — ч), как в словах браковать, браковщик, суффикс -лив-, как в словах драчливый, прожорливый. С этой стороны неологизмы из продуктивных морфем резко отличны от искусственных, заумных образований, которые создавались футуристами и оставались совершенно непонятными, как еуы (лилия) у Крученых, мокоть, маловек у Хлебникова.
Впервые употребляемые неологизмы из продуктивных морфем самостоятельно разгадываемые читателями, и представляют своеобразную лексическую группу, создавая впечатление свежести и выразительности. Поэтому такие неологизмы не употребляются в деловом стиле, а характерны для экспрессивной речи, и к ним прибегают с тем, чтобы более ярко выразить то, что так или иначе имеет свое обозначение в общепринятом языке (сравним: Покупатели были брачливы — любили браковать, имели привычку браковать, были склонны браковать).
Такое стилистическое своеобразие они могут сохранять, когда встречаются впервые, при повторениях уже исчезает необходимость самостоятельного раскрытия их значения; с этим связано то, что входящие в общий обиход неологизмы быстро лишаются принадлежащей индивидуальным новообразованиям экспрессии. Поэтому, вопреки нередкому указанию на то, что "невхождение" в общеупотребительный язык свидетельствует о нежизненности этих неологизмов, необходимо признать, что назначение этих слов — быть сказанными однажды, остаться неповторимыми; только при таких условиях они сохраняют присущую им свежесть и остроту, однородную с метафорами.
Поэтому ряд слов, встречающихся у классиков, до настоящего времени сохраняет качество новизны впервые воспринимаемого слова. Так, у Пушкина: "Я влюблен, я очарован, Словом, я огончарован".
В письме Вяземского: "Я пойду в потомство с российским гербом на лбу, как вы, мои современники, ни французьте меня". Особенно много таких новообразований в дружеской переписке Чехова: "Если будет безматеръялье, ...то черкните строчку"; "Брать с меня, как с других берете, Вы поделикатитесь"; "Весь Ваш недостаток — Ваша мягкость, ватность (от слова "вата" — простите за сравнение)".
§ 118. Старая классическая литература использовала индивидуальные неологизмы редко и по преимуществу с оттенками шутливости, комизма, непринужденности речи, ее эксцентричности; особенно часто они и появлялись в дружеской переписке, в общем оставаясь за пределами областей публичной речи.
Их употребление расширилось в пооктябрьскую эпоху. Но и в советской литературе к ним прибегают только некоторые авторы, при этом, кроме присущей им новизны, отдельные их группы имеют разную экспрессивную окраску. Так, Маяковский, боровшийся с трафаретами старой поэтической речи и вводивший в разные жанры литературного творчества приемы разговорной речи, обычно с окраской юмора и сатиры, широко применял новообразования, характеризующиеся непринужденностью, а сверх того комической или сатирической окраской.
Морозным днем отмелькала Самара...
Верблюдина
сено
привозит, замаран,
В упряжку лошажью взятый.
("По городам Союза".)
Пылают горы-горны,
И море синеблузится.
("Крым".)
И свистели
в каждом
онемевшем месте
плетищи
царевых манифестин.
("Корона и кепка".)
Но нам ли,
шагавшим в огне и воде,
Годами,
борьбой прожженными,
растить
на смену себе
булъвардье
французскими пижонами!
("Нашему юношеству".)
У него же некоторые неологизмы, особенно сложные слова, получают окраску приподнятости:
... на массивном грузе
Кавказа и
Крыма скалоликого...
("Канцелярские привычки".)
... стоводная удаль безудержной Волги.
("По городам Союза".)
Довольно часто вводит в свою речь неологизмы Федин, но они обычно не имеют оттенка комизма и сатиры; при этом он создает слова, не бросающиеся в глаза необычностью, а иногда и такие естественные, что возникают колебания, принадлежат ли они лично ему или подслушаны в окружающей речи. Они и выступают как одно из средств достижения нетрафаретного живописного описания: "Ничего не осталось от его приодетостш ("Первые радости"); "Аночка слышала отцовскую ворчню..." ("Необыкновенное лето"); "Меркурия Авдеевича осенило некоторое посмеление (там же); "Она [лодка] описала разбежистый круг..." (там же); "Этот заревной свет, еще горя огнем, уже притушивал все вокруг золотистой тенью крадущегося вечера" (там же).
Таким образом, индивидуальные новообразования обладают разными степенями яркости — у одних новизна бросается в глаза, другие едва выделяются на фоне употребительного в языке словарного состава; отдельные из них получают разнообразные экспрессивные оттенки, частично в зависимости от типов словообразования, которые в них используются. В их употреблении сказывается некоторое привлечение внимания к самим языковым средствам; где все внимание сосредоточивается на содержании, они не применяются; так, к ним не прибегают не только в деловом стиле, но и во многих художественных произведениях. Их почти невозможно найти у Горького и А. Н. Толстого. Как средство, применяемое более или менее последовательно, они составляют черту индивидуального стиля лишь некоторых поэтов и писателей.
1 "Толковый словарь русского языка", под ред. Д. Н. Ушакова: "(нов.), т. е. новое, означает, что слово или значение возникло в русском языке в эпохи мировой войны и революции (т. е. с 1914 г.)", т. I. Как пользоваться словарем, § 15.
"Словарь современного русского литературного языка": "новое; последняя помета дается при словах, происхождение и значение которых непосредственно связано с советской современностью (колхоз, стахановец, комсомол)" т. I. Введение, § 15.
2 Цифры в скобках указывают год выхода того словаря, в котором по данным "Словаря современного русского литературного языка" впервые зарегистрировано данное слово.
3 Ганч — строительный и декоративный материал, употребляемый в Узбекистане; силь — употребляемое в Средней Азии название горных грязевых потоков.
ПЕРЕНОСНОЕ ЗНАЧЕНИЕ СЛОВ. МЕТАФОРА, МЕТОНИМИЯ
§ 119. Общепризнанным приемом выразительности речи является употребление слов в переносном значении. Основные разновидности переносного значения — метафора и метонимия.
Метафора — употребление слова для обозначения предмета, явления, действия на основе сходства с предметом, явлением, действием, обычно обозначаемыми этим словом. Это наблюдается, например, в отрывке из книги Н. Н. Михайлова "Земля русская": Пароход весь белый. Поблескивают медь поручней и стекла окон. Крытая галерея обегает все каюты. Сзади косо висит лодка. Машина дышит, лопасти мерно бьют по воде, и все судно слегка дрожит.
На синеющей воде, среди зеленых берегов — желтые клинья отмелей, белые пирамидки бакенов с лампами, которые загораются в сумерках.
Здесь новое, переносное значение придано словам: обегает в значении "расположена вокруг", по сходству с тем, как окружают что-либо посредством движения, бега; дышит в значении "издает мерные звуки, похожие на дыхание", прямое значение этого слова — "вбирает воздух легкими"; клинья в значении "мысы" по сходству в форме; пирамидка в значении "треугольные фигурки, напоминающие пирамиды". При метафорическом употреблении слов сходство может относиться к самым разнообразным сторонам предметов и явлений: формы, разных качеств, функций, эмоционального воздействия и т. д.
§ 120. Метонимией называется переносное употребление слова для обозначения предмета или явления, так или иначе связанного с предметом или явлением, обычно обозначаемым этим словом. В отличие от метафоры, при метонимическом употреблении слов между предметами, объединяемыми одним названием, сходство отсутствует, например: Победы в Отечественной войне были завоеваны благодаря великому единству фронта и тыла, т. е. Советской Армии, боровшейся на фронте, и трудящихся в тылу. Говорит Москва, т. е. передачу ведет московская радиостанция. Урал — кузница победы (= промышленность Урала) и т. д.
Одну из разновидностей метонимии представляет синекдоха, когда название части употребляется для обозначения целого: Бедуин забыл наезды для цветных ковров и поет, считая звезды, про дела отцов. Так Лермонтов характеризует не одного бедуина, а бедуинов в целом. А сегодня мы [советские писатели] решаем новую задачу, и, может быть, не менее трудную, чем прежние наши задачи. Перед писателями — неимоверно выросший на войне советский человек (Тренев, Не бойтесь дерзать).
Метафора и метонимия не разграничены и нередко могут совмещаться в одном образе. Так, в афоризме Гоголя, характеризующем резкое изменение литературных вкусов и направлений в XVIII веке: Поэзия наша, по выходе из церкви, очутилась вдруг на бале; церковь и бал не только выступают символами духовных и светских кругов общества как тесно связанные с ними частные проявления, но и по сходству характеризуют два па-правления поэзии — религиозность одного и легкомыслие другого.
§ 121. Метафоры и метонимии постоянно создаются вновь. Это один из основных путей развития значений слов и обогащения словарного состава. Вновь создаваемые метафоры и метонимии представляют собой семантические неологизмы и имеют ряд общих черт с новообразованиями из продуктивных морфем, рассмотренных выше (§ 117). Так, впервые воспринимаемые метафоры и метонимии представляют сочетание знакомого, принятого в языке с неизвестным, новым; они предполагают сопоставление предметов или явлений по сходству или по их объединенности; при этом слушатель или читатель самостоятельно раскрывает новое значение, исходя из того, что ему знакомо, и улавливая то сходство или ту связь, которые послужили основанием для употребления слова в переносном значении (первоначально та же работа сопоставления творчески осуществляется автором).
Таким образом, вновь создаваемые метафоры и метонимии заключают творческий элемент речи как для автора, так и для читателя, они и создают впечатление свежести, обновленного употребления слов, почему и служат одним из приемов художественной речи. Но если они употребляются повторно и входят в общее употребление, то новое значение начинает улавливаться непосредственно, без сопоставления с первичным значением слова; это и приводит к стиранию образности, к развитию у слов обособляющихся значений и выделению самостоятельных слов. В связи с этим различаются метафоры (и метонимии) стиля и метафоры языка, имеющие резко отличные стилистические функции.
§ 122. Метафорами (и метонимиями) стиля называют метафоры, которые вызывают сопоставление двух предметов или явлений, в которых новое значение слова улавливается на основе старого. Наиболее характерными образцами метафор стиля являются вновь создаваемые метафоры, например: Скука, холодная и нудная, дышит отовсюду: от земли, прикрытой грязным снегом, от серых сугробов на крышах, от мясного кирпича зданий (Горький, В людях). (Мясного — красного, как мясо.) Степи настежь открыты буранам и пургам (Симонов). (Настежь — совершенно открыты, как настежь распахивается дверь.) Как все больные, Лиза заполняла бессчетные часы лежания раздумьями. Это были медленные облака, проплывавшие перед взором из конца в конец прожитых лет (Федин, Необыкновенное лето); История "болезни" капитализма начинается почти немедленно вслед за тем, как только буржуазия вырвала власть из обессилевших рук феодалов (Горький, Пролетарский гуманизм). Яркая образность и экспрессивность этой фразы особенно наглядно видна по сравнению с отвлеченной формулировкой: "История разложения капитализма начинается почти немедленно после его победы над феодалами". Мы знаем, мы всеми силами нашей потрясенной души чувствуем — светел лик нашего великого народа, широк и прям его путь, и вскрытие пороков отдельных лиц и групп не может повредить ему (Тренев, Не бойтесь дерзать). Метонимия (синекдоха) и метафора: светел лик народа — "наш народ полон сил, радостен".
§ 123. Под метафорами (и метонимиями) языка разумеются метафоры, ставшие привычными в языке благодаря их частому употреблению; в них непосредственно воспринимается одно новое значение, переносный характер употребления слова утрачивается: Через пять минут саперы миновали место, где только что разорвался снаряд, — вокруг воронки на дороге валялись рыжие комья вырванной земли (Симонов, Товарищи по оружию). Слово воронка непосредственно воспринимается как углубление от снаряда и не вызывает сопоставления с воронкой для переливания жидкостей. Не заметим мы переносного значения слова источник в такой фразе: Красная армия имела источником снабжения отечественную военную промышленность ("Правда", 9 ноября 1951 г.). Значения слова источник — 1) выходящий из земли поток и 2) исходная область и материалы, обеспечивающие снабжение, — обособились и стали самостоятельными. В языке этот процесс нередко идет и дальше: более раннее значение может выйти из употребления, и вторичное значение становится первичным, прямым: пленять имеет уже значение не "брать в плен", а "располагать к себе, очаровывать", влияние обозначает воздействие (влияние Пушкина на последующую литературу), но неупотребительно в значении "вливание" (нельзя сказать влияние спирта в пробирку или влияние Камы в Волгу).
Метафоры языка чрезвычайно широко распространены в языке, но они уже потеряли свое метафорическое, иносказательное употребление и сравнялись со словами, имеющими прямое для настоящего времени, первичное значение. Они и не выступают в качестве стилистического средства образной речи.
Конечно, между только создаваемыми метафорами и совсем стертыми есть большое количество переходных ступеней. Как особую разновидность следует отметить те, которые стали шаблонными, часто повторяющимися. Их выразительность или является слабой, или даже становится отрицательной. Это особенно часто наблюдается у метафор, бьющих на эффект. Превратившись в штампы, они производят впечатление речи, лишенной самостоятельной мысли, и с ними ведется борьба в художественной литературе и в газетной речи, или их используют иронически и пародийно, таковы штампы: кумир публики, душа общества, цветы красноречия, восходящая звезда, жемчужина поэзии. Но штампы, особенно менее яркие и лишенные вычурности, в известной мере допустимы и удобны как ходовые обороты речи, часто примыкающие к фразеологии (см. § 90—93). Многие фразеологические обороты заключают метонимии и метафоры: след простыл — исчез, сбежал; разинуть рот — упустить что-либо; забить тревогу — предупредить об упущениях или недостатках; смешать карты — расстроить чьи-то замыслы.
§ 124. Помимо различий, зависящих от новизны или широкого употребления в речи, метафоры и метонимии имеют чисто индивидуальные различия, связанные с тем, насколько метко схвачены сходства между явлениями, насколько способствуют они образной и эмоциональной характеристике изображаемого. Это и является главной задачей творческих исканий. Меткие стилистические метафоры (и сравнения) представляют своего рода открытия, выявляющие скрытые сходства между предметами, привлекающие внимание к незамечаемым сторонам и деталям изображаемого, вызывающие разнообразные дополнительные, побочные представления, сопровождаемые эмоциями; тем самым они создают яркую образность изображаемого и выражают авторскую оценку.
Целый ряд зрительных деталей приобретает особую точность и живописную наглядность благодаря метафорическому употреблению выделенных слов в следующем отрывке из "Сказок об Италии" Горького:
Его [Пепе] все занимает: цветы, густыми ручьями текущие по доброй земле, ящерицы среди лиловатых камней, птицы в чеканной листве олив, в малахитовом кружеве виноградника, рыбы в темных садах на дне моря...
Другой, заостренно оценочный характер имеют метафорические эпитеты из статьи Горького "Лев Толстой":
Среди природы юга, непривычно северянину разнообразной, среди самодовольно-пышной, хвастливо-разнузданной растительности, он, Лев Толстой — даже самое имя обнажает внутреннюю силу его! — маленький человек, весь связанный из каких-то очень крепких глубокоземных корней, весь такой узловатый — среди, я говорю, хвастливой природы Крыма, он был одновременно на месте и не на месте.
В зависимости от целей автора иногда применяется целая цепь однородных метафор, они взаимно дополняют одна другую и вызывают особенное богатство дополнительных представлений, в то же время помогая создавать цельность и единство общей картины.
Так, Горький достигает исключительной яркости и своеобразия картины лесного пожара с его стихийной разрушительной силой, вызывающей представление об игре могучих живых существ в виде нашествия фантастических зверей.
А ночью лес принял неописуемо жуткий, сказочный вид: стена его выросла выше, и в глубине ее, между черных стволов, безумно заметались, запрыгали красные, мохнатые звери. Они припадали к земле до корней и, обнимая стволы, ловкими обезьянами лезли вверх, боролись друг с другом, ломали сучья, свистели, гудели, ухали, и лес хрустел, точно тысячи собак грызли кости.
Бесконечно разнообразно струились фигуры огня между черных стволов, и была неутомима пляска этих фигур. Вот, неуклюже подпрыгивая, кувыркаясь, выкатывается на опушку леса большой рыжий медведь и, теряя клочья огненной шерсти, лезет, точно за медом, по стволу вверх, а достигнув кроны, обнимает ветви ее мохнатым объятием багровых лап, качается на них, осыпая хвою дождем золотых искр; вот зверь легко переметнулся на соседнее дерево, а там, где он был, на черных, голых ветвях зажглись во множестве голубые свечи, по сучьям бегут пурпуровые мыши, и при ярком движении их хорошо видно, как затейливо курятся синие дымки и как по коре ствола ползут, вверх и вниз, сотни огненных муравьев.
Иногда огонь выползал из леса медленно, крадучись, точно кошка на охоте за птицей, и вдруг, подняв острую морду, озирался — что схватить? Или вдруг являлся сверкающий, пламенный медведь-овсяник и полз по земле на животе, широко раскидывая лапы, загребая траву в красную огромную пасть.
Раскрывая свое понимание поэзии как боевого оружия, Маяковский в поэме "Во весь голос" последовательно изображает литературные явления в образах разных видов вооружения и родов войск; помимо меткости отдельных сопоставлений, блестяще раскрывающих характерные черты его собственного творчества, творчества поэта-публициста ("нацеленные заглавия", "кавалерия острот", "отточенные пики рифм"), особую силу и политическую заостренность всему изображению придает то, что сравнение ведется не с какой-то вооруженной силой вообще, а с беззаветно преданными делу пролетариата победоносными войсками революции.
Парадом развернув
моих страниц войска,
я прохожу
по строчечному фронту.
Стихи стоят
свинцово-тяжело,
готовые и к смерти,
и к бессмертной славе.
Поэмы замерли,
к жерлу прижав жерло
нацеленных
зияющих заглавий.
Оружия
любимейшего род,
готовая
рвануться в гике,
застыла
кавалерия острот,
поднявши рифм
отточенные пики.
И все
поверх зубов вооруженные войска,
что двадцать лет в победах
пролетали,
до самого
последнего листка
я отдаю тебе,
планеты пролетарий.
§ 125. Создавая живописность и эмоциональность, в то же время метафоры и метонимии могут сделать речь затрудненной и осложненной. С этой стороны в отношении их употребления не одинакова емкость стихотворных и прозаических произведений. Стихотворения, обычно имеющие небольшой объем, усваиваемые при повторном чтении или даже при заучивании наизусть, не только допускают, но за некоторыми исключениями требуют нового, своеобразного выражения содержания, и в них метафоричность речи выступает как один из основных приемов и находит широчайшее применение.
Проза, наоборот, допускает метафоры с значительными ограничениями. Излишняя цветистость речи выступает помехой в усвоении содержания. На такое различие прозы от стихов указывал еще Пушкин в замечательной статье "О прозе", где, высмеяв современных ему писателей, "которые, почитая за низость изъяснить просто вещи самые обыкновенные, думают оживить детскую прозу дополнениями и вялыми метафорами", заявлял: "Точность и краткость — вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей — без них блестящие выражения ни к чему не служат. Стихи дело другое" 1. В статье с иронией комментируются образчики модного в то время перифрастического стиля: "Должно бы сказать: рано поутру — а они пишут: Едва первые лучи восходящего солнца озарили восточные края лазурного неба — ах, как это все ново и свежо, разве оно лучше потому только, что длиннее".
Неудачное употребление метафор и метонимий наблюдается тогда, когда они вызывают образы, не соответствующие общему характеру произведения, или же являются надуманными, вычурными и вызывают неясные, трудноуловимые образы.
Горький в своих литературно-критических статьях приводит многочисленные примеры злоупотреблений метафорами и неумелого их употребления, сопровождая их замечаниями, раскрывающими имеющиеся в них погрешности.
Ряд указаний относится к потугам придать речи ложную и неуместную красивость, например:
И пишут [литераторы] так прелестно: "А полночь уже заводила свои звездные часы граненым ключиком частого сентябрьского сверчка".
"Рвется сердце Василия в завороженную жавороночной песней высь" — это очень плохо — и говорит о Вашей претензии писать поэтически, красиво.
Все начало рассказа написано с напряженными поисками образности и метких слов, как, например: "Рушился ноздрястый, как подмоченный рафинад, снег".
Он вскрывает расплывчатость образов, их запутанность и противоречивость:
"Бессмысленная, вялая какая-то, скучная смерть веяла ровным дыханием"... Это — очень характерная фраза для Вас. А ведь в ней, несмотря на три определения понятия "смерть", — нет ясности. Сказать "вялая смерть" и прибавить к слову "вялая" — "какая-то" — это значит подвергнуть сомнению правильность эпитета "вялый". Затем вы добавляете — "скучная", — к чему это нагромождение? 2
"Нестерпимая тишина была прижата сине-черным небом и задыхалась в тесноте". Почему и для кого тишина нестерпима? Это Вы забыли сказать. Что значит: тишина задыхалась в темноте? ...Вы описываете улицу поселка, вокруг его, вероятно, — поля, а над ним сине-черное небо. В этих условиях достаточно простора и задыхаться тишине — нет оснований 3.
Как особенно грубые ошибки отмечает Горький случаи употребления слов в полном расхождении с наблюдающимися в действительности отношениями:
Лохмотья звенели — чепуха, тряпки не звенят.
Тут у автора — дышала рыхлая весна. Рыхлый снег, рыхлое тело — я понимаю, но весна с таким эпитетом непонятна мне.
Метафоры и метонимии стиля, способствуя живописности и экспрессивности речи, находят применение в художественных произведениях и в публицистике, причем целесообразность их использования устанавливается на основе учета общего стилистического характера произведения или отрывка, а также стилистических особенностей отдельных метафор, которые, как можно было видеть из примеров, могут придавать самую разнообразную окрашенность речи. Проникают они и в научную речь, оживляя и дополняя образами изложение, оперирующее отвлеченными понятиями. Как указывалось (§ 12), научно-популярная литература очень часто прибегает к ним, чтобы в яркой и увлекательной форме знакомить с научными проблемами.
1 А.С.Пушкин, Полное собрание сочинений в десяти томах, т. VII. М., 1949, стр. 14-15.
2 М.Горький, О литературе, 1953, стр. 392.
3 Там же, стр. 382